Текст книги "Доктор-хулиган (ЛП)"
Автор книги: Сади Халле
Соавторы: Эйнсли Бут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Я чувствую, как он кончает.
Это безумно жарко.
Даже финал безумен. Тепло его дыхания на моей шее, тяжесть его тела на мне… я хочу все это снова, снова и снова.
Но ему нужно разобраться с презервативом, и вопрос о еде, которую он мне принес, еще на повестке дня.
Я наблюдаю, как он неторопливо идет в ванную. Голый он такой красивый. Великолепные, скульптурные формы и… я вытираю рот. Возможно, я действительно исхожу слюной. Мне удается придать лицу нормальное выражение, прежде чем он возвращается, и я одариваю его блаженной улыбкой.
– Что теперь?
– Теперь мы позавтракаем. Потом душ.
– А потом? – Я задыхаюсь от волнения из-за простого обсуждения того, что должно произойти.
Он прикусывает губу и бросает на меня порочный взгляд из-под полуприкрытых век.
– А потом мы перейдем к следующему размеру анальной пробки.
О боже.
Не могу дождаться.
Глава 20
МАКС
Утро воскресенья и Вайолет собралась домой.
Ей все еще хочется со мной трахаться, вот почему она до сих пор здесь, но впереди рабочая неделя.
Я мог бы поехать на хоккей.
Но вместо этого игнорирую ее вежливое бормотание о доме и работе, и вибрацию телефона, напоминающего о хоккейном матче, и готовлю ей завтрак.
Она голая.
Я никуда ее не отпущу.
По крайней мере, еще часа два. Завтрак, последний трах, а потом я отпущу ее в мир на неделю.
– О чем вы там думаете, Мистер Сердитый Взгляд? – спрашивает она, перегибаясь через меня, чтобы схватить кусочек красного перца.
Она кладет его в рот и одаривает меня дерзкой, счастливой улыбкой.
– Как внезапно вижу привлекательность в круглосуточных отношениях между хозяином и рабыней, – отвечаю честно.
Она краснеет.
– Хочешь, помогу тебе с готовкой?
– Я хочу, чтобы ты стояла, где стоишь, и продолжала тереться об меня сиськами. – Я быстро целую ее и с сожалением отодвигаю подальше. – Кроме того, что на тебя может попасть горячее масло, так что нет, оставайся там, где я могу тебя видеть. Будет идеально.
– Ладно, я могла бы к такому привыкнуть, – говорит она, слегка пожимая плечами. – Если бы еще не работа… такая досада.
– Хватит намеков. Я все понял. Рано или поздно реальная жизнь вернется и поглотит тебя. Но я хочу тебя накормить. А потом… – Я разогреваю сковороду, затем поворачиваюсь и медленно, внимательно изучаю ее. – А потом я хочу тебя еще раз, на моей кровати. Трахнуть так, чтобы продержаться обоим довольными всю неделю.
– Ты будешь по мне скучать, – говорит она, и удивление в ее голосе искреннее.
– Знаю. Для меня это тоже странно.
– Я тоже буду скучать по тебе. – Ее голос смягчается, и мне хочется тут же нажать на паузу, остаться в том моменте, когда Вайолет меня хочет и будет по мне скучать, но она уже говорит дальше. – И мы можем обсудить встречу в середине недели. Мне бы этого хотелось. Выходные были мощными. Хорошими! Но мощными.
То, как она повторяет это, заставляет меня отложить лопатку и с внезапным беспокойством повернуться к ней.
– Ты дашь мне знать, если я буду давить на тебя слишком сильно?
Не думаю, что я давил, но всегда полезно проверить.
Она кивает.
– Да, и ты не давил. – Она прерывисто вздыхает, затем покорно опускает взгляд. – На самом деле я с нетерпением жду новых сцен.
Слышать, как она говорит это, – словно электрический ток для моего либидо, которое уже и так довольно оживленное. Лишь брызги и шипение масла останавливают меня от того, чтобы приняться за нее – а также напоминание о том, что ее нужно накормить.
– Теперь, когда мы провели выходные вместе, – хрипло говорю я, добавляя в сковороду овощи. – Изменились ли твои пределы? Что-нибудь новое, о чем бы ты хотела меня попросить, о чем, возможно, раньше не думала?
– Ничего не могу придумать. – Она прикусывает губу. – Это самый лучший… не знаю, как назвать. Роман? Интрижка? Ты лучший любовник, который у меня когда-либо был. И теперь это ударит тебе в голову, да?
– Мое эго уже на максимуме. – Я пожимаю плечами. – Два яйца? Три?
– Два, пожалуйста.
Я засовываю хлеб в тостер и поджариваю ей омлет, затем вытираю руки кухонным полотенцем и подхожу к ней. Перед тем, как спуститься вниз, я натянул джинсы и рубашку «хенли», и есть что-то в том, что я полностью одет, а Вайолет идеально раздета, что заводит меня, пробуждая глубинные, первобытные инстинкты. Животный инстинкт, как говорит Гэвин. Я провожу пальцами по ее обнаженным рукам, затем опускаю ладони на упругий изгиб ее бедер. Она замирает, и я бормочу похвалу, потому что ей нравится, когда ей говорят, что она хорошая. А она очень хорошая.
– Посмотри на мою эрекцию, – хрипло говорю я. – Видишь? Ты делаешь это со мной. Только ты. Я никогда не приводил к себе домой женщину на все выходные. Никогда не чувствовал себя таким ненасытным. Лучшая любовница на свете? Это едва ли отражает мои чувства к тебе. Если у кого-то из нас и должно быть раздутое эго после этих выходных, так это у тебя.
– Ох, – говорит она со сладким вздохом.
Я смеюсь.
– И это все? Ох?
– Вау?
– Уже лучше.
– Кажется, омлет готов. – Она поджимает губы и смотрит на меня невинным взглядом.
Мы поработаем над ее уверенностью позже. Когда оба будем голые.
– Садись, – говорю я, и она натягивает на себя халат. Скоро я его с нее сниму, но она может в нем поесть, если ей так удобнее.
Она приступает к еде, медленно, пока я готовлю омлет себе, а после мы вместе заканчиваем завтракать, читая друг другу статьи из газеты. Ступней я касаюсь ее лодыжки, и каждый раз, когда я ею шевелю, Вайолет слегка мне улыбается.
Эти улыбки опасно соблазнительны.
– Наелась?
Она медленно отпивает апельсиновый сок, затем кивает.
– Можешь заняться посудой? Я хотел бы кое-что принести в спальню.
Еще один кивок. Еще глоток. Я наклоняюсь к ней и целую, язык скользит по ее нижней губе, проникая в рот. Апельсиновый сок и легкие улыбки. Мне конец.
Как и ей, через несколько минут.
Глава 21
ВАЙОЛЕТ
Я аккуратно вешаю халат Макса на крючок на двери ванной наверху, затем иду в его комнату. Он все еще одет, но одеяла с кровати убраны. Подушки все еще на месте, а снизу и наверху матраса прикреплены четыре нейлоновых наручника.
Я останавливаюсь посреди комнаты, не уверенная, какой он хочет меня здесь видеть. Грань между сценой и секс-марафоном на выходные сейчас очень размыта, не то чтобы я жаловалась.
Он бросает на меня взгляд, раскладывая приспособления на прикроватном столике. Презервативы, смазка и… маркеры. Несколько с яркими колпачками, а один большой черный.
Я заставляю себя никак не реагировать.
– Давай вспомним стоп-слова, котенок.
– Да, Макс. – Я смотрю куда угодно, только не на маркеры. – Красный – прекратить, желтый – притормозить.
– А правила о том, чтобы оставлять следы на теле?
– Ничего, что виднелось бы из-под одежды. – Мой голос дрожит, слегка. Для меня это может оказаться близко к пределу, но я не уверена. – Не на груди, не на руках, не на лице, не на ногах.
– Не могла бы ты пояснить, что подразумеваешь под грудью? – Он жестом велит мне забраться на кровать, и я устраиваюсь посередине, лицом к нему. Колени широко расставлены, плечи отведены назад. – Очень мило. Могу я пометить тебя… здесь? – Он обводит указательным пальцем один сосок, затем другой.
– Д-да.
– Если я это сделаю, тебе придется тщательнее подбирать бюстгальтеры и блузки?
– Да. – Я вспоминаю свой гардероб. У меня не так много блузок, которые можно носить поверх темного лифчика. Если отметки не исчезнут к концу недели, вероятно, мне придется пройтись по магазинам. Но, конечно, они исчезнут.
– И это приемлемо?
Теперь я киваю с большей уверенностью.
– Да.
Он наклоняется, его губы касаются моего уха.
– Хорошо. Я хочу исписать своим именем все твое тело.
Фух. Весь воздух вырывается из легких. Я ожидала синяки. Следы укусов, как тот, что он оставил мне между лопаток в июле.
Его имя? Чтобы я смотрела на него всю неделю?
Но он не спросил, можно ли ему это сделать. Просто поставил перед фактом. И у меня есть стоп-слова.
Это может быть очередной вынос мозга. Или я могу уйти отсюда с его клеймом на теле.
Он обходит кровать и забирается ко мне сзади. Джинсы трутся о мою кожу, когда он становится на колени на кровати и собирает мои волосы, сначала не стягивая, массирует пальцами кожу головы, затем его хватка усиливается, он разделяет локоны на три части и начинает заплетать косу.
– У меня есть… – я останавливаюсь и пытаюсь снова. – Тебе нужна резинка для волос?
– Нет, спасибо. У меня есть. – Кажется, его это забавляет.
Мне сейчас очень любопытно. Резинка? Знает ли он, как ею пользоваться, и какая есть у него?
– Тебе обязательно сейчас думать?
– Нет?
Он смеется и целует меня в висок.
– Давай, укладывайся, положи голову на подушки, широко раскинь руки и ноги. Глаза закрой. Если не сможешь, я их тебе завяжу.
Я делаю, как велено, и он надвигается на меня, пристегивая наручники на липучках к запястьям и лодыжкам, прижимая каждую конечность к кровати, связывая меня, хотя «связывать» – не совсем подходящее слово. Я не слишком крепко привязана к кровати. Держу пари, я даже могла бы протянуть руки и обнять его, для этого веревки достаточно ослаблены, но я не двигаюсь.
Это предвосхищающий вид рабства. Когда он приступает к тому, что бы он там ни задумал делать с этими маркерами, я ерзаю. Они могут оказаться холодными, или влажными, или, не дай бог, станут щекотать, и я буду извиваться и вертеться, но не смогу их избежать.
Я могу двигаться.
У меня есть кажущаяся видимость свободы.
Но я, как птица в клетке, не смогу выбраться за ее пределы.
И потом, я в ловушке. В его. В ловушке его пыток и желания раскрасить меня. Буквально заклеймить как свою собственность.
В ожидании по коже пробегает дрожь, вызывая мурашки.
И когда первое холодное нажатие пластикового колпачка заставляет меня подпрыгнуть, у меня перехватывает дыхание, потому что, вдобавок ко всему, это меня заводит.
Он ведет все еще закрытым маркером вдоль моей ключицы и вниз по ложбинке между грудями. Склонившись надо мной, он стоит на коленях между моих широко раздвинутых ног. Когда я промокну еще больше, он сможет увидеть, как сильно он на меня влияет.
Следующий звук, который я слышу, – хлопок открывающегося колпачка, а затем я чувствую давление на кожу. Влажное и твердое. Я напрягаю пресс, когда он несколькими быстрыми движениями выводит что-то чуть ниже пупка. «Макс», – представляю я. Нет. «Макса».
– Как красиво, – стонет он, затем маркер перемещается к моему боку. На этот раз, более усердствуя на бедре. Я извиваюсь, подаваясь навстречу соприкосновению, а не от него, чем удивляю нас обоих.
– Тебе нравится, котенок? Быть помеченной как моя?
Я киваю, прикусывая губу, погружаясь в ощущение того, как он вдавливает краску в кожу. Тревожный жар пробегает по всему телу, ревнуя к влажному скольжению, которым занято его внимание.
Он кружит вокруг меня, меняя маркеры. Щелк. Хлоп. Он перекатывает меня на бок и выводит что-то на ребрах, захватывая спину. Затем шлепает меня по заднице.
– Оставайся в таком положении.
Еще одна смена маркеров, но он возвращается не сразу. Слышу какой-то шорох, и мои веки трепещут. «Не открывай», – говорю я себе. Будь терпеливой, но это трудно.
Глава 22
МАКС
Трудно описать, что я чувствую, глядя на покрытое яркими рисунками тело Вайолет. Летящая птица вдоль ее грудной клетки, рыскающий по животу волк. Глаз дракона на бедре и цветущий георгин на груди.
И она так спокойно держалась для меня, доверяя нарисовать на ней все, что я захочу.
Сняв рубашку, тянусь за черным маркером. У него более стойкие чернила, которые будут оставаться на ее коже несколько дней. Цветные маркеры – смывающиеся, и они исчезнуть под струями душа. Я хмурюсь, хотя это всегда было моим планом. Рисунки по всему ее телу, мое имя в укромных местечках.
Я провожу колпачком черного маркера по крыльям птицы.
– Можно я сфотографирую?
Она издает задумчивый звук, мягкое «хм», которое устремляется прямо к члену.
Я наклоняюсь над ней и прикусываю зубами мочку ее уха.
– Как насчет того, чтобы я сделал фото на твой телефон, и ты сможешь решить, отправлять их мне или нет?
Она кивает.
– Да, пожалуйста.
– Где ты оставила свой телефон?
Она смеется.
– Полагаю, на комоде?
И все равно она не открывает глаза. Я обхватываю ее грудь, сжимая сосок в качестве награды. Она резко охает, затем улыбается, когда я слегка шлепаю по плоти.
– Не двигайся.
Я нахожу ее телефон там, где она его оставила, затем провожу пальцем вверх и с заблокированного экрана захожу в съемку. Технология иногда может пригодиться.
Аккуратно навожу фокус на то, что должно попасть в кадр, убеждаясь, чтобы не было ничего разоблачающего или указывающего на то, кто на фото. Только наброски и великолепная кожа. Я их еще не подписал, очень жаль, но я не буду просить ее об этом. Эти образы просто останутся жить в моей памяти.
С каждым кадром во мне растет голодная потребность обладать ею. Положив телефон на прикроватный столик, хватаю презерватив. Затем снимаю джинсы. Остальные мои планы на эту сцену не имеют значения. Я хочу, чтобы мое имя было на ее коже, а затем хочу услышать, как она произносит его снова и снова, когда я буду брать ее в последний раз.
Я начинаю с птицы, выводя свое имя вдоль нижней части одного крыла. Затем пишу его над глазом дракона, оно изгибается по линии бедра. Я раздвигаю ей ноги и, нависнув над ней, награждаю поцелуем в киску. Волк – это я, и я выписываю свое имя по его шерсти большими жирными буквами прямо у нее на животе. «Макс».
Член пульсирует, поднимаясь между нашими телами в жестком одобрении. Когда я наклоняюсь над ней, чтобы дотянуться до георгина, она понимает, что я голый, и издает отчаянный стон. Она приподнимает бедра, и подается ими ко мне. Первое влажное скольжение ее киски по нижней части члена подобно удару молнии. Я отбрасываю маркер, не заботясь о том, куда он приземлится, и разрываю обертку презерватива.
Я был слишком молчалив. Потерялся в том, что делал на ее коже, и она позволила мне это, но мне также нужно заботиться и о ней.
Раскатывая презерватив по члену, поглаживаю ее между складок.
– Ты уже так промокла для меня, да, котенок? – Я широко раздвигаю коленями ее ноги, прижимаясь к ней твердой, широкой головкой эрекции.
Она хнычет и кивает.
– Хорошо, – говорю я, сгибая бедра ровно настолько, чтобы прижаться к ней на полдюйма. – Потому что все будет быстро и жестко. Ты хочешь, чтобы было так?
– Да, Макс, – она откидывает голову назад и широко разводит руки. Мой падший, покрытый чернилами ангел. Вся моя.
– А если бы это было не так? – Я погружаюсь глубже, прижимая ее к себе, прежде чем отстраниться. Черт, мне нравится смотреть, как она берет мой член.
– Я хочу того же, что и ты.
Мне все равно, грязные ли это разговоры для ответа мне или правда, я, черт возьми, приму это. Я хватаю ее сзади за бедро и стискиваю, заводя ее ногу вверх и в сторону, падаю на нее, опираясь на другую руку рядом с ее головой.
Она кричит, когда я вбиваюсь в нее до самого упора.
Музыка для моих ушей.
Мой котенок. Моя Вайолет. Моя, чтобы трахать, жестко и быстро, или медленно, или так, как я хочу. Заполнить до предела, а затем еще глубже.
Она такая мокрая, и хотя она чертовски тугая, но не может удержать меня внутри себя. Я больше, сильнее, и я связал ее. Она моя, и я могу делать с ней все, что захочу.
– Можешь потрогать себя? – Черт, я хочу смотреть, как она это сделает. Поднявшись на колени, тяну ее за собой. Придерживаю ее за бедра, пока она широко раскинутыми руками на секунду опирается на кровать, затем тянется к клитору, по пути ее пальцы пересекаются с волком. Она понятия не имеет, как выглядит.
Пришло время это исправить.
Я снова вонзаюсь в нее, зарываясь по самую рукоять.
– Открой глаза.
Она моргает, смотрит на меня, затем туда, где наши тела крепко прижаты друг к другу.
Громко ахает, и ее руки взлетают к рисункам. Сначала к волку, потом к глазу дракона, затем она поворачивается вправо и влево, разглядывая остальное.
– Я думала, ты пишешь свое имя, – выдохнула она, широко раскрыв глаза. – Что это?
– Просто кое-что, что мне хотелось увидеть на твоей коже. – Я шевелюсь внутри нее. Взгляд широко раскрытых глаз питает нечто в глубинах души, – того маленького ребенка, который прятал альбом для рисования, потому что ему нужно было учить реплики.
– Они невероятны. – Она обращает на меня взгляд блестящих и повлажневших глаз. – Макс…
Чертова хрень. Никаких эмоциональных слез. Шлепаю ее по задней поверхности бедра, жалящая боль превращает слезы в стон. Ударяю снова, прямо по том же месту, и она корчится на мне, влагалище крепко сжимает меня.
Поднимаюсь ладонью выше, хватая ее за задницу.
– Потрогай себя, Вайолет.
У нее перехватывает дыхание, и она скользит пальцами по киске. Я трахаю ее, мой непристойно большой член раздвигает нежные складки ее лона, прижимаясь к ее пальцам и темным завиткам на вершине холмика. Она – красавица, а я – чудовище. Даже с моими отметинами, она все равно ангел.
Держа одну руку на ее заднице, другой – собственнически обхватываю ее бедро, и беру сильнее. Кружу в ней с каждым резким ударом, касаясь ее точки G. Она трет маленький клитор так быстро, как только может, и ее ноги, обернутые вокруг меня, дрожат.
– Ты сейчас кончишь? Кончи на меня, котенок. Я хочу почувствовать такой сладкий, такой горячий спазм твоей маленькой киски, ты слышишь меня?
– Да… – Теперь ее всю трясет.
Я шлепаю ее снова, на этот раз по заднице, и она кричит. Ударяю сильнее, и она взрывается, ее кульминация мощная, безжалостная, пронизывающая до самых глубин. Ее внутренние мышцы сжимаются вокруг моего члена, и я схожу с ума. Не желая причинить ей боль, резко выхожу из нее, срываю презерватив, чтобы рукой довершить начатое. Достаточно два диких рывка, и я жестко кончаю. От охватившего оргазма зрение затуманивается. Я падаю вперед, нависая над ней, забрызгивая спермой ее живот, киску, между ног, когда она извивается подо мной.
По-прежнему ласкает себя.
Я, блядь, сейчас отключусь, а она растирает мою сперму по клитору, все еще переживая оргазм.
Это самая горячая вещь, которую я когда-либо видел за всю свою жизнь. В мозгу, словно происходит короткое замыкание, когда она ведет руками вверх по телу, влажным, липким скольжением стирая немного синих чернил с волка и размазывает их между грудями.
Я тереблю липучку на ее запястьях, отрывая ее, и мы целуемся. Ее ноги все еще привязаны, но каким-то образом я переворачиваю ее на бок и поднимаю одну, затем другую, освобождая.
Это безумие.
Как я продержусь неделю, прежде чем мы сможем сделать это снова?
Глава 23
ВАЙОЛЕТ
На следующий день я одеваюсь более тщательно. Черный бюстгальтер и трусики. Черные брюки с высокой талией и темно-синяя блузка под черным блейзером.
Я все еще чувствую на себе его имя.
Мы вместе приняли душ, и Макс смыл все эти удивительные рисунки. Однако его имя лишь поблекло.
– Перманентный маркер, – сказал он. К концу недели должно сойти.
Вернувшись домой вчера вечером, я встала перед зеркалом в спальне и провела по буквам его имени на животе.
Макс.
Каким неожиданным был этот уик-энд.
А теперь реальность требует нашего возвращения.
В понедельник я не перестаю о нем думать. По возвращении домой, раздеваюсь догола и растягиваюсь на кровати.
Рассматриваю фотографии в телефоне и посылаю ему одну. Глаз дракона. Он прекрасен.
В: Спасибо за невероятный уик-энд.
М: Спасибо за фотографию. И что была моим холстом.
В: В любое время.
М: В ближайшие выходные?
В: Безусловно.
М: У меня дома, в пятницу вечером. Планируй остаться на выходные.
В: В воскресенье в полдень мне придется уйти.
Он отвечает не сразу. Затем…
М: Пришли мне еще одну фотографию.
В: А волшебное слово?
М: Немедленно.
Я хихикаю. Затем посылаю ему георгин. На фото можно увидеть изгиб моей груди. Я поглаживаю это место, наблюдая за загрузкой файла, а затем появляется маленькая галочка «доставлено». Когда я представляю, как он открывает фото, видит изгиб плоти, между ног становится влажно. Над самым верхним лепестком виднеется намек на бороду.
В: Я рассматриваю их с тех пор, как вернулась домой.
В: Они сексуальные.
Я посылаю двумя отдельными сообщениями. В нижней части экрана появляются точки, а затем исчезают. Потом появляются снова.
М: Ты трогала себя?
В: Только грудь… пока что.
М: Могу я тебе позвонить?
Вместо этого я звоню ему. Он отвечает после первого же гудка.
– Вайолет.
Его хриплый голос снимает с меня невозмутимый образ, который я носила весь день, и я закрываю глаза, погружаясь в тепло его слов.
– Расскажи, что ты хочешь сделать, котенок.
Легким, как перышко, касанием я провожу пальцами по животу.
– Я думаю о твоем имени на моей коже. Это очень, очень горячо.
– Для меня тоже.
– От этого я становлюсь мокрой.
Он стонет мне в ухо.
– Насколько мокрой?
– Ммм… – я двигаю ногами, нежно обхватывая свой холмик. Достаточно, чтобы обнаружить каплю влаги, но, не погружая пока пальцы полностью. – Довольно мокрой. Я чувствую на бедрах влагу.
– Твои пальцы внутри?
– Пока нет.
– Ты ждешь разрешения?
– Нет, – улыбаюсь я. – А я должна?
Он глубоко дышит. Звук раздумий.
– Мне нравится мысль о том, что ты прикасаешься к себе. А еще лучше, если я буду говорить с тобой по телефону и смогу услышать, как ты кончаешь.
– Мне немного больно, – шепчу я. – Мне нужно быть нежной.
– Тебе не нравится нежность. – Он тоже понижает голос. – Если бы я был там, я бы набросился на тебя. Стал бы лизать тебя медленно, вверх и вниз, пока ты не начала бы извиваться, требуя большего.
– Звучит нежно. – И хорошо. Я двигаю бедрами, пальцы задевают клитор, затем легко скользят между складок, потому что, да, я промокла.
– Иногда неплохо начать с нежности. Разогреть, подразнить, заставить извиваться.
– Теперь я извиваюсь.
– Ты можешь остановиться?
Э-э-э…
– Возможно?
– Хочу услышать отрицательный ответ. Безусловно мне бы пришлось больше потрудиться над твоим клитором, пока он не стал бы твердым и пульсирующим, и ты не почувствовала, как все внутри напрягается. Готовясь взорваться. Я бы сосал его, водил по нему языком, втягивал в рот, а затем зацеловал всю твою великолепную, чертовски сексуальную маленькую киску.
– О боже, – выдыхаю я. Теперь я извиваюсь по-настоящему, пальцы делают именно то, что, по его словам, сделал бы его рот. Клитор, потом все остальное. Снова клитор. Сжимаю его двумя пальцами, представляя, как он его сосет.
– Как насчет сейчас, котенок? Ты можешь остановиться сейчас?
Я мотаю головой туда-сюда.
– Нет… – хнычу я.
– Хорошо. – Теперь он практически мурлычет мне в ухо. – А теперь я бы перевернул тебя и отшлепал по заднице за то, что ты прикасаешься к себе без разрешения.
– Но ты сказал…
– И за то, что отвечаешь.
Звук, который я издаю, не человеческий, и он хихикает.
– Как только твоя задница стала бы красивой и розовой, я лег бы на кровать и приказал твоей нетерпеливой маленькой киске прижаться к моему лицу.
– Ммм…
– Вот так. Ты сочишься для меня, такая мокрая, что мне хочется вылизать все до последней капли. Я сжимаю твою задницу, надавливая на самые больные места, и заставляю тебя объезжать мое лицо, пока ты не кончишь мне в рот.
Я стону, оргазм взрывается на секунду раньше, чем я могу его остановить. Термоядерная реакция внутри меня не идет ни в какое сравнение с плавящим тело ударом желания и словами Макса. Он забрал беспокойство, чертовски грязными словечками щелкнул выключателем, и теперь я дрожу от повторных толчков и замешательства.
– Ты в порядке? – мягко спрашивает он мне на ухо.
– Ммм… – Я перекатываюсь на бок. – Ага.
– У тебя есть одеяло, в которое ты могла бы завернуться?
– Ммм.
– Черт. Ты соскользнула в сабпространство? Черт возьми, я не должен был этого делать.
– Макс. – Я вдыхаю и выдыхаю, туман рассеивается. Я улыбаюсь, но он этого не видит. – Макс. Я в порядке. Все хорошо. Было очень мощно. Спасибо.
– Тебе нужно что-нибудь поесть.
– Серьезно. Из-за телефона ты путаешь посторгазмическое блаженство с сабпространством.
– Я никогда не делал такого раньше.
– Не занимался сексом по телефону?
– Ну, во всяком случае, не в качестве Дома.
– Было хорошо. Великолепно. А сейчас я встану, выпью стакан воды и съем злаковый батончик.
– Спасибо тебе за это, – вздыхает он. – Сейчас только понедельник, да?
– У меня впереди долгая рабочая неделя, она должна пролететь незаметно. А у тебя?
– Тоже. Завтра вечером совещание в отделении, вернусь поздно.
– Трудоголик.
– То же самое я мог бы сказать и о тебе. Заучка.
Я краснею. Так и есть.
– Ладно, значит, мы не совсем одинаковые. Ты совсем не ботан. – Макс ни за что не стал бы так отчаянно нуждаться в том, чтобы кто-то знал, что у него на все найдется ответ. Может, в каком-то смысле, он всезнайка но ему плевать, если кто-то заметит. Ему просто нравится быть правым. Не думаю, что для обозначения этого есть какое-нибудь словечко.
Он усмехается.
– Нет.
– Ты анти-ботан. – Вот. Другое дело. По крайней мере, для нас.
– В значительной степени.
– Кем ты был в старших классах, бунтарем?
Он отвечает не сразу, потом прочищает горло.
– Вообще-то, я не ходил в школу. Но в университете я, наверное, был бунтарем. Определенно темная лошадка медицинского факультета.
– Доктор Хулиган, – смеюсь я. Мне нравится. Обязательно использую это прозвище. Но он и хороший доктор тоже, о чем я ему сообщаю.
– Стараюсь. Это… мне нравится помогать людям.
– О-о-о, тайный ботан.
– Никому не говори.
– Твоя тайна со мной в безопасности. – Я знаю, что это еще не все, но приберегу вопросы для другого раза.
– А ты была самой умной девочкой в школе и за ее пределами, не так ли?
– Постоянно у доски и с поднятой рукой, – вздыхаю я. – Это правда.
– Держу пари, ты сидела прямо. Мне нравится такая поза.
– Нравится?
– Мне бы хотелось, чтобы ты сидела вот так. Подняв руку и ожидая, пока я тебя вызову.
– И о чем бы ты меня спросил?
Он смеется.
– Разве это имеет значение?
– Всегда, Макс.
– Значит, если мне когда-нибудь захочется тебя наказать, я должен просто потребовать, чтобы ты сопротивлялась желанию умничать?
– Нет, не надо, это невозможно, – протестую я, позволяя голосу охрипнуть.
Он только смеется.
– Ты уже поела?
Я открываю на кухне кран и наливаю стакан воды.
– Сейчас начну.
– Дай знать, как только вернешься в постель. Мне бы хотелось уложить тебя спать.
– Как романтично, – поддразниваю я.
– По меньшей мере, в тридцати процентах случаев, котенок.
– Такое соотношение по мне. – Я доедаю батончик, затем иду в ванную, чтобы снова почистить зубы.
Он в общих чертах рассказывает мне об остальной части своей недели, пока я не возвращаюсь в постель, на этот раз под одеяло.
Выключаю свет, притворяясь, что он рядом со мной.
– Спокойной ночи, Макс.
– Спокойной ночи, котенок.
Глава 24
МАКС
Следующим вечером я возвращаюсь домой только после десяти. Для собрания в отделении мы заказывали сэндвичи, поэтому я сразу же поднимаюсь наверх. Весь день я составлял в голове список покупок.
Захожу в спальню переодеться. Открывая ящик комода, чтобы взять спортивные штаны, мой взгляд падает на то место, где лежал ее телефон.
Откуда я его взял и сфотографировал ее обнаженной.
Мои метки на ее коже.
У меня сразу встает. Вчера я так и не кончил, а обычно я не лишаю себя этого.
Наверное, жду фото с волком.
Она прислала мне две. Я хочу их все.
Зайдя в кабинет, пишу ей.
М: Не спишь?
Возможно, еще не так поздно. Нужно выяснить, в какое время она обычно ложится спать. Включив компьютер, набираю первый пункт из своего списка.
У меня ушло много времени, чтобы научиться принимать то, что испытывать приятные чувства от прилива жаркого смущения, бегущего по крови, когда я смотрю на то, что в социально обусловленном плане принято считать грязным или неправильным – это нормально.
Но нет ничего запутаннее, чем взрослый мужчина, заказывающий в Интернете клетчатую мини-юбку фиолетового цвета. Я ерзаю, когда член увеличивается еще больше, яйца болят. Кажется, они вот-вот лопнут.
И это приводит меня к воспоминанию, как я кончаю ей на живот. Вайолет, растирающая мое семя по своей коже. Кремово-белые капли на волке на ее животе. На темных кудряшках над ее киской.
Просовываю руку в штаны и сжимаю себя.
Мой член скользит вниз по этим милым розовым створкам, таким распухшим, скользким и влажным только для меня.
Я со стоном откидываю голову назад, и в этот момент мой телефон издает сигнал.
В: Нет… привет.
Мать вашу. Простое сообщение почти перебрасывает меня через край. То есть, сообщение, воспоминание о метках и ее милое, невинное приветствие.
Тяжело дыша, заставляю себя перестать дрочить.
М: Не был уверен. В какое время ты обычно ложишься спать?
В: Еще полчаса или около того. Я в постели.
Черт побери. Я хочу быть там. Хочу, чтобы она была здесь. Хочу погрузиться в нее глубоко, по самые яйца.
М: Скажи, что ты голая.
В: Я голая.
М: Пришли мне еще одну фотографию.
Думаю написать, что хочу увидеть волка, но мне также интересно посмотреть, сохранит ли она его напоследок. Значит ли он для нее так же много, как и для меня.
В: С одним из твоих рисунков? Или со мной голой?
Прежде чем успеваю ответить, под ее именем мелькают точки. Затем появляется фотография.
В: Мне нравится эта.
Изгиб голого бедра. На этом месте был глаз дракона, а теперь единственное, что осталось, – серые буквы моего имени.
Еще разок сжав член напоследок, заправляю его обратно в штаны и с колотящимся пульсом откидываюсь на спинку кресла.
М: Ты сногсшибательна.
В: Теперь я краснею.
М: Красота.
В: Прекрати.
М: Ты собираешься снова заставить себя кончить сегодня?
В: Я могу подождать.
М: До?
Она колеблется. Затем…
В: До следующего раза, когда приду к тебе домой.
М: В пятницу.
В: Это вопрос?
Я ухмыляюсь.
М: Нет.
В: Тогда, полагаю, я подожду до пятницы.
М: Не уверен, что смогу подождать я.
В: Краснею еще больше.
Мне нужно сменить тему. Уже поздно, и я не настолько эгоистичен, чтобы не давать ей спать. Вообще-то, настолько, но для Вайолет я сделаю исключение.
М: Кстати, о вечере пятницы…Что наденешь на работу?
В: Что бы ты хотел, чтобы я надела?
М: Белую блузку. Юбку – любую.
В: Как сексуальная библиотекарша?
М: Что-то в этом роде.
В: Не могу дождаться.
Мы обмениваемся еще несколькими сообщениями, пустяками, ничего не значащими словами. Но я ловлю себя на том, что не хочу говорить ей, чтобы она отправлялась спать. Мне хочется говорить с ней всю ночь. Позвонить ей и услышать ее голос, но если я это сделаю… не знаю.
Как бы то ни было, я этого не делаю.
И как только сообщения сходят на нет, и Вайолет желает «спокойной ночи», я жалею, что не сделал этого.
Пятница не может наступить достаточно быстро.
*****
Наконец-то, пятница. Я прихожу домой за час до ожидаемого времени ее прихода, и раскладываю ее наряд.
