Текст книги "Доктор-хулиган (ЛП)"
Автор книги: Сади Халле
Соавторы: Эйнсли Бут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Обрываю себя. Даже в мыслях это звучит неуместно. Это не мое дело, как эта семья взаимодействует – или не взаимодействует – в плане вопросов, не касающихся безопасности их детей. И я понимаю, это не он решил, чтобы Итан катался на санках.
Но сейчас я так опасно близок к тому, чтобы по чему-нибудь врезать.
– Мы узнаем больше после томографии. И он уже пришел в себя и отпускает шуточки. Это отлично. – Я сдергиваю пейджер с бедра и секунду смотрю на темный экран. – Прошу меня извинить.
Хожу по коридору достаточно долго, чтобы успокоиться, затем отправляюсь к рентгенологу. Через ее плечо рассматриваю изображение и ругаюсь себе под нос.
У него кровоизлияние в мозг. Маленькое, но заметное. Острая субдуральная гематома левой лобной доли.
Наклонившись, нажимаю кнопку интеркома.
– Отлично справляешься, приятель.
Он слегка улыбается в камеру. Его глаза остаются закрытыми.
Рентгенолог связывается с бригадой неврологов, и не пройдет много времени, как будет принято решение о немедленном хирургическом вмешательстве.
На этом моя роль заканчивается, по крайней мере, временно. Мне нужно вернуться к себе в кабинет. Закончить оценку. Но когда Итан появляется из аппарата МРТ, садится, и двоим взрослым приходится поддерживать его, потому что, он не может двигаться…
Я понимаю, что мне не сойти с места.
Я не могу его оставить.
Пишу Блэру, сообщая, что направляюсь в операционную. Даже если буду простым наблюдателем, я не оставлю Итана одного. После операции его переведут в детское отделение интенсивной терапии. Я там не дежурю, и буду только путаться под ногами, если заявлюсь туда.
И посмотрев через комнату на его родителей, меня пронзает чувство вины. Понятия не имею, что с ними. Поссорились ли они сегодня утром? Может, разругались из-за того, что Итан пошел в школу, прихватив теплые штаны. Может, кто-то из них хотел, чтобы он не выходил во двор на перемене. Столько причин, которыми я мог бы оправдать их поведение, а не настраивать себя против них.
Я хороший врач. Иногда это здорово, потому что я неутомим и умен, и я не позволяю многому ускользнуть от моего внимания.
Но та часть меня, которая должна быть чуткой к родителям, сломана. Я стараюсь удвоить усилия и компенсировать это своим пациентам другими способами, но в такие дни, как сегодня, это настоящая борьба.
*****
Я так редко ношу хирургический халат, что в этой больнице у меня его нет. Сжалившись, старший ординатор выдает мне новый комплект. Я переодеваюсь в комнате отдыха, а затем направляюсь в операционную, где готовят Итана. Позволяю бригаде нейрохирургов рассказать Болтонам о том, что произойдет.
Но останавливаюсь в приемной, чтобы сказать им, что все время буду находиться в операционной. Однако не могу смотреть в глаза отцу.
Поэтому компенсирую это ему тем, – по крайней мере, мысленно, – что наблюдаю за каждым шагом операции.
Хирург тщательно изучает источник кровотечения, восстанавливает разрыв, затем помещает катетер и отступает, чтобы ординатор мог завершить процедуру.
Я не осознаю, что задерживаю дыхание, пока анестезиолог не перечисляет перечень жизненно важных показателей Итана, завершив словами:
– Стабилен. Крепкий малыш.
Нужно сделать еще пару вещей, пока медсестры готовят его к переводу в реанимацию, а затем к тому, что, как мы надеемся, будет спокойной ночью в детском отделении интенсивной терапии, прежде чем завтра вернуть его в наше отделение.
Но на данный момент моя работа здесь закончена. Я снова могу дышать.
Снимаю халат и переодеваюсь, затем направляюсь в комнату ожидания, чтобы побыть с родителями Итана. Но по дороге останавливаюсь в нише и достаю телефон.
Мне все равно, что сейчас середина недели. Середина дня. Сегодня я не хочу быть один.
Глава 34
ВАЙОЛЕТ
М: Ты нужна мне сегодня вечером.
Я должна ответить Максу и напомнить ему о правилах, но я не в офисе, а даже если бы и была, сообщение довольно личное.
И, честно говоря, он мне тоже нужен. Трудно прожить рабочую неделю, не видя друг друга, хотя меня настигла расплата за веселые выходные.
На этой неделе я ужасно устала, и если поеду к нему сегодня вечером, то прихвачу сумку с вещами, чтобы переночевать и поехать на работу от него.
В любом случае, я буду лучше спать в его объятиях.
Я так устала, что позвонила своему доктору, и она велела мне спуститься для быстрого осмотра.
– Мисс Робертс? – зовет меня медсестра с другого конца приемной. – Следуйте за мной. Доктор немного задержится, так что вам, возможно, придется некоторое время подождать в палате.
Я пожимаю плечами.
– Спасибо, что приняли меня.
Она жестом показывает мне встать на весы, затем измеряет кровяное давление.
– Какова причина вашего сегодняшнего визита?
– Усталость. Я недавно начала кое с кем встречаться, и не знаю, показывает ли это, насколько печальна моя прежняя социальная жизнь, но на работе я еле ноги волочу. Когда я только пришла сюда работать, мне несколько раз делали укол В12, и я хотела снова обсудить это с доктором.
Медсестра кивает и берет стерильную баночку с оранжевой крышкой, наклеивает на нее мой идентификационный номер пациента, затем передает мне.
– Хорошо. Пописайте сюда. Можете оставить ее в туалетной комнате.
Закатываю глаза. Каждое посещение начинается с просьбы пописать в баночку. Конечно, я должна пройти тест на ответственного взрослого, который знает о такой вещи, как контроль над рождаемостью, ведь так?
*****
Я во все глаза смотрю на доктора, потому что, несомненно, здесь какая-то ошибка.
– Нет.
Она деловито кивает.
– Да.
На этот раз я качаю головой более энергично.
– Нет. Здесь какая-то ошибка.
– Я сама проводила анализ мочи, Вайолет. Результат – однозначно положительный. Если нужно, мы можем сделать анализ крови или назначить УЗИ, чтобы попытаться получить более точные данные, но… вы беременны.
– Мы всегда пользовались презервативами, – шепчу я, отрицание превращается в нечто другое, не совсем признание, но нечто близкое.
Она кивает.
– Они защищают, но не на сто процентов. Может просочиться небольшая капля. Или была вероятность генитального контакта. Если это не желанная беременность, то есть варианты, которые можно обсудить.
Я моргаю, разглядывая свои руки, лежащие на коленях. Безымянный палец без кольца. На протяжении двух лет я носила обручальное кольцо и гадала, когда у меня может родиться ребенок.
Потом я развелась и признала, что ребенок не был частью моего ближайшего будущего.
Но варианты?
Я беременна.
От Макса.
Есть только один вариант.
Я начинаю плакать.
Доктор протягивает мне салфетку и ждет, пока стихнут всхлипы.
– Это не всегда хорошие новости, и в какой бы поддержке вы ни нуждались, я готова вам ее оказать. Мы можем обсудить все подробнее сейчас, или назначим другую встречу, если вам требуется немного времени.
Я качаю головой.
– Я хочу этого ребенка.
Сквозь пелену слез вижу, как она кивает.
– Тогда можем обсудить и дородовой уход. – Она делает паузу. – Вы расскажете отцу?
Неужели моя ситуация настолько очевидна? Резко киваю.
– Он… – Тоже доктор. Бл*дь. А еще он – тайна. Что же, придется это изменить.
Не все сразу.
Делаю медленный, неуверенный вдох и выдох.
Стерев с глаз слезы, поднимаю лицо к потолку, заставляя себя собраться с мыслями.
– Да. Я расскажу ему сегодня вечером. – Еще один вдох и выдох. – Честно говоря, не знаю, как все пройдет, но он хороший парень. Мы не так давно встречаемся, но…
Ловлю себя на том, что изливаю душу доктору, у которой за дверью куча пациентов, а я даже не могу сказать ей ничего конкретного. Но я делюсь с ней, чем могу, и она протягивает мне салфетки, не прерывая, пока я, наконец, не перестаю плакать, на этот раз окончательно.
– У вас все будет в порядке, – говорит она, похлопывая меня по колену, когда встает. – У ребенка потрясающая мама, а это самое главное. И у вас есть почти девять месяцев, чтобы разобраться с остальным.
Если бы все было так просто.
*****
Когда я захожу в дом Макса, он пуст. Проверяю телефон, но от него пока нет никаких сообщений. Сворачиваюсь калачиком на диване в гостиной и включаю телевизор. На экране появляется таблица результатов баскетбольного матча, который он, должно быть, смотрел вчера вечером или первым делом сегодня утром.
Я нажимаю кнопку воспроизведения.
Это почти по-домашнему. Почти нормально. Мой парень-доктор задерживается на позднем ужине, а я, свернувшись калачиком под пледом, жду его на диване. Когда он вернется домой, мы вместе приготовим ужин, даже если для этого нужно будет всего лишь разогреть доставку.
Потом он отведет меня вниз, в свою темницу, и будет пороть мою задницу, пока она не станет розовой.
Только сначала я должна сказать ему, что беременна, так что это может помешать моим планам.
Я со стоном откидываю голову назад. «Надень свои трусики большой девочки, Вайолет». Я фыркаю. Нижнее белье для беременных. Боже.
Делают ли его из шелка и атласа?
Нет ничего более домашнего и нормального, чем ожидание ребенка…
И как раз на Рождество.
Меня пронизывают мучительные мысли, открывающие внутри свежую рану.
Меня вызвали сюда для грязного перепихона, не более, и это моя ответственность, а не Макса.
Девять месяцев вряд ли покажутся достаточным временем, чтобы распутать беспорядок, который я учинила. Достаю телефон и отыскиваю в интернете калькулятор подсчетов предполагаемых сроков родов.
Август.
Если все пойдет хорошо, ребенок родится в первую неделю августа.
Слышу тихий рокот поднимающейся двери гаража и убираю телефон.
Не все сразу.
Глава 35
МАКС
Пробираюсь в дом, моя потребность в Вайолет превосходит все остальное. Час назад меня выгнали из отделения интенсивной терапии, травматологи указали, что у меня есть другие пациенты, которым требуется уход, и им не нужно, чтобы я выполнял их работу.
Мне потребовалось сорок минут, чтобы закончить с бумагами на столе и на скорую руку просмотреть заметки для завтрашних дел в клинике.
Теперь моя ночь принадлежит только ей.
Она в гостиной. Повесив пиджак, ставлю пакет на кухонный стол и, закатывая рукава, направляюсь к ней.
Она тоже выглядит усталой.
Еда, выпивка, немного шлепков, и мы сможем лечь спать пораньше. Обнаженными.
– Спасибо, – говорю я, поднимая ее на ноги. – Знаю, что несколько нарушил твои правила.
– Все в порядке. Мне тоже нужно было тебя увидеть. – В ее голосе слышится дрожь. Может, у нее тоже был плохой день.
Обнимаю ее за талию и прижимаю к себе.
– Мы должны делать это чаще. В середине недели. Это приятно. Я провел чертовски странный день. У тебя когда-нибудь бывали такие дни? Когда то, что должно быть обычным и нормальным, просто не происходит, и кто, черт возьми, знает, почему?
Она слегка кивает.
– Да.
Я трусь носом о ее щеку.
– А вот ты, котенок. Ты идеальна. Точно как и настоящий момент. Все так просто, есть только ты и я.
Она напрягается, и я пинаю себя за то, что нажал на нее.
– Ш-ш-ш, не обращай на меня внимания. Я на взводе.
– Ох. Хочешь поговорить об этом? О работе?
Я пожимаю плечами.
– Да. В общих чертах. Не возражаешь?
Она качает головой.
Я рассказываю ей об Итане. Никаких деталей, ничего, что я бы внес в журнальную статью. В основном я рассказываю об отчаянии, которое иногда проникает в нормальную способность поддерживать профессиональные границы.
– Тебе действительно не все равно, – тихо говорит она.
Мне нужно пиво. Я веду ее на кухню.
– Да. Хотя в такие дни, как сегодня, я благодарен, что у меня нет детей. – Я снимаю крышку с бутылки и протягиваю ей.
Она хмурится и качает головой.
– Не против, если я выпью?
Очередное движение головы, и я снова притягиваю ее к себе, целуя, прежде чем сделать первый глоток. Она вся напряжена.
– Я веду себя как засранец, только и рассказывая о своем дне. Прости. Как прошел твой день?
– Он… я не много успела сделать за сегодня. Но это нормально. – Она наклоняет голову набок. – Что ты имеешь в виду, говоря, что благодарен за то, что у тебя нет детей?
Я вздрагиваю. Это сложно, и совсем не то, о чем я хочу говорить сегодня вечером.
– Ты не любишь детей? – Она странно смотрит на меня, и я делаю еще один глоток пива.
– Дети… мне не безразличны. Для меня важно, чтобы к ним относились хорошо, как к полноценным людям. Это здорово. В моем мире они на первом месте. – «Потому что сам я никогда и ни для кого не был на первом месте». Бл*дь. Сейчас я не хочу, чтобы мои мысли ушли в ту сторону. Или когда-либо вообще, не с Вайолет. – И они настоящие, понимаешь? Дети не играют в игры. Не эгоистичны, как взрослые.
Она отстраняется от меня.
– Не все взрослые такие.
Я пожимаю плечами. Единственный взрослый, о ком речь в этой дискуссии, – я.
– Я такой же эгоист, как и они, Вайолет. Я был бы самым дерьмовым отцом в мире.
– Это неправда, – шепчет она.
– Мы можем поспорить об этом в другой раз. Ты уже поела?
Она качает головой, потом кивает.
– Я в порядке.
– Что это значит? Да, ты поела, или нет, ты не ела, но не хочешь навязываться?
Она колеблется.
– Давай разогреем, какое бы таинственное блюдо мне вчера ни доставили. – Я переплетаю наши пальцы и тащу ее к холодильнику. – Хочешь жаркое, пастуший пирог или курицу карри?
– Это пастуший или домашний пирог? – бесцветным голосом спрашивает она. – Потому что, я полагаю, что пастуший пирог с бараниной, а тот, что мы называем пастушьим пирогом, – на самом деле, с говядиной.
– Вот, возьми жаркое. – Я делаю еще один глоток пива, пытаясь понять, в какой момент разговор свернул не туда. Кого, черт возьми, волнует, как называется ужин? Я беру явно неправильно названный пастуший пирог. – Можешь попробовать и решить, что это на самом деле, но уверен, он из говядины.
Она тянется мимо меня, ее тонкие пальцы обхватывают бутылку с газированной водой.
– Вайолет?
– Хм?
– Что случилось?
Она колеблется.
– Ничего.
Я открываю рот, чтобы сказать «чушь собачья», но она приподнимается на цыпочки и прижимается губами к моим губам.
– Давай поужинаем, – шепчет она мне в губы.
Она отступает, опустив глаза, и я не могу снова поймать ее взгляд.
Мы молча разогреваем еду.
Вместе едим. По-прежнему в тишине. Не считая разговоров о пастушьем пироге и праздничной вечеринке, но все это пустяки.
Вежливый разговор за ужином.
Каждое слово – кирпичик в стене, который я не замечаю, как она возводит, пока мы не заканчиваем есть, и она не принимается за уборку на кухне рядом со мной.
Пока не появляется расстояние, которое внезапно кажется огромным.
Мне нужно восстановить контроль. Мне – нам – нужно сбежать, отыскать то счастливое кинк-место, куда не вторгается никакое дерьмо.
Очевидно, на сегодняшний вечер я ничего не планировал. И есть шанс, что в любой момент может сработать пейджер, так что я не могу слишком увлекаться.
Трость. Ее задница. Подлокотник дивана.
Я говорю ей, о чем думаю, и она бросает на меня взгляд, который я не могу расшифровать.
– А что, если я скажу, что просто хочу подняться наверх и лечь спать?
Я хмурюсь.
– А ты хочешь?
– Ответь на вопрос, Макс.
– Почти уверен, что так не пойдет, котенок. Я спрашиваю – ты отвечаешь. Ты не хочешь, чтобы сегодня я отшлепал тебя тростью? – Я придвигаюсь ближе, прижимая ее спиной к стене. – Только не говори, что теперь тебе захотелось стать скучной ванильной парочкой.
Она смотрит на мою грудь.
– Я не знаю, чего хочу. И не знаю, чего хочешь ты.
– Я хочу тебя, нагнувшуюся над подлокотником дивана. Хочу заставить тебя кричать. Хочу, чтобы ты промокла. А потом хочу трахать тебя, пока не избавлюсь от тревог. Хочу на ночь отключиться от всего. Разве это так неправильно?
Она качает головой.
– Нет. Прости.
– Тогда тащи свою хорошенькую маленькую попку вниз и жди меня. Обнаженная.
Она снова качает головой.
– Я не могу.
– Что ты имеешь в виду? – Я гляжу на нее, и впервые с начала ужина она смотрит мне прямо в глаза.
– Красный.
Глава 36
ВАЙОЛЕТ
Я не жду ответа от Макса. Никакие его слова, не изменят того факта, что мне не нужно сейчас быть здесь, иначе я выпалю новости, которые он не хочет слышать. Миновав его, собираю свои вещи и захожу в гараж.
Все это время чувствую на себе его взгляд. Обжигающий, тяжелый, гнетущий. Обеспокоенный тоже, но только по той причине, что у него был дерьмовый день, а я должна была сделать его лучше.
Ну и пошел ты, Макс Донован. У меня тоже был не самый лучший день. И, да, кое-что случилось, но, нет, я даже не могу заговорить с тобой об этом.
Пока нет.
Но как только соберусь с мыслями, он обо всем узнает. Я качаю головой, злясь и досадуя на него за то, что он эгоист, а на себя – за то, что ничего не сказала… но я не могла.
И, когда я выруливаю с его подъездной дорожки, гнев тут же переходит в холодное, жесткое оцепенение. Стоически выезжаю на главную магистраль и вливаюсь в поток машин.
Но когда вижу первые рождественские огни, украшающие центр города, начинаю рыдать.
*****
Подумываю, чтобы на следующий день прикинуться больной, но сегодня серый, мрачный четверг, и я лучше постараюсь погрузиться в работу, чем буду сидеть дома и жалеть себя.
Я влюбилась в мужчину, который не хочет того же, что и я. Какая классическая западня. О чем я только думала?
А я и не думала.
Мы просто развлекались.
А теперь я читаю себе нотации. Безопасный секс, дети. Это не шутка.
Желудок переворачивается, когда я слишком много думаю об этом, о том, насколько хрупким оказалось это краткое счастье. Как безумно счастлива я была… и каким притворством это все обернулось.
К тому времени, как я добираюсь до офиса, уже схожу с ума. По-видимому, не легко пробиваться сквозь кучу эмоций. Я огрызаюсь на Ханну, а затем извиняюсь. Она предлагает принести мне кофе, и когда я плюхаюсь в кресло, добавляет к сделке кекс.
– Мне следует принести тебе кекс, – смущенно бормочу я.
Она только смеется.
– Лучше проведите парочку платных консультаций. От этого все будут счастливы.
Я так и делаю, и она права, работа – это хорошо. Особенно потому, что мне удается заняться самокопанием всего на десять минут. Мне понадобится хороший адвокат по семейным делам.
Макс. Он никак не выходит у меня из головы, утро переходит в полдень, затем небо темнеет, и внезапно наступает время ужина.
Я заканчиваю последнюю работу на сегодня и возвращаюсь к сайту уважаемого в этом городе адвоката. У нее есть страница о совместной опеке с рождения.
Я должна удостовериться, что не одинока в этом затруднительном положении.
Тем не менее, я чувствую пустоту.
– Собираешься домой?
Я вскрикиваю и закрываю окно сайта, прежде чем посмотреть на маячащего в дверном проеме Деррика. Надо быть осторожнее, Коломбо.
– Да. Скоро.
– Желаю хорошо провести выходные.
Я хмуро смотрю на календарь.
– Сегодня четверг.
Он смеется.
– До Рождества всего полторы недели. Мне нужно сделать праздничные покупки. Завтра у меня выходной.
И вот я снова впадаю в отчаяние.
Взяв телефон, пишу Мэтью. Сегодня я хочу мороженого. Он отвечает сразу, но грустным смайлом, потому что работает в ночную смену.
Через минуту телефон звонит.
– Привет, Мэтью, – бормочу я.
– Что случилось?
– Проблемы с парнем.
– Не хочешь конкретизировать?
– Нет.
– Нужно кого-нибудь побить?
– Нет.
Он вздыхает.
– У меня в морозилке есть «Роки Роуд». Оно все твое.
У него всегда есть мороженое в морозилке, и он никогда его не ест. Какая-то игра спортсмена из тренажерного зала, вроде «разум-сильнее-материи», которую я никогда не пойму, но сейчас я очень за это благодарна.
– Ты самый лучший.
– Нет, Ви, это ты самая лучшая. И ты заслуживаешь того, чтобы к тебе относились соответствующе.
Но когда я вешаю трубку, его слова вновь заставляют меня плакать, потому что Макс хорошо ко мне относился. Рана в моей груди на самом деле не его рук дело. Все из-за того, что я увлеклась фантазией о том, что у меня есть все это.
*****
Всю ночь я ворочаюсь с боку на бок.
В конце концов, встаю с постели ни свет ни заря. Думаю, Макс напишет мне в понедельник.
Потом думаю, что я ушла из его дома два дня назад, и с тех пор он мне не писал.
«Ты произнесла стоп-слово».
Но его молчание должно что-то значить.
Что он принимает твое стоп-слово, принимает то, что ты покинула его дом.
Я гримасничаю и рычу на свою кофеварку, у которой нет никаких ответов.
Можно мне хотя бы выпить кофе? Достаю телефон. Кажется, доступа в Интернет нет. Я наливаю полкружки.
Всю дорогу до работы из головы не выходят мысли о молчании Макса. Это из-за моих неправильных решений.
И я хочу не этого. Несмотря ни на что, я не хочу быть к нему несправедливой. Он не просил об этом, но у него есть право знать, что происходит, и право реагировать так, как он хочет.
Открыв окно электронной почты, печатаю его адрес.
Затем сворачиваю окно.
«Позвони адвокату», – говорит мне мой адвокатский мозг.
Снова открываю. Нам не нужны адвокаты. Пока нет. Даже если все усложнится – а я не думаю, что это произойдет. Во всяком случае, я больше уверена, что все пройдет очень просто, потому что Макс не захочет иметь ничего общего ни со мной, ни с ребенком.
Но у нас есть девять месяцев, чтобы согласовать, как мы будем двигаться дальше.
Клянусь, мне понадобится каждая последняя секунда этих девяти месяцев, чтобы осознать произошедшее. Я обязана предоставить будущему отцу точно столько же времени на осмысление. Особенно Максу. Будущему отцу, который не хочет им быть.
Бл*дь.
Я снова сворачиваю окно.
Все утро то открываю окно, то сворачиваю. Обедаю за рабочим столом, салат, по вкусу напоминающий опилки, камнем оседает в желудке.
Провожу день за телефоном, чтобы не смотреть на экран компьютера, словно издевающимся надо мной.
И вот, в конце дня, после ухода Ханны, я набираюсь храбрости и печатаю, прежде чем снова струсить.
От: Вайолет Робертс
Кому: Макс Донован
Тема: Мне нужно тебе кое-что сказать
Причина, по которой я прошлой ночью покинула твой дом, заключалась в том, что раньше днем я была на приеме у врача и, к своему большому удивлению, узнала, что беременна.
Срок всего несколько недель.
Я ничего от тебя не жду, но ты имеешь право знать. Если хочешь нанять адвоката по семейному праву, другой адвокат из нашей фирмы может порекомендовать его для тебя. Коммерческая тайна будет сохранена. Я была бы признательна, если ты не станешь указывать мое имя, пока у меня не будет времени получить собственного адвоката, так как это усложнит мою роль в фирме.
Надеюсь, ты понимаешь, что я намерена действовать добросовестно в этом вопросе, и любимые необходимые дискуссии мы можем вежливо урегулировать.
Я перечитала письмо. Холодно, но я предпочла бы быть объективной. Может, это мои юридические или же просто женские инстинкты. Но я не могу заставить себя вылить все свои чувства в тексте, когда понятия не имею, как Макс отреагирует.
Как только нажимаю «отправить», сердце начинает колотиться. Сколько времени ему потребуется, чтобы прочитать его? Как он ответит?
А что, если он этого не сделает?
Я открываю еще одно окно. Сегодня днем мне нужно было рассмотреть три заявки на патент, и я в основном закончила, но мне следует еще раз пересмотреть работу. Все слова на экране сливаются.
Мне требуется минута, чтобы понять, что я плачу.
Дерьмо.
А потом компьютер издает сигнал.
Дрожащими руками, нажимаю на новое уведомление в электронной почте.
От: Макс Донован
Кому: Вайолет Робертс
Тема: Re: Мне нужно тебе кое-что сказать
Выбирай. Я прихожу к тебе в офис, или мы встречаемся у меня дома.
И все?
Я перечитала свое письмо, потом его.
Дрожь в руках усилилась.
Может, он не понял.
Может, просто хочет поговорить лично.
Но когда я вновь перечитаю его ответ, тон становится ясным. Макс приказывает мне идти к нему домой. Неделю назад от этого мне стало бы жарко.
Боже, помоги… мне и сейчас жарко. Что, черт возьми, со мной не так?
Яростно вытираю слезы. Он хочет, чтобы я пришла? Хочет справиться с этим, как Дом? Я не возражаю. Он может показать себя с худшей стороны. Но взрослые не так справляются с новостями о беременности.
Глава 37
МАКС
Я открываю дверь и не даю ей возможности заговорить. Втягиваю внутрь и закрываю нас от остального мира.
Запустив пальцы в ее волосы, заставляю откинуть голову назад. Она здесь только потому, что я не оставил ей выбора. И, черт возьми, я знаю, что должен отправить ее домой, но я просто не могу. Вместо этого предоставляю ей путь к отступлению.
– У тебя есть стоп-слово. Разумно использовать его сейчас.
Она лишь молча смотрит на меня, а я так чертовски растерян. Зачем ей скрывать от меня такую новость?
Я кладу руку на ее плоский живот, в голове проносится столько вопросов. Как такое могло произойти. Знаю, как. Мысли возвращаются к тому разу, когда я кончил ей на живот и ниже. Как она ласкала себя, водила пальцами по сперме, скользила ими по клитору и складкам. Черт, это было так жарко, порочно и… небезопасно. И теперь в ее животе растет жизнь – я отмахиваюсь от этой мысли.
По-настоящему суровая часть меня хочет поставить ее на колени и заставить давиться моим членом, пока я не кончу. Вместо этого я разворачиваю ее спиной к себе.
– Руки на дверь, и ни звука, если только это не стоп-слово, – приказываю я, задирая ее юбку до талии. Скользнув рукой вниз, стягиваю ее трусики по ягодицам, пока не опускаю их до лодыжек. – Выйди из них и раздвинь ноги. – Она все еще не произнесла стоп-слово, и это все, что мне нужно для продолжения.
Левой ладонью надавливаю ей между лопатками и начинаю шлепать. Никакого разогрева и нежных касаний – не в этот раз. Мы сейчас на территории наказания, и ничто, кроме стоп-слова, не спасет ее задницу. Это письмо… ее предположения… Глаза застилает красная пелена, у нас все не идеально, но она моя, а у нее нет никаких ожиданий. Гребаный ад.
После нескольких ударов хорошенько шлепаю ее по киске, а затем снова по заднице. Продолжаю обрабатывать ее, беспорядочно добавляя шлепки по киске, пока рука не начинает болеть. Она принимает от меня все, лишь постанывая. А я хочу ее слез.
– Не. Двигайся. – Расстегнув ремень, смотрю на красную задницу Вайолет и обдумываю свой следующий шаг. Пряжка звенит, когда кожаный ремень скользит через петли брюк. Я складываю ремень пополам, затем немного прижимаю концы друг к другу и сильно дергаю, заставляя его щелкнуть. Вайолет вздрагивает.
Я снова кладу руку ей между лопаток и замахиваюсь. Первый удар приходится по попе. Она вскрикивает и пытается дотянуться до места удара, и мой член поднимается в знак признательности.
– Я же велел не двигаться. Сделаешь так еще раз, и я свяжу тебя. Кивни, если поняла.
Она кивает, и я немедленно наношу второй удар по изгибу задницы. Ее руки сжимаются в кулаки, она снова вскрикивает.
Отвешиваю еще удар по заду, затем чуть ниже. Продолжаю в том же духе: один удар снизу чередуется с ударом сверху. На самом деле, требуется всего пять ударов, чтобы раскрасить нижнюю половину задницы, но я довожу количество до одиннадцати. Она будет помнить этот урок каждый раз, когда станет садиться.
Бросив ремень на пол, толкаюсь в нее сзади. Трусь о нежную кожу, обнимаю и провожу пальцами между складок, обнаруживая ее скользкой и влажной. Она подается к моей руке, и я быстро расстегиваю брюки, освобождая член. Без презерватива. Не в этот раз. Никогда, пока она носит моего ребенка.
Расположившись у ее входа, покусываю мочку уха, шепча:
– Я так сильно тебя оттрахаю, что ты не сможешь ходить. – Вот только я не собираюсь этого делать.
Мне хочется насладиться моментом. Первый раз без защиты не будет жестким и быстрым. Однако он случится у входной двери, потому что я ждал достаточно долго.
Сжимаю бедра Вайолет, будто сейчас ворвусь, а затем медленно проталкиваюсь внутрь скользкого жара. Останавливаюсь на полпути, потому что это неправильно. Все не так, как должно быть.
Я выхожу и разворачиваю ее.
Я так чертовски зол, сбит с толку, обижен и… влюблен. Откровение поражает меня с такой силой, что я едва могу дышать.
Приподняв за подбородок, изучаю ее лицо, отчаянно пытаясь понять, испытывает ли она что-то… что угодно ко мне.
Она просто смотрит в ответ.
И, может быть, это то, чего я заслуживаю. Боже, может, я так сломлен внутри, что хочу этого сейчас, потому что не это питает Макса-садиста. Это грубое, неприкрытое чувство в душе – нечто совершенно иное, и я должен отступить.
Макс-садист должен уйти.
И когда она, вздернув подбородок, и с вызовом в глазах, выдерживает мой взгляд, я понимаю… это то, что она думает, я сделаю.
С обиженным рычанием приподнимаю ее по двери и прижимаю член к ее входу.
«Я люблю тебя», – шепчет мой разум, когда я вхожу в нее. Она не думает, что такое возможно.
Вероятно, даже не хочет этого.
Черт, это пробуждает во мне ярость, и я дергаю бедрами, заполняя ее до последнего дюйма. Она охает, ее дыхание прерывается.
Хорошо. Пропади со мной, котенок. И нас будет двое.
Она носит моего ребенка.
Я зарываюсь лицом ей в шею и теряюсь в ее теле, пока мы оба не истощаемся. Она моя. Они мои – и я сделаю все возможное, чтобы так и оставалось.
Глава 38
МАКС
Прерывисто дыша, прижимаю руку к входной двери, Вайолет все еще зажата между моим телом и крепким дубом. Она молча поправляет одежду.
– Настало время поговорить. – Взяв ее за руку, направляюсь в гостиную. Теперь, когда ярость вытрахана, я готов быть спокойным и рациональным. Полагаю. Надеюсь.
– Неужели нам действительно есть о чем говорить? – Она выдергивает руку из моей хватки, и мой мир уходит из-под ног. Когда она подчинилась мне у двери, я думал… надеялся, что у меня будет шанс спокойно обсудить беременность.
– Ты сбросила на меня настоящую бомбу, – огрызаюсь я, несмотря на намерение сохранять спокойствие.
– Ты имел право знать о моей ситуации.
– Нашей ситуации.
– Я ничего от тебя не жду.
– Почему, черт возьми? – Ладно, вот вам и спокойствие.
– Ты не хочешь детей, я понимаю. Я справлюсь.
Мой первый инстинкт – протестовать, потому что, Бог свидетель, я хочу этого ребенка. Хочу ребенка от нее. Но что-то мне подсказывает, такое с ней не прокатит. Некое непреступное и холодное чувство внутри напоминает, что она не ошибается. Я неоднократно и различными способами показывал, что никогда не думал о себе как об отце.
Как бы ни было больно задерживаться на этих мыслях, в данный момент, когда все, чего мне хочется, – это заключить ее в объятия и дать обещания, которые я, пи*дец как не уверен, что смогу сдержать, я обязан, бл*дь, быть с ней честным.
Это единственное, что имеет для нее значение. Делаю долгий, глубокий вдох и пытаюсь снова.
– Независимо от того, что я говорил о желании иметь детей, я без сомнения знаю одно – я никогда и ни за что не брошу ребенка, которого создал. И не только ребенка, но и мать этого ребенка.
Она бросает на меня умоляющий взгляд.
– Ты можешь так говорить… можешь даже думать, что веришь этому, но невозможно в мгновение ока изменить свою жизненную позицию в отношении детей. Это просто нереально.
