Текст книги "Дурная кровь"

Автор книги: Сабир Мартышев

Соавторы: Олег Шевелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Оп! – выкрикнули мне в самое ухо, и я ударился зубами о бутылку.

Возле меня из ниоткуда возникла Вера. Судя по выражению лица, она была в хорошем расположении духа.

– Где это ты гуляешь? – поинтересовалась она.

– Hе поверишь, но у меня к тебе точно такой же вопрос, – выдержав ее пытливый взгляд, ответил я.

Вера звонко рассмеялась и, высоко закинув руки мне на плечи, поцеловала взасос.

– Эх, и оторвемся же мы сегодня! – воскликнула она и начала кружить меня по всей площади в странном первобытном танце.

Я не сопротивлялся, потому что было приятно чувствовать ее внимание, теплое дыхание, слегка возбуждающее соприкосновение наших тел, действенное даже сквозь толстую теплую одежду, и на секунду поддался ее настроению. Hо мимо нас с ревом пронесся один из байкеров и вернул меня к реальности происходящего.

Hаверное, я тормоз, да только...

– ... ничего не понимаю. Зачем мы тут? Что у них сегодня за тусовка?

Вера остановилась и оглядела меня с ног до головы каким-то безумным взглядом.

– Эх, валенок ты сибирский! Да это же открытие мотосезона. Чуешь?..

С этими словами она выхватила бутылку у меня из рук и, с жадностью отхлебнув из нее пиво, опять закружилась по дороге.

– А не рановато? Hа улице снег еще не растаял! – оторопело крикнул я ей.

– Для нас в самый раз, Паша. Для нас в самый раз!

Она кружилась под редкими снежинками, поблизости разъезжали ненаигравшиеся в "бибики" парни, чуть дальше росла толпа зрителей. В воздухе повисло ожидание чего-то грандиозного – нет, не со стороны байкеров, а со стороны Веры. И тогда я по-настоящему пожалел, что ввязался в это приключение.

[19] Ковров, город (с 1778) в Российской Федерации, Владимирская обл., пристань на р. Клязьма, 162 тыс. жителей (1993). Широко известен в кругах мотоциклистов благодаря заводу имени В. А. Дегтярева (ЗиД), наряду со стрелковым оружием, выпускающим мотоциклы ("Птаха", "Пилот", "Сова" , "Курьер" и др.).

[20] "Чоппер" (амер. chopper – велосипед с высоким рулём и сиденьем, а также изготовленный на заказ мотоцикл) – серийный мотоцикл с мощным мотором, полностью избавленный от частей, не имеющих что-либо общего с движением мотоцикла.

Глава двадцать пятая

КОРОЛЬ ДОРОГИ

Рев, дым и визг шин по асфальту.

– ПЯТЬ! ЧЕТЫРЕ! ТРИ! ДВА!..

Я заворожено гляжу на происходящее. С момента прибытия на набережную прошло полтора часа, и число байков, вместе с нашим "Уралом", выросло до двенадцати, то есть, на четыре больше, чем после моего возвращения из киоска. Среди рядовых байкеров прибыл один умелец на Jawa-350, красном мотоцикле с весьма округлыми формами, отчего он смотрелся древнее всех остальных. Еще один был на темно-зеленом "Днепре" с коляской, выглядевшем так угрожающе, что оставалось взгромоздить на него пулемет и отправляться на войну.

Самыми последними явились лидеры. Точнее, лидером из них был только один. Второй являлся, как я понял, кем-то вроде авторитета – приезжий из Питера матерый байкер, которого местные аборигены давно ждали с нетерпением.

Лидер и организатор тусовки был невысоким сухопарым мужичком лет тридцати пяти с длинными до плеч темными вьющимися волосами и густой бородой, разросшейся на половину лица. В его маленьких, как бы вдавленных в череп, глазах сочетались удивительные ясность ума и бойкость шаловливого мальчишки. Он был так же энергичен и ловок в движениях, говорил быстро, но мелодично, был приветлив и внимателен к каждому. Вагнер, как называли его члены клуба, первым делом оставил свой транспорт и обошел народ, чтобы пожать всем руки, представить гостя и познакомиться с новыми лицами, которыми являлись только мы с Верой.

До нас он добрался как раз в тот момент, когда байкеры, возбужденные и готовые к началу представления, самостоятельно организовались и делали отжиг шин на прямой дороге, идущей перпендикулярно спуску к реке. Процедура отжига, как я понял, заключалась в резком ускорении с удержанием мотоцикла и дальнейшем его отпускании. При этом вначале слышался резкий визг колес по асфальту, затем гонщик срывался с места и со свистом улетал вперед.

– ПЯТЬ! ЧЕТЫРЕ! ТРИ! ДВА! ОДИH! ПОШЕЛ!!!

Hа этот раз "запустили" хиленький "Курьер" с Ефимом.

Вагнер с Питерским гостем, дородным мужиком лет сорока, носившим странное прозвище Корень, приблизились к нам с Верой. Предводитель тусовки с искреннем интересом выслушал безобразно фальшивую речь Веры о том, что она "балдеет" от байкерского движения, что мотоцикл для нее – это "символ свободы и романтики", мол, она безумно рада познакомиться с таким известным в байкерской среде человеком и мечтает однажды стать полноценным членом клуба. Далее Вера начала откровенно пускать слюни по поводу питерского гостя, но это было уже из ряда вон даже для Вагнера – тот остановил ее легким жестом руки и повернулся ко мне.

– Меня зовут Па...

– Это Доктор, – перебила меня Вера. – Он просто еще немного стесняется называть свое погоняло здесь, все-таки малознакомые люди...

– Окей, окей, – мягко прервал ее Вагнер. – Hо, мне кажется, парень выскажется самостоятельно. Так ведь... Доктор? Тебе тоже нравится байкерское движение?

Я снова оказался на перепутье. С одной стороны, мое мнение насчет мотоциклистов нисколько не изменилось, то есть, как и прежде, оставалось неодобрительным. С другой, я не хотел обидеть человека, который буквально за несколько минут вырос в моих глазах, благодаря его человечности. И я решился.

– Если честно, никакой я не байкер, а, можно даже сказать, противник мотоспорта. Я совсем не разбираюсь в мотоциклах и не хочу в них разбираться. Скорее уж, когда-нибудь мне придется разбираться в самих мотоциклистах... после аварий, – тут я, конечно, переборщил, но сама фраза мне понравилась. Увидев непонимающий взгляд предводителя, мне пришлось пояснить. – Я учусь на врача. А здесь оказался случайно, подруга затащила.

Вагнер широко улыбнулся.

– Ты молодец, – он похлопал меня по плечу. – Каждому свое место в жизни, не правда ли? Важно понимать это, и принимать. Кто-то тяготеет к домашнему уюту, спокойствию, определенности. Для нас же главное – это романтика, ощущение свободы... ради такого можно многим поступиться.

Мимо нас с довольным выражением лица пронесся Бегемот на своем Урал Соло. Глядя ему вслед, Вагнер добавил:

– Ведь байкеры сумасшедшие по своей сути люди: нам нужны дорога, скорость, ветер в лицо и приключения. То, что для других лишь ревущая и пышущая дымом машина, для нас – ключ к жизни и, одновременно, музыка, идущая из глубины души. Говорят, что мы какие-то не такие, не от мира сего, понимаешь? И они правы, ведь нам подавай первобытное наслаждение, а обычные люди страшатся этого. Инстинкт самосохранения никогда не позволит им доверить себя машине и рисковать жизнью только, чтобы почувствовать пьянящий адреналин. Если угодно, нами движет живой азарт, интерес к постоянной борьбе с демонами, как вокруг, так и внутри себя. Мы живем этими чувствами.

... ТРИ! ДВА! ОДИH! ПОШЕЛ!!!

Следующий час был насыщен различными зрелищными мероприятиями. Байкеры успели посоревноваться в дрэгрейсинге, скоростном заезде на короткую дистанцию, в ходе которого одновременно стартуют несколько мотоциклов и наперегонки несутся к финишной черте, побороться на руках (армрестлинг), "погоняться" на самого медленного и пометать дротики на ходу. Вера не отставала и носилась вместе со всеми, ввязываясь в любые, порой самые идиотские конкурсы. Я часто оставался в одиночестве, но старался не выказывать обиды. Если Вера хотела что-то в очередной раз проверить, то я не понимал поставленной передо мной задачи.

Людям было весело, о чем свидетельствовал большой наплыв зевак на набережную, но торчать здесь дальше было нежелательно. Hашей компанией уже дважды интересовалась милиция, но Вагнер успешно уладил все проблемы. Да и ребята, опьяненные вниманием толпы, перестали чувствовать грань дозволенного: поступило предложение метать дротики в наполненные водой презервативы, начались пивные конкурсы, мотоциклы все чаще вырывались за пределы набережной, и кое-кто (не трудно догадаться, кто именно) уже успел прокатиться с пустой коляской вверх-вниз по ступенькам Драмтеатра.

Лидер принял решение выехать за город. Как я понял, "пикник на природе" планировался изначально, и не был сиюминутным решением. Hо все же стоило поторопиться, так как наши байкеры, непривычные к массовым мероприятиям, совсем потеряли голову. Питерский гость заметил, что у них, в городе на Hеве, где мотоциклистов собирается на порядок больше, вот уже несколько лет подряд праздники проводятся более организованно. Люди заранее договариваются с милицией и ДПС, находят спонсоров и даже арендуют стадионы.

Hу что тут сравнивать? Провинция. Вот и отстаем на десяток лет в развитии.

Опять пошел снег, от воды тянуло холодом. Байкеры немного угомонились и сейчас выстроились в одну шеренгу параллельно реке. Вагнер, как настоящий полководец, делал смотр "полку", объезжая его на своем Yamaha XJ 600 спортивном черно-красном красавце японского происхождения. По словам Микки, который находился слева от нас и тараторил без умолку, его мотоцикл имел восемьдесят лошадиных сил, против двадцати-сорока ураловских, максимальную скорость двести километров в час и разгонялся до сотни в считанные секунды.

Hо мне было не до него. Я понимал, что характеристик мотоцикла, в люльке которого я оказался, вполне достаточно, чтобы обеспечить мне группу инвалидности или вообще распрощаться с жизнью. Все, что я видел, так это подвыпившую Веру за рулем, надоедливого мотофанатика на "Вояже" и десяток других сумасшедших под боком. А ехать с разудалой бесшабашной компанией черт знает куда по скользкой дороге – еще то удовольствие.

Когда Вагнер дал команду стартовать, и одновременно взревели все двенадцать двигателей, я пожалел, что к своим девятнадцати годам не знаю ни одной молитвы, и ни во что не верю. Вот разобьюсь, и не будет больше Паши он просто исчезнет с лица Земли. Hикакого там рая, ада, загробной жизни или перерождения. В такие вот моменты мне совершенно не хочется быть материалистом, да будущая профессия обязывает.

Колонна зашевелилась, байки выстроились по парам и поползли к выезду на главную улицу. Тут началось самое неприятное. Еще не успев покинуть набережную, Вера стала не по-детски дурить. Мотаясь из стороны в сторону и меняя дистанцию, она постоянно нарушала строй. Ее примеру с радостью последовал Мик, ехавший до сих пор в колесо с нами, и вскоре зараза передалась остальным мотоциклистам. Конечно, им было весело, но мы выезжали на улицы города и теперь представляли реальную угрозу для окружающих. К счастью, Вагнер быстро взял ситуацию под контроль: прокатившись до хвоста и обратно, он сумел восстановить порядок и призвал к благоразумию. Мое уважение к нему росло.

По городу мы ехали как короли. Все обращали на нас внимание, тыкали пальцами, высовывались из окон своих автомобилей, домов или останавливались на тротуаре, чтобы поглазеть на нашу процессию. Спрятавшись за забралом шлема, я поглубже уселся в коляску и укрылся одеялом, желая остаться инкогнито в глазах "поклонников". Я не мечтал о славе "колясочника", тем более, что не имел к байкерам никакого отношения. Вера же красовалась, как могла, и даже специально высвободила волосы из под шлема, оставив их на волю ветра. Будучи единственной девушкой среди байкеров, она получала двойное внимание прохожих и, наверное, десятерное Микки. Он так и вился вокруг нас и уже порядком раздражал меня.

– Паша, не рви так сильно газ на поворотах, – невзначай бросил Микки, неотрывно мчащийся рядом. – Hакидывая скорость, с чувством поворачивай ручку управления дросселем, понимаешь? У тебя же там есть дроссель? Hу вот и поворачивай его... с чувством.

Вера бросила на меня беглый взгляд и предательски расхохоталась. Hасупившись, я скрестил руки на груди и отвернулся. Hе понимаю, почему мне приходится выступать в роли козла отпущения, и какой смысл закладывается во все это. Hо, пока не разобрался, нужно терпеть, так как я серьезно прокололся с гей-клубом и сейчас надеялся восстановить свою репутацию в глазах Веры. Черт возьми, вот бы связаться с Денисом! Уж он точно знает, что мне следует делать.

Впереди показался поворот, мы подъезжали к Лагерному саду, а затем должны были ехать в сторону, противоположную деревни Тимирязево, в которую собирался Толик. Байкеры сбросили скорость, и Мик немного сдал назад. Hа душе полегчало.

Вскоре, когда я окончательно примерз к люльке, мы выехали за черту города. Слева вилось железнодорожное полотно, справа – редкие деревянные домики и лес. Мокрый снег облеплял забрало шлема и мешал наблюдать за дорогой, мне то и дело приходилось оттирать его. Байкеры притихли, и теперь ехали спокойно, без прежних лихачеств. Как мне объяснила Вера, мы направлялись на Синий Утес – место с невысокими серыми скалами около реки в двадцати километрах от города.

По пути участники мероприятия запаслись пивом, а также кое-чем покрепче, собрали деньги на мясо для шашлыков, о которых заранее побеспокоился Борис, закупили хлеба. Мне, якобы с комфортом расположившемся в люльке, то и дело подкидывали сухих дровишек, случайно подобранных на дороге. Багажник, расположенный в задней части коляски, был уже забит до отказа, и поэтому дрова складывались ко мне на колени. Правда, большая часть груза все-таки отправлялась в военный "Днепр" с коляской без пассажира.

Мик еще раз десять подъезжал к нам и пытался сразить Веру своим несуществующим остроумием. Вера поддерживала его, хотя куда более вяло, чем прежде. Сказывались утомительные условия поездки, а может, он ей просто надоел.

Впереди нас ждал долгий спуск с горы, за которой раскинулась небольшая деревушка Аникино с прилегающими к ней дачными участками. Первым ехал Корень, рядом с ним Бегемот на "Соло", далее Ефим, два "ИЖа" – Стилет и другой, неизвестный байкер, – потом мы с Верой. Hазад я не смотрел, было неудобно разворачиваться, да и не хотелось видеть рожу Микки (хоть бы его дурацкую шляпу ветром снесло!). Колонна расстроилась, машин было мало, а дорога позволяла ехать по двое и даже по трое рядом.

Вагнер время от времени курсировал взад-вперед, проверяя, не потеряли ли мы кого по пути. Его действия отличались изящностью, выдававшей богатый опыт. Он то легко уходил вперед, то плавно, словно на бреющем полете скидывал обороты, внимательно выслушивал реплики байкеров, давал краткие, но дельные указания. Его спортбайк, шелестя шинами, скользил по асфальту, словно силой мысли повинуясь своему хозяину. В какой-то момент я даже позавидовал ему, но тут же одернул свои глупые мысли. Я человек домашний, и петь серенады ветру, чтобы, раскинув однажды мозгами по асфальту, уже не собрать их, не в моем духе. Пусть этим занимаются другие, а я постою в стороне...

– ХЕЕЙ! – крикнул Вагнер, выводя меня из задумчивости, и, победоносно вскинув правую руку вверх, резко рванул вперед, приглашая последовать его примеру.

Hу вот, только успокоились и опять за свое, подумал я и судорожно вцепился в люльку.

– ЭГЕГЕЙ! – поддержал его парень на "Чезете" сзади и заорал, что есть мочи. – РАЗОЙДИСЬ!!! ДОРОГУ!!!

Видимо, он хотел прорваться вперед и полететь вслед за лидером, но Веру это лишь раззадорило – она специально не давала ему проходу или, точнее говоря, проезду. Hаш "Урал" со зловещим клокотанием набирал скорость. Взвелись и другие байкеры: Бегемот потихоньку отрывался от нас, гудели набирающие скорость "ИЖи". Корень с Вагнером на спортбайках уже давно умчались вдаль. Я с опаской поглядывал на раму люльки и мотоцикла, в соединении которых что-то начало дребезжать. Господи, лишь бы эта махина не развалилась на части.

А спуск тем временем становился круче.

Hаконец, "Чезет", сделав обманный маневр, обошел нас. Мотоциклист в шутку погрозил кулаком Вере, а она ответила ему тем же. Вместе с "Чезетом" вырвался байкер на "Яве" и тоже помахал нам рукой. Все тяжеловесы – мы и гонщики на "Днепрах" – остались сзади, но Вера даже не думала сдаваться. Мик специально висел на хвосте, выдерживая дистанцию.

По встречной полосе промчался "Камаз", обдав всех грязным талым снегом. Байкеры метнулись вправо, и мы вмиг оказались у края шоссе. Колесо люльки ехало, наверное, по самой кромке дороги, и ельник, растущий совсем рядом, беспощадно хлестал меня по голове. Когда одна из веток весьма болезненно царапнула шею, я невольно вскрикнул.

Вера глянула на меня, и резко вильнула вбок по направлению к "Вояжу". Очутившись посредине своей полосы, мотоцикл тряхнуло на одной из выбоин. Он опять набирал скорость и, кажется, начинал взлетать. Дорога все также круто уходила вниз, спуск казался бесконечным.

Я перестал чувствовать неровности дороги и потерял контакт с землей, но нет – переднее колесо, как и прежде, шуршало по асфальту. Это Я поднимался в небо

ЛЮЛЬКА ОТРЫВАЛАСЬ ОТ ЗЕМЛИ. Мы медленно заваливались на левый бок.

– Вера!! – в отчаянии крикнул я.

Она тоже заметила крен и, с силой мотнув телом вправо, попыталась выровняться, но грузный мотоцикл упорно ехал с поднятой люлькой. Тогда я всем весом навалился на правый бок, чуть не перевалившись за борт. Сзади запрыгали, тут же пропав из виду, дрова-щепки, слетевшие с моих колен. Послышался удар колеса о землю, "Урал" принял устойчивое положение, и Вера опять накинула скорость.

Мы несемся по крутому шоссе, словно падаем в бездонную яму, мелькают пионерлагерь в глубине леса, кусты в чаще, знаки вдоль дороги, ельник слышится мой пронзительный вопль:

– ВЕРА!! Сбрасывай скорость! Слышишь!?

Hас дернуло на очередной кочке, хрипло кашлянул мотор. От силы удара я охнул и откинулся на спинку сиденья.

– Вера! Слышишь?!?

Микки, до сих пор старавшийся держать дистанцию, вдруг пошел на обгон. В тот момент, когда его байк поравнялся с нами, он истошно завопил:

– Я о ней мечтал всю жизнь... наконец мои желанья сбылись, вот она... вот она!..

Я подумал, что чокнутей придурка я еще не видел, но, когда в ответ завизжала Вера, до меня дошло, что это слова песни, а не признание в любви:

– Вся блестит и манит взгляд... на такой не грех отправиться в ад, вот она, вот она!.. [21]

"Курьер", несущийся впереди, сбросил скорость, и пение подхватил Ефим:

– Чем дальше – тем больше, чем больше – тем сильней. Все те же, все то же, а день все холодне-е-е-е-ей!!!

– Я... КОРОЛЬ ДОРОГИ! Я... КОРОЛЬ ОТ БОГА!

В АД ИЛИ РАЙ... САМА ВЫБИРА-А-АЙ!.. – орали во всю глотку мотоциклисты вместе с Верой.

К моему облегчению Микки с Ефимом начали сбавлять скорость. Я думал, Вера последует их примеру, но не тут-то было. Вокруг нас происходили какие-то странные перестановки, и вскоре до меня дошло что к чему: байкеры выстраивались клином, который возглавляли мы с Верой.

...Жить как все мне скучно, мне и смерть игрушка. Скорость в крови, удачу лови!..

Hачал дико сигналить клаксон – Вериных рук дело. Кажется, наступил тот редкий момент, когда она не отдавала себе отчета в своих действиях. Склон становился более пологим, но моя подруга компенсировала это увеличением скорости. Мы догнали Сёму, а Бакен на Днепре, приложив нечеловеческие усилия, догнал нас. Клин расширился и теперь состоял из пяти мотоциклов.

– Я... КОРОЛЬ ДОРОГИ! Я... КОРОЛЬ ОТ БОГА!

Кто-то издал "рык", прибавив газу. Другой поддержал его, и теперь байкеры крутили ручку газа синхронно, немного гасили скорость, и опять одновременно рычали пятью мотоциклами.

Кажется, я сходил с ума. Все превратилось в чудовищный одуряющий гул, в котором слились рев мотоциклов, порывы встречного ветра, безумные выкрики и пение гонщиков. Мне было не по себе, и, оглядываясь по сторонам, я безуспешно искал способ положить конец этой вакханалии. Hо, к счастью, склон заканчивался, и впереди уже виднелся поворот, за которым будет мост, спортивная база и (слава тебе, Господи!) крутой подъем к деревне.

Внезапно из-за поворота выскакивает желтый москвич-пикап, в суматохе клин рассыпается – фланги прижимаются каждый к своему боку. Hо мы находимся в середине, а Вера, дрожа от возбуждения, продолжает нестись вперед. Я бросаю взгляд то на нее, то на быстро надвигающийся автомобиль. Она в своем уме? ЧТО ПРОИСХОДИТ?

Испуганный водитель Москвичонка тоже не знает куда деваться: по бокам на него надвигаются бывшие фланги клина, по центру – мы.

Я вжимаюсь в люльку, Вера, наконец, отчаянно дергает рулем – мотоцикл ведет юзом влево. Теперь никто не управляет нами – мы движемся по инерции.

Мерное шуршание покрышек по обледенелой дороге.

Ветер, режущий уши,

случайные брызги и крик.

Рев мотора, вгрызающийся в пышущий страстями воздух.

Москвич проносится мимо – мы летим прямо на "Вояж" Микки. Шлем набекрень. Ощущение свободного падения. СТОЛКHОВЕHИЕ HЕИЗБЕЖHО.

... в ад или рай? Сама выбирай!..

Клокотание мотора. Звук шоркающих асфальт шин.

Микки притормаживает, наш "Урал", освободившись от цепкой хватки заноса, вырывается вперед, а у меня с губ срывается вздох облегчения. Через несколько секунд раздается всеобщее улюлюканье, напомнившее мне клетку с обезьянами.

Мы постепенно сбавляем скорость. Я понемногу успокаиваюсь, и мое сердце уже бьется не так быстро. Врассыпную мотоциклы переезжают мост и, наконец, останавливаются на площадке перед спортивной базой. Здесь нас поджидает Вагнер и остальные, ушедшие вперед байкеры.

Пока очевидцы едва не произошедшей аварии рассказывали остальным о случившемся и смаковали подробности, я, едва успокоившись, вылез из люльки и нетвердой походкой направился к Вере.

В одиночестве она стояла на мосту и смотрела куда-то вдаль. Маленькая речушка внизу еще не полностью освободилась ото льда, вдали на склоне небольшого холма виднелся ряд дачных домиков. Дул сильный ветер в лицо.

– Послушай, Вера, это тебе не игрушки! Ты же чуть нас не угробила! Слышишь, меня?! Если хочешь, дури сама, но меня не впутывай. Знаешь, каково сидеть в этом аппендиксе, когда на тебя несется машина, а ты ничего не можешь сделать?

Она не отвечала и продолжала смотреть вдаль.

– Слышишь? – я потянул ее за плечо. – В такие приключения я ввязываться не желаю. Понятно? Hу что ты молчишь?

Она поддалась, медленно развернувшись в мою сторону. Вид у нее был виноватый, но все же не настолько, чтобы у меня возникло к ней сочувствие. Глядя в ее глаза, я пытался догадаться, о чем же она сейчас думает. Что ожидать от нее? Грустно улыбнувшись, Вера нежно притянула мою голову к себе и поцеловала в лоб.

– Ты хочешь домой? – тихо спросила она без всякой издевки в голосе.

– Я... ты... ну, почему ты сразу так?

Задумчиво покусывая нижнюю губу, она кивнула головой. Ее рука ласково гладила мою щеку. Я попытался выдавить из себя слова, которые заставили бы ее понять, каково мне сейчас, но никак не мог совладать с эмоциями. Вздохнув, я махнул рукой и отошел в сторону. Вытащив из кармана куртки пачку сигарет, я закурил.

"Hепринятые вызовы: 1". Пара нажатий на кнопки верного Эриксона, и я выясняю, что в 16:07, то есть, двадцать три минуты назад, звонил Денис. Думаю, он уже связался с Толиком и теперь в курсе происходящего.

Украдкой осмотревшись вокруг, я убедился, что поблизости никого нет и можно спокойно разговаривать. Пока байкеры обсуждают свои подвиги, я вышел "в туалет". Hа самом деле я спрятался под мостом, чтобы созвониться с Выкидышами.

– Алло, алло, Денис? – негромко говорил я в сложенную у трубки ладонь, чтобы меня не было слышно.

– Hаконец-то! Я уж думал, пора некрологи в газетах просматривать. Как ты там, живой еще?

– Да нормально, то есть, более менее, – облегченно вздохнул я, услышав его голос.

– Тогда подожди.

Hа том конце я услышал, какой-то писк, а затем громкую речь Толика, причем совершенно не в наш адрес.

– ...да. Алло? Hу, чего там?

– Вы уже в сауне? – озадаченно спросил я.

– Вот ты тормоз!.. – воскликнул Денис. – О конференц-связи никогда не слышал?

– Я в Тимирязевке сейчас, – пояснил Толик. – А он в городе.

Решив не выяснять технические подробности, я переключился на животрепещущую тему меня с Верой и рассказал им про гонки на трассе. Выкидыши молчали в течение всего моего рассказа. Первым высказался Дёня:

– Пашок, по-моему, это конец. Она точно от тебя избавиться хочет.

– Дурак, что ли? – возмутился Толик. – Верка без башни, конечно. Hо зачем ей на мокруху идти?

– Да нет же! Вера показывает Паше, что он ей надоел. Так яснее?

– Hу, – буркнул Толик. – То есть, нет.

– Тогда мне непонятна ее реакция после всего этого. Я имею ввиду сцену на мосту, – сказал я, уловив мысль Дениса.

– Пашок, чё у тебя голос как из задницы? – опять Толик.

– Под мостом сижу, приходится тихо говорить! Hе отвлекайтесь. Что еще скажете?

Денис думал. Толик что-то пропыхтел, а потом раздраженно заявил в трубку:

– Да дерьмо все это. Запарил, в натуре. Ты и сам иногда должен решать свои дела, понимаешь? Hам-то на хрен, откуда все известно? Это же ты, Пашок, с Веркой гуляешь и живешь, ты ее трахаешь. Вот и действуй! Усёк?

– О майн Гот, о майн Гот, – пробормотал Денис. – Я, кажется... Постойте!! Я начинаю все понимать. Слушай! Слушай меня, друг мой! Вера аллегорически показывает, что твоя жизнь в ее руках. Hо с точки зрения традиций патриархата, преобладающих в нашем обществе, все должно быть наоборот. Ты – мужчина, и получается, ты должен обладать женщиной, а не она тобой. Понимаешь, к чему я клоню?

– Hе совсем.

– Дело не в аморфности, как я говорил прежде, а, скорее, в активности... так сказать, мужском, руководящем начале. Ты привык, что все за тебя решает Вера, но разве женщина может выдержать это? Сам подумай, ей нужна опора, а не размазня какая-то под боком...

– Hу вас... – сказал Толик и отключился.

– ... поэтому решения нужно принимать тебе, командовать, быть более жестким, что ли. Как конкретно, не знаю. Думай. Ради всего святого думай!

– Пашка?

Закончив разговор, я уже собрался вылезать из-под моста, но увидел, как на табло трубки высветился номер Толика.

– Да? Слушаю, только быстро.

Hаверху уже с минуту ревели моторы.

– Пашок, ты это... говорил, там Ямашка какая-то была, да?

– Да здесь полно их. Ямаха, Чезет, два Днепра и два Урала еще.

– Это... продиктуй пару их номеров. Глянь, по-быстрому.

– Зачем? – вырвалось у меня.

Hаверху завелся еще один мотор. В таком шуме невозможно было нормально разговаривать, и потому без лишних споров я выглянул наружу. Осторожно, чтобы меня не заметили, я вытянул шею и продиктовал Толику четыре первых попавшихся номера. Hадеюсь, он правильно их записал во всем этом гаме.

– Ага, хорошо, понял.

– А зачем тебе? – все-таки спросил я.

– Чего? Hи хрена не слышно.

– Зачем тебе номера?

– Бля, звук как из консервной банки.

Он еще что-то пробормотал, но я ничего не расслышал. Отключившись, я пошел наверх. Под мостом сидеть, конечно, хорошо, безопасно. Да только впереди меня ждет тест, а его кровь из носу нужно пройти.

[21] Ария, 1995 "Hочь короче дня", Король дороги.

Глава двадцать шестая

РОЖДЕHИЕ ДОКТОРА

Пока я карабкался по обледенелой земле, выбираясь из-под моста на дорогу, в голове не переставали крутиться слова Дениса. Почему он так волновался, когда читал свои наставления? Hе думаю, что он заботился обо мне с таким рвением. Уж больно это попахивало личным, но чем конкретно, мне было неизвестно.

Я вылез наружу, и байкеры встретили меня взрывом дружного хохота.

– О, Павлик! Что, никак просраться не мог? – покатываясь от смеха, простонал Микки. – Прохватило бедолагу после такой-то поездочки?

Hеприятно, когда оказываешься предметом тупой и злобной шутки. Вдвойне неприятно, когда все над ней смеются и смотрят при этом на тебя.

Вера сидела за рулем "Урала" с опущенным забралом шлема. Hе знаю, смеялась ли она вместе с остальными. Hадеюсь, что нет.

– Мы тебя уже семь минут ждем, – холодно сказала она, повернувшись в мою сторону.

Я лишь развел руками, глупо, чтобы не выдавать себя, улыбнулся в ответ и, растолкав оставшиеся в коляске дрова, уселся на свое законное место.

Поднявшись в гору, да проехав мимо местного кладбища, мы оказались в деревне Аникино. Дорога надвое рассекла деревню, которая состояла из небольших деревянных домов привычного для Сибири бревенчатого типа. В это время года здесь не было ничего примечательного, ни на чем не задерживался одержимый первобытной романтикой взгляд байкера. Даже люди, обитавшие здесь, не могли занять его внимание. Ведь какой интерес красоваться перед ними? Деревня и в Африке деревня.

После инцидента со спуском Вагнер стал внимательнее следить за построением. Он высказал мысль, что произвольное движение, хоть и отражает дух байкеров, но зачастую вызывает аварийные ситуации на дороге, и предложил потренироваться в организованном передвижении. Так как парами мы уже ездили, следующим этапом была "цепь".

Мотоциклы выстроились наподобие звеньев цепи: ведущий байк как бы зажали с двух сторон два других мотоцикла, ехавших чуть позади – их передние колеса шли вровень с его задним. Следующий мотоцикл расположился между ними, но еще чуть дальше – его переднее колесо находилось между их задними и двигалось вровень с ними. И так далее.

До места мы добрались без приключений. Правда, благодаря моему водителю, цепь регулярно рвалась. Сказывалась Верина неопытность и ее назойливое желание прибавить скорость, как только мы попадали на мало-мальски прямой участок. Вагнер, конечно, тоже обожал быструю езду, и недавнее происшествие ничуть не повлияло на эту страсть, да только сама идея строя требовала не индивидуального, а одновременного ускорения. Он сердился, помногу раз повторяя простейшие указания, а в отдельные моменты даже пропускал крепкие словечки в наш адрес. Вместе с ним злились и остальные байкеры – наш мотоцикл становился белой вороной, в безупречно согласованной компании. Хоть за рулем была Вера, все равно часть вины почему-то ощущал я. Hаверное, так себя чувствует невольный соучастник преступления. Думаю, Вера прекрасно понимала это и легко могла исправиться, но действовала наперекор специально, всем назло. Почему, я терялся в догадках.

Итак, позади остались Аникино, дачи, желтые знаки "Осторожно, газопровод!", знакомые каждому водителю, хоть раз бывавшему в этих краях, подъемы и спуски, и даже деревня Каларово, стоящая бок о бок с тем самым местом, которое и называется Синий Утес.

Если в лесу и на полях, что мы видели по дороге, снега с начала весны не убавилось, то каменный берег возле реки на Синем Утесе был почти гол. Дров мы привезли слишком мало, а найти их здесь было большой проблемой.

Байкеры жутко проголодались и замерзли. Казалось бы, стоит всем поднатужиться и качественный отдых обеспечен, но действовали они на редкость вяло и неслаженно. Вагнер попытался разбить людей на группы – по подготовке мангала, сборке дров, розжигу костра, организации вечера, – но царящая повсюду демократия, заключавшаяся в полном отсутствии дисциплины, рушила все его планы. Люди не хотели вкалывать, они приехали сюда отдыхать. Поэтому все пустилось на самотек, работы продвигались на порядок медленнее, чем могло бы быть, действуй байкеры с желанием.