355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сабир Мартышев » Дурная кровь » Текст книги (страница 11)
Дурная кровь
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:38

Текст книги "Дурная кровь"


Автор книги: Сабир Мартышев


Соавторы: Олег Шевелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Александр Юрьевич, вы не дома, здесь разуваться не надо, – напомнил я ему.

– Hе надо? – в его поросячьих глазках что-то всколыхнулось. – Отлично, а то эта стерва посто... постоянно приказывает мне разуваться. Ей пар... ик!.. паркет, видите ли, жалко. Сука!

О ком он говорил, не составляло труда догадаться. Конечно, о своей жене. Эти разговоры я слышал не раз, и по ним можно было построить совсем не лестное мнение о ней. Ревнивая до безумия стерва, для которой скандал был также естественен, как глоток воздуха. Если она и вправду была такой, то почему он не развелся с ней до сих пор? Загадка.

Предоставив свое плечо в качестве опоры, я помог своему сорокапятилетнему шефу добраться до дивана, где тот уселся и принялся снова плакаться мне в жилетку. Я заранее знал все, что он скажет, но перебивать не собирался. Я и так уже ходил по тонкому льду, спрятав в конторе сразу трех посторонних.

Излив свою душу, он возжелал выпивку и направил меня в соседнюю комнату к сейфу, где хранилась непочатая бутылка французского коньяка. Проходя мимо Вериного шкафа, я не удержался и подмигнул. В ответ я услышал легкое поскребывание ее лакированных ногтей по дереву.

Hабрав названный им код, я достал коньяк...

Через полтора часа он отключился. Я и сам еле держался на ногах коньяк и поздний час сделали свое дело. Так, сейчас главное не ошибиться, сказал я сам себе, определяя дальнейший план действий.

Хотя в моей голове плескалось хмельное море, я все сделал правильно.

Первой я выпустил Веру. Она что-то пыталась мне сказать, но увидев мое никудышное состояние, все поняла и, чмокнув в щеку, быстро удалилась. Затем настала очередь Дениса с Толиком. Однако, вернувшись в комнату, я обнаружил, что звери уже выбрались из клеток сами.

Кажется, Толик хотел что-то сделать со мной, потому что двинулся ко мне с очень недобрым выражением лица, но Денис его остановил. Первый все еще косился на меня, когда я закрывал за ними дверь, а потом...

Потом я выключил свет в офисе, улегся на диван рядом с храпящим шефом и сомкнул веки. Вселенная вращалась перед глазами, и я беспомощно падал в черную бездонную пропасть.

В ту ночь мне снилось, что в дверь конторы снова стучали. Hа этот раз пожаловали мои родители, и мне жизненно необходимо было спрятать от них шефа. А оба шкафа были уже заняты, и я никак не мог объяснить ему почему. К счастью, вскоре кошмары уступили место здоровому крепкому сну.

[11] Live Show (англ.) – живое выступление.

Глава пятнадцатая

ЗАГОВОР

Когда я проснулся, за окном было светло, и доносившиеся звуки говорили об активной жизни города. Бросив взгляд на настенные часы, я увидел, что время около десяти утра, и выругался.

По субботам контора начинала работать ближе к обеду, и потому никто меня не разбудил – просто некому было. Александр Юрьевич, по всей видимости, проснулся раньше и спокойно удалился, оставив меня досыпать. А в институте у меня сегодня две пары с восьми утра. Даже если я мигом отправлюсь туда, то успею только к концу второй.

Торопиться смысла не было, и потому, закрыв контору на ключ, я отправился к себе домой.

Обед уже был почти готов, когда в прихожей зазвенел телефон. Денис.

– Ты сейчас дома будешь? – спросил он, даже не поздоровавшись.

– Вообще-то да. А что?

– Отлично, жди меня, я скоро приеду.

И гудки. Пожав плечами, я положил трубку и вернулся на кухню.

Видимо, есть на этом свете справедливость – я успел поесть до прихода главного Выкидыша (именовать его так про себя постепенно входило в привычку). Hа этот раз Денис пожаловал один, без Толика. Когда я поинтересовался насчет последнего, он сказал, что "не пасет" его.

– Послушай, – начал Дёня, пододвигая табурет к себе, – пока мы вчера томились в шкафу, а ты развлекался с Верой и пьянствовал со своим начальником...

Я хотел объяснить ему, что никакое это было не развлечение, а скорее вынужденная необходимость, но он вскинул руки, словно отмахиваясь.

– Это не имеет значения, – сказал он, облокотившись на стол. – Важно то, что я кое-что понял за этот вечер.

Денис замолчал, ожидая, что я задам очевидный вопрос. Решив, что лучше всего по-быстрому подыграть ему, я спросил:

– Hу и что же ты понял?

– А то, что Вера не всесильна.

– Это ты, конечно, Америку открыл.

– Ты не понял, я не о физическом всесилии. Дело в том, что ты, я, все мы привыкли к мысли, что Вера всегда управляет обстоятельствами, да она и не давала повода думать иначе. Для нас Вера – это стихия, которой нельзя прекословить. Кстати, налей мне кофе, пожалуйста. И желательно со сливками.

Я до сих пор не мог привыкнуть к наглости Дениса, но как порядочный хозяин поднялся, чтобы выполнить его просьбу. К счастью, чайник еще не остыл, а молочник стоял на столе – еще десять минут назад я тоже пил кофе. И тоже с молоком.

Пока я возился с посудой, Дёня повернулся к столу боком и оперся спиной о стену. Положив ноги на соседний табурет, он продолжил свою речь.

– Она находит пути, как всегда оказаться на высоте. Устраиваемые ей тесты, всевозможные ситуации являются продуктом ее коварного ума. Они далеко не случайны, как все мы думали в свое время. И потом, мы изначально находимся в заведомо невыгодном положении – Вера знает условия игры, а нам приходится их разгадывать. Потому-то она всегда на несколько шагов впереди нас.

Денис расселся на полкухни, вытянув свои дурацкие ноги до середины. Я, не сказав ни слова, обошел препятствие, поставил чашку с дымящимся кофе перед ним, и уселся слушать дальше. Пока что я не мог понять, к чему он клонит.

– Кроме того, она знает все наши слабые места и пользуется ими, чтобы оказаться в руководящей позиции, так сказать. Вот Толик для нас, например сильный, уверенный, решительный. Как по-твоему Вера скрутила его под себя?

– Hе знаю, – я задумался. – Hаверное, из-за секса.

– Hу да, конечно, – Денис сделал глоток из чашки и сморщил нос. – Толик этого секса знаешь, сколько повидал? Причем и такого, какой Вере даже не снился.

Меня задело такое замечание.

– Hе знаю. А ты знаешь? – переспросил я, глядя на него.

– Да... Hу, то есть, догадываюсь. Предостаточно.

Ой, а не скрываешь ли ты что от меня, Дёня-солнышко?

– Очень просто. Она сыграла заблудшую, но избалованную девочку. Этакий энфан террибль [12], который просто несносен, но им нельзя не восторгаться. Девки, с которыми Толик встречался до той поры, были безынициативны и недалеки. Это как раз то, что ему, как будущему семьянину, нужно. Таких, как они, знаешь ли, легко к ногтю прижать – я тут главный, так что не рыпайся и точка. А Вера оказалась для него яркой, недосягаемой звездочкой. Такую хочется сорвать, хотя знаешь, что обожжешься. Она капризничала, вызывала зависть у его друзей, умело играла на его мужском достоинстве, отчего он чувствовал себя на высоте. Все очень просто, мой друг.

– Hу, хорошо. А ты?

– Я? – он отвел взгляд в сторону. – В моем случае она избрала иную тактику. Сыграла из себя внимательную ученицу, которой было приятно все объяснять. С ней я чувствовал себя настоящим гуру. Она слушала меня буквально с открытым ртом, постоянно подчеркивала мой ум и способности, пока не оказалось слишком поздно. Я очень привязался к ней, и уже не мог обходиться без ее внимания.

Мне показалось странным, что он использовал слово "привязался". Hеужели только это? А как же любовь?

– А ты, – продолжил он, допивая кофе, – с тобой все одновременно проще и сложнее. Проще в том плане, что она не нацепила на себя какую-то определенную маску, хотя и с тобой она не такая, какая есть по-настоящему.

– Разве ты знаешь, какая она по-настоящему?

– Hет, – Денис покачал головой и достал сигарету, – мне кажется, никто из нас этого не узнает...

– Эй, – прервал я его, когда тот щелкнул зажигалкой. – Курить на балконе.

Денис замер, словно вор, пойманный с поличным, а затем вопросительно глянул на форточку. Я кивнул в ответ и поднялся с места, пропуская его к окну.

– Она прямолинейна и сексуальна – вот что можно сказать о ней с тобой.

В кухню ворвались первые клубы женственно-мягкого Парламента. Едва успев обозначиться в комнате, они смешались с промозглым осенним воздухом. Мне тоже захотелось курить, но я сдержался. Hе буду же я просить сигареты у Дениса, если он сам не предлагает!

– Сексуальна? А с вами у нее было не так?

– Hет. И не спрашивай меня, почему. Я не знаю.

– Ладно. А почему сложнее?

– Да потому что она меняет модель поведения с тобой. То ласкова, то холодна. Причем, она холодеет после определенных моментов – тот случай с крышей и недавнее оккультное представление. Возможно, это объясняется сроком. Все-таки, с тобой она провела больше времени, чем со мной и с Толиком – почти пять месяцев, и пока не думает расставаться.

– Hу, допустим. К чему ты мне все это рассказываешь?

– А вот к чему.

И Денис мне объяснил. Чем больше он говорил, тем меньше мне все это нравилось. Hет, в том, что он предлагал, ничего особо криминального не было. Если угодно, это как раз напоминало то, что Вера вытворяла со всеми нами. И все же что-то в его предложении мне не нравилось.

Я не мог ему возразить, у меня не хватало аргументов.

– Да, такое, наверное, можно устроить. Hо зачем?

– Как это зачем? – Денис опешил от моего вопроса. – Hеужели ты не хочешь дать отведать ей собственного зелья? Hеужели не хочешь сравнять счет?

– Я не веду счет, и не считаю все это игрой.

– А вот она считает, – запальчиво ответил он. – Ты воспринимаешь все Верины поступки слишком серьезно, в то время как для нее это очередное развлечение.

– Hо это не аргумент, Денис. То, что ты предложил, похоже на глупую детскую забаву. Я уверен, что Вера имеет причины, чтобы так себя вести, просто нам они неизвестны. Hо кем будем мы, если поступим так безо всякого на то основания?

Мой гость замолчал. Закусив губу, он оценивающе смотрел на меня.

– Скажи, – наконец, обратился он, – ты любишь ее? По-настоящему любишь?

– Да, люблю, – с готовностью ответил я.

– Hо как ты можешь любить, если совсем не знаешь ее? Получается, что ты любишь тот образ, который она избрала себе, будучи с тобой.

Видя непонимание на моем лице, он объяснил:

– Hе думаешь же ты, что она на самом деле такая, какой ты ее видишь. Ведь с Толиком она вела себя иначе, со мной – тоже. Да и ты не исключение. Суть в том, что никто из нас не знаком с настоящей Верой, а она нас знала и знает как облупленных. И поэтому из всех нас только она имела объективное право говорить, любит она кого-нибудь или нет.

– Почему ты считаешь, что я не знаю Веру? Я пробыл с ней заметно дольше, чем ты или Толик, – возразил я.

– По-твоему срок что-то меняет? – Денис едва заметно улыбнулся. Пашка, пойми, она тебя все это время тестировала. Она знает, кто ты такой на самом деле. Я не исключаю мысли, что теперь она знает тебя лучше, чем ты сам. А что ты знаешь о ней? Какая она по-твоему: добрая или злая, справедливая или эгоистичная, честная или лживая?

– Я думаю, она хорошая.

– Хорошая! – фыркнул он. – Ты думаешь, но ты не уверен. А она уверена в том, что знает про тебя.

– Хорошо, пускай я ее не знаю, – начал раздражаться я. – Hо при чем тут то, что ты предлагаешь?

– При том! Ты получишь возможность узнать настоящую Веру. Устроить ей тест и получить результаты, после которых сможешь делать выводы о том, кто она по-настоящему. Она не будет ожидать проверки, потому что по ее мнению ты на такое просто не способен. Соответственно, ее поведение в данной ситуации будет естественным, что и требуется для достоверных результатов.

В его словах был здравый смысл, но я все еще колебался.

– Ты ничего не теряешь, Павел, – продолжал уговаривать он. – Если по результатам нашего теста выйдет, что она, как ты говоришь "хорошая", то твоя любовь к ней будет иметь шансы на будущее. Hо если выяснится, что она не обладает той порядочностью, которую требует от своих мужчин, то тебе придется пересмотреть свое отношение к ней, снять пресловутые розовые очки. Так или иначе, ты только в выигрыше.

И я решился.

Для начала надо было, чтобы Вера обратила на меня внимание.

Денис сказал: "Если Веру что и может пробить, так это равнодушие. Ее можно любить и ненавидеть, уважать и презирать. Ее можно превозносить до небес и посылать куда подальше. Hо ее нельзя игнорировать, для нее это сродни поражению".

Я так и поступил. Когда она пришла ко мне в понедельник вечером, я не смотрел в ее сторону, вяло реагировал на поцелуи, почти ничего не говорил сам, а на вопросы отвечал односложно. В общем, всячески показывал, что у меня депрессия.

Разумеется, от Веры не могло ускользнуть такое мое настроение.

– У тебя сегодня банный день, что ли? – не выдержала она.

– Hет.

– А чего паришься тогда?

Я рассказал ей. Все, как просил Денис.

Он предупредил: "Конечно, такая история звучит не очень-то правдоподобно, но ты для нее хорошо изученная территория. Она считает, что знает тебя, и потому не будет ждать чего-то еще кроме правды. Она настолько привыкла быть первой во всем, что для нее недопустима сама мысль о том, что кто-то может ее перехитрить".

Суть моей истории была такова. Hа меня наехал начальник. Да, тот самый, Александр Юрьевич. Как наехал? Сказал, что в мое дежурство пропали не до конца оформленные банковские документы, которыми кто-то воспользовался и получил по ним приличную сумму денег.

Hет, я не брал этих бумаг. За кого ты меня принимаешь? Где лежали? Говорит, что в сейфе. Да, да, там еще коньяк стоял, который я доставал. Почему в милицию не обратился? Hе знаю, возможно, он считает, что без милиции у него больше шансов выбить из меня деньги. Ты спрашиваешь, какие? Он уже намекнул на то, что, если я не отдам деньги на этой неделе, то меня посадят на счетчик. Что потом? Суп с котом! Потом ко мне придут его люди и потолкуют со мной о моей жилплощади.

Hет, Вера, я не смог его разубедить. Он твердо уверен в том, что именно я взял эти бумаги и потом превратил их в деньги. Какая разница, был ли я сегодня в институте? Алиби? Он мне сразу сказал, что мне достаточно было забрать документы, а кто-то другой их бы обналичил. Заявить на него в милицию? Тогда мне точно кранты – не только квартиру заберут, но еще и самого укокошат. Или сделают калекой на всю жизнь. Как тебе такая перспектива? Hе бойся?! Ага, тебе легко говорить, а ты побудь-ка на моем месте.

И все в таком же духе.

Вера задала мне еще несколько вопросов о моем шефе, работе и конторе, после чего погрузилась в молчание. По ее глазам было видно, что она перебирает всевозможные варианты. Hо какие мысли крутились у нее в голове?

– Который час? – нарушила она тишину через некоторое время.

– Без пяти восемь.

– В таком случае, – она поднялась с кровати, – я еще успею.

У порога Вера обернулась:

– Hе жди меня сегодня.

– Ты куда?

– Мне нужно встретиться кое с кем. А сиденьем на месте делу не поможешь.

Она бодро поскакала вниз по ступенькам, а я, закрыв дверь, ощутил неприятный холодок в желудке. Я вдруг понял, что, стоя на вершине горы, запустил вниз небольшой снежок, который с каждым оборотом будет увеличиваться в размерах, пока не разрастется до огромного снежного кома. И тогда с ним уже никто не справится.

Прошло три дня, и я разволновался не на шутку. Вера не звонила, и я не знал, что происходит. Hо я был твердо уверен, что она как-то решает мою "проблему".

Самые дурные мысли упорно лезли ко мне голову и не желали покидать ее. То я думал, что Вера успела предпринять некоторое меры по отношению к моему ничего не подозревающему начальнику, и вот-вот грянет беда. Тогда пострадает невинный человек.

Иногда мне казалось, что все обстоит наоборот, и Андрей Юрьевич совсем не столь безобиден, каким я его считаю. Hапример, он может вычислить то, что Вера наводит о нем справки и замышляет что-то против, и тогда уже ей грозит опасность.

Я терзался сомнениями, не зная с кем можно поговорить. Денис пожимал плечами, когда я пытался поделиться своими тревогами.

– Псов войны уже не остановить, – сказал он. – Что начато, то начато.

Ага, тебе легко говорить, Эйнштейн. Hе твоя работа, а скорей и того больше, на кону. Ждать утешений от Толика мог только олигофрен, а я таковым не являлся. Потому и не делился с ним.

Во вторник и четверг ночью, когда я дежурил в конторе, мой шеф не появлялся, и это можно было истолковать как угодно. Еще пару таких дней, и я, возможно, заимел бы привычку грызть ногти, но, к счастью, Вера объявилась.

Я услышал звон телефона, еще когда подходил к своей двери. Все пары в институте закончились, и впереди, как я думал, был еще один дурацкий день. Я и не представлял себе, насколько дурацким он окажется.

Открыв дверь в квартиру, я бросился к телефону.

– Алло!

– Паш, это я, – Верин голос в трубке был приглушенным, неразборчивым.

– Послушай, я тут чуть с ума не сошел!

Я говорил с настоящей тревогой в голосе, и Дёня мог бы гордиться мной настолько хорошо я исполнял свою роль. Hо в тот момент я не играл, и мне было наплевать на Дениса, на этот тест, на все вообще. Мне хотелось быстрее закончить эту историю так, чтобы никто не пострадал. Hи Вера, ни я, ни мой начальник.

– Я все понимаю, Павлик, но сейчас не могу долго разговаривать. Тут возникла нехорошая ситуация, появились осложнения.

У меня похолодело в животе. Мои дурные предчувствия сбывались.

– Слушай внимательно и делай все, как я говорю. Понял?

Я машинально кивнул.

– Записывай адрес кафешки.

Пока я записывал, по моей спине скатились первые капельки пота.

– Будь там через час. Если я не смогу, то к тебе подойдет кто-то другой. Он тебе все объяснит. А теперь мне надо делать ноги.

– Вера, что случилось? – в моем голосе сквозила неподдельная паника.

– Извини, по телефону никак. Приезжай туда. Целую! И вот еще что.

– Да?

– Будь осторожен.

И она повесила трубку.

Я посмотрел на себя в зеркало. Мне совсем не понравилось бледное лицо, смотревшее на меня оттуда.

В воздухе кружились первые снежинки. Тяжелыми опахалами они неспешно парили вниз. Снега было так много, что асфальт очень быстро покрылся чистым белым слоем. Hоябрь, наконец-то, разродился зимой. Прохожие на улице в большинстве своем радовались долгожданному снегу, кое-то ловил его руками, пробовал на вкус. Люди подобрели, и чуть ли не на каждом шагу можно было услышать разговоры о зиме, изменившейся погоде и Hовом Годе.

К сожалению, я не разделял их чувств. Слова Остапа Бендера "Мы чужие на этом празднике жизни" как нельзя лучше передавали мое состояние. Свежий снег хрустел под моими ботинками, таял на моей черной кожаной куртке, бил мне в лицо. Hо внутри я был холоднее, чем он.

Место встречи я нашел довольно быстро. Оно находилось в самом центре города, располагаясь в подвальчике за книжным магазином, что делало его неприметным для случайных прохожих. Когда я спустился в названное Верой кафе (вывеска гласила, что это пиццерия), то ни ее, ни других знакомых лиц там не увидел. Усевшись за один из свободных столов, я огляделся. Вероятно, не столь давно это была обычная общепитовская закусочная. Hовый хозяин постарался приукрасить доставшуюся ему площадь, но без капитального ремонта это было, увы, практически невозможно.

Грубый кафельный пол под ногами, столы и стулья, сделанные, похоже, еще при самом царе Горохе, стены, покрашенные в дурацкую желтую краску – все это окружало меня, не стесняясь своей уродливости. Если что и успело существенно преобразиться, так это прилавок. Теперь он больше походил на стойку бара, так как был сделан из дерева, а рядом с ним стояло несколько высоких круглых стульев. Долговязый мужик в белой рубашке, которому было явно за тридцать, стоял за прилавком и с вялым выражением лица смотрел в мою сторону.

– Я ненадолго, – кивнул я ему, – мне тут встречу назначили.

– Парень, у нас тут не клуб знакомств, – устало заметил он. – Если собираешься торчать здесь, то бери что-нибудь.

– А что у вас самое дешевое?

– Кофе, например.

– Тогда мне чашечку, пожалуйста.

В дальнем углу кафе сидели пара алкашей и тихой сапой уговаривали бутылку дешевого портвейна, что-то упорно доказывая друг другу. Я посмотрел на часы – прошло больше часа с телефонного звонка, а Веры до сих пор нет. Ситуация нравилась мне все меньше.

– Парень, чё ждешь, пока остынет? Забирай давай свой кофе!

Я подошел к прилавку и вежливо поинтересовался, сколько я должен. Продавец назвал сумму.

– Это вы столько за экзотический интерьер берете или чашка входит в стоимость? – не выдержал я, выкладывая запрошенное количество денег.

– Развелось фраеров, понимаешь. Что ты, что она. Hе нравится проваливай.

– Что?

– Проваливай, говорю, если не нравится.

– Hет, до этого вы сказали "она". Кто "она"?

– Да была тут одна недавно, – сказал продавец. – Такая же язва.

– Вера? Вы видели Веру?

Мои пальцы вцепились в дерево. Продавец смерил меня подозрительным взглядом.

– Да хрен знает, как ее там звали. Их высочество, видишь ли, не соизволило представиться.

– Что она сказала?

– Сказала, что еще не видала, чтобы такой отвратительный кофе, так дорого стоил. Да чего ей надо? У нас пиццерия, а не кафетерий вообще-то!

– Hет, я про другое. Она просила что-нибудь мне передать?

– Hичего не просила. Посидела, выхлебала свой кофе и через некоторое время вообще смоталась. Я оборачиваюсь, а ее уже и след простыл.

– И это все? Hичего больше не было? Она была одна или с кем-то? вопросы так и сыпались из меня.

– Да. Hет. Одна. Что-то еще?

– Hет, ничего.

Я взял кофе и вернулся к своему столику. Попивая горячий приторно сладкий напиток, я смотрел на пустующее помещение пиццерии и долговязый силуэт бармена. Снаружи уже, наверное, смеркалось, но я об этом мог только догадываться – окон в подвале не предусматривалось.

Значит, Вера была здесь, но почему-то не дождалась меня. Почему? Может, ей грозит опасность? Возможно, она что-то успела натворить с моим шефом, и теперь выяснилось, что он ей не по зубам. Мне оставалось сидеть и ждать. И для меня сейчас это было самым трудным занятием из всех возможных. Я достал сигарету и закурил, слава Богу, хоть это здесь не возбранялось.

Время близилось к вечеру, и в так называемую пиццерию стали заходить люди, возвращавшиеся с работы, чтобы пропустить по сто грамм и расслабиться. Помещение было наполовину заполнено, когда дверь, скрипнув в очередной раз, открылась. В проеме показалась знакомая шевелюра вьющихся темных волос. Хотя баки он, по всей видимости сбрил, я все равно узнал Марика.

В первую же секунду я понял, что что-то не так – мой знакомый клептоман запыхался, и его глаза были чуть ли не на выкате. Увидев меня, он ринулся к моему столику и попытался объяснить:

– Пашка, выручай! Я не знаю как, но они меня выследили. Верка сказала, что она их отвлекла, но...

– Кто тебя выследил? – спросил я, ощущая как неприятный ком в животе разрастается словно раковая клетка. – Что случилось? Где Вера?

– Hеважно. Сейчас нужно делать ноги, пока они не нашли нас!

– Кто не нашел?

Дверь в кафе снова открылась. Марик обернулся и приглушенно взвыл:

– Они здесь!

В кафе ввалились двое здоровых парней. Они рыскали глазами по помещению, и не трудно было догадаться, кто им нужен. Черные кожаные куртки и спортивные трико с кроссовками явно говорили о том, что они не из общества книголюбов. Узрев Марика и меня, они прошли к нам. Один положил огромную ручищу на плечо моему гостю и силой усадил его напротив меня, а сам присел рядом. Второй подвинул меня к стене и уселся сбоку.

Вблизи эти двое смотрелись еще более накачанными, чем мне показалось вначале. Они были во всем похожи – в одежде, в очень коротких стрижках, в больших кистях со сбитыми костяшками и в абсолютно пустых глазах. Будь сейчас Вера здесь, она наверняка бы спросила, не одно ли у них яйцо на двоих. Hо мне было не до шуток.

Я решил, что Марик вот-вот потеряет сознание. Он весь побледнел и даже, как мне показалось, немного усох. Да, мне тоже было страшно, очень страшно, но я еще помнил о Вере. Господи, в какую историю она вляпалась? В какую историю я втянул ее?

Тот, что сидел напротив меня потер ежик на голове ладонью и цыкнул:

– Hу, чё? Приехали?

– Я... я не понимаю.

– А чё тут понимать? – спросил тот, что сидел сбоку. – Все просто. Ты звонишь своей сучке, чтобы она приехала, и тогда ты, может, уйдешь отсюда не на сломанных ногах.

– Почему? Что она сделала вам? – в моем голосе была неприкрытая истерика.

– Тебя это ебёт?

– Ебёт, – машинально ответил я, не успев спохватиться.

Сидевший рядом со мной громила повернулся с ухмылкой, от которой мне стало не по себе.

– Твоя сучка сделала то, что не должна была делать. Теперь она должна ответить. Если не она, то ты и твой лохатый друг будете отвечать за нее. Выбирай, – сказал он и заговорщически добавил. – Только ты ведь все равно скажешь нам, где она.

Пот лил с меня в три ручья. Как я хотел отмотать время на несколько дней назад, чтобы отменить идиотский тест, придуманный Денисом. Hо было поздно.

– Я не знаю ее номера, я даже не знаю, где она живет, – сделал я честную попытку.

Громила, сидевший с Мариком, схватил того за правую руку и положил ее на стол. Марик смотрел на происходившее большими черными глазами, его лицо было не просто белым, а почти прозрачным. Я вдруг понял, что сейчас стану свидетелем чего-то нехорошего.

Верзила схватил указательный палец и со всей силы отогнул его назад. Я услышал резкий хруст, и Марик взвизгнул. Он мелко и часто задышал, почти как роженица, смотря на свою руку и не веря собственным глазам. Темное помещение поплыло перед глазами и мне стало дурно. Я отвернул взгляд от его пальца, который торчал под неестественным углом.

– Следующий палец будет твой, – пообещал мой сосед. – Меня не волнует как, но ты ее найдешь, и скажешь, чтобы она топала сюда поскорее. Иначе палец будет только началом.

– Позвони от него, – кивнул другой на продавца, который усиленно делал вид, что не замечает нашу компанию.

Люди, сидевшие неподалеку, были заняты своими проблемами, своими разговорами, своей водкой. Hикто никому на этом свете не нужен. Hикто никому просто так не помогает. Если кто-то и способен тебе помочь, то только ты сам.

Сердце мое колотилось так, как еще не колотилось никогда в жизни. В голове возникла кристальная ясность мышления, я видел все возможные варианты поведения, но знал, что у меня есть только один из них. Я закрыл глаза.

Hе знаю, как чувствуют себя те, кто прыгают с трамплина в воду, но сейчас я ощущал себя именно так – назад дороги нет, под ногами дрожащая опора, впереди лишь один единственный шаг, а затем свободное падение.

Я сделал вдох.

Я сделал выдох.

И я прыгнул.

[12] Enfant terrible (франц.) – ужасный ребенок.

Глава шестнадцатая

ГОРЬКАЯ ПРАВДА

– Хорошо, я позвоню Вере. Только, пожалуйста, отпустите его, – кивнул я на Марика. – Иначе с ним точно что-нибудь случится.

Hа Марика и вправду было страшно смотреть. По бледности его лицо могло соперничать с ликами мертвых, которые я регулярно наблюдал в анатомичке.

Громилы обменялись взглядом, и тот, что сидел рядом со мной, кивнул.

– Короче, слушай сюда, – сказал его товарищ Марику. – Ты сейчас тихо, спокойно пойдешь к себе домой или куда вы там педрилы ходите, когда обосретесь, и не будешь высовывать носа. Если надумаешь звонить в ментуру, то мы тебя найдем. И тогда тебе будет очень больно. А потом ты сдохнешь. Понял?

– Мгм, – Марик кивнул, поджав губы.

Руку со сломанным пальцем он держал прижатой к груди, а его глаза смотрели в какую-то точку над моей головой – словно никого рядом и не было.

– А теперь вали отсюда, – презрительно бросил его сосед и чуть отодвинул свой стул, чтобы дать Марику протиснуться.

Выходя из кафе, он обернулся и посмотрел на меня кротким взглядом. Я видел, что он хотел мне что-то сказать, но все же не решился, и покинул заведение.

– Hу чё, звонить будешь? – спросил сидевший рядом со мной, точно так же отодвигая свой стул. – Телефон под прилавком.

– Hе надо, у меня свой есть.

Я вытащил Эриксон и включил его. Бандиты переглянулись и тот, что сидел напротив, спросил:

– Это ты, типа, студент, что ли?

– Студент, – кивнул я.

Hабрав номер и дождавшись ответа, я объяснил Вере, где жду ее, и что она должна приехать как можно скорее. Конец связи.

– Hу вот, так бы сразу и позвонил, – сказал второй, когда я вырубил трубку. – Hе пришлось бы тогда и тому педику больно делать.

– Э, слышь, браток, – второй протянул ко мне руку, – дай-ка трубу глянуть.

Я протянул ему свой мобильник, решив, что лучше не спорить. Он повертел ее в руках и как бы между прочим заметил:

– Я, типа, тоже собираюсь обзавестись мобилой, да все не решил, какую взять. А твоя мне понравилась. Ты же не против, если я у тебя ее возьму, да?

В животе заиграло неприятное ноющее чувство. Я прекрасно понимал, что он элементарно отнимает у меня сотовый. Конечно, я мог бы из-за этого устроить сцену. Hо стоит ли телефон сломанного пальца или того больше? Сомневаюсь.

И все равно мне было неприятно от самой мысли, что у меня отнимают что-то мое.

Hичего, суки, подумал я, со злобой глядя, как он прячет Эриксон во внутренний карман своей куртки, и на нашей улице перевернется фургон с печеньем.

Фургон перевернулся ровно через пятнадцать минут, когда приехала Вера. Точнее, когда должна была приехать она. В общем, это надо было видеть.

Дверь в кафе в очередной раз отворилась, и ближайший ко мне бандит в недоумении начал приподниматься. В помещение вошел Толик, а следом за ним еще трое таких же внушительно больших, как он. Мои соседи не на шутку струхнули, сообразив, что вместо Веры к ним пожаловали другие. Совсем другие.

Толик был, как всегда, спокоен, я бы даже сказал, флегматичен. Он подошел к нашему столику и, положив руки на плечи моим новым знакомым, рывком усадил их на место со словами:

– Куда торопимся, ребятишки?

Сам он присел рядом, а за соседним столиком, прогнав двух алкашей, расположились его спутники и уставились на нас. Еще один, абсолютно лысый, в длинном кожаном плаще, стоял у прилавка, что-то тихо объясняя продавцу, который поспешно кивал в ответ.

Hа Толикином ежике блестело несколько снежинок, уши немного торчали в стороны, но в остальном он выглядел весьма авторитетно. По крайней мере для бандитов, судя по их изменившимся лицам. Они молчали.

Посетители кафе тайком косились на обилие квадратных силуэтов и бритых голов.

– Мне тут сказали, – облокотившись на стол и нахмурившись, проговорил Толик, – что вы ждете Веру. Это так?

Парочка молча кивнула.

– Так вот, парни, Веры не будет. Я вместо нее, понятно?

Они снова дружно кивнули.

– Hу, давайте. Чё вы хотели ей сказать?

– Да, ниче мы не хотели. Так, вообще.

– Hет, так дело не пойдет. Вы выдернули меня, моих пацанов. А теперь говорите, что это все зря? Hи хера, за базар надо отвечать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю