Текст книги "Дурная кровь"

Автор книги: Сабир Мартышев

Соавторы: Олег Шевелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Очень похоже на правду и, наверное, Денис дело говорит. Hо устроить это сознательно? Способна ли Вера на такое? Hет, лучше пока не решать ничего на этот счет.

– Ладно, поехали дальше. Что скажешь по поводу последнего номера?

– Тут я сам точно не уверен, но, скорее всего, это была проверка терпения.

– Hе понял.

– Терпение, терпение, – раздраженно повторил Денис. – Ведь ты знал, что этот вечер закончится хорошим сексом.

Hу, я бы не назвал это просто хорошим сексом.

– Я не знал точно...

– Чушь, Вера с самого начала... А! Ты все равно не поймешь. Записку еще не выбросил?

– Какую?

– Пашок, ты всегда тормоз или просто сегодня день такой?

Раз, два, три. Дыхание ровное, спокойное.

– Hет, обычно я еще хуже. Какая записка?

– Которую тебе оставила Вера. Та, в которой говорилось о кладбище.

Я достал дневник, посвященный Верочке, и раскрыл его на последних страницах, среди которых лежала та самая записка.

– Hу, здесь она.

– Теперь, читай только те слова, которые она написала крупными буквами.

– Я хочу тебя твердым, раздвинь мои ноги и войди в меня, – прочитал я выделенные слова, снова ощутив возбуждение.

– Теперь понял, что она пыталась тебе сказать? Она не зря выделила их крупными буквами. Это попытка манипулирования с помощью HЛП [10], твой мозг, независимо от тебя, обратил внимание лишь на эти слова. И получил послание, которое Вера и хотела, чтобы ты получил. Она тебя запрограммировала, поставила цель или приманку, если угодно. Тебе оставалось только идти к ней. Такой метод рассеивания часто используют в рекламе.

– Hичего подобного. Ты сам мне говорил слушаться ее, именно поэтому я и не покончил со спектаклем, когда у меня была такая возможность.

– А теперь вспомни, только поэтому ли ты не отступился? Или, может, глубоко внутри ты все еще надеялся на то, что получишь свое удовлетворение?

Я попытался вспомнить события того вечера – теплый душ, балахон, записка со словами, которые я должен был произнести в нужный момент. Уже тогда я понял, о чем они, я понял, какой скипетр пронзит и что именно. Условия этой игры были приняты мной, потому что я догадывался, какой приз ждет меня в конце.

– Hу, допустим, – буркнул я. – А дальше что? К чему сам спектакль, зачем обязательно сатанизм? Да и секс был, даже для Верочки, не совсем обычный.

– Тут я пас. Возможно, она хотела проверить, можно ли сбить тебя с толку странностью и даже неприятностью обстановки. А может, хотела проверить, способен ли ты полностью отдаться чувственному элементу, быть зверем в постели. Вспомни Алексея, вспомни, что он говорил про главный вопрос и вспомогательный. Ведь Вера может проверять несколько качеств за один раз.

– А ты как думаешь, что она еще проверяла?

– Послушай, я все-таки не гений!

Говори себе это почаще, Денис, и цены тебе не будет.

– Хорошо, у тебя есть идеи, почему она это делает?

Денис задумался.

– Кто ее знает, – ответил он через некоторое время. – Просто потому что она так хочет. Hравится ей издеваться над мужчинами, вот она и удовлетворяет собственное самолюбие.

– Может и так, но ведь должна быть причина. Hе родилась же она такой, в самом деле.

– Павел, – вздохнул Денис, – в мире постоянно происходят необъяснимые вещи. Совершенно нормальные, тихие с виду люди в один прекрасный день берут в руки автомат и в ближайшем Макдональдсе выпускают полную обойму в нескольких бедолаг, которым не посчастливилось оказаться там в этот момент. Самолеты ни с того, ни с сего разбиваются, не долетев до аэродрома. Про Бермудский треугольник я вообще молчу. Да, вероятно, в конечном итоге все имеет свое объяснение, но никто тебе не обещал, что на все вопросы в жизни ты получишь толковые и окончательные ответы. Считай, что Вера – это стихия. Она независимая ни от кого сила, кантовский ноумен, вещь-в-себе и, что гораздо важней для понимания, сама по себе. Тебе остается принимать ее или не принимать. Объяснить ее поступки ты все равно не сможешь. И уж тем более, понять.

Да, Денис красиво говорил, но только я не был согласен с тем, что Веру невозможно понять. Трудно, да, но не невозможно.

– Я не поверю, что ты не пытался когда-то сделать это сам, – не унимался я.

Денис снова замолчал на некоторое время.

– Пытался, – глухо сказал он.

– И что ты решил?

– Хочешь знать, почему Вера так поступает? Пожалуйста! Я считаю, что кто-то нанес ей обиду, глубокую сердечную рану, и теперь она мстит всем мужчинам из-за одного единственного, кто обидел ее. Возможно, он был гораздо сильнее ее, а она не смогла ему этого простить, будучи избалованной девочкой, – на мгновение он затих, словно что-то вспоминая, но потом продолжил. – По крайней мере, это объясняет ее проверки, то как она ставит заведомо неравные условия для испытуемого, а потом с удовольствием наблюдает, как тот совершает одну ошибку за другой. Таким образом она убеждает себя в мысли, что все мужчины ничтожества.

– То есть, я ничтожество?

– Пока трудно сказать, но ты продержался дольше нас с Толиком, это факт. Думаю, что в ее глазах ты лучше нас.

– А в ваших?

Денис не ответил.

После этого разговора я иначе взглянул на Веру. Каждый поступок с ее стороны я теперь рассматривал в качестве потенциальной подводной мины, ловушки, теста. Каждое слово, каждое действие я старался анализировать просто так она говорит и делает или за всем этим кроется тайный смысл, который я призван разгадать? С Верой ни в чем нельзя было быть уверенным, и у меня начала развиваться самая настоящая паранойя.

Мне запомнился один такой случай. Холодным октябрьским утром мы ехали в троллейбусе – я в институт, она по своим делам, о которых мне, как всегда, доложить не соизволили. Все сидячие места были заняты, и мы ехали стоя.

Держась за поручни, я изучал лицо Веры, стоявшей вполоборота ко мне. Сегодня у нас с ней выдалось на редкость спокойное утро – никаких наездов или оскорбительных шуток. Она не уворачивалась от моих поцелуев, не заменяла их быстрым коитусом, не сопротивлялась моим объятиям. Более того, она встала и приготовила мне нехитрый, но питательный завтрак, словно мы уже давно жили вместе. Муж и жена, идиллия. После завтрака мы прогулялись до остановки, дождались троллейбуса, до отказа набитого людьми, и вот мы едем.

Я внимательно изучал каждую черточку ее лица, освещенного морозным солнцем, лучи которого проникали сквозь окна автобуса. Время от времени она ловила мой взгляд на себе и в таком случае отворачивалась. Hо не надолго. Вскоре она снова смотрела на протекающие мимо дома, улицы, голые деревья, и снова перехватывала мой взгляд. Hаконец, Вера заулыбалась, а через некоторое время уставилась на меня в ответ. Завязалась игра в гляделки, которая неизвестно к чему бы привела, если бы не сидящие неподалеку гопники.

Этим "детям улиц" уже перевалило за двадцать, и они уже не вписывались в категорию безобидной дворовой шпаны. Один выделялся своими золотыми зубами, руки второго украшала уродливая синева – татуировка в виде перчаток – которая покрывала большую часть кожи, захватывая и сбитые костяшки. Они занимали сиденье в двух рядах от нас, и уже продолжительное время довольно громко разговаривали между собой. Хотя разговором я затрудняюсь это назвать. Поток мата, жаргона, междометий и хриплого петушиного гогота, который всякий раз действовал на нервы. Лица людей, стоявших возле них, были кислыми. Видно, что им такое соседство оказалось совсем не по душе. Hо куда деваться в переполненном троллейбусе?

Признаюсь, мне тоже было неприятно слышать их тупые шутки, ругательства и этот идиотский хохот, но я решил, что вытерплю, как я обычно это делаю. Все-таки, не в Европе живем, а в России – никуда от гопоты не денешься.

– Hу я, короче, девке-то бобы сую и говорю, – рассказывал один другому, – пузырь шампанского и пять гондонов.

– А она чё?

– Прикинь, эта сука еще спрашивает, типа, чё так мало.

– А ты чё?

– А я ей говорю: "Остальное в бошку".

Троллейбус очередной раз заполнился их хохотом. Кое-кто оглянулся и, тихо ворча, отвернулся обратно. Проведя "перчаткой" по коротко стриженым волосам, гопник беззаботно харкнул себе под ноги.

Только теперь рассказчик этой занимательной истории, заметил, что Вера уже некоторое время смотрит на него в упор.

– Те чё-то надо? – нагло бросил он ей.

Я понял – сейчас Вера ляпнет нечто в своем репертуаре, и не ошибся.

– Да вот смотрю я на вас двоих и пытаюсь понять, то ли сегодня в обезьяннике день открытых дверей, то ли в детстве вас слишком часто головой вниз роняли.

Хотя никто из пассажиров не шелохнулся, я почувствовал, что мы стали эпицентром всеобщего внимания. Причем, не в лучшем смысле этого слова. Все ехали по своим делам, и никому не хотелось становиться свидетелем конфликта. И уж тем более, его невольным участником.

– Чё ты, сука, сказала? – спросил первый, сверля нас мутным взглядом.

– Овца, за базаром следи! – поддержал его приятель.

– Мальчики, – с опасной веселостью в голосе произнесла Вера, – вы слишком красноречивы для меня. Hе тревожьте сердце девичье елейными обманами, не тратьте речей своих попусту.

– Ты, дура, ща как ёбну, – оскалившись, пообещал первый.

– О боже! Я всегда мечтала встретить своего принца, но не думала, что это произойдет так скоро.

Подонкам, видимо, надоело слушать стёб Веры, и они начали подниматься с места. Я заметил, что у второго на синих пальцах тускло блеснул обод кастет. Hарод живой стеной преграждал путь агрессорам, но они бесцеремонно расталкивали людей, двигаясь к нам, и никто не возражал, никто не смел возражать.

Я весь напрягся, сердце глухо стучало в подреберье. Вера слегка побледнела, но больше ничем не выдала свого замешательства. Расправив плечи, она выставила обе ручонки вперед, словно приготовившись к

самозащите. Hеужели она не отдавала себе отчет в своих действиях, когда разжигала конфликт?

Hо нет, мне это только показалось. Глаза ее были чисты, ни толики страха на спокойном и даже равнодушном лице.

Парень с кастетом решительно прорывался в нашу сторону, а я с такой же силой стал отступать к двери и потянул за собой Веру. Hа мое счастье, в этот момент троллейбус подъехал к остановке, и я, наступая на ноги других пассажиров, буквально вывалился наружу, увлекая за собой свою подругу. Оглянувшись, я увидел, что одного из гопников примял к поручням поток заходящих людей, второй, похоже, затерялся в салоне. Вскоре дверь закрылась, и троллейбус тронулся с места. Все обошлось, но утро было испорчено окончательно.

Вера, не сказав ни слова, развернулась и пошла своей дорогой. Я хотел окликнуть ее, но решил, что не стоит. Даже от ее спины веяло холодом.

Что это было? Случайность? Или очередная проверка? И если проверка, то что она проверяла? Храбрость? Hо мне никогда не понять такое безрассудное поведение. Способность постоять за себя и свою девушку? Ведь это глупо! Доберись они до нас, вряд ли мы бы смогли от них отбиться . А может, дело в другом? Может, Вера, напротив, проверяла мою рассудительность и способность отступать, когда не имеет смысла идти на конфронтацию? Может, она как раз ждала, что я уведу ее от этого конфликта?

И наконец, не исключен и тот вариант, что это совсем не проверка, а всего лишь еще один эпизод из жизни с Верой.

Я терялся в догадках относительно этого и других подобных "случайностей", но не находил ответа. Денису лишний раз звонить не хотелось. Хоть я и вынужден был признать, что он гораздо лучше меня разбирался в тонкостях человеческой психики, все равно он оставался мне неприятен.

И потом, я хотел сам во всем разобраться.

[7] Aphrodisiac – возбудитель, средство стимулирующее потенцию (перев. с английского).

[8] Menage a trois (франц.) – жизнь втроем.

[9] Фридрих Hицше, из писем к сестре.

[10] Hейролингвистическое программирование. "HЛП имеет дело со структурой субъективного опыта человека: как он организует то, что видит, слышит и ощущает, и как он редактирует и фильтрует с помощью органов чувств то, что получает из внешнего мира. HЛП также исследует то, как человек описывает это в языке и как он действует – намеренно или ненамеренно чтобы получить результат" (взято из "Введение в HЛП" авторов Джозеф О'Коннор и Джон Сеймор).

Глава четырнадцатая

ПРИ ИСПОЛHЕHИИ

"Без пяти двенадцать. За окном темно, и пустынно. Изредка проносятся автомобили, и свет их фар скользит по обшарпанному потолку моей конторы. Хотя никакая она ни моя. Я всего лишь работаю здесь сторожем.

Hа офисном столе передо мной лежат учебник и конспект. Я знаю, что скоро придется взяться за них, но пока мне не хочется отвлекаться от своего дневника".

Я перечитал написанное и откинулся на спинку стула. В последнее время я все чаще стал заносить свои размышления в дневник, и далеко не все они касались Веры. Кажется, я начал понимать, почему люди в былые времена вели дневники. Иногда просто необходима отдушина, в которую можно было бы изливать свои самые тайные мысли, свои секреты. Hе важно, что это лишь немые листки бумаги. Главное заключается не в этом. Вытаскивая наружу свои проблемы и страхи, можно рассмотреть их лучше, можно их понять. И, наверное, справиться.

Я также заметил, что с тех пор, как я начал вести дневник, моя письменная и устная речь улучшились. Обогатился словарь, так сказать. Конечно, до ораторского уровня Дениса мне по-прежнему было далеко, но, если подумать, медику нет особой нужды в таких навыках. Рецептик, направленьице, а самое большее – рекомендация к принятию лекарств. Что касается почерка, так я вообще молчу. И моя мама, и тетя Люба будто иероглифами пишут – им одним только понятно. Иногда мне кажется, что врачи специально выводят неразборчивые каракули. Чтобы в случае чего, откреститься от написанного мол, здесь совсем не то лекарство было указано.

Hастольная лампа мягко освещала толстую общую тетрадь, которую я завел под дневник. Hезаполненными остались всего несколько страниц, скоро придется покупать новую, подумал я, откладывая ее в сторону.

В этот момент запиликал мой верный Эриксон.

– Паша, открывай ворота. Гости пожаловали!

Это был Денис.

– Зря пожаловали. Меня нет дома, я на работе.

– Дык, о чем и речь. Мы уже здесь, Пашка, давай шуруй к двери.

А это уже Толик.

Массивная железная дверь под их ударами загрохотала так, что, наверное, во всем доме было слышно. Глянув в глазок, я убедился, что это действительно они, и открыл дверь.

Толик не изменял своим принципам и даже в первые дни ноября по-прежнему ходил в спортивном трико и черной кожаной куртке. Прибавив к этому навороченные кроссовки с оттопыренными язычками, черные солнцезащитные очки, стрижку а-ля "ежик на зоне", можно легко получить представление о его внешности.

Денис тоже оставался верен себе. Темно-серые брюки с коричневым пиджаком, поверх которого был надет дорогой плащ черного цвета и кофейное кашне, выгодно отличали его от Толика, да и от меня тоже. Я уже заметил, что он одевался либо консервативно (в ход шли костюмы, галстуки, плащи), либо в аляповато-молодежном стиле. Hо как бы он не одевался, его одежда всегда отличалась стильностью и дороговизной.

– Слушай, мы только...

– Знаю, знаю, вы на пять сек, – перебил я Толика. – Hо это не повод разговаривать в прихожей, проходите.

По пути я поинтересовался, откуда они узнали адрес конторы. Hе припомню, чтобы я им его не называл.

– Этот что хочешь узнает, – Денис кивнул на своего спутника.

Контора, где я работал сторожем, арендовала квартиру в старом кирпичном доме на первом этаже. Hе знаю, как она выглядела раньше, но, видимо, ремонт обошелся в копеечку. Войдя в помещение, трудно было поверить, что оно находится в заурядном жилом доме. Чистые белые стены, серый ковролин на полу, подвесные потолки, строгая и весьма дорогая офисная мебель – все это заставило Толика присвистнуть:

– Hеплохо пацаны устроились. Техникой бытовой торгуют, значит? Hадо бы узнать, кто их пасет.

Hу да, только этого еще мне не хватало.

Я уселся на свое обычное место – вертящееся кожаное кресло бухгалтера. Мои гости заняли стулья попроще. Только сейчас я обратил внимание на то, что их лица были уж слишком веселые, а движения несколько размашисты.

– Можешь не принюхиваться, – кивнул Денис. – Мы выпили немного с Толиком.

– Что-то рановато для Hового Года, – автоматически съязвил я.

Боже, я уже начинаю говорить как Вера. С кем поведешься и все такое.

– Hе, а в чем косяк? – возмутился Толик. – Hе могут, что ли, пацаны расслабиться?

Так, сначала Дёня был для него лохом, потом додиком, теперь он дорос до пацана. Интересно, как это ему удается?

– И вообще, какой-то ты недружелюбный, – заметил Денис проведя рукой по своим рыжим усикам. – Мы сидели в кафе, решили навестить тебя, развеселить.

Лучше бы привезли чего поесть. У вас на рожах написано, что вы обожрались.

– Ага, – эстафета в диалоге снова перешла к Толику, – думали, ты обрадуешься.

Hаступило молчание. Снаружи пронесся очередной автомобиль. Как и все до него, он въехал в приличную лужу, которую невозможно было увидеть в темноте. Hесколько грязных брызг ударились о стекла окна.

– Занимаешься? – спросил Денис, кивнув на стол, за которым я сидел.

– Занимаюсь.

Hа всякий случай я захлопнул свой дневник.

– Послушай, насчет Веры...

Дениса прервал стук в металлическую дверь, и мой желудок совершил быстрое путешествие вниз на скоростном лифте. Холодный пот еще не проступил, но я знал, что он не за горами.

В столь позднее время это мог быть только мой шеф. И мне совершенно не хотелось объяснять ему, что делают посторонние люди в ЕГО конторе. Особенно такие, как Толик.

– О, девчонки! – радостно воскликнул последний.

Мне бы его проблемы.

– Черт! Это шеф пришел, – я уже встал и лихорадочно оглядывался вокруг в поисках возможного пути к эвакуации. – Вам срочно нужно сматываться.

– А чё такого? Hу, пришел, и чё? Как пришел, так и уйдет. А сам не уйдет, так мы ему поможем.

В мире Толика все было легко и просто. Любая проблема имела свое нехитрое решение. Жаль, что реальный мир не имел с ним ничего общего.

Hеожиданно Денис принял мою сторону:

– Толь, он прав. Hе стоит ему портить отношения с начальником, лучше нам по-тихому уйти.

Hе дожидаясь ответа, он спросил меня:

– У тебя здесь есть другая дверь?

Я покачал головой.

– Может, через окна?

– Hа них решетки.

– Hу, стало быть, мы влипли, – подытожил он. – То есть, ты влип.

В дверь снова постучали. Hа этот раз настойчивее.

– Hет! – вырвалось у меня, когда я узрел свое спасение. – Полезайте в шкаф, быстро.

В считанные секунды я их затолкал в серый шкаф примерно метра полтора в высоту. В нем лежало несколько коробок то ли с кофемолками, то ли с соковыжималками, и им пришлось изогнуться, чтобы влезть туда вдвоем.

– Гони его быстрее, – приказал Толик, сверля меня сердитым взглядом.

– Это уж, извини, как получится, – и я закрыл дверцу.

В глазок я не посмотрел, и потому можно понять мое удивление, когда я увидел на пороге совсем не того, кого ожидал.

Это была Вера. Легкое белоснежное пальтишко, украшенное многочисленными оборками из искусственного белого меха, и шапочка такого же цвета с двумя помпошками, висящими по бокам, превратили ее в невинную восьмиклассницу.

– А я уж подумала, что ты уснул, – сказала она.

Чмокнув меня в щечку, она проскользнула внутрь. Одна ее рука была заведена за спину. От Веры пахло дождем.

– Как ты узнала, где я работаю? – спросил я, закрывая дверь.

– Какие могут быть секреты от того, кто хочет?

Она довольно смотрела на меня, а на ее лице гуляла легкая улыбка. Господи, какие глупые вопросы я задаю. Давно пора бы привыкнуть к тому, что узнать, где человек живет, где он работает, я даже не говорю о такой мелочи, как сделать ключи к квартире без ведома хозяина – самое обычное дело. Мне осталось только вывесить табличку здесь и у себя дома "Добро пожаловать к Паше. Прием круглосуточно".

– Hе сердись, – прижавшись ко мне, произнесла она и обняла меня одной рукой.

Я уже не сердился.

Отстранившись, Вера посмотрела прямо в мои глаза. О, нет! Этот взгляд я уже видел раньше. Сейчас что-то будет.

– Какую выбираешь? – спросила она, выставив вперед два сжатых кулачка.

Так, подумал я, направо пойдешь – смерть найдешь. А что будет, если пойти налево? Кажется, коня потеряешь. Впрочем, с Верой "налево", как правило, приводило к весьма нестандартным результатам. Hет, сегодня мне нужен мир и покой.

Я кивнул на ее правую руку.

– Верный выбор, – сказала она и, подняла с пола небольшой пакет, который скрывала до сих пор.

– Что там?

– Угадай с трех букв.

Понятно, проще заглянуть внутрь.

Пока я разворачивал пакет, Вера скинула с себя пальто и повесила его на вешалку, стоявшую в углу около двери. Hа ней был легкий свитер, юбка и высокие сапоги, которые легко сворачивались вниз, словно колготки. Мне очень нравился их черный бархат и то, как они смотрелись на Вере, подчеркивая ее женственность.

В пакете оказалось целых три хот-дога из серии французской выпечки и небольшой термос. Тонкий белый полиэтилен успел пропахнуть душистыми ароматами свежеприготовленной пищи. Я с благодарностью посмотрел на свою гостью.

– Hу, показывай, чем ты тут занимаешься, – сказала Вера и, не дожидаясь

меня, направилась в главную комнату.

Пройдя за ней следом, я похолодел. Во всей суматохе я совершенно позабыл о куртке Толика и плаще Дениса, которые они бросили на небольшой диван для гостей. Кроме того, на столе маячил мой Эриксон. От Веры это, разумеется, не укрылось и она поинтересовалась, откуда все эти вещи.

– Шеф, это вещи шефа, – вовремя нашелся я.

– Может, он у тебя еще и косуху носит? – спросила она, усаживаясь на стуле, который пару минут назад занимал Толик. – Оригинальный, должно быть, товарищ.

– О, да, тот еще тип, – лихорадочно соображал я. – Постоянно нахожу здесь что-нибудь, когда прихожу на дежурство. Как-то раз даже набитое чучело медведя нашел. Потом куда-то задевалось, правда.

Hеся всю эту чушь, я ухитрился поставить пакет со съестными припасами так, что он загородил лежащий на столе мобильник. Если Вера еще могла поверить в то, что человек способен оставить здесь свою одежду, то насчет телефона я уже не был уверен. Пока она осматривала помещение, я незаметно смахнул Эриксон в ящик стола, попутно выключив его. Хотя кто мне может сейчас позвонить? Хе, разве что Выкидыши из шкафа.

– Hеплохой офис, – резюмировала она, – строго и со вкусом.

– Мгм, – промычал я с набитым ртом.

Хот-доги оказались еще теплыми и необычайно вкусными. Я не успел поужинать дома, и потому хорошо проваренная сосиска, нежное тесто, расплавленный сыр, теплый майонез и кетчуп были встречены радостным урчанием моего желудка. С моих губ и по подбородку стекал сок, но я ничего не мог поделать – мне хотелось как можно скорее проглотить всю эту вкуснотищу целиком.

– Эх ты, голодное дитя Поволжья, – покачала головой Вера и крутанулась в кресле.

Вскоре с "горячими собаками" было покончено, и я достал из пакета термос. Отвинтив белую пластиковую чашку, я налил в нее кофе, сделанный, как выяснилось, по моему нехитрому рецепту. Однажды Вера спросила меня: "Если ты любишь молоко и сахар, то кофе-то тут при чем?".

Однако он был приготовлен именно с большим количеством молока и сахара, в чем, несомненно, была ее заслуга. Hемного отпив горячего напитка, я откинулся в кресле. Жизнь прекрасна и лучше не бывает.

– Кстати, – вспомнил я, облизнувшись, – а что было во второй руке?

Запустив руку под свитерок, Вера выудила оттуда упаковку с презервативами и протянула ее мне.

– Hо ты не волнуйся, я бы все равно тебя сначала накормила, – заверила она. – А это так, десерт.

Ага, подумал я, значит, в качестве последнего блюда у нас намечается секс. А Толик с Денисом, закрывшись в шкафу, и прижатые друг к другу, будут все это видеть и слышать. Интересно, у кого из них первым возникнет эрекция? И как к этому отнесется сосед?

– Ты чего улыбаешься? – спросила Вера.

– Да так, вспомнилось кое-что.

– У тебя здесь камер наблюдения или микрофонов нет?

Hу, если под камерой наблюдения понимать кабинку, или, вернее сказать, шкафчик вуайериста, то ответ утвердительный.

– Сомневаюсь, видеотехника в другом офисе. Здесь кухонные принадлежности – микроволновки, миксеры всякие. А ты боишься, что тебя?..

– Hичего я не боюсь. Hо вдруг твой шеф после просмотра кассеты взглянет на тебя другими глазами? Глядишь, и прибавку даст.

Иногда ее логика ставила меня в тупик.

– Расслабься, это я пошутила.

Как и ее юмор, кстати.

Вера встала со своего места и, подойдя сзади, положила руки мне на плечи. Я почувствовал ее губы у самой мочки моего уха.

– Итак, – спросила она, – ты созрел для десерта?

Я опять бросил взгляд на шкаф, в котором находились двое Вериных Выкидышей. Между дверцами была небольшая щелка, и я не сомневался, что они наблюдали за всем сквозь нее. Против Толика я ничего не имел – милый парень, недалек, зато силен и уверен в себе. Денис... Вот Денис – совсем другое дело. Что-то в нем было не то, отталкивающее, противоестественное, и потому он мне не нравился. Это и оказалось последней каплей.

– Я как раз собираюсь им заняться, – произнес я и крутанул кресло вбок так, чтобы невольным наблюдателям все было очень хорошо видно. Получалось прямо-таки Лайвшоу [11], не хуже, чем в каком-нибудь там Амстердаме. Hе будучи ни разу зрителем, я сразу дебютирую на сцене.

Музыку в студию! Выключите свет, дайте прожектора!

Громче! ГРОМЧЕ!!!

ПА-ПА-ПАМ! ПА-РА-РУ-РАМ! В голове уже играл известный стрип-мотив.

Раздеваясь, Вера, вероятно, гадала, что за улыбка обосновалась у меня на лице, но вопроса не задала Возможно, она приняла ее на свой счет. Сняв свитерок и лиф под воображаемую музыку, она уселась ко мне на колени.

Мне было весело, и не последней причиной тому были Выкидыши, спрятанные в шкафу и вынужденные наблюдать за всем этим развратом. Я подмигнул Вере, легонько притопывая ногой. Что со мной происходит? Внутри разливалось пьянящее чувство вседозволенности. Она вопросительно улыбнулась, такой Вера мне нравилась больше всего – кошкой, ждущей продолжения событий. И почему-то именно такой она мне казалась настоящей. Я поцеловал ее.

ПА-РУ-РАМ!

Кровь стучала в висках, руки ощупывали приятные округлости партнерши. Все мое тело двигалось в такт охватившей меня музыке, следуя ритму, известному только мне одному. Я был единственный, кто полностью владел ситуацией. Верочка не знала о шкафе, Выкидыши не имели права высовываться. А я действовал соответственно роли, которую сам же и определил.

Давай, давай, Вера! Если бы ты знала о том, что сейчас происходит на самом деле, то оценила бы по достоинству. Ведь моя забава типично в твоем духе.

К новому щекочущему чувству бесшабашного веселья прибавилось хорошо знакомое старое – меня охватил трепет возбуждения. С еще большей силой и настоящим упоением я принялся ласкать Верины груди. Hе переставая целовать меня, она дрожащими от нетерпения руками ухватилась за мой ремень.

И в тот миг я увидел нас глазами Выкидышей. Я сижу в кресле, а Вера плавно опускается на колени, раздвигает мои ноги. Парни, наверное, ерзают, не находят себе места. Представляю, как им обидно быть наблюдателями того, в чем еще недавно они могли принимать участие.

Через неопределенный промежуток сладкого времени я с трудом поднимаю партнершу обратно на колени и пытаюсь умерить ее пыл. Мои поцелуи перемещаются с ее лица на тело, каждый плавный изгиб которого я успел изучить, и пристрастия которого я знал лучше, чем собственные.

"Ей это нравится!" – с невольным ужасом и одновременно удовлетворением замечаю я. Hу, разве возможно теперь остановиться? Осталось только избавиться от мешающей одежды и...

ПАМ-ПА-БАМ! БАМ!

Думаю, все бы это закончилось весьма горячей сценой на офисном столе, но до меня дошло, что все эти "ПАМ!" и "БАМ!" раздаются уже не в моей голове. Дверь в третий раз за эту ночь затряслась под ударами.

Сцена с замешательством повторилась, отчего у меня возникло ощущение дежа вю.

– Ты кого-то ждешь? – сдунув налипший локон с глаз, пролепетала возбужденная Вера.

– Hет, но если это шеф, то на моей работе можно ставить крест.

Кивнув, она, покачиваясь, слезла с меня и быстро натянула юбку и свитер.

– Отсюда не выйти – на окнах решетки.

– Сижу за решеткой в темнице сырой, – начала декламировать Вера, поднимая с пола свои сапоги-чулки.

– Ты бы лучше помогла мне, – огрызнулся я, застегивая джинсы.

В отличие от Выкидышей, она оказалась довольно сообразительной и указала мне на шкаф, где те прятались.

– Только не туда! Там соковыжималки, – нашелся я.

К счастью, в примыкающей комнате стоял еще один шкаф. Молясь о том, чтобы и он оказался пуст, я открыл дверцу и вздохнул с облегчением – пару коробок с кухонными комбайнами нетрудно вытащить наружу. Что я по-быстрому и сделал.

– Полезай! – приказал я, освободив место. – И чтобы ни звуку!

– Hа вешалке моя одежда, сними ее, – это были последние Верины слова.

И нельзя забывать про одежду Дениса и Толика в основной комнате.

В дверь снова постучали. А еще говорят, что дежа вю объясняется нейрофизиологическими отклонениями. Как бы не так!

Вернувшись в главную комнату, я схватил вещи двух Выкидышей и открыл двери шкафа, в котором те прятались. Они сидели коленями друг к другу и сверлили меня сердитыми взглядами.

– Я все понимаю, – сказал я, в спешке кидая на них одежду, – но на этот раз, похоже, и вправду шеф. Потерпите еще немного.

– Бля, твою мать, если он тут задержится, я выйду и придушу его. А потом тебя, – пригрозил Толик.

– А потом Веру, – злобно тявкнул Дёня.

Слова последнего прозвучали уже из-за дверей шкафа – я успел закрыть их. В прихожей я схватил с вешалки пальто и шапку Веры и закинул их в шкаф, где она сидела. Моя подруга мило улыбнулась и протянула ладонь, на которой лежал пока еще неиспользованный презерватив.

– Потом, – пообещал я и закрыл дверь.

Hа деле прошло не больше полминуты, но мне показалось, что я сильно опаздываю. Посмотрев в глазок, я убедился, что это действительно шеф.

– Паша, ты чего так... так долго? – поинтересовался он, когда я открыл дверь.

– Извините, Александр Юрьевич, заснул.

– Вам молодым хоро... хорошо, – произнес он, проходя в прихожую, – а вот у нас, стариков со сном проблемы.

Речь шефа была размазанной и не совсем внятной – верный признак того, что он где-то основательно предавался алкогольной интоксикации. Пока он неуклюже раздевался, я прикидывал, через сколько он отрубится.

– Опять меня эта су... сука выгнала. Hу, выпил, ну задержа... ался. С кем не бывает? Она же знает... я работаю. А она думает, что я с кем-то...

Попытка снять ботинки, не развязывая шнурки, привела к тому, что он чуть не повалился на пол. Я схватил его за ворот помятого пиджака в последний момент.