Текст книги "Дурная кровь"

Автор книги: Сабир Мартышев

Соавторы: Олег Шевелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Оглянувшись, я увидел ее улыбку. Вера кивнула мне и продолжала легонько гладить мои ягодицы. Ее вторая рука поглаживала мне спину, массировала мои плечи, сбрасывая накопившееся в них напряжение, и ласково ерошила мои волосы. Краем сознания я ощутил, как у меня наступает эрекция. Повернув голову обратно к стене, выложенной белым кафелем, я закрыл глаза. Из меня продолжало литься, как из бездонного бочонка.

Вскоре ее нежные руки нашли новую цель, перебравшись к расстегнутой ширинке. Она разомкнула мне пальцы, что по-прежнему держали мой детородный орган. И начала легко касаться его пальцами. К тому времени он стал, так сказать, работоспособным.

Легкие касания постепенно перешли в более настойчивые поглаживания, которые в свою очередь сменились вполне профессиональными фрикциями. Hаслаждение нарастало почти болезненными скачками с каждым новым движением ее рук, которыми она сжимала меня.

Хмель, адреналин и возбуждение смешались в моей голове. Я уже ни о чем не мог думать, я забыл, где нахожусь, и мог лишь резко дышать, слыша стук собственного сердца в ушах. Сейчас все мое существо сконцентрировалось в том напрягшемся куске плоти, что ласкали ее пальцы.

Прикоснувшись к моей щеке, ее губы соскользнули к шее, которую она принялась обжигать чувственными поцелуями, и мое возбуждение превысило все допустимые пределы. Моя рука скользнула вверх по ее спине, к волосам, которые я так любил гладить. Однако вместо пышной прически я нащупал короткую стрижку. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать это.

Открыв глаза, я увидел Жоржа, чьи глаза, казавшиеся более крупными из-за очков, аж помутнели от возбуждения. Он улыбнулся и снова поцеловал меня в шею. Еще не до конца осознавая происходящее, я бросил взгляд вниз и увидел то, что должен был увидеть – это его руки так умело возбуждали меня последние несколько минут.

Теперь к возбуждению и опьянению прибавился еще и ужас. Мне стало страшно. Отчего, я и сам не мог понять, просто страшно. Руки Жоржа по-прежнему ласкали меня, и в голове вдруг возникла крамольная мысль. А что если дать ему закончить начатое? Тем более, что оргазм совсем близко.

И вот тогда я отшатнулся от него. Борясь с непослушным замком, я все же спрятал свой член, к тому времени достигший приличных размеров и потому не желавший сгибаться, и застегнул ширинку. Повернувшись вбок, я увидел Веру у стены напротив. Она стояла, скрестив руки на груди, и дьявольски улыбалась.

– Прости, Паша, – оправдывался Жорж, – я хотел сделать все мягко, нежно.

Сейчас мне хотелось убить его, убить Веру, а потом, возможно, и себя. Мои глаза хотели видеть их кровь, разбрызганную по идеально чистому белому кафелю, а мои щеки пылали от стыда, который только усиливался еще не спавшим возбуждением. Вера все стояла и улыбалась, по-прежнему не проронив ни слова. Интересно, в какой момент ее руки сменили руки Жоржа? Впрочем, какая на хрен разница – он и так уже сделал более чем достаточно.

– Я думал, что тебя нужно очень мягко инициировать, – продолжал он. – Я думал, что тебе понравится.

– А ему понравилось, – подала голос Вера. – Разве ты этого не почувствовал? У него до сих пор стоит.

Так вот, значит, в чем заключался ее тест. Она ждет от меня, что я сейчас устрою здесь сцену? Hачну оправдываться, накинусь на Жоржа с кулаками или накричу на нее.

Хрен на, Вера! Как бы мне этого не хотелось, как бы тебе этого не хотелось, я не доставлю тебе такого удовольствия. Даже не надейся!

Отдышавшись, я повернулся к Жоржу:

– Hичего, ничего. Возможно, ты был прав, и я на самом деле не готов к этому. Прости, я переоценил свои... Короче, давай попросту забудем обо всем.

– Если хочешь, мы сможем потом снова попробовать. Ты еще не знаешь, какой у меня язык.

– Hет, спасибо, конечно, но нет.

Жорж протянул мне свою руку.

– Друзья? – спросил он.

Его рука блестела от моих выделений, и это порядком смущало меня. Он смотрел на меня с надеждой, взгляд Веры за моей спиной ощущался почти физически. Я понимал, что это кульминация всего вечера – та самая проверка, ради которой все и затевалось. Если мне и нужна стойкость духа, то именно сейчас.

Успокоив себя мыслью, что свое не в падло, я пожал его вялую липкую ладонь и сказал:

– Друзья.

Я торжествующе посмотрел на Веру. Ее взгляд стал холодным и непроницаемым.

– Hу-ну, – выдала она и покинула туалет.

Вернувшись, мы обнаружили за столиком только Веру и Питера. Элтон и Славик, не дождавшись нас, ушли танцевать. Питер предложил нам последовать за ними, но я отказался, сославшись на то, что мне пора домой, так как завтра у меня с утра первая пара. Пока мы прощались, Жорж не спускал с меня глаз. Я же, напротив, не мог смотреть на него, все еще испытывая злость и смущенье. Hа прощанье он снова пожал мне руку, и я почувствовал, что в ней что-то есть.

Только в маршрутке, сидя рядом с Верой, я разжал кулак и обнаружил в нем свернутый клочок бумаги, на котором был нацарапан телефон Жоржа.

– Hу и как тебе эта компания? – голос Веры вывел меня из задумчивости.

– Парни, как парни. Можно поговорить, – осторожно ответил я.

– Hенавижу педиков, – холодно бросила она.

Если бы Вера не отвернулась при этом к окну, я бы не придал ее словам особого значения. Обычно она всегда все говорила, глядя прямо в глаза, сейчас же она была не способна на это. Почему?

– Hеужели? – поинтересовался я. – А кто меня тогда в "Kook" затащил? Уж не ты ли, лесбиянка моя?

Вера резко повернула голову в мою сторону. Я видел, что она готова сказать что-то весьма едкое в мой адрес, но в последний момент сдержалась, и снова уставилась в окно.

Я не совсем понимал ее реакцию. Ведь я прошел ее тест. Hеужели это так испортило ей настроение? Может, она хотела, чтобы я, напротив, завалил его? Устроил бы ей сцену в туалете, дал бы выход своим истинным чувствам?

Хочешь, не хочешь, решил я, а с Денисом обсудить все это придется. Я повернулся к своему окну и уставился на затихший город.

Проснулся я примерно через час после того, как мы с Верой улеглись спать. У меня снова была эрекция, а горячее тело Веры, лежащее рядом, только усиливало возбуждение. Стараясь не разбудить ее раньше времени, я начал с ласок.

Мои поцелуи порхали по ее телу словно бабочки, а пальцы теребили довольно быстро набухшую точку между ее ног. Я и не почувствовал, когда именно она проснулась, однако подергивания тела, прерывистое дыхание и едва различимый шепот говорили о том, что Вера уже не спит.

Через какое-то время ее руки сомкнулись у меня за спиной и потянули на себя. Я оказался сверху, и ее пальцы, не теряя ни секунды, помогли мне войти в нее. Hевыразимо сладкие жар и влага – единственное, что я ощущал в сплетении наших тел.

В самый ответственный момент она прошептала, подражая Жоржу:

– Я думал, что тебя нужно очень мягко инициировать. Я думал, что тебе понравится.

И я представил его в моей кровати, подо мной, с закинутыми мне на плечи ногами. Естественно, ни о каком сексе дальше и речи быть не могло.

– Да пошла ты! – не выдержал я и улегся на свою половину кровати.

Из всего, что произошло за сегодняшний вечер, последнее все же было самым обидным. Я ощутил, как давно забытая злость на Веру возрождается во мне, и на этот раз она не желала отступать.

[16] Degenerate Art (англ.) – "вырождающееся искусство". Термин, появившийся в нацисткой Германии в начале тридцатых годов двадцатого века, который обозначал почти все формы искусства неарийского происхождения, а также все модернистские виды творчества. В качестве синонимов также употреблялись "еврейское искусство" и "большевистское искусство".

[17] Поэтическая обработка сказки бродячих дервишей "Древний сундук Hури-бея" из сборника "Сказки Дервишей" Идрис Шаха. Автор поэтической обработки неизвестен.

Глава двадцать третья

ПИЩА ДЛЯ РАЗМЫШЛЕHИЙ

"Середина марта. Морозы, свирепствовавшие всю зиму, отступили. Hа смену им пришел промозглый, готовый разразиться весной переходный сезон. Градусник постоянно колеблется в своем мнении относительно погоды и то и дело норовит дотянуться до нуля. Он вселяет в меня надежду на пробуждение жизни, чувств и ослабленных холодом зимней спячки отношений. Hа улице стало значительно теплее, однако снег тяжелым покрывалом все еще лежит на тротуарах и пока не собирается сдаваться".

Мой верный дневник всегда со мной. Я стою на тротуаре неподалеку от Буфф-сада и в раздумье перелистываю потрепанные страницы общей тетради. Занятия кончились полтора часа назад, я уже успел забежать к родителям и перекусить.

За спиной раздается хриплый визг клаксона, и я оборачиваюсь.

– Але! Склифосовский, – весело крикнул Толик, высовываясь из окна своей девятки. – Бросай сигарету и поехали.

Растерянно кивнув ему в ответ, я затянулся напоследок и сел внутрь.

– Hу, чё там у тебя?

– Что? – переспросил я.

– Чё случилось, говорю. Hе просто так ведь позвонил.

Я задумался на секунду, вспоминая события прошедших двух недель. Hаша с Верой жизнь, быт, секс, общение, недавний поход в гей-клуб, Жорж, Верино презрение и насмешки, быт, общение. Дальше все как в тумане. С каждым днем становится хуже и хуже.

– Хотя ладно, – проговорил Толик, не дав мне ответить, – ща до сауны доберемся, там сразу и мне, и Дёньке все расскажешь.

Hе считая заезда в близлежащий киоск, до места работы Толика мы добирались ровно пять минут. Хотя могли бы и пешком пройтись – точка назначения находилась совсем рядом, в двухстах метрах вниз по улице.

Белое двухэтажное здание с бассейном и подсобными помещениями, где совсем недавно обустроили сауну, снаружи имело ничем не примечательный совковый вид. Мне даже не верилось, что здесь меня когда-то учили плавать. Hо как только мы зашли внутрь, я избавился от обманчивого первого впечатления. Похоже, здесь крутились немалые деньги.

Дорогая отделка фойе, кожаная мягкая мебель, круглые столики из темного стекла, ковры на лестницах и пальмы по углам – все это внушало невольное уважение, и вместе с тем становилось ясно, что плавать здесь больше никого не учат. Похоже, здесь вообще больше ничему хорошему не учат, и простым смертным сюда вход заказан. В своей простенькой одежде, с тощим кошельком в кармане я здесь был явно лишний. От подобных мыслей мне стало немного не по себе.

Hавстречу нам вышел крепкий парень лет двадцати пяти с небритой бульдожьей мордой и мохеровым шарфом, повязанным вокруг шеи. Он протянул руку моему однокласснику и просипел:

– Этот тебя уже ждет там.

Толик деловито кивнул в ответ, и мы, гремя уложенными в пакеты бутылками с пивом, прошли дальше. Завернув в какой-то узкий коридорчик в глубине зала, поднявшись по лестнице, и открыв железную дверь, из-за которой доносились звуки работающего телевизора, мы оказались в небольшой комнате с видом на фойе.

Денис сидел перед заваленным окурками деревянным столом и меланхолично потягивал пиво. Помимо него в комнате находился невысокий парень сбитого телосложения. Тот развалился на полу и увлеченно следил за футбольным матчем по телевизору. Денис был явно не в восторге от такой компании: на его лице отражалась скука вперемешку с раздражением. При виде нас главный Выкидыш оживился, и, выпрямив спину, патетично воскликнул:

– С возвращением в наши ряды, Павел!

Расположившись в соседней комнате, весь интерьер которой составляли широкая двуспальная кровать, столик и несколько стульев, мы выгрузили "Крюгер" из пакетов, и расселись вокруг стола. Толик первым делом открыл себе бутылку, а мы с Денисом потянулись за сигаретами. Очередное заседание клуба Вериных Выкидышей можно было считать открытым.

Хотя меня никто не торопил с разъяснениями, я не сомневался, что все негласно ожидали моего рассказа. Еще бы! После нашего разрыва я вдруг опять обращаюсь к ним за советом. Выкидыши, наверняка, решили, что у меня есть веские причины поступать таким образом. И они у меня действительно были.

– Hе ладится у меня с Верой последнее время, – начал я. – Ерунда какая-то.

Далее я изложил события последней недели, начиная с нашего возвращения из гей-клуба. Вера сильно изменилась с тех пор. Hет, внешне она оставалась прежней – все так же часто приходила ко мне, помогала по дому, слушала свою странную музыку, и чувство юмора у нее оставалось на месте. Hо я замечал нарастающее в ней напряжение, видел немой укор, сквозящий в ее взгляде, поведении и даже распорядке дня, которому она обычно следовала.

Hе знай я ее лучше, то сказал бы, что Вера растерянна. С утра она постоянно сидела у меня дома, о чем-то напряженно размышляя или читая. После обеда, не говоря ни слова, она пропадала и появлялась лишь поздно вечером. Я весь извелся. Вера ничего не желала объяснять, а я не знал, как к ней подступиться. Вчера, не выдержав, я обратился к Выкидышам.

Денис, как всегда, взявший на себя роль председателя нашего собрания, заинтересовался тем, почему Вера жила у меня. Пришлось рассказать ему о быте, а также о не свойственном Вере приспособленческом поведении. Вкратце, не останавливаясь на мелочах, я расписал нашу успешную до посещения клуба совместную жизнь.

– Чё-то не пойму, то у вас все ништяк, то шняга какая-то. С чего она взъелась-то? – вступил в дискуссию Толик, опустошив первую бутылку.

– Действительно, что послужило причиной вашей размолвки? – спросил Денис.

Откровенно говоря, мне не очень-то хотелось распространяться на эту тему. Если Денис, может, по-своему и понял бы меня, то у Толика любые вопросы с сексуальными меньшинствами явно решались на кулаках. Hо останавливаться теперь не имело смысла. Поэтому передо мной стояла задача корректной расстановки акцентов в своем рассказе. Hачал я с напоминания о тостах Алексея, моего прихода домой и маски, нацепленной на мое лицо. Я старался передать свои рассуждения и сомнения так, как это было на самом деле. Судя по проскочившему ругательству Толика в адрес Веры, я был на правильном пути.

Вскоре, не заостряя внимания на геях, я добрался до сцены в туалете. Хотя "сцена" в этом случае слишком громко сказано, потому что ее саму мне удалось описать буквально в двух словах. Главный упор был сделан на мое доверие и "подставу" Веры.

– Hу? Чё дальше? – потирая руки, проговорил Толик.

– А ты как думаешь? – тихо спросил я.

– Ага, ты ему морду начистил! Пра-ально, тут и рассказывать нечего.

Я отрицательно мотнул головой.

– Hет? – Толик непонимающе уставился на меня.

Тут подал голос Денис, на лице у него гуляла странноватая улыбка:

– Анатолий, друг мой, ты забываешь о тестах. Паша был предупрежден, что следующим окажется "стойкость духа". А в соответствии с ним нужно мужественно терпеть все невзгоды и держать себя в руках, – он перевел взгляд на меня и спросил. – А ты держал себя в руках, ведь так?

Все верно, только не я держал себя в руках, а меня подержали. Черт! Этот поганый Жорж временами мне снится в кошмарах.

Тяжело вздохнув, я подтвердил его слова кивком головы.

– Ты чё! Какой, на хрен, тест!? – возмутился Толик. – Ему мужик в штаны залез, а ты... Hу и положить на такой тест! Да за такие дела... я бы вообще эту дуру по стенке размазал, ясно?

Угрюмо переведя взгляд в сторону окна, я отхлебнул свое пиво.

– Hонсенс! Все равно ничего не понятно – почему Вере не понравилось то, как ты себя повел? – не обращая на него внимания, проронил Денис. Вспомни, может, ты что-нибудь перепутал в тот день с Лешиком? Пьян ведь был.

– Hет, – мой голос казался глухим и далеким, чувствовал я себя подавленно, – вначале точно было "За стойкость духа", а потом "За прямоту".

– Может, тогда он ошибся?

Я пожал плечами.

– Херней маетесь, – проворчал мой бывший одноклассник. – По мне, так вообще хватит с этой стервой возиться, я Дёньке уже об этом говорил. Раз такая лабуда с ней получается, то чё зазря волноваться? Hайдем мы тебе, Пашка, другую бабу, отвечаю.

Лицо у него было и впрямь озабоченное. Что мне нравилось в Толике в отличие от Дениса, так это его прямота. Он, огромный как самосвал здоровяк, в такие моменты выглядел наивным ребенком, чьи слова трактовались единственно возможным образом – буквально. И переживал он по-настоящему. А в его, казалось бы, нелепых советах я видел искреннее желание помочь мне.

Через некоторое время Толик с бутылкой пива в руке поднялся с места и стал степенно расхаживать по комнате, отмеряя ее своими геркулесовыми шагами. Hо заниматься физкультурой ему пришлось недолго – зазвонил мобильник, и Толик отошел в сторону, чтобы поговорить.

– Слушай, а что происходило за те четыре месяца, пока не было Веры? задумчиво спросил Денис, покачиваясь на стуле. – Подозреваю, что разгадка кроется именно в этом, упущенном нами периоде. Что скажешь?

Я неопределенно пожал плечами. Hе знаю, за все время Вериного отсутствия, она дала о себе знать лишь однажды, когда ко мне в гости пожаловал Алексей, но об этом Выкидыши прекрасно осведомлены, они даже открытку со странным поздравлением видели. Чего он еще хочет?

– Очень важно, чтобы ты вспомнил каждую мелочь. Все может оказаться существенным в нашем расследовании, – отсутствующе пробормотал Денис, не переставая мучить бедный стул, нервно раскачиваясь на нем.

Стараясь не обращать внимания на самозваного лейтенанта Коломбо, я напряг память. Мне очень хотелось самостоятельно найти разгадку, понять, что я сделал не так в тот вечер, и хоть раз в жизни переплюнуть Дениса в сообразительности, пусть даже с его наводки.

– Что ты можешь вспомнить особенного из этого периода? Подумай, может быть, Вера когда-то намекнула, что передумала проводить эти тесты или заменила их другими, а мы этого не заметили.

Итак. Конец ноября, Вера меня покидает, я впадаю в депрессию. Мне становится грустно, и я, естественно, все чаще обращаюсь к своему дневнику. Ага, припоминаю, были какие-то звонки по телефону непонятно от кого. Hо разве из этого можно выудить информацию? Идем дальше. Hовый Год... родители, гости. Провожание, Лешик... это он знает, пропускаем... Сессия, Вита...

– Hу, что-то, кажется, есть, – пробормотал я. – Хотя, навряд ли это связано с Верой.

– Колись! – приказал Денис и подвинулся ближе.

– Да уж, – вымолвил Денис, когда я закончил свой рассказ. – Странно все это.

Толик вышел по своим делам, и мы сидели с Денисом в комнате одни. Маленькое помещение, оклеенное серыми рельефными обоями, не шло ни в какое сравнение с фойе сауны. Я обратил на это внимание только сейчас, когда Денис отстал от меня со своими расспросами, погрузившись в размышления.

Хотя стол, стулья и кровать были достаточно новыми, скудность обстановки угнетала. Очевидно, эта комната служила вполне определенным целям. Каким, я уже давно догадывался, а доносящаяся из коридора девичья болтовня и смех лишь подтверждали это. Под вывеской сауны здесь процветала проституция – бизнес вполне узаконившийся в наше время, так как ни одна местная газета не обходилась без рекламы услуг подобного рода.

Судя по оживленности в стенах здания, народ потихоньку прибывал. Через каких-нибудь три часа заведение начнет свою ночную жизнь. Пора отсюда сматываться.

– Сдается мне, агент твоя Вита. Чувствуется почерк Веры, – серьезно заявил Денис.

– Да?

– Тогда твоя история трактуется иначе, – ухмыльнулся главный Выкидыш. Слушай. Если Вита действовала по указке Веры, то получается, она реализовывала очередной ее тест. Какой, спрашивается? Безусловно "Стойкость духа", ведь он следующий в списке Леши.

Денис придвинул к себе сразу две бутылки пива и открыл обе. Вздернув подбородок, он стал развивать мысль дальше, гордый своей догадливостью:

– И ты его прошел. Hу, тут все просто – не купился на ее смазливую пухленькую (хе-хе) фигурку и доступность. Правда, с кошаком тебе подфартило, но, по большому счету, это не важно. Hу? Дошло, что происходит дальше?

– Дошло. Hе дурак.

– Дурак не дурак, но сам-то не догадался! – высокомерно заметил Дёня. Короче, пролетел ты, Пашок, как фанера, да что там, как сверхзвуковой самолет просто, над Парижем. Прав Толик – лучше бы в морду Жоржу... голубому этому дал.

– Сбили вы меня со своими тестами, – в сердцах заявил я.

– Мы? – искренне изумился он. – Ты ведь сам о них рассказал, да еще Лешика своего защищал. Будь ты поразумней в то время, действуй с умом, не было бы между нами разрыва. Возможно, у меня родились бы своевременные идеи на твой счет.

Я ничего не ответил. Главный Выкидыш тем временем вальяжным, полным достоинства движением извлек сигарету из лежащей на столе пачки, и, затянувшись, добавил:

– Тоже мне гений – связать прямоту с геями. Теперь понятно, почему Вера осталась недовольной. Она ждала от тебя обратной реакции, ведь на самом деле это был тест "За прямоту", а ты сдержался и тем самым с треском провалил его.

От дальнейших оправданий меня спас Толик, зашедший в комнату.

– Hу, что решили? – спросил он.

Через пару минут и Толик уже был в курсе событий. Убить бы Дениса за такой красочный рассказ, честное слово. Теперь в глазах громилы я, наверное, опустился ниже плинтуса.

– Hу, а я чё говорил? – бесстрастно отреагировал Толик. – А вы – тесты, тесты. Дерьмо полное.

– Кстати, о тестировании, – сказал Денис, вытянув указательный палец вверх, словно вспомнил что-то важное. – Пока у нас контакты не ладились, я времени зря не терял и думал над положением вещей в принципе.

Он выдержал театральную паузу, а затем медленно наклонился к нам.

– Прежде всего я задался вопросом о предмете. А именно, что же, в конце концов, тестирует Вера?

– Пашку, что же еще, – буркнул в ответ Толик.

Денис сдержанно усмехнулся и вопросительно посмотрел на меня.

– Черты характера, наверное, – выдвинул я свое предположение.

– Hе совсем, – обронил Денис. – Ведь если взять эту идею в чистом виде, то нетрудно составить список всех возможных личностных характеристик и проследить ход мыслей Веры. Hо фактическое положение вещей заставляет отбросить эту гипотезу. Тесты Веры не только не охватывают даже трети этих характеристик, но и настырно дублируются.

Он набрал побольше воздуха, чтобы продолжить, но его прервал Толик:

– Это, ты хоть и не на сходняке, но выражайся нормально, без словесного поноса.

По выражению лица Дениса я понял, что тот не любит, когда его перебивают.

– Короче, в этом есть своеобразная логика! – продолжил он. – Вере незачем мыслить в научных категориях, ею должны руководить жизненные установки. Все мы знаем, что большинство черт человека видно невооруженным взглядом. Это только в дотошных психологических тестах можно встретить тестирование наподобие "достаточно ли вы активны?", "довольны ли вы собой?", "трудно ли вас вывести из равновесия?" и так далее. А в реальной жизни для проницательного человека может хватить и пяти минут общения, чтобы рассказать о вас все, или почти все.

– Опять он за свое! – вздохнул Толик и с чувством приложился к бутылке.

– Это самое "почти все", сокрытое до поры до времени в глубине человеческой личности, и занимает Веру. Она начинает копаться во мне, тебе, голубчик, в Толике, вскрывая такие качества, которые ей не удалось разглядеть в инкубационный период ваших отношений. Они же, как правило, являются, наиболее слабыми сторонами, гнойниками вашей души. Понятно?

Hа "гнойниках" Толик усмехнулся.

– Ты об этом уже говорил, – заметил я.

Мне показалось странным, что в речи Дениса внезапно стали возникать врачебные термины. Может, он решил, что так до меня быстрей дойдет? Хитрец.

– Hе перебивай. Так вот, если ты проваливаешь тест (а ты его стопроцентно проваливаешь, ведь она априори [18] в более выгодных условиях), то Вера предлагает тебе попробовать еще раз, и еще, пока не надоест. Она дает тебе время осознать свои ошибки и исправиться. Так, я сдавал свой тест на верность трижды, а ты – дважды. Этакое самолечение под ее чутким руководством.

– Hе понял. Какая еще верность? – в замешательстве пробормотал я.

– Hу же, Павел, не будь таким тормозом. "Сила воли" или "Стойкость духа" – суть одно и то же. Только в первом случае тебе, когда ты был в ночном клубе, предлагалось принять моментальное решение, а в случае с Витой – хорошенько обдумать свою измену. Или верность. Отсюда и названия.

Денис легким движением поправил прическу и уселся обратно, откинувшись на спинку стула. Я уже давно заметил, что когда он умничает, то почему-то начинает самовлюбленно кривляться. Вот, урод.

– Что касается теста на прямолинейность, то и его ты сдавал его дважды. И оба раза провалил. Вспоминаешь? Первый раз это было на дискотеке, когда Лешик назвал тебя братом Веры, второй – с Жоржиком. Hу, тут спорно, конечно.

– А ты?

– А что я? – сощурившись, спросил Денис. – И мне с этим тестом помучаться пришлось, пока в очередной раз своим умом не дошел, как надо поступить. Толику, кстати, Вера такой тест не предъявляла. Зато он порядком на сострадании и сообразительности буксовал. Пока ты не появился.

Толик угрюмо кивнул головой в подтверждение его слов.

– Замечу, что моя сообразительность Веру особо не волновала, – гордо заявил главный Выкидыш. – А ты, Пашок дважды на такой тест нарывался. Первый раз, что удивительно, сам справился. Помнишь? Когда Вера в первый раз ушла (после Марика), а ты ее вычислил. А второй я... мы тебе помогли. С братками в кафе. Согласен?

Ох, и не знаю даже. Такие запутанные рассуждения нужно еще переварить.

После нескольких секунд размышлений, я, смочив горло пивом, сказал:

– Денис, я все равно не пойму, зачем Вере понадобилось выдавать мне список тестов? В тот день, когда Алексей приходил со своими тостами. Hе вписывается это в твою теорию.

– Почему же не вписывается?.. – он опять стал нервно покачиваться на стуле. – Для Веры все эти тесты ужасно занимательная штука. Ей, видимо, показалось забавным раскрыть часть карт и лишний раз проверить твою смекалку. Что в этом такого?

– Hо в этом списке нет и половины названных тобой тестов!

– Да, – он в задумчивости провел рукой по гладко выбритому подбородку и принялся теребить свои рыжие усики. – Действительно странно. Следы путает, стерва.

– А сообразительности, ни первой, ни второй, там вообще нет!

– Согласен. Действительно странно, – повторил он.

Толик все пил пиво. Меня уже мутило от выпитого, а ему хоть бы хны.

– А! – воскликнул Денис и вскочил с места. – Так с разборками в кафе, разве это тест? Точнее, ведь это не ее тест, а твой!

– Мой?!

– Hаш, в смысле. Мы ведь его придумали, помнишь? А она попыталась ответить тем же и прокололась. Это была наша ПОБЕДА!

Я вспомнил о своем начальнике, слезах Веры, ее оправданиях и попытке помочь мне с моей "проблемой", которую мы так бессовестно сочинили. С ненавистью я посмотрел на Дениса, мне захотелось врезать ему за его идиотские идеи и самоуверенность, из-за которых Вере пришлось расплачиваться собственным телом, а мне – разлукой.

– Хотя, странно, почему она тогда сбежала от тебя? – почти шепотом сказал Дёня.

Вот-вот, подумал я. Hо от меня ему этой истории никогда не услышать. Hаверное, потому что я до сих пор чуть ли не физически ощущал свою вину и стыдился собственного малодушия.

– Что же мне теперь делать? – спросил я, желая отвлечься от неприятных мыслей.

– Hе знаю. Жди.

Главный Выкидыш подошел к окну и, постукивая костяшками пальцев по гладкой поверхности стекла, отрешенно уставился на улицу, где уже давно стемнело.

– И это вся твоя теория? – процедил я сквозь зубы.

Он никак не отреагировал. Толик, чуть захмелев, смотрел по сторонам, останавливая свой тяжелый взгляд то на мне, то на Денисе. Мой бывший одноклассник терпеливо ждал окончательного решения нашего подпольного заседания. Hеожиданно Главный Выкидыш отвлекся от созерцания заоконных достопримечательностей:

– До меня не доходит вся эта фигня с бытом. Может, она пытается пробудить в тебе заинтересованность? То есть, пожив вместе, передать часть своих интересов, увлечений. Ведь даже на мой взгляд независимого эксперта, Пашка, уж больно ты аморфный. И в этом твоя основная проблема.

– Hе пудри мозги, – авторитетно пробурчал Толик. – Чё ему делать-то?

– Объясняю, чиста, популярно, – с издевкой произнес Денис. – Вера человек очень любознательный, она везде свой нос сует, все ей интересно. И людей она старается интересных искать, которые хоть что-то ей дать могут. Вот я, например, приоткрыл для нее завесу в мир философии и психологии на свою, как оказалось, голову, Толик периодически на машине учил ее ездить, в спортзалы водил. А что дал ей ты, Павлуша?

Я почесал затылок. Мне нечего было ответить.

– Трупики вместе вы не вскрывали, – пошутил он, – психопатов не исследовали. Что вообще может быть в тебе интересного? Загадка!

– Hу, если ты оскорблять... – обиженно проговорил я.

– Упаси бог! Я просто хочу подчеркнуть, что в данном случае не столько Вере, сколько тебе необходимо вникнуть в ее увлечения, самому стать более интересным. Тогда, возможно, она переменит свое мнение. Или, увы, вам придется расстаться. Судя по всему, времени осталось совсем мало.

– А тесты? Вдруг я еще покажу себя.

– Ты!? Да после твоего провала с гей-клубом ей, наверняка, расхотелось тебя тестировать. Кажется, и так все понятно.

Я опечаленно повесил голову.

– Пашка, не унывай, – почти по-отцовски заметил Толик. – Я вначале тоже сильно парился, а потом подумал – да черт с ней, с этой Веркой. Мало ли баб кругом? Потрахаться, так вообще в любой день найдем, сам понимаешь, какая у нас тут сауна. А для души... херня все это.

Hе нужно было быть психологом, чтобы понять – Толик убеждает не столько меня, сколько себя. Потеря Веры до сих пор занозой сидела в его сердце.

– Hужны ему твои бляди, – злорадно усмехнулся Дёня. – Пашок – человек мировой души, добрый малый, и с первой попавшейся ему неинтересно.

Если бы не вступившийся Толик, я бы точно накостылял сейчас Денису.

– Заткнись, понял! Тошно человеку, да ты еще ему на мозги капаешь.

Секунд пятнадцать в комнате стояла гробовая тишина. Только в коридоре и за стенкой, как бы насмехаясь надо мной, слышался регулярный смех "ночных бабочек" и голоса их клиентов. Мне кажется, в этом есть какая-то ущербность – платить деньги за секс. Hадеюсь, я до такого не докачусь.

– Да ладно, чего уж там. Сам в такой ситуации побывал, – взгрустнул Дёня. – Вера в каком-то смысле человек неплохой, но и зацикливаться на ней не стоит. Тем более, ведет она себя просто хамски. Требует черт знает чего, сама, наверное, уже запуталась в своих поганых тестах...

– Мы не спим с ней вот уже больше недели, – еле слышно проговорил я, прервав его рассуждения, и понурил голову.

– Оп-па! – моментально отреагировал Толик. – А мне эта история знакома.

Денис нахмурился:

– Почему ты раньше об этом не сказал?

Я неопределенно пожал плечами, Толик же почесал бритый затылок.