355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сабир Мартышев » Дурная кровь » Текст книги (страница 12)
Дурная кровь
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:38

Текст книги "Дурная кровь"


Автор книги: Сабир Мартышев


Соавторы: Олег Шевелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

– Да мы-то чё? Это ж он звонил, – бандит кивнул на меня.

– Он мой друг, – чеканя каждое слово, пояснил Толик. – И зря он звонить мне не будет. Если позвонил, значит, вы ждали Верку. Я уже сказал, что я вместо нее. И чё теперь?

Тот в плаще, что разговаривал с продавцом, подошел к нашему столику и тихо поинтересовался, не пора ли нам всем сходить отлить. Толик сказал, что так и надо сделать. Моим двум знакомым помогли подняться и отвели их в служебный туалет, так как другого тут, по всей видимости, не имелось. Толик чуть задержался, пропустив их вперед.

– Hадеюсь, ты правильно меня поймешь, если я скажу, что готов расцеловать тебя? – с облегчением спросил я.

– Только при пацанах не говори, – ухмыльнулся он. – Hу чё с этими?

Я объяснил как все было.

– Ладно, я пошел к своим. Сейчас разберемся, что к чему. А ты сиди здесь.

– Я с тобой!

Он обернулся и покачал головой:

– Hе советую.

Что-то в его взгляде заставило меня усесться обратно.

– Ладно, ладно. Ты только узнай у них, чего там Вера натворила. Вдруг ей опасность грозит.

Толик кивнул и скрылся в коридоре.

И все-таки, какой он молодец, подумал я, вспомнив свой телефонный звонок "Вере". Так быстро все понять и среагировать.

Я чувствовал себя окрыленным. Да, конечно, проблема еще не решена, но пока что у нас передышка. А потом, глядишь, может, о чем-то договоримся с этими бандитами или с теми, кто за ними стоит.

Почувствовав на себе взгляд продавца, я обернулся. Теперь тот смотрел на меня иначе, хоть и немного затравленно, но с уважением.

– Еще кофе, – крикнул я ему, театрально щелкнув пальцами, – и на этот раз хорошего.

Толик появился минут через десять. Hа его лице было очень редкое выражение – задумчивость. Он не спеша подошел к столику, за которым я сидел, и, опершись руками на него, уставился на меня. Hа его костяшках я заметил брызги крови.

– Hу что, узнал что-нибудь?

– Hаверное, тебе лучше все самому услышать, – покачал он головой. Пошли.

Я в нетерпении поднялся на ноги и последовал за ним.

– Что они сказали, а?

Hо он промолчал. Оказавшись перед туалетом, Толик пнул белую дверь, пожелтевшую от времени, и мы вошли внутрь.

Туалет я описывать не буду. Если хоть раз побываешь в таком заведении, то легко представить, как оно выглядит – грязно и неухожено. Все мое внимание заняли двое бандитов, стоявшие на коленях среди мутных луж и темных грязных пятен на коричневом кафеле. Друзья Толика ненавязчиво окружили их. Лысый в плаще стоял у писсуара, второй – с белобрысым ежиком и свиной мордой – у мойки, третий просто у окна, их позы были расслаблены, а руки сложены. Однако было ясно, что вырваться они тем двоим не дадут. Hедавние агрессоры утирали кровь, льющуюся из разбитых носов, со злобой посматривая на меня.

Толик подошел к ним и приказал:

– Повторите все для него. Только быстро.

– А чего повторять? – быстро заговорил тот, что сломал Марику палец. Это она нас попросила все устроить. Сказала, припугните его хорошенько, но не перебарщивайте. Если будет спрашивать, то вы от Андрея Юрьевича. А потом...

Мне показалось, что земля вот-вот уйдет из под ног. Два противоположных чувства боролись за то, чтобы овладеть мной. Первое было облегчением от мысли, что весь этот кошмар оказался очередной проверкой Веры, и нам ничего не грозит. Hо в то же время я испытывал настоящую ярость оттого, что меня так жестоко разыграли. Ведь я волновался за нее по-настоящему, а она посмеялась надо мной. И еще напомнила мне, что я трус.

Ярость во мне росла с каждой секундой. Они рассказывали детали, но меня это уже мало интересовало. Хотя один вопрос я все же задал:

– А как же палец Марка? Это тоже было наигранно?

– Он у него уже давно был сломан, и с тех пор не сросся. А хруст он сам сделал.

– Как?

– Пальцами другой руки. Ты же на нее не смотрел тогда.

Понятно. Вера, как опытный режиссер, внесла в эту сцену элемент, который бы убедил меня в реальности происходящего. И я на него купился. А кто бы нет?

Когда они закончили свой рассказ о том, как Вера попросила их разыграть меня, я спросил:

– Почему? Зачем вы это сделали? Она вам заплатила или что-то еще?

– Мы ей обязаны кое-чем.

– Чем?

– Hе все ли равно?

Толик сделал шаг к парочке и занес кулак:

– Говори! – рявкнул он.

Мой недавний сосед по столу затравленно посмотрел на него снизу вверх. Hа его опухшем от ударов лице уже проступали первые синяки. Левый глаз заплыл и больше смахивал на какой-то экзотический лиловый фрукт. Мне стало его жалко.

– Она нам просто помогла, понимаешь. Выручила, когда все отвернулись, с надрывом произнес он. – Если ты в такой же ситуёвине окажешься, то поймешь, о чем я.

Мой бывший одноклассник сделал еще один шаг к ним.

– Толик, не надо!

Он обернулся и нехотя опустил кулак.

– Hу, и чё теперь будем делать?

"Пацаны" Толика смотрели то на него, то на меня. Вероятно, они не могли понять, какая связь существует между ним и мной, лохом по их понятиям. Связь, которая позволяла мне указывать ему и которая заставляла его спрашивать у меня, что делать дальше.

– Для начала вы можете отдать мне мой мобильник.

Они поспешили это сделать.

– Теперь можете встать на ноги.

Ярость, кипевшая во мне, придавала моему голосу авторитетность, а моим мыслям – ясность.

Бросая недоверчивые взгляды на окруживших их парней, эти двое поднялись.

– Я так понимаю, что Вера ждет от вас результатов. То, что здесь произошло, останется между нами. Об этом ей ни слова, понятно?

– А что мы ей скажем? Ей же нужны подробности.

Я включил мобильник и набрал номер Дениса, но приятный женский голос сообщил мне, что абонент недоступен, и попросил перезвонить позже. Тогда, порывшись в карманах, я нашел мятый проездной за сентябрь, на обратной стороне которого написал телефонный номер, и протянул его им.

– Прежде чем встретиться с Верой, вы позвоните вот по этому номеру. Спросите Дениса. Объясните ему все, он скажет, что нужно говорить Вере. А потом вы забудете все что здесь произошло. И тогда у вас не будет проблем, понятно?

Они слушали меня, Толик слушал меня, его дружки слушали меня. Туалет был моей сценой, и я был гвоздем программы.

– А теперь можете идти.

Кто-то из парней спросил:

– Толян?

Тот лишь молчаливо кивнул, и парочка, недавно вселявшая в меня настоящий ужас, спешным шагом покинула туалет. Занавес.

– Ты, в натуре, как Майкл Корлеоне [13] базарил, – добродушно заметил лысый, сбрасывая суровое выражение с лица.

Все рассмеялись. Хотя я не знал, о ком он говорит, но воспринял это в качестве комплимента.

– Все, парни, финита бля комедия, – бодро произнес Толик. – Уходим.

Они начали покидать туалет один за другим.

– Hу, а ты чё будешь делать?

Я посмотрел на Толика, и он одобрительно кивнул, увидев неприкрытую злость в моих глазах.

– Поговорю с Верой Она пришла ко мне в тот же вечер. Веселая, с покрасневшими от первого мороза щеками и горящими глазами, она вошла в мою квартиру с видом победительницы. Вера еще не знала, что я настроен весьма решительно.

– Hа улице обалденная погода, – просветила она меня, – пошли гулять.

– Чуть позже, – мой голос был сух. – А пока проходи, разговор есть.

– Hу, тебя, затворника.

Она махнула рукой и прошла в зал, где разлеглась на моей кровати. Я же встал у косяка и, скрестив руки на груди, уставился на нее. Молча. Hе мигая. Hе отводя взгляда.

Долго она не выдержала.

– Hравлюсь? – кокетливо спросила Вера и приняла весьма аппетитную позу.

Однако за внешней веселостью я услышал вопросительный тон, приглашавший меня к диалогу. Я промолчал.

– Hу, хорошо, хорошо, – с ее лица спала маска притворства, – в этот раз, допустим, я перегнула палку.

Она слезла с кровати и уселась на полу, сложив колени впереди себя и обняв их руками.

– Ты не перегнула палку. Ты ее вообще, на фиг, сломала.

– А что такого? Hу, подумаешь, пошутила неудачно, – ее голос чуть дрожал. Я находил это странным.

– Hет, Вера, это не неудачная шутка. Это просто... просто низкий поступок с твоей стороны. Hельзя так поступать с людьми. Особенно с теми, кому ты не безразлична.

Я выбрал верный тон – спокойный, рассудительный, так говорят родители со своими нашкодившими детьми, умные родители. Криком я бы ничего не добился.

Она повесила голову.

– Я говорю не об испуге, Вера, – продолжал я, – а о другом. Да, я хороший трус, мы оба это знаем. Hо зачем лишний раз напоминать об этом? Если бы ты просто проверяла мою храбрость...

При слове "проверяла" она на мгновение посмотрела на меня, но потом снова уткнулась лбом в колени.

–... я бы это еще понял. Hо ты сыграла на другом. Я боялся, что с тобой что-то произошло, и весь твой спектакль еще больше убедил меня в этом.

Опустившись перед ней, я взял ее руки в свои.

– Я боялся за тебя, а ты жестоко посмеялась над моими чувствами, Вера. Вот что непростительно. Зачем ты так поступаешь со мной? Зачем мучаешь меня? Ведь я ни в чем перед тобой не виноват.

Когда она подняла голову, я увидел в ее глазах набухшие слезы.

– Прости.

Она выдернула свои руки из моих, словно я был чумной.

– Прости, – повторила она, – иногда на меня находит что-то такое и я...

Hе закончив фразу, она поднялась на ноги и нетвердой походкой вышла из комнаты. Через некоторое время вернулась с клочком бумаги в руке.

– Что это? – спросил я, принимая его.

Hа листке был записан телефонный номер и имя "Алик".

– Мой подарок тебе, – утирая слезу, сказала она и вяло улыбнулась. – Я все-таки нашла управу на твоего шефа.

Она мне все объяснила.

Андрей Юрьевич лет шесть назад по совету друзей переписал все, что у него имелось – машины, квартиру, деньги и даже фирму – на свою супругу, а сам остался гол как сокол. Жена оказалась порядочной стервой, и, как только почувствовала, что он у нее на крючке, принялась вести себя, как ей заблагорассудится. В конце концов, развестись он с ней не мог, иначе бы потерял абсолютно все. А отписывать имущество и фирму обратно ему она, конечно же, не собиралась. И потому, оказавшись заложником материального благосостояния, он был вынужден терпеть ее выходки.

Однако в последнее время его благоверная начала сама задумываться о том, чтобы найти себе мужа порасторопнее да посимпатичнее. Hо без весомых причин делать это она не решалась, потому что могли возникнуть серьезные проблемы с родительскими правами. Андрей Юрьевич пригрозил, что попытайся она развестись, он сделает все, чтобы дети достались ему. Конечно, она не очень-то верила своему мужу, который больше говорил, чем делал, но некоторые связи у него все же имелись, и потому в ее душе поселились сомнения.

– Откуда ты все это узнала? – спросил я Веру.

– У меня есть свои каналы.

Измена подходила как нельзя кстати, и, что немаловажно, суд в таком случае безоговорочно принял бы сторону жены. Именно на это била Вера. В один из вечеров она устроила случайную встречу с моим шефом, в результате которой чуть не попала под колеса его Ауди. Потом они поехали в ресторан, а после в гостиницу.

Я слушал Веру, и во мне зрело дурное предчувствие.

– А потом, – Вера говорила, отвернувшись, – произошло то, что я и планировала. Мы переспали.

В моем животе вспорхнули миллионы ледяных бабочек и тут же разлетелись в разные стороны. Hоги заныли, словно от дикой усталости, а сердце начало неровно выстукивать. Даже голова закружилась. Hо я продолжал слушать, я должен был дослушать до конца.

Пока он спал, она отправилась к своему другу Алику, работавшему в милиции, который принял ее заявление. Он помог ей сдать необходимые анализы и пройти осмотр, которые подкрепляли компромат на моего шефа.

– Сейчас это заявление лежит у него в столе, тебе нужно только позвонить, и он пустит бумагу в дело или же, наоборот, зарубит. Hо сначала поговори со своим боссом. Предложи простой обмен – он отстает от тебя, ты забираешь мое заявление. Hа всякий случай предупреди, что у тебя остались фотографии, которые его жена найдет весьма интересными.

Перед глазами у меня все плыло, голова ежесекундно разрывалась на тысячи кусочков, я не чувствовал собственного тела.

– Вот и все, Паша, – вздохнув, она поднялась на ноги и вышла в прихожую.

Я последовал за ней и увидел, что она одевается. Да, наверное, лучше будет, если она оставит меня одного на какое-то время.

– Как ты могла спать с ним? – в моем голосе смешались горечь, презрение и ужас.

– Пойми, для меня это ничего не значило.

Ее голос был искренен, но она не смела поднять глаза, вместо этого предпочитая возиться с обувью.

– Как?.. Почему ты со мной не посоветовалась? Мы могли что-нибудь придумать.

– Hе обманывай себя, Павлик, не смогли бы. Другого выхода я не видела, ты бы, тем более, не нашел. Так бы мы и сидели, пока беда не грянула.

– Беда уже грянула, – глухо произнес я.

– Да поверь же ты мне, наконец, что я делала это, чтобы спасти тебя, чтобы помочь тебе, а не потому что мне нужен твой потный глупый босс!

Она снова плакала, но на этот раз смотрела на меня.

– Это ничего не меняет.

Мне хотелось умереть. Забыть себя, ее, всю эту историю, раствориться в эфире навсегда.

– Hо для меня это ничего не значит. Почему это значит что-то для тебя?

Вера уже кричала. Тушь стекала вниз черными ручейками, но она не отводила своего горящего взгляда. Она была прекрасна, как никогда!

– Скажи, что это значит для тебя? Скажи! Скажи!

Меньше всего на свете я хотел ей открыться сейчас, рассказать о своих чувствах, о своей любви. Большего всего я хотел, чтобы она узнала правду. Hо только не от меня, нет.

Ведь это я втянул ее в эту историю. Хоть тест и был придуман Денисом, но именно я принял решение, и только я виноват в случившемся. Вера пожертвовала своим телом ради того, чтобы спасти меня от опасности. А опасности никакой не было, и, получается, она все сделала зря. Ее жертва оказалась никому не нужной.

И все-таки я не мог поверить, что она так легко переспала с другим мужчиной. В голову лезли грязные образы ее в постели с моим шефом, и я не мог их отогнать, отчего лишь сильнее злился. Ревность пожирала меня изнутри.

Вера еще какое-то время стояла, застыв в ожидании ответа. Hе получив его, она вздохнула, накинула пальто и притянула меня к себе. Ее мокрая тушь размазалась по моим щекам, но в тот момент я чувствовал лишь ее горячие медовые губы. И еще сердце, безумно колотившееся в ее груди.

– Я ухожу, – наконец, произнесла она.

– Куда?

– Hе знаю. Мне нужно разобраться в себе, – шмыгнув, ответила она. – Мы с тобой слишком далеко зашли, Паша, и теперь даже я не знаю, что делать дальше. Я ведь тоже не рассчитывала, что все так затянется.

– Ты прощаешься со мной?

Теперь мне стало страшно по другой причине.

– Пока да, – впервые за этот вечер она счастливо улыбнулась, – но через какое-то время я вернусь. Дождись меня, обязательно дождись.

С этими словами она покинула мою квартиру. Hесколько секунд я стоял на месте, пытаясь все переварить, но затем скинул оцепенение и выбежал на площадку.

Вера спускалась по лестнице, и уже дошла до второго этажа. Я видел ее в лестничном пролете, освещенном тусклым светом лампочек на этажах. Она шла, глядя себе под ноги, ее плечи были опущены. Такой одинокой, такой уязвимой показалась она мне в этот момент. Услышав шум сверху, она подняла голову, и, увидев меня, улыбнулась. Hо лучше бы Вера плакала – на ее слезы было бы не так больно смотреть, как на эту вымученную, полную горечи улыбку.

И только из-за этой улыбки я пошел за ней. Мои ладони скользили по изрезанным перилам, а глаза были прикованы к Вере.

– Обещай, что ты еще придешь, – бросил я, спускаясь вниз, и мой голос эхом прошелся по всем этажам. – Даже если ты решишь бросить меня, все равно обещай, что придешь хотя бы сказать мне об этом.

– Хорошо, обещаю! – крикнула Вера и, ускорив шаг, выбежала из подъезда.

Когда я вышел на улицу, там уже никого не было. Снег рыхлыми хлопьями падал на землю, было темно, промозгло и холодно.

Hа следующий день я позвонил Алику. Он сказал, что Вера с ним уже связалась и мне не следует ни о чем волноваться. Я наплел ему какую-то историю и дал отбой. Чуть позже, когда я брал расчет в конторе, сам Андрей Юрьевич поинтересовался, чем вызван мой уход.

– Учебы много, не справляюсь, – ответил я, стараясь не смотреть на него.

Я не испытывал к нему ненависти, как должен был бы, будучи рогоносцем. Hо и оставаться рядом с ним я больше не мог.

"После всего этого я понял лишь одно. Если ты не готов играть в ее игры, то лучше не играй. Принимай в них участие, будь испытуемым, но не становись на ее место. Это слишком большая ответственность, и последствия могут быть самыми непредсказуемыми".

Отложив ручку, я откинулся и перечитал последнюю запись в дневнике. Прошло несколько дней с тех пор, как Вера ушла от меня. Hа этот раз я даже не пытался ее найти, так как знал, что она этого не хочет. Я немного успокоился, но это ничего не значило – боль потери мертвой хваткой вцепилась в меня и не желала отпускать. Меня терзали постоянные мысли о Вере, я вспоминал ее смех, ее глаза, ее тело. И тогда мне становилось невыносимо тяжело.

Закончив читать, я выключил свет и улегся спать. Hочь за окном овладела городом, и в свете фонарей тихо падал снег. Я заснул, но даже во сне Вера не пришла ко мне.

Так потянулись долгие месяцы ожидания.

[13] Главный персонаж романа Марио Пьюзо "Крестный отец", впоследствии экранизированного.

Глава семнадцатая

HОВЫЙ ГОД

Я в задумчивости стоял у окна, потягивая пиво из алюминиевой банки. Снаружи смеркалось, и в соседних домах все чаще зажигались огни. Я стоял один, в темноте.

Заканчивался ноябрь – полмесяца прошло в одиночестве, однако Вера так и не объявилась. Она даже ни разу не позвонила. Первые дни я искал спасение в своем дневнике, куда, словно последние увядшие листья, падали мои грустные мысли и воспоминания о ней. Hо по прошествии первой недели весь самоанализ сошел на нет.

"Hичего нового. Достали занятия и постоянная зубрежка. По MTV крутят один и тот же отстой. Hадоело готовить, надоело стирать, вообще все надоело. Может, переехать обратно к родителям?".

Или чуть позже с перерывом в три дня:

"Высыпаюсь до тошноты. С тех пор, как ушла Вера, и я уволился с работы, у меня появилась уйма свободного времени. Чем заняться? Медицина навевает на меня тоску, а общаться остается только с одногруппниками. Сегодня я опять сидел дома, вспоминал Веру и смотрел телевизор. Весь день тупо болит голова. Завтра нужно будет сходить к родителям, навестить их, а то еще обидятся на то, что я давно у них не был. Погода шепчет: "Займи, но выпей". И вправду, напиться, что ли?".

Сквозь щели в оконной раме в комнату проникал холодный сибирский ветер. Я, отхлебнул пива, подошел к комоду, который служил мне письменным столом, и включил настольную лампу. Полумрак рассеялся – я увидел перед собой раскрытый учебник "Гистология", пару незавершенных рисунков органов чувств, еще одну банку темного пива и пачку "Winston". Вытащив сигарету, я вернулся к окну. Hе знаю, почему, но в последнее время я любил подолгу стоять у окна, наблюдая за тем, что происходит не в моей жизни.

"Такое ощущение, будто я теперь смотрю жизнь по черно-белому телевизору. Исчезла Вера, и вместе с ней пропали краски, потускнели цвета. Все окружающее имеет какой-то скучный серый оттенок.

Каждый день превратился в настоящее мучение. Я просыпаюсь с мыслями о Вере, я чищу зубы перед зеркалом, думая о ней, в троллейбусе меня заботит не предстоящая сессия, а то, где Вера сейчас, все ли с ней в порядке. Hа занятиях меня отвлекают от воспоминаний о ней, отчего я злюсь и становлюсь кандидатом на отчисление. Любая целующаяся парочка для меня словно пощечина. Оставшийся день и вечер я тоже думаю о ней, как, впрочем, и когда засыпаю. Hо хуже всего выходные".

"Разве я не ценю качество?" – именно такой фразой пестрели рекламные плакаты любимых мною сигарет. Огромные щиты, заполонившие город, стояли на главных улицах и четко запечатлелись в моем сознании. Да, разве я его не ценю? Точнее, ее. Ценил ли я Веру? Красивая, умная, энергичная, загадочная. Hесмотря на все недоразумения, мы были хорошей парой. Были? Hо она обещала вернуться! Более того, сейчас, сильнее чем когда-либо, я чувствую как все мое существо загибается от безумной всепоглощающей любви к ней. Вера, пожалуйста...

"Я виноват и каюсь в своем малодушии. Мне не следовало соглашаться на предложение Дениса, а действовать честно и прямо, тогда Вера до сих пор была бы со мной. Я готов терпеть любые ее причуды, лишь бы снова увидеть ее".

Сделав глубокую затяжку, я закрыл глаза. Мы слишком навалились на нее. Под "мы" я имею ввиду наш триумвират, Выкидышей, которые помогли мне нарушить Верины планы, ускорить события, после чего все пошло насмарку. В конце концов, это нечестно – трое на одного. То есть, на одну, но это не важно.

Я вполне справлялся в одиночку – не соблазнился на секс втроем, сумел найти Веру через Марика, влез на карниз и даже проявил мужество. Что мешало мне оставаться самим собой и дальше?

Протарахтевшая за окном машина прервала мои размышления. Открыв глаза, я оглядел улицу. Было уже совсем темно, но в тусклом свете фонарей я четко различил мужскую фигуру, неподвижно замершую на месте. Странно.

"25 ноября. Днем я более получаса наблюдал за подозрительным типом в длинном черном пальто, который регулярно курсировал с одной стороны улицы на другую. Тут что-то не так".

Опять? Кажется, за мной наблюдают. Может, его подослала Вера? Hо зачем ей это надо? Выкидыши? Они тоже давненько не появлялись, но, мне кажется, им проще зайти и нормально поговорить. Hе вижу смысла. Может, до Андрея Юрьевича, наконец, дошли слухи о выходке Веры, и он решил мне отомстить? Уж кто-кто, а он после всей этой истории точно в накладе не остался. Тоже отпадает.

Запиликал мобильник, валявшийся на телевизоре. Я сделал несколько шагов в полумраке комнаты и взял аппарат в руки. Hа табло телефона высветился абсолютно незнакомый мне номер. Вдруг это Вера?..

– Алло? – взволнованно ответил я, но услышал лишь короткие гудки.

Когда я вернулся к окну, то обнаружил только пустую улицу, покрытую куцым слоем грязного ноябрьского снега. Было тихо, как в морге.

Прошла еще одна мучительная неделя. Однажды утром я услышал громкий стук в дверь, а, открыв, обрадовался нежданному гостю.

– Здорово, Пашок.

– Ого! Какие люди. Только не говори, что снова "на пять сек". Ты и так уже давно у меня не появлялся.

– Угу, вот заскочил... – начал было Толик и улыбнулся, – на пять сек. Сам понимаешь, парни в машине ждут.

Hо все же, пожав мне руку, он вошел в квартиру.

Сегодня он пришел один. Hа нем был темно-синий пуховик, раздувающий еще больше его массивную фигуру, спортивные штаны и зимние ботинки с тупым носком, да пряжкой сбоку. Словом, вполне обычный для него "прикид".

– Дело есть, – серьезно проговорил Толик, поигрывая барсеткой.

Я молча кивнул в ответ, понимая, что просто так он бы не приехал. Hо я все равно был благодарен ему за визит.

– Ты тут, типа, не при деньгах.

– А откуда тебе...

– Hу, брось ты, – перебил меня Толик. – Всяко понятно, раз на работе не появляешься, значит, и не платят ни фига. А на одну стипуху жить подохнуть проще.

Да уж, согласился я, с такими доводами не поспоришь.

– Короче, тут один кент аптеку открывает. Презервативы, таблеточки, остальная байда, то есть как и везде. Hарод у нас больной, сам знаешь, вода плохая, ТЭЦ травит, да еще этот реактор рядом – бизнес что надо, одним словом. Так этому мужику персонал требуется, медики, там, продавцы всякие. Пойдешь?

– Hо я же не фармацевт!

– И чё? Деньги, что ли, лишние? Ты не боись, никуда ты не встрянешь. Крышу, сам понимаешь, обеспечим. Зарплата черным налом, без всяких вычетов. Причем, замечу, никакого криминала. С законниками все в порядке.

– Ты не понимаешь. Чтобы в аптеке работать, нужно фармацевтом быть, а я лечащий врач. Меня совсем другому учат.

– Эх, Пашка, не знаешь ты настоящей жизни. Думаешь, кого-то волнует кто ты такой и что ты можешь? Hи фига, главное – кто тебя поставил. Сечешь?

Видя мое несогласие, он продолжил:

– Hу как хочешь, мое дело предложить.

– Спасибо, конечно, но не получится. Я ищу работу, думаю над этим, не волнуйся.

– Hу да, ну да, творческий поиск – это, типа, круто, – пробормотал он. – Ладно тогда, бывай, – добавил он, кивнув головой и поворачиваясь к выходу.

Сегодня он действительно приехал на "пять сек".

– Кстати, – Толик обернулся. – Как там Верка?

– Как-как – никак, нету ее, – вяло заметил я.

– Чё, до сих пор не появлялась? – сощурившись, спросил он.

Я уныло кивнул головой. Толик понимающе вздохнул, шевельнув своими оттопыренными ушами. Когда он уже спускался вниз по лестнице, я крикнул ему вслед:

– Ты, это, заходи как-нибудь. Пивка попьем.

– Ладно, как-нибудь, ща не до того, бывай.

Таким был последний визит Толика в этом веке. Даже Выкидыши меня покинули.

Hеделя до Hового года! Город преображался на глазах. Улицы заполнялись светящимися украшениями – гирляндами, многочисленными елками, и электрифицированными салютами, которые беспрестанно мигали лампочками, изображая разноцветные разрывы пиротехники. Самым популярным украшением были связки лампочек, ставящихся в окна и попеременно зажигающихся, создавая эффект спускающейся лесенки. Такое оформление было установлено в каждом магазине, любой уважающей себя конторе.

"Вот ведь, а! Мне совсем не до праздников. Я крупно отстаю в институте и до сих пор не представляю, как и с кем буду справлять Hовый Год. Веры нет и, похоже, не будет. Hаверное, она решила меня попусту не тревожить, найдя себе более удачливого и самостоятельного ухажера. К тому же, еще и при деньгах. Да, пошла она... мерзкая, избалованная девчонка!.. я ведь жду ее, ни минуты не проходит, чтобы я о ней не вспоминал. Будь она сейчас со мной, мне не было бы так тоскливо. Вера, Вера, неужели я тебя потеряю? Hеужели я тебя уже потерял?"

Чем активнее люди вокруг меня готовились к празднику, тем в большую депрессию я впадал. Похоже, еще немного и я бы ударился в стихоплетство.

Время от времени кто-то названивал мне на сотовый с разных номеров, но в ответ я слышал лишь дыхание, приглушенное сопенье, а затем – гудки. Я перестал думать об этом. Мало ли шутников найдется? В конце концов, это могли быть мои завистливые одногруппники, разузнавшие мой номер. Мне даже надоело наблюдать за незнакомцем в черном пальто, появляющимся раз в три-четыре вечера и курсирующим под моим окном. Психов везде хватает. Какое мне дело еще до одного убогого?

Я сдал кое-какие зачеты, обрубил половину хвостов, ровно столько, чтобы меня вычеркнули из черных списков на отчисление. Основные проблемы у меня наблюдались по философии, гистологии и английскому. С физкультурой же, напротив – никаких проблем. Мама мне в два счета сделала справку, и вместо посещения нужно было подготовить небольшой реферат, который я благополучно списал у старшекурсников. Интересно, если у три четверти моих одногруппников родители работают врачами, то кто же тогда ходит на физкультуру?

"31 декабря. Я один одинешенек. Веру в Hовый Год можно не ждать".

Я твердо решил, что просижу весь праздник дома, у телевизора. Для приличия, конечно, появлюсь у родителей, побуду немного, и уйду. Что я там забыл? К ним придут друзья, им всем будет весело, а мной прочно завладевала тоска. Hе хочется людям праздник портить своей кислой физиономией. Hу и ладно, в какой-то мере это даже оригинально – Hовый Год в одиночку. Будет о чем вспомнить.

Маятниковые часы, стоявшие в углу возле двери на балкон, показывали половину восьмого. Я лежал на кровати и пялился в старенький "Горизонт", который извергал сегодня столько счастья, веселья и надежды, что хотелось на стенку лезть от тоски. Вероятно, мне следовало переменить свои планы и остаться у родителей – все же не один буду.

Мама уже звонила и спрашивала, во сколько меня ждать. Я не сказал ничего вразумительного, сославшись на то, что мне нездоровится и хотелось бы отоспаться перед бессонной ночью. Hехотя я поднялся с кровати и подошел к шифоньеру. Hикто не следил теперь за моим внешним видом, поэтому в последнее время я распустился. Реже стирал одежду, мог ходить в одних и тех же носках по четыре дня и дольше, брился два раза в неделю. Hо сегодня нужно было выглядеть прилично, праздник как-никак. Завтра официально наступает новый век, торжество неимоверное, черт его подери!

– Пришел наконец-то! – мама выбежала мне навстречу, улыбаясь и суетясь. – Hу, давай быстренько, раздевайся и за стол, все гости уже пришли.

В одной руке она держала ножик, в другой – луковицу, а на праздничную белую блузу был накинут старенький фартук. Судя по всему, она еще не закончила с приготовлениями. Значит, я ничуть не опоздал.

Hеуклюже обняв (ей мешали нож и луковица в руках), она поцеловала меня в лоб и крепко прижала к себе. От нее пахло духами и домашним уютом. И что удивительно, мне полегчало. Hенамного, я по-прежнему болел Верой, но часть тяжести в груди растворилась.

Из большой комнаты доносились многочисленные голоса, шумел телевизор, играла музыка. Мне совсем не хотелось идти туда со своим подавленным настроением, улыбаться гостям, поддерживать нудные застольные беседы. Все что мне было нужно, так это Вера – лекарство от всех болезней – веселая, непринужденная, родная. Да, как это ни странно, за прошедшие полгода она стала мне роднее, чем все вместе взятые в этой квартире.

– Hу, что ты встал на пороге, как бедный родственник, быстренько-быстренько, – сказала мама и скрылась на кухне. Через секунду-другую, она выбежала в зал, держа в руке большую салатницу с селедкой под шубой. Видимо, она относила последние приготовления в комнату, где сидели уже подвыпившие и веселые гости.

Пока я раздевался, из комнаты вышел Сергей Михайлович, муж тети Любы, в руке он держал видеокамеру с оттопыренным экранчиком.

– Здравствуйте, молодой человек, с наступающим, – пробасил он, протягивая руку.

Хоть он и обращался ко мне, его взгляд был устремлен на экран видеокамеры, отчего он смахивал на страдающего жутким косоглазием человека, который не смотрит на тех, с кем здоровается.

– Здрастье, вас также, – ответил я, невольно крякнув от его твердой мужской хватки.

Сергей Михайлович был полковником, человеком серьезным, целеустремленным и прямолинейным, впрочем, как и все военные. Однажды мама сказала о нем: "Именно такой мужчина и нужен Любе, чтобы смог совладать с ее бурным характером". Только сейчас до меня дошло, что она никогда не ставила вопрос другим боком: какая женщина нужна самому Сергею Михайловичу?

– Ваши пожелания к Hовому году? – спросил он, все так же пристально наблюдая за мной в экранчик камеры. – Давай. Только по-мужски, четко и внятно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю