Текст книги "Девочка из Ленинграда"

Автор книги: Саадул Кануков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Ночной гость

К вечеру фашисты вошли в город. По улицам с ревом и скрежетом проходили танки, гремели и лязгали бронетранспортеры. Раздавались глухие удары тяжелых каблуков пехоты, шагающей по мостовой…

Но странно, несмотря на этот шум, город казался вымершим. Ни одного человека не было на улицах, хотя эвакуироваться успели немногие.

На другой день немцы начали рыскать по дворам и домам. Двое солдат ворвались и к Дмитриевым. Но это были не немцы: Рая изучала в школе немецкий язык и довольно хорошо понимала немецкую речь. А эти двое говорили на каком-то другом языке.

Не обращая никакого внимания на старуху и девочку, солдаты бесцеремонно заглядывали во все углы, перевертывали вещи, разворошили постели. Не найдя ничего ценного, они ушли, недовольно бормоча.

Рая видела, как они подошли к соседнему дому, на дверях которого висел замок. Сбили запор прикладом и ринулись в дом. Вскоре они появились с туго набитыми мешками на плечах, веселые, довольные. Один, улыбаясь, что-то сказал другому. Тот, запрокидывая голову, захохотал, чуть не выронив винтовку.

Вслед за первыми появились еще солдаты. Увидев перевернутые вещи и развороченные постели, они переглянулись, разочарованно почесывая в затылках, и, не сказав ни слова, ушли. А через несколько минут пришли еще трое. И эти не стали ничего искать. Один подошел к Рае, взял за подбородок, нагло уставился в глаза. Рая ударила его по руке. Солдат, улыбаясь, пробормотал:

– Кореш медхен. Гут! Но не надо сердиться. Мы пришли спасать вас от русс комиссар… – Блуждающим взглядом он обвел комнату и шагнул за порог. Двое других последовали за ним.

…Наступила ночь. На улице продолжали греметь бронетранспортеры, раздавались тяжелые шаги. Не то через город проходили новые вражеские части, не то оккупанты патрулировали улицы. В доме было темно. Бабушка сидела у окна. Рая лежала в постели с открытыми глазами и думала, думала: что теперь им делать, как быть?

Она заснула только под утро. А проснувшись, решила сходить к Калашоковым, посоветоваться с Дагалиной.

– Встала, внучка? Умывайся, я приготовила чай и кукурузные лепешки.

– Извини, бабушка… Мне не хочется есть. Мне надо сходить к Фатимат.

– Что ты! Как можно сейчас! Надо подождать денек, два. Кто знает эту немчуру…

– Ничего они не сделают мне! – воскликнула Рая. – Неужели мы в своем городе будем бояться их?

Арина Павловна удивленно смотрела на внучку: кажется, никогда еще она не видела ее такой решительной и непреклонной. И старушка примирительно сказала:

– Ну, иди да поговори с Дагалиной, что нам делать. Она женщина рассудительная, даст добрый совет.

– Я за тем и иду, бабушка!

По улицам прохаживались немецкие патрули. Рая торопилась и на одном из перекрестков чуть не налетела на солдата. Тот толкнул ее прикладом. «Фашист проклятый!» – процедила сквозь зубы Рая.

Вот и дом Калашоковых. На крыльцо выбежала Фатимат. В глазах ее блестели слезы.

– Что случилось? – тревожно спросила Рая.

– Да нет, ничего… – вытирая глаза и улыбаясь, сказала Фатимат. – Просто рада тебя увидеть. Так страшно было. Один снаряд разорвался за нашим двором. Иди посмотри, какую ямищу сделал!

Подруги прошли мимо сломанных воздушной волной деревьев и разметанного сарая в конец сада. Рая увидела огромную воронку.

– Это авиабомба, – сказала Рая. – Хорошо, что сад был и сарай этот. А то бы и дом могло разрушить.

– Я была одна с Ниночкой. Мама ушла в госпиталь. Ой, до чего же было страшно!.. Пойдем в дом.

Ниночка, раскинув ручонки, спала в своей кроватке.

– Завидую ей, – прошептала Фатимат. – Ничего-то ей не понятно, и никакого страха… – Вдруг она повернулась к окну и воскликнула: – Мама, мама идет!

Рая взглянула за окно: в калитку входила Дагалина. Она была в пальто, из-под которого выглядывал белый медицинский халат, в косынке с крестом. Видимо, она возвращалась из госпиталя.

Фатимат и Рая выбежали ей навстречу.

– Здравствуйте, тетя Дагалина! – поздоровалась Рая.

– Здравствуй, Раечка, здравствуй, дорогая! – Она поцеловала девочку. – Вот хорошо, что ты у нас! Мне надо с тобой поговорить. – Она посмотрела на свои ручные часы. – У меня всего лишь двадцать минут. Пойдемте в дом.

Дагалина, не раздеваясь, прошла к дивану, усадила рядом с собой Раю. Рассказала девочке, что, когда враги вошли в город, ей удалось организовать побег из госпиталя комиссара Фролова. Но комиссар почти не может ходить, и его укрыли недалеко от госпиталя. Но было бы надежнее укрыть комиссара у Раи. Их дом стоит на окраине, а немцы патрулируют в основном центр города. К тому же в доме Раи есть подвал, где мог бы прятаться раненый.

– Он побыл бы у вас немного, Рая. Чуточку еще подлечился бы, и мы переправили бы его за линию фронта к своим. Как ты на это смотришь?

Рая понимала, что скрывать советского солдата, а тем более комиссара рискованно. В приказе военного коменданта города говорится, что за укрытие красноармейцев, как и за хранение оружия, – расстрел. Но именно эта смертельная опасность и обрадовала девочку. Как и в тот день, когда она тайно ушла из дома на передовую, в ней с новой силой вспыхнула жажда мести – за маму, за отца, за Вовку…

К тому же Рая хорошо знала комиссара. Они с Фатимат встречались с ним каждый день, когда помогали в госпитале.

– Мы с бабушкой будем рады помочь Александру Алексеевичу, тетя Дагалина, – сказала она.

– Спасибо, дорогая!.. А теперь слушай внимательно.

Дагалина рассказала, как будет переправлен комиссар в дом Раи.

К вечеру во двор, где скрывается сейчас Фролов, въедет на арбе госпитальный возчик Ахмет. Ахмет укроет комиссара и вывезет за город. Там его будет ждать человек, который под прикрытием темноты приведет комиссара к Рае – оттуда до ее дома совсем близко. Рая должна поджидать их между двенадцатью и часом ночи.

– Между двенадцатью и часом, – повторила Дагалина. – Запомнишь?

Рая кивнула.

– Ну, а теперь мне пора. – Дагалина поднялась, прошла в детскую комнату, где спала Ниночка. Поцеловала дочурку и вышла на цыпочках. – Фатимат, есть у нас чем покормить Раю?

– Мама, я приготовила кукурузную кашу.

– Ну и хорошо. Поешьте вместе.

…Вернувшись домой, Рая принесла в подвал соломы, которая осталась в сарае еще от старых хозяев. Накрыла ее тряпьем. Спустила в подвал кастрюлю с водой, поставила жестяную кружку. Положила чурек.

Арина Павловна недоуменно смотрела на внучку.

– Что, дочка, или ты хочешь спать там? Кажется, сейчас уже не стреляют пушки?

Рая подошла к бабушке, заглянула в глаза:

– Бабуля! Сегодня ночью к нам придет человек… Я его знаю: он очень хороший. Он болен… Ему надо побыть у нас, подлечиться. Но об этом никто не должен знать. Фашисты могут его расстрелять, если найдут…

Рая видела, как глаза бабушки испуганно расширились: не то она боялась, что немцы могут расстрелять этого человека, или того, что сами они, хозяева дома, могут поплатиться жизнью. Однако бабушка сказала:

– Что ж, внучка, коль надо – так надо. Бог милостив, глядишь, все образуется.

Наступила ночь. Рая вышла во двор посмотреть, нет ли патрулей. Улица была пустынной. Наверное, фашисты боятся окраин. Однако всякое случается: могут забрести и сюда.

Девочка вышла за ворота, посмотрела в оба конца улицы. Нет, никого не видно.

Вернувшись домой, она зажгла спичку, посмотрела на ходики – одиннадцать. Часы были старые – остались от прежних жильцов, – но, к удивлению Раи и радости бабушки, показывали время точно – минута в минуту!

Бабушка тоже не ложилась. Сидела у окна и вглядывалась в темноту ночи.

– Посмотри-ка, внучка, кажется, кто-то идет.

Рая прильнула к стеклу, но сначала ничего не увидела. Потом прорисовался силуэт человека. Даже двух. Кто это? Может, уже Александр Алексеевич с сопровождающим?

Она снова зажгла спичку и посмотрела на ходики: нет, им еще рано. Но все же на всякий случай вышла к калитке, спряталась, присев на корточки за низким забором. Те двое прошли торопливо и молча. Кто они были, Рая так и не могла понять.

Она вернулась домой. А когда ходики показали без десяти двенадцать, снова вышла и уже не возвращалась до самого прихода Фролова.

Рая заметила их еще издали и открыла калитку. Один из них сильно хромал, опирался о палку. Как только они вошли во двор, Рая захлопнула калитку на засов.

– Здравствуйте, Александр Алексеевич! – выдохнула она.

– Здравствуй, Рая, здравствуй, дружок! – прошептал комиссар.

– Спасибо тебе, дочурка, – сказал сопровождающий.

Луны не было, светили лишь звезды, и при их слабом, рассеянном свете лицо незнакомца трудно было разглядеть. Но по акценту Рая поняла, что это был кабардинец.

– Ну, счастливо вам оставаться, товарищ комиссар, – сказал он приглушенно.

– Спасибо вам, товарищ!

Рая и Фролов вошли в дом. Арина Павловна, плотно зашторив окна, засветила небольшую керосиновую лампу.

– Здравствуйте, мамаша! – поздоровался Фролов.

Рая подала ему стул:

– Присядьте, Александр Алексеевич… Вы, наверное, совсем голодный? Я сейчас разогрею суп. Правда, он не очень вкусный, пшенный. Идите в кухню, – пригласила Рая.

Она налила в таз теплой воды, подала полотенце.

Пока Фролов умывался, Рая разогрела ужин. Поставила на стол миску супа, положила кусочек кукурузной лепешки.

– Садитесь, Александр Алексеевич!

Фролову от переутомления есть не хотелось, все же, чтобы не обидеть хозяев, он сел к столу, съел несколько ложек супа.

– Спасибо, Рая. И вам, Арина Павловна… А теперь я с удовольствием немного отдохнул бы.

Теперь, когда он был в относительной безопасности, нервное напряжение спало, и он почувствовал страшную усталость.

– Александр Алексеевич, – сказала Рая, – я думаю, ночь вы можете полежать тут. Ночью к нам никто не придет, а утром спуститесь в подвал. Вот, пожалуйста, вам постель. Давайте я помогу вам…

– Спасибо, Рая, я потихоньку доберусь сам. – Он ухватился за спинку стула и, опираясь на него, дошел до кровати. – Вот и отлично! Да, но что же это такое: я занимаю вашу постель, а вам придется…

– Ничего, ничего! – перебила его Рая. – Мы с бабушкой вполне уляжемся вдвоем на диване.

– Уляжемся, уляжемся! – поддержала внучку Арина Павловна.

Фролов положил под подушку браунинг, разделся, лег, с головой накрывшись легким байковым одеялом: его знобило, наверное, продуло, и теперь поднималась температура. Но усталость была так велика, что он заснул, несмотря на боль, почти мгновенно.

Утро было непогожее. Ветер выл в трубе, хлопал ставнями. Рая, проснувшись, тотчас посмотрела на бабушкину кровать, где спал комиссар. Но его там не было. Рая услышала его голос на кухне:

– Нет, нет, Арина Павловна, – говорил Александр Алексеевич. – Я не могу подвергать вас опасности. Еще денек-два, и постараюсь куда-нибудь перебраться. Дагалина подыскивает мне местечко.

Рая знала, что ожидает их с бабушкой, если фашисты найдут комиссара. И все же ей не хотелось расставаться с ним. Комиссар такой добрый, такой сильный, и с ним так спокойно. Кажется, за то время, пока фашисты стояли в городе, она не спала еще так крепко, как сегодня.

Рая вошла на кухню. Бабушка пекла лепешки. Фролов сидел у зашторенного окна.

– Доброе утро, Александр Алексеевич!

– Здравствуй, Рая, здравствуй! Как поспалось?

– Спасибо, хорошо. Александр Алексеевич! Вы хотите от нас уходить? – спросила она. – Не надо. В подвале вас никто не найдет. Мы хорошо укроем лаз.

Комиссар взглянул на девочку – она смотрела на него почти умоляюще – и сказал:

– Ладно, Рая, посмотрим.

Бабушка испекла первую лепешку и прямо со сковородки подала ее комиссару. Тот взял, постудил, перекладывая из руки в руку, отломил кусочек.

– Чудесно! Понимаете, я впервые пробую… Кукурузную кашу в детстве, в двадцатых годах, есть приходилось: мама варила ее на молоке. А вот лепешки ем впервые. Очень вкусные!

– На здоровье, на здоровье! – сказала бабушка, довольная, что угодила гостю.

После завтрака Фролов сказал:

– Ну что ж, мне, пожалуй, пора и на свое место… Рая, у вас не найдется какой-нибудь бумаги? Карандаш у меня есть, а вот бумаги ни листочка. А мне надо поработать.

– Бумаги нет, Александр Алексеевич. Но у нас на чердаке валяются старые журналы – «Огонек», «Работница»… В них можно выбрать свободное местечко: на полях, около рисунков. Я как-то писала.

– Отличная идея! – подхватил комиссар. – Давайте-ка мне их. Кстати и почитаю. Времени у меня сейчас предостаточно. Керосину для коптилочки у вас найдется?

– Есть, есть! – поспешила ответить бабушка.

Подвал был сухой. Вдоль передней стены – завалинка. Она может послужить отличным столиком. Сам сядет на землю, подостлав соломы, а на завалинку – коптилку, и работай! От удовольствия он даже потер руки.

– Устроимся наилучшим образом… почти с комфортом. Робинзон от зависти бы лопнул! Не правда ли?

Рая радовалась этой веселости Александра Алексеевича. В такие минуты она, кажется, забывала, что в городе находится враг, который с минуты на минуту может нагрянуть в дом.

В госпиталь неожиданно заявился немецкий полковник с двумя ординарцами. Они бесцеремонно ходили из палаты в палату, брезгливо смотрели на раненых.

– Русс швайн!.. Открыть окна! – зажимая нос надушенным платком, приказал полковник в одной из палат.

– Господин полковник! – вступился начальник госпиталя. – Тут лежат тяжело раненные… Могут простудиться…

– Молчать! – рявкнул полковник.

Дагалина, сопровождавшая начальника госпиталя, открыла окна.

Обойдя все палаты, полковник направился к выходу, давая какие-то распоряжения ординарцам.

Проводив немцев, начальник госпиталя взял Дагалину под локоть и поспешно провел в свой кабинет.

– Сестра, надо спасать раненых… За точный перевод не ручаюсь: не силен в немецком. Но, кажется, они хотят ликвидировать госпиталь. Занять не то под казарму, не то под что-то другое. Возможно, устроят госпиталь для своих солдат. А наших уничтожат. Надо немедленно принимать меры.

– Хорошо. Я сейчас иду в город и свяжусь с нужными людьми.

Дагалина, не снимая халата, надела пальто и торопливо вышла…

Командир подпольной группы Баксан встретил ее тревожным взглядом. Дагалина рассказала ему о замысле врагов.

– Надо сейчас же известить всех наших товарищей, – сказал Баксан. – И сегодня же ночью увести раненых из госпиталя.

Всю ночь к госпиталю подходили какие-то люди – поодиночке, по двое, по трое. Входили во двор, а им навстречу в сопровождении нянь, сестер и самого начальника госпиталя выходили раненые.

Пришли и Рая с Фатимат.

Дагалина вывела им молодого солдата на костылях и мальчика. Это были сержант Вася Ястребков и Хабас из палаты комиссара. И того и другого девочки хорошо знали, и они встретились как добрые знакомые.

– А, Раечка! Фатимат! Гутен абенд! – весело и громко приветствовал их никогда не унывающий сержант.

– Тихо, Ястребков! – предупредила его Дагалина.

– Здравствуйте, – застенчиво поздоровался с девочками Хабас.

Оба они – и Ястребков и Хабас – давно бы могли быть в полной безопасности, за Главным Кавказским хребтом. Когда над городом нависла угроза, было решено эвакуировать в глубокий тыл тяжело раненных и подростков. Должны были поехать и Хабас с Ястребковым. Один – потому что мал, другой – потому что ранен в ногу. Но оба они наотрез отказались.

– Я останусь с вами, Александр Алексеевич, – сказал Ястребков комиссару Фролову.

А о Хабасе и говорить нечего: он привязался к комиссару, как к родному отцу, и не было силы, которая могла бы разлучить его с политруком. Об этом хорошо знала Дагалина, и теперь она направляла Хабаса, а с ним и Ястребкова к Рае, где укрывался Фролов.

Они благополучно добрались до дома. На крыльце их встретила Арина Павловна, а в доме – сам комиссар.

Вася Ястребков взял под козырек.

– Здравия желаю, товарищ старший политрук! – гаркнул он и тут же, спохватившись, зажал рукою рот, как делают это дети.

А Хабас кинулся к комиссару, обнял его.

– Здравствуй, дорогой, здравствуй, – говорил Фролов, гладя мальчика по голове. – Вот мы и снова вместе. Как себя чувствуешь?

– Хорошо. Александр Алексеевич, а мы переберемся к нашим? – спросил мальчик, заглядывая в глаза комиссару.

– Обязательно! Вот немного подремонтируемся – и за линию фронта! Большое спасибо вам, сестрички! – сказал комиссар девочкам. – Ну что ж, друзья, спустимся в паши апартаменты.

Раненые спустились в подвал, девочки закрыли лаз крышкой, застлали половиком.

Фатимат осталась ночевать у Раи. Девочки долго шептались в постели. Оказывается, селение Хабаса, где он жил с бабушкой, находится не очень далеко от Нальчика. Когда туда пришли немцы, Хабас решил бежать к нашим. Но натолкнулся на немецкий пост и был ранен. На другой день его подобрали наши разведчики и доставили мальчика в штаб, а оттуда в госпиталь.

– Смелый мальчишка, – сказала Фатимат. – Да?

– Ага, – согласилась Рая.

Прощай, Вася-Василек!

Рая шла к Дагалине за бинтами и лекарствами для своих подопечных…

После того как госпиталь закрыли, Дагалину вызвали в немецкую комендатуру и предложили должность уборщицы. А по совместительству – медицинской сестры.

В городе начались облавы. При допросе задержанных пытали и били. Дагалина должна была присутствовать на допросе. А в свободное время – убирать помещение.

Вчера Дагалина сообщила, что ей удалось вынести из комендатуры бинтов и лекарства и что Рая может завтра прийти за ними к ней домой.

Рая уже подходила к дому Калашоковых, когда услышала отрывистую, лающую речь. Фрицы! Девочка шарахнулась за угол, прижалась к забору. Мимо прошли три вооруженных немца. Рая почти бегом влетела во двор и постучала в дверь. Открыла Фатимат.

– Быстро проходи! – шепнула она.

Когда Рая вошла в дом, она увидела, что все в нем было перевернуто, разбросано.

– Гестаповцы были, – пояснила Фатимат, – Мама сказала – ищут русских комиссаров, которые лежали в госпитале. И начальника госпиталя – тоже. Она просила получше спрятать все это. – Фатимат кивнула на бинты и лекарства. – Я придумала: возьмем с собой Ниночку, будто идем гулять с девочкой. Никому в голову не придет, что мы несем под одеялом бинты и лекарства.

Рая кивнула.

Через несколько минут девочки вышли из дома.

Ниночка была довольно тяжелая, и подруги несли ее попеременно. Завидев полицая или патрулей, они начинали громко разговаривать с малышкой, напевать песенку.

И все же один из полицаев остановил их. Похлопал по карманам, протянул руку к одеялу девочки.

– Убери свою грязную лапу! – вскричала Фатимат. – Это моя сестренка. Наша мама работает в комендатуре. Она пожалуется господину Бернеру, и ты получишь хорошую взбучку!

Полицай захлопал глазами, пробормотал:

– Но, но, проходи, недотрога!

Девочки благополучно добрались до дома, а уже через несколько минут комиссар Фролов, сержант Ястребков и Хабас с помощью Раи перевязывали раны.

Рая мучительно думала: сказать Фролову, что гестаповцы ищут комиссаров, лежавших в госпитале, или не надо? Если скажешь, все равно Александр Алексеевич не сможет сейчас никуда перебраться. Лишь расстроишь человека. И Ястребков с Хабасом будут переживать. Лучше она хорошенько замаскирует лаз. Ведь были у них солдаты, а подвал не заметили. Да, так она и сделает… А где теперь начальник госпиталя? Дагалина говорила, что он решил с группой легко раненных пробираться через фронт, к нашим. Удалось ли?

Покончив с перевязкой, Рая вылезла из подвала, заставила лаз ящиками. Посмотрела. Поднялась на чердак, набрала там разного хлама и бросила в ящики. Теперь, кажется, хорошо…

…Она готовила обед, когда калитка с грохотом распахнулась, и в нее ввалились фашисты. Один остался во дворе, держа наготове автомат, два других вошли в дом.

– Русс зольдат есть? – спросил высокий, узколицый немец с погонами капрала.

– Нет, нет, батюшка, – поспешила ответить Арина Павловна. – Никого нет: только вот мы с внучкой.

Немцы наспех осмотрели комнату и, видно, искали не столько «русс зольдат», сколько чем бы поживиться. Не найдя ничего подходящего, капрал, наверное, машинально, по солдатской привычке, козырнул Арине Павловне и шагнул в коридор. За ним последовал другой. В коридоре они задержались, что-то обсуждая. Вот послышался грохот ящиков, маскировавших подвал, – у Раи замерло сердце… Раздалась короткая автоматная очередь. За ней – вторая, длинная. Рая бросилась в коридор. Капрал, обойдя лаз, снова выстрелил в подвал. Рая с ужасом смотрела на него…

Когда немцы вышли со двора, Рая бросилась в подвал.

– Александр Алексеевич! Александр Алексеевич!..

Вспыхнула спичка. Она осветила бледное, суровое лицо Фролова, Васю Ястребкова, лежавшего ничком, Хабаса, съежившегося в комочек в углу подвала.

– Рая, лампу! – крикнул комиссар.

Девочка схватила стоявшую на завалинке лампу, Фролов поднес к фитилю спичку. Вспыхнуло колеблющееся пламя. Комиссар приподнял Васю. Тот открыл глаза, шевельнул губами, силясь что-то сказать, но голова его запрокинулась, тело безжизненно обмякло. Комиссар положил Васю на земляной пол. Долго молча смотрел в застывшее лицо паренька, тяжело вздохнул:

– Ах, Вася-Василек!..

Вечером пришла Дагалина и тот пожилой кабардинец, что привел комиссара Фролова.

Узнав о случившемся, Дагалина гневно воскликнула:

– Когда их, зверей, постигнет кара! Какая мать родила таких драконов? Будь они прокляты! Пусть все несчастья света свалятся на их голову!

Похоронить убитого было нелегко. Пришлось снова просить Ахмета. После закрытия госпиталя он работал возчиком при городской управе.

Он вывез Василька за город и похоронил в воронке от снаряда.