Текст книги "«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг."
Автор книги: С. Шевырин
Соавторы: Олег Лейбович,А. Кабацков,А. Колдушко,В. Шабалин,А. Чащухин,А. Кимерлинг,Г. Станковская,А. Казанков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Руководство генеральной прокуратуры СССР самым тесным образом сотрудничало с главой НКВД в проведении большой чистки, что было надлежащим образом отмечено комиссией ЦК ВКП(б), принимавшей дела у наркома Н. И. Ежова.
«Считаем необходимым отметить, – утверждалось в последнем абзаце сопроводительного письма к акту приема-сдачи дел в НКВД СССР, – что все указанные выше безобразия, извращения и перегибы (в деле арестов и ведения следствия) проводились с санкции и ведома органов прокуратуры СССР (т.т. Вышинский и Рогинский). В особенности в этом деле усердствовал зам. прокурора СССР Рогинский» [287]287
Сопроводительное письмо наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии, секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Андреева и заведующего отделом организационно-партийной работы ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова И. В. Сталину к акту приема-сдачи дел в НКВД СССР. 29.01.1939 г. // Петров Н., Янсен М.«Сталинский питомец» – Николай Ежов. М.: РОССПЭН, 2008. С. 363.
[Закрыть].
«Выкорчевывать врагов народа» Генеральная прокуратура поручала прокуратурам областным. «По нашим делам санкции на арест давались только облпрокурором, а не окрпрокурором», – докладывал начальник окружного отдела НКВД [288]288
Хозяшев – прокурору военного трибунала УРАЛВО «Об/прокуроре Коми-Пермяцкого округа Юркине А. Д.» 30.12.1940 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 14362. Л. 173.
[Закрыть]. Впрочем, в те годы прокуратура не была островком безопасности.
Областное управление НКВД Свердловска, основательно погромившее обком партии, приступило к последовательной чистке всех остальных ведомств. В августе 1937 г. был арестован Густав Иванович Лейман – прокурор области, которого обвинили в том, что он
«…являлся участником террористической и диверсионно-вредительской организации правых, существовавшей в Свердловской области, ставившей целью реставрацию капитализма в стране путем вооруженных восстаний и подрыва экономической и политической мощи Советского Союза».
19 января 1938 г. выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР Г. И. Лейман был приговорен к расстрелу. Реабилитировали его спустя 17 лет «…за отсутствием состава преступления» [289]289
См.: Обзорная справка по архивно-следственному делу № 29467 на Лейман Г. И. 19.07.1977 г. // ГОПАПО. Ф. 641. On. 1. Д. 16800. Т. 2. Л. 34.
[Закрыть].
Вместе с прокурором взяли и несколько его ближайших сотрудников: начальника следственного отдела, помощника прокурора, следователей. Аппарат областной прокуратуры основательно почистили: кого-то просто уволили, кого-то предварительно выгнали из партии. «В октябре 1937 года, – рассказывал следователю через сорок лет после всех этих событий бывший начальник отдела кадров и спецотдела прокуратуры А. И. Бородин, – я в числе других семи работников областной прокуратуры был исключен из членов ВКП(б), а за что, лично мне даже и не поясняли. В феврале 1938 года я в партии был восстановлен, но больше в органах прокуратуры уже не работал, так как не хотел там работать» [290]290
Протокол допроса свидетеля Бородина Анатолия Ивановича. 29.07.1977 г.// ГОПАПО. Ф. 641. On. 1. Д. 16800. Т. 2. Л. 29.
[Закрыть].
Работники прокуратуры не были наивными людьми, не подозревавшими о «квадратно-гнездовом» методе посадки, практикуемом вконец распоясавшимися на Урале органами НКВД. Если взяли областного прокурора, то на очереди представленные им на должность прокуроры городские и районные. И совсем не важно, какова дистанция между ними, или как часто и при каких обстоятельствах они встречались друг с другом. Прокурор города Перми М. И. Волнушкин, например, встречался со своим большим начальством всего три-четыре раза:
«С Лейманом я впервые познакомился весной 1936 года […]; второй раз я с Лейманом встретился в конце 1936 года, когда он приезжал принимать юридический минимум у работников суда и прокуратуры; третий раз я с ним встретился здесь же в Перми, когда он проездом в Коми-Пермяцкий округ заходил в прокуратуру для передачи каких-то директив, в последний раз я виделся с ним на одном из совещаний в областной прокуратуре. В быту я с ним никогда, ни в какой обстановке не встречался, и он меня ни в какую к-p организацию не вербовал» [291]291
Протокол допроса Волнушкина Михаила Ивановича. 25.12.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 9846. Л. 177–178.
[Закрыть].
Разговор о вербовке зашел не случайно. В показания Г. И. Леймана от 28 сентября 1937 г. умельцы из Свердловского управления НКВД добавили абзац:
«В соответствии с директивой Чудновского я создал контрреволюционную группу правых. В эту группу входил Волнушкин – прокурор гор. Перми. Он был вовлечен лично мною, в 1935 году» [292]292
Справка компрометирующих материалов на Волнушкина Михаила Ивановича. Б. д. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 9846. Л. 1(a).
[Закрыть].
В марте 1938 г. М. И. Волнушкина взяли.
«Когда меня арестовали, – писал он в жалобе на имя Генерального прокурора, – мне заявили: „В отношении тебя, Волнушкина, мы не будем соблюдать УПК, виноват ты или нет, все равно тебя угробим“, так оно и вышло: „Все равно угробили“» [293]293
Жалоба прокурору СССР от з/к Волнушкина М. И. 14.07.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 9846. Л. 231.
[Закрыть].
Всего по данным полной базы репрессированных ГОПАПО в Прикамье в ходе «кулацкой» операции пострадало девять работников прокуратуры. Из них трое было арестовано в октябре 1937 г., один – в декабре того же года, трое – в январе и двое – в марте 1937 г. НКВД, таким образом, смог отстранить прокуратуру от участия в операции. Реальное исполнение надзорных функций сейчас было уже невозможно. Документооборот шел в обход прокуратуры. «Утверждать о правильности количества дел, находящихся в стадии расследования в органах НКВД, в данное время не представляется возможным, вследствие того, что ряд дел органами НКВД направлялись оконченными следствием для просмотра и дальнейшего направления через УНКВД разных областей, а от последних о движении этих дел точно мне неизвестно» [294]294
Доклад о работе прокуратуры Камского бассейна с 1 января по 31 декабря 1937 г. // ГАПО. Ф. Р-1195. Оп. 2. Д. 5. Л. 5.
[Закрыть]. Это было неудивительно. Перед началом операции «синие канты» получили инструкции.
«На прошедших совещаниях нам указывали, что следствие по делам арестованных необходимо вести упрощенным образом, то есть постановление на арест об избрании меры пресечения не выносить, санкции на арест у прокуроров не испрашивать, прокуроров в КПЗ не допускать» [295]295
Протокол допроса свидетеля Чернякова Григория Федоровича. Г. Молотов. 18.01.1956 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 11912. С. 245–246. Цит. по: Лейбович О. Л.Кулацкая операция на территории Прикамья в 1937– 38 гг. // «…Включен в операцию. Массовый террор в Прикамье в 1937-38 гг.» ПГТУ. Пермь, 2006.
[Закрыть].
Между тем бюрократическая логика ведения дел сделала невозможным полное отстранение прокуратуры.
В начале операции НКВД действительно проводил аресты без санкции прокурора. Однако в скором времени свердловское начальство потребовало соблюдения некоторых формальностей.
«Будучи на оформлении следственных дел, последние вначале направлялись в УНКВД г. Свердловск, без санкции прокурора, а затем поступило распоряжение, что не завизированные прокурором следственные дела не высылать, и те, что уже были ранее высланы, также были возвращены» [296]296
Пермская область накануне Великой Отечественной войны. Сборник документов. Пермь, 2005. С. 121.
[Закрыть].
Интересно, но в поисках «хорошего» прокурора ГО НКВД обратилось не к городскому прокурору Волнушкину, а к и. о. прокурора Камского бассейна Щукину. Первому начальник ГО НКВД Левоцкий не доверял. На то были причины. Во-первых, Левоцкий не мог не знать, что в показаниях арестованного областного прокурора Леймана Волнушкин фигурировал как член контрреволюционной организации правых. Во-вторых, было известно, что по старому месту работы пермский прокурор был хорошо знаком с репрессированным еще в октябре 1937 г. окружным прокурором Юркиным. В-третьих, Волнушкин еще с 1935 г. оставлял после себя «дурной» след в местной прессе. К следственному делу аккуратно были приобщены вырезки из газеты «Звезда» за 1935–1937 гг., в которых Волнушкина критиковали за «бюрократизм» [297]297
Следственное дело Волнушкина Михаила Ивановича // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 9846. Л. 28.
[Закрыть]. Ставить на человека, который вот-вот подвергнется аресту, Левоцкий не мог. Персона Щукина напрашивалась сама собой, тем более что осуществление кулацкой операции началось в Прикамье с дела начальника КРП Кандалинцева и репрессий в Камском речном пароходстве. Сержант госбезопасности Распопов давал в 1939 г. показания:
«…Левоцкий вкратце рассказал Щукину, что заставляет его нарушать процессуальный кодекс, сославшись на то, что-де в начале массовой операции была установка аресты производить без санкции прокурора, а сейчас-де предложил заручиться санкцией прокурора, а поскольку-де это уже является пост фактом, то и задумываться над этим не стоит. Заручившись согласием Щукина, что он это сделает, и по его уходу из кабинета Левоцкого, последний в присутствии меня, Горчилина и т. Лизунова иронически бросил реплику: „С таким чудаком можно все сделать“, а Горчилин добавил: „Щукин вообще любит подписывать и давать свою визу, так что мы его тут используем на все 100 %“» [298]298
Пермская область накануне Великой Отечественной войны. С. 121–122.
[Закрыть].
Щукин и его заместитель Сюркаев оправдали надежды энкавэдэшников. «Процесс самой штамповки происходил следующим образом: готовили сразу 200–300 дел, и в те сутки, когда нужно было отправлять дела в Свердловск, вызывали прокурора с печатью, когда он говорит, что [с] этим количеством не справиться, что ему нужно посмотреть, то здесь его уговаривали, что дела во что бы то ни стало необходимо сегодня же отправить, что ему помогут. Действительно, ему выделялось иногда 2–3 человека сотрудников, которые писали на постановлениях: „Арест санкционирую, и. о. прокурора Камского бассейна“, а прокурор только расписывался и ставил печать, правда, слегка перелистывал дела и заносил в свой список, который он вел здесь же при просмотре, успевая только записать имя, отчество и фамилии». Позднее, в 1938–1939 гг. «список Щукина» так и не был обнаружен. Поэтому судить о точном количестве «проштампованных» прокурором Камского бассейна дел затруднительно. Известно, что визировались в том числе и следственные дела, никакого отношения к Камскому пароходству не имеющие. В этом случае копии санкций направлялись Волнушкину. Однако ни санкций, ни списка обнаружить так и не удалось [299]299
ГАПО. Ф. Р-1195. Оп. 2. Д. 10. Л. 45–45 об.
[Закрыть]. В октябре 1937 г. заместитель областного прокурора Александров сообщал новому прокурору Камского бассейна:
Известно также, что в ряде областей работников водного транспорта могли арестовать и с санкции территориальных прокуроров [301]301
Там же. Л. 45–45 об.
[Закрыть]. Входили ли Свердловская область и Прикамье в разряд этих областей – неизвестно. Важно другое. Работникам НКВД нужно было, чтобы какой-нибудь прокурор завизировал дело.
Впрочем, послушный подручный из прокурора получался не всегда. Городской прокурор г. Лысьвы Кукарских усилиями начальника ГО НКВД Корнилова в ноябре 1937 г. был исключен из партии, а 7 января 1938 г. арестован.
«…Кухарских отказывал в арестах Корнилову, т. е. без предварительного просмотра материалов отказывал в санкциях на аресты, этим лишал возможности Корнилова создавать искусственные дела и не из врагов народа делать врагов», —
напишет в докладной записке помощнику прокурора РСФСР в июле 1939 г. его бывший подчиненный Гилев [302]302
Архивно-уголовные дела на лиц, снятых с оперативного учета ИЦ УВД. Дело Кукарских Михаила Васильевича // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16800. Л. 108–110.
[Закрыть]. Вряд ли возможно установить мотивы непослушания прокурора. Применительно к лысьвенскому энкавэдэшнику – помимо очевидных мотивов (прокурор тормозил работу) – можно усмотреть и другое. Для Корнилова прокурор был человеком, чрезвычайно тесно связанным со старым, арестованным летом 1937 г. начальством. В материалах дела Кукарских есть свидетельства того, что он состоял в дружеских отношениях с секретарем горкома, пытался прикрыть редактора районной газеты Степанова, обвиняемого в изнасиловании домработницы, и оградить некоторых хозяйственных руководителей от террора [303]303
Постановление прокурора следственного отдела прокуратуры РСФСР Хромова о привлечении к уголовной ответственности работников Лысьвенского Горотдела НКВД Корнилова В. Г. и Липкина в связи с делом Кукарского (бывшего прокурора г. Лысьвы) // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16800. Л. 209–215.
[Закрыть]. Пьяная драка, затеянная во Дворце культуры его коллегой – народным судьей, повлекла за собой не более чем разбор на партсобрании с последующим строгим выговором [304]304
Суд прокуратура Лысьвенского района. Протоколы партсобраний (13.04.37–22.12.38 гг.) // ГОПАПО. Ф. 354. On. 1. Д. 1. Л. 12–15.
[Закрыть]. Лысьва не являлась здесь исключением из правил. Подобным образом ситуация складывалась и в Коми-округе [305]305
Протоколы совещания председателей общества потребителей и план подготовки кадров системы. 1930–1931 гг. // ГОПАПО. Ф. 200. On. 1. Д. 428. Л. 51–53.
[Закрыть], и в других районах Прикамья [306]306
В материалах следственных дел арестованных прокуроров помимо к. р. компромата всегда присутствуют данные о бытовой связи прокуроров с местным начальством. ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 1254; ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 9846; ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16800; ГОПАПО. Ф. 643/2. On. 1. Д. 26910; ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 1306; ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 2829.
[Закрыть]. Этим объясняется то, что во всех рассмотренных следственных делах на работников прокуратуры – вне зависимости от даты ареста – отчетливо прослеживается связь арестованных с делом Кабакова.
Советская прокуратура выполняла не только надзорные, но и следственные функции. С начала массовой операции прокуратура, подобно НКВД, пытается активизировать свои структуры в борьбе с «контрреволюцией». Уже 7 августа 1937 г. в циркуляре Прокурора СССР за № 5/051580 осуждается практика квалификации некоторых дел как хулиганских вместо статей 58–10 и 59-7. Из Свердловска этот циркуляр 21 августа был направлен районным и городским прокурорам [307]307
Приказы, инструкции, циркулярные письма Прокуратур СССР и РСФСР, прокуратуры Свердловской области. 21 февраля 1936 – 8 января 1938 гг. // ГАПО. Ф. Р-1365. Оп. 2с. Д. 13. Л. 86.
[Закрыть]. В дальнейшем прокуратура пытается ускорить темпы своей работы. 11 сентября областное начальство с подачи Вышинского дает указание сократить сроки рассмотрения дел о фактах вредительства и диверсий в системе заготзерна до пяти дней и проводить их через суды по ст. 58-7 [308]308
Там же. Л. 96.
[Закрыть]. Этого оказалось мало. В конце октября дается указание о пересмотре прошлых дел. «…Предлагаем Вам под личную ответственность немедленно выбрать из архивного дела, рассмотренные Вашим судом в период 1934, 1935, 1936 и 1937 гг. независимо от того были они в рассмотрении в вышестоящих судебных органах или нет (вплоть до Верхсуда) по ст. 60, 61. 79, 79 п. 1, 2, 3, 4, 109, 110. 111, 112, 113, 115, 116, 117, 120, 128, 78, 105, 62, 182 п. а, б, в, г, и, д, 169 п. 1-12» [309]309
Там же. Л. 124.
[Закрыть]. Большинство из представленных статей с легкостью можно переквалифицировать из обычных уголовных на пункты 58-й, «контрреволюционной» статьи. Сколько было подобных дел, сказать, к сожалению, невозможно. В прокурорских отчетах таких данных не обнаружено. Сложно говорить и о работе районных прокуратур, материалы которых за редким исключением отсутствуют в фондах ГАПО. В наиболее полном виде в ГАПО представлены материалы прокуратуры Камского бассейна, поэтому судить об общих тенденциях работы ведомства приходится именно на основании этих весьма фрагментарных для Прикамья данных.
В течение 1937 г. прокуратура водного транспорта все чаще привлекает к ответственности по контрреволюционным делам. Если в первом квартале 1937 г. таковых было 188 человек, во втором – 323 человека, в третьем – 307 человек, то в четвертом количество привлеченных практически удваивается и достигает 602 человек [310]310
Транспортная прокуратура Камского бассейна // ГАПО. Ф. Р-1195. Оп. 2. Д. 6. Л. 152.
[Закрыть]. Напомним, что именно в это время начинается и достигает своего пика «кулацкая операция» НКВД.
Подобное рвение прокуроров в 1937 г. (особенно в четвертом квартале) было неслучайным. Осенью 1937 г. надзорному ведомству оставалось послушно подписывать дела, параллельно пытаясь – в соответствии с правилами самосохранения и межведомственной борьбы – «соревноваться» с НКВД. В этой гонке прокуратура неизбежно проигрывала: проводить свои дела через «тройки» она не могла; как сторона, участвующая в проведении операции, ведомство часто становилось заложником советского законодательства. В ходе выполнения приказа № 00447 прокуроры сталкивались с множеством «мелких» проблем. Так, надо было определиться с ответом на вопросы: как реагировать на увольнение родственника арестованного? должна ли проводиться конфискация имущества, и в каком объеме она должна осуществляться? и т. д. О формулировке самого приказа районные, окружные и городские прокуроры имели, видимо, весьма смутные представления. Иначе не было бы необходимости областному прокурору отправлять 8 октября 1937 г. на места инструкцию следующего содержания. «Операция, проводимая органами УГБ НКВД по решениям тройки, регулируется рядом совершенно секретных указаний. Поэтому, если Вам что-либо непонятно в этой области, Вам надлежит предварительно запросить Облпрокуратуру, прежде чем принимать то или иное решение или давать предложение органам НКВД. Так как в противном случае Вы рискуете тем, что я буду вынужден отменять ваше решение, так как подтвердить их для выполнения НКВД я могу только в том случае если это находится в соответствии с существующими на сей счет законами. В данном случае разъясняю Вам, что конфискация лиц, осужденных тройкой, проводится правильно, причем размеры ее должны быть такие же, как и по приговору суда. Никаких постановлений тройки семьям осужденных контрреволюционеров НКВД представлять не должно…» [311]311
Приказы, инструкции и циркулярные письма Прокуратур СССР и РСФСР и прокуратуры Свердловской области // ГАПО. Ф. Р-1365. Оп. 2с. Д. 14. Л. 22.
[Закрыть].
С февраля 1938 г. курс прокуратуры изменяется на 180 градусов. С этого времени московское начальство упорно пытается ограничить рвение своих подчиненных. Вслед за приказом прокурора СССР от 7 февраля 1938 г. о восстановлении ошибочно уволенных прокуроров в 1937–1938 гг., 25 февраля Вышинский в приказе № 187/7с требует от своих подчиненных прекратить порочную практику переквалификации обычных дел на дела по 58-й статье без достаточных на то оснований. Кроме того, райпрокурорам запрещалось возбуждать «контрреволюционные» дела без санкции областного прокурора. Чуть позже райпрокурорам запретили выдавать санкции органам НКВД без разрешения областного начальства [312]312
Транспортная прокуратура Камского бассейна // ГАПО. Ф. Р-1195. Оп. 2. Д. 9. Л. 10, 25.
[Закрыть]. Наконец, с 3 мая 1938 г. приказом № 436/13с всем прокурорам было запрещено возбуждать дела о контрреволюционных преступлениях без санкции Прокурора СССР и производить аресты по всем делам без санкции областного начальства [313]313
Там же. Л. 43.
[Закрыть]. Эти усилия были результативны. В 1938 г. прокуратура Камского бассейна не завела ни одного «контрреволюционного» дела, полностью уступив эту деятельность органам НКВД. Резкое снижение прокурорской активности можно объяснить межведомственной борьбой. Выражаясь футбольным языком, такая позиция прокуратуры ставила органы НКВД в положение «вне игры». Вышинский организованно выводил своих людей из-под удара. С сентября 1937 г. надзор над НКВД со стороны прокуратуры усиливается, а после 17 ноября – завершения операции – прокуратура начинает брать реванш за страх и бессилие августа 1937 – марта 1938 гг.
Новая заводская управленческая структура под названием Отдел найма и увольнения возникает после оргпостановления ЦК ВКП(б) и приказа Наркомтяжпрома от 1 августа 1934 г. Этим распоряжением ОНУ был выделен из отдела кадров, полностью реорганизован и подчинен непосредственно помощнику директора по найму и увольнению [314]314
Государственный союзный завод им. Дзержинского. Руководящие указания и отчеты о работе отдела найма и увольнения с 4 апреля 1935 по 17 ноября 1935 г. // ГАПО. Р-42. Оп. 2с. Д. 318. Л. 53.
[Закрыть].
Определенный свет на структуру и деятельность этого органа проливает первый доклад начальника ОНУ за период с августа 1934 по апрель 1935 гг. В отделе найма и увольнения завода Дзержинского работало 22 человека. В ведении начальника находились его личная «канцелярия» – секретарь и машинистка, бюро найма и увольнения, учетно-плановое бюро, паспортный и военный стол. «Правой рукой» помощника директора по найму и увольнению был его заместитель, руководивший бюро. Именно его аппарат после личной беседы начальника с рабочим перепроверял и оформлял необходимые бумаги, проводил анкетирование и посылал запросы о выяснении его личности в местные НКВД и советы [315]315
Там же. Л. 53–59 об.
[Закрыть].
В последующие три года, предшествовавшие кулацкой операции, ОНУ отрабатывает процедуры работы с контингентом завода, взаимосвязи с НКВД, НКТП, местными партийными и советскими органами власти. За этот период центральной властью было проведено несколько кампаний, исполнение которых легло на плечи указанных отделов. Практически с момента своего возникновения ОНУ берутся за обмен паспортов рабочих оборонных заводов на удостоверения. После циркуляра НКВД и НКТП № 62 от 14 апреля 1935 г. «Об очистке 68 военных заводов особого списка от опасных для производства лиц». Отделы найма и увольнения начинают поиск и увольнение социально чуждых элементов. Последняя кампания, по всей видимости, и закрепила за этим ведомством те функции, которые пригодятся в дальнейшем НКВД в кулацкой операции. Выполнение циркуляра об «очистке» военных заводов заставляло ОНУ усилить работу по сбору компрометирующих материалов. О масштабах работы свидетельствует акт о приемке ОНУ новым начальником – лейтенантом госбезопасности Титовым 15 июня 1938 г. В третьей описи принимаемых документов упоминается 1054 личных дела, содержащих компрометирующий материал, три старых списка на социально чуждых лиц, две книги учета, 161 непроверенный донос [316]316
Государственный союзный завод им. Дзержинского. Руководящие указания и отчеты о работе отдела найма и увольнения с 11 января 1938 г. по 22 декабря 1938 г. // ГАПО. Ф. Р-42. Оп. 2с. Д. 332. Л. 13.
[Закрыть]. Чистка с самого начала осуществлялась негласно. В апреле 1935 г. начальник ЭКО УГБ Миронов инструктировал «онушника» завода № 10 Лебедева: «…увольнение опасных для производства лиц должно носить исключительно негласный характер, необходимо на всех лиц, подлежащих по мнению органов НКВД увольнению с военных заводов, составлять списки и неофициально передавать их помощникам директоров по найму для доклада директору завода, по распоряжению которого производится увольнение… увольняемым ни в коем случае не объявлять основных причин, послуживших к их увольнению, например: харбинец, кулак и т. п., а увольнение производить под благовидным предлогом – несоответствие, за невозможностью использовать, за недисциплинированность и т. д.». К подобной секретности местные начальники ОНУ приспосабливались старым шпионским способом – договоренностью об условных знаках в документах. Таким знаком могли быть буквы «НИ» (невозможность использования) рядом с исходящим номером или определенные цифры [317]317
Завод им. Дзержинского. Руководящие указания и отчеты о работе найма и увольнения с 4.01.35 г. по 1.04.35 г. // ГАПО. Ф. Р-42. Оп. 2с. Д. 318.
[Закрыть].
Еще с середины 1934 г. на основе приказов НКВД и НКТП № 004 начинают централизованно составляться и рассылаться в ОНУ при заводах «черные» списки лиц чуждого социального происхождения [318]318
Там же. Л. 23–26.
[Закрыть]. Указанные категории: «кулак», «белогвардеец», «сын священника» позже точно будут воспроизведены в приказе № 00447.
Отработка возложенных на ОНУ функций не означала, впрочем, что их начальники всегда справлялись с работой. «По имеющимся у нас данным помощник директора по найму и увольнению рабсилы завода имени т. Молотова – тов. Шварц за последнее время значительно ослабил руководство по очистке завода от чуждого элемента, в частности, ГО НКВД установлено на заводе до 1000 человек, указавших при анкетировании неправильные адреса места своего происхождения, крайне медленно идет увольнение с завода выявленных НКВД чужаков из предложенных к увольнению 173 человека (причем значительное количество из них было предложено уволить еще в апреле, июне, июле, августе месяцах 1935 г.), до сего времени не уволено ни одного человека. В аппарате ОНУ имеется до 2000 шт. анкет на лиц, неизвестно работающих или нет на заводе. Все эти моменты являются прямым нарушением постановления ЦК ВКП(б) об очистке режимных заводов», – писал в 1936 г. начальник Пермского ГО НКВД Лосос секретарю Молотовского ГК ВКП(б) Кузнецову [319]319
ГОПАПО. Ф. 620. Оп. 17. Д. 32. Л. 42.
[Закрыть]. Преемник Шварца Ермолаев в 1937–1938 гг. со своей работой справлялся, судя по всему, лучше. В феврале 1937 г. он, сообщая Молотовскому ГК ВКП(б), что им выявлено на заводе 279 человек чуждого элемента, требует помощи в дальнейшей работе. «…Этих лиц на заводе значительно больше. Выявить большее количество по нашим материалам не представляется возможным ввиду того, что весь состав завода анкетировался в 1934 году, и лица, в то время состоявшие в партии, в последующее время исключались, а у нас же по анкетам числятся как члены ВКП(б). Для выявления более точного количества лиц, исключенных из ВКП(б), ранее состоявших в других политпартиях, прошу дать указания парторгам цехов и отделов о предоставлении Вам списков на лиц ранее состоявших в ВКП(б) и других политпартиях. По мере поступления таких списков последние прошу высылать мне» [320]320
Там же. Л. 18.
[Закрыть].
Изначально структура ОНУ создавалась как ведомство, наделенное особыми полномочиями. Помощник директора по найму и увольнению, как правило, был сотрудником НКВД. Таким образом, отделу обеспечивалось покровительство со стороны «синих кантов». Это могло проявляться, например, в требовании к директору завода № 10 начальника ГО НКВД Лососа предоставить ОНУ лучшее помещение. Уволить своего помощника директор завода напрямую не мог. Тем не менее, судя по всему, данный отдел был весьма сильно загружен и социальной работой [321]321
Косвенные свидетельства использования ОНУ дирекцией заводов не по прямому назначению видны в тексте приказа Рухимовича. См.: Материалы по заводу им. Ленина // ГАПО. Ф. Р-33. Оп. 2. Д. 122. Л. 52.
[Закрыть].
Рутинной обязанностью помощника директора по ОНУ было ведение переписки на предмет проверки и перепроверки кадров завода. Адресатами являлись ГО и РО НКВД, Наркомат оборонной промышленности и, естественно, коллеги в погонах с других оборонных заводов. В материалах завода им. Дзержинского нами была обнаружена переписка помощника директора ОНУ с различными ведомствами за 1938 г. Суть этой переписки в постоянных запросах и ответах о социальном происхождении того или иного рабочего в связи со слухами или доносами, плановые перепроверки в связи с литерой «Ч» (предположительно, форма допуска). Помимо этого, лейтенант Титов переправлял своим коллегам на завод им. Молотова и им. Сталина списки уволенных с прилагающимся к ним компроматом [322]322
См.: Переписка НКВД // ГАПО. Ф. Р-142. Оп. 2с. Д. 335.
[Закрыть].
Основные мотивы увольнения и интересующая Титова информация: родственная связь с кулаками, белыми, служителями культа, проживание родственников за границей. Чаще всего упоминается кулачество. На втором месте среди компроматов стоит служба в белой армии. На третьем – наличие родственников за границей, на последнем – родство со служителями культа и инонациональность. Мотивы часто не разделяются и сочетаются друг с другом. Естественно было бы предположить, что информация, содержавшаяся в подобной переписке, могла стать в дальнейшем основанием для арестов. Проверка упоминаемых фамилий по базе данных, однако, не обнаружила ни одного совпадения со списком прошедших через «тройки». Переписка, касающаяся отдельных лиц, видимо, была слишком слабым подспорьем для проведения массовой операции. Анализ «плотности» переписки не обнаруживает какого-либо ее снижения после завершения операции и лишний раз подтверждает, что подобные действия начальника ОНУ были скорее рутинным делом, а не основанием для ареста. Это не исключает, впрочем, что итогом этой переписки в отдельных случаях могло стать занесение человека в «список» или использование этой информации в конструировании следственного дела.
Тем не менее, некоторые документы переписки проливают определенный свет на механизм работы заводских структур. Речь идет не об ОНУ, а о «родственной» ему инстанции – 1-м отделе. Летом 1938 г. начальник 1-го отдела завода № 10 Теплоухов отправил начальнику ГО НКВД Вайнштейну сообщение. В связи со снятием прежнего городского начальства НКВД (Левоцкого и других) Теплоухов просил проверить, сохранилась ли отправленная им корреспонденция. Список впечатляет: «О засоренности завода чуждым элементом вплоть до бывших эсеров» – 8 сообщений, «О попустительстве со стороны дирекции и непривлечении к ответственности лиц за разглашение секретных данных завода» – 4, «О преступных вредительских действиях со стороны бывшего руководства завода во всех областях хозяйства завода» – 3 (включая доклад на 36 листах), «О фактах аварий на заводе и подготовки к авариям» – 10 [323]323
Государственный Союзный завод им. Дзержинского. Переписка с НКВД о работе завода и личном составе // ГАПО. Ф. Р-142. Оп. 2с. Д. 186. Л. 104–107.
[Закрыть]. Таким образом, с апреля 1937 г. по апрель 1938 г. начальником 1-го отдела было отправлено двадцать семь официальных сообщений в ГО НКВД. Помимо этого были еще и неофициальные доклады, о которых Теплоухов также упоминает. Интересно, что интенсивность его переписки с ГО НКВД резко возрастает в декабре и составляет семь сообщений. Пока можно только предположить, что, возможно, причиной этого является резкое усиление репрессий в отношении рабочих.
Данные заводских спецотделов в НКВД, по всей видимости, были востребованы. Сержант госбезопасности Окулов С. Н. вспоминал об инструктаже Левоцкого:
«…Кроме того, нужно задокументировать факты их „вредительства“, для чего вызовите нач-ка спец. части завода № 172 и др. предприятий, скажите от моего имени, чтобы он выдал справки о имевшем место подобной аварии. В г. Молотов были посланы т.т. Борисов и Новиков или т. Каменских, точно не помню. Ими было привезено до 50 шт. справок, подписанными нач. спец. части, фамилии его не помню» [324]324
ГОПАПО. Ф. 1. On. 1. Д. 11216. Т. 5.
[Закрыть].
Благодаря отработанным процедурам и покровительству со стороны НКВД ОНУ с началом репрессий усилили свое влияние. Вряд ли докладная записка начальника ОНУ Коваленко об аварии на заводе № 10 послужила бы началом дела главного инженера завода Далингера годом раньше, в обстановке раскручивания «кабаковского» дела записке дали ход [325]325
Следственное дело Далингера // ГОПАПО. Ф. 641. On. 1. Д. 2242.
[Закрыть]. Больше года начальник ОНУ завода им. Сталина Морзо боролся с директором Побережским, его усилия увенчались успехом только в начале 1938 г.
Накануне массовой операции ОНУ получают поддержку наркомата оборонной промышленности, благодаря чему они становятся еще более независимыми от директора завода. 28 июля 1937 г. нарком М. Л. Рухимович в своем приказе требует от дирекции заводов наведения порядка в организациях ОНУ. Из пунктов приказа можно выделить следующие:
«…4. „Назначение и смещение начальников Отделов кадров производить исключительно приказами Начальника соответствующего Главного управления… 6. Начальникам Главных Управлений проводить назначение Начальников Отделов кадров лишь после личного ознакомления с ними…“» [326]326
Материалы по заводу им. Ленина // ГАПО. Ф. Р-33. Оп. 2. Д. 122. Л. 52.
[Закрыть].
Возросший «политический вес» ОНУ не мог не вызвать конфликта между начальником этой структуры и директором завода. В фонде Свердловского РК ВКП(б) ГОПАПО хранятся документы, свидетельствующие о продолжительном противостоянии между директором завода Побережским и его помощником по кадрам Морзо. Суть достаточно типичного для того времени конфликта проста: директору для выполнения плана нужны квалифицированные кадры из числа рабочих и инженеров, его помощнику необходимо найти и уволить лиц сомнительного социального происхождения, зачастую тех же самых, в которых нуждается директор. Анализ взаимоотношений между Побережским и Морзо мог бы стать отдельной темой для исследования. Нас интересует другое. Этот конфликт во многом проливает свет на участие ОНУ в массовой операции. Морзо в 1937 г. уже не довольствуется просмотром анкет и запросами. Он начинает вести допросы в специально отведенной комнате. Это ставил ему в вину на заседании бюро Сталинского РК ВКП(б) Побережский:
«…А что представляет комната № 2, которую Вы создали в ОНУ, ставшей притчей „во языцех“. Вы молчите. Создаете комнату № 2, вызываете людей, допрашиваете „член ты организации и т. д.“. Этим самым Вы встали на путь подмены органов НКВД…».
Сам Морзо 9 января 1938 г. так пояснял свои действия:
«Придя в ноябре 1935 г. на завод… я начал свою работу с проверки людей… Результатом проделанной работы было выявлено 500 человек кулаков, белогвардейцев, попов, торговцев, харбинцев, бывших членов ВКП(б), троцкистов, правых и лиц немецкого, польского, латвийского происхождения и имеющих заслуживающие внимание связи с заграницей, явно подозрительных на шпионаж. Эти люди мною были уволены с завода. Уволил я их правильно, так как в 1937 г. из числа уволенных до 175 человек арестовано, и они оказались врагами народа» [327]327
Сталинский РК ВКП(б) // ГОПАПО. Ф. 231. On. 1. Д. 21. Л. 154–155.
[Закрыть].
Очевидно, что гордость начальника отдела кадров за правильно выявленных врагов несколько лукава, более вероятно то, что именно на основании его списков, переданных НКВД, аресты и производились. В том же фонде был обнаружен список уволенных с завода им. Сталина [328]328
Сталинский РК ВКП(б) // ГОПАПО. Ф. 231. On. 1. Д. 21. Л. 33–53.
[Закрыть]. Из 304 человек 15 было арестовано. Аресты шли с декабря 1937 г. по апрель 1938 г., в связи с чем можно предположить, что список был предоставлен органам НКВД не позднее декабря 1937 г. (в деле нет точного указания времени составления списка и времени увольнения). С этим, возможно, связан достаточно низкий процент «попадания» людей в список арестованных. Масштабы репрессий в 1938 г. уступали масштабам 1937 г. Тем не менее, есть свидетельства того, что именно этот список был задействован при арестах. Пять фамилий из числа арестованных в списке уволенных идут подряд (не в алфавитном порядке). Авторство Морзо очевидно – к тому времени он еще не ушел с завода. Если вспомнить о данных, которые он приводил на бюро райкома 9 января 1938 г., становится очевидным и то, что этот список далеко не первый.
Примечательно, что среди арестованных нет людей, которые прошли через «тройку». По отношению к большинству из них (13 человек) дела были прекращены в 1938–1939 гг. за недоказанностью обвинений.
