Текст книги "«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг."
Автор книги: С. Шевырин
Соавторы: Олег Лейбович,А. Кабацков,А. Колдушко,В. Шабалин,А. Чащухин,А. Кимерлинг,Г. Станковская,А. Казанков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Репрессии против сельского населения Прикамья по приказу № 00447
Террор в прикамской деревне: цифры и тенденцииСогласно приказу наркома внутренних дел № 00447 от 30 июля 1937 г. главным местом, где следовало искать враждебные существующей власти силы, являлась деревня. Именно здесь, по мнению руководства НКВД, действовали «бывшие кулаки», репрессированные в прошлом «церковники», бывшие участники «антисоветских вооруженных выступлений», члены «антисоветских политических партий», бывшие активные участники «бандитских восстаний», бывшие белые и т. п. Количество осевших в деревне врагов оценивалось в приказе как «значительное» [382]382
См.: Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел col1_0 № 00447 // Биннер Р., Юнге М.Как террор стал «большим». М.: АИРО-ХХ, 2003. С. 84–93.
[Закрыть].
Весь количественный материал, упоминаемый в данной главе, был получен в результате анализа электронной базы данных, которая была составлена сотрудниками общества «Мемориал» и любезно предоставлена для исследовательской работы сотрудниками пермского архива ГОПАПО. В базе содержится информация на 7959 репрессированных. Доля сельского населения среди них составляет 25,7 %, или 2049 человек в абсолютных цифрах. Количество репрессированных сельских жителей значительно уступает количеству рабочих и кустарей и лишь ненамного превосходит количество служащих.
Большинство из этих 2049 человек – это рядовые и руководящие работники колхозов и крестьяне-единоличники [383]383
Не менее 9 председателей сельских советов и 1 председатель поселкового совета, не менее 47 председателей колхозов и не менее 45 человек в должности заведующих, членов правления колхозов и т. п.
[Закрыть]. Кроме того, в итоговую цифру вошли работники неуставных сельхозартелей, рабочие (например, кузнецы и плотники) [384]384
Не менее 60 человек.
[Закрыть], которые имели статус колхозников, наемных сельхозработников, а также люди, чья специальность с трудом включается в одну из перечисленных категорий либо по причине неясной формулировки профессии, либо из-за ее слабой распространенности. Например, охотники, пастухи лесоучастков и железнодорожных разъездов. Также в итоговою цифру мы включили лиц, обозначенных аббревиатурой «БОЗ» (без определенных занятий) и «БОМЖ» (без определенного места жительства). Эти категории репрессированных вошли в наш список, во-первых, потому, что эти люди проживали вне города, во-вторых, потому, что в документах их социальное положение было определено как «крестьяне» («колхозники») [385]385
В базе данных содержится информация о 16 лицах БОЗ. Изучение дела одного из этих лиц (Н. М. Куляшовой) показало, что ярлык «БОЗ» был приклеен к крестьянке-единоличнице, которая имела несколько легальных и нелегальных источников дохода. Подробнее о деле Н. М. Куляшовой см. Часть II данной статьи. К категории БОМЖ относится один преступник-рецидивист, который на момент ареста по приказу № 00447 уже отбывал наказание за кражу и побег. До ареста за кражу проживал в деревне. (Дел других рецидивистов нами обнаружено не было.) См.: Оборин И. И. // ГОПАПО. Ф. 643/2. On. 1. Д. 27643.
[Закрыть].
Анализ биографических данных сельских жителей, арестованных за первые три месяца проведения операции, показывает, что большинство репрессированных являлись членами колхозов. В августе 1937 г. было изъято не менее 523 колхозников, а 185 пострадавших в этот месяц в следственных документах обозначены как крестьяне-единоличники [386]386
Остальных мы отнесли к «прочим».
[Закрыть]. В сентябре эти показатели составили 199 и 50 человек соответственно. В октябре – 526 и 141. Просмотренные нами архивно-следственные дела также указывают на то, что большинство жертв массовой операции – это работники колхозов.
Национальный состав рассматриваемой группы довольно разнообразен. Обращает на себя внимание высокий процент репрессированных коми-пермяков (22,3 %), татар и башкир. Особенно это заметно на фоне 67,2 % русских. Подобный расклад не полностью соответствовал существовавшему тогда национальному составу населения Прикамья.
Сложно дать однозначный ответ на вопрос о причинах такой диспропорции. Мы полагаем, можно говорить о сочетании нескольких факторов. Во-первых, подозрительность власти по отношению к национальным меньшинствам и, в частности, к восточно-финским народам. Все 1930-е гг. арестам подвергались представители удмуртского, коми, марийского и других финноязычных народов. Причем речь идет не только об арестах интеллигенции, в среде которой могли рождаться крамольные идеи о национальном самоопределении, но и о крестьянах [387]387
Подробнее см.: Куликов К. И.Дело «СОФИН». Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1997.
[Закрыть]. Вполне допустимо предположение, что была дана устная или даже письменная санкция на репрессии против коренных жителей. По крайней мере, нам известно о подобном приказе по татарскому населению г. Краснокамска [388]388
Подробнее см.: Гл. VIII «Роль НКВД в массовой операции по оперативному приказу 00447».
[Закрыть]. Второй фактор – это исполнительность сотрудников НКВД Коми-Пермяцкого округа и прежде всего руководителя окротдела лейтенанта госбезопасности Беланова, который за быстрое выполнение плана был награжден значком почетного чекиста [389]389
Трутников Т. А. и др. //ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12033. Л. 359.
[Закрыть].
Таблица 1. Национальный состав репрессированных сельских жителей
| Австрийцы | 2 | од |
| Башкиры | 37 | 1,8 |
| Белорусы | 22 | 1,1 |
| Болгары | 1 | 0 |
| Коми-зыряне | 1 | 0 |
| Коми-пермяки | 457 | 22,3 |
| Латыши | 5 | 0,2 |
| Марийцы | 8 | 0,4 |
| Молдаване | 4 | 0,2 |
| Немцы | 5 | 0,2 |
| Поляки | 10 | 0,4 |
| Русские | 1376 | 67,2 |
| Татары | 69 | 3,4 |
| Удмурты | 1 | 0 |
| Украинцы | 15 | 0,7 |
| Финны | 3 | 0,1 |
| Чуваши | 23 | 1,1 |
| Эстонцы | 3 | 0,1 |
| Не указано | 7 | 0,3 |
| Всего | 2049 | 100,0 |
Динамика арестов
Аресты сельских жителей начались в августе 1937 г. [390]390
По базе данных первый арест произведен 1 августа, т. е. еще до официального начала операции.
[Закрыть]Последний зафиксированный арест произошел в октябре 1938 г. Пик арестов приходится все на тот же август 1937 г. После относительного спада в сентябре количество арестов резко увеличивается в октябре и почти достигает августовского показателя. Затем наступает спад, который продолжается до января 1938 г. В феврале и марте 1938 г. наблюдается незначительный всплеск арестов, не достигающий, впрочем, даже минимальных показателей 1937 г. Всплеск сменяется резким спадом репрессивных действий в апреле-октябре (10 человек). Фактически большая часть из 2049 репрессированных была арестована в первые три месяца проведения операции (1791 человек).
Таблица 2. Сельские жители в общей массе репрессированных по приказу № 00447
| 1937 | Август | 2062 | 772 |
| Сентябрь | 694 | 283 | |
| Октябрь | 1969 | 736 | |
| Ноябрь | 372 | 94 | |
| Декабрь | 1355 | 55 | |
| Итого в 1937 году | 6452 | 1940(30 %) | |
| 1938 | Январь | 855 | 15 |
| Февраль | 511 | 43 | |
| Март | 115 | 41 | |
| Апрель | 16 | 2 | |
| Май | 10 | 4 | |
| Июнь | 1 | 0 | |
| Июль | 0 | 0 | |
| Октябрь | 0 | 4 | |
| Итого в 1938 году | 1508 | 109 (7,2 %) | |
| Всего | 7960 | 2049 (25,7 %) | |
Указанная выше тенденция наблюдается и на уровне районов, в наибольшей степени пострадавших от репрессий (по рассматриваемой категории).
Таблица 3. Динамика арестов по трем районам с наибольшим числом арестованных сельских жителей [391]391
Возможно, наибольшее количество арестов было произведено в Кудымкарском районе (предположительно 191 человек). Материалы, содержащиеся в базе данных, не позволяют точно определить, каким структурным подразделением НКВД арестовывался сельский житель: Коми-Пермяцким Окротделом или Кудымкарским РО.
[Закрыть]
| Юрлинский | 60 | 16 | 42 | - | 4 | - | - | 1 | - | 1 | - | - | - | - | - | 125 |
| Юсьвинский | 67 | 17 | 30 | 5 | 1 | - | 1 | 4 | - | - | - | - | - | - | - | 125 |
| Добрянский | 17 | 15 | 62 | 14 | 4 | 88 | ||||||||||
Неравномерность арестов наблюдается и внутри отдельного месяца. Большая часть арестованных в августе 1937 г. (569 человек) была «изъята» в течение трех дней: с 5 по 7 число.
В начале мая 1938 г. Москва утвердила предложение Свердловского обкома ВКП(б) об увеличении лимитов на аресты по первой категории. Областному НКВД разрешалось репрессировать еще 1500 человек [392]392
Из протокола № 61 от 5 мая 1938 г. // История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов. Т. 1. Массовые репрессии в СССР. М.: РОССПЭН, 2004. С. 293.
[Закрыть]. Доступные на сегодня архивные материалы не содержат данных о какой-либо новой волне арестов на территории Прикамья в конце весны или летом 1938 г. Возможно, новые массовые изъятия происходили в других частях области или их вообще не было. Последнее вполне вероятно, если учесть, что 22 мая 1938 г. лишился своего поста начальник УНКВД Свердловской области Д. М. Дмитриев, благодаря которому кулацкая операция на большей части Урала приобрела такие масштабы.
Групповые дела фиксируются в 39 районах Прикамья, где проводились аресты сельских жителей. Не обнаружены такие дела в 7 районах. В некоторых районах число граждан, проходивших по групповым делам, было очень большим. Например, из 125 арестованных в Юрлинском районе Коми-Пермяцкого округа 99 прошли по восьми групповым делам. По всем районам Прикамья по подобным делам прошло 1139 человек.
Обвинения и приговорыНаиболее «популярной» статьей, по которой проводили аресты и осуждали обвиняемых, являлась антисоветская агитация – сокращенно АСА (22,3 % и 23,2 % соответственно). Следующей по частоте применения шла статья «контрреволюционное повстанчество» – КРП (12,9 % и 13,8 %). В обоих случаях наблюдается примерное совпадение частоты применения. Обратный пример дает сочетание статей КРП и АСА. Если при аресте подобное обвинение предъявлялось в 9,5 % случаев, то осуждены по этим статьям были лишь 2,3 % из всей рассматриваемой группы.
Таблица 4. Приговоры
| ВМН, конфискация имущества | 1013 | 49,4 |
| ВМН | 227 | ИД |
| 10 лет лишения свободы | 786 | 38,4 |
| Другие приговоры | 15 | 0,7 |
| Не указано | 1 | 0,0 |
| ВСЕГО | 2049 | 100,0 |
Как видно из таблицы, большинство арестованных (60,5 %) были приговорены к смертной казни. Если учесть, что еще 38, 4 % арестованных осудили на 10 лет лагерей, то увидим, что подавляющее большинство (98,9 %)репрессированных сельских жителей получили максимальное наказание из предусмотренных приказом № 00447.
Лишь незначительное количество осужденных получили приговоры, не предусмотренные приказом № 00447, – 3, 5 или 8 лет лишения свободы, 3 года гласного надзора. Выносились подобные приговоры, судя по информации электронной базы данных, лишь в конце операции, в октябре-ноябре 1938 г.
Первые осужденные появились уже в августе 1937 г. (3,7 %). Максимальное количество приговоров – 32,7 % (671 человек) падает на сентябрь 1937 г. Как и в случае с арестами, наибольшая их часть приходится на три месяца: сентябрь, октябрь, ноябрь. За это время было осуждено 83,1 % (1704 человека) всей группы.
Террор в прикамской деревне: особенностиПриказ начальства о подготовке массовой операции поставил сотрудников райотделов НКВД в затруднительное положение. В достаточно краткие сроки они должны были подвергнуть репрессиям «значительное количество» активно действующих врагов существующей власти [393]393
Согласно приказу № 00447 в Свердловской области репрессиям должны были подвергнуться 10000 человек. Мы не располагаем плановыми цифрами по районам Прикамья, в нашем распоряжении есть лишь контрольные цифры для Коми-Пермяцкого округа. Там по первой категории должны были арестовать 700–800 человек, а по второй категории – 1500. Позже была дана «дополнительная контрольная цифра» для арестов «300–400 человек поляков и др. иностранцев». Трушников Т. А. и другие // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12033. Л. 358.
В Коми-Пермяцком округе в 1937 г. было 505 колхозов, в которых состояли 26000 крестьянских хозяйств. См.: Коньшин А. Е.Исторические пути и судьбы коми-пермяцкого народа // Вопросы истории. 2005. № 4. С. 104.
[Закрыть]. Кроме того, местное начальство в лице главы Свердловского управления НКВД Д. М. Дмитриева требовало искать среди кулаков членов повстанческих организаций. Но где после раскулачивания и других карательных акций [394]394
О прикамской деревне в 1930-е гг. см.: Иванова М. А.Коллективизация в Прикамье: насилие без границ // Годы террора: Книга памяти жертв политических репрессий. Пермь: Здравствуй, 1998. С. 47–67.
[Закрыть]было взять требуемое количество врагов? Если бы они существовали в действительности, массовый террор начался бы раньше. В деревне, конечно, были люди, недовольные своей жизнью, ругающие местное начальство и центральную власть, однако, надо полагать, если бы все они были арестованы, колхозы бы обезлюдели.
Чтобы понять, как сотрудники НКВД выходили из положения, обратимся к особенностям ведения следствия в этот период. С формальной точки зрения для начала любого уголовного дела и ареста подозреваемого нужно иметь основание – заявление потерпевших, сообщение о преступлении и т. п. Соответственно, это должен быть документ, датированный числом более ранним, чем время ареста.
Чаще всего наиболее ранняя датировка стоит на показаниях свидетелей, в более редких случаях – на доносах и официальных характеристиках [395]395
В следственных делах подобные документы могут находиться в разных сочетаниях.
[Закрыть]. Именно эти документы и выступали в качестве основания для ареста, однако они не дают нам представления о первоначальном импульсе для «изъятия» того или иного колхозника или единоличника. Остается вопрос – почему вдруг начинаются допросы свидетелей или почему вдруг происходит активизация десятков сельсоветов, которые направляют в НКВД персональные характеристики с компрометирующим материалом.
Ответ на этот вопрос можно найти в показаниях сотрудников НКВД за 1939–1940 гг., которые они давали по поводу массовых репрессий. Например, руководитель операции в Перми В. И. Былкин показал на суде, что достаточным основанием для ареста он считал агентурные материалы. Другой чекист – сотрудник Кизеловского ГО НКВД говорил, что существовал приказ составить списки «контрреволюционного элемента», основываясь все на тех же сообщениях агентов и «полуофициальном сборе данных» [396]396
Подробнее об этом см.: Гл. I «Кулацкая операция на территории Прикамья в 1937–1938 гг.».
[Закрыть].
Эти показания объясняют, почему «вдруг» начинался опрос свидетелей, количество которых по отдельным делам доходило до нескольких десятков. Секретные сотрудники (именовавшиеся в документах «источники») с говорящими именами типа «Бинокль» или «Зоркий» предоставляли оперативную информацию, а дальше начинались официальные следственные процедуры. Агентурные донесения могли представлять собой 1-2-страничные машинописные или рукописные донесения, а могли достигать и 57 листов, как в деле Е. И. Сабурова [397]397
Сабуров Е. И. и другие // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16957 н. д. Л. 6-63.
[Закрыть].
Что касается «полуофициального сбора данных», то здесь, по всей видимости, особую роль сыграли сельсоветы и в меньшей степени РИКи и правления колхозов. Официальная информация от сельсоветов имеется в подавляющем большинстве следственных дел, с которыми нам удалось познакомиться. Особая роль руководителей сельсоветов в информировании НКВД не удивительна. С одной стороны, у них в централизованном порядке можно было получить информацию сразу по нескольким колхозам и единоличным хозяйствам. С другой стороны, в отличие от РИКов, эти руководители находились в непосредственном контакте с местными жителями и владели не только официальными, но и неофициальными данными.
В одном из дел содержатся показания колхозного кузнеца Ф. А. Маховикова, который был арестован в начале ноября 1937 г., получил 10 лет лагерей и смог дожить до реабилитации. В 1959 г. он вспоминал, что за месяц или полтора до ареста он стал случайным свидетелем разговора секретаря сельсовета с приезжим незнакомцем. Человек, приехавший в сельсовет, интересовался, «кто из колхозников является более зажиточным или облагался твердым заданием» [398]398
Норин Г. Н. и другие // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 13913. Л. 65.
[Закрыть]. Свидетель разговора не был кулаком, являлся председателем ревизионной комиссии колхоза, но однажды облагался твердым заданием, поэтому он попал в список лиц, названных работником сельсовета. Пострадавший колхозник считал, что именно тогда его и наметили для ареста.
Конечно, описанный случай является лишь косвенным доказательством. Мы не можем с точностью утверждать, что незнакомец являлся сотрудником НКВД или кем-то, действующим в интересах этого органа. Однако воспоминания репрессированного дают нам представление о возможном механизме получения сведений. Здесь указаны источник и форма получения информации: секретарь сельсовета устно, без всяких «бумажных» формальностей дает по памяти список интересующих незнакомца лиц. Чем не «полуофициальный сбор данных»?
Вернемся к путям выхода из того затруднительного положения, в которое попали чекисты летом 1937 г. Первый, о нем мы говорили выше, был очевидным и привычным – обращение к агентурным разработкам и свидетельским показаниям, которым еще не был дан ход. Только из этих источников можно было получить сколько-нибудь значительный массив информации о людях, которых можно было бы идентифицировать как врагов. Второй путь – это прямая фальсификация, к которой подталкивали, с одной стороны, существующий план арестов и давление начальства, с другой – ограниченность резерва врагов в колхозах и единоличных хозяйствах Прикамья. Рассмотрим оба.
«Бывшие»На кого в 1937 г. у НКВД имелся компрометирующий материал? В первую очередь речь шла о бывших кулаках, священниках и церковном активе, иногда – о бывших белогвардейцах или лицах, сотрудничавших с белой армией, участниках восстаний и, наконец, просто о недовольных своим положением сельских жителях. Сексоты, штатные свидетели и доносчики сообщали в НКВД о критических разговорах, которые вели эти люди, о различных правонарушениях, но до приказа № 00447 этого, видимо, было для арестов недостаточно. Приказ давал необходимое обоснование для изъятий, ведь в нем говорилось, что
«все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности» [399]399
См.: Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза С. С. Р. № 00447 // Биннер Р., Юнге М.Как террор стал «большим»… С. 84–93.
[Закрыть].
7 августа [400]400
По другим данным арест произошел 9 августа 1937 г.
[Закрыть]1937 г. в селе Ашап Ординского района была арестована крестьянка Н. М. Куляшова. Сотрудникам НКВД удалось собрать целый список обличительных документов, которые должны были представить 56-летнюю женщину как матерого врага советской власти.
Самую скромную характеристику, как ни странно, мы находим в документе без названия от 22 июля 1937 г. с очередной говорящей подписью «Свой». Среди 8 сомнительных местных жителей, которые перечислены на листке, указана и «кулачка» Куляшова [401]401
Куляшова Н. М. // ГОПАПО. Ф. 643/2. On. 1. Д. 27212. Л. 11.
[Закрыть].
Более подробная информация содержится в рукописном документе, подписанном двумя гражданами. Из доноса мы узнаем, что Куляшова в 1919 г. выдавала коммунистов, отступала с белыми, а в настоящее время ведет среди женщин работу за срыв различных компаний [402]402
Там же. Л. 3.
[Закрыть].
Еще больше подробностей в трех характеристиках сельсовета. Происхождение Куляшовой определяется как кулацкое, уточняется, что выдавала сторонников советской власти она вместе с мужем и что в 1924 г. лишалась избирательных прав «как активный участник колчаковщины». В 1930 г. она – организатор протеста против закрытия ашапской церкви [403]403
По версии сельсовета, Н. М. Куляшова подговаривала людей не допускать закрытия церкви. С целью сорвать это мероприятие била в колокола и звоном собрала вокруг храма толпу в 800–900 человек. Куляшова Н. М. // ГОПАПО. Ф. 643/2. On. 1. Д. 27212. Л. 12.
[Закрыть]. В этом же году снова лишается избирательных прав (не ясно, в связи с церковными событиями или из-за чего-то другого). Кроме того, Куляшова объясняет односельчанам, что вступать в колхоз грешно, выступает «против всех проводимых кампаний», а еще подрабатывает знахарством и торговлей спиртным [404]404
Там же. Л. 12.
[Закрыть].
И, наконец, завершает картину выписка из закрытого заседания президиума РИК от 15 апреля 1933 г., в которой содержится постановление о высылке кулака Куляшовой из Ординского района [405]405
Там же. Л. 8.
[Закрыть]. Не ясно, было ли выполнено это решение, нам известно лишь, что в 1936–1937 гг. она жила в том же селе, что и раньше. И еще один любопытный факт: при аресте у нее, лишенной избирательных прав крестьянки-единоличницы, изымают паспорт!
Несколько допрошенных в качестве свидетелей односельчан подтвердили компрометирующую информацию и дополнили ее сведениями о нелояльных по отношению к власти высказываниях.
На двух допросах (16 и 31 августа 1937 г.) Куляшова отвергла обвинения в систематической контрреволюционной агитации, созналась лишь в том, что иногда допускала критические высказывания, а также в том, что в 1930 г. призывала не вступать в колхозы. Отвергла она и обвинения в противодействии закрытию церкви, заявив, что арестовывалась по подозрению в этом в 1930 г., но была отпущена. Что касается сюжета с выявлением и расстрелом коммунистов, то здесь она признала участие своего мужа, который умер в 1924 г., но не свое. По ее словам, муж был членом следственной комиссии в 1919 г. и по его инициативе были расстреляны два человека.
Куляшова не убедила следователя. В «Обвинительном заключении», утвержденном 4 сентября 1937 г., отразился весь набор компромата из доносов, характеристик и прочих источников. Что-то было даже усилено. Участие в следственной комиссии расценивалась, например, как шпионская деятельность. К пункту 10 статьи 58, по которому изначально выдвигалось обвинение, добавили пункт 13 (контрреволюционная деятельность).
9 сентября тройкой УНКВД Куляшова была приговорена к расстрелу с конфискацией имущества, а 14 сентября 1937 г. приговор был приведен в исполнение.
С точки зрения приказа № 00447, дело выглядело достаточно гладко. Была выявлена «кулачка», сотрудничавшая с белыми, противодействующая власти. Под обвинение подобран довольно обширный материал. Однако сегодня при знакомстве с делом возникают вопросы. Главный – почему при таком количестве компрометирующих сведений Куляшову не арестовали раньше? Ответ на этот вопрос мы сформулировали выше: набранного компромата было недостаточно.
Что мы видим в деле Куляшовой? Церковная и белогвардейская линии долгое время никого не интересуют и уже поэтому сомнительны. Кулацкое хозяйство в дореволюционном прошлом. Остаются нелояльные разговоры, критика действий власти и нежелание участвовать в ее мероприятиях. Слишком мало для серьезного уголовного преследования, не говоря уже о ВМН.
Нужны были совершенно особые политические и юридические условия для того, чтобы начали брать людей, подобных Куляшовой, людей подозрительных, которые когда-то вроде в чем-то участвовали, но чья вина не могла быть должным образом обоснована. С этой точки зрения ситуация Куляшовой типична, подобные случаи встречаются и в других делах людей, арестованных по приказу № 00447.
ФальсификацииПерейдем к полным фальсификациям. Среди арестованных встречаются люди, объяснить арест которых практически невозможно. Вот дело, по которому проходила группа жителей Ворошиловского района, состоящая из четырех колхозников и одного чернорабочего [406]406
Два человека арестованы 8–9 октября 1937 г., остальные – 8 ноября 1937 г.
[Закрыть]. В «Обвинительном заключении» говорится, что «следствием в достаточной степени установлена их причастность к контрреволюционной повстанческой организации, существовавшей в Ворошиловском районе» [407]407
Норин Г. Н. и другие // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 13913. Л. 46.
[Закрыть]. Это все. Присущие подобным документам подробности вроде антисоветских разговоров отсутствуют. По анкетам, которые заполнялись на арестованных, все они – кулаки, а трое служили у белых, но доверия эти сведения не вызывают. Поиск оснований для ареста не дает положительных результатов. В деле нет ни агентурных донесений, ни протоколов допросов свидетелей (!), ни доносов, ни выписок из допросов лиц, проходящих по другим делам. Обвинение строится лишь на показаниях арестованных. Их допросы представляют собой 4–5 листов машинописного текста с признаниями в принадлежности к повстанческой организации. Все допросы выстроены по одной и той же схеме:
«Вопрос: Вы обвиняетесь в том, что до ареста являлись активным участником контрреволюционной повстанческой организации в деревне Гунино.
Подтверждаете Вы это?
Ответ: Да, я это подтверждаю. Я действительно являлся активным участником контрреволюционной повстанческой организации в деревне Гунино» [408]408
Норин Г. Н. и другие // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 13913. Л. 22.
[Закрыть].
Некоторый свет на причины ареста этих людей проливают упоминавшиеся выше показания кузнеца Ф. А. Маховикова 1959 г. Если незнакомец, о котором говорил кузнец, действительно был сотрудником ГБ, то, скорее всего, поводом для ареста послужил список «зажиточных» и облагавшихся твердым заданием. Однако в показаниях 1959 г. описывается другой вариант ареста. Когда арестованного Маховикова привели в правление колхоза, туда же явился «нетрезвый старик». Он заявил сотруднику НКВД:
Тут же было собрано правление колхоза, приглашен С. Норин. Колхозники проверили пшеницу и сочли ее годной. Норина, тем не менее, арестовали и в числе прочих провели по рассматриваемому делу. Тема порченого зерна на допросе не затрагивалась [410]410
У этого сюжета есть еще одна любопытная деталь. Маховиков знал от односельчан, что во время Первой мировой войны Норин (по анкете арестованного служил у белых) был коммунистом, сбежал из армии и находился на подпольной работе. О том, когда он вышел из партии, информации в документе нет.
[Закрыть].
Приведенный пример показывает, что проблема выполнения плана по арестам решалась любыми способами. Вероятно, к ноябрю 1937 г. был исчерпан или почти исчерпан запас оперативных материалов, что подталкивало сотрудников районных отделов НКВД к более грубым методам работы.
Помимо перечисленных категорий арестованных мы можем выделить еще одну – это сельские жители, причиной ареста которых являлись экономические преступления (бесхозяйственность, растраты), хулиганство, «неправильные» связи и т. п., выявленные незадолго до начала массовых репрессий. В обычных условиях их дела разбирались бы милицией или контрольными советскими органами, но в 1937 г. им давалась политическая оценка.
Показательно в этом смысле дело Гуляевых, по которому проходило пять колхозников Юрлинского района. Группу [411]411
Изначально в группе было больше пяти человек. Пять описываемых колхозников – это то, что от нее осталось (версия следствия).
[Закрыть]«обслуживали» два секретных агента, сведения от которых стали одним из оснований для начала следствия. Основная масса компрометирующего материала в этом деле посвящена трем из них. Вроде бы эти трое участвовали в 1918 г. в восстании (село Полва). Сами они на допросах эти обвинения отрицали. Все трое были идентифицированы как кулаки, вели антисоветские разговоры и т. п. Все указывает на то, что они принадлежат к той же категории арестованных, что и Куляшова, о которой шла речь выше. Нам в данном случае больше интересны другие два участника «контрреволюционной группировки»: К. А. Анферов и А. П. Гуляев.
Ни тому, ни другому участие в полвинском восстании в вину не вменялось. У Анферова, правда, повстанцами были брат и два дяди, а у Гуляева отец. Анферов, если верить характеристике сельсовета, был кулаком до коллективизации, а Гуляев и вовсе был лишь сыном кулака. В 1930 г. оба вступили в колхоз, при этом никаких сведений об их раскулачивании или высылке в документах мы не обнаружили. Мало того, Гуляев некоторое время был членом ВЛКСМ (выбыл механически из-за неуплаты взносов и непосещения собраний).
Весь компромат на них относится к 1936–1937 гг. Анферов в характеристике сельсовета обвинялся в воровстве фуража, разложении трудовой дисциплины, а также в том, что «доводил лошадей до самой низкой упитанности» [412]412
Гуляев Г. Е. и другие // ГОПАПО. Ф. 643/2. On. 1. Д. 28792. Л. 9.
[Закрыть]. Все это интерпретировалось как вредительство. На Гуляева материалов было и того меньше. Ему приписывались критические разговоры, подлинность которых под вопросом, главное же – «связи» с врагами, которые разваливают колхоз, и «неправильный» отец. Последнее было даже отражено в приговоре тройки:
Как видим, оба колхозника не обладали богатой антисоветской биографией. Их грехи с трудом умещаются в рамки приказа № 00447. Родственные связи, на которые упирало следствие, вообще к приказу отношения не имели. Чекисты вышли из положения очень просто – «доказали», что все пятеро являлись членами «первичной к-р. повстанческой ячейки». В конце сентября 1937 г. К. А. Анферов был расстрелян, а А. П. Гуляев получил 10 лет ИТЛ.
