Текст книги "«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг."
Автор книги: С. Шевырин
Соавторы: Олег Лейбович,А. Кабацков,А. Колдушко,В. Шабалин,А. Чащухин,А. Кимерлинг,Г. Станковская,А. Казанков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
В 1936–1937 гг. кунгурский райотдел НКВД вел агентурную разработку под кодовым названием «Суслики». Информацию по этой разработке поставляли несколько секретных сотрудников, больше же всего старался некто «Марилов». В августе 1937 г. лица, находившиеся в разработке, были арестованы. Почти все они были жителями деревни Беркутово. Главным свидетелем по делу выступил их односельчанин, бывший красногвардеец, инвалид второй группы Т. С. Морилов. Основанием для ареста, помимо оперативных данных, послужили два доноса, написанные в июне того же года. Автором одного из доносов был все тот же бывший красногвардеец.
Морилов дал подробные показания на большинство из десяти арестованных, которые – с его слов – во время Гражданской войны были активными белогвардейцами. Картина, нарисованная Мориловым, была дополнена другими свидетелями, и на свет появилась очередная «к-p вредительская группа кулаков». Все арестованные получили по 10 лет лагерей.
В 1958 г. в период реабилитации был допрошен один из пострадавших по этому делу, а также несколько свидетелей. Все они рассказали несколько интересных подробностей о Т. С. Морилове.
В Беркутово Морилов приехал лишь в начале 1930-х гг. Поэтому источник его информации о белом прошлом местных жителей совсем не ясен. Он был очень беспокойным соседом. Любил выпить, причем за чужой счет. Пьяный бегал по деревне, кричал: «Посажу всех, если не поставите поллитра». Затевал драки. В колхозе почти не работал, хотя почему-то получал трудодни. По деревне ходили слухи, что он пишет доносы.
Однажды к Морилову с обыском нагрянула милиция (опустим причины обыска, они здесь не так важны). У бывшего красногвардейца были обнаружены документы, указывающие на то, что он служил в белой армии. Во-первых, удостоверение о праве «вылавливать партизан и советских работников», во-вторых, «благодарность за троих расстрелянных партизан от командования армии Колчака» [414]414
Гилев Н. С. и другие // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 13553. Л. 239–240.
[Закрыть].
В начале 1937 г. бывшего охотника за партизанами судили [415]415
Из показаний очевидцев не совсем ясно, сколько судов над Т. С. Мориловым прошло в то время – 1 или 2.
[Закрыть]. На суде выяснились другие биографические подробности. До приезда в Беркутово Морилов жил в нынешней Кировской области, состоял в партии. В 1931 г. его из ВКП(б) исключили за сокрытие фактов биографии. Выяснилось, что до революции он был стражником. После этого Морилов перерезал себе горло, однако его спасли.
Суд приговорил Морилова к 2 годам лишения свободы, но он «почему-то» наказание не отбывал. Вскоре после ареста «группы кулаков», Морилов «за плохую работу» был исключен из колхоза, уехал в Свердловск, где и умер.
Материалы дела, о котором мы пишем, показывают, что Т. С. Морилов и агент «Марилов», скорее всего, одно и то же лицо. Нам не известно, когда и при каких обстоятельствах началось его сотрудничество с НКВД. Важно, как нам кажется, обратить внимание на другое. Современные концепции и методы исторического анализа предполагают внимательное отношение к выявленным в процессе исследования казусам. «Всякий документ, даже самый аномальный, может быть помещен в некоторую серию. Более того: будучи адекватно проанализирован, он может пролить свет на более широкую серию документов», – утверждает известный итальянский историк Карло Гинзбург [416]416
Гинзбург К.Вместо заключения. Микроистория: две-три вещи, которые я о ней знаю // Гинзбург К.Мифы – эмблемы – приметы: Морфология и история. Сборник статей. М.: Новое издательство, 2004. С. 299.
[Закрыть]. Что мы можем увидеть, проанализировав случай с Мориловым под таким углом зрения?
По всем признакам Морилов – потенциальная жертва приказа № 00447, – он не просто служил в белой армии, он был карателем. Однако этот факт никого не заинтересовал, и Морилов остался на свободе. И дело, на наш взгляд, вовсе не в том, что он был сексотом, – это для ГБ не являлось препятствием для ареста. Дело в том, что с его помощью можно было создавать групповые дела, а, следовательно, быстрее выполнять план. О групповых делах и пойдет речь в следующем разделе, но прежде еще одно замечание. На разобранном выше примере мы видим, что агент мог играть в конструировании дела сразу несколько ролей. Во-первых, свою роль источника, во-вторых, роль автора доносов и, в-третьих, открытую роль основного свидетеля. Подобные открытия заставляют более критично относиться к свидетельским показаниям как к источнику информации [417]417
Нельзя также забывать о том, что в 50-е гг. свидетели в массовом порядке отказывались от своих показаний, данных в 1937–1938 гг.
[Закрыть].
Приказ № 00447 в Свердловской области был серьезно скорректирован местным руководителем НКВД Д. М. Дмитриевым. От подчиненных требовалось не просто найти и покарать врагов, но еще и выявить разветвленную повстанческую организацию.
Не все райотделы сразу смогли включиться в игру. Практиковались аресты одиночек без попыток расширить круг подозреваемых (например, дело Куляшовой). Кто-то пытался найти реальные факты – хотя бы в доносах – существования таких организаций. 2 августа 1937 г. на имя начальника Добрянского РО НКВД поступила докладная от подчиненного. В нем со ссылкой на парторга Чиркова [418]418
Сообщения деревенских коммунистов и комсомольцев были еще одним, помимо сельсоветов, источником информации для НКВД. Этот вид источника в делах встречается редко.
[Закрыть]излагался компромат на бывшего председателя Таборского сельсовета А. Е. Ворошнина и ряд лиц, намеченных для ареста. В конце докладной сотрудник сообщает:
То ли энкавэдэшники искренне хотели найти «банду», то ли Чирков не понял, что от него хотят. Так или иначе, необходимого свидетельства они не получили. Следователь, правда, предпринял еще одну попытку. На допросе уже арестованному Ворошнину был задан вопрос – получал ли он задания от Головина [420]420
Головин Василий Федорович (1893–1937), председатель Уральского облисполкома.
[Закрыть]. Ворошнин ответил отрицательно, и эта тема больше не поднималась.
Аресты по делу Ворошнина шли с 5 августа по 6 сентября 1937 г. За это время добрянские чекисты, видимо, поняли, чего от них ждут наверху, и сконструировали «контрреволюционную повстанческую группу церковников» из 10 человек. Все было сделано почти как надо.
Почему «почти»? В деле не была указана связь с общеуральской повстанческой организацией. Группа получилась локальной.
Создание именно локальных контрреволюционных групп характерно для начального периода репрессий. Мы обнаружили их при анализе дел, проведенных в Добрянском, Верещагинском, Чердынском, Еловском, Ординском, Осинском и Кунгурском районах. Исключение составляли лишь районы Коми-Пермяцкого округа.
Как создавались локальные группы? Сотрудники НКВД старались выявить связи арестованного или намеченного к аресту. Соответствующие вопросы задавались и свидетелям и обвиняемым. Секретарь Таборского сельсовета Г. Д. Тарасов, например, на вопрос о его «близких связях» заявил, что по работе и совместной выпивке связан с председателем сельсовета А. Е. Ворошниным. Тема совместного употребления спиртного вообще часто встречается в протоколах допросов.
Другие варианты контактов, о которых часто идет речь в делах, – это родственные связи и принадлежность к церковному активу.
Высшим достижением сотрудников прикамских отделов НКВД было превращение связанных между собой граждан в «повстанческие ячейки» и «взводы» большой общеуральской организации. Наибольших успехов в этом направлении достигли работники ГБ Коми-Пермяцкого округа. Они подключали к общеуральской организации как локальные группы, так и отдельных граждан.
Добивались этого несколькими путями. Во-первых, в распоряжении ОКРО НКВД находился список Ветошева [421]421
Ветошев Я. А. – секретарь Кудымкарского райкома комитета ВКП(б).
[Закрыть]и «памятная книжка» Вилесова [422]422
Вилесов И. С. – бывший председатель Юсьвенского РИКа, арестован в феврале 1937 г.
[Закрыть]. По версии следствия, в этих документах под видом «стахановцев» и «ударников» содержались списки членов повстанческой организации [423]423
См. об этом: «Кулацкая операция на территории Прикамья в 1937–1938 гг.».
[Закрыть]. Списки облегчали работу следователей. Достаточно было обнаружить человека, например, в «памятной книжке», и необходимость в других документах отпадала.
Второй путь, вспомогательный: выписки из допросов уже арестованных и признавшихся людей. Здесь тоже фигурируют списки, правда, не такие бездонные, как у Ветошева и Вилесова. Не брезгают использовать и «мертвые души». Выстраивалась цепочка признательных показаний, причем в начале этой цепочки ставилось несуществующее лицо. По крайней мере, в 50-х гг. установить личности признававшихся и место нахождения подлинников допросов сотрудники КГБ не могли [424]424
См.: например, Пономарев М. В. и другие // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 9926. Л. 113–114.
[Закрыть].
* * *
Подведем итоги. Приказ № 00447 указывал на деревню как главное место, где обитают враги советской власти. Несмотря на это, в Прикамье главный удар «кулацкой операции» был нанесен совсем не по сельской местности. Лишь четверть репрессированных в этом регионе граждан являлась деревенскими жителями. При этом самой пострадавшей подгруппой были колхозники, а с точки зрения национальной принадлежности – русские, коми-пермяки (22,3 % репрессированных!), татары и башкиры.
Согласно идеологии приказа № 00447 прежде всего арестовывать следовало «бывших». Однако их поведение далеко не всегда давало повод для ареста и тем более жестокого наказания. К тому же этих «бывших» не хватало для выполнения плана арестов. Первая проблема снималась относительно легко: материалы следствия подгонялись под обвинение, невзирая на нестыковки. Вторую решить было невозможно, и работники ГБ начали арестовывать людей, принадлежавших к категориям, не указанным в приказе, т. е. рядовых колхозников вместе с начальством – с председателями, бригадирами, членами правлений и т. п. Судя по показаниям свидетелей 1950-х гг., среди них нередко встречались люди, лояльные к власти, ценные работники.
Известный американский историк Шейла Фицпатрик в своей работе «Сталинские крестьяне» описывает региональные судебные процессы 1937 г. над районным начальством. Особенность этих процессов заключалась, помимо прочего, в том, что простые колхозники на них могли свободно критиковать бывшее руководство, припоминая им все обиды последних лет. Ни до, ни после этого «сталинские крестьяне» подобной свободы не имели. Для обозначения этой уникальной ситуации Ш. Фицпатрик использовала образ карнавала – праздника, на котором на время люди играют не свойственные им роли, когда многое позволяется [425]425
Фицпатрик Ш.Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М.: РОССПЭН, 2001. С. 347.
[Закрыть].
На наш взгляд, перечень социальных персонажей, участвующих в этом «празднике», можно расширить. В 1937–1938 гг. участниками кровавого карнавала становились и следователи НКВД. Они вдруг оказались в особой ситуации, когда совсем не обязательными стали следственные процедуры и выполнение закона. Стало возможным арестовать «бывшего» за то, что он «бывший», или подозрительного или вообще случайно подвернувшегося человека. Для статистики.
Подавляющее большинство репрессированных сельских жителей было арестовано и осуждено в течение четырех месяцев: в августе-ноябре 1937 г. Трудно точно установить причины резкого снижения количества арестов в сельском Прикамье. С одной стороны, возможно, сыграл свою роль климатический фактор. «Изъятия» деревенских жителей в зимних условиях не позволяли поддерживать необходимый темп выполнения и перевыполнения плана, которого требовали сверху. Гораздо рациональнее было производить массовые аресты в больших городах, вроде Кизела или Перми.
Основаниями для «изъятий» были агентурные донесения и показания свидетелей, датированные иногда 1935–1936 гг. Чаще всего арестованные обвинялись в антисоветской агитации и контрреволюционном повстанчестве, что влекло за собой расстрел (чаще всего) или 10 лет лагерей, т. е. максимальные из предусмотренных наказаний.
Большинство репрессированных сельских жителей обвинялись в том, что были участниками повстанческих объединений. Конструирование этих объединений следователи проводили на основе выявленных дружеских, официальных, родственных и религиозных связей арестованных. По требованию свердловского начальства обвиняемых включали в состав большой общеуральской повстанческой организации, однако не во всех районах следователи сразу начали выполнять это «пожелание». Зачастую придуманные группы имели локальный характер, т. е. их деятельность не распространялась за пределы места проживания арестованных.
Шабалин В.
Репрессии против служащих Прикамья в 1937–1938 гг. по приказу № 00447
Репрессии против служащих по приказу № 00447 исследуются на основании материалов, хранящихся в Государственном общественно-политическом архиве Пермской области (ГОПАПО). Во-первых, это следственные и надзорные дела арестованных (более 50 единиц хранения, некоторые дела объемом до 5 томов). Во-вторых, база данных на репрессированных в Прикамье, составленная работниками архива. В базе в качестве значимых были выбраны следующие данные: имя, партийность, социальное положение, образование, профессия и место работы, характер предыдущих репрессий и компрометирующие данные, место проживания до ареста, дата ареста и осуждения, обвинение при аресте и при осуждении, кем арестован и кем осужден, приговор и информация о прекращении дела. Анализ статистических данных производился при помощи программы SPSS.
Однако эти данные нельзя считать совершенно точными в связи с некоторыми особенностями имеющейся базы:
1) не у всех репрессированных, перечисленных в базе, указан осуждающий орган, то есть тройка УНКВД;
2) графы «социальное положение» и «место работы» не всегда были заполнены;
3) в базе были обнаружены неточности, например, в графе «социальное положение» некоторые служащие записаны как крестьяне или рабочие, а некоторые крестьяне, рабочие или служители культа были названы служащими. Последнюю проблему удалось решить путем тщательного просмотра графы «место работы» и отсева «не служащих».
Таким образом, по базе репрессированных было обнаружено, что из 7959 человек, прошедших через тройки при УНКВД за период проведения массовой операции по приказу № 00447, был 1151 служащий, что составляет 15,5 % от общего числа осужденных.
Национальный состав репрессированных служащих довольно разнообразен: один голландец, по два марийца, мордвина, серба, болгарина, венгра, удмурта, чеха. Количество представителей разных национальностей примерно соответствует общей картине проживающих на территории Прикамья народов и территориальному распределению репрессий по приказу 00447. Коми-Пермяцкий округ – третий по количеству репрессированных служащих, поэтому 63 коми-пермяка – вполне объяснимое число.
Можно предположить, что среди раскулаченных, высланных на территорию Прикамья, большинство должны быть украинцами и белорусами. Однако по базе мы этого не наблюдаем. Большинство репрессированных служащих – русские (793 человека – 68,7 %). Кроме того, данные таблицы 1 (см. ниже) в очередной раз свидетельствуют о том, что следователи НКВД не делали различий между особыми приказами. Среди множества национальностей мы можем наблюдать и немцев (26 человек), и прибалтов (43 человека), против которых были направлены другие секретные приказы. Но судила их местная тройка НКВД, что свидетельствует, что их взяли по приказу № 00447. Не следует забывать также, что изъятие инобазы сопровождалось приписыванием национальной принадлежности, когда поляками (по базе их слишком уж много – 51 человек) становились, например, украинцы и белорусы. Так, в округе Коми «вместо иностранцев арестовывались украинцы, белорусы, евреи и из др. национальностей» [426]426
Алексеев – Вышинскому (копия Гусарову). Пермь. 13.02.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 6933. Т. 2. Л. 73.
[Закрыть].
Наибольшее количество репрессированных служащих было в Перми (251 чел.), в Кизеле и Кизеловском районе (127 чел.), Кудымкаре и Кудымкарском районе (93 чел.), в Березниках (76 чел.), в Ворошиловском районе (66 чел.), Чердынском районе (48 чел.), Краснокамске (40 чел.). Менее 5 репрессированных служащих было в Соликамском, Оханском, Очерском, Частинском, Сивинском, Пермско-Сергинском, Нытвенском, Болыпесосновском, Чермозском, Еловском, Черновском, Усинском, Уинском, Кишертском, Березовском, Верхне-Муллинском, Верхне-Городском, Фокинском, Красновишерском районах.
Профессиональная принадлежность служащих, репрессированных по приказу № 00447Особого внимания заслуживает квалификация служащих и отрасль хозяйства, в которой работали репрессированные. Ведь очень важно понять, могли ли руководящие или высококвалифицированные кадры, играющие важную роль в народном хозяйстве, пройти по упрощенному следствию и быть приговорены к высшей мере наказания.
С высшим и неоконченным высшим образованием в Прикамье был репрессирован 41 человек. И это довольно много, люди с высшим образованием в Перми и в Соликамске встречались редко. Даже самой квалифицированной работой порой занимались работники со средним образованием или даже низшим. Например, бухгалтер Пермпромбанка, приговоренный тройкой за контрреволюционную повстанческую деятельность к расстрелу, имел лишь начальное образование. Служащие с высоким уровнем образования занимали должности, требующие соответствующей квалификации, важные для народного хозяйства. Среди арестованных есть руководители разных уровней и инженеры (главный инженер отдела капитального строительства Березниковского химкомбината имел высшее образование [427]427
Дело по обвинению Гибнера Г. Г., Катаева И. К. // ГОПАПО. Ф. 643/2. On. 1. Д 29792.
[Закрыть], всего было репрессировано 7 инженеров). Наиболее значительные руководящие должности, ими занимаемые, – это технический директор фабрики Гознак, коммерческий директор завода «Коммунар», директор лесозавода, главные бухгалтеры и их заместители, заведующий отделом снабжения Пермского пединститута, руководитель духового оркестра. Есть два завуча, один директор школы и директор педучилища.
Таблица 1. Категории репрессированных служащих по уровню занимаемой должности
| Руководители | 378 | 32,8 |
| Специалисты | 734 | 63,8 |
| Канцелярские служащие | 16 | 1,4 |
| Прочие | 23 | 2,0 |
| Всего | 1151 | 100,0 |
В результате массовой операции по приказу № 00447 сильнее всего пострадали специалисты разных хозяйственных отраслей. Их было 63,8 % от общего количества пострадавших в операции служащих. А руководители, в большинстве своем мелкие, составляли 32,8 % репрессированных.
Таблица 2. Отрасли хозяйства, в которых работали служащие, репрессированные по приказу № 00447
| Промышленность | 363 | 31,5 |
| Сельское хоз-во | 106 | 9,2 |
| Транспорт | 90 | 7,8 |
| Лесное хоз-во | 141 | 12,3 |
| Связь | 17 | 1,5 |
| Здравоохранение | 76 | 6,6 |
| Образование | 105 | 9,1 |
| Торговля и финансы | 130 | 11,3 |
| Строительство | 28 | 2,4 |
| Наука и культура | 28 | 2,4 |
| Государственные и общественные органы | 24 | 2,1 |
| Спорт и Осовиахим | 7 | 0,6 |
| Не указано | 36 | 3,1 |
| Всего | 1151 | 100,0 |
Таблица 3. Процентное соотношение уровня занимаемой должности и отросли хозяйства, в которой работали служащие, репрессированные по приказу № 00447
| Промышленность | 125(34 %) | 228(63 %) | 5(1,5 %) | 5(1,5 %) | 363(100 %) |
| Сельское хоз-во | 35 (33 %) | 67 (63 %) | 2(2 %) | 2(2 %) | 106(100 %) |
| Транспорт | 51 (57 %) | 38 (42 %) | 1 (1 %) | 90(100 %) | |
| Лесное хоз-во | 39 (27,6 %) | 100 (71 %) | 1 (0,7 %) | 1 (0,7 %) | 141(100 %) |
| Связь | 4 (23 %) | 12(71 %) | 1(6 %) | 17(100 %) | |
| Здравоохранение | 12(16 %) | 64 (84 %) | 76(100 %) | ||
| Образование | 16(15 %) | 88(84 %) | 1 (1 %) | 105(100 %) | |
| Торговля и финансы | 57 (43,8 %) | 72 (55,4 %) | 1 (0,8 %) | 130(100 %) | |
| Строительство | 9(32,1 %) | 18 (64,3 %) | 1 (3,6 %) | 28(100 %) | |
| Наука и культура | 7 (25 %) | 21(75 %) | 28(100 %) | ||
| Государственные и общественные органы | 10(42 %) | 11 (46 %) | 3(12 %) | 24(100 %) | |
| Спорт и Осовиахим | 4 (57 %) | 3 (43 %) | 7(100 %) | ||
| Не указано | 9 (24 %) | 12 (35 %) | 2(6 %) | 13 (35 %) | 36(100 %) |
| Всего | 378 (33 %) | 734 (64 %) | 16(1 %) | 23 (2 %) | 1151(100 %) |
31,5 % репрессированных служащих работали в промышленности. Причем 63 % из них были специалистами, а 34 % занимали руководящие должности, чаще всего руководили небольшими коллективами. Например, завмаги, начальники цехов, мастерских и промартелей.
9,2 % репрессированных служащих работали в сельском хозяйстве. Среди них специалистов 63 %, руководителей – 33 %. Число довольно значительное, поскольку к категории служащих в колхозах можно отнести очень немногие профессии. Это агрономы, агротехники, ветеринары, бухгалтеры, счетоводы, учетчики, уполномоченные сельхозартели.
На транспорте было репрессировано больше руководителей (57 % от общего количества репрессированных транспортных служащих), чем специалистов (42 %). Речь идет о начальниках на железной дороге, в сплавных рейдах.
В леспромхозах работали до ареста 12,3 % репрессированных служащих, а еще 11,3 % работали в торговле, например, завмагами или начальниками потребкооперации.
Были среди репрессированных и государственные служащие: судья народного суда г. Березники, судебный исполнитель нарсуда г. Усолье, начальник команды служебного собаководства 188 полка НКВД, зав. архивным бюро Юрлинского райисполкома, секретарь Чердынского горсовета, делопроизводитель Кудымкарского райвоенкомата, участковый инспектор милиции.
Научная отрасль была представлена метеорологами, лаборантами; культура – цирковыми актерами и музыкантами духового оркестра.
Самой частой профессией репрессированных служащих можно назвать профессию бухгалтеров, счетоводов и экономистов – 317 человек. Это объясняется, с одной стороны, распространенностью данного вида деятельности: каждому сельхозу и промартели полагались счетоводы, а на каждом предприятии работал бухгалтер. С другой стороны, сама эта работа, видимо, была доступна для «бывших людей»: офицеров старой армии, членов небольшевистских партий. Работа с деньгами, похоже, не способствовала чистоте репутации в советском обществе. Для рабочих счетоводы и бухгалтеры были представителями начальства, ущемляющего их по части заработной платы. На них жаловались, писали в газеты и в соответствующие органы. Даже во время «кулацкой» операции нескольких бухгалтеров обвинили при аресте, помимо антисоветской деятельности, в массовых обсчетах при начислении зарплаты. Например, про одну из репрессированных писали:
«Овчинникова [бухгалтер вагонного участка ст. Зуевка. – А. К.], являясь дочерью служителя религиозного культа (попа), будучи враждебно настроенной по отношению к советской власти, проводила антисоветскую агитацию, распространяла клеветнические слухи по поводу неприкосновенности личности гражданина СССР, обзывала оскорбительными словами руководителей Советской власти. Извращала конституционное положение о демократических выборах в Верховный Совет СССР. Производила массовые обсчеты рабочих в заработной плате…» [428]428
Постановление о прекращении следственного дела. Наблюдательное дело Овчинниковой Нины Николаевны // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 6260. Л. 4–5.
[Закрыть]
