Текст книги "«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг."
Автор книги: С. Шевырин
Соавторы: Олег Лейбович,А. Кабацков,А. Колдушко,В. Шабалин,А. Чащухин,А. Кимерлинг,Г. Станковская,А. Казанков
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
А 12 августа все уже готово: в этот день Былкин, Мозжерин и Демченко составили протокол допроса Феодосия Яковлевича Шаврина, священника Ново-Кладбищенской церкви, обновленческого благочинного. Этот шестнадцатистраничный протокол представляет собой невообразимую амальгаму, составленную по принципу «вали что попало». Еще раз обратим внимание на то, с какой максимальной отдачей используются особенности статуса благочинного, который равно вхож и в круги руководства епархии, и в самый захудалый церковный совет деревенского прихода. Именно это и превращает Феодосия Шаврина в наиболее зловещую фигуру среди всех подследственных. В фокусе его показаний оказывается то одна, то другая группа, он, подобно глазку прицела (и это отнюдь не метафора), смещается то вверх, то вниз, то уходит в сторону. Понаблюдаем за этим движением.
Вот, используя факт связи Шаврина с Трубиным, «назначают» членов Уральского повстанческого штаба:
«Со слов Трубина мне известно, что в Уральский повстанческий штаб входили: бывший председатель Облисполкома Головнин, бывший 2-й секретарь обкома ВКП(б) Пшеницин [так в документе; правильно: Пшеницын. – А. К.], от эсеров – Агапов и от церковников митрополит Холмогорцев Петр» [132]132
ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12396. Т. 2. Л. 149.
[Закрыть]. Далее – движение в сторону:
Далее фокус смещается с руководителей областного уровня на руководство Перми, причем беззастенчиво эксплуатируется все та же конструкция – «Трубин мне сказал, что…»:
«В январе 1937 года Трубин рассказал мне, что во главе Пермского повстанческого округа стоит 2-й секретарь Горкома ВКП(б) Дьячков, а по городу Перми руководителем повстанческих организаций среди церковников и кулаков является протоирей Никольской церкви Беклемышев Савва Николаевич…Со слов Трубина мне известно, что руководителем повстанческого округа Дьячковым в контрреволюционную организацию завербован Председатель Городского совета Осоавиахима Дубровин, который, в свою очередь, вовлек в организацию Начальника боевой подготовки Осоавиахима бывшего офицера царской армии Анисимова Анания Александровича. Эти лица, как говорил Трубин, должны снабдить повстанческие организации необходимым количеством оружия и боеприпасов. Кроме этого, Трубин рассказал мне, что секретарь Кагановического Райкома ВКП(б) Балтгалв также состоит в этой контрреволюционной организации и является ответственным лицом за снабжение повстанческих ячеек оружием» [134]134
ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12396. Т. 2. Л. 150.
[Закрыть].
Вот Шаврина вынуждают в его показаниях уйти в сторону, упомянуть о представителях другой конфессии:
«Со слов Трубина мне было известно, что в городе Перми и в селе Кояново Пермского района существует крупная контрреволюционная организация, которая в своей контрреволюционной деятельности организационно связана с Уральским повстанческим штабом. Эта организация, руководимая на месте муллой Халитовым Афлятуном, муллой Тайсиным Мулазян, и активным мусульманином Рахимовым Гарифуллой, создана и непосредственно руководится Центральным духовным управлением в Уфе» [135]135
ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12396. Т. 2. Л. 151–152.
[Закрыть].
До этого момента личные связи Феодосия Шаврина в среде духовенства Перми, Пермского района и области почти не использовались. Наступает их черед, в центре внимания поочередно оказывается круг знакомых, знакомых его знакомых и вовсе непонятно как попавших в поле зрения людей [136]136
ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12396. Т. 2. Л. 151–154.
[Закрыть]. Большинство из них Шаврин не только не знал более или менее близко, но, скорее всего, вообще ни разу в жизни в глаза не видел. Но мог видеть.
Шаврин дает показания о существовании контрреволюционной организации в с. Бизяр, якобы созданной его знакомыми священниками Михаилом Коровиным и Алексеем Лебедевым. Савва Беклемышев, оказывается, сообщил ему об организации в Артинском районе, созданной священником Германом Симакиным. Повстанческая организация, готовая выступить и совершать террористические акты, создана в с. Курашим попами Иваном Скрябиным и Владимиром Сапожниковым. Священник Иван Славин (кстати, выведенный митрополитом Трубиным «за штат» при посредничестве Шаврина и в отместку накатавший на них развернутый донос сразу после ареста) завербовал священника Юго-Камской церкви Оханского района и запальщика строительства КамГЭС – Валентина Кашина. Относительно последнего было указано:
«В мае месяце 1937 года Славин информировал меня, что Кашин уже приобрел несколько килограмм аммонала, капсюлей и шнура, которые по просьбе Беклемышева мы должны были передать участнику организации Коровину М. И. для совершения диверсионных актов на 98 заводе» [137]137
ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12396. Т. 2. Л. 156.
[Закрыть].
Движение «по горизонтали» продолжалось: последовало перечисление организаций и их руководителей в Очерском, Верхне-Городском, Верещагинском районах. А напоследок Шаврин «вспомнил», что
«…однажды в разговоре Беклемышев сообщил мне, что руководитель контрреволюционной организации в 9-м строительном батальоне Пермского гарнизона Гуляев Г. Н. поддерживает организационные связи по контрреволюционной работе с участником троцкистской организации – командиром этого батальона Рудзским, через которого предполагалось для повстанческих целей приобрести необходимое количество оружия и боеприпасов» [138]138
ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12396. Т. 2. Л. 161.
[Закрыть].
Круг обреченных, описанный «показаниями» Феодосия Шаврина, огромен и далеко выходит за рамки арестованных по делу ОТД. Нам достоверно известно, что некоторые лица, упомянутые им, будут «подбираться» вплоть до декабря 1937 г. [139]139
См., например: ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12556.
[Закрыть]
Наша история близится к завершению. Последняя волна арестов прошла в период с 27 июля по 2 августа. 7 августа был арестован К. Д. Щеголев, мастер по ремонту паровозов со станции КамГЭС (диверсант-вредитель, ясное дело). С 12 по 17 августа проводились очные ставки, не имевшие совершенно никакого смысла. Михаил Коровин, например, на всех очных ставках честно заявлял, что впервые видит этих людей, а «шпион и диверсант» Пономарев настаивал на том, что лично получал от Коровина инструкции по сбору секретной информации. Последние протоколы, как нам уже известно, сочинялись непосредственно в ночь накануне отправки арестованных в Свердловск.
25 августа 1937 г. тройка при УНКВД по Свердловской области приговорит всех обвиняемых к высшей мере наказания. А 1 сентября приговор приведут в исполнение.
В заключение хотелось бы остановиться на одном характерном эпизоде. 28 июля был арестован дьякон Михаил Баннов. Допрашивал его Ветошкин, тот самый, которого Мозжерин учил протоколы писать. Допрашивал дважды, в деле имеются протоколы от 28 июля и 10 августа. В последнем, августовском Баннов, соглашается со всеми предъявленными ему обвинениями. Но вот незадача, в деле имеется следующий документ:
«Мы, нижеподписавшиеся, составили 8/IX 1937 г. в г. Перми в лазаретном мужском отделении психобольницы настоящий акт о нижеследующем. 5/VII 1937 г. в психобольницу поступил Баннов Михаил Иванович (в судебное отделение) в состоянии резкого двигательного и речевого возбуждения, причем на теле имелись многочисленные царапины и кровоподтеки. За все время нахождения его в психобольнице сознание было спутано, двигательное возбуждение продолжалось, систематически отказывался от пищи. Умер 5/IX 1937 г. при явлениях нарастающей слабости сердечной деятельности вследствие флегмоны правой ноги и последующего сепсиса. Врачи Вергейм, Третьякова» [140]140
ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 12396. Т. 6. Л. 159.
[Закрыть].
Так что последний протокол Баннов Ветошкину подписывал, выходит, находясь в помраченном сознании. Научил Федор Павлович уму-разуму.
Казанков А.
Роль НКВД в массовой операции по оперативному приказу № 00447
Предварительные замечанияИсследовать функции территориальных органов наркомата внутренних дел в массовых операциях 1937–1938 гг. трудно по целому ряду основательных причин. Во-первых, не представляется возможным провести разграничительную линию между деятельностью райотделов и оперативных групп с одной стороны и осуществлением самой операции на местах – с другой. Если в столице проведение операции контролировала высшая партийная инстанция (она определяла цели, устанавливала лимиты, принимала доклады и санкционировала кадровые перестановки), а в области в состав Особой тройки входил секретарь обкома, то в городах, рабочих поселках и селах Прикамья главным, а в некоторых случаях единственным оператором была следственная группа, составленная из сотрудников НКВД. Во-вторых, о деятельности этих групп можно судить только по вторичным источникам, частично опубликованным, но в большинстве своем архивным. Напечатаны главным образом доклады, рапорты и телеграммы начальника управления НКВД по Свердловской области Д. М. Дмитриева наркому Н. И. Ежову, которые, по верному замечанию внимательного их читателя И. В. Сталина, фактически бывшего тогда той самой «высшей партийной инстанцией», напоминали фельетоны особого толка. «Странное письмо, – написал Сталин на полях обширной записки о раскрытии военно-фашистского заговора. – А кто из поименованных лиц арестован? Арестованы ли, скажем, Епифанов, Стихно, Булгаков и др.? Записка Дмитриева производит впечатление газетной статьи» [141]141
Лубянка. Сталин и главное управление госбезопасности НКВД. 1937–1938. Документы. М.: МФД, 2004. С. 414.
[Закрыть].
Архивные документы – это в большинстве своем выписки из следственных дел активных участников операции, репрессированных в 1939–1941 гг., в т. ч. того же Дмитриева, или справки по этим делам, помещенные в реабилитационные акты жертв большого террора.
В Государственном общественно-политическом архиве Пермской области обнаружены, кроме того, и протоколы судебного процесса сотрудников бывшего Пермского горотдела НКВД [142]142
Протокол судебного заседания 21–23 августа 1939 г. в Военном Трибунале Московского военного округа войск НКВД // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1.Д. 6857. Т. 6.
[Закрыть]. К источникам такого рода принято относиться с большой долей осмотрительности. Ответственные исполнители операции, ее полномочные организаторы были людьми обреченными. Спустя двадцать лет Н. С. Хрущев без обиняков утверждал:
Следователи, выполнявшие новое партийное поручение, являлись специалистами, поднаторевшими в фальсификациях, продолжавшими и впредь упражняться в этом почтенном занятии [144]144
См.: Шрейдер М.НКВД изнутри. Записки чекиста. М.: Возвращение, 1995. С. 245–255.
[Закрыть]. Здесь имеет, однако, значение характер показаний. В протоколах допросов, датированных 1939–1941 гг., явственно звучит иная нота, нежели в таких же документах времен большого террора. Подследственные пытаются оправдаться, смягчить свою вину, переложить ответственность на третьих лиц или на обстоятельства; они – за редким исключением – вовсе не спешат объявить себя заговорщиками, шпионами, вредителями. И если все-таки следователи побоями вымогают у них признания об антисоветском заговоре, то эти показания разительно расходятся с их объяснениями, касающимися участия в операции. В этом отношении показателен казус Д. М. Дмитриева. В опубликованном протоколе допроса от 23 октября 1938 г. он дает обширные показания о своей роли в заговоре внутри НКВД, но категорически отвергает обвинения в какой бы то ни было контрреволюционной деятельности в должности начальника Свердловского управления НКВД:
Свою работу «по выкорчевыванию контрреволюционных элементов» все подследственные оценивают как выполнение важной миссии. Маловероятно, чтобы именно эти показания были продиктованы им следователями. Выраженное стремление оправдаться указывает на подлинность их нечаянных признаний, обмолвок, невольных проговорок.
В реабилитационные дела вшиты копии свидетельских показаний, взятых в 1955–1956 гг. у бывших сотрудников НКВД. О своем участии в операции они говорят мало и неохотно, ссылаясь на плохую память и давность событий, но в то же время подробно, со знанием дела рассказывают об инструкциях, директивах, начальственных приказах, подчеркивая постоянно, что они не вполне понимали, что от них требовалось. Если учесть психологическую самозащиту, выстраиваемую этими людьми, то из их показаний можно извлечь массу деталей, в основном о подготовке операции.
Наконец, следующим по значению источником являются протоколы партийных собраний, характеристики, выписки из решений бюро, переписка с районными и городскими комитетами. Об оперативной работе в этих документах сведений нет, но в них представлена политическая риторика эпохи, система оценочных суждений, передается общая атмосфера, воцарившаяся в местных отделах НКВД.
Все эти источники вторичны и фрагментарны, и потому полученное на основании них изображение событий изобилует лакунами. Так, нам не удалось полностью выявить состав и месторасположение оперативных групп, действовавших на территории Прикамья. Вполне возможно, что в Свердловской области они были мобильными, т. е. перемещались из города в город, предводительствуемые важными чинами – Дашевским, Боярским, Гайдой, Ерманом и выдвинувшимися в ходе самой операции ударниками производства – Годенко, Морозовым и др. Только открытие ведомственных архивов позволит внести необходимые уточнения и исправления в полученную картину, пока же приходится довольствоваться доступными материалами.
Что касается первого упомянутого здесь обстоятельства, т. е. неоспоримой монополии карательных органов на проведении кулацкой операции, то оно проявляется в характере исследования. Писать о роли территориальных органов НКВД в ней значит вновь писать о самой операции, несколько сместив угол зрения в сторону изучения социального поведения, мотивации, психологии ее непосредственных исполнителей.
Кулацкая операция как ведомственное делоКулацкая операция, как в деловых бумагах тогда называли серию мероприятий, предусмотренных упомянутым в заголовке приказом наркома внутренних дел от 30 июля 1937 г., если не принимать во внимание ее политическую составляющую, была сугубо внутриведомственным делом НКВД. Непреложным является факт, что всю организационную и практическую сторону этого грандиозного дела взяли на себя сотрудники наркомата внутренних дел. В соответствии с решением пленума ЦК ВКП(б) от 3 марта 1937 г. на них возлагалась задача «…довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов фашизма до конца, с тем, чтобы подавить малейшие проявления их антисоветской деятельности» [146]146
Резолюция пленума ЦК ВКП(б) по докладу т. Ежова «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов» // Лубянка… С. 112.
[Закрыть].
За подписью Н. И. Ежова на места была отправлена соответствующая директива, переводившая политическую резолюцию на ведомственный язык и несколько иначе, более расширительно указавшая направление главного удара:
«Работа наших органов должна быть перестроена таким образом, чтобы мы не только могли вовремя выявить и предупредить удары вражеской агентуры, но и быть способными к активному наступлению против всех врагов советского строя, на всех участках борьбы с контрреволюцией» [147]147
Цит. по: Хаустов В., Самуэльсон Л.Сталин, НКВД и репрессии 1936–1938 гг. М.: РОССПЭН, 2009. С. 76.
[Закрыть].
В марте 1937 г. в главном управлении государственной безопасности НКВД СССР был разработан проект приказа «О задачах третьих отделов управлений государственной безопасности по борьбе с диверсией в народном хозяйстве». В нем были перечислены категории населения, подозрительные по части сотрудничества (реального и потенциального) с иностранной разведкой, в том числе харбинцы, лица, обучавшиеся за границей, бывшие военнопленные, перебежчики из сопредельных стран, бывшие члены ВКП(б), члены партий эсеров и меньшевиков, бывшие белые и бывшие кулаки [148]148
См.: Лубянка… С. 639; Хаустов В., Самуэльсон Л.Указ. соч. С. 77.
[Закрыть].
Фактически речь шла об оперативной подготовке массовых операций. Аппарат НКВД начал работать на опережение. Политическое решение было оформлено позднее, в начале лета 1937 г.
Все массовые операции 1937–1938 гг. в исторической традиции связаны с именем Н. И. Ежова. Вряд ли, однако, этот косноязычный партийный письмоводитель, безвольный, злобный, жалкий человек, смутно различавший лица и обстоятельства, был способен предложить, организовать, контролировать и управлять таким грандиозным предприятием. Иное дело, что он, скорее всего,
По вполне обоснованному мнению историков советской контрразведки, Ежов
«…был даже не „идеальный исполнитель“, а „идеальный проводник“ директив без какой-либо потери их „заряда“, каким является серебряный провод по отношению к электрическому току. „Идеальный исполнитель“ будет найден Сталиным в лице М. П. Фриновского» [151]151
Папчинский А., Тумшис М.Щит, расколотый мечом. НКВД против ВЧК. М.: Современник, 2001. С. 220.
[Закрыть].
Вся операция была задумана и осуществлена по замкнутому производственному циклу. Она представляла собой цепочку последовательных действий, полностью закрытых от внешнего контроля. Местные органы НКВД определяли лиц, подлежащих изъятию, затем запрашивали санкцию в областном управлении. Получив таковую, производили аресты. Если собственных ресурсов не хватало, местные органы изыскивали, как правило, внутренние резервы. К массовым арестам привлекались
Изредка – партийные активисты.
В сжатые сроки по упрощенной процедуре осуществляли следственные действия. К ним подключали также курсантов школ НКВД – на правах стажеров – и строевых командиров. Параллельно готовили альбомные справки (краткие резюме, характеризующие состав преступления) для ведомственной инстанции – «особой тройки областного УНКВД», которая выносила приговоры, в большинстве своем расстрельные. Сотрудники НКВД приводили их в исполнение. Лица, приговоренные к десятилетним срокам заключения, этапировались в лагеря, принадлежащие тому же самому ведомству. Областные инстанции составляли отчет для наркомата и запрашивали новые инструкции. Цикл завершался. Цепочка была разомкнута только в одном звене. Областное управление НКВД вместе с обкомом ВКП(б) запрашивало у ЦК партии новые лимиты на дальнейшее проведение операции и до октября 1938 г., как правило, получало их.
Операция производилась в обстановке строжайшей секретности. Переписку свели до минимума.
Все было обставлено сугубо конспиративно, по-чекистски. Предпочтение отдавалось устным приказам и разъяснениям. «Были также распоряжения от обл. УНКВД, в лице Дашевского по телефону о том, чтобы снять целиком кулацкий поселок, где, главным образом, проживали кубанские, терские казаки», – показывал впоследствии С. И. Шейнкман – начальник Ворошиловского РО НКВД [153]153
Из протокола допроса обвиняемого Шейнкмана Соломона Исааковича. 2.02.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 2. С. 153.
[Закрыть]. Когда все операции завершились, в том же райотделе НКВД не могли обнаружить ни одного документа, их регламентирующего [154]154
«Мне было партгруппой У ГБ поручено установить, получал ли Шейнкман приказ по массовой операции, – докладывал на партийном собрании новый начальник райотдела Тильман, – в зависимости от чего ставился вопрос о партийности Шейнкмана. Я звонил в область для выяснения этого вопроса» // Выписка из протокола № 2 общего собрания членов парторганизации при У ГБ Ворошиловского райотдела НКВД от 7.01.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 59. Оп. 22. Д. 3743. С. 6.
[Закрыть].
Командиры оперативных штабов и следственных групп болезненно реагировали на просьбы сотрудников, желающих ознакомиться с какими-либо письменными инструкциями. Такое поведение оценивалось как сомнительное. Если человек не верит на слово своим руководителям, значит, и сам доверия не заслуживает. «Когда Привалов потребовал предъявить приказы, на основании которых пишутся провокационные протоколы, Шейнкман провел совещание, предупреждал, что это неверие, зачитав ряд директив Дмитриева», – напомнил в феврале 1939 г. своим товарищам по партии прежние практики сотрудник Соликамского райотдела Пулов [155]155
Выписка из протокола № 4 закрытого партсобрания партколлектива УГБ Ворошиловского РО НКВД с участием комсомольцев от 11.02.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16110. С. 82. Впрочем, сам В. Е. Привалов не пострадал. В партийной характеристике, составленной в ноябре 1938 г., Владимир Евтихеевич выглядит сознательным большевиком – пропагандистом и внештатным инструктором, не замеченным «в антипартийных и антиморальных поступках», но также и добросовестным сотрудником: «к оперативно-следственной работе отношение хорошее». Характеристика на члена ВКП(б) Привалова В. Е. 15.11.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 336. С. 11.
[Закрыть].
«Я выполнял приказания и распоряжения (устные, так как письменных приказов центра и области на протяжении 1937 и 1938 гг. я не видел, и никто их нам не показывал…» – позднее оправдывал свои поступки М. И. Аристов, сотрудник пермского ГО НКВД [156]156
Выписка из протокола допроса Аристова М. И. 28.03.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1.Д. 12113. Л. 58.
[Закрыть].
Для служебных надобностей использовался особый словарь. Жертв операции редко «арестовывали»; чаще всего «снимали» или «изымали»; на допросах «уговаривали» или «беседовали»; на тройку «выставляли». Иногда вместо «тройки» говорили «альбом» [157]157
В своем кругу церемонились много меньше. Н. А. Костин, арестованный в 1937 г., показал на допросе, как его допрашивали в «застенке КПЗ» ответственные сотрудники областного аппарата.
«Избивая меня, Харин, Гайда и Хальков заявили мне, что они по приказанию Боярского и Дмитриева монтируют общее дело на чекистов, и что передо мной якобы избивались Файнберг, Плахов, Другов И. И., Моряков, Весновский и Горбак. […] Говоря об избиениях, Гайда и Харин комментировали это следующими словами: „Когда мы били Морякова, то он все старался нам заговорить зубы, пел соловьем, а мы его бьем, да бьем“».
Выписка из протокола показаний обвиняемого Костина Н. А. 7.03.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15328. Л. 91.
[Закрыть]. Да и сама тройка при УНКВД приговоров не выносила. Она «заслушивала» и «постановляла». И только в итоговой части эвфемизмов не допускалось: «Такого-то расстрелять. Лично принадлежащее имущество конфисковать». Самого строгого наказания заслуживали лица, оскорбившие органы. В сентябре 1937 г. тройка при УНКВД Свердловской области постановила расстрелять Николая Васильевича Педанича, арестованного Пермским горотделом НКВД, за то, что, будучи сыном кулака и уроженцем г. Полтавы, он «среди рабочих систематически дискредитировал вождей партии и Советского Правительства, заявив: „Вот один нарком расстрелял тысячи и за это получил орден“» [158]158
Выписка из протокола заседания тройки при УНКВД Свердловской области от 9 сентября 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 641/2. On. 1. Д. 26343. С. 3. И тройка, и горотдел, и Педанич имели в виду одно и то же лицо – наркома внутренних дел СССР Н. И. Ежова, летом награжденного орденом Ленина.
[Закрыть].
В случае оперативных надобностей, когда это по каким-то не очень ясным резонам требовалось, сотрудники НКВД использовали и посторонних: должностных лиц – для составления проскрипционных списков, партийных активистов – для арестов, работников прокуратуры – для выписывания ордеров. Для изъятия активного антисоветского элемента в прокурорских санкциях не нуждались. Но все это были подручные, а не равноправные партнеры или тем паче патроны либо контролеры.
На местные партийные инстанции перестали обращать внимание. Маем 1937 г. датируются последние обнаруженные нами докладные записки об оперативных акциях НКВД, адресованные начальником Ворошиловского отдела секретарю горкома. 22 апреля капитан госбезопасности Моряков информирует партсекретаря Павловского о «нанесенном оперативном ударе по к/p шпионско-диверсионным и троцкистским элементам за время 1935/36 и 1937 г.». Через несколько дней он отправит по тому же адресу новую записку:
«О контрреволюционных проявлениях со стороны троцкистских, фашистских, сектантских и кулацких элементов в Ворошиловском районе» [159]159
Моряков – Павловскому. Докладная записка «О нанесенном оперативном ударе по к/p шпионско-диверсионным и троцкистским элементам за время 1935/36 и 1937 г.». Березники. 22.04.1937; Моряков – Павловскому. Докладная записка «О к/рев. проявлениях со стороны троцкистских, фашистских, церковных, сектантских и кулацких элементов в Ворошиловском районе по состоянию на 25.04.1937». Г. Березники // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 302. Л. 97-102; 106–112.
[Закрыть].
Затем сообщит о настроениях трудящихся в дни первомайских торжеств:
«В колоннах не чувствовалось оживления и песен. […] Отдельные цеха Березниковского химкомбината явились на демонстрацию с малочисленным составом людей. […] К моменту митинга люди из колонны разошлись, портреты вождей были разбросаны на тротуарах. […] Необходимо отметить значительную активность и участие в демонстрации трудпоселенцев. В Усолье из 5000 участников демонстрации до 900 человек было трудпоселенцев. […] Политическое настроение рабочих в связи с праздником в основном здоровое. В течение всего дня и ночи на улицах г.г. Березников и Соликамска не было отмечено никаких эксцессов, открытых а/с проявлений и высказываний» [160]160
Спецзаписка о ходе первомайских празднеств по Ворошиловскому району. По состоянию на 2 мая 1937 года // ГОПАПО. Ф. 59. On. 1. Д. 302. Л. 94–95.
[Закрыть].
И все. Больше вплоть до 1939 г. районные и городские отделы НКВД, а тем более специально созданные оперативные группы городскому (районному) партийному руководству никакой информации не поставляют, кроме справок «о наличии компрометирующих материалов на членов и кандидатов ВКП(б)» и списков арестованных партийцев. Иногда – очень редко – начальники районных отделов прибегают к отжившей этикетной форме: просят санкционировать арест того или иного хозяйственника, входящего в районную номенклатуру, так как НКВД установлено, что такой-то «…является участником эсеровской организации» [161]161
См.: Шейнкман – Зубареву. 21.02.1938. Г. Березники // ГОПАПО. Ф. 59. Оп. 1.Д. 304. Л. 137.
[Закрыть]. Зато они охотно выступают на пленумах районных комитетов: критикуют, наставляют, призывают к бдительности, разоблачают и угрожают. Что касается березниковских корреспондентов, то они встретятся только на очной ставке, где арестованный 3 июня 1937 г. М. А. Павловский тщетно будет убеждать А. П. Морякова сознаться в подготовке им вооруженного восстания против Советской власти. «Мне запираться не в чем, и все, что сказал Павловский – ложь», – ответит бывший начальник горотдела НКВД [162]162
Из протокола очной ставки между арестованными Павловским М. А. и Моряковым А. П. 15.10.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 1. Л. 73. В январе 1937 г. выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР приговорит упрямого капитана госбезопасности к расстрелу на основании обвинительного заключения, сфабрикованного его бывшими коллегами. См.: Обвинительное заключение по обвинению Морякова Александра Петровича в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п. 2,8, 11 УК РСФСР // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 1. Л. 91–94. Тогда же был расстрелян и Моисей Абрамович Павловский, в течение двух месяцев сопротивлявшийся своим следователям, но, в конце концов, принужденный к капитуляции. См.: Обзорная справка по делу № 958296 по делу Павловского М. А. 18.09.1955 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 15357. Т. 2. Л. 6–8.
[Закрыть].
Одновременно сотрудники НКВД получили временную защиту от партийной критики. Так, уже в мае 1937 г. главный механик завода № 172 имени Молотова С. А. Кушаковский был удален с городской конференции, а затем исключен из ВКП(б) «за антипартийное выступление на городской конференции», а именно за критику методов работы начальника горотдела НКВД Колчина [163]163
Прения по этой теме заслуживают внимания. Сначала Кушаковский обвинил члена горкома ВКП(б) Колчина, что тот ведет себя не по-партийному:
«Ты меня заставлял подписать то, что я не знаю. Кто тебе дал на это право, чтоб записать своей рукой за подписью Кушаковского? Где такие советские законы. А когда я отказался, ты стал стращать меня, что отдашь под суд. Кто тебе дал на это право?».
Затем президиум конференции разъяснил, что такое право у т. Колчина есть. А вот критиковать его значит «…клеветать на органы». И Кушаковского следует немедленно лишить мандата.
Степочкин:
«…Предоставлять трибуну для того, чтобы клеветать на наши органы НКВД, никому не предоставлено право».
В зале зашумели.
Булышев:
«Я считаю, что в выступлении т. Кушаковского идет речь не обо всем НКВД, а о т. Колчине как коммунисте».
Объявили перерыв, после которого секретарь горкома Высочиненко авторитетно разъяснил:
«Выступление т. Кушаковского является исключительно антипартийным выступлением. […] Партия посадила Колчина на работу начальника горотдела НКВД – и здесь речь идет о производственной работе Колчина. Органы НКВД в борьбе с врагом показали себя гордым стражем политики партии, и только враждебные элементы, только враги партии клеветали на органы НКВД. […] Тов. Диев: Мое предложение – т. Кушаковского как делегата данной конференции исключить и все материалы о нем передать в НКВД».
Стенограмма V городской партийной конференции. Г. Молотово. 5–6 мая 1937 г. // ГОПАПО. Ф. 620. Оп. 17. Д. 49. Л. 216–253.
[Закрыть].
Во время массовой операции коренным образом изменилась направленность информационного обмена: вместо рапортов партийному начальству из районных и городских отделов внутренних дел сплошным потоком идут сообщения из райкомов об исключенных партийцах, скрывавших свое истинное лицо, в том числе и кулацкое происхождение. Об этом же информируют органы и промышленные предприятия, пересылающиеим длинные списки уволенных в связи с дурным социальным происхождением или прежней службой в белых армиях. Вот только коэффициент полезного действия таковых обращений кажется низким. Райотделы НКВД слабо реагировали на партийные сигналы. Складывается впечатление, что отделы НКВД, оперативные штабы и группы просто не обращали внимания на докучливых помощников, отрывающих их от исполнения особо важного задания. Сотрудники НКВД даже с собственной «…агентурой работать перестали» [164]164
Рапорт сержанта госбезопасности Окулова С. Н. особоуполномоченному УНКВД по Пермской области лейтенанту государственной безопасности Мешкову. Б.д. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 7004. Л. 72.
[Закрыть]. Тут стало не до отдельных доброхотов или целых партийных учреждений [165]165
«С момента принятия РО НКВД меня завалили разными материалами, указывающими на вражеские действия отдельных работников и коммунистов, – жаловался на партийном активе Щучье-Озерского района Шестаков. – Многие из проверяемых мною этих материалов факты не подтверждаются…».
Из протокола собрания райпартактива Щучье-Озерского РК ВКП(б) 26.01.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 596. On. 1. Д. 51. Л. 61.
[Закрыть].
Хотя последние и старались вовсю:
Учреждения, бывшие в течение десятилетий остовом власти, – городские и районные партийные комитеты – в массовом сознании приобрели зловещие черты вражеских гнезд, в которых заклятые враги народа, окруженные подхалимами, из года в год вынашивали зловещие планы, готовили диверсии, занимались шпионажем и вредительством. Столь же пораженными выглядели областные и районные советы, дирекции предприятий и даже союзные наркоматы. «Свердловский обком превратился из штаба революционного в штаб контрреволюционный, – разъяснял рядовым сотрудникам НКВД ответственный докладчик, – отсюда видно, что секретарь обкома Кабаков оказался враг народа, он посылал свои вредительские кадры по всей Свердловской области. Кабаков послал в пермскую партийную организацию эсера, врага народа Голышева и Золотарева – и других. Они расставили здесь свои кадры и творили гнусные дела на ответственных государственных и партийных постах» [167]167
Протокол № 3 партийного собрания парторганизации отделения связи Пермского Горотдела НКВД. 3.07.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 78. On. 1. Д. 110. Л. 31–32. Следует заметить, что секретарь горкома ВКП(б) Голышев совсем недавно был для сотрудников пермского горотдела большим начальником: делал доклады на объединенном партсобрании органов НКВД, критиковал, учил бдительности, ставил задачи. Выступающие после него ответственные сотрудники отзывались о секретаре горкома в высшей степени почтительно: «тов. Голышев в своем докладе сказал, что чекист должен распознавать врага, вооруженный политикой, а для этого нужно всемерное повышение своего теоретического кругозора, что на сегодняшний день, надо сказать, идет очень плохо, а отсюда в оперативной работе имеется ряд недостатков. Тов. Голышев говорил, что нужно заниматься и с беспартийной массой. […] Заслушав доклад тов. Голышева нам нужно крепко призадуматься, мы – как авангард – являемся недостаточно политически грамотными» и т. д. и т. п. Протокол общего гарнизонного собрания парторганизации органов НКВД, состоявшегося 16 августа 1936 г. // ГОПАПО. Ф. 78. On. 1. Д. 29. Л. 5. В феврале 1937 г. в парторганизации технических служб НКВД сурово критиковали лиц, которые «вместо глубокого вскрытия недостатков, занялись обвинением т. Голышева…» // ГОПАПО. Ф. 20. On. 1. Д. 243. Л. 39.
[Закрыть].
После всех этих разоблачений для сотрудников НКВД партийные комитеты перестали быть авторитетными учреждениями. Они утратили свои контрольные функции и над парторганизациями, действовавшими или бездействовавшими в системе органов наркомвнудела.
«Вот возьмите, первичная партийная организация Чусовского горотдела НКВД имеет в своем составе около 40 чел. Об этой организации сложилось представление, что она „тайна гарема“, […] что там люди авторитетные. Придет представитель горкома и считает, что туда вообще опасно заходить, как бы не засесть», – критиковал робких партийцев делегат городской конференции от НКВД Баранов [168]168
Из протокола XVI Чусовской городской конференции ВКП(б). 4.05.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 1241. On. 1. Д. 264. Л. 8.
[Закрыть]. Члены президиума не реагировали. В Ворошиловском райотделе с сентября 1937 г. по июль 1938 г. вообще «…никаких собраний партийных не было» [169]169
Выписка из протокола № 4 закрытого партсобрания партколлектива УГБ Ворошиловского РО НКВД с участием комсомольцев от 11.02.1939 г. // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 16110. С. 82.
[Закрыть].
В течение полутора-двух лет на местах имел место властный вакуум. На смену прежним руководителям приходили выдвиженцы, лишенные какого бы то ни было авторитета; люди, случайно выдернутые из задних рядов прежнего партийного актива. Часто они предъявляли партийной публике в качестве главной заслуги тот факт, что «бывшее вражеское бюро РК» держало их, что называется, в черном теле, не подпуская к ответственным постам.
«Они не считали меня за человека, а обзывали, как им вздумается, – вспоминал прежние обиды секретарь Косинского райкома, – например: в 1934 году враг народа Благонравов [первый секретарь Коми-пермяцкого окружкома ВКП(б). – О. Л.] – назвал меня на радиоперекличке собачьим дерьмом, – и, несмотря на жалобы в обком, никаких мер принято не было» [170]170
Протокол № 2 II пленума Коми-пермяцкого окружкома ВКП(б) 2.01.1938 г. // ГОПАПО. Ф. 200. On. 1. Д. 818. Л. 12.
[Закрыть].
В июле 1937 г. на собрании в одном из технических подразделений Пермского горотдела НКВД говорили, мол,
«для нас членов партии пока не известно, кто же является секретарем горкома и райкома партии в Перми. Вскрыто так много врагов народа – как в промышленности, так и в партийных и хозяйственных организациях» [171]171
Протокол № 3 партийного собрания парторганизации отделения связи Пермского Горотдела НКВД. 3.07.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 78. On. 1. Д. 110. Л. 32.
[Закрыть].
И сразу же напрашивается параллель с первой – главной, кулацкой операцией, проводимой органами ГПУ по партийным директивам в 1929–1933 гг. в ходе массовой коллективизации. Та же мишень – кулаки. Та же цель – ликвидация кулачества. В первом случае как класса. Во втором – как банды антисоветских элементов. Те же чрезвычайные репрессивные меры, противоречащие действующему советскому законодательству. Общая идейная оболочка: резкое обострение классовой борьбы, оправдывающее возвращение к террористическим практикам гражданской войны.
Сходство двух операций замечали и их участники. Один из следователей Пермского отдела УНКВД так объяснял впоследствии трибуналу применение им «особых методов»:
«Я считал сначала незаконными эти действия, но потом думал, что это мероприятия временного характера, и что это делается, как делалось в период 1929–1930 гг. во время ликвидации кулачества как класса» [172]172
Протокол (б/н) судебного заседания 21–23 августа 1939 г. в Военном Трибунале Московского военного округа войск НКВД // ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 6857. Т. 6. Л. 164–165.
[Закрыть].
Подобие не означает тождество. Раскулачивание было публичной политической кампанией, осуществляемой под руководством партийных комитетов. Центральная и местная пресса день за днем размещала на своих страницах сводки с нового фронта классовой борьбы. Сельский актив был полноправным участником событий. Органы ОГПУ играли в них сугубо служебную роль. В 1937–1938 гг. кулацкая операция была организована как ведомственная, тщательно засекреченная акция Наркомвнудела. Ею занимались специальные оперативные группы, не отчитывающиеся за свою деятельность перед местными партийными инстанциями. Более того, кулацкая операция сопровождалась беспощадной чисткой партийных, советских и хозяйственных учреждений в городе и в деревне. По расчетам, произведенным М. А. Ивановой,
«в 1937–1938 годах [в Прикамье. – О. Л.] был почти полностью обновлен состав районного кадрового звена. Это видно на примере районных органов управления сельским хозяйством. По данным 19 районов, к началу 1939 вновь назначенными были все заведующие земельными отделами, уполномоченные комитета заготовок, управляющие конторами „Заготзерно“, сменилось 47 директоров МТС и МТМ, вместе с их заместителями, 14 директоров совхозов. Суммарно по этим районам было заменено 168 руководителей, а лиц, работавших до 1936 года, осталось только 7» [173]173
Иванова М. А.Сталинская «кадровая революция» 1937–1938 годов: региональный аспект (по материалам Прикамья) // I Астафьевские чтения (17–18 мая 2002 года). Пермь, 2003. С. 76.
[Закрыть].
Органы НКВД, взявшие на себя всю ответственность за проведение кулацкой операции на местах, резко усилили свое влияние во всех властных аппаратах – хозяйственных, партийных и советских. На какое-то время территориальные отделы НКВД взяли в свои руки ключевые властные полномочия, тем самым нарушив сложившуюся в прежние годы партийную систему управления. Символическим актом, выражавшим новое соотношение сил, можно считать избрание начальника РО НКВД И. Н. Поваляева первым секретарем Кунгурского райкома ВКП(б) в мае 1938 г. – по совместительству [174]174
См.: Протокол организационного заседания пленума Кунгурского райкома ВКП(б) от 21 мая 1938 г. // ГОПАПО. Ф. 970. Оп. 3. Д. 176. Л. 28. На дальнейшую карьеру Поваляева краткое пребывание на партийной должности повлияло мало. Уже в 1946 г. бюро обкома ВКП(б) рекомендует его «для работы в качестве помощника директора по найму и увольнению рабочей силы Березниковской ТЭЦ». Справка. Поваляев Иван Николаевич // ГОПАПО. Ф. 105. Оп. 12. Д. 109. Л. 14.
[Закрыть].
