Текст книги "Заколоченные Сердца (ЛП)"
Автор книги: Рут Стиллинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 24
ДЖОН
– Ты увлекаешься хоккеем? – папа спрашивает Фелисити.
Ланч был потрясающим, и мама, к счастью, сделала его легким. Домашняя куриная лапша и французский луковый суп, сыр на гриле и салаты. Будучи потрясающим поваром, она может приготовить всё, что угодно, и сделать это на уровне пяти звезд. Мама научила меня всему, что я умею на кухне, и когда я был моложе, если я не играл с папой в хоккей, я помогал маме готовить.
Пока я бы сказал, что Фелисити хорошо справляется, но я чувствую, как она напряжена. Мне немного неловко заставлять её встречаться с моими родителями в последнюю минуту, но она была чемпионом и улыбалась весь день. Мои родители, особенно мама, могут быть, мягко говоря, невыносимыми, и по мере того, как день тянулся к концу, она совсем не сдерживалась. Если уж на то пошло, она в восторге при мысли о том, что у меня есть девушка. Я могу только надеяться, что Фелисити не испугается, что вполне возможно, и эта мысль пронзает меня до костей.
– Да, ну, вроде того. Теперь, когда у меня есть сезонный абонемент на игры “Scorpions”, я всё больше увлекаюсь этим. Я подарила его своему сыну Джеку, когда ему исполнилось восемнадцать. Он играет в хоккей в университете и просто помешан на нем.
– О, здорово. Как проходит его сезон? – что-то о хоккее, и папа весь во внимании.
Она ставит стакан с водой на стол.
– Немного растерян. Хотя, кажется, он постепенно приходит в себя. Он быстр на льду, но над его техническими навыками нужно поработать. Но, по его словам, недавно он стал лучше. Я собираюсь на одну из его игр в эти выходные.
Я смотрю на неё.
– Правда?
– Да, я собираюсь сходить посмотреть. На трибунах должен быть кто-то ради него.
– Верно, – я улыбаюсь и сжимаю её бедро под столом.
Сегодня днем она выглядит потрясающе; черные леггинсы и облегающий кремовый пушистый свитер подчеркивают её великолепную фигуру в форме песочных часов, а её волосы волнами ниспадают на плечи, её аромат сводит меня с ума. Но не так, как её черные кожаные сапоги до колен.
Господи.
Когда она вышла из своей спальни, мне захотелось развернуть её и сразу же отнести обратно, уложить на кровать и расстегнуть молнию своими гребаными зубами.
Я так сильно хочу её.
Вкус, который я ощутил прошлой ночью, только довел меня до грани безумия. Прошлой ночью мне потребовались все силы, чтобы сдержаться и не зайти дальше, и я не знаю, сколько ещё смогу продержаться. Я хочу быть внутри неё; Мне нужно почувствовать, как она сжимается вокруг моего члена. Мне нужно похоронить себя в этой женщине и заявить, что она моя. Я просто надеюсь, что она не заставит меня долго ждать, потому что я буду ждать её всю жизнь. Даже если она меня погубит.
– Могу я помочь тебе помыть посуду, Дженни? – Фелисити прорывается сквозь пелену грязных мыслей, которые у меня совершенно не должны были возникать за столом.
Пренебрежительно махнув рукой, мама начинает собирать пустые тарелки.
– О, спасибо, дорогая, но нет, ты наша гостья. Джон, почему бы тебе не показать Фелисити остальную часть дома? Я уверена, ей было бы интересно посмотреть твою старую комнату.
Адам хихикает со своей стороны стола, уткнувшись в телефон, но он слышит всё, что говорят.
– Да, – вмешивается папа. – Мы сняли большую часть постеров, но один или два ещё остались. Я уверен, что ей было бы приятно познакомиться с твоими прежними увлечениями.
На “плакатах”, о которых он говорит, изображена Памела Андерсон, моя детская любовь. Учитывая тот факт, что они прожили здесь всего шесть лет, я не понимаю, почему эти плакаты появились снова. Клянусь Богом, сегодня утром мои родители сообща решили выставить меня на посмешище. Жаль, что в тридцать четыре года я перешагнул этот рубеж, но, думаю, это их первый шанс заставить меня покраснеть перед девушкой, поскольку я никогда раньше никого не приводил домой.
Нацепив на лицо искреннюю улыбку, я кладу руку на поясницу Фелисити и вывожу её из комнаты. Когда она выходит за дверь и оказывается вне поля зрения, я поворачиваюсь лицом к своей семье и показываю им средний палец. Папа запрокидывает голову от смеха, практически захлебываясь водой.
Мгновенная карма.
Я смотрю на часы и замечаю, что уже пять. Чёрт. Мне нужно быть у Зака через час. Последние полчаса я потратил на то, чтобы показать Фелисити мою старую комнату. Она расспрашивала меня о каждом трофее и медалях, сложенных в моем шкафу, внимательно читая гравюры. Я собирался хранить их у себя дома, но мама хотела оставить их здесь, как напоминание о том, чего я достиг, когда был младше. Как и ожидалось, два плаката были повешены обратно, и я бы не удивился, если бы узнал, что это дело рук Адама. Надо отдать ему должное, у него всегда было умение выводить меня из себя; назовем это братской интуицией.
– Где Фелисити? – спрашиваю я маму, выходя из ванной на первом этаже. После осмотра дома я принял звонок от своего агента, который не мог ждать, и Фелисити побрела обратно вниз.
– Она на заднем дворе с Адамом, милый. Они там уже довольно давно.
– С папой?
– Нет, только они.
Я заглядываю через мамино плечо и вижу Фелисити и Адама, стоящих у пруда с кои. Адам, наклонившись, указывает на что-то с оживленным выражением лица, и Фелисити не уступает ему по энтузиазму. Эта пара похожа на родственные души. Я не могу вспомнить, когда в последний раз видел своего брата настолько увлеченным другим человеком, не говоря уже о ком-то, с кем он только что познакомился. Он всегда предпочитал уединение.
– Я думаю, у вас может возникнуть небольшая конкуренция за её внимание, – дразнящий тон мамы выводит меня из транса.
Улыбка растягивает мои губы, пока я продолжаю наблюдать за ними.
– Да. Они уже давно там?
– Да, сначала он показывал Фелисити восковые листья камелии. Они оба их ощупывали. Затем они перешли к елям. Затем Адам потащил её к пруду, и с тех пор они там, – мама делает паузу, изумленно качая головой. – Она действительно нечто, не так ли?
– Потрясающая, – я всё ещё смотрю на женщину, которая, кажется, привлекает внимание и сердца всех, кого встречает.
Эта женщина. Если бы я уже не был по уши влюблен в неё, то теперь уж точно.
– Спасибо, что пришла сегодня, – говорю я Фелисити, когда мы возвращаемся в центр Сиэтла.
– Мне понравилось. У тебя прекрасная семья.
Я знаю, мне повезло, что они есть в моей жизни.
Фелисити включает мой плейлист, но убавляет громкость, и из динамиков начинает тихо играть “Lego House” Эда Ширана.
– Тебе нравится Эд Ширан?
– Только не говори мне, что ты собираешься уничтожить его так же, как Майли? Не думаю, что моё сердце выдержит это.
Она смеется, и от этого звука моё сердце снова наполняется радостью.
– Нет, я люблю его. Он часто присоединяется ко мне на моих винных вечеринках в конце недели
Что за чёрт?
– А? Это какая-то случайная британская поговорка?
Она снова смеется, прижимая ладонь к груди.
– Ладно, Мэри Поппинс, это не так уж и смешно.
Чёрт знает, откуда это взялось, но её шикарный британский акцент, безупречно красивое лицо и темные волосы отчасти напоминают мне о ней, наряду с чертовски массивной сумкой, которую она повсюду носит с собой.
Она поворачивает голову и видит на моем лице самодовольную улыбку.
– О нет, ты не посмел. Шутник.
Затем она делает музыку погромче. Я немедленно протягиваю руку и выключаю её, чувствуя возможность продвинуться немного дальше.
– Какие у тебя планы на праздники, Мэри?
Она бросает взгляд через плечо на пустые задние сиденья.
– Что ты делаешь?
– Просто проверяю, нет ли здесь кого-нибудь по имени Мэри.
Я барабаню пальцами по рулю.
– Ты собираешься перестать быть непослушной девочкой?
Фелисити невинно пожимает плечами.
– Не думала, что это так.
Я перестраиваюсь на другую полосу движения, а затем бросаю быстрый, пылкий взгляд в её сторону.
– О, так и есть. И в моих правилах это наказуемое поведение.
Её рот образует идеальную букву “о”, а яблочки на щеках розовеют.
Мой член дергается при виде её приоткрытых губ.
– Ты можешь не делать этого?
– Чего не делать?
Я ерзаю на своем сиденье, пытаясь устроиться поудобнее с постоянно твердеющим членом.
– Держать рот вот так.
Она опускает голову, её плечи трясутся от смеха.
– О, тебе от этого неловко?
– Можно и так сказать.
И тут она делает то, чего я действительно, действительно не ожидал. Положив левую руку на внутреннюю поверхность моего бедра, она медленно проводит ладонью вверх от моего колена к паху, её пальцы танцуют и дразнят, пока она поднимается.
– Чёрт, – я откидываю голову на спинку сиденья, вцепляясь в руль так, что костяшки пальцев побелели. – Из-за тебя я разобьюсь, Ангел.
– Значит, теперь снова Ангел? Это моё имя плохой девочки?
Низкое рычание вырывается из моей груди.
– Не дави на меня, пока не будешь готова.
В ответ раздается злобный смешок, но она сжаливается надо мной и убирает руку с середины бедра.
Пытаюсь собраться с силами и восстановить контроль над собой за рулем.
– Ты не ответила на мой вопрос.
Игривая, кокетливая, страстная Фелисити выходит наружу в машине. Убрав руку, она переплетает пальцы на коленях и опускает голову так, что волосы падают ей на лицо.
– Уезжаю домой на несколько дней и возвращаюсь в Первый день Нового года.
Я вроде как ожидал, что она это скажет. Почему бы ей не поехать домой, чтобы повидаться с Дарси и её семьей?
– Хорошо, – говорю я, растягивая слово, чтобы показать свое замешательство из-за ее внезапной смены настроения.
– Я отчаянно хочу увидеть Дарси. Джек тоже поедет со мной. Мы вылетаем в канун Рождества.
И тут до меня доходит. Потенциальный источник её дискомфорта.
– Где ты будешь жить?
Она слегка бледнеет и поворачивает лицо, ловя мой напряженный взгляд.
– Где ты остановилась, Фелисити? – это скорее требование, чем вопрос, но я всего лишь беспокоюсь за женщину, которая мне так дорога.
– В Оксфорде.
– Где именно в Оксфорде?
Её голос едва слышен
– В моём старом доме.
У меня внутри все переворачивается от гнева и, не стыжусь признаться, от ревности.
– С ним?
Начиная защищаться, она отвечает.
– Ну, да. Это то, чего хочет Дарси, чтобы мы были вместе рождественским утром, и я ставлю своих детей на первое место.
Когда мне было восемнадцать, я больше интересовался прогулками, игрой в хоккей и проведением времени с друзьями.
– Дарси сказала тебе об этом? Разве она не будет с Лиамом большую часть времени?
– Ну, нет. Вроде того. Эллиот написал мне, что я в долгу перед детьми и должна подарить им Рождество, которого они заслуживают.
Эмоционально манипулирующий ублюдок.
Я отчаянно хочу, чтобы она увидела, в чем заключается игра Эллиота.
– Тогда остановись где-нибудь в другом месте и сходи к ним утром. Ты не можешь оставаться в этом доме. С ним. Я вижу тебя, детка. Я видел, что он делает с твоей уверенностью, как он с тобой разговаривает. Разве ты не видишь, что он делает это даже сейчас? Он держит тебя, как марионетку на веревочке. Использует твоих детей, чтобы манипулировать тобой. Господи, он сказал тебе, что хочет тебя вернуть. Разве ты не видишь?
Она сидит, сложив руки на груди, переваривая, что я сообщил ей. Она качает головой.
– Мне больше негде остановиться.
– Друзья?
– У меня там никого нет. Все они были связаны с нашим браком.
Господи, он гребаный нарцисс, отрезающий её от всех связей.
– Тогда оставайся со своими родителями.
Не мог же он настроить и их против неё.
– Не могу, – это всё, что я получаю в ответ в резком и побежденном тоне.
– Что значит ‘не можешь’? Даже если они в отъезде, оставайся у них дома.
– Потому что они мертвы, ясно? Их больше нет. Их обоих. Восемь лет назад они оба умерли от рака. Я продала дом, потому что Эллиот сказал, что он в плохом состоянии, а сад слишком большой, чтобы за ним можно было ухаживать.
Рыдание вырывается наружу, когда она разворачивается лицом к окну со стороны пассажирского сиденья, и моё сердце падает. Оно падает на гребаный пол, рикошетом ударяясь о мою грудную клетку по пути вниз. Она потеряла маму и папу в тридцать один год, в один год. У меня нет слов, и, честно говоря, как то, что я скажу дальше, может отдать должное тому, через что она прошла? Поэтому вместо этого я веду себя как придурок, каким я и являюсь, и говорю мягким тоном:
– Ты не можешь там остаться, Фелисити.
Она взрывается. Как загнанное в угол дикое животное, она встает на дыбы, вскидывая руки в воздух.
– Ну, как ни странно, Джон, я тебе не принадлежу. Ты не имеешь права указывать мне, что я могу, а чего нет, и с кем я могу, и с кем не могу остаться. Я имею в виду, ха, что мы вообще делаем? Что это? – она яростно жестикулирует между нами двумя. – Разве ты не видишь иронии? Ты подвергаешь сомнению его контролирующие и граничащие с насилием действия, и все это время ты указываешь мне, с кем я могу встречаться и куда я могу поехать на каникулы. Я никому так не принадлежу.
Её слова поражают меня, как пули. Она права. Я веду себя как полный мудак, но скрытая во мне внутренняя потребность защитить эту женщину побеждает. Я делаю успокаивающий вдох и, наконец, говорю:
– Это не граничит с насилием, Фелисити. Тебя буквально трясет при каждом упоминании его имени. Он когда-нибудь прикасался к тебе?
Её плечи всё ещё сотрясаются от рыданий.
– Что ты имеешь в виду? У меня от него двое детей.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Он когда-нибудь причинял тебе боль?
– Нет.
Почему-то, несмотря на то, что Эллиот – самая низкая версия мужчины, которую я могу себе представить, я ей верю.
– Хорошо.
Остаток пути мы едем молча. В отличие от предыдущих разов, когда нам было комфортно в присутствии друг друга, на этот раз это невыносимо. Воздух наполнен нашим общим гневом и разочарованием. Но больше всего в этот момент мне грустно, я в отчаянии из-за потери её родителей и уничтожен её слезами. Мысль о том, что я довел её до слез, причиняет мне боль.
Я подъезжаю к её многоквартирному дому и глушу двигатель. Я не хочу уходить, но у меня есть двадцать минут, чтобы полчаса доехать к Заку, и я не могу снова подвести своего лучшего друга.
Отстегивая ремень безопасности, Фелисити вытирает щеки.
– Спасибо тебе за сегодняшний день.
Она тянется к дверной ручке, но я останавливаю её, мягко хватая за локоть другой её руки.
– Послушай, мне жаль. Ты права. Я не могу и не имею никакого права указывать тебе, что делать. Но знай, если бы ты была моей, тогда всё было бы так же. Я бы все равно дал тебе понять, что мне не нравится, что ты проводишь время с этим мудаком, потому что он причиняет тебе боль, но я бы никогда, никогда не стал пытаться контролировать тебя. Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности и счастлива. То, что случилось с твоими родителями, чёрт, мне так жаль, Фелисити.
Мои слова искренни, но я могу сказать, что они никак не помогают разрушить стены, которые она снова воздвигла вокруг себя. Её лицо ничего не выражает, когда она кивает головой в знак согласия и тянется к дверце моей машины.
– Спасибо тебе, Джон. Удачи вам в выездной серии.
А потом она уходит. Захлопывает дверцу машины и идёт к своему подъезду, оставляя меня в состоянии шока, печали и ярости. Как, чёрт возьми, лучшие двадцать четыре часа в моей жизни могли пойти так наперекосяк всего за десять минут? Однако в одном я уверен: мне невыносимо видеть, как ей причиняют боль или расстраивают каким-либо образом, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы показать ей, как много она для меня значит. Я молюсь Богу, чтобы однажды я назвал её своей, но я знаю, что прямо здесь и сейчас она будет владеть моим сердцем всю жизнь.
ГЛАВА 25
ФЕЛИСИТИ
Моя рутина жалости к себе выглядит примерно так.
Я валяюсь на диване, с баночкой мороженого «Ben & Jerry's» в руке, обычно со вкусом печенья, а Эд Ширан поет мне серенаду.
Фу. Я так зла. Но знаете, что хуже всего? Тот факт, что каждый раз, когда я вспоминаю причины, по которым я злюсь на него, моя решимость слабеет, и я начинаю задаваться вопросом, что именно он сделал не так. Дело в том, что он обеспокоен тем, что я остаюсь с Эллиотом. Что ж, основываясь на уликах, я бы сказала, что у него есть на то веские причины. Он также обеспокоен тем, что Эллиот использует Джека и Дарси против меня. В этом он, вероятно, тоже прав. И тот факт, что Эллиот хочет, чтобы я вернулась? Что ж, он сказал мне это меньше двадцати четырех часов назад, в этой самой комнате, прямо перед Джоном. Чем больше я ищу причин для раздражения на мускулистого, великолепного и защищающего хоккеиста, тем больше мне этого не хочется.
Так что да, я зла, но в основном на себя за то, что сорвалась в машине и практически сравнила его со своим бывшим мужем. Он совсем не похож на Эллиота. Всё, что делает Джон, не имеет цели. Его поступки бескорыстны и аутентичны, и что я сделала?
Оттолкнула его.
Я не удивлюсь, если это последний раз, когда я вижу его за пределами хоккейной арены.
Пинг.
Ложка наполовину вываливается изо рта, я сажусь и ищу свой телефон. Вряд ли это Джон. Он выглядел таким же взбешенным, как и я, когда уезжал, и я думаю, Зак уже посоветовал ему держаться на расстоянии.
Кейт
«Я ничего не слышала о тебе со вчерашнего вечера у Райли. Скажи мне, что с тобой всё в порядке.»
Я
«И да, и нет, но это не имеет никакого отношения к прошлой ночи.»
Кейт
«Ладно. Что случилось?»
Я
«Честно говоря, я не хочу говорить об этом, но достаточно сказать, что моя эра Джона Моргана, скорее всего, закончилась.»
Кейт
«Я в этом сильно сомневаюсь.»
Я
«О, поверь мне, ты не видел меня раньше.»
Кейт
«Я всё ещё сильно сомневаюсь в этом.»
Я
«Почему?»
Кейт
«Девочка, тебе действительно нужно объяснять по буквам? Тебе тридцать девять.»
Я
«Очевидно, нужно.»
Кейт
«Этот мужчина без ума от тебя. Одержим. Типа, увлечен тобой. Потребуется нечто большее, чем истерика, чтобы прогнать этого мужчину. (Я предполагаю, что именно это и произошло).»
Я
«ДА.»
Кейт
«Так и думала.»
Я решаю, что пришло время обратить внимание на мою лучшую подругу.
Я
«Итак, где ты была прошлой ночью? Твоим последним известным мне местонахождением было колено Дженсена.»
«Твои руки вокруг его шеи.»
«Целуешь его лицо.»
«С его номером на майке.»
Кейт
«Можем не делать этого?»
Я
«Не делать что?»
Кейт
«Говорить о нем.»
Я
«О, Кейт.»
Кейт
«Всё, что я скажу, это…»
«Во-первых, он придурок.»
«Во-вторых, он придурок.»
«И третье, он… Ну ты поняла.»
Я
«Что он сделал?»
Кейт
«Больше похоже на то, с кем он сделал? Последнее, что я видела, это как он выходил уходил с рыжей девушкой.»
Я
«ЧТО?! Он же был с тобой.»
Кейт
«Да, ну, у нас вроде как возникли разногласия. Это было глупо. Я умчалась от него в бешенстве, и следующее, что я помню, это то, что он ушел.»
«Итак, он придурок.»
Я
«Ясно! И что ты сделала?»
Кейт
«Это не относится к делу.»
Я
«Кейт.»
Кейт
«…»
«Поговорила.»
Я
«С кем?»
Кейт
«С привлекательным мужчиной.»
Я
«Итак, ты пыталась заставить его ревновать?»
Кейт
«Это просто случилось. Я пошла выпить, и в следующее мгновение со мной заговорил высокий темноволосый парень по имени…(ладно, я не помню его имени).»
Я
«Удобно.»
Кейт
«Да, очень.»
«В общем, неважно. Он переспал с другой в тот день, когда я попыталась сделать свой ход и надела майку с его номером. Я завила волосы, надела свои лучшие джинсы и всё такое. Я смирилась с этим.»
Я
«Главное, чтобы с тобой все было в порядке.»
Кейт
«Всё в порядке. Ты тоже, и поверь мне – с Джоном всё будет хорошо.»
Я
«Ах, если ты так говоришь. Увидимся завтра?»
Кейт
«Да, но утром у меня назначена встреча. В обед?»
Я
«Ты читаешь мои мысли.»
Час спустя я уже в спортзале, убиваю себя на беговой дорожке. Все, что угодно, лишь бы снять стресс и избавиться от огромного количества калорий, которые я только что проглотил из-за пристрастия к мороженому. Я не лгала, когда сказала Джону, что занимаюсь под Мерилина Мэнсона. Каким-то образом его сердитые и откровенные флюиды заставляют меня сильнее бежать по беговой дорожке. Интенсивно, но я никогда не могла прийти в спортзал и “расслабиться”. Думаю, отчасти это мой способ справляться, когда жизнь становится немного маниакальной или тяжелой. Когда умерли мои родители, я практически жила спортзале.
Возвращаясь домой, я бросаю свою спортивную сумку на пол вместе с ковриком для йоги. Я всегда заканчиваю любое занятие в тренажерном зале десятиминутной растяжкой. Это помогает уменьшить боль в мышцах, и давайте будем честны, мне уже не двадцать один год, так что возможность дотронуться до пальцев ног – это моя победа.
За весь вечер от Джона не было никаких вестей, и я не удивлена. Чем больше я анализирую своё поведение и то, как я на него набросилась, тем больше убеждаюсь, что он сбежал. Я могла бы солгать, обмануть себя, заставив поверить, что это к лучшему, но правда в том, что если я никогда больше не услышу о нём, я буду опустошена. Я никогда не чувствовала к Эллиоту того, что чувствую к Джону. Каким бы банальным это ни было, теперь я точно знаю, что имеют в виду, когда говорят о бабочках и обмороке. Джон Морган воплощает в себе черты мужчины мечты, и даже если он не видит этого в себе, он – настоящая находка. Не потому, что он сверхбогатый, знаменитый или сексуальный. Ладно, может быть, это немного связано с его прессом. А скорее из-за того, что я никогда не ожидала от него такого. Добрый, заботливый, оберегающий и забавный. Вне льда он представляет собой нечто гораздо большее, чем то, что люди видят через плексиглас, и я подозреваю, что он быстро превратился в человека, без которого я никогда не смогла бы жить, как бы страшна ни была эта мысль.
Тук-тук.
Я только пришла после тренажерного зала и не успела принять душ, что не самое лучшее сочетание. Я никого не ждала. Может быть, это Кейт и Тейлор с очередной порцией вина и вечером кино? Я одета совсем не для этого – в черные спортивные шорты от Nike и спортивный бюстгальтер в тон. Накидывая розовую толстовку, чтобы прикрыться, я отодвигаю два засова и распахиваю дверь. Это не Кейт и Тейлор ждут меня с другой стороны, и не мой дружелюбный разносчик пиццы, у которого я, как известно, раз или два заказывала пиццу, а потом забывала об этом.
Это ни в коем случае не они.
– Хорошо, Мэри.
Джон стоит у входа в мою квартиру, закинув руки за голову и опираясь по обе стороны от моего дверного косяка. Его бицепсы выпирают и напрягаются под простой черной футболкой, в которую он переоделся. Его черные джинсы явно сшиты по индивидуальному заказу и идеально облегают бедра и икры. Давайте не будем упоминать черную кепку, которую он носит задом наперед, потому что, клянусь, он делает это только для того, чтобы подразнить меня, и это работает. А эти бабочки? Ну да, они здесь и танцуют танго.
– Мэри здесь нет; вы, должно быть, – отвечаю я, невольная улыбка появляется на моём лице, когда я скрещиваю руки на груди и прислоняюсь к стене, давая ему возможность войти. Я взволнована, но в основном испытываю облегчение.
– О, она определенно здесь, – замечает он, проходя мимо меня в коридор.
Скидывая свои серые конверсы, он притягивает моё тело к себе и обнимает рукой за талию. Его знакомый пряный одеколон посылает ударные волны по моему телу, смешиваясь с моим теплом, и я падаю в его объятия.
Закрывая за собой дверь, он целует меня в лоб, прежде чем прижаться ко мне, пока наши носы не соприкасаются.
– Я столько раз прокручивал это в своей голове.
– Что прокручивал?
– Это. Что я хочу сказать, – успокоив дыхание, он продолжает. – Я понятия не имею, что я здесь делаю, Фелисити. У меня нет опыта общения с женщинами, кроме того, как доставлять им удовольствие в постели. Я не знаю, тот ли я, кого ты хочешь, но я также не думаю, что я плохая кандидатура. Ты переворачиваешь мой мир, поглощаешь мои мысли и заставляешь меня чувствовать, что я могу стать лучше. Ты как будто противоядие от моих демонов, и я попался.
Я не знаю, что сказать, поэтому не произношу ни слова. Вместо этого тишина сменяется гулким биением, и в этот момент я не уверена, чье это сердце – моё или Джона.
– Встречайся со мной.
– Ч-что?
– Встречайся со мной, Ангел. Позволь мне показать тебе, каким должен быть мужчина. Позволь мне обнимать тебя, целовать, водить на свидания и баловать. Позволь мне называть тебя своей, потому что, чёрт возьми, мне нужно называть тебя своей.
Я недоверчиво качаю головой.
– Я, Джон…
Он прерывает меня, и его руки взлетают, чтобы обхватить моё лицо, когда он пристально смотрит мне в глаза, его пронзительные серые глаза изучают мои.
– Я знаю, что ты зареклась завязывать отношения, и с тем парнем, которого ты называешь своим бывшим, я не удивлён этому. Но не позволяй ему разрушить то, что, я знаю, могло бы стать чем-то удивительным между нами.
Я подношу руку к его щеке.
– Я сделаю всё возможное, Фелисити. Я не знаю, будет ли это иметь неприятные последствия и сокрушит меня, но я должен попытаться. Мне нужно попробовать с тобой, – он закрывает глаза и снова прижимается своим лбом к моему. Я вижу страдание, написанное на его лице, когда он ждет моего ответа, но на самом деле исход был только один. Да, это произошло слишком скоро после моего разрыва, и да, я отказалась от отношений в пользу независимости, но, честно говоря, я никогда не чувствовала себя такой свободной, как с Джоном.
– Хорошо.
Он отстраняется, хватая меня руками за плечи.
– Хорошо? В смысле – хорошо?
Я улыбаюсь ему.
– Да, в смысле, хорошо, серьёзно.
Прежде чем я успеваю опомниться, я вижу свой коридор вверх ногами, когда он направляется к моей спальне.
– Джон, я только что вернулась из спортзала, – хихикаю я.
– И это сводит меня с ума. Мне нужно попробовать тебя на вкус.
– По-попробовать меня?
В нем есть какая-то потребность, которую я никогда раньше не замечала, почти как у изголодавшегося дикого зверя, который наконец-то набросился на свою жертву. И у меня такое чувство, что эта жертва – я.
– Ты доверяешь мне, Ангел?
– Да, – выдыхаю я.
– Тогда позволь мне заставить тебя почувствовать всё то, что я уже знаю о тебе.
О.
Боже.
– Сядь.
Медленно расстегивая мою толстовку, он прикусывает нижнюю губу, впиваясь в меня взглядом. Затем он поднимает мой спортивный лифчик, его пальцы ласкают мою кожу, когда он снимает его через голову, оставляя меня обнаженной до пояса.
– Ты готова позволить мне взять все под свой контроль?
Восхитительная дрожь пробегает по моему телу.
– Тебе нравится всё контролировать?
– С тобой я буду кем угодно. Но да, мне нравится доминировать.
Моё сердце бешено колотится в груди при этой мысли.
– Тогда доминируй надо мной.
Прижатая к матрасу, мои руки за головой, Джон держит меня за запястья, оседлав моё тело, его джинсы и ремень расстегнуты и распахнуты. Он нежен в своих прикосновениях, но достаточно напорист, чтобы не оставалось сомнений в том, кто здесь главный.
Моя спальня освещена только лунным светом и уличными фонарями с улицы.
– Я не закрыла шторы.
Прижимаясь жгучим поцелуем к моим губам, он отвечает:
– Пусть они увидят, как я беру свою девушку.
Свою девушку. Думаю, теперь это правда, и от этой мысли я становлюсь мокрой.
Встав с кровати, Джон стягивает джинсы до упора, боксерские трусы следуют за ними.
Его огромный, твердый член, идеально прямой и толстый, торчит вверх.
Вау.
– О. Мой. Бог.
Он медленно двигает рукой по члену, проводя кулаком от основания к кончику, и смотрит на меня сверху вниз. Я лежу поперек кровати, обнаженная по пояс.
– Не Бог, Ангел. Лишь я.
– Ты, эм, ты огромный.
У меня пересыхает во рту, что является полной противоположностью моему пульсирующему центру. Он ухмыляется, пристально глядя на меня сверху вниз.
– Это тешит моё мужское самолюбие.
Но по-другому его описать невозможно. У меня очень мало опыта для сравнения, но я знаю, когда мужчина хорошо одарен, и Джон – лучший. Всё ещё стоя надо мной, обхватив член кулаком, он хрипло спрашивает:
– Что у тебя под этими незаконными шортами?
– Стринги, – отвечаю я, засунув большие пальцы за пояс, дразня его ещё немного.
Он запрокидывает голову и рычит, звук отражается от стен.
– Дай-ка мне посмотреть.
Опуская большие пальцы ещё ниже, я стягиваю шорты со своего тела, при этом выгибая спину. Я обнажена, кроме своих нежно-розовых стрингов, и смотрю на Джона, который продолжает нависать надо мной.
– И это тоже сними, – он накачивает свой член быстрее, когда появляются капли предварительной спермы.
Прикусывая нижнюю губу, я наслаждаюсь тем, какие ощущения вызывает во мне его взгляд. Сексуальная, желанная, живая. Я бросаю стринги на пол и поднимаю руки над головой, ожидая следующих инструкций.
– Господи, Фелисити. Мои сны никогда не могли бы воздать тебе должное.
Наши губы соединяются, когда он ползет по моему телу, мы оба обнажены и лежим поверх одеяла.
– Тебе холодно?
– Нет, я сгораю.
И я сгораю. Я вся горю, охваченная желанием.
– Раздвинь для меня ноги, Ангел. Я хочу почувствовать твою сладкую киску у себя во рту.
Я слегка раздвигаю ноги, пытаясь скрыть свою нерешительность, но Джон замечает, его расширенные зрачки сужаются от моего беспокойства.
– Я никогда раньше этого не делала.
Он отрывает голову от ложбинки между моих грудей, которую он целовал мгновение назад.
– Никто раньше не пробовал тебя?
Я качаю головой.
Он улыбается, и в его улыбке сквозит легкое самодовольство, но я вижу, что он шокирован моим признанием.
– Значит, я буду у тебя первым?
– Эллиот никогда не делал этого для меня. Наоборот, да. Но никогда для меня.
– Тогда он ещё больший засранец и дурак, чем я думал. Это тело, Ангел, заслуживает того, чтобы его сожрали. к тому времени, как я закончу с тобой, твой идеальный ореол будет искривлен.
– Что ты собираешься со мной делать?
Я играю на его потребности доминировать.
Могут ли улыбки быть непристойными? Ну, очевидно, могут, потому что его губы растягиваются в порочной усмешке, его правая рука оказывается между моих бедер.
– Не стесняйся, раздвинь их как следует для меня, детка, и ты узнаешь.
Когда я раздвигаю ноги, мои руки всё ещё зажаты над головой, Джон проводит пальцами по внутренней стороне моего бедра.
– Что я собираюсь здесь найти? – шепчет он мне на ухо.
Я не могу найти в себе сил ответить, мой голос дрожит от желания.
– Используй свои слова, Ангел. Скажи мне, что я здесь найду?
Я тяжело сглатываю.
– М-мою киску.
Его рот возвращается к моей ключице, когда он начинает покрывать поцелуями то место, на которое, как он быстро понял, мое тело реагирует сильнее всего. По правде говоря, я реагирую на всё, что он делает; как будто мы находимся в идеальной синхронизации, и он знает, чего я хочу, больше, чем я сама.
– Это верно, и ты знаешь, что я собираюсь сделать с твоей киской сегодня вечером?
Я качаю головой, уже чувствуя, как нарастает невыносимая боль.
– Нет.
– Я собираюсь попробовать её на вкус.
