Текст книги "Все, что блестит"
Автор книги: Рут Райан Лэнган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
– Может быть, тебе лучше полежать еще немного?
Она узнала его прикосновение, его голос.
– Мэтт.
Алекс сдернула ткань. Она лежала на диване в полутемной комнате. Он набросил на лампу полотенце, чтобы ее глаза не болели от света.
– Так это не видение. Я было подумала… – Она протянула руку и прикоснулась пальцем к тонкой морщинке, прорезавшей его лоб. – Я подумала, что мне все это приснилось.
Он с трудом заставил себя не выдать своих чувств при ее прикосновении.
– Никаких видений. Я настоящий.
Он был без смокинга, узел галстука развязан. Она со смущением смотрела на его широкие плечи, на мускулистые руки. Алекс задрожала. И тотчас же он обнял ее.
– Вот. Выпей это. – Держа одной рукой за плечи, Мэтт приподнял и посадил ее, а другой поднес к губам стакан с виски.
Его лицо было так близко, что Алекс чувствовала тепло его дыхания на своей щеке. Она выпила, чувствуя, как огонь потек в горло и разлился внутри.
– Еще немного, – настаивал он, когда она попыталась отстраниться.
Алекс отпила еще, потом жестом показала, что ей достаточно. Он опустил ее на подушки, и она смотрела, как он допил остаток виски и снова наполнил стакан. Ей показалось странным, что руки у него дрожали так же, как и ее.
– Я устроила сцену?
Мэтт покачал головой:
– Думаю, что никто, кроме нескольких человек, даже не заметил. А те, кто заметил, вероятно, подумали, что ты слишком много выпила.
– Бадди…
– Я передал, чтобы сказали твоему агенту, что ты плохо себя почувствовала и ушла спать.
Он увидел, как она расслабилась, услышав эти слова.
– Как ты там оказался, Мэтт? – спросила Алекс.
– Я увидел тебя с противоположного конца зала и направился к тебе и тут заметил, что толпа теснит тебя к ограждению. Сначала, когда я увидел, как ты побледнела, я подумал, что ты больна. Потом вспомнил твою боязнь высоты. Я подхватил тебя в тот момент, когда ты оседала на пол. – Мэтт запустил пальцы в волосы. – Думал, что не успею.
– Слава Богу, что успел. – Алекс села и ждала, когда перестанет кружиться голова. – Прижав ладонь тыльной стороной ко лбу, она сказала: – Это такое ужасное ощущение. Знала, что оно надвигается, но не в силах была его остановить. И думала только о том, в какое неловкое положение поставлю себя и Бадди перед всеми этими людьми.
– Это часто случается?
Она покачала головой:
– Обычно все не так страшно. У меня было неприятное ощущение от пребывания на крыше, но я думала, что смогу выдержать. Потом толпа оттерла меня к ограждению. Когда я поняла, что не в силах отодвинуться, я потеряла над собой контроль. Боже, как я ненавижу эту слабость.
– Ты вовсе не слабая, Александра, – возразил он сердито. – Ты сильная, решительная женщина. Твой страх высоты не слабость. Это то, чем ты не можешь управлять. – Он помолчал. – Ты давно не ела?
Алекс подумала.
– С утра, наверное. Я была слишком занята, Бадди водил меня по городу, и я даже не думала о еде.
– Вероятно, это тоже повлияло. – Он пошел к телефону. – Я тоже не ел, но собираюсь исправить это прямо сейчас.
Алекс прислушивалась к звуку его низкого голоса, когда он поднял трубку и сделал заказ на беглом французском языке. Очень скоро два официанта в ливрее вошли в номер и стали накрывать стол на двоих, стелить тонкую скатерть, расставлять хрусталь и раскладывать серебро. Когда они ушли, в ведерке со льдом стыло шампанское, а в центре стола в маленькой вазе плавали гардении. Их аромат наполнял комнату.
Мэтт выключил свет. Теперь горели только свечи. На столе и в канделябрах у стен. Он отодвинул для нее стул.
– Как вкусно пахнет, – сказала Алекс, когда он приподнял серебряный купол на подносе и стал накладывать ей еду на тарелку.
– Я заказал отбивные из телятины с грибами под соусом «провансаль» и молодой картофель. – Он открыл корзинку со свежеиспеченными булочками, горячими и мягкими. – А на десерт – крем-карамель с клубничным ликером.
– На французском это звучит гораздо более экзотично. На каких еще языках ты говоришь?
– Немного нахватался испанского в своих поездках в Латинскую Америку. Слегка умею по-арабски. И еще несколько диалектов.
– Я поражена.
– Не стоит. Все это входило в мою профессию.
Несколько минут они ели молча, наслаждаясь восхитительным ужином.
– Это прекрасно, – сказала Алекс.
– Вот видишь. Тебе необходимо было поесть.
– Но дело не только в еде. Это… божественно.
– А вот и божественный нектар. – Мэтт налил в ее бокал бледно-золотистое вино. – Попробуй.
Алекс отпила шампанское и откинулась назад, хорошее настроение вернулось к ней. После толкотни и гула голосов покой и безмятежность этого места были целительным бальзамом.
– Я так рада, что Бадди не ожидает моего возвращения. Думаю, что больше мне сегодня этого не вынести.
– Я тебя понимаю. Это словно быть запертым в клетке.
– Так что ты делаешь здесь, в Каннах, Мэтт?
– Мой фильм выдвинут на соискание премии.
– Ох, Мэтт! – Она схватила его за руку. – Это чудесно.
Мэтт накрыл ее руку ладонью.
– Не уверен, что это чудесно. Мне советовали не рисковать. Здешние критики могут быть свирепыми. – Его тон стал легкомысленным. – Не надо даже спрашивать, почему ты здесь. Уверен, такой напористый агент, как Бадди Холбрук, прекрасно понимает, что следующий твой шаг – это кино. Вероятно, он не уедет, пока не заключит для тебя контракт.
Алекс пожала плечами, чувствуя, как от его прикосновения тепло разливается по жилам. В этот миг мысли ее были очень далеко от Бадди и его контракта.
– Когда будут показывать твой фильм, Мэтт?
– Завтра вечером. Завтра после обеда мне придется выдержать неизбежную встречу с журналистами и фотосъемку.
– Тогда мне уже пора. Вероятно, тебе еще надо уладить миллион мелочей, как всегда в последнюю минуту. – Она попыталась высвободить руку, но он ее не отпустил.
Мэтт встал, потянув ее за собой, заставил подняться и обогнуть стол. Голос его был тихим и больше походил на шепот.
– Не уходи, Александра. – Ему очень понравился румянец, заливший ее щеки. – Когда-то я тебе сказал, что мы окажемся в нужное время в нужном месте.
Мэтту хотелось крепко прижать ее к себе и целовать, пока она не задохнется. Ему хотелось соблазнить ее нежными словами и страстными обещаниями. Но он понимал, что она сама должна принять решение, только сама. И поэтому просто держал ее за руку и смотрел в глаза, а потом произнес охрипшим от нахлынувших чувств голосом:
– Я не хочу, чтобы ты ушла, Александра. Ни сейчас, ни потом. Я бы хотел, чтобы сегодня ночью ты осталась со мной.
Глава 26
Хочет ли она этого? Ей казалось, что хочет, и все же, если бы Мэтт не держал ее за руку, она бы попятилась и убежала, как испуганный олень.
Там, на крыше, она позволила ему увидеть ее слабость, ее уязвимость. И все еще стыдилась этого. Теперь ей хотелось показать ему свою силу, свое самообладание.
– Если я останусь, – тихо произнесла она, – то только потому, что хочу этого.
Он видел в ее глазах растерянность и вспомнил, как его охватил ужас при виде ее обморока. В то мгновение он понял, что сделает все, что угодно, чтобы оградить ее от опасности. Но сейчас, видя, как она замерла, борясь со своей гордостью, он понял, что его чувства к этой стойкой, нежной женщине – нечто гораздо большее, чем просто желание оберегать ее. Только ему не хотелось давать этому чувству название. Пока не хотелось. Пока оно еще слишком новое и хрупкое.
Он бы не назвал это любовью. Слишком сильное понятие для мужчины, который выбрал для себя одиночество. Но если он и не хотел признаться, что любит ее, то по крайней мере признавал, что сделает все возможное, чтобы убедить ее остаться. Даже готов умолять, если придется.
– Так скажи, чего ты хочешь. – Он слегка прищурился. Большой палец скользнул по ее запястью и ощутил частое биение пульса.
– Я хочу… – У нее внезапно пересохло в горле. С большим трудом она смогла прошептать: – О, Мэтт, больше не могу притворяться. Я хочу тебя.
На мгновение он потерял дар речи. Ее простые слова подействовали на него как ничто другое. В нем вдруг вскипели чувства, о существовании которых он даже не подозревал.
Он ожидал, что Алекс будет сопротивляться или по крайней мере станет отрицать свои истинные чувства. Вместо этого она проявила честность. И он должен ответить ей тем же. Не отрывая взгляда от ее глаз, он поднес ее руку к губам.
– Александра, с той минуты, как я увидел тебя в первый раз, я хочу тебя. Хочу безумно.
Мэтт произнес это так горячо, что она слегка задрожала.
Он провел ладонями по ее рукам вверх, потом по плечам, потом прикоснулся к ее лицу.
Алекс увидела в его глазах свое отражение, в глазах, которые когда-то казались ей темными и таинственными. Теперь же она видела в них только теплоту и горячее, отчаянное желание.
Он зарылся в ее волосы, пропустил между пальцами прядки, потом вдруг сжал их в кулак, откинув ей голову назад. Желание настигло его так внезапно и было таким острым, что у него вырвалось яростное проклятие за мгновение до того, как он прильнул к ее рту.
В этом поцелуе не было теплоты, не было нежности. Только жажда. Жажда настолько сильная, желание настолько жгучее, что они оба были потрясены.
– Боже милостивый, – пробормотал он, прижавшись губами к ее шее. – Я хочу тебя, Александра. Сейчас.
Его руки потянулись к складкам алого шелка на ее плечах. Он хотел быть нежным, но время нежности прошло. Он понимал, что рвет тонкую ткань, но ему было уже все равно. Его губы следовали за кончиками пальцев, пока он стаскивал платье все ниже, обнажая ее молочно-белое тело.
Мэтт услышал, как ахнула Алекс, ее пальцы дергали пуговицы его рубашки. Она дрожала от желания к тому моменту, как платье соскользнуло на пол.
В дрожащем свете свечей она была так прекрасна, что у него перехватило дыхание. Он осыпал горячими поцелуями ее поднятое к нему лицо и слушал тихие стоны отчаяния, пока она пыталась до конца раздеть его. Их пальцы переплелись, они вместе принялись за его одежду, которая в конце концов оказалась рядом с ее платьем на полу.
Губы Мэтта впивались в ее, требовательные, властные. С каждым новым поцелуем он заставлял ее отступать, и она отдавалась наслаждению от его прикосновений.
Алекс со стоном прошептала его имя. Мэтт опустил ее на ковер и лег рядом. Его неожиданно охватило волнение от того, что она шептала его имя, жаждала его прикосновений. Желание овладеть ею здесь и сейчас жгло его, как лихорадка. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы отступить от самого края. Когда ее губы потянулись к нему, он поклялся действовать помедленнее, насладиться каждым драгоценным мгновением, проведенным вместе с ней.
Он начал исследовать ее тело губами и кончиками пальцев, а она лежала, мягкая и податливая, под ним. Купаясь в блаженстве, она вздыхала, когда он лениво проводил пальцами по ключице и потом повторял тот же путь губами. Спускаясь ниже, он обвел губами ее грудь, охватил ее ладонью, а потом попробовал языком сосок.
Мэтт пировал, словно умирающий с голоду на банкете, но чем больше насыщался, тем больше его мучил голод. Он понял, что никогда ею не насытится.
Тело Алекс пылало. С каждым прикосновением, с каждым движением его языка она чувствовала, как вздымается язык пламени, растет желание, пока всю ее не поглотил огонь.
Он услышал ее короткий всхлип, и рот его скользнул ниже, потом еще ниже, пока он губами, языком и кончиками пальцев не довел ее до первой вершины.
Алекс выгнулась дугой, пальцы ее сжимали одежду, беспорядочной грудой лежащую под ней, глаза ее затуманились страстью. Жар пожирал ее тело. Оно превратилось в массу нервных окончаний, сотни неожиданных ощущений пробегали по нему. Эти чувства были такими новыми, такими неожиданными. Он не дал ей времени прийти в себя и снова повел к головокружительной высоте.
Теперь у нее не осталось путеводных нитей, не было нотных линеек, не было правил игры. В его объятиях она жила симфонией наслаждения, какого даже представить себе раньше не могла.
Мэтт накрыл ее губы своим ртом, а тело – своим телом, остановив пробегавшую по нему дрожь. Алекс, задыхаясь, выгнулась под ним дугой, ее тело молило об освобождении. Но он все еще ждал, твердо решив довести ее до того же безумия, которое пожирало его самого.
– Пожалуйста, Мэтт, – задыхаясь, прошептала Алекс. – Люби меня. Сейчас.
Но он уже не слышал и повел ее еще выше. Ему было мало найти освобождение, он хотел заставить ее потерять последние крупицы самообладания. Ему необходимо было сделать ее своей до конца.
Ее пальцы вцепились в его спину, ногти вонзились в тело, когда она открылась перед ним. А он продолжал подводить ее все ближе к краю безумия, не давая освобождения, к которому она стремилась.
Ее кожа стала влажной от пота. Жар струился из ее тела к его телу. Он услышал ее мольбу, хотя слов уже нельзя было разобрать.
Она принадлежит ему, подумал Мэтт, поднимаясь над ней. Ему. И знал, что ни один мужчина еще не доводил ее до таких высот.
– Скажи мне, Александра. Скажи, что хочешь меня.
В мигающих огнях свечей лицо ее было скрыто тенью. Ее глаза открылись. Они были затуманены страстью, веки отяжелели от желания.
– Хочу, Мэтт. Я тебя хочу. Только тебя. Всегда тебя.
Желание раздирало его. Отчаянно стремясь к освобождению, он больше не мог ждать. Вдыхал аромат гардений и знал, что с этой минуты их запах всегда будет напоминать о ней.
Когда он овладел ею, то был поражен ее силой. Она окутала его собой, двигалась вместе с ним, поднималась вместе с ним все выше и выше, пока они не прикоснулись к звездам, которые рассыпались миллионами сверкающих искр.
Они лежали, все еще сплетаясь телами, их дыхание вырывалось короткими всхлипами. Он уткнулся лицом в ее шею. Ее пальцы на его плечах разжались. Подняв голову, он прижался губами к ее влажному, вспотевшему лбу.
– Я для тебя не слишком тяжелый?
– Угу.
– Хочешь, чтобы я ушел?
– Нет. – Она едва могла выговорить это слово. В горле у нее стояли непролитые слезы, хотя она и не понимала почему. – Пока не хочу.
Он перекатился на бок и обнял ее.
– Лучше?
– Да.
Ей было так хорошо у него в объятиях, словно она была создана только для него одного. Он легонько поцеловал ее в уголок рта и прошептал:
– В следующий раз, когда я тебя соблазню, напомни, чтобы я сперва отнес тебя на кровать.
– Обязательно. Это было бы намного удобнее. – Она прикусила его губу. – И не забудь, пожалуйста, усыпать простыни розовыми лепестками.
– Только в твоих снах, – со смехом ответил он.
Алекс теснее прильнула к нему, ей очень нравилось, как прикасаются друг к другу их тела.
– Самое лучшее из ощущений, это когда твои руки обнимают меня.
Он продолжал улыбаться, глядя на нее сверху, но она заметила, как в его взгляде что-то промелькнуло. Что-то такое, что заставило ее ощутить себя… сокровищем.
Он провел пальцем по дуге ее бровей, через нос, вокруг контура губ, все время пристально вглядываясь в нее, словно запоминая каждую черточку.
– Не хочу тебя отпускать никогда.
– Это хорошо. – Она отвела прядь волос с его лба. – Потому что мне больше никуда и не хочется.
Приняв внезапное решение, он спросил:
– Сколько ты еще пробудешь в Каннах?
– Бадди сказал неделю, возможно, две.
– Сколько бы времени ни осталось, проведи его со мной.
– Но твой фильм, твои интервью, твои встречи с журналистами…
– Я хочу, чтобы ты была со мной.
– Пойдут разговоры.
– Мне наплевать на сплетни. Александра, мы наконец-то нашли время побыть вместе. Мне не хочется терять ни минуты.
Она понимала, что его предложение – редкий и особый подарок. Именно этого ей хотелось больше всего. Но, видя на его лице напряженное ожидание, она не могла не поддаться искушению оттянуть момент.
– Не знаю, Мэтт. Возможно, меня следует убедить.
Он услышал в ее голосе теплую, насмешливую нотку. Встав на колени, он взял ее на руки, поднялся и понес в спальню.
– Может быть, мягкая постель тебя убедит.
– Не думаю, что этого достаточно, – ответила Алекс со смехом, когда он положил ее на середину кровати. – Не вижу никаких розовых лепестков.
– Это сойдет? – Он стал ласкать ее с изысканной осторожностью, осыпая легкими поцелуями ее лицо, шею, плечи. Эту нежную, игривую сторону его натуры она еще не знала.
– Ммм. Я начинаю слабеть.
– Не вздумай ослабеть именно сейчас. – Мэтт не мог поверить, что может желать ее так скоро, но он уже полностью возбудился снова.
– Вот как! Ты любишь сильных женщин?
К его удивлению, она перекатилась наверх и оседлала его. Потом нагнулась, чтобы поцеловать, и ее волосы рассыпались, щекоча его грудь. Он захватил их горстью и притянул ее ближе. Она видела, как его зрачки расширились от желания.
– Женщина, ты понимаешь, что ты со мной делаешь?
Она поцеловала его и прошептала ему в губы:
– Надеюсь, то же самое, что ты делаешь со мной.
– Я ошибался насчет тебя, Александра, – пробормотал он, пока она осыпала поцелуями его лицо, потом спустилась ниже и стала целовать грудь и живот. – Ты вовсе не невинность с красивыми глазками. Ты – соблазнительница.
– Хорошо. Это именно то, что у меня на уме. – Она спустилась губами еще ниже и услышала, как он охнул от удивления.
– Теперь я знаю, что не позволю тебе уйти. Собственно, возможно, мы вообще никогда не покинем эту кровать.
Он перекатился на нее, и, вздыхая и шепча слова любви, они погрузились в темный и таинственный мир наслаждений.
Мэтт внимательно смотрел на женщину, спящую рядом с ним. Она положила голову не на свою подушку, а на его.
У него руки зачесались, хотелось взять фотоаппарат. Когда она спала, в ней было что-то такое привлекательное, такое уязвимое. Одну руку она сунула под подушку, а другая слегка обнимала его за талию. Волосы рассыпались по лицу. Она спала безмятежно, как младенец, ее грудь поднималась и опускалась неслышно и плавно.
На сон у них почти не осталось времени. Всю ночь они узнавали друг друга свободно и самозабвенно, что доступно только истинно страстным любовникам. Они поочередно становились то грубыми, то нежными, открывая для себя новые, неизведанные источники наслаждения. Один раз она разрыдалась, но его тревога развеялась, когда она сказала, что просто ее переполняют новые незнакомые ощущения.
Его захлестнуло желание защищать эту женщину, которая потрясла его. Он готов был сделать все, что в его силах, чтобы оградить от любых неприятностей.
Раздался стук в дверь, и Алекс шевельнулась. Он с раздражением шепнул:
– Спи. Это мой постоянный заказ на завтрак. Я забыл его отменить.
Он натянул джинсы и поспешил к двери, где взял у официанта поднос и захлопнул дверь.
– Там есть кофе? – спросила Алекс и села.
– Да. Но только одна чашка. – Он принес поднос, поставил на тумбочку и налил кофе из серебряного кофейника. – Мы поделимся.
Она взяла у него из рук чашку и отпила, потом отдала обратно.
– А что там еще?
– Корзинка со свежими круассанами. – Мэтт намазал маслом один из них и дал ей откусить.
– М-м-м. – Слизывая крошку с губ, Алекс заметила, что он смотрит на нее со странным выражением на лице.
– Что-то не так?
– Думаю, тебе лучше набросить на себя что-нибудь. – Он выскочил из комнаты и вернулся со своей рубашкой, затем быстро подошел к стеклянной двери, выходящей в маленький отдельный дворик. На ходу он бросил через плечо: – Иначе я опять окажусь в постели.
Алекс со смехом надела рубашку и вышла следом за ним во дворик. Несмотря на то, что мимо проходило много людей, Мэтт и Алекс были полностью скрыты от посторонних глаз пышными растениями и горшками с цветами.
– Какой прекрасный маленький садик, – заметила она.
Мэтт обернулся, увидел, что его рубашка совершенно не скрывает ее длинные ноги и пробормотал:
– Возможно, идея была не такой уж удачной. Кажется, мне придется завернуть тебя в пару одеял, если я хочу продержаться во время завтрака.
Они вместе посмеялись, сидя за маленьким столиком, причем она положила свои длинные голые ноги на его, одетые в джинсы. Подставляя лица солнечному свету, они пили из одной кофейной чашечки.
Наконец Алекс встала.
– Я иду в душ.
– Только недолго. Я уже скучаю по тебе. – Легонько поцеловав ее в губы, он потянулся и последовал за ней в комнату.
Взяв с подноса утреннюю газету, Мэтт увидел на первой странице фотографию Алекс. В глаза ему бросился жирный заголовок на французском, объявляющий о новой сенсации в мире музыки – о певице, которая вот-вот станет звездой.
Мэтт быстро просмотрел статью, в которой описывалось недавнее турне Алекс с оркестром и подробности ее романа с Дуэйном Секордом. Так как Александра уже объяснила, что Бадди раздувал слухи о ней и Дуэйне, чтобы привлечь внимание к своей новой клиентке, Мэтт лишь бегло просмотрел эту часть статьи.
Но вот статья на второй странице привлекла его внимание.
«Наше расследование обнаружило, что Александра Кордей является дочерью Марни Кордей, чья слава певицы ненадолго засверкала перед ее безвременной кончиной от рака, и знаменитого каскадера Уильяма Кордея – Дикого Билла, который разбился насмерть, выполняя сложный трюк на съемках фильма «Кодекс чести». Маленькая Александра, которой в то время было девять лет, стала свидетельницей кровавой трагедии. Мы связались с режиссером Хантом Уортингтоном, который признался, что его все еще мучают кошмары о том роковом дне, и он спрашивает себя, как пережила это событие дочь Кордея».
Когда Алекс вернулась из душа, закутанная в купальный халат Мэтта, она нашла его с газетой в руке, погруженного в глубокую задумчивость и глядящего в пространство.
– Что случилось, Мэтт? – спросила она.
Казалось, он мысленно встряхнулся, потом молча протянул ей газету. Она прочла весь репортаж. Когда Алекс подняла глаза, Мэтт увидел в них боль.
– Мне следовало знать, что кто-нибудь это раскопает, – сказала она.
– Почему ты мне не рассказала?
– Я никогда не говорила об этом. Я бы не знала, с чего начать.
Он присел на край кровати и потянул ее вниз, посадив рядом.
– Почему бы не начать с самого начала?
– Я не смогу, Мэтт. Это слишком больно.
– Если у нас будет все общее, то нужно делиться всем, и плохим, и хорошим. Доверься мне, Александра. Мне необходимо знать.
Она глубоко вздохнула. Конечно, он прав. Но как начать? Сперва она говорила неловко, запинаясь:
– Оглядываясь назад, я вижу, что в тот день ничто не предвещало трагедии. Это был один из тех сияющих калифорнийских дней, о которых написано во всех путеводителях. Дул легкий бриз.
Она стиснула руки на коленях, решив рассказать ему все как можно менее эмоционально.
– Мне было девять лет. Помню, что была одета в джинсы и новенькие спортивные туфли. Впервые отец разрешил мне пойти с ним и посмотреть, как он работает, и он подробно объяснил мне, что должно произойти. Это был простой эпизод, по словам папы. Помню, как заслонялась рукой от солнца, наблюдая за происходящим наверху.
Мэтт видел, как она внезапно стиснула руки, когда воспоминания нахлынули на нее.
– На площадке было абсолютно тихо. Потом я вдруг услышала треск выстрелов. На самом верху двадцатиэтажного здания мой папа вылез из открытого окна и забрался на крышу. Через минуту за ним последовал еще один человек. Папа начал свой гибельный бег по узкому карнизу, огибающему здание. – Алекс приложила руку к сердцу. – Я была так увлечена происходящим, что на минуту забыла, что это все не взаправду. Увидела, как второй человек старательно прицелился и выстрелил. Звук получился очень громким. Папа выполнил полуоборот, схватился рукой за грудь и упал вниз.
Она глотнула, и Мэтт молчал, давая ей время собраться с мыслями.
– Охваченная возбуждением, я начала хлопать в ладоши и прыгать, пока папа летел к натянутой внизу сетке. Он обещал, что первое, что сделает после падения, – это пошлет мне воздушный поцелуй.
Теперь голос ее упал до едва слышного шепота: она рассказывала больше себе, чем Мэтту.
– Что он должен был почувствовать, когда вылетел из-за угла здания и увидел, что сетка натянута слишком далеко вправо? В отчетах говорилось, что он промахнулся всего на несколько футов. Я не думаю, что его последними мыслями, когда он летел к мостовой, были мысли о себе. Он ведь знал, что я стою внизу среди съемочной группы и смотрю, как он падает навстречу смерти.
Казалось, она одернула себя. Ее голос на мгновение окреп, когда она обернулась к Мэтту.
– Я старалась рассмотреть его мельчайшее движение. Когда отец подлетал к сетке, я подняла руку в знак приветствия, как мы договорились. Мне хотелось, чтобы он знал, как я им горжусь.
Алекс встала, неожиданно слишком взволнованная, чтобы усидеть на месте, и прошлась по комнате.
– Я ожидала увидеть, как сетка прогнется под его тяжестью. Смех замер у меня на губах, когда папа пролетел мимо сетки и продолжал стремительно нестись вниз. Мне на мгновение пришло в голову, что что-то получилось не так. Затем мой детский ум отверг эту мысль. Это же был мой папа. Он мог все.
Она опустила голову, чтобы Мэтт не мог видеть ее лицо.
– Помню, как в оцепенении смотрела на папу, летящего по воздуху. Это неправда, думала я. Этого не может быть. Я пыталась закрыть глаза, но руки словно приклеились к бокам. Кто-то кричал. Сперва я не поняла, что слышу свой собственный голос. Я не могла шевельнуться, не могла перестать смотреть на отца.
Алекс облизала губы и глотнула.
– Казалось, все стоящие вокруг меня – режиссер, съемочная группа, дублеры, – застыли. Теперь я понимаю, что и они не могли шевельнуться. На их глазах разыгрывался самый кошмарный сон. Я все думала, почему никто не бежит к нему, чтобы спасти? Потом, как раз перед тем, как он ударился о землю, кто-то из группы схватил меня и уткнул лицом в свое плечо. И хотя он зажал мне рукой уши, мне показалось, что все мое тело содрогнулось от звука удара тела отца о мостовую.
– Господи! – Мэтт сделал движение, чтобы подойти к ней, но Алекс подняла ладонь. Ей необходимо было быстро покончить с этим, пока еще оставалось мужество.
– Помню, как вырвалась и побежала к отцу. Все рванулись вперед, затем вдруг отпрянули. Взрослые мужчины рыдали. Женщины истерично кричали. Кто-то орал, чтобы вызвали «скорую». Режиссер приказал немедленно очистить площадку. Но все эти долгие, мучительные минуты царила такая неразбериха, что никто меня не замечал. Я стояла там, глядя на изуродованное тело моего отца.
Она обхватила себя руками и дрожала, хотя утро уже стало теплым.
– Помню, что мне было холодно, так холодно. Мои руки и ноги ничего не чувствовали. Отец лежал лицом вниз, подогнув под себя руку, словно обнимая себя за голову. А я все вспоминала дурацкую песенку, которую он пел мне и новорожденному брату, Кипу. Не знаю, почему эти глупые слова вертелись у меня в голове. – И она запела дрожащим голосом: – «Я силен до конца, потому что…»
Она покачала головой.
– Кто-то закричал, и лимузин студии, взвизгнув тормозами, остановился. Охранник затолкал меня на заднее сиденье и рявкнул водителю адрес. Меня увезли в дом бабушки, и ей пришлось защищать меня от микрофонов репортеров, которые кишели вокруг ее дома. Хотя у нее самой, наверное, сердце разрывалось, Нанна прятала меня в маленькой спальне наверху и ухаживала за Кипом, который еще был совсем маленьким.
Алекс несколько секунд молчала.
– Помню, как сидела, скорчившись под одеялами, у Нанны, зная, что не должна плакать, – почти прошептала она. – Видишь ли, в нашем доме было так много слез. Мама умерла меньше чем за год до этого. Но ее смерть была молчаливой, в стерильной больничной палате. Нанна и папа пролили по ней немало слез. А теперь мой смелый, сильный отец тоже умер. Но его смерть… – Она глотнула и продолжала: – Его смерть была насильственной и кровавой и повторялась снова и снова на первых страницах газет и на экранах телевизоров по всей стране. Нанна сказала, что я не должна включать телевизор, но я была маленькой и забыла, и когда включила, то вынуждена была снова пережить этот ужас по всем каналам. И когда я видела, как падал отец, в моей голове снова звучали эти слова: «Я силен до конца, потому что ем шпинат…»
Неожиданно она обнаружила, что рыдает на плече у Мэтта.
Он никогда не любил ее так сильно. Он отчаянно хотел уберечь ее от боли. Он скорее умрет, чем снова увидит, как она плачет.
– Поплачь, Александра. Избавься от этого. Выпусти все наружу.
Теперь слезы лились свободно; она перестала их сдерживать. Всю жизнь она пыталась удержать их. Они жгли ей глаза и обжигали горло, а тело сотрясалось от рыданий в нежных объятиях Мэтта. Но когда слезы вылились, Алекс почувствовала себя обновленной. И когда Мэтт понес ее на постель и утешил единственным известным ему способом, она была благодарна ему за его нежность. Она льнула к нему, стремясь впитать часть его силы. Совсем ненадолго, пока она снова не овладеет собой, она позволит ему быть сильным за них обоих.
