Текст книги "Колониальная Пехота (СИ)"

Автор книги: Руслан Зейналов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Справка по миру 3

Справка по миру «Колониальной Пехоты»

ВЫПУСК ТРЕТИЙ

ПЛАНЕТА ЭГИДА

· Квадрат: Гамма-637

· Уровень пригодности: А3

· Ценность: высокая

«Эгида представляет из себя подобную Терре планету со стандартными приемлемыми показателями. Местная фауна имеет малый разброс и сконцентрирована преимущественно в центре лесных образований. Главной проблемой планеты является агрессивная флора, которая широко распространяется по поверхности. Причина тому неизвестна.

Попытки по нейтрализации быстрорастущих деревьев регулярно приводят к «контрударам» – резким появлениям корней из-под земли и многочисленным потерям инженерно-строительной службы.

Высокая ценность Эгиды обоснована наличием на ней главной, наиболее крупной учебно-подготовительной базы Колониальной Пехоты. Ежегодно планету покидает до сотни полностью снаряженных обученных батальонов колониальных пехотинцев.

Человечество владеет планетой почти четыре сотни лет, упорно сражаясь с агрессивной флорой и не переставая обеспечивать поля боя готовыми войсками.»

Из записей архива Центральной Разведывательной Галактической Службы

« – Эгида – срань господня. Вроде и животина не мешает, и врагов нет от слова совсем. Зато деревья! Эти брёвна нам войну объявили. За неделю мы потеряли четыре экзоскелета и семь рабочих разного уровня профессионализма. Понимаете? Жуть, блин. С нами на полном серьёзе отгоняют военную технику. Не меньше пары «коробочек». И самим оружие выдают. Чувствую себя не работником второго класса, а планетарным ополченцем.»

Со слов рабочего второго класса Глеба Мисковичева во время опроса армейских волонтёров

ПЛАНЕТА БАЛТИМОР

· Квадрат: Гамма-638

· Уровень пригодности: А1

· Ценность: средняя

«Балтимор является проблемной планетой ввиду своей погоды – постоянные дожди обеспечили ему дурную славу. Они затрудняют строительные работы и сильно замедляют расширение городов. Почти 80% планеты покрывает вода. Отсюда следует, что гражданские постройки располагаются либо на возвышенностях, либо на искусственно созданных платформах.

Основу вооружённых сил на Балтиморе составляют силы Береговой Охраны. Обеспеченные высокоподвижными глайдерами и конвертопланами, войска Колониального Союза на Балтиморе способны в скором времени обеспечить защиту населения.

Последние пятьдесят лет на Балтиморе идёт гражданская война. Группировка террористов, называющих себя «Дети Скубы», оказалась слишком широко распространена на территории КС, и имеет крупную агентурную сеть, что мешает ЦРГС получать полный спектр информации о действиях группировки.»

Из записей архива Центральной Разведывательной Галактической Службы

КОНЕЦ ТРЕТЬЕГО ВЫПУСКА

Глава 7: Mortem a caelos

Ворвавшиеся в шатёр гроамы, беспардонно отмалчиваясь, распределились вдоль полога с оружием наготове. Десять особей, практически на одно лицо, с одинаковыми комплектами брони – кираса с откровенными швами сварки по бокам, высокие ботинки, чем-то схожие с армейскими, защита бёдер и коленных суставов, наплечники, металлические воротники, беспалые перчатки. Встав на караул, они казались невозмутимыми. Но ощущение прожигающих взглядов меня не покидало.

Я вскочил и положил ладонь на рукоять штык-ножа, готовясь встретить безносую. Моя правая нога, будто заговорённая, отошла чуть назад. По явившимся прошла волна напряжения – они крепче взяли свои двуручные орудия смерти, а тени, оставляемые пляшущим огнём костра, заметно сгустились. Мои глаза начали оббегать окружающее пространство в поисках отходного пути или защиты, но ничего приметного, кроме слишком громоздкого гроамского оружия, в поле зрения не оказалось.

Вздохнув, я расслабленно плюхнулся обратно. Чего мне беспокоиться? Один раз выжил – случайность, дважды – удача, трижды – статистика. Ведь так?

Отточенным движением дёрнул штык-нож из его вместилища, чем спровоцировал общественное порицание. Удивительно, как подобные действия могут вызвать рецидив. По чистейшей оплошности.

Я вытянул из кармана штанов тряпочку, а с чехла на поясе вытянул флягу. В ней даже что-то плескалось. С рвением ленивца я отвинтил крышку и пустил воду на лезвие, после чего начал оттирать от грязи и подсохшей крови, которая неприятной коркой легла на мой последний шанс. Бурые кусочки, крошась, посыпались на землю рядом с подушкой. Раз за разом подливая воды, за минуту-другую я отчистил свой нож от лишнего и попросту старался довести до блеска единственным доступным способом.

Немного вяло покрутив лезвие на свету и оставшись довольным результатом, вогнал клинок в ножны. Не стоит лишний раз давать той десятке злобных надсмотрщиков возможность поиграть нервишками в терранскую рулетку. От скуки я решил попытаться их разговорить.

– Мне тут интересно стало, вас тут торчать Грумза поставил? Ну, драковождь. – Ноль реакции, в принципе, ожидаемо. – Кто тогда? Старикашка в мешке? Или кто другой из компашки больших дядь?

Мои попытки пробиться через суровое молчание результата не возымели. Дисциплину этих парней можно только похвалить. Достойный результат для варваров. Мне оставалось только пожать плечами и улечься на груду мягких подушек.

– Слушайте, ребята, я вот в толк взять не могу. Вы под угрозой неминуемой смерти от врага, превосходящего вас в технологиях на сотни лет развития. Колониальный Союз способен приставить вас к ногтю, не вступая с вами в прямой контакт. А вы тем временем продолжаете всё крушить, так теперь ещё и лагерем встали. Феноменально! – от скуки мой язык потихоньку развязывался, как от пары литров хорошего пива, а ожидание чего-то, о чём я и не догадывался, сильно действовало мне на нервы.

Когда мой мозг окончательно признал поражение и скрутил язык морским узлом, я попросту прикрыл глаза. Возможно, мечты о месте, далёком от этого, позволят мне хотя бы подремать. А то дорогой сержант Банчоза, земля ему лазерной оградой, выгнал нас сегодня из казармы ещё до восхода солнца. Когда взвод потных, злых, грязных и совершенно беспомощных курсантов оказывался под командованием сержанта-инструктора, страдали все. Абсолютно все.

Правой рукой неряшливо нашарил дог-таг. Две небольших пластинки на цепочке, как в старые добрые времена. Давно уже личная информация и прочее имеется на специальной считываемой татуировке, которую наносят на спину. Боль во время нанесения – невыносимая. Смыть невозможно. Единственный метод избавиться – содрать кожу в том месте, где она есть. Но работает не всегда – нанесённый рисунок мог войти слишком глубоко, и тогда надо снимать вместе с мясом. Мало кто на такое отважится.

Я бросил взгляд на выгравированный текст.

ДАНЛОП

ГЕНРИ

1944-1950-1967

А(I) Rh+

Стандартная комбинация для дог-тага бойца Колониальной Пехоты. Основная инфа, которая нужна для медиков или Службы Опознания и Сопровождения в Корень Истории – по сути, гробовщиков. Похороны, передача самого нежелательного конверта в жизни – их работа. Не знаю, насколько стальные нервы и маленькое сердце надо иметь, чтобы с невозмутимым лицом и абсолютным пофигизмом относиться к чужим горестям. Ну, одно радует точно – мне и моей родне, если она ещё осталась, пока такое не светит. Но именно что пока.

Когда я убрал дог-таг обратно под майку, послышался ропот. Стражи начали что-то делать. Я приподнялся на локтях, посмотреть, что там такое творится. В шатёр вошёл гроам, на голову выше остальных, но не доросший до уровня Грумзы. На нём был аккуратно сделанный доспех с аккуратными, тонкими следами сварочных швов, которые пытались прикрыть тканью или элементами экипировки. Руки были оголены, но на ладонях были тканевые повязки. В остальном он напоминал этих стражей, только выше и на вид богаче.

Он махнул рукой десятке воинов, и те попарно покинули шатёр, но, судя по отсутствию удаляющихся шагов, окружили шатёр снаружи. Ну, пофигу. Один этот и то меня прибьёт.

Я, проявив некий интерес к предстоящему разговору, поднялся и устроился поудобнее.

Гроам подошёл и сел напротив. Неожиданно, он протянул мне руку. Я, следуя привычке, протянул в ответ. В ожидании, что мне её сейчас оторвут.

Я ошибался.

Последовало обыкновенное рукопожатие.

Серый, не скрывая удовольствия от моей реакции, расплылся в улыбке, которая из-за острых клыков была похожа на оскал.

– Дохляк, твоя имя Данлоп?

– Тебе Грумза сказал? – не знаю почему, но мне жутко захотелось поогрызаться. Может, потому что ситуация напоминала мне допрос.

– Вождь сказать мне много. Теперь моя нужно слушать твоя. – с серьёзным видом заявил гроам, упирая руки в боки.

– Забавно. И что же такого я сказал Грумзе, чтобы сам!.. Кстати, кто ты?

– Моя имя Граббатц Чернорук. – с этими словами он ударил себя в грудь. Учитывая, что на нём броня, металл отозвался глухим звоном. – Моя второй после драковождь в Орда, дохляк.

– Ну предположим. И что ты хочешь услышать, Граббатц? – спросил я, смеряя гроама взглядом. Он заметил это и решил немедля ответить.

– Воины дохляков. Моя хотеть знать, как воевать твой народ.

Я долго осмысливал сказанное. Меня буквально просили раскрыть все известные мне карты, которые содержит колода Колониального Союза. В принципе, я мог рассказать это. Всё равно они много не проживут – колпехов спустят быстро, а эта бригада пьяных мамонтов может наворотить дров, не имея под рукой деревьев. И даже знания, которыми я могу поделиться с гроамами, не помогут отбить комбинированный штурм наземных и воздушных сил. А потом, для верности, по ним пройдутся из орудий атмосферных крейсеров, которые в количестве восьми штук дежурят над основными позициями людей.

– Вам это не поможет. – сказал я прямо, – Вас раздавят и не почувствуют.

Это его однозначно обидело, судя по изменениям в лице и интонации.

– Ты не мочь говорить с такая уверенность, дохляк. – и зачем, спрашивается, он спрашивал, как меня звать, если всё равно обзывается? – Мощь Орда больше, чем твоя кажется. Не все сражаться как ты.

– Ты думаешь, мы воюем как вы? – я потихоньку начал заводиться, – Не-а! Колониальная Пехота лезет в ближний бой только в последний случай, когда кончились патроны и техника! Ты пойми! Вас могут перебить, даже не подходя к вам!

– Я услышать, дохляк. Твоя оставаться здесь. Под охрана. – Граббатц поднялся с подушки и покинул шатёр. В этот раз внутрь никто не зашёл. Наконец гордое одиночество, да?

***

– Кроссроудс, говорит Хоук-1-1, до отмеченной точки четыре тысячи метров, выход на позицию через тридцать секунд, запрашиваю разрешение на открытие огня. – пилот атмосферного штурмовика Mixfighter B-16, стремительно приближаясь к цели, говорил в внутришлемный микрофон. Его палец уже лежал на кнопке штурвала. В нужный момент он нажмёт на неё, и десять кассетных бомб с миниреактивным двигателем упадут на противника. Ему было всё равно, что с ним будет. Если кто-то останется – на вооружении штурмовика есть шестиствольный автолазер с собственным ИИ, которому ленивый пилот может доверить уничтожение всего живого.

В-16 всегда работал в звене – четыре машины смерти. И сейчас они шли на задание. Неизвестный противник, цель – уничтожить до последнего, оставив от его позиций пустынное пепелище. Никто не задаёт вопросов – чистая работа, убил и забыл. Именно так советовали действовать пилотам. Иначе рука дрогнет, в другой раз.

– Хоук-1-1, говорит Кроссроудс, разрешение даю. Точное количество целей будет передано через десять секунд. Как поняли? – ответили с той стороны.

– Кроссроудс, говорит Хоук-1-1, принято, ожидаю. – стоило закончить фразу и вздохнуть, на визоре шлема пилоту открылась численность врага. Россыпь красных точек на голографической трёхмерной карте, которая появилась на приборной панели благодаря встроенному в шлем модулю дополненной реальности, удивила авиатора. Их было не меньше четырёх сотен. Но расположение, наоборот, вызывало лёгкую ухмылку. Они держались группками по двадцать-тридцать целей, а значит, их бомбовый налёт снесёт большинство, можно будет хоть дронов спускать.

Пилоты штурмовиков опустили подушечки больших пальцев в лётных перчатках на кнопки. До выхода на позицию оставалось всего несколько секунд, но тут...

– Хоук-1-1, говорит Кроссроудс! – по голосу с той стороны было понятно, что что-то не так. Угроза с земли? Или неба? – На позиции врага обнаружена дружественная цель! Отмена бомбометания! Повторяю, бомбометание отменить! Уничтожить врага остальными средствами! Как поняли?!

– Кроссроудс, говорит Хоук-1-1, вас понял, бомбы в люке, используем автолазеры. Конец связи. – не скрывая разочарования, ответил командир звена. Этот разговор слышали остальные, и их негодованию не было предела. Откуда свои в зоне действия? Информации о дружественном огне не было ещё на этапе подготовки.

Практически одновременно лётчики закрыли кнопку прозрачной крышкой, и, оказавшись на позиции, нажали на гашетку.

Четыре шестиствольных автолазера начали свою смертоносную песню.

***

Я слышал знакомый рокот, но мне не хотелось, чтобы это оказалось тем, чем может быть.

Но я опять ошибался.

Это были грёбаные штурмовики В-16! Гроза врагов на земле и в атмосфере, страшная машина смерти в руках опытного пилота.

И сейчас они утюжили по лагерю гроамов со всем грёбаным рвением, которое только может быть. Слава богу, они не использовали свою бомбовую нагрузку. Иначе бы от лагеря, и от меня в том числе, не осталось бы просто ничего. Лазеры хотя бы аккуратнее.

От полога шатра, в котором я находился, осталась только маленькая оседающая тряпка. Края горели ярким рыжим пламенем, сжирающим шатёр. Я выскочил на улицу, перепрыгнув через десяток изуродованных, дымящихся трупов.

Зрелище, которое мне открылось, было адским. Четыре реактивных штурмовика раз за разом разрезали небо, оставляя за собой дымчатый след. Из их носовых орудий извергался красный лазерный шторм, уносящий за собой десятки жизней. Не ожидающие удара с небес гроамы кричали, тыкали пальцем в небо, метались из стороны в сторону в поисках укрытия, но ничто не могло спасти их. Разрубаемые лучами тела падали на окровавленную землю, а ошмётки, более не похожие вообще ни на что, разлетались в стороны. Откуда-то слышался детский плач, но резкий звук трескающегося дерева превратил его в глуховатое бульканье, затихшее в мгновенье. Горели палатки и шатры. Наверное, знай я язык гроамов, не выдержал бы – мне были бы понятны эти крики, наверняка являвшиеся призывами о помощи, или молитвами в адрес Великих Духов, которые не способны сохранить этот народ от смерти с небес.

Я начал пробираться через этот ад. Лёгкой трусцой пробираясь через тела, горящие поленья и тряпки, покрытые сажей инструменты и оружие, я сдерживал в себе крик. Не хотелось просто упасть на колени посреди этого и кричать, чтобы меня забрали. Я хочу забыть этот кошмар прямо сейчас. Но не получится. Надо выбираться.

Тут на меня обвалились опоры какого-то шатра. Горячие деревяшки прижали меня к земле, и начали прожигать куртку. Я попытался их отпихнуть ладонями, но жар, который чуть не оставил на моих руках жуткие ожоги с волдырями, не дал мне этого сделать. Я согнул руки в локтях и с силой пихнул прочь. Отряхнувшись, я поднялся с земли. Из глаз текли тоненькие ручейки слёз, которые быстро исчезли. Надо вести себя как мужчина, чёрт возьми!

Набрав в себе силы, я разбежался и перемахнул через огонь, оказавшись в более просторной части лагеря.

Несколько гроамов с крупными луками и даже парочкой плазмеров пытались попасть в реактивные самолёты. Их возглавлял Граббатц – великан то и дело обеспечивал целеуказание своим подчинённым, вполне метко отправляя плазменные снаряды кислотно-зелёного цвета в фюзеляж того или иного штурмовика. Сомневаюсь, что это сработает – самолёты обеспечены генераторами энергощита, что сильно повышает их стойкость на поле боя.

Неожиданно второй после Грумзы увидел меня. Он грозно зашагал в мою сторону, медленно разгоняясь и замахиваясь топором. Я уже смирился с тем, что от сейчас стану кровавым фаршем, как вдруг на заход пошёл штурмовик. Я буквально видел нарисованную на носу самолёта пасть, раскрытую в хищном оскале. Шестиствольное орудие в очередной раз раскрутилось, и на стрелков пролился лазерный дождь. Гроамы забились в конвульсиях и повалились на землю обгорелым мясом. Покорёженные стрельбой плазмеры и луки разлетелись в стороны.

Самолёт продолжал стрелять, и линия, по которой работал автолазер, поднималась всё выше, пока одинокий луч не пронзил голову Граббатца. Голова взорвалась как спелый арбуз, а тело по инерции пробежало ещё немного, пока не повалилось в разгорающийся позади меня пожар.

Я тяжело вздохнул, смотря на это, после чего погрозил кулаком вслед и прокричал:

***

«Твою мать! Это было настолько близко, что я чуть ёжика не...» – встроенный усилитель поймал и очистил от шума слова зелёной точки, которой чуть не досталось из автолазера. Пилот ухмыльнулся – из-за него сейчас всё звено сажает боекомплект, когда могло просто сбросить бомбы и уже пить кофе, находясь на базе.

Количество красных точек стремилось к нулю.

– Кроссроудс, говорит Хоук-1-1, цели уничтожены, свой в порядке, возвращаемся. Как поняли?

– Хоук-1-1, говорит Кроссроудс, принято, возвращайтесь.

Звено перестроилось в клин, покидая оставленное пепелище. Четыре реактивных штурмовика В-16 на высокой скорости ушли в разворот и отправились домой. По пути они встретили конвертоплан, который, нагрузившись десантом, отправлялся забирать своего.

Десантная машина приблизилась к площадке, на которой был убит Граббатц. Рядом с убитым серым великаном стоял курсант в грязной, чуть опалившейся униформе. Он тяжело дышал, уперев руки в колени, и смотрел на опускающийся трап.

***

Из конвертоплана выскочила шестёрка колпехов в лёгких бронекостюмах. Расположившись по широкой дуге от входа, они распределили сектора обстрела и пропустили пару санитаров. Медики в камуфлированных комбинезонах, с белым наплечником, на котором красовался красный крест, подбежали ко мне и, причитая, подхватили под руки. Вдвоём они затащили меня внутрь и усадили на место в левом ряду сидений. Один из санитаров активировал диагностатор и начал осматривать меня, нажимая кнопки на левом наруче. Второй медленно стягивал с меня рваную, горелую куртку.

Последнее, что я увидел и услышал, была пара очередей из плазмеров и быстрое отступление колпехов внутрь. Трап поднялся, закрывая десантное отделение, и конвертоплан взмыл в воздух.

А потом я попросту отрубился, оставляя кошмары позади.

Глава 8: Серьёзный разговор

Я лежал в одиночной камере на территории оперативной базы «Алтис», ядра сети наблюдательных центров Колониальной Пехоты на территории планеты. Они были больше формальностью, чем необходимостью, и отнюдь не за красивые глаза их прозвали «лесопилками». Как можно догадаться, основные работы по вырубке агрессивной флоры велись именно тут. И статья небоевых потерь тоже.

Как человек, которого, что забавно, эвакуировали аж с помощью конвертоплана с десантом и командой медиков с оборудованием, оказался в камере под наблюдением? У меня складывалось несколько догадок даже относительно самого факта эвакуации, ибо у нас так не работают. Такое могли устроить как минимум для высшего офицерского состава, а я обычный болванчик из рядов пушечного мяса.

Слава Колониальному Союзу, медики провели мне полную диагностику и общее лечение. На ожоги был нанёсён гель, поражённые участки кожи покрыла искусственная, плюс сделаны необходимые перевязки. После этого медики, вспотевшие, с каменными лицами собрали оборудование и убрались в другой конец десантного отсека.

Последнее я узнал из вольного пересказа колпеха, который входил в группу прикрытия. Мы разошлись на взлётно-посадочной: колпехи удалились по своим делам, то есть, на сдачу оружия, устный доклад о задаче, письменную компоновку сухим языком, передачу вышестоящему лицу, чистку снаряжения, а потом, наконец, на заслуженный отдых. А я, под присмотром медицинского дрона, тихонько гудящего моторчиком, поковылял куда глаза глядят, ибо с устройством базы был не знаком.

Летающая машинка неожиданно перегородила мне дорогу и начала настойчиво зудеть. Спустя минуту она выдала тираду:

– Бззз, бззз, курсант Данлоп, приказано прибыть в штаб, бззз, следуйте за дроном, бззз. – на том и песня закончилась, а дрон развернулся на сто восемьдесят и полетел, подавая мне сигналы красным маячком. Мол, вот он я, переставляй палки в мою сторону.

Я, не имея альтернатив, пошёл за ним. По плато, на котором были в том числе и несколько ВПП, сновали все кому не лень – вооружённые и нет пехотинцы, инженеры, механизированные экзокостюмы с закрытыми кабинами, колёсный, гусеничный, шагающий, антигравитационный транспорт. Я, увлёкшись видами, чуть не попал под гусеницы танка-великана. От превращения в лепёшку меня спас дрон, долбанувший меня лёгким зарядом шокера. Достигая десять в высоту и тридцать в длину, танк «Бегемот» был настоящим монстром, а если учесть количество пушек, так вообще – ад на гусеничном ходу.

Из башенного люка вылез мужик в шлеме с откинутым тактическим модулем. Оперевшись на башню, он начал сотрясать воздух кулаком и крикнул:

– Придурок, смотри куда прёшь! Идиот! – после чего забрался обратно.

Вздохнув, я побрёл дальше, потирая место, куда получил заряд от дрона. Мелкая скотина. Хотя на него злиться у меня особо смысла нет.

Мы подобрались к зданию, выстроенному «уголком», с полукруглой приёмной в центре. Просто, практично, и по своему красиво. Многоэтажная конструкция, выполненная в печально-серых тонах, предстала перед моими очами типичнейшим муравейником из возможных. Повсюду снуют люди, ещё активнее и кучнее, чем на плато.

Не прекращая жужжать и подавать сигналы красным маячком, вредный дрон повёл меня внутрь. Вяло переставляя ноги по лестнице, я надеялся, что моё возвращение домой будет тихим, мирным, и, желательно, с пивом.

Когда перед моим лицом открылась автоматическая дверь и я сделал шаг вперёд, мои надежды были разрушены с такой же жестокостью, с какой утюжили поселение гроамов.

Перед приёмной стойкой, скрестив руки на груди, стоял сотрудник Колониального Комиссариата Внутренних Дел. Я невольно сглотнул, а моё сердце вжалось в пятки и помахало белым флагом, мозг бил траурный набат, а жаба с хомяком затянули военный марш. Мысленно я послал их к чертям и пообещал лишить пенсии по выслуге лет.

Всем своим видом человек из ККВД вселял неприязнь. Его натянутая улыбка заставляла всё внутри непроизвольно сжиматься, он был гладко выбрит и коротко пострижен, что делало его похожим на яйцо, особенно если взять в расчёт бледную кожу. В его взгляде, который прожигал тебя полностью, не оставляя праха, читалось презрение, но при этом некая благосклонность, он мог внешне показаться взглядом усталого, но приветливого человека, но стоит рассмотреть его глубже, то становится тяжко. Это взгляд коршуна. Охотника. Не знающего жалости. Он вызывает дрожь.

Он слегка вальяжно освободил руки, мягко оттолкнулся от стойки, и, сфокусировав свой взгляд на мне, пошёл в мою сторону. Его шаги были бесшумными, и, не будь здесь снующих офицеров и адъютантов, я бы и не подумал, что он вообще касается пола. Улыбка колкома на секунду расширилась, и его клыки сверкнули ослепительной белизной.

Его движения были выверенными и точными. Атмосфера всё больше сгущалась, что заметили и другие люди в холле. Они бросали косые взгляды, но, лишь мельком замечая нашивки на рукавах униформы этого человека, прятали глаза и ускоряли шаг, стараясь быстрее отсюда уйти. Была бы моя воля, я бы тоже свалил, но что-то будто прибило мои ноги к полу, и мне оставалось только дожидаться неизбежного.

Он подошёл ко мне и протянул руку:

– Курсант №12-997-123-001? – он попытался сделать лицо попроще, но от этого стало только хуже.

«Мудила!» – пронеслось у меня в голове, когда он назвал меня по личному номеру вместо фамилии. Будто почувствовал моё недовольство, он сильнее сжал мою ладонь, от чего я невольно скривился. Умеет он портить настроение.

– Так точно, сэр, курсант Данлоп. Вызывали? – наши руки наконец разлепились, и я встал, как по приказу «Вольно!» – руки за спиной, ладонь на ладонь, ноги на ширине плеч. Ну не могу я от этих рефлексов избавиться, не дано мне.

– Вызывал. Информация, которой вы владеете, нас интересует. Вы проследуете за мной на стандартизированную процедуру считки памяти. Напоминаю, вашему мозгу ничего не угрожает, процент случаев частичной утери памяти – два процента, случаев полной – восемь. Малые, не имеющие веса значения. Итак, за мной, курсант. – он со скрипом начищенных подошв высоких сапог развернулся на сто восемьдесят и пошёл к служебной лестнице. Я поплёлся следом, осознавая свою беспомощность в этой ситуации.

Мы прошли мимо приёмной стойки с напуганной капральшей, и нашим пунктом назначения стал спуск в конце коридора. Обходя офицерские кабинеты, я разглядывал внутреннюю архитектуру штаба. Мягкие, сухие цвета. Сглаженные острые углы. Аккуратная, максимально функциональная мебель. Никаких украшений и даже растений, прагматично и просто.

Офицерам не разрешалось как-либо персонализировать кабинет – на то была целая статья устава. Наказание, если можно так выразиться, с прогрессией. Сначала – два часа карцера, потом – четыре, и так на два часа больше каждый раз. Больше двух суток нельзя – в расход. А в расход никто не хочет.

Мы подобрались к арке. Автоматическая дверь, ведущая на лестницу, отошла в сторону, пропуская нас. Мы начали спускаться вниз, а я, от большой балды, считать ступеньки. Вот угораздило же нашим строителям сделать базу без лифта! Вообще никакого! Интересно, сколько жалоб на это недоразумение поступило как в письменном, так и в устном виде? Причём даже больше волнует соотношение цензурных к нецензурным. Уверен, последние выигрывают с нехилым отрывом и готов поставить на это десятку.

Тем временем количество ступенек перевалило за сотню. Мне поднадоело считать, ибо, чувствую, спускаться мы будем как минимум столько же.

Я бросил взгляд на колкома. Он всё так же невозмутим, и даже расслаблен. Он легко движется вниз, будто бы немного паря над ступенями. «Такое ощущение складывается, что он не человек, а машина. Жестокий робот с функциями достать, докопаться и убрать. А ещё гадкой, прилизанной внешностью. Ещё немного, и как змея, кожу сбросит. Бр-р-р.»

Наконец, спуск начал подходить к концу. Меня встретило больше чем пятьдесят сантиметров плоской поверхности, параллельной подошве моих ботинок. Очередная автодверь ушла в стену. Мне кажется, для здешней атмосферы больше бы подошла классика на петлях. С круглыми оконцами. Чтобы открывалась в обе стороны и немного болталась. Я уверен, что испугался бы. Наверное.

Мы вошли на этаж, который совершенно не кричал о своём назначении.

Перед нами тянулся коридор, вдоль стен которого стояли двери. По четыре с каждой стороны. Плюс, одна была напротив нас. Вроде ничего примечательного. Но шесть дверей из боковых были пронумерованы, а на двух были вполне ясные таблички «Комната наблюдения» и «Комната охраны». Значит, на этом этаже обитает не только страшный тролль из ККВД, но и его племя. Надеюсь, они не любят загадывать загадки.

– Не слышно криков людских в подземелье тёмном... – пробурчал я под нос, так тихо, что он не должен был услышать.

– О, курсант №12-997-123-001, на этаже, принадлежащем ККВД, великолепная шумоизоляция. – заметил колком, подняв палец правой руки вверх. Плюс одна причина в копилку, по которой его можно обвинять в нечеловечности. Скоро эту копилку можно будет разбить и пойти в пекарню, купить проблем на постном масле. – У вас есть ещё вопросы? Интересные заметки? Не беспокойтесь, вам не придётся их повторять, я запомню и занесу в протокол.

– Никак нет, я лучше всё оставлю при себе. – бросил я, вздыхая.

– А вот этого делать не рекомендую. – колком повернулся ко мне и покачал головой. – Утайка любой информации может быть приравнена к государственной измене. А, как известно, колониальные пехотинцы очень, очень любят Колониальный Союз, ведь так?

В его голосе проскакивали настойчивые, требовательные нотки. Его улыбка растянулась до ушей, а глаза были прикрыты. Руки собраны в замок за спиной. Он чуть пригнулся ко мне и наклонил голову набок, продолжая улыбаться. Я поёжился. С такими фокусами мне придётся менять свою форму во второй раз за сегодня. Я сделал невольный шаг назад, отмахнулся и предательски ломающимся голосом выдал:

– Конечно, сэр! Только благодаря Колониальному Союзу я обладаю возможностями служить и защищать!

– Великолепно. Что же, давайте наконец дойдём до необходимого помещения, где мы сможем поговорить... – он специально тянул слова, медленно поворачиваясь на носках в сторону одной из комнат, кажется, с номером "сто один". – Более основательно.

Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть и последовать за ним.

Он подошёл к двери и встал напротив небольшой металлической рамки на уровне его лица. Маленькая крышка с щелчком раскрылась, и из тьмы вылез маленький манипулятор. На его конце виднелась камера небольших размеров с небольшим моргающим красным диодом. Она поднялась на уровень глаз колкома, и в воздухе возникла сетка бирюзового цвета. Она прошлась по всему его телу, после чего камера ушла обратно. Зато вылез планшет для считки биометрических показателей. На зеленоватом сенсоре появилось ярко-салатовое очертание ладони, к которому человек приложил свою. Линия прошлась вверх-вниз, после чего раздался отчётливый звук шприцов, вонзающихся в подушечки пальцев. Колком убрал руку, и планшет исчез в стене.

Мои уши чётко уловили звук отпертого замка. Человек из ККВД положил ладонь на ручку двери и толкнул ту вперёд, после чего жестом пригласил меня внутрь. Я прошёл внутрь. Перед моими глазами предстала полностью белая комната с зеркальной стеной, металлическим столом и двумя стульями. Свет в комнате обеспечивали продолговатые лампы, расположенные на стыках пола, стен и потолка.

Судя по виду ножек стульев и стола, они приварены к полу. Гениальное в своей простоте решение, которое позволяет избавиться от возможных казусов на рабочем месте.

Я сел на одно из сидячих мест, и потянулся. Помотал головой, разминая шею. Положил руки на стол. Посмотрел на колкома, садящегося напротив. Он сложил руки в замок, и его указательные пальцы касались верхней губы. Перед его глазом появился зелёный экранчик с быстро бегающими строчками, и я только после этого смог заметить голографический проектор на его левом ухе. Вздохнув, он начал разговор:

– Итак, курсант №12-997-123-001, он же Генри Данлоп. Ваше личное дело меня невероятно позабавило. Количеству появлений в камере карцера может позавидовать даже автономный биоробот-уборщик. Отчёты сержанта Банчозы, который отвечал за ваше обучение до инцидента ПТ-07061099, крайне не лестны. В них он отзывается о вас как необучаемом, недееспособном, попросту бесполезном куске биомассы, на который по неведомой ошибке тратятся ресурсы. При этом те случаи, которые он отмечает как прямые нарушения приказов или вообще предательства своих сослуживцев, имеют интересный характер. Мои аналитики отмечают нестандартный для курсантов набор действий. Уничтожение бронемашины тому пример. Или использование гравицикла как детонатора для подрыва укреплённой позиции условного противника. Вы проявляете смекалку и зачастую отходите от догматов войны, что сказывается на эффективности подразделения и потерях. Безусловно, вас можно за это похвалить.