Текст книги "Колониальная Пехота (СИ)"

Автор книги: Руслан Зейналов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3: Неприятности?

Наша троица неудачников пробиралась через высокую траву и деревья. Мы старались это делать относительно быстро, потому что за нами слышался треск, топот и чьи-то грозные крики. Не знаю, какая вожжа ударила под хвост того верхового, но теперь серые уродцы разошлись по лесу и крушили всё на своём пути, будто бы пытаясь кого-то найти. И у меня смутные сомнения, что ищут нас с лейтенантом.

В моих руках всё ещё был траншейный дробовик. Деревянный приклад и рукоятка сильно выбивались на фоне современного снаряжения, которое вовсю использовало полимеры и новейшие сплавы для того, чтобы оружие не сломалось в руках охламона из учебки. К сожалению, даже сверхкрепкий материал не способен уберечь автоматическую винтовку от злобы сержанта-инструктора. Представьте себе – каждый месяц мы запрашивали по две-три новых винтовки, дробовика. А однажды сержант избил Тайда плазмером до такой степени, что оружие чуть не взорвалось в руках у саржа. Оно взорвалось примерно метрах в десяти, потому что он его отбросил.

Моя форма снова была грязной до жути. Обидно, хотя и вполне ожидаемо – мы ползаем по грязи да слякоти, оставшейся после недельного проливного дождя. Но в состоянии моей одежды был один весомый плюс – от меня не несло дерьмом.

Лейтенант выглядел всё ещё не очень – походная офицерская форма была практически в клочья, что делало её похожей на старые-добрые маскхалаты. Платок он где-то профукал, так что рану на виске было видно вполне отчётливо. Медали Шим, слава Союзу, убрал в нагрудный карман, и эти блестяшки не могли нас выдать. По крайней мере, он так заявил, когда застегнул этот самый карман. Всё это сопровождалось многозначительным взглядом из пустоты. Я уверен, сценка снятия медалей у неё вызывала странные ощущения. А может и негодование с отвращением. Кто её знает.

Она нас вела за собой. Да, она была невидима, но создала точку на своей маскировке, по которой мы могли следить, куда она ступает. Это сильно помогло нам, ибо иначе мы бы потерялись в этой чащобе и стали бы объектом давления со стороны серых великанов. А я очень сильно не хочу стать ковриком. Мне в учебке хватило.

– Капрал, – шепнул мне лейтенант, приблизившись примерно на полметра, – дробовик заряжен?

– Сэр, так точно, сэр… – я сначала чуть не вскочил, но одумался, – по крайней мере, должен, сэр.

– Тогда сейчас мы это проверим. Открыть огонь по цели перед нами.

– Сэр?

– У тебя перед лицом враг, который использует тебя как приманку для серых! Они однозначно заодно! – лейтенант начал повышать голос, но запнулся и свалился на лужу. И сделал он это настолько громко, что, мне кажется, нас бы услышал даже слепой.

Я жутко выругался и обернулся с дробовиком наголо. На звук плеска воды отозвались и серые – они громко закричали, и, размахивая примитивным оружием и парочкой плазмеров, понеслись в нашу сторону.

В армии нас учили так – видишь противника, идущего в твою сторону? Займи укрытие и открывай огонь на эффективном расстоянии. Огневой мощи твоего взвода должно хватить. Вот только один казус сильно мне казался пугающим – то, что вместо взвода у меня был лейтенант в грязной луже, пришелица в режиме невидимости, и я. Команда мечты, однако.

Враг всё приближался, и наконец-то я мог спокойно вести огонь из траншейника.

Я нажал на спусковой крючок, и дробовик снова стукнул меня по плечу. Пускай и не так сильно, как в прошлый раз. Но всё равно неприятно. Заряд дроби влетел в торс ближайшего серого, пробивавшего себе путь через траву с помощью топора из всякого мусора. Серый великан резко остановился, всплеснув руками, и повалился на землю. Однако, веснушки ему оказались не к лицу.

Реакция была вполне ожидаемой – грозные воины, яростно вопя, ускорили своё продвижение в нашу сторону.

Тут ко мне присоединился офицер. Его бластер выплюнул несколько снарядов в направлении толпы. Мой взгляд встретился с его – всего на секунду. Но в нём было видно, что он готов сражаться. Только это мне и было нужно.

Я дёрнул помпу, и горячая гильза упала рядом со мной. Нацелившись на другого воина, я выстрелил ещё раз. На его голом, накачанном торсе появилось несколько отметин от попаданий, но он не остановился. Я дёрнул ещё раз. Вторая гильза полетела в воздух. Снова выстрел…

… И ничего. Дробовик разрядился!

Я бросил оружие в сторону противника и, резко развернувшись, рванул в сторону. Лейтенант, проявляя чудеса разумности, присоединился ко мне в стремлении свалить к чёртовой матери на рога. Мы неслись через траву и деревья на наиболее возможных скоростях.

– Я… Говорю… Вам… Совершенно… – сочетать бег и разговоры достаточно тяжело даже после девяти месяцев в учебке, – Честно… Я… Хочу… Чтобы… Нас... Спасли… Хоть кто-нибудь!

– Курсант?.. Чёрт тебя… Дери… Беги, пока я не выстрелил! – бросил он, ускоряясь после того, как ему чуть не подпалили задницу из плазмера.

И тут мне стало интересно, а куда делось наше бревно женского пола? Мне казалось, ей приказали за мной следить. Обычно считается, что это предполагает и помощь в экстренной ситуации, иначе следить будет не за кем. А сейчас как раз такая ситуация, чёрт подери! За мной несётся орава серых великанов с жутким желанием отправить меня на тот, простите, свет!

Трава становилась всё короче, и теперь она была мне лишь по колено. Самое приятное то, что она не была острой (а ведь бывает и такое), а наоборот, шелковистой. И легко давящейся.

Я нёсся по лесу, проскакивая мимо деревьев. Их длинные, колючие ветки без признаков листвы так и норовили хлестнуть меня по роже, но опять сказывался опыт учебки – там были и полезные моменты, вроде марш-бросков по лесам в полной экипировке. Мы в средней броне, с плазмерами наголо, с штурмовыми рюкзаками, пот хлещет в глаза; на пути ещё и лежат тренировочные мины. Рядом сержант, укрытый силовым полем, который подгоняет нас, активно крича и помахивая в сторону цели. Хотя бы пистолетом-шокером не пользуется, а ведь и такое мог от большой балды. При всём этом со стороны, в которую мы бежим, в нас несутся лучи турели в режиме парализатора. Мы были вынуждены и пригибаться, и падать рылом в грязь, и прятаться за деревья. За это, нас, кстати, материли на чём свет стоит – мол, как вы, мясо, смеете останавливаться. Охренели! Потом, помнится, мы с товарищем догадались высадить пару батарей плазмера в одну из грёбаных турелей. К нашему удивлению, наши плазмеры были заряжены боевыми. Турель-парализатор взорвалась, обдав землю в радиусе пяти метров осколками и взрывной волной. Но угрозы больше не представляла, потому оставшиеся два человека от взвода в тридцать человек добрались до флага и нажали на кнопку окончания испытания. К нам подошёл сержант, пожал руки и вырубил обоих шокером. Но не пистолетом. Мы пытались бунтовать против оглушений, но как нам объяснил майор Громов, это упрощает способ перевозки солдат и сильно закаляет нас на случай других оглушений уже не союзниками.

А пока я вспоминал свои учебные будни в лесах Эгиды, наша парочка всё ещё бежала, но не так резво, как раньше. Потому разрыв между нашими спинами и серыми гигантами стал намного меньше. Но тут к погоне подключился верховой, и расстояние стало буквально нулевым. Он стоял перед нами, направив на нас кривой меч и злобно скалясь, смеряя нас взглядом.

Мы с лейтенантом встали как вкопанные, оказавшись в окружении серых великанов. Офицер направил пистолет на лидера орды, а я выхватил из ножен штык-нож и встал в боевую стойку. В этом конечно смысла не было, ибо серые однозначно пустят нас на фарш и моя маленькая заточка ничего им не сделает. Как комариный укус слонозавру. Но попытаться надо. Хотя бы не опозорю Колониальную Пехоту, которая подарила мне такую прекрасную учебку, такие весёлые будни и такую высокую смертность среди курсантов.

– Я ДРАКОВОЖДЬ! ВАША НА МОЙ ЗЕМЛЯ! ПУЩУ КРОВЬ! ПРОЧЬ! – рычал он на общегалактическом, таком же ломаном, как у девы в невидимости, но всё же погрубее.

– Драковождь? Хм. – мой единственный союзник человеческого вида, не опуская пистолета, приблизился к великану и горделиво заявил, – Я – лейтенант Шим, офицер Колониальной Пехоты, на данный момент уполномоченный представитель Колониального Союза! Я требую неприкосновенности для меня и моего…

Лейтенант не закончил, потому что взмахом кривого меча «драковождь» отделил голову от тела и отправил её в дальний полёт. Тело, лишившееся мозгового центра, не выпуская пистолета из рук, повалилось сначала на колени, а потом и попросту на землю, окропляя траву кровью. Со звоном из кармана выскочили медали, блестящие на палящем солнце.

Бластер торчал из под левой руки, и я мог бы его достать, но если я рвану к нему, то кольцо серых великанов, которое медленно сужалось, схарчует меня заместо морковки, что, безусловно, мне не нужно от слова совсем.

Я сделал несколько шагов к телу, поглядывая на верхового. Клинок его меча молчаливо следовал за мной, а сам драковождь лишь тяжело дышал, пиля меня взглядом. Серые делали шаги вместе с моими. Это мне совершенно не нравилось. Всё это сопровождалось гробовым молчанием, что напрягало меня ещё больше. Меня не покидало чувство неправильности происходящего. Слишком большое количество совпадений. Или не совпадений. Плевать. Один чёрт всё плохо.

Я слегка пригнулся и потянул руку к бластеру, за что заработал общественное порицание в виде рычания. Потому я отвёл руку обратно. И встал. Как и они.

Я всё ещё стоял, практически недвижимый.

И они тоже.

И опять.

Сколько уже? Минут пять? Я тяжело вздохнул, опустил нож и повернулся к вождю.

– Слушай, друг, тебя самого ожидание не достало, не? Мы тут торчим уже минут пять, у лейтенанта уже вытекло всё что можно, да и смысла в этом не особо. Ты мне проясни нормальным языком, чего тебе от меня надо? И желательно объясни как избежать насильственной смерти от рук твоей подпевки.

– Я ДРАКОВОЖДЬ ГРУМЗА! ЛИТЬ ТВОЯ КРОВЬ!

– Гений, чесслово. Краткость – сестра таланта?

– ПРОЧЬ С МОЯ ЗЕМЛЯ!

– Я бы с радостью, но вы как-то не даёте. Встали кругом и пристали как банный лист.

– ЧТО ТВОЯ ХОТЕТЬ?! ПРОЧЬ!

– Ты, кажется, меня не понимаешь. Ладно, попробуем по-твоему. – я набрал воздуха грудью и сказал на выдохе, – МОЯ УХОДИТЬ ПРОЧЬ! ТВОЯ ПУСКАТЬ МОЯ! ИЛИ МОЯ ТВОЯ СЕКИР-БАШКА!

– СЕКИР-БОШКА? ТВОЯ МОЯ? ХА-АХ-АХА-ХАХА-ХА-ХА! – серые великаны разразились громким, жутковатым смехом, и этот момент общего ржания я умудрился подхватить бластер из-под руки трупа и упрятать его в карман куртки.

– ХОЧЕШЬ МОЯ СЕКИР-БАШКА? ГРОБ-НАЗАР! – прорычал драковождь, и слез со своего монстра, направляясь ко мне.

– ГРОБ-НАЗАР! ГРОБ-НАЗАР! ГРОБ-НАЗАР! – вторила ему толпа, расширяя круг. Судя по единству их скандирования, это что-то ритуальное. Поединок, если мои домыслы верны.

Я влип, верно?

Глава 4: Влип!

– Влип! – прошептал мне курсант по правую руку, отскакивая в сторону и старательно делая вид, что к делу причастности не имеет. Также, как и несколько других курсантов, окружавших меня.

Ко мне на скорости лёгкого глайдера нёсся сержант-инструктор. Его берет был скособочен под углом, близким к прямому, но сохранял удивительный баланс на голове и не думал падать. Руки инструктора были, однако, по швам, что придавало его приближению комичности. Но эта комичность сводилась на нет его гримасой, которая выражала если не ненависть, то жуткое желание набить мне рожу. Когда между нами было примерно метров десять, он согнул правую руку и направил указательный палец на меня, разразившись тирадой:

– Ты! Грёбаный уродец, который по непонятным Господу причинам топчет этот сраный полигон и мои нервы! Коммунистический пидорас-хуесос! Ты типа самый умный, да?! Ты будешь жевать дерьмо до тех пор, пока сам в него не превратишься! Уж я то тебе устрою!

– Виноват, сержант-инструктор, сэр, разрешите узнать причину вашего недовольства! – ответил я на его вполне слабенькие вопли. Он может и сильнее.

– Ах узнать хочется?! Слушай, маленький подвыпердыш! – сержант подскочил ко мне в упор и начал тыкать пальцем мне в глаза. – Ты, кусок пирога с черникой и хуетенью, засирающий эту сраную галактику, умудрился использовать стандартный пехотный плазмер и уничтожил учебную бронемашину! Она стоит дороже не только твоего годового оклада, но и твоей жопы вместе взятых! Как?! Как ты умудрился, чёрт подери?!

– Сержант-инструктор, сэр, вашим приказом было провести наступательную операцию с полным уничтожением сил противника. – сказал я, сделав самую невинную мину из доступных

– И?!

– Бронемашина со спаренным плазмером относилась к силам противника, сэр.

– ТЫ ДОЛЖЕН БЫЛ УНИЧТОЖИТЬ ВРАГА, КОТОРЫЙ КОНТРОЛИРОВАЛ МАШИНУ, СОЛДАТ!

– Сэр, этой детали в вашем приказе не было, а перед операцией не были оговорены ограничения на уровень разрушений.

– Я ЧТО, ДОЛЖЕН ТЕБЕ ОБЪЯСНЯТЬ, ЧТО МОЖНО А ЧТО НЕЛЬЗЯ?! ТЫ СОЛДАТ, ИЛИ НЕТ?!

– Сэр, виноват, сэр, но, цитируя вас, укажу на то, что мы не являемся полноценными солдатами, пока не переживём первый бой в течении пятнадцати часов, сэр.

– ТЫ НЕ ОТВЕТИЛ НА МОЙ ПЕРВЫЙ ВОПРОС, УБЛЮДОК!

– Сэр, неточность приказа может повлечь ненужные разрушения, сэр, и, как мне известно с теоретических занятий, ответственность в таком случае ложится на плечи командующего, ибо именно неточность его приказа привела к чрезвычайной ситуации.

– Ясно всё с тобой… Курсант Данлоп! – последние два слова он будто сплюнул, после чего со всей силы ударил меня в живот, – вам назначается двенадцать часов карцера за разговоры со старшим по званию, в которых вы как-либо оскорбляете его действия или честь. Статья 17778-21q Устава Колониальной Пехоты. – ещё удар, от которого я упал на колени и сильно согнулся, сопровождая падение стенаниями, – уже два выговора, урод. Ещё один в этом месяце, и тебе абзац.

Двое ближайших курсантов, не дожидаясь команды сержанта-инструктора, подхватили меня и потащили в сторону карцера. Так-то меня скорее волокли, не заботясь о моей бедной заднице. И ногах. И лице.

Когда я более-менее оправился от удара, я попытался подняться на ноги и заговорить:

– Ребя-ат!

– Молчи, Данлоп. – бросил один из моих конвоиров.

– Ты опять обосрался на задании, Данлоп. – вторил ему другой.

– Кто просил тебя взрывать бронемашину, Данлоп?

– Бронемашина стоит много денег, Данлоп. Зачем ты взорвал бронемашину?

– Я выполнял задание и защищал членов отряда, а если он думает, что уничтожение техники врага принесло вред, то он сам враг! – последние слова я уже просто выкрикнул, практически вырываясь из рук близнецов.

– Ты не умеешь воспринимать команды, Данлоп. Ты плохой солдат. – с презрением сказал один из братьев.

– Ты не умеешь контролировать эмоции, Данлоп. Ты опасен для остальных. – присоединился другой.

– А вы – два дебила, сила есть, ума не надо. – огрызнулся я, стараясь двигать ногами, а не волочиться по земле.

– Карцер чистит мозги, Данлоп. Тебе надо успокоиться.

– Мы правильные солдаты. Мы слушаем команды. Мы не делаем лишнего, Данлоп.

– Думать вы не умеете. – иронично заключил я и замолчал, потому что мы приближались к бетонной будке карцера. Сопровождалось это насмешками и косыми взглядами других курсантов и обычных солдат.

– О, это же Данлоп! Опять намутил чего на тренировке? – спросил меня пехотинец на входе в карцер

– Взорвал бронемашину с помощью штурмового плазмера и оскорбил старшего по званию. – хором отозвались близнецы, с силой швыряя меня в бетонку. Затем они, точно по команде, развернулись, и, чеканя шаг, ушли обратно. Я тяжело вздохнул и поднялся.

– Перевожу со слабоумного: открыл огонь по отмеченному противнику, уничтожив единицу вражеской техники, тем самым спася жизни сослуживцев. А с сержантом мы ругаемся регулярно, он просто дополнял свой еженедельный рапорт о моей необучаемости лишней причиной. – хмыкнул я, отряхивая униформу и стягивая лёгкий бронежилет.

– Ну, как обычно, в общем-то. Сколько дали?

– Двенадцать часов.

– Сколько?! Не многовато? – удивился охранник, присвистнув и встав в более небрежную позу, чем та, в которой был ранее.

– По мнению сержанта-инструктора мне давать меньше половины дня нельзя.

– Не повезло тебе. Кстати, вопрос. Как ты, чёрт побери, расхреначил броневик из плазмера? Он же не такой мощный, чтобы пробить щиты и корпус этой машинки. Да и на ней же должен быть штурмовой плазмер, чтобы гасить таких умников на корню.

– На учебных плазмерах обычно заварен регулятор мощности, а, по обыкновению, нам выдали боевые. Понимаешь, к чему я клоню? – не прекращая разговор, я положил жилет и снаряжение в автоматизированный шкаф перед входом.

– Хах. Не понимаю, зачем вообще нужны учебные.

– Детишкам давать на парадах.

– И правда.

– У тебя тариф как обычно?

– Как всегда. Сейчас отстегнёшь или по наитию? – охранник посмотрел по сторонам, деловито потёр руки и улыбнулся самой своей спекулянтской улыбкой.

– Сейчас.

– Тебе что? Выпивка? Жрачка? Снотворное? Мелок?

– Мелок и аудиоплеер.

– На сколько?

– На весь срок.

– Ну ты и загнул, конечно. Ресурсов-то хватит?

– Батареи с плазмера покроют часть оплаты?

– Только неюзаный свежак, перезаряженных у меня куча.

– Тогда заберёшь из шкафа, четыре штуки. – махнул я рукой

– Принял. Тогда с тебя полсотни кредов.

– В прошлый раз было меньше. – я несказанно удивился цене. В армейских кругах спекуляция и завышенные цены это норма, но полсотни плюс четыре свежих батареи плазмера – это очень много.

– В прошлый раз я получал премию за образцовую работу, да и бюджет армии был выше.

– На сколько он упал за неделю?

– На полпроцента. Плюс на десяток сенаторов-пацифистов, которые считают, что делать искусственное собачье дерьмо для детских ТВ-шоу намного лучше, чем снарядить бравых пехотинцев тысячей новых танков.

– Тысячей?

– Дела суровые сейчас. На Балтиморе гражданская война, на Пхуте уже два года чёрт знает что, и это только в нашем квадрате. Рядом с крупнейшим учебным центром Колониальной Пехоты!

– Жутко. – проворчал я, протягивая пять металлических пластинок спекулянту-охраннику. Тот принял их, убрал в нагрудный карман и достал из поясной сумки огрызок мелка и аудиоплеер с наушниками. Судя по наклейке с пламенем, на нём был рок и металл.

Я взял у надсмотрщика плеер и мелок, после чего он повернулся к панели, потыкал в виртуальную клавиатуру, подал голос в вылезший из стены микрофон, показал глаз камере, приложил правую ладонь к биосканеру, дал образец крови маленькой игле и сказал числовую комбинацию, которая обозначала пароль. С шипением открылся внешний замок. Конструкция прокрутилась и ушла в стену. Первая дверь разошлась в стороны. Вторая, внутренняя, сопровождаемая струёй пара, взлетела вверх. И мне открылся карцер. Я сделал пару шагов вперёд. Сканер над дверьми прошёлся по мне красной сеткой. Металлический женский голос заявил:

– Обнаружен заключённый – курсант №12-997-123-001, Генри Данлоп. Дата заключения введена в реестр и личное дело. Длительность заключения – двенадцать часов, введено в реестр. Источник приказа на заключение – сержант-инструктор Хулио Банчоза. Введено в реестр. Причина заключения введена в реестр и личное дело. Предупреждение: на время нахождения в карцере вы не имеете право на питание, медицинскую помощь, контакт с людьми, самооборону, вызов адвоката, запросы на справление нужды в нормальном туалете, секс с представителями своего пола, противоположного пола, самим собой, других гуманоидных, негуманоидных, неразумных и разумных животных рас… – список был, как обычно, долгим. Спустя пару минут она закончила, – Приятного пребывания в карцере, курсант Данлоп.

– Иди в задницу, баба железная. – бросил я динамику и вновь осмотрел место, в котором мне двенадцать часов сидеть.

Комнатушка шесть на шесть метров, вбитая в стену койка с простынёй – длинный шаг к простуде или воспалению лёгких. Дыра в полу, которая выполняла роль нужника. Уже проржавела насквозь. Одинокая лампа, висевшая на проводе. И, в общем-то, всё.

Я включил плеер, заткнул уши и включил случайное проигрывание всего имеющегося на диске-носителе. Взялся за мел. И начал рисовать на гладкой стене.

Обычно я рисовал всё, что придёт в голову – матерные надписи, сцены из порножурналов. Сочинял стишки и прочую белиберду. А иногда я увлекался тактическим мышлением и стены превращались в таблицы расчётов и сосредоточение стратегических карт. Сражения разных эпох, обработка наших учений, и тому подобное. От скуки, знаете ли, и не такое попрёт из головы.

В итоге на шестом часу пребывания мелок сточился в ноль, и, оставшись лишь при музыке, я решил подремать взамен упущенного. Я взял и улёгся на койку. Глаза сами собой закрылись, а я, слушая свои же рассуждения, не заметил, как уснул.

Если так посмотреть, в карцере я уже был пятнадцать раз. Во всех случаях меня сюда загонял сержант-инструктор, который меня откровенно ненавидел. Как минимум за то, что я умею думать. Многие же, наоборот, такой привелегией не обладали и были слабы на ум, зато хороши, когда дело доходило до смерти и выполнения приказов. В первый раз я сюда попал около полугода назад, когда оспорил приказ сержанта. Да, я был слегка глупее, чем сейчас. Но всё ещё мыслил разумно.

Я говорил, что уснул на гипнофильме? Так вот, я тогда уснул, и потому воздействие на мне не сработало. Я категорически отказался тупеть и подчиняться дурацким командам таких ублюдков, как Банчоза. Это ему не нравилось. Не нравилось офицерам. Зато старые солдаты, которые мыслили разумнее из-за опыта, относились ко мне прохладнее, а были и друзья, как надсмотрщик в карцере и пара человек на нашей базе на Эгиде.

К слову, об Эгиде. Учебно-подготовительная военная база Колониальной Пехоты, квадрат Гамма-637, планета Эгида. Сплошной лесной массив, отчаянно сражающийся с присутствием людей в некоторых секторах своего пространства. На этой базе одновременно обучалось и базировалось четыре миллиона человек – среднестатистический городишко, верно?

Учебные и военные комплексы соединялись внешними дорогами, монорельсами в подземных туннелях и воздушным транспортом, который вечно слонялся по планете. Рабочие экзоскелеты и строительная техника постоянно боролась с деревьями, которые росли как на дрожжах. С переменным успехом, как вы могли догадаться.

Я попросту надеялся дожить до момента, когда наше обучение закончится, и меня отправят воевать в любой мир, подальше от Эгиды и сержанта-инструктора Хулио Банчозы.

***

Разбудил меня надсмотрщик, который, сочувственно на меня глядя, сообщил, что мой шестнадцатый срок в карцере успешно завершился. Много радости, конечно.

Охранник забрал у меня плеер с наушниками, помог подняться и вытащил из карцера...