Текст книги "Цена слов (СИ)"

Автор книги: Руслан Дружинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Кроды…

– Что? – отозвался Стенька. – А, да! И эти бесы каждый год заезжают, уголь свой продают, порчу снимают за деньги, на будущее ворожат. Бывает, что-нибудь интересное с собою привозят. Но всё едино: следи за окудниками в оба глаза! Доверять им нельзя, того и глядишь проклянут.

Стенька первым прошёл в небольшие ворота из Прихожей, в Жилую. Здесь тоже стояла пара голбешников – ополченцев из Дома. Охрана с интересом смотрела на Лиску, а воровка в ответ сверлила людей ненавидящим взглядом. Судя по тому, что пропустили горстей без задержек, Стенька был командиром повыше, может быть гнётом и командовал сотней. Всех остальных, кто шёл в Жилую, обязательно по первому разу допрашивали: «Кто? Откуда? С каким товаром прибыл?» и только после этого указывали на свободное место на Мене.

Олег знал порядки местного ополчения. За восемнадцать Зим без оседлого места он приходил в Дом не раз. Но добрых знакомых у него за это время не завелось. С некоторых пор скиталец и вовсе боялся заводить новых друзей. Опасно ему было общаться с людьми по душам, ведь всегда будут вопросы: «Как ты пережил свои пятьдесят пять Долгих Зим?» – могли спрашивать из любопытства, а могли и умышленно до правды докапываться. Приходилось придумывать оправдания или врать на ходу, а Олег обманывать не любил, потому и враньё у него выходило некрепким. Но рассказывать честно о своей прошлой жизни – ещё опаснее.

В Жилой их снова встретили приземистые одноэтажные здания – длинные склады со множеством широких железных ворот. В таких холодных домах никто жить не думал. Все склады были накрепко заперты, а некоторые под охраной. Простые избы лепились к ангарам так тесно, что вся Жилая тонула в лабиринте запутанных пристроек, срубов, заборов и переулков, где и вчетвером плечом к плечу не пройти.

Стенька без остановки повёл гостей сквозь петляющие переходы и улочки. В Жилой было людно даже по меркам крупной общины. Между домов тянулись бельевые верёвки, у стен хлопали на ветру брезентовые навесы, галдёж и крики неслись со всех сторон. То и дело под ногами Олега путались чумазые дети, но большинство домовых сами сторонились той, кого скиталец привёл – люди узнавали в девушке Навь. Женщины в приталенных платьях из униформы шептались, суеверно плевали через левое плечо и указывали на Лиску. Никому даже в шутку не вздумалось бы обмазаться сажей и представляться подземницей. Только совсем малые дети играли в «Догони Навь», где, попадаясь «Волкам» на «съедение», несчастный орал словно резаный. Страх перед набегом взращивался в оседлышах с малых Зим.

– А ты вовремя подоспел – Большой Мен в разгаре, – сказал Стенька, продираясь сквозь пёструю толпу своих и чужих. – Если не сглупишь и всё складно расскажешь, то хорошо заработаешь. На такую потеху люди посмотрят, да только держи ухо востро. Про Навь много ходит историй, и все нехорошие. Ты точно бешеного волка к нам притащил, проклятый род тебе – не соплячьи скакалки.

Большой Мен – великое событие в Доме. При всей своей жадности и страсти к ценностям, у домовых накопился излишек полезных запасов. Меж людей витал слух, что, когда первые поселенцы пришли на старую базу, среди прочего снаряжения им попалась интересная карта, где оказались указаны другие склады, с запасами топлива и продовольствия. Стоит ли говорить, что домовые собирали всё это добро в свои крепкие стены. Когда лето стало длиннее, к ним начали съезжаться торговые люди из самых разных общин и покупать кое-что. И теперь на широкой площади, в сердце общины, гудела тысячеликая толпа – тавриты, китежцы, чудцы, кроды, аручи – все были здесь. По краям площади распахнули двери склады – туда за товарами Дома захаживали купцы покрупнее. А то, что предлагали простые менялы, выставлялось прямо здесь же, на площади. Нестройные ряды лотков выглядели как шалаши из досок и старого пластика. Меняли присказками да на разные голоса зазывали гостей поглядеть на свои украшения, попробовать пищу, купить домотканую одежду, старую технику, что, не понятно, работала или нет. Предлагали и кое-что подороже: патроны, ножи, инструменты, усиленные металлом куртки, охотничьи капканы, силки, рыбацкие сети. Пахло жареным луком, мясом на углях, капустой, дублёной кожей, травами, мокрой псиной, брагой, дымом и потом.

А где много людей – там всегда развлечения. С одного края площади бездарно звенела гитара, с другого – гвалт и шум – то ли танцы, то ли азартные игры, а может быть драка. Над тесной группой зевак мерцало неровное голубоватое зарево. Олег вспомнил, что каждый год в Доме бывали чудилы с проигрывателями – показывали, как правило, всякую чушь, но народ и от старых новостей, рекламы, ванильных фильмов или программ про «Замечательных людей» оставался доволен.

Рука Олега сама собой потянулась ко внутреннему карману плаща. Там, в плотном свёртке из ткани, захрустели кусочки его собственной драгоценности. Нащупав осколки, он успокоился, да только сам не заметил, как люди вокруг него расступаются, и даже бездарная музыка сбилась с ритма и смолкла. Голоса затихали, а лица бледнели. Каждая пара глаз рядом с ним, каждый посетитель поблизости, смотрели на ту, кого Олег приволок вместе с собой.

– Ну, дядя, держись… – беспокойно пробежался глазами гнёт по толпе и отошёл в сторону, не желая оставаться в близком знакомстве с напастью. Лиска облизнулась, словно предвкушая веселье. Площадка вокруг скитальца и «Нави» становилась всё шире. Несколько сот человек с недоверием ждали от него объяснений.

«Либо заплатят, либо изобьют до смерти. Не приукрасишь тут, а придётся врать в полную силу», – подумал Олег. Над головой потемнело, по хмари медленно поползли тяжёлые тучи. Предгрозовой сумрак передался и людским лицам. С затаённой злобой и беспокойством они смотрели на нечисть, которую привели к ним в общину. Зарычав, Лиска бросилась на зевак. Из толпы раздались женские крики и крепкая мужская брань – настало время для сказа.

– Навье племя явилось на свет – страшнее чудовищ во всём мире нет! – указал скиталец на Лиску рукой. – От бледной Марены Волки род свой ведут, в последний день лета к вам с набегом придут! Да не бойтесь, добрые люди, вреда от этой Нави не будет! Я к вам молодого Волчонка привёл – её я пленил, вокруг пальца обвёл!

Олег умолк и перевёл дух. Он пытался говорить так, как всегда раньше вёл свои сказы, но никогда ему не приходилось выступать при таком большом сборище. Недоверие и страх на лицах развеялись – люди с любопытством придвинулись ближе. Появились ухмылки, кое-кто перешёптывался.

– Мелкая какая-то! Разве ж это Навь? Кажн знает – подземцы выше людей ростом, кожа жёлтая, а зубы железные! Брехня! – раздался голос из первых рядов. Олег не успел понять откуда кричали, а Лиска с рыком бросилась на толпу. Сомневался какой-то прыщавый парнишка – судя по металлической чешуе, нашитой поверх овечьего тулупа, из Китежа. Увидев, как к нему с бешенными глазами несётся «мелкая» Навь, парень невольно взвизгнул:

– Мама!

Олег успел подскочить за ней, схватил Лиску за руку и не дал ей никого «покалечить». Толпа грохнула смехом, потешаясь, главным образом, над криками заезжего паренька. Посрамлённый, тот поспешил спрятаться за чужими спинами. У Олега полегчало на сердце – люди приняли его за очередного чудилу. Он говорил всё уверенней, обводя честным взглядом свидетелей:

– Ох и долго мне вышло подземное племя искать, а коль желаете про охоту узнать – не жалей берегиню за ловкость отдать!

Народ зафыркал, многие развернулись и сразу ушли, не поверив в Лискину Навь. Но ещё больше осталось. Олег посмотрел, как люди ползут за пазуху и готовят медные деньги. Монеты со звоном полетели скитальцу под ноги. Кто-то со злостью зарядил деньгами Лиске в лицо, на что она зарычала так, что даже пена на губах выступила.

«Эх, не видела ты Навь. Да о настоящих тебе лучше не знать», – твёрдо решил скиталец. Не важно кто во что верил. На меновой площади люди привыкли к чудачеству. Каждое лето кто-то умудрялся привозить сюда тушу убитого Великого Зверя или продавать травку от всех болезней. Порой это правда оборачивалось сокровищем, за которое никаких денег не жалко, а чаще такой же «настоящей Волчицей» как Лиска.

На мгновение взгляд Олега зацепился за слушателя во втором ряду. Трудно было не заметить такого: гладко выбритая голова споришь покрыта рунами-татуировкам, глаза подведены чёрной тушью, борода заплетена в две косцы и унизана стеклянными бусинами. Крод холодно смотрел на скитальца и девушку, словно они были гнилыми трупами на обочине.

«Подальше от колдунов надо держаться…», – мелькнуло в голове у Олега. Придерживая Лиску возле себя, он собрал брошенные под ноги деньги – получалось не слишком-то много, бросали медные грошики – как и любому чудиле, но и этого на еду хватит. Теперь люди с нетерпением ждали рассказа, и Олег не стал их томить:

– Есть деревня одна у ручья, в отдаленье стоит поселенье. Люди в той деревне дивились – волкалаки вблизи поселились! Собрали селяне мужиков посмелее, да решили найти нору поскорее, чтобы с Навью во тьме повстречаться, за набеги с ней поквитаться. Но не один из ватаги той назад не вернулся, все в лесах полегли, от храбрецов одни белые кости в чащобе нашли! Даже тел не осталось, даже кровь из них выпили!

– Она, что ли, съела всех, эта рыжая? – весело загомонили в толпе. Лиска не стала бросаться, только повела лютым взглядом и улыбки на лицах исчезли.

– Эта Навь на костях восседала, страшный заговор ведьмовской бормотала, остальных погубить! Там её я и встретил – попросили меня то село бедное защитить, – сразу и без всяких задержек ответил Олег. – При Нави было тринадцать ножей – один за другим клинки в землю втыкала, острием вверх для себя оставляла! Разбежалась и как прыгнет через ножи – тут же волком её и держи!

– Иди ты! Настоящим волком?! – пробасил кто-то из домовых, из-под его тяжёлой медвежьей шапки сверкали увлечённые глаза. Жители Дома страсть как любили такие истории, а здесь были не только слова, но и взлохмаченное им подтверждение. Лиска села возле Олега и раскачиваясь, начала выть по-звериному.

– Бран-Хозяин нас защити, чего это с ней?! – загомонили в толпе. – Знать-то опять обернётся, да как набросится людей жрать! Эй, у кого там оружие есть?!

Но Олег успокоил их:

– Нет в ней опасности ни для кого, а всё оттого, что пока она волком была, я один из ножей исхитрился похитить! – он высоко поднял руку, показывая клинок с надписью «Счастье». Но теперь люди смотрели не на простой нож, а на колдовской атам для обряда. В толпе пошёл шепот, кое-кто предложил:

– Покажи, как она в волка-то оборачивается? Чего глотку драть, через ножик кидай!

– У меня один только нож, а надо двенадцать заговорённых! – придумал Олег на ходу. – Да только если Навь обернулась, а нож украли, пока она не вернулась – так больше человеком не станет! Взял я нож колдовской на Навью беду, сел и жду. Выбегает волчонок с человеческой костью, на меня тут же бросился со всей своей мелкой злостью! Зубами лязгает, хочет порвать, да ножик свой драгоценный отнять. Но силой я её удержал, обратно ей ничего не отдал!

– И правильно, так твари поганой и надо! – в Лиску полетел камень. Он ударил девчонку по больному плечу, и она невольно охнула, но тут же зарычала, попыталась броситься на того, кто обидел.

– Эй, руки там не распускай! – прикрикнул Стенька. Как оказалось, гнёт не ушёл и приглядывал со стороны. – Пленницу не трогать, или забыли? Бран-Хозяин нечистью лихую в Дом не пускает, из углов и щелей прогоняет – он наш защитник, а голбешники ему помощники наипервейшие! Если мы эту мелочь с Его дозволенья пустили, так велено не обижать!

Люди закивали, зашептались, кто-то даже тихо выругался и развернулся прочь от чудилы, но для остальных Олег повёл историю дальше:

– И вот стал волчонок за мной волочиться, скулить да выть, что будет мне верно служить – лишь бы ножик вернул и позволил в человека опять обратиться. Договор с Навью я тогда заключил и теперь со мной она ходит, ножик свой назад просит, долг отбывает, меня за хозяина почитает!

По толпе прокатилась волна одобрительных выкриков, под ноги Олега упала ещё пара-тройка звонких монет. Люди платили совсем не из-за веры в историю, а за само представление чудилы. Некоторые решили бросить монетку, чтобы в будущем никогда не встретится с истинной Навью. Но были и те, кто и секунды не сомневался, что Лиска – охотница из подземного племени. Вернувшись по деревням, они будут рассказывать о невиданном зрелище, вспоминать сажу на лице и лохматые волосы. Неудивительно, если в Лиске разглядят даже то, чего быть бывало. О племенах ходили разные слухи, никто не знал, как живёт Навь под землёй, но многие хотели узнать, чтобы лучше с Навью бороться.

Стенька незаметно исчез от скитальца. Люди начали расходиться, а Олег принялся собирать последние деньги. Только сейчас сирота тихонечко присела возле него и шепнула:

– А ты, дедушка, молодец. Всё то гладенько у нас с тобой вышло и славненько!

– Неужели ты думала, что они в это поверят? Люди ведь разные сюда собрались, из многих общин понаехали. На Большом Мене, бывает, такое показывают, что стыдно сказать. Ко всему здесь привычные…

– А Нави-то всё равно не видали! Все живут о проклятом роде суеверными сплетнями, никто толком-то и не знает, какое оно – настоящее подземное племя. Интересно же людям поглядеть и послушать про волколаков!

– Ты ничего и не говорила, только рычала, а я остерегал, что Навь просто так не рычит, – напомнил Олег, но Лиска недовольно скривилась:

– Да не нужна никому твоя правда, скиталец! Людям не правда нужна, а то, как им думать хочется! Для них Навь – хуже дикого зверя, что набросится на человека, лишь только завидев – такой её знают, о такой и слышать хотят! Ты ведь тоже сказки свои рассказал, чтобы было поинтереснее!

– Нет, я врал не ради потехи – не хочу простым людям ничего о проклятом роде рассказывать…

– Да хоть и так, всё равно ты врал ловко – молодец, дедушка, учишься! – подмигнула девчонка. – А я у тебя тоже кое-чему научилась – как правильно сказ держать поняла: складненько, ладненько да красивенько!

Скиталец молча собирал грошики. В пыльную землю упали первые капли дождя – маленькие и развеянные, но холодные, как зимний ливень. Вдруг над скитальцем и Лиской нависла густая тень, а по земле шаркнули истёртые до белизны берцы.

– Так и не добрался до Китежа? – спросил знакомый голос. Олег поднял голову и увидел над собой улыбающегося Арсения. Под глазом водителя набух синяк, губа разбитая, но лицо всё едино доброе и открытое.

Олег выпрямился и удивлённо пожал протянутую ему навстречу руку:

– Ты какими судьбами?! Цел?!

– А чего мне? Я же сказал – нечего беспокоиться! В Чуди меня долго не задержали. Местный их опричничек – Колован, весь извёлся, вопросами сыпал, а я ему жетон под нос сунул, да твержу: «Ящики для Берегини, в Аруче загрузились – хошь доверяй, а хошь проверяй». Так он, кажись, и проверять не стал. К окольничему, ясное дело, сходил, а тот ему нагоняй всыпал, мол, серебро в Китеже ждут, а сторожа держат по своему произволу. Так мне тем же днём машину наладили, запасов в дорогу насыпали и с глаз долой – за ворота.

Лицо Арсения стало мрачнее, он добавил к рассказу ещё кое-что:

– А всё же правильно вы с девчонкой сбежали. Видно было, что Колован на вас очень зол. Не шумиха бы, что мы подняли, так мог подлец и в Чуди прикончить. А теперь слухи пошли, да такие, что до Китежа долетели. Там мне не сладко пришлось – из груза пропал кусок Небесного Серебра, да разная мелочёвка попроще. В городе всю машину облазили, смотрели: сам ли я ящики открывал или их всё-таки пули разбили? А потом мучали на допросах: брал ли я чего себе или нет? И не как я не мог втолковать казначеям, на кой мне с початыми ящиками тогда заявляться?

Лиска честно слушала Арсения, не отводя глаз, даже с сочувствием. Ни стыда, ни сомнений на конопатом лице девчонки не было. Заподозрить её в краже ценностей и в голову никому не пришло. Наёмник только скользнул смущенными глазами по сироте и ничего у неё не спросил.

– Я чего только не передумал, а тут… В общем, стыдно мне, ты прости, но… – он виновато потупился перед скитальцем. – Пришлось про тебя рассказать, что ты без конца серебром любопытствовал, а потом в лес сбежал. Только тогда от меня в Китеже отвязались…

Краснея, Арсений поднял лицо на попутчика, а ведь тот ему на лесной дороге жизнь уберёг. Олег сам про себя понял, что внимательно наблюдает за водителем: на лбу у того проступила испарина, пальцы беспокойно сжимались в кулак, глаза как будто страшились обжечься о прямой взгляд скитальца. Речь стала невнятной – честно во всём признаваясь, Арсений словно наступал себе на горло.

Смотреть на его извинения было тяжко.

– Да ладно, – ободряюще хлопнул Олег его по плечу. – В Китеже могут и не вспомнить про это. Может быть меня вообще не узнают.

– Если б так… – Арсений посмотрел на старые шрамы скитальца. Бледными бороздами они проредили тёмную бороду у Олега. – По такой-метке-то легко выследить. Осторожен будь в Китеже, я ведь назад теперь еду, к семье. Заждались они меня с заработков: дочке гостинцы купил тут на рынке, жене одежду из Тёплого Лета. Один я у них в деревне защитник…

Но вдруг взгляд водителя осенило. Он подумал о чём-то своём, махнул рукой и с жаром заговорил:

– А хочешь, я тебя до Китежа довезу? От Дома дорога недальняя! Всего-то день на колёсах и вот мы в городище на озере! Хоть этим тебе отплачу за трепло своё бестолковое! А то, вижу, дела у вас не очень-то ладятся…

Он грустно поглядел на взъерошенную Лиску в саже. Девчонка только подтёрла нос и отвернулась от его взгляда.

– Звучит здорово, хоть остаток пути проведём на колёсах, спасибо, – поблагодарил друга скиталец, а в душе у него будто солнце взошло. Наконец им с девчонкой улыбнулась удача. Если бы не холодный дождь, набирающий силу, переживать было не о чем. – Долго ты в Доме пробудешь?

– Дай пару часов. У меня машина по-прежнему на ладан дышит. Я в Доме хотел запчастей прикупить, да и в двигателе покопаться. А там, хоть на край света тебя отвезу – честное слово!

– Ты хороший человек, Арсений, – ещё раз пожал Олег ему крепкую руку. – Честность и совесть – не простые слова для тебя, а таких людей мало. Дёшево нынче доброта стоит, а расплачиваться за неё приходится дорого.

Арсений не понял смысла, сказанного скитальцем, и засмущался. Из-за плеча Олега послышался сдавленный смех, но он не обернулся на кривлянья Лиски.

Скиталец договорился с Арсением встретиться в Прихожей через три часа и распрощался. То, что Олег столкнулся с хорошим знакомым могло сильно облегчить им остаток пути. Да и с Навьим обманом у них всё получилось, хотя седины у Олега прибавилось. Только Лиска как рыжая нечисть испортила ему настроение:

– Дедушка, а ты заметил, как твой знакомый в лице изменился? Ведь говорил-то чистую правду, сам сознавался да каялся, а выглядел так, будто врёт.

– И что?

– А то, что правда с ложью очень похожи бывают, потому в правду часто не верят, а ложь за милую душу глотают. Кто бы в здравом уме Навь в общину припёр? А никто! Дико это, и простым оседлышам даже не мыслимо, потому и купились! Чем страшнее ложь, тем охотнее в неё верят – это я уж заметила.

Олег одёрнул её за связанные руки:

– Никогда так не говори! Тот, кто так думает – на страшные преступления способен, потому что любую жестокость этим оправдывает! Удачно всем врёшь и, думаешь, не накажут? Вся ложь открывается, истинна всегда наверх дорогу находит!

– А если прихватят на истине, так ты врать продолжай! Сеня твой вот начал оправдываться да извиняться, и сам на себя не похожий! Это только девушек молоденьких жалко, когда они каются: жалеть таких хочется, аки царь, простить непутёвую дуру за грех! А мужиков раскаянье, знаешь ли, не красит совсем, противными делает. Так дави до конца! Пока вешать не начали – стой на своём, на «нет» и суда не найдётся. Всё отрицай, хоть что тебе в вину ставят – не смей сознаваться! А лучше – так вообще нападай: кричи, что у того, кто поймал тебя, у самого рыло в пуху, на него разговор поверни – тут и славненько будет, забудется всё о тебе. Пусть честный оправдывается, вот увидишь – начнёт. А если и это не в прок тебе выйдет, так скажешь: «Ну поймал, а было вот как…» – и тут же опять соври заготовленное, да с таким видом, будто правду выкладываешь. Вот как вести себя надо, если поймают, а не «бекать», «мекать» и глазоньки-то не прятать!

– Велика наука, тоже мне… – буркнул Олег, но тут же остановился. – Постой, так ты не по-настоящему каялась мне прошлым вечером?! Просто на жалость давила, чтобы я тебя в лесу не бросал?!

– А что, не разжалобила? А лапищи то распустил! Жамкать меня бедную начал, а ещё «дедушка» называется! – засмеялась Лиска в связанные ладошки.

– Кого я подобрал?! Вот не стыдно тебе?! – зашипел он в сердцах. Неприятно было понять, что тобой лишь воспользовались: вызнали все твои мягкие слабости и сыграли на благородстве.

– Стыдненько – жить не сытенько! – сказала Лиска, покосившись на лотки с пищей. Олег тоже был голоден и повёл «Навь» к лоткам, опасаясь оставлять девчонку одну, без присмотра. Это было даже полезно, любая толпа или очередь сразу уступали дорогу. При голбешниках никто не решался обидеть бродячих чудил. Хотя находились и те, кто шипел Лиске в спину проклятия.

На свои грошики они смогли купить немного печёного мяса и один обезвоженный армейский брикет. Скиталец и девушка уселись за складами на окраине площади, где их никто не мог видеть, и Лиска сразу набросилась на еду, с хрустом вгрызаясь в желтоватый сухарь из вакуумной упаковки.

– Только на сухпайках Дом и выжил – храниться могут веками, пока плёнка целая, – сказал Олег, глядя на то, как Лиска упивается лакомством. В рыжих волосах и на потёртой рубашке осталась россыпь золотых крошек. – Когда пришли поселенцы, в общине было немного топлива и старая техника, – постучал Олег пальцем по стенке ангара. – А потом домовые узнали, что не один такой склад стоит. Были и другие – с продовольствием, оружием, едой, всем чем угодно! Домовые всегда старались добраться до них, и теперь глубоко под землёй прорыты хранилища, где голбешники прячут нажитое. Немудрено, что несколько здешних ангаров и плац назвали Домом. Ну, а с тех пор…

Лиска с интересом поглядела на расписанную мелким шрифтом зелёную упаковку.

«Читать умеет, надо же», – подумал скиталец и продолжил:

– Ещё до Зимней Войны Дом проиграл междоусобицу скотоводам Тавриты. Их захватили, добро разграбили, вывезли, только ведь у домовых всего не отнимешь. Они правда мастера прятать сокровища. А когда Красного Ивана убили и лето стало теплее, сыновья Славомира Большой Мен устроили. Начинали с того, что осталось в запасах, а нынче к ним в общину съезжаются караваны со всех городов. У домовых всегда найдётся что-нибудь нужное или редкое. Но и здесь суеверия крепчают…

Олег потёр бороду и вспомнил первую встречу с голбешниками у ворот:

– Это из-за Бран-Хозяина они тебя трогать не стали…

– Он у мефсных, фроде как, бофвество? – с набитыми щеками спросила Лиска и тут же подавилась куском. Скиталец хлопнул её по спине, да так, что девчонка чуть на землю не плюхнулась.

– Спафыбо!

– Фсыгда пожафуста! – передразнил её старый скиталец. – Так вот, на счет Бран-Хозяина – он не то что бы «божество» – добрый дух или предок. Идолов на площадях ему точно не ставят, ведь он в каждом доме живёт, в каждой избе и в целой общине. Бран-Хозяин – самый старший из домовых. Этот дух помогает добро собирать и во всех делах благодетельствует: защищает от тварей лесных и силы нечистой, хотя сам не из светлого мира. Потому при нём нечисть не обижают. Надобно его уважать и задабривать, даже сами Домовые похожи на этого духа: попробуй в глаза им сказать что-то колкое, так сразу отвешают.

Стало темнеть, дождик продолжал моросить и между складами запахло сыростью и мокрым бетоном. Олег задумался, что пора бы вернуться в Прихожую, отыскать там Арсения и отправляться в дорогу. Но только он собрался позвать Лиску с собой, как в узкий простенок вошли люди с оружием…

С довольной улыбкой впереди всех шествовал Стенька-гнёт. Он вёл за собой ещё пять голбешников, а замыкал отряд упитанный человек с чёрными как смоль усами. Несмотря на внушительную фигуру и округлое брюхо, замыкающий выглядел грозно – на нём было лучшее обмундирование и бронежилет с забитой рожками разгрузкой. Остановившись возле Олега, старший домовой указал на него двойным подбородком:

– Этот?

– Точно, он! Вот и Навь вместе с ним! – торопливо закивал ему гнёт.

Отдышавшись, толстяк провёл пальцами по усам и Олег узнал этот жест. Без сомнения, перед ним стоял сам Витоня – средний из трёх сыновей Славомира. Если Буян начальствовал над голбешниками, то Витоня подобно городничему заботился о благополучье всей общины. Тяжело сопя из-за тесного бронежилета, он рукой велел Олегу подняться. Скиталец покорно встал, стараясь смотреть прямо в заплывшие, но чрезвычайно пытливые глазки.

– Значит, Навь к нам привёл?

– Верно, я охочусь на них много Зим...

– А некоторые тебя скитальцем здесь помнят. Ты истории свои, Зим десять назад, пытался на мене рассказывать. Местные старики тебя не раз видели в нашей общине. Но ведёшь себя очень тихо, ни друзей, ни врагов не заводишь.

Он развернулся грузным телом в сторону Лиски. Девчонка всё ещё сидела на обломке бетонной балки и сжимала в руках упаковку из-под пайка.

– Встань.

Она не тронулась с места. Витоня поднял чёрную бровь и грузно повернулся к скитальцу:

– Ты не дури, а то ведь в яму отправлю. Или думаешь, можешь тут всех обмануть? Я придурков не уважаю, особенно тех, кто врёт мне в глаза.

– Она Навь и тебя не понимает… – постарался врать дальше Олег, но городничий от него отмахнулся:

– Мне ещё отец перед смертью рассказывал, как Навь настоящая выглядит. Про сажу на рожах все знают, а вот остальные признаки ведомы лишь сыновьям. Младший брат мой, Буян – без мозгов родился. Силы в руках на троих, а умок с дыркой, попискивает. Вот он вас через ворота и пропустил, налегке нечисть в Дом приволок. У меня таких шуток для оборванцев не водится. Пусть встаёт, тебе говорят.

Посмотрев на Лиску, Олег столкнулся с её значительным взглядом. Девушка еле заметно кивнула, предлагая продолжить игру. Хоть их уличили, но ни в чём сознаваться она не хотела.

«Быстро же пригодилась твоя наука», – подумал скиталец и жестом приказал ей подняться.

– За мной их ведите, – Витоня развернулся и широко зашагал меж ангаров. Домовые толкнули скитальца и «Навь» подальше от лишних глаз, в безлюдную часть общины, где ржавели ряды старой техники. Под ногами зашуршал битый кирпич и осколки стекла. Над Домом сгустились сумерки. Мелкий дождик с шипением и звоном барабанил по гнутым железкам и как будто не собирался уже останавливаться. Где-то в глубине туч лениво пророкотал гром.

– Тут всё и решим, – указал Витоня на подтопленный серой водой тупик. Лиску с Олегом поставили перед городничим, пусть голбешники за оружие пока не хватались. Девчонка тут же оскалила зубы, попыталась рычать, но Витоня ничуть не смутился. Он поймал подбородок Лиски в пухлые руки и пальцами разжал девочке губы.

– Не заточены, – заключил он. – Тело слабое, хилое. Всех Навьих покойников я помню отлично – тела жилистые, сильные, не то что у простого оседлыша.

Он продолжал вертеть голову Лиски так и сяк в своих мягких руках. Откинув в сторону рыжие волосы, посмотрел на чистую кожу за ухом.

– Знаков нет, никаких: ни на руках, не на голове ни одной татуировки. Не Навь это, зря ты меня Стенька поднял. Наш отец завещал к Навьему племени снисхожденье иметь, коли в плен попадутся. Да только эти двое – не Навь, врут они всё. Жулики да и только. Что с ними делать?

Никто не ответил. Пристыженный гнёт переступал с ноги на ногу в луже. Сам же Витоня не спеша размышлял, постукивая коротким пальцем по своему подбородку:

– За обман голбешников – можно и наказать. А с другой стороны, много разного люда в Дом ходит. Каждый день воров ловим, кто ножами у добрых гостей хочет деньги отнять. Не спокойно стало в общине, отец противился принимать чужаков, да сынки его решили иначе. И ты вот, скиталец, с «Навью» связался. Но ведь ловкостью своё у дураков заработал, чудил, никого не ограбил. Да вот только зря ты лгал домовым – больше всего мне об этом обидно…

Олег понял, что судьба его висит на волоске. Если их с Лиской закроют, то до Китежа им не добраться. Всё, что было задумано сделать в дни последнего лета, не сбудется. Можно рассказать городничему об обмане и просить снисхождения, но советы Лиски о признаниях и мольбе были ещё свежи в памяти. За себя она ничего сказать не могла и продолжала играть Волчонка. Лиска скалилась, зыркала глазами на домовых, но теперь голбешники смотрели на неё лишь с усмешкой. Никакого доверия к жуликам не осталось.

– Она Навь, – повторил Олег, глядя городничему прямо в глаза. Он ожидал, что тот начнёт кричать или высмеивать каждое его слово, но Витоня лишь внимательней присмотрелся:

– У неё клыки не заточены…

– К ней ещё Волчий дух не пришёл.

– Какой дух?

– Когда Навь взрослеет и зубы меняются, они в себе силу дикую чувствуют. Волк может с ума их свести, заставить бросаться на своих же сородичей – вот что это за сила. Но бывает, что Волк долго к ним не приходит. К девчонке дух ещё не явился – ей не надо зубы затачивать.

– А татуировки?

– Не всем их накалывают, только особенным – выбранным в жертву Марене или родившимся в ночь Зимнего Мора.

Витоня наклонил круглую голову набок и призадумался. В груди у Олега начало жечь, хотелось откашляться, но он держаться спокойно. Городничий снова засомневался:

– Почему молчит? Почему нам ни слова не скажет? И история эта, про обращение в волка – неправда?

– Конечно неправда, – согласился скиталец. – Тут ты верно подметил. Чтобы деньги собрать, пришлось приукрасить. На деле, я подобрал её в лесах на востоке, полузамёрзшую. Не знаю, что с ней случилось: может сородичи из норы выгнали или стаю свою потеряла, да только с тех пор она не разговаривает и бросается на каждого человека…

Олег закончил свои объяснения и выпрямился перед городничим. Дождь стекал по коротко остриженным волосам толстяка, но ни одна капля не помешала его острым глазкам.

– Откуда ты столько знаешь о Нави? – спросил Витоня.

– Жена моя о них знала. Мы охотились на проклятый род.

– А что с ней случилось? Под землю забрали? Не вырвалась?

– Нет...

– А что?

Взгляд Олега наполнился искренней болью, так что Витоня не стал докапываться и даже перед ним извиниться: