Текст книги "Цена слов (СИ)"

Автор книги: Руслан Дружинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– А чего они с твоим другом-то сделают? – беспокойно стиснула лямку своей растрёпанной сумки девчонка.

– Кто их знает. Во всём Поднебесье одного имени Берегини боятся. Она ведь не просто городничьей Китежа стала, а новой богиней себя называет. При том ведёт себя по уму, старых богов почитает как прежде. То ли троюродной сестрой Перуна, то ли седьмой племянницей Световита заделалась. Ты видела, кто посередь капища в Чуди стоит?

– Велесе.

– Верно, а Берегинин идол чуть с краю, возле Деваны – и так везде, чтобы не бунтовали. Поднебесье хлебом не корми, дай бучу поднять, чуть что не по ним. Много Зим грызлись между собой, пока Пераскея власть в Китеже не прибрала. Если Арсений сообразит жетоном с её руной прикрыться, сторожа его сильно трогать не станут, может быть даже помогут серебро довезти.

Тут в сумке у Лиски звякнул металл. Скиталец остановился как вкопанный и холодно оглянулся на рыжую:

– Ты что украла?

– Да ты чего, дедушка, там все моё!.. – оскорблённо возмутилась девчонка.

– Слушай, мне посреди леса лгуны и ворьё не нужны! Я быстро тебя брошу одну и иди куда хочешь! В таких местах друг на друга надеется надо, а как прикажешь верить такой ветроплётке?!

Лиска покосилась на автомат, который весел на плече у Олега:

– Ну извини, не смогла удержаться! Из ящиков ваших так всё и валится. Взяла какую-то железяку и пару колечек: с Берегини разве много убудет? А мне сироте, всё прибыток!

Олег от таких оправданий добрее не стал. Он смотрел на воровку так, словно она сказала ему темнейшую глупость:

– Каждое колечко, каждый железный кусок, каждая безделица в ящиках переписаны, понимаешь? У Арсения горе случится по приезду к Китежским казначеям! Он этот жетон не в одной поездке заслуживал, был проверен, на хорошем счету! Подставила ты его, а он ведь спас твою тощую шкуру!

Лиска только шмыгнула носом и передёрнула худыми плечами:

– Подумаешь, беда какая. Соврёт что-нибудь, мол, в пути потерялося.

– Не все врать так умеют как ты. Даже я, старый дурак, разжалобился на рынке, а ведь мог оставить сторожам на расправу. Они допрашивать девиц любят!..

– Чего не оставил тогда?! Шёл бы сейчас миром, а я в яме сидела! – вдруг со злостью и обидой в глазах вскинула голову Лиска. Скиталец посмотрел на девчонку, что и так, видать, битая, вздохнул и повернулся вглубь леса:

– Ну ладно, пойдём, дурёха ты эдакая, пока солнце совсем не зашло. А то ещё околеем…– А ночью не видно: холодно ли, тепло ли, – хмыкнула Лиска и пошла вслед за скитальцем.

Только вот в лесу быстро темнело. Пока шли, Лиска молчала и с каждым шагом становилась мрачнее. С вечерними сумерками пришли холода, от которых дыхание вырывалось белыми облачками пара. Зима всегда была близко, даже когда лето разгоралось до самой своей середины. В лёгкой кожаной рубашонке Лиска быстро озябла. Засунув худые руки подмышки, она сжалась, как воробей на ветру и, если не знать, сколько в ней было коварства, то пожалеть её выглядело делом первейшим. Олег остановился и начал собирать хворост. Погони не было – чудцы и правда махнули рукой на девочку и старика.

– Помоги хоть дров-то собрать…

– Устала я, ножки-ручки болят, – села Лиска на камень, покрытый мягким зелёным мхом. – Ты лесной старичок – по тебе сразу видно. Вон, бородой весь зарос, руки мозолистые, а я дама городская, к труду не привычная.

– Городская? – ухмыльнулся Олег. – Эх, врала бы ты меньше. На тебе такая одежонка, что не поймешь из какой ты общины. Не говоря уж о том, что на шее ты носишь.

– Ахал бы дядя, на себя глядя, – передразнила скитальца воровка и сняла с шеи Мокошин ромб. Из своей сумки она достала целую связку других медальонов. Олег удивился, как звякают на верёвочке христианские крестики, языческие обереги и даже вещицы из отдалённых общин Невегласи.

– Это что у тебя?

– Защита от сглаза, – подмигнула Лиска. – Без таких штучек нынче жить тяжело. Все как будто с ума посходили, первым делом просят крест показать или спрашивают: «Какого бога ты славишь?». Вокруг жрать нечего, а они молитвы бормочут, да идолов ставят.

– Когда жрать нечего, только молитвами и спасаешься, – проворчал Олег, доставая огниво из кармана плаща. Он развёл костер в одиночку, но как только весёлый огонёк затрещал, Лиска спрыгнула с камня и была тут как тут.

– Дедушка, а у тебя покушать есть чего-нибудь?

– Нет. В суете на рыночной площади мясо бросить пришлось. Не до запасов, знаешь ли, когда тебя сторожа за загривок трясут.

– Жа-алко, второй день маковой росинки во рту не бывало, – крепче обхватила Лиска худые коленки. Подбрасывая в костёр тонкий хворост, Олег внимательно её изучал – худая, маленькая, на вид сущий ребёнок, хорошо если будет ему до плеча. На курносом лице россыпь веснушек, когда улыбается – на щеках ныряют две ямочки. Только сейчас ей было не до улыбок. Перехватив взгляд скитальца, Лиска поджала губы:

– Дедушка, я молодая?

– Молодая.

– А ты старый.

Олег с грустью покачал головой:

– Старый… мне пятьдесят Зим и ещё пяток сверху.

– А мне следующей Зимой шестнадцать исполнится…

Немного помолчав, она вдруг добавила:

– Я с тобой не хочу…

– Чего?

– Спать…

Над костром повисла тишина. Истолковав всё по-своему, Лиска продолжила:

– Мне молоденькие нравятся, да красивенькие, а стариков я совсем не люблю. Только я ведь не дура: ты меня в лес затащил, сидим возле костра тут… одни… а ночи холодные.

– Да не трону я тебя! – наконец очнулся скиталец.

– Обещаешь? Не прижмёшь меня ночью?

– Тьфу ты! Я-то думал, ты о чем серьёзном задумалась. Ну надо тебе – обещаю!

Лиска сразу повеселела:

– Это хорошо. А то ведь не все такие, как ты. Помню, мне ещё не было и пятнадцати Зим. Пришла я в одну деревеньку, начала милостыньку просить. А один дедушка, тоже «добрый» такой, меня к себе в Тепло заманил, обещал покормить. Захожу я в избу, значится, а на столе стоит картошечка, жареная – целая сковорода, представляешь? Я такой вкуснотищи никогда в жизни не ела! И вот, сижу я, значит, картошечку ем, а он своими ручищами мне под рубашку ползёт…

– Вот ублюдок! Я бы его… И что-дальше-то было?

– А ничего. Сижу, не противлюсь: доесть ведь надо, кормят пока. Он меня, подлец, всю сверху облапал и пониже начал спускаться. А я ему как дам по башке сковородкой и за порог дёру! Пришлось правда из той общины уйти…

– Сколько же Зим ты бродяжничаешь? – удивился Олег.

– С двенадцати. Матери с отцом у меня нет, я с бабкой жила – тяжко нам двоим приходилось. Всё лето мы огородничали, да в реке на сеть нашу надеялись. Хорошо там ловилось, словно на нерест пёрло. И рыба шла крупная, нигде больше такой не встречалося! На ту рыбку мы и выменивали себе дровишки в соседней общине. И один раз помогли нам с дровами… Помню я того мужика, по недоброму он ещё тогда посмотрел.

Серый взгляд Лиски замер, словно устремился в своё невесёлое прошлое:

– Он у нас дрова украл, всё что мы припасали. С дружками пришёл, когда морозы по весне чуть ослабли и всё, до последнего поленышка вынес. Я слышу, как у нас дрова в сенях воруют, хочу выбежать, а бабушка обняла меня крепко и держит; на дверь, закрытую, смотрит и шепчет мне: «Не надо, Лизонька, убьют тебя там! Всё хорошо у нас будет, продержимся как-нибудь!». А потом…

С пушистых ресниц Лиски скатилась слезинка, но она быстро вытерла её тонкой рукой:

– Представляешь, я утром встаю – уже весна, но тепла ещё нет, солнце в полную силу не греет. В доме очень-очень холодно и печка потухла. Я ножками босыми по полу иду и уже замерзаю. Говорю: «Бабушка, бабушка, топить совсем нечем?». А она лежит – вся бледная и рот открытый, и не дышит…

Олег молча слушал и ломал в руках сухой хворост. Прерывисто вздохнув, Лиска продолжила:

– Мы жили ведь без общины. В родном Тепле мне одной не продержаться. Я же соплячка была – как целую избу мне потянуть, да запас большой сделать? Дура я была…

Сказав это, она с тоской улыбнулась, как будто перед глазами пронеслись все прожитые испытания:

– Решила счастья по свету искать. Думала, найду себе новое место, чтобы жить не в одиноком Тепле, а всё ближе к людям. Считала, что оседлыши добрые, приютят и пригреют.

– И как? Нашла добрых людей? – невесело спросил скиталец. Повисла тишина, лицо Лиски помрачнело ещё пуще прежнего. Но потом она вдруг улыбнулась и сказала ему лёгким голосом:

– А у меня всё хорошо! Как видишь – жива. Четыре Зимы сама прожила, без своего родного Тепла, так и хожу по общинам…

– Да не может быть так! – не поверил Олег. – В-наши-то времена, когда каждый кусок жратвы Зимой на десять частей надо растягивать, тебя ещё кто-то содержит? Как же ты находишь таких?

– О-о, это не просто, – значительно протянула девчонка. – Чтобы найти мне такую семью, надо всё лето стараться и не одну деревню пройти.

– Обязательно семью?

– А как же иначе?! Женщины по одной не живут, им целую Зиму не вытерпеть – силы не хватит, как бабушке. Женщинам в наши дни так тяжко приходится – ты себе не представляешь! Обижают нас разные сволочи, не ценят нашего доброго сердца! Редко, когда любовь в семье настоящую встретишь. Уж поверь мне – я насмотрелася. А к одинокому мужику я сама в избу не сунусь. Десять месяцев взаперти с ним сидеть – он, знаешь ли, не святой…

Такого Олег за свою жизнь не встречал – девчонка была ещё совсем молодая! Сложно было поверить, что кто-то возьмёт себе приживалку хоть на одну Зиму. Но Лиска его сомнений не замечала и продолжала рассказывать о своей сложной судьбинушке:

– Тут самое главное – не окараться. Ведь как с первыми холодами запрутся, так уже всё – ты в плену. Как ахнет на улице «шестирец», куда денешься? А никуда! В христианских семьях зимовать хорошо, там тебя трогать не будут, но работать заставят и скучно до одури! Знать надо молитвы, Ветхий и Новый Завет «от» и «до». Если христиане поверят, что единоверца пригрели, то беды не случиться. Вот и ходишь всю Зиму – глаза в пол, крестишься на красный угол по тридцать раз в день, да молитвы на коленях бормочешь. «Благослови, батюшка, пищу откушать», «Благослови, матушка, за стирку взяться» – ох скукота!

Лиска даже глаза закатила и откинулась от костра.

– Но бывает, что не так всё гладко выходит. Один раз я думала, что прижилась ну прямо отличненько! Молодая семья, только-только свадебку справили, а я к ним в избу сама напросилася. Думала, что парень теперь на жёнушке отдохнёт, а я буду жить, да добра наживать. По началу всё так и было – у них возня на полатях, а меня смех давит: я в Тепле, да не тронутая. Но до весны ещё два месяца надо было терпеть, а у молодухи живот стал большой. Ну, сам понимаешь, много кто летом свой день рождения справляет. Парень подходить к ней боится, всё больше на меня псом голодным поглядывает. И вот однажды ночью пришел ко мне и начал жаться поближе...

– В одной избе, да при живой супруге?! А ты чего? – поразился скиталец.

– А чего делать? Ведь если я его не уважу, он меня на улицу выгонит. К тому же, молоденький был, да красивенький. Я его обняла, а тут слышим – с полати плачь тихий – жена его не спала и всё видела. Засовестился муженёк – от меня сразу к ней. Да только дело стало к худу клониться. На улице «полтинник», я никому не нужна, молодуха на меня зверем смотрит, а парень всё больше изводится. Тут поняла я, что скоро меня на снег выгонят и даже не спросят, куда я пойду. Причём выгонит именно девка, она мужика своего уже начала подговаривать. У таких вечно виновата чужая разлучница, а не свой родной муж.

– И что, выгнали?

– Ха! Я ведь не дура: мне на морозе погибать неохота. В одну из ночей он опять ко мне заявился: злее ползёт, да настырнее. А я уже знаю, что жена его опять не спит и подслушивает, тихонечко причитать начала: «Пусти!», «Не хочу!», да «Не надо меня, сироту, обижать!». Девка – опять слёзы лить, он и в этот раз отскочил. Да только с тех пор хозяюшка ко мне изменилася. Она меня жалеть начала – обнимемся мы с ней, да слезы льём над своей бабьей долей. А парень у нас ходит в злодеях: две бабы против него, он хвост и поджал. Так я до конца Зимы в том Тепле продержалася.

– Лихо, – удивился Олег. – И что, ценой слов тебе от всех бед уйти удаётся?

Лиска грустно потупилась:

– Не всегда… жизнь большая, на всё ума не хватает. Да только девичий стыд – до порога, переступила и сразу забыла. Главное ведь не замёрзнуть, продержаться возле чужой печи, да на даровых харчах.

Она замолчала и упёрлась подбородком в поджатые коленки. Лиска смотрела, как трещит огонёк их небольшого костра. Олег задумался, внимательно изучая попутчицу. И не скажешь, что ей шестнадцать Зим почти стукнуло, а столько пережила. Мир и на этом маленьком существе отыгрался, но холода не сломали Лиску. Даже одна во всём белом свете она продержалась и… может быть принадлежала к тем, кого он искал.

– Дедушка, а ты правда скиталец? – вдруг спросила девочка у Олега.

– Правда, хотя больше нас не осталось. Когда лето было короче, люди сидели на одном месте, в Тепле, и друг к другу почти не ходили – можно было потерять родной дом, или в срок не вернуться. Холода приходили скорые и надолго: лишний день в пути, и ты уже замерзаешь. Только скитальцы несли новости людям, мы ничего не боялись, потому что ничего не имели. До самых лютых морозов брели по дорогам, пока Зима не заставит в какой-нибудь щели укрыться.

– Сейчас всё по-другому?

– Да, лето теплеет, мир людей возвращается к жизни. Смешно сказать, даже деньги появились, торговля – о таком ещё Зим двадцать назад никто думать не смел, а теперь… теперь никому продавать сказы.

– А я бы хотела... – начала Лиска робко.

– Чего?

– Я бы хотела научиться как вы – всё подмечать и говорить очень складно. Это бы мне пригодилось. Не скитальцем быть, но уметь то, в чём вы хороши.

Она с надеждой глянула на Олега, и тот задумался. Он с минуту молчал, размышляя над желанием Лиски, но потом спросил совсем про другое:

– Так значит, ты в Чуди себе место на Зимовку искала? А что дальше думаешь делать?

– Разве не ясно? За тобой увязалась, значит мне туда же, куда и тебе. Или правда меня в лесу бросить хочешь?

– Будешь чужие вещи таскать и врать на каждом шагу – точно брошу, – без шуток ответил скиталец. Лиска поджала губы и начала сверлить его настороженным взглядом.

– А куда же ты собираешься?

– Я в Китеж иду, а это не ближний свет – самая далёкая община во всём Поднебесье.

– Так зачем же в такую даль ноги трудить? – не поняла Лиска.

– Тебе важно?

Она хотела спросить, но не стала. Посидев в неуютном молчании, Олег первый вернулся к затихшему разговору:

– Человека мне надо отыскать в Китеже, дело к нему есть – большое, важное дело. От этого, может быть, вся судьба моя, да и не только моя, перевернётся. Но до Китежа ещё Тавриту и Дом пройти надо. Где хочешь, там и расстанемся.

Лиска задумалась:

– Я ж не знаю, где мне повезёт на Зиму место найти. Хотя Китеж – звучит хорошо, город большой и богатый, он теперь самый главный на западе. Там мне сподручнее будет прижиться. В Чуди я всего пару дней побыла, к парнишке одному присмотрелась, он как раз себе избу достраивал и жениться хотел.

– Это Златко, что ли? Он вроде тебя сторонился... – вспомнил скиталец торговца на рынке.

– Потому и сторонился, что мы уже познакомились, – хитро улыбнулась девчонка. – Он мне много чего обещал.

– Вот паршивец!

– Да и тьфу на него, пусть живёт со своей дурой Малушей, – отмахнулась воровка. – Я другое место найду, до Зимы время много. А если ты меня научишь чему-нибудь, что скитальцы умеют, так дело ещё быстрее пойдет. Ловко ты того сторожа обдурил. Он как послушал тебя, так в портки обоср…

– Скитальцы не врут – запомни это, – оборвал её Олег строгим голосом. – То, что я сделал – в Чудь мне навеки дорогу закрыло. Стоит соврать один раз, и больше тебя слушать не станут. Только истина и правдивые новости давали нам пищу. Правда – это самое ценное, что есть в нашей жизни, её и стоит искать, за неё и стоит бороться. Бывает, что скитальцы что-нибудь приукрасят, дабы сказ понравился людям, но в нём всегда много правды.

– Как и в любой доброй лжи, – добавила от себя девушка. – Слушай, я ложью живу, а ты правдой, так давай научимся друг у друга? Кто знает, может и выйдет из этого толк?

– Ничего хорошего из такого не выйдет, – пробурчал Олег и посмотрел на хмурое небо. Светлые точки звёзд кое-как пробивались сквозь вечную хмарь. Среди них светила одна красная звёздочка. Над головой было почти что черно, ночь тянулась и близилась к середине. Живой свет от костра выхватывал тени между деревьев. Воровку и скитальца окружали лишь промозглая сырость, да редкие крики далёких ночных птиц и зверей.

Проверив патроны в рожке, Олег положил автомат на колени:

– Спасть пора. Ложись, а я покараулю.

Лиска не спеша выбрала себе место помягче и свернулась калачиком возле костра, даже одеяла у неё не нашлось. Ночь была холодной, как все ночи короткого лета. Ближе к его середине могли случиться и заморозки. Холода и голод стали вечными спутниками человека, и как проклятия разом обрушились на двух беглецов.

Олег снял с себя плащ, вздохнул и зябко поёжился. Лиска уснула, хотя было заметно, что ей очень холодно. Всё тельце девочки сжалось, кожаная рубашка не грела совсем, не говоря уж про короткие штанцы. Скиталец наклонился и хотел укрыть её тёплым плащом, как вдруг вспомнил, что собирался сделать с попутчицей.

– Может быть, может быть… – пробормотал он под нос и аккуратно взял Лискину руку. Олег осмотрел запястье девушки, но ничего не нашел. На второй руке знаков тоже не оказалось. Скиталец проверил лодыжки, шею под волосами, но и там была одна чистая кожа.

– Ведь где угодно могли наколоть… – вполголоса прибавил он.

Край Лискиной рубашки чуть приподнялся, и Олег решил проверить под ней. Он осторожно потянул рубаху вверх, оголяя плоский живот с маленькой ямкой пупочка.

– Дедушка… – послышался вдруг тихий шёпот. Лиска проснулась, но не смела двинуться с места и встревоженно смотрела на него серыми как хмарь глазами– Дедушка, ты ведь мне обещал…

Олег шумно сглотнул и быстро накрыл её тёплым плащом:

– Спи давай. Не так ты всё поняла…

– Чего понимать, когда и так ясно, без слов, – пробормотала полусонная сиротинушка. Укрываясь получше, она только добавила. – Спокойной ночи, скиталец.

После чего, снова тихо уснула.

Глава 4 Молчание быков

Низкий, утробный звук вырвал Олега из крепкого сна. Раннее солнце лишь только окрасило хмарь алой зарницей. Лиска спала, свернувшись под тёплым плащом скитальца, и даже не чувствовала, что рядом бродит чудовище.

Возле спящей девчонки ступал на толстых ногах огромный кабан. Высотой в добрых три метра, он закрыл собой даже солнечный свет – страшная зверюга с буро-чёрной щетиной на хребте. Бока вепря покрывала «броня» из засохшей грязи, смолы и скатавшейся шерсти. Чудовище весило килограмм восемьсот – раза в четыре больше обычного секача. С низким хрюканьем, он обнюхивал спящую Лиску. Олег затаил дыхание, надеясь, что девочка не проснётся. Но всё вышло с точностью наоборот: словно почуяв что-то неладное, Лиска распахнула глаза. Рот несчастной приоткрылся в испуге, воровка приготовилась закричать, но Олег отчаянно приложил палец к губам. Лиска вовремя заметила это, и крик замер где-то в груди.

Вепрь отошел от неё и начал обнюхивать землю вокруг стоянки.

– Дедушка! – зашептала сиротка. – Это кто же такой?!

– Единец – кабан одиночка. Лесной Дух, коего лучше посторониться. Он нас нашёл, интересно ему. Не шевелись и не в коем случае его не пугай…

– Испугать?! Его?! Да я сама от страха трясуся! Он же дядьку Златкиного, убил, насмерть зашиб!

– Потому что тот на него охотиться вздумал, – напомнил скиталец. – И простой кабан на охоте опасен – кабаны от страха ярятся, а секачи вовсе в безумство впадают и на охотников прут, если те их разозлят хорошо.

Лиска покосилась на автомат возле Олега:

– Дедушка, ты ведь при оружии – застрели его, пока он нас не съел!

– Такого зверя моим калибром не свалишь, а разозлишь только. Раненые секачи – страшнее любого зверя. От них на дереве только спасаются. Кабаны бегают быстрее, чем человек. Так что лежи и не дёргайся, они видят и слышат не очень-то здорово. Сам, быть может, уйдёт…

Но кабан не уходил. Обнюхав землю вокруг, он снова вернулся к людям. Почему-то его интересовала именно Лиска. Он тыкался пятаком в тело девчонки, но попробовать сироту на зуб не решался. Каждый раз, когда чудище подходило, лицо Лиски перекашивала гримаса настоящего ужаса. Даже встань она в полный рост, так всё равно была меньше вепря в два раза.

Наконец рыло кабана нашло то, что искало. Возле Лиски лежала её старая сумка и кабан охотно сунул пятак к серебру, будто оно и было его любимым кушаньем. Но как только Лесной Дух коснулся железок, он взвыл как от боли, рёв потряс вершины ближайших деревьев, и Лиска не удержалась: вскочила на ноги и бросилась наутек. Олег сорвался следом за девочкой, успев схватить только один автомат.

– Беги, дедушка! – вопила девчонка, но скиталец уже лез на дерево. Он знал, что от вепря можно спастись только так. И правда, кабан погнался за Лиской, никуда не сворачивая и настигая.

– Берегись! – успел крикнуть Олег. В последнюю секунду Лиска отскочила с пути кабана и чудовище, ломая по пути молодые деревья, пронеслось мимо. Лесной Дух не вернулся и обиженный визг скоро затих вдалеке.

Олег спрыгнул на землю и поспешил к упавшей девчонке:

– Живая?!

– Жива-то жива, дедушка, только ушибнулась маленько! – всхлипнула сирота. Подхватив её на руки, Олег отнес худенькую Лиску обратно к кострищу, чтобы внимательно её осмотреть. Лиска не была ранена, только на плече синел лёгкий кровоподтек. Однако скиталец использовал это, чтобы проверить тело Лиски на тайные знаки, но и их не увидел. Олег разочарованно выдохнул, хотя в то же время был рад, что девчонка оказалось простая, а не одной из тех, кого он разыскивает. Пусть скиталец досадно ошибся, но что теперь делать? Не бросать же сироту среди Великих Зверей.

– Ерунда. Считай, что легко отделалась. Зачем побежала? Я ведь велел не бежать!

– Моя душенька со страху вперёд побежала, а я уж за ней… – всхлипнула та.

– Эх ты, горемыка. Ну вставай, надо идти нам, – Олег подал руку, но тут его потряс новый приступ глухого кашля. Быстро отвернувшись, скиталец с минуту боролся со спазмами.

– Дедушка, что с тобой?! – испугалась воровка и подскочила, но Олег только заслонился рукой, стараясь спрятать кровь и осколки зубов на ладони.

– Ничего. Простудился немножко, ночью-то, да без плаща, но ничего…

– Эх, лиха беда начало – где дыра, там и прореха! – заохала девушка, подняла с земли плащ и накинула обратно на плечи скитальца.

– Да пустое, я крепче, чем выгляжу, – постарался улыбнуться Олег. – До Тавриты недалеко, пойдем поскорее. Там может поедим, обогреемся. Каждый день сейчас на счету…

В лесу зверя хватало. Люди, что селились возле чащобы, лучше всего добывали запасы. Без человека природа повсюду утвердила владения и порой властвовала даже там, где жизни вообще быть не может – в холодах и непролазных сугробах. Летом же такие Великие Звери как Единец охраняли свою землю от незваных гостей. Кабана ещё никто не выгнал из леса. Ведь бывало и так, что один Лесной Дух старался уничтожить другого. Но если они уживались пусть в шатком, но всё-таки мире – округа цвела: травы тянулись в высь, появлялись деревья с листвой, а животные множились.

Но Олегу в лесу не везло: за время пути он не смог подстрелить ни белку, ни зайца, и пустые животы беглецов урчали с каждым часом всё громче. Обжав бока просторной рубашки, Лиска с досадой ворчала:

– Вот ведь ты, дедушка, какой косорукий! С таким охотничком и верно можно до смерти замориться! Мясо бросил, а в лесу не добытчик! Знаешь много, а толку с тебя…

– Это правда, не везёт мне на зверя, – невинно улыбнулся Олег. – Не каждому дано быть охотником, чтобы добыча с первого выстрела замертво падала. А ведь я знаю, как идут по следу лучшие из охотников, упиваются страхом добычи, наслаждаются жертвой, загнанной в угол. Да и сама добыча для них – только повод испытать свою силу: дух внутри всегда голоден и не уйдет просто так, не отведав положенной крови.

– О ком это ты, дедушка, говоришь? – насторожилась Лиска.

– Видел таких, – только и ответил скиталец.

Внезапно средь леса раздался прерывистый звук. Похожий на стук топора, он ритмично разносился между деревьев, хотя место это было глухое и дикое. Никто не ходил в Тавриту через лесную чащобу, предпочитая держаться старых, ещё не заросших дорог.

Лиска навострила уши:

– Это человек! Может мы выйдем к нему, вдруг у него что покушать найдётся? Заодно погляжу, как ты мен с другими ведёшь, да можно ли теперь за слова что-нибудь полезное вытрясти! Обещал ведь меня научить!

– Значит, теперь «обещал»? – ухмыльнулся скиталец, но тут же посуровел. – Нет, не пойдём. В глухой чаще встречаться с кем попало – опасно. Слышала ты когда-нибудь о Стукаче?

По недоверчивому лицу Лиски он понял, что ни о ком-таком она слыхом не слыхивала.

– А ведь это помощник Святибора. Стукач заплутавших людей в лесу стуком приманивает. Может в топь завести, а оттуда не вырвешься.

От таких объяснений, Лиска только больше напыжилась:

– Вот ведь, нагнал опять мороков! Ты не на мне, а на других свои сказки пробуй, понятно?!

– А ты, значит, в лесных духов не веришь? В тех, кто деревья и зверей от человека оберегает? Ведь многие сейчас к Светлой Вере пришли, а ты так вообще целую связку медальонов таскаешь.

– Это для дела, – наставительно ответила Лиска. – Зачем мне верить во всякую чепуху? Я только в сытый животик свой верю и тёплую лавку в избе. А чем сейчас маются богомольные – меня не касается. Пусть хоть камням башку расшибут, колесу или на крест – мир проще, чем кажется!

– Так и думаешь? – взгляд скитальца стал мрачным, будто Лиска ничего в жизни не понимала. – Значит, в колдовство, дурные приметы и предсказания будущего ты тоже не веришь?

– Не-а, – помотала рыжей головкой девушка.

Олег прислушался к топору. Частый стук его неожиданно замолчал, но на душе осталась тревога. Ещё чуточку постояв в тишине, Олег побрёл дальше, а Лиска поплелась за ним следом, стараясь забыть о голоде и суевериях скитальца.

*************

Ближе к вечеру заросли хвойных деревьев закончились и стало светлее. У беглецов появилась надежда скоро выйти к человеческому Теплу. В воздухе почуялся запах дыма, а лесная полутьма и странные звуки остались далеко позади. Путь начал забирать в гору, лес не спеша поднимался из глубокой и мрачной низины. Тёмная чаща закончилась невысоким травянистым холмом, с которого Олег смог увидеть Тавриту, а вернее то, что осталось от городища.

– Что видишь? – передал свой походный бинокль скиталец попутчице. Лиска прильнула к щербатым окулярам и через минуту с досадой выдохнула:

– А городочек-то побитый совсем, вон, бурьяном зарос, избы горелые, одни пустые развалины. Чего тут искать?

– Плохо смотришь, – Олег навёл оптику в нужную сторону. За сгоревшими избами, высокой травой и плотным рядом частокола прятались уцелевшие срубы. Община была жива, хотя с первого взгляда выглядела заброшенной.

– Восемнадцать Зим назад Таврита слыла самой большой и сильной общиной во всём Поднебесье, и самой зажиточной. Скотоводы хотели власть захватить над шестью городами, как Берегиня нынче устроила, но Красному Ивану помешали Китеж и Монастырь. Они вместе выступили против Тавриты Зимой, а союзники скотоводов Аруч и Дом – у себя отсиделись. Пушками и пулемётами христиане и китежцы взяли город и загнали его в нищету и руины. До Зимней Войны в Таврите жило тринадцать тысяч человек, а сейчас хорошо если три тысячи наберётся. Когда стены пали, с главой Тавритским – Красным Иваном, жестоко расправились: припомнили ему все обиды.

– Как расправились? – затаив дыхание, спросила Лиска. Олег помолчал, думая, стоит ли ей отвечать, но всё-таки сказал правду:

– Тавриту построили на старых фермах. Со времен Обледенения люди прячутся здесь, и мясо скота не даёт им погибнуть. Но не только травой они кормят своих драгоценных быков. В амбарах синтетическая прикормка – осталась ещё со времён Тёплого Лета. От неё скот жиреет, растёт большим, крепким и может Долгую Зиму перетерпеть. Только учуяв запах добавки, быки сходят с ума, тянутся к ней, хотят поскорее насытиться. Красному Ивану брюхо вспороли, дрянью этой рану набили и бросили к уцелевшим быкам: отправляйся, мол к тем, ради кого других притеснял в Поднебесье. Страшно сказать, что быки с ним тогда сделали…

Глаза Лиски заблестели от страха – заметив это, скиталец добавил:

– Мир очень жесток, и не всегда для этого есть оправдание. Нынче Таврита под властью Китежа – потому что монастырский воевода посреди осады бросил всё и срочно уехал назад в Обитель. Тавриту брали уже без него, младшие командиры, а они после штурма не смогли отстоять право христиан на часть города. Теперь здесь правят язычники.

– Те, кто Светлую Веру чтит, тоже ведь люди, – девчонка хотела уже пойти с холма к городу, но Олег схватил её за рукав и потянул обратно. Лиска с ворчанием вернулась к скитальцу. Ей надоело стоять с пустым брюхом, однако Олег не спешил.

– Если хочешь чему-нибудь научиться – никогда не торопись. Прежде чем к людям выйти со сказом, нужно узнать – опасны они или нет. А если мен не получится и бежать нам придётся?

Лиска притихла. Олег снова отдал ей бинокль, и своей рукой направил девчонку, куда нужно смотреть:

– Вот, видишь – вся Таврита как на ладони, из трёх колец состоит. Самое большое кольцо – внешнее, порушенное да выжженное – там восемнадцать Зим назад сражения шли. До Зимней Войны на выжженной земле стояли большие дома и стойла с быками, а теперь только руины. Срединное кольцо – это новое городище, сегодняшнее. Кто остался в живых и родился после сражения, те там обосновались. Новый частокол гораздо ниже прошлого, чтобы при случае общину ещё раз штурмовать...

– А зачем? – не поняла Лиска.

– Люди бунтуют. За те Зимы, что Таврита захвачена, в городе стало выжить не просто. Еды не хватает, Китеж много запасов как налоги забирает себе. Скотоводам сейчас не сладко живется, оттого и восстания происходят. Неспокойное это место.

– Эх, не везёт нам с тобой, дедушка, – разочарованно выдохнула сирота. – Кушать хочется, так, что аж животик скрутило, а еду придётся просить у тех, кто сам не сытый, – поведя биноклем чуть в сторону, она спросила. – А что в середине общины? Будто большой каменный дом…

– Детинец стоит – это крепость окольничего. Он наместник самой Берегини. В каждой крупной общине есть городничий или старейшина – они точно из местных. Но при них всегда ставленник Китежский. Окольничий за делами следит, чтобы город был в полном подчинении Пераскеи. А в Таврите, так вообще нет старейшины – только окольничий.