Текст книги "Букет напитков Татарстана"

Автор книги: Руслан Бушков

Золотой нектар

 
Большое солнце скрылось за горой…
Сейчас и пчелы отдыхают даже
Затем, чтоб утром вылететь опять
И зажужжать: «Раз новый сад посажен,
Зачем куда-то далеко летать?»
Они тебя похвалят, садовода,
Садясь на яблонь белые цветы.
 

(Перевод Л. Хаустова)

Трудно не согласиться с татарским поэтом Саматом Шакиром,

действительно, нет сада без пасеки, а плодов без пчел. С раннего утра до позднего вечера длится рабочий день этих трудолюбивых насекомых, опыляющих до 7 тысяч цветков каждое и собирающих с них сладкий нектар – будущий мед.

Вкус меда люди узнали еще в каменном веке: в дуплах старых деревьев, где жили дикие пчелы, они находили соты и лакомились их содержимым. Позднее они сами стали устраивать такие дупла, а сбор меда таким способом стал называться бортничеством.

Исстари занимались пчеловодством предки казанских татар. Так, арабский путешественник Ахмед ибн-Фадлан, побывавший в Волжской Булгарии в 922 году в качестве секретаря посольства багдадского халифа, свидетельствовал: «В их лесах много меда в жилищах пчел, которые они знают и отправляются для сбора этого».

Даже во время церемониального приема посольства булгарским царем Алмушем далеким гостям предложили «напиток из меда, который они называют суджув».

«Когда мы поели, он велел принести напиток из меда, – писал ибн-Фадлан в своих «Рисалях» – «Записках», – изготовления того же дня и той же ночи. Итак, он выпил кубок. Потом он встал во весь рост и сказал: «Это мое веселье о моем господине, повелителе правоверных, да продлит аллах его пребывание в этом мире… Он делал это три раза».

Еще он отметил, что у булгар «каждому, кто устраивает свадьбу или созывает званый пир, необходимо сделать отчисления царю, в зависимости от размеров пиршества – дать «сахраж медового набиза».

Набизом арабы называли хмельные напитки.

Арабский путешественник XII века Абу Хамид ал-Гарнати отмечал: «А жители Булгара – выносливейшие из людей в отношении холода, потому что пища их и питье по большей части из меда, мед же у них дешевый». Он дал также одно из первых описаний бортей тех времен – «из дерева выделяется род кувшинов, в которых находятся ульи для пчел и мед пчелиный сберегается».

В эти кувшинки собиралось до 10 кружек меду.

Мед на Востоке считали одним из главных средств укрепления здоровья и продления жизни. А знаменитый врач средневековья Абу Али ибн-Сина писал: «Если хочешь долго жить и сохранить молодость, обязательно ешь мед». Понятно, мед пользовался большим спросом на восточных базарах, и он занимал почетное место среди вывозимых туда товаров булгарских купцов.

Пили медовые напитки «для согрева», имея в виду их «горящие свойства». Для «увлажнения тела и повышения половой способности» считалась лучшей дождевая вода с медом по утрам натощак.

Бортные «огромные леса» заметил на Этилле и фламандский путешественник XIII века Биллем Рубрук во время своей поездки в страну монголов. Мед и воск, по его словам, были здесь «в изобилии», «Бал, то есть напиток из меда» ему предложил Мунке-хан.

Конечно, булгары принуждались поставлять их завоевателям. Не случайно итальянец Плано Карпини в написанной им книге «Любопытное путешествие к татарам в 1246 году» отмечает о монголах, что «меда у них нет, если этого им не пришлют и не подарят другие народы».

Распространение «бортных ухожей» зафиксировано и в Писцовой книге Свияжского уезда 1565–1567 годов.

В конце XVI века наряду с бортничеством получает развитие пасечное пчеловодство: борти стали заменять пасеки и пчельни.

«Везде есть хорошие плодоносные сады, много пчельников», – эта запись о Казанском крае сделана немецким путешественником XVIII века Иоанном Фальком. «Почти во всякой деревне при Черемшане можно найти охотников до пчел, и особенно между татарами», – отмечал одновременно с ним русский ученый И.И. Лепехин.

К середине XIX века пчеловодством практически занимались во всех уездах края. Но больше всего улей приходилось на Чистопольский и Мамадышский уезды, где в деревнях каждый хозяин имел от 20 до 50 ульев. «Пчеловодство здесь пасечное, пчельники устраиваются большею частью в мелких лесах, защищенных от ветра. Для этого выбираются преимущественно сухие лощины и пологие овраги, – говорится о пчеловодстве в губернии в «Материалах для географии и статистики России», изданных в 1861 году. – Из одного улья добывают сотового меда от 5 до 30 и более фунтов. Ценою улья с пчелами весною от 3 до 5 руб. серебром. Для поддержания и услужения пчеловодству между крестьянами введено пчеловодство на Северо-Восточной учебной ферме и, кроме того, посылаются крестьянами мальчики в школу пчеловодства Прокоповича в Черниговскую губернию».

В это время на местных пасеках появляются первые рамочные ульи современного вида. Во многом тут заслуга и известного казанского химика А.М. Бутлерова, основоположника рационального пчеловодства в России. Еще будучи профессором Казанского университета, он в своей деревне Бутлеровка близ Камы устроил для опытов и наблюдений свою пасеку. Здесь у него был даже стеклянный улей с пчелами.

«Благодаря ему пчеловодство пробудилось от векового сна и сделало большие успехи за 15 лет его деятельности на этом поприще», – справедливо писали газеты и журналы тех времен, охотно печатавшие статьи А.М. Бутлерова «Рассуждения о пчелах», «О мерах к распространению рационального пчеловодства», а также выдержки из известных его книг: «Пчела, ее жизнь и главные правила толкового пчеловодства», «Как водить пчел». Книга «Как водить пчел» была написана специально для крестьян, и она не раз переиздавалась, переводилась на другие языки народов России. Сохранились издания на татарском, чувашском языках.

М. Бутлеров основал первый в России пчеловодческий журнал «Русский пчеловодческий листок», выходивший вплоть до 1918 года, создал Бурнашевскую школу народного пчеловодства.

Казанский мед славился. В медном ряду Гостиного двора, шести лавках и на базарах предлагался мед самых разных сортов – душистый липовый, белый малиновый, темный гречишный, цветочный луговой и садовый… В хороший по медосбору год цены на них были низкими: прекрасный цветочный мед продавался по 4 рубля 85 коп. за пуд, а липовый белоснежный – по 7 рублей. Лишь медоторговцы Гостиного двора никогда не спешили сбавлять цены. В таких случаях казанское общество пчеловодов устраивало даже «медовые недели» дешевой распродажи, когда цены назначались ниже обычных рыночных на 4–10 копеек за фунт. Так, гречишный мед предлагался по 16 копеек за фунт, цветочный – по 20, липовый – 25 копеек. У наскоро сколоченных торговых лавок с понедельника, с 8 часов утра, начиналось столпотворение – «публика валила валом».

А где мед, там – меды, медовые напитки. Казанские медовары пользовались известностью – медоваренный завод Петцольда поставлял свою продукцию даже на Кавказ и в Персию.

Было время – в XVI веке – на воеводском дворе в Казани в праздничные царские дни для народу выставлялись большие кадки с медами «вшестеро или семеро больше против вина»: «Всякий мог пить во дворе сколько угодно, но домой выносить не дозволялось».

Характерной фигурой казанских базаров XVIII–XIX веков был сбитенщик с огромными медными чайниками за спиной и неизменной связкой калачей.

Вот сбитень! Вот горячий! Кто сбитня моего? Все кушают его: И воин, и подьячий, Лакей и скороход, И весь честной народ. Честные господа! Пожалуйте сюда!

Разудалые продавцы сбитня рекламировать свой товар умели! Строго установленного рецепта сбитня – горячего медового питья с пряностями – не было, и каждый сбитенщик готовил его по-своему. Но в отличие от других городов, в казанский сбитень непременно клали лимон. Во время казанской масленицы не было популярнее напитка, чем сбитень. А праздник этот проводился в Казани по-особенному – «русско-татарскому обычаю», с характерным катанием «на татарских лошадях». Из окрестных татарских деревень съезжались до тысячи владельцев коней с разукрашенными в ленту и устланными коврами санями, «покатать публику с платою за 5–10 копеек серебром». Довольный люд и сами извозчики с удовольствием тянули на морозе горячий, душистый сбитень.

Сбитень с перечною мятой и липовым цветом оказывался хорошим народным лечебным средством во время «простудных поветрий».

Продавцы сбитня проникли даже на сцену казанского театра – в начале XIX века очень популярной была в городе пьеса Я.Б. Княжина «Сбитенщик».

«Мясом кормили, медом поили», – гласит послесловие из татарской сказки «Турай-батыр». Так угощали на свадьбе Турая. Действительно, редко какая татарская свадьба могла обходиться без традиционного медового напитка шербета. «По окончании стола подают всем гостям по стакану меда, – свидетельствовал побывавший на одной из таких свадеб в начале XIX века профессор Казанского университета К.Ф. Фукс. – Гости выпили мед до капли… и клали на разостланную на полу скатерть деньги… Сбор этих денег и называется шербетом, от того, что в старину деньги клали всегда в наполненный шербетом кубок и относили в комнату невесты, которая, взявши их, этим самым высказывала свое согласие на брак».

«Обыкновенным питьем казанских и других татар» считал медовые напитки немецкий путешественник XVIII века Иоганн Георги. Ему удалось записать даже два рецепта – «составляемый из крупы, муки и меду-сырцу» и «составляемый из меду-сырцу, сыворотки и сумятых степных вишен».

Мед – бал заменял сахар, его подавали к чаю, им подслащивали разные кушанья. Из меда, муки и масла готовили особое пюре – элбэ, обязательное угощение в честь рождения ребенка, а также на поминках. Смешанный с маслом мед – бал-май – подавался к столу во время семейных праздников и свадьбы.

Со второй половины XIX века дешевый и сладкий сахар заслонил несколько былую славу казанского меда. Но он по-прежнему остается ценным продуктом на нашем столе. Ну, а что касается славы – на XXIII Международном конгрессе по пчеловодству, проходившем в 1971 году в Москве, татарский мед был удостоен медали.

Напитки из меда

В меде содержится около 60 различных веществ. Богат он простыми, легкоусвояемыми моносахаридами – глюкозой и фруктозой. В нем в благоприятных сочетаниях содержатся витамины, аминокислоты, различные микроэлементы, эфирные масла, гормоны, ферменты, антибиотики, противогрибковые, антидиабетические и другие полезные вещества.

Цвет меда, его консистенция, прозрачность во многом определяются особенностями растений, с цветов которых собран нектар. Липовый мед – прозрачный, светло-желтого цвета, малиновый – белый, гречишный – золотистый или темно-желтого цвета, цветочный – густой, светло-коричневый.

Мед полезен при гастритах, язве желудка. Теплый водный раствор меда снимает повышенную кислотность, а холодный – повышает ее. Мед положительно влияет на секреторную и моторную функции желудка и тонкого кишечника. Весьма эффективен прием меда с теплым отваром трав. Гречишный мед, наиболее богатый железом, полезен при малокровии, липовый – хорошее потогонное средство и применяется при простуде.

Мед способствует также расширению коронарных сосудов.

Дневная лечебная доза меда составляет обычно 100 г, максимальная – 200 г.

Напиток «Медовый». В горячую воду кладется мед и кипятится 3–4 мин. По желанию можно добавить лимонную кислоту. Полученный напиток должен быть прозрачным, поэму его нужно тщательно процедить. Подается в холодном виде.

На 200 мл напитка – 20–25 г меда, 1 г лимонной кислоты.

Медовый квас. В 1 л хлебного кваса добавить 100 г меда, все перемешать. Подается холодным.

Медовый напиток с брусникой. Ягоды брусники размять деревянным пестиком и отжать сок. Мезгу долить горячей водой и кипятить 5 мин. Отвар отделить, довести до кипения, смешать с медом, охладить и все смешать. Выдержать 1–2 дня.

На 1 л воды – 150 г меда, 150 г брусники.

Медовый напиток с душицей. Душицу опустить в кипящую воду, снять с огня и настаивать в течение 2–3 часов. Процедить, охладить, добавить мед, перемешать, разлить в бутылки и охладить.

На 3 л воды – 150 г меда, 50 г сушеной душицы.

Медовый напиток с ежевикой. Нагреть воду до кипения, развести в ней мед, добавить сок ежевики, снова довести до кипения и охладить.

На 400 мл воды – 1 столовая ложка меда, 1 столовая ложка сока ежевики.

Медовый напиток с зверобоем. Отварить зверобой в воде в течение 10 мин. В процеженный отвар добавить мед и охладить.

На 2 л воды – 100 г меда, 100 г сушеного зверобоя.

Медовый напиток с калиной. Мед растворить в теплой воде, влить сок, перемешать и подать в холодном виде.

На 1 л воды – 100 г меда, 100 мл сока калины.

Медовый напиток с клюквой. Отобранную и бланшированную клюкву размять, кипятить в воде 5–10 мин, процедить и добавить мед, оставив на 1–2 часа. Подается охлажденным.

На 1 л воды – 2 столовые ложки меда, 200 г клюквы.

Напиток «Нектар». Перемешать в 800 мл кипяченой воды 4 столовые ложки меда и 4 столовые ложки сиропа шиповника. Охладить.

Заварной сбитень. Мед растворяют в 3 л кипятка, перемешивают и выдерживают в течение суток. Затем при непрерывном помешивании кипятят 2 часа, удаляя пену. Потом вводят хмель, пряности и кипятят 15 мин. Сливают в чистый бочонок, охлаждают, вводят дрожжи, закупоривают и ставят в холодное место на 14 дней. После выдержки фильтруют.

На 3 л воды – 1 кг белого меда, 40 г хмеля, 100 г дрожжей, пряности (гвоздика, корица, кардамон, мята).

Сбитень народный. Мед растворяют в кипятке, кладут хмель, корицу, кипятят 2–3 часа, сцеживают и охлаждают.

На 4 л воды – 1 кг меда, 20 г хмеля, 1 палочка корицы.

Сбитень простой. В кипящую воду добавляют мед, белую патоку, пряности и кипятят 30 мин. Пьют горячим.

На 6 л воды – 0,5 кг меда, 0,75 кг белой патоки, 5–10 г пряностей (корица, лавровый лист, гвоздика, мята).

Шербет из меда и сухофруктов. Сухофрукты отварить, отвар процедить через сито, добавить в него мед. Подавать в охлажденном виде.

На 1 л воды – 100 г сухофруктов (яблок, груш, чернослива, урюка, кураги), 100 г меда.

Ароматы востока

 
В этом мире у аллаха много разных, вкусных яств,
Не сравниться с ним, однако, с чаем, главным из лекарств.
Столько ценных и целебных свойств не сыщешь у других.
В сытых превратит голодных, в юных – старых и больных.
В знойный день порой случится с мужем солнечный удар,
Выпьет он немножко чаю и воспрянет – чудный дар!
Может быть, зимою, в стужу, весь продрогнет человек,
Чай нальют из самовара – счастлив он, здоров навек.
 

(Перевод Л. Киваевой)

Так восхваляет чай старый татарский баит.

Чай… Едва ли в Татарстане найдете человека, не знакомого с этим традиционным, привычным напитком, почитаемым и взрослыми, и детьми. Во все времена года – в стужу ли лютую, в зной ли нестерпимый – не обходятся у нас без чашки ароматного чая, снимающего усталость, усиливающего дух, пробуждающего мысли, освежающего тело.

«Чай эчу» – так называют у татар чаепитие. Откуда оно берет начало? Первый татарский энциклопедист и просветитель XIX века Каюм Насыри приводит старинную легенду.

Жил-был один суфий – набожный человек. Жизнь свою он проводил в миссионерских путешествиях. Привели его однажды пути-дороги в Туркестан. Обессиленный, утомленный жарой и долгой дорогой, заехал он в селение у китайской границы, направив осла в первый встретившийся двор. Хозяин оказался человеком добродушным: без долгих объяснений принял суфия, отвел в тень осла. А вскоре принес ему горячий напиток:

– Отведай, уважаемый, не пожалеешь. Это то, что нужно для возвращения силы…

Путник выпил чашку, другую. И… о, чудо, куда-то улетела усталость, вернулось вновь хорошее настроение духа. Он вытирал пот со лба и не мог нахвалиться отваром:

– Вот это напиток! Его место в раю! Это подарок всевышнего!

И поспешил он снова в путь, рассказать людям о чудо-напитке. А вскоре волшебный отвар стал известен всем: и богатым, и бедным, и одержимым болезнями, и не жалующимся пока на здоровье. Он вошел в такое обыкновение, что без него не мог обходиться никто. Напитком этим был чай. А суфий тот прожил еще немало лет. И неизменно в свои далекие путешествия брал чай.

Вовсе не случайно герой легенды оказался в туркестанском селении. Ведь еще во II веке до нашей эры тут проходил Великий шелковый путь – караванный путь из Китая в Среднюю Азию, через Восточный Туркестан, Кашгар и Фергану. Китайцы поставляли шелк, бумаги, лаковые и другие изделия народного ремесла. И хотя еще в VI–VII веке чай стал их повседневным напитком, они не спешили открывать секреты «божественного дара» своим торговым партнерам. Но это делали за них буддийские паломники, предпринявшие несколько миссионерских путешествий в Восточный Туркестан и Среднюю Азию в 618–907 годах. А буддийский культ уже тогда был связан с употреблением чая. Не могли не заинтересовать их и купцы из далекой Волжской Булгарии.

«Между тем китайцы заливают особую траву, готовят напиток, который они предпочитают воде и вину», – такое свидетельство о чае сделал в 851 году арабский путешественник ибн-Вахаб, нашедший его горьким. Его современник арабский купец Солейман, совершивший несколько поездок в Китай, отмечал, что этот напиток «подается во всех городах, на значительную сумму и называется сах».

Но у первых арабских путешественников ибн-Фадлана и аль-Гарнати, побывавших в Волжской Булгарии в X–XII веках, записей о чае искать напрасно: его время еще не пришло. Хотя они могли видеть у булгар китайские монеты, фарфоровые изделия, найденные уже в наши дни археологами. Интересно то, что среди них находят фарфоровые чаши, на которые у китайцев наряду с чаем был строгий запрет на вывоз.

Вполне возможно, что покоренные булгары узнали о чае от монголов. Не зря фламандский монах Виллем Рубрук, совершивший миссионерскую поездку в столицу монголов Каракорум в 1253–1255 годах, оставил записи об употреблении чая с добавлением бараньего жира в ставках их ханов. Не раз доводилось ему застать пьющим «жидкую глину» Мункэ-хана, когда у того болела голова и нездоровилось.

Чай быстро нашел своих приверженцев в мусульманском мире. Немецкому путешественнику Адаму Олеарию суждено было одним из первых европейцев описать восточную чайхану. Но в 1636 году, когда он вместе с шлезвиг-голштинским посольством держал путь через Казань в далекую Персию, чаю еще только предстояло завоевывать этот город.

«Джай-хатай-хан – это такая харчевня, в которой пьют иностранную теплую воду, – отметил Адам Олеарий в своем «Описании путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». – Попивая этот напиток, персияне играют здесь в шашки или же в шахматы. И в других местах они пьют тоже черную темноватую воду – отвар из растения, привозимого узбекскими татарами в Персию из Китая. Листья этого растения продолговаты, остроконечны, около дюйма в длину и под дюйм в ширину, и будучи высушены, получают вид черноватый, свертываются и закручиваются, словно червячки. Это именно то растение, которое китайцы называют чаем, японцы и индийцы – хиа и хоа, и оно в большом почете у этих народов. Персияне варят его в чистой воде, прибавляют туда анису, укропу, а некоторые немного гвоздики с сахаром. Он имеет вяжущий или стягивающий как бы вкус. Персияне, китайцы, японцы и индийцы приписывают этому напитку превосходную силу и действие: он полезно действует на желудок, печень, легкие, на кровь и вообще на внутренность человека, очищает их, укрепляет, изгоняет камень, облегчает головные боли и уничтожает все мокроты, от которых человек делается вялым и сонным. Напившийся вдоволь этого напитка может несколько ночей сидеть свежо и бодро, без обременения сном и с охотою заниматься головною работою. Употребляя его умеренно, человек может не только пользоваться постоянно добрым здоровьем, но и достигнуть глубокой старости.

Это растение чай хорошо известно теперь и в Голландии и его привозят туда мореплаватели Восточно-Индийские. Его можно найти в Амстердаме, хотя и в небольшом количестве: ибо, как извещали меня, французы закупают его чрезвычайно много…

Помянутые народы, желая оказать всевозможную любезность, встречают гостей своих этим напитком, то есть чаем, он же есть и прощальный напиток при расставании с гостями. У них есть особые, весьма чистые сосуды, в которых заваривают и изготовляют чай».

Адам Олеарий подметил, что «джай-хатай-ханы» располагались, как правило, рядом с гостиницами, где останавливались купцы «всех возможных народностей»: «разные татары», китайцы, турки, евреи, армяне, грузины, а также англичане, голландцы, французы, итальянцы и испанцы.

Так уж случилось, что за два месяца до возвращавшегося из Персии посольства шлезвиг-голштинского герцога через Казань спешил в столицу посол московского царя Василий Старков. В богатой повозке, нагруженной подарками ойратского монгольского правителя Алтын-хана, вез он среди прочего добра двести пакетов сушеных листьев. Не знал недовольный начальник посольства, что от быстроты доставки этих, по его мнению, совершенно бесполезных, листьев в Москву зависело начало чаепития в стране.

Это был прямой путь чая на русский стол. Но он уже был в большом почете у бурят за Байкалом, степных калмыков междуречья Волги и Дона. Правда, пили они чай кирпичный, зеленый, заваривая его вместе с молоком, мукой и солью.

Немало времени потребовалось, чтобы наладить с Пекином дипломатические отношения. И лишь в 70-е годы XVII века в Москве и Казани стали торговать чаем. И потянулись в Россию караваны из Китая, через Монголию, на верблюдах и лошадях. Путь далекий – 11 тысяч верст, и долгий – чуть ли не целый год. Упаковывался чай в деревянные ящики, выложенные изнутри оловянными листами, а снаружи – покрытые плотным слоем лака. Ящик «наряжали» в три рубашки: обклеивали плотной бумагой, оплетали бамбуком, обшивали шкурами. Места швов перекрывались для полной герметичности дважды, чтобы чаю нипочем был и дождь, и зной и холод.

Вплоть до XVIII в. караванный чай можно было пить в Казани да Москве, и еще на Ирбитской и Макарьевской ярмарках. Продавался он по 30 копеек за фунт.

Посол китайского богдыхана Тули Шень в 1714 году мог уже воочию видеть казанское чаепитие. Правда, удовольствие дли того времени недешевое. «Чай не перец, на дне его должок», «Лето на душе дарит чай, но денег требует ай-ай»– говорили татарские пословицы. Но постепенно он вошел в быт народа, став излюбленным напитком на праздничном столе. «Чай дорог для друзей», – рассуждали аксакалы.

Целые купеческие дома в Казани вели торговлю чаем. На главном чайном рынке России – Макарьевской ярмарке – они уступали лишь кяхтинским, иркутским и московским купцам. Ежегодно в Казань доставлялся чай на сумму до 3 миллионов рублей серебром (для сравнения, вина, водки и пива – на 400 тысяч рублей). Чай продавался на всех ярмарках губернии, а их было 28, из них 10 – в уездных городах. В самой Казани чай отпускался в 27 лавках, во всех трактирах. Знаменитый чай «Царская роза» предлагал посетителям первоклассный ресторан в любимом казанцами саду Панаевых. В парковой зоне на Арском поле – Русской Швейцарии – был даже чайный ресторан. Своя чайная имелась у казанского общества трезвости, образовавшегося в 1892 году. Славился своими чаями ресторан «Китай» на Воскресенской улице.

Среди казанских чаеторговцев выделялись братья Крупенниковы, Котелов, Юнусов, Апанаев, Цилбов, Апаков.

«Имею честь известить как казанскую, так и иногородную публику, что мною привезены большая партия кяхтинских чаев, отличающихся как ароматом, так и вкусом. Развеска происходит под моим личным наблюдением, причем развешенный чай в фунтах, полуфунтах, четверти и осьмушки развертываются в именную печатную оболочку, с прейскурантом на все сорта чаев, продававшихся мною. Постараюсь оправдать доброкачественность чая», – рекламировал в местных газетах свой товар казанский купец А.Я. Сайдашев. Не отставали от него и другие.

С присоединением Казани в 1893 году к сети российских железных дорог чай в городе становится не только главнейшим продуктом оптовой торговли, но и самым массовым напитком, фигурировавшим даже в договорах ремесленников с предпринимателями как часть заработной платы вместе с деньгами и харчами.

 
Чай желаете пить – возьмите Воду из озера Каусар.
Как румянец прекрасной девы Цвет его нежен и ал.
Вкус – несравненный, его не отыщешь
И в самых богатых садах.
Тот, кто не пробовал – жизнью обижен,
 Будь повелитель он Рума, будь падишах.
 

(Перевод Л. Киваевой)

Эти строки из «Хвалебного стиха чаю со сливками» написал выдающийся татарский поэт и литератор Габдрахим утыз-Имяни аль-Булгари (1754–1834 гг.).

О том, что значил чай в жизни казанских татар в XIX веке, хорошо описано в известной этнографической книге К.Ф. Фукса «Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях», вышедшей в свет в 1844 году.

Накрытый стол с фарфоровыми чашками и самовар у печки были, по словам К.Ф. Фукса, типичными в доме татарского мещанина тех лет. А для купцов считалось просто необходимым иметь дорогой чайный прибор, расписанный яркими красками. Китайский фарфор всегда пользовался особым уважением у татар: даже в названии чайных чашек – чынаяк – отзвук той страны, откуда привозилась эта посуда.

«Главное угощение татар – чай, которого надобно выпить не менее четырех чашек, у небогатых татар – с медом, – писал К.Ф. Фукс. – Всякий зажиточный татарин имеет свой самовар».

Про любовь татарских женщин к чаю говорили в народе: «Научилась пить чай – позабыла про пряжу».

К XIX веку чаепитие настолько вошло в татарский быт, чти без него не мыслится ни один праздник. И уж, конечно, без чаю никак не могла обходиться свадьба. Вот какое впечатление от него оставил К.Ф. Фукс: «Когда собрались все гости, началось угощение чаем. Сколько было принесено самоваров, сколько раз их подогревали! Хозяйка и ее родственницы разносили чашки на нескольких подносах. Гости пили так аппетитно, что трудно было сосчитать, поскольку чашек пришлось на каждую…»

Не представлялся без чая и сабан – «этот дивный народный праздник» по К.Ф. Фуксу: «Повсюду видны татарские жены с детьми, и если кто хотя мало знаком с семейством, то приглашается на чашку чаю».

Чай, по свидетельству К.Ф. Фукса, проник даже в такой семейный праздник, как рождение ребенка: «Считается необходимостыо привезти родительнице чаю и сахару, сколько кто в состоянии, от головы сахару и от фунта чаю, до четверти фунта сахару и до осьмушки чаю».

Надо заметить, что чай в Казани был вообще необходимым напитком при свадебных обрядах. Так, местный этнограф А. Овсянников в своей книге «Свадебные обряды жителей г. Казани. Этнографические материалы» отмечал в 1885 году, что без него не обходились смотрины невесты. Невеста выносила на подносе чашки с чаем и угощала им жениха, его родителей. «Угощение вином на смотринах случается очень редко», – заключает автор.

Казанский чай имел два разряда: домашний и в заведениях. Только татарских столовых насчитывалось тогда, в середине XIX века, девять из 17 городских. И везде в них подавался чай.

Пили чай всегда горячим и, если гость заговорился, ему непременно подавали новую чашку со свежезаваренным чаем. Чай наливал сам хозяин, чайник с заваркой все время был над самоваром, ставился прямо на трубу, но немного наискось, чтобы не заглушить самовар.

Хороший и чистый самовар считался гордостью хозяина. И сейчас в деревнях татарских редко в каком доме нет своего самовара. Правда, большинство – электрические, их не надо «разводить», «вздувать», «вытягивать». А настоящие, одно– или двухведерные, самовары становятся редкостью. Но у народного обычая – чаепития – нет старости. И не теряют своей свежести татарские пословицы: «После чая – на душе лето», «Чаем не насытишься, но душу помоешь, жажду утолишь», «Чайных чашек – три, и сила за троих».

Другой популярный на Востоке напиток – кофе – хотя и не получил такого распространения среди татар, как чай, но известен также исстари. Каюм Насыри на этот счет приводил такую легенду.

В Аравийской стране, в области Йеменской, случилась беда: страшная, неведомая болезнь косила людей. Занемогла и ханская дочь. Лишь один табиб с гор взялся лечить ее, и девушка была спасена. Исцелитель готов был помочь и другим, но хан заподозрил недоброе, и пришлось ему снова податься в горы.

К частью, люди нашли мудреца. Обреченные на смерть, они искали спасения. Табиб не заставил себя умолять, сварил в горшке неведомый отвар и подал своим незваным гостям: «Пейте! Этот напиток помог вылечить ханскую дочь».

A вскоре его пила вся округа, получая исцеление и избавлялась от хвори. Напитком этим был кофе.

Кофейными деревьями йеменские горы славились. Это отразилось и в другой легенде, по которой кофе открыл настоятель одного йеменского монастыря. К нему как-то обратился пастух с жалобой на своих коз: резвятся даже ночью. Священник отправился посмотреть на странных животных. И тут он заметил, что козы поедают плоды с кустов, красные, похожие на вишню ягоды. На вкус они настоятелю не понравились. «Может, их лучше заварить в воде?» – строил он догадки. Сказано – сделано, и попробовав приготовленный напиток, священник ощутил такой прилив бодрости, какой никогда не испытывал в жизни. Секрет свой он поведал и всем монахам монастыря. И не было у них с тех пор лучшего напитка, чтобы бодрствовать во время ночных богослужений. А волшебный напиток они назвали «кавой», в честь персидского владыки Кавуса Кая, вознесшегося на небеса на крылатой колеснице.

Легенды легендами, но до сих пор специалисты расходятся во мнениях о происхождении слова «кофе». Одни считают, что оно произошло от арабского слова «кавуа», означающего «не иметь аппетита», другие связывают со словом «кауэ» – «сила, энергия», третьи связывают с названием арабского города Каффа.

Впрочем, целебные свойства кофе были известны арабской медицине уже тысячу лет назад: они описаны в сочинениях Абу Бахри ибн-Захари ийа ал-Рази, известного в Европе под именем Разеса. Еще в его времена небольшие кустистые деревья кофе разводили в аравийских садах. В VIII веке они перекочевали на западное побережье Красного моря и снискали популярность в священной Мекке. Кофе даже прозвали «вином ислама», и оно становилось известным повсюду: его славу разносили многочисленные паломники, среди которых были и булгары.

На заре XVI века кофе становится настоящей страстью арабских мусульман. В турецкой столице Стамбуле в 1517 году открывается первая кофейня. На восточных базарах появились кафеджи – продавцы жареных кофейных зерен на особых сковородах «махмас аль хава».

Но у кофе были не только сторонники, но и противники. В 1511 году в Мекке был созван даже знаменитый «совет по кофе», запретивший его употребление наравне с вином. Турецкий султан Мурад IV издал суровый приказ о закрытии кофеен: «Не будет больше продаваться эта язва, этот столб шатра пьянства и разврата. И да не найдется неразумного человека, который не прислушивался бы к приказу. Потому что ему отрубят голову, что будет наименьшим наказанием». Были схвачены 146 содержателей и посетителей кофеен, их всех зарезали, а затем повесили в назидание на деревьях».