Текст книги "Незаменимый (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 18. Охотник или жертва?

***

Вечерело. Никитинский проспект уже опустел. Редкие фигуры, кутаясь в пальто или шинели, спешили уйти с открытого пространства. Пронизывающий ветер, да и время, совсем не располагали для прогулок.

– Где же этот дом? – недовольно бормотала Камова, вглядываясь в полустертый номер на фасаде здания. Свою часть сделки она выполнила и пришла за платой, а нужный номер, словно специально, найти никак не удавалось. – Четные номера по этой стороне… Он должен быть где-то здесь.

У очередного прохода, ведущего куда-то между каменными стенами безликих домов, она остановилась. Решила проверить внутренний двор. Может нужный дом был там.

Толкнула ржавую решетку, отозвавшуюся противным скрипом, и оказалась под аркой. Длинный проход вел в небольшой дворик, огороженный старыми каменными домами.

– А вот и он! – с облегчением прошептала Камова, наконец-то увидев заветную десятку на табличке. Именно дом под номером десять был указан в переданной ей записке, как место для встречи с господином Н, заказчиков недавней истории с Рафаэлем.

Осмотревшись по сторонам, она обнаружила и черную карету со знакомой анаграммой на дверце. Значит, ее уже ждали.

– Госпожа Камова, вы опоздали, – из темноты рядом с каретой вышел высокий мужчина, одетый, как и в прошлую их встречу, в темный плащ с накинутым капюшоном. Лицо закрывала маска, оставляя открытыми лишь глаза. -Надеюсь, вы понимаете, что мне совсем не доставляет удовольствия ожидать вас в таком месте.

Женщина подошла ближе, оказавшись в нескольких шагах от него. Кивнула мужчине, как старому знакомому, и насмешливо хмыкнула.

– Ничего, не расклеился, ведь, – Камова всем своим видом показывала, что сейчас они на равных. Здесь не было аристократа и мещанки, а были лишь двое сообщников. – Я все сделала, господин Н.

И незнакомца она демонстративно именовала таким тоном, что того коробила. Явно, не привык к такому обращению.

– Жандармы прихватили его вместе с целым выводком уголовников. И зная Рафаэля, скорее всего, нашли у него и магическое оружие. Словом, дела у мальчика совсем плохи, как я и говорила. Теперь пришло время рассчитаться, господин Н.

Проговорила и замолчала. Мол, сейчас твой ход.

– Хорошо, если все так. Мне нужно время, чтобы все проверить и убедиться. Мой человек пока еще ничего не знает. Как только этот ублюдок окажется за решеткой, мы рассчитаемся.

Незнакомец коротко кивнул, давая понять, что разговор окончен. Он уже начал разворачиваться к карете, как женщина недовольно заворчала.

– Не-е, господин Н, так дела не делаются. Работа сделана и должна быть оплачена, – возмущенно звенел ее голос. – Я не могу больше ждать.

На что мужчина просто пожал плечами, даже не думая ничего отвечать. Развернулся и поставил ноку на подножку кареты.

– Думаешь, ваше сиятельство, можно просто так взять и уехать, – повысила голос Камова, особенно выделяя титул – «ваше сиятельство». –Думал, я не узнаю, кто ты такой? Князь Сабуров, плохо ты меня знаешь. Я все и про всех знаю, – с угрозой ухмыльнулась Камова. – Делай все, что обещал. Иначе я молчать не буду…

Фигура у кареты дрогнула. Убралась нога с подножки и князь повернулся к ней.

– Значит, узнала все-таки. Мой небольшой маскарад не помог, – князь Сабуров сорвал маску с лица. –Плохо… Плохо для тебя. Виктор!

От стены отделилась тень, превратившаяся в болезненно худого мужчину с обнаженным стилетом в руке. Одно стремительное движение, и Камова начинает оседать на брусчатку.

– Уходим.

Оказавшись на земле, женщина что-то еще пыталась сказать. Шевелила губами, на которых пузырилась кровь. Тянула в сторону князя левую руку, словно пыталась его остановить.

– Оставь ее, Виктор. Сама подохнет.

Из рукава женского платья выпал узкий клинок с простой серой рукоятью. Камова из последних сил дотянулась до него, вцепившись пальцами, и испустила дух.

***

Окраина столицы. Пересыльная тюрьма

Первое, что Рафи почувствовал, когда пришел в себя, была жуткая вонь. Настолько тошнотворная и невыносимая, что вызывала стойкое желание опорожнить желудок. И позывы к этому были столько сильны, что его аж скрутило.

– Куды брыкаешься, ирод? – тут же раздался откуда-то сверху раздраженный бас. Следом Рафи «прилетел» довольно болезненный тычок в спину. – Помираешь и помирай дальше.

– Что там Прошка?

– Да, пацан тутошний, похоже, загибается, – басил тот, кого назвали Прошкой. – Судороги вроде…

– Б…ь, мертвяка нам тут только не хватало! Смердеть теперь будет до завтрева. Прошка, к стенке яго пни, чтобы не мешал.

Кто-то сильный схватил Рафи за шкирку, как кутенка, и швырнул к стене. У парня аж хрустнуло что-то в спине, настолько сильный оказался удар. В то же время именно это его окончательно и взбодрило.

Рафи открыл глаза, и, стараясь не привлекать к себе внимания, стал осматриваться. Для всех он как будто загибается, вот и не нужно их раньше времени переубеждать в этом.

– Тюряга, – прошептал одними губами, подтверждая очевидное.

Увиденное его совсем не порадовало. Сразу стало ясно, отчего здесь была такая вонь. В полутемном помещении камеры примерно десять на десять шагов находилось десятков пять арестантов, не меньше. Тут же у дверей стояла огромная деревянная бадья с коричневатой жижей, служившая туалетом.

– Замели, значит…

Нужно скорее соображать, что и как теперь делать. Как сейчас действуют полиция и жандармы он не знал, но, чувствовал, что времени на раскачку у него просто нет. Похоже, после задержания его, как и остальных, просто закинули в общую камеру и на время забыли. Но вряд ли это было на долго. Скорее всего, наверху скоро зашевелятся, начнут дознание и тогда конец.

Вжавшись в каменную стены, Рафи быстро ощупал свои карманы. Лучше было избавиться от всего, что могло его хоть как-то выдать. Гимназическую книжку он оставил в съемной квартире, поэтому документов у него с собой никаких не было. Одежда тоже вряд ли могла его выдать. Специально одел все старое, ношенное, в чем сотни беспризорников бегает.

– Стволы еще там в порту сбросил. Пусть теперь ищут хозяина.

При мысли о револьвере и патронах с магической начинкой его сразу же бросило в пот. Попадись в руки полиции и жандармов с таким «подарком», можно было смело ставить на себе крест. За незаконное распространение магического огнестрела, способного убить одаренного, имперские судью однозначно приговаривали к плахе. В его случае и на возраст не посмотрят.

– Вроде весь «чистый», не за что прицепиться…, – он ощупал свои карманы еще раз и неожиданно замер. Вспомнил кое-что. – Хотя, подожди-ка, а где зажигалка?

Вспомнил, что с собой у него была зажигалка собственного изобретения. Керосиновая, с никелированной отделкой и золотистой монограммой, составленной из первых двух букв своего имени и фамилии. Специально для себя сделал, ни у кого такой не было. По ней его опознать, как два пальца о камень.

– Вот же, б…ь, зажигалка! Где она? Куда…

Для верности Рафи еще раз ощупал карманы, поглядел за пазухой, за подкладкой куртки. К сожалению, ничего и нигде не было. Зажигалка, как сквозь землю провалилась.

Медленно поднялся на ноги и стал осматриваться. Вдруг зажигалка просто выпала из кармана и сейчас где-то под ногами валяется. А может ее уже кто-то успел поднять и сейчас гадает, что это такое.

– … же она запропастилась?

Бесполезно. Людей полно, морды хитрые. Замучаешься гадать, кто стащил.

– Черт, все равно, что искать иголку в стоге сена. Хотя…

Тут Рафи кое-что заметил. Показалось, что у каких-то хануриков, самого что ни на есть бандитского вида, что-то сверкнуло. Неужели никель его зажигалки? Очень похоже. Ведь, он специально никелированную поверхность зажигалки так начищал, что она аж глаза слепила.

Эти трое сидели прямо под окном. Самое козырное место, чистое, светлое, от бадьи с дерьмом далеко. Все молодые, наглые, на всех с высока поглядывают. Руки, чуть ли не до самых плеч от татуировок синие.

Парень шел, лавируя между сидящими прямо на полу арестантами. Страшная теснота, того и гляди на чью-то руку или ногу наступишь. Подошел к этой троице и замер, узнав свою зажигалку. Серебристый предмет лежал прямо на пачке игральных карт. Похоже, кто-то его на кон поставил.

– Это мое. Верните, – Рафи требовательно вытянул руку, показывая на зажигалку.

Все трое, словно по команде, повернулись в его сторону. Вылитые волки или голодные псы. Смотрят на него с какой-то ненасытной жадностью, как на добычу, а не равного себе человека.

– Чиво? Братва, вы слышали? – первый, болезненно худой, с вырванными ноздрями, удивленно развел руки. Словно поверить не мог, что услышал такое. – Этот шкет что-то вякает или у мине в ушах звенит?

Он картинно стал ковырять в ушах. Причем делал это так, будто бы что-то оттуда выковыривал. Не отставали от него и остальные. Троица смотрела на Рафи, как на прыщ, вскочивший на пустом месте.

– Это чувырло говорит, что ты, Чапа, у него энту штуку подрезал, – сидевший рядом смуглый парень, похожий то ли на цыгана, то ли на молдаванина, кивнул на зажигалку на столе. – Предъяву тебе кидает.

Чапа, живо переменившись в лице, вскочил с места и развернулся к Рафи. Обвел его взглядом с головы до ног, шумно вдохнул воздух и смачно сплюнул. После, растягивая слова, заговорил:

– Ты, гниль, мне предъяву кидаешь?

В камере давно уже повисла тишина. Оставшиеся арестанты, как мыши в присутствие кота, вжались в стены и уставились в пол, похоже, молились, чтобы никто на них ничего не подумал.

– Ты, карась безродный, кому свое фуфло толкаешь? Мне, уважаемому бродяге, записному арестанту? – у худого уголовника, словно из воздуха, в руке появился небольшой кусок железки, заточенный до бритвенной остроты. Говоря, он не переставал крутить заточку между пальцами. Нож, как живой, извивался, крутил кульбиты. – Я тебе сейчас так попишу, что родная мамаша не узнает. Ты понял меня?

Рафи все это время стоял совершенно прямо, смотря лишь на свою зажигалку. Все остальное, включая этих троих, для него было лишь фоном. Ведь, этот проклятый кусок металла мог запросто уничтожить все то, чего он достиг. Если зажигалку обнаружат полицейские и свяжут ее с ним, то его просто на просто размажут. Лану снова отправят в приют или, вообще, продадут кому-нибудь на забаву. Из него выпотрошат все секреты по изготовлению магического оружия, а потом избавятся, как от ненужной вещи.

– Верни мою вещь, – он попросил снова, кивая на зажигалку.

Понимание неотвратимо надвигающей на него беды было столь явным и красочным, что парень напоминал собой сжатую до предела пружину. И сейчас ему было достаточно самого крохотного усилия, чтобы «взорваться».

– Братва, шкет совсем берега попутал, – худой, качая головой, тяжело вздохнул. Мол, смотрите, я ни в чем не виноват, я ничего первый не начинал. Меня заставляют отвечать. – Сам напрашивается. Видно, придется ему юшку пустить, потрошки выпустить.

Нож снова заскользил между его пальцами, напоминая гибкую змейку. Туда – сюда, туда – сюда. Змейка то свое металлическое жало показывала, то пеньковую рукоять.

– А может его того? – Чапа вдруг сально улыбнулся. – Нам скоро на кичу, когда еще бабца попробуем, а тут свежее мяско. Маруха прямо огонь…

Оживились и те трое, что с ним сидели. Вскоре все четверо смотрели на Рафи уже совсем другими глазами. Глазами его едва не раздевали.

– Слышь, карась, если жить хочешь, свои портки сымай. Обчество хоче…

Договорить худой не успел. Рафи скользнул вперед, едва не размазавшись в воздухе, и с ходу ударил. Кулак с хрустом воткнулся в грудь, отбрасывая арестанта к стене. Со стоном тело сидельца перевернулось, и застыло изломанной куклой. С подбородка выступила капелька крови, которая через мгновение превратилась в тоненький ручеек.

– Отдай мое, – в очередной раз Рафи требовательно тянул руку. – Отдай.

Тишина стала вязкой, плотной, ее ножом резать можно было. Вся камера, как один, уставилась на лежащее тело. После, словно по команде, повернулись к парню и с диким удивлением стали его рассматривать.

– Ах ты, сучий потрох, – угрожающе захрипел цыган, поднимаясь с корточек. – Нашего кен…

Еще одно неуловимое движение, мерзкий чавкающий звук, и очередное тело стало сползать по стенке на пол. Рафи сделал шаг вперед и снова вытянул руку, с которой капала кровь.

– Дай…

И это «дай» в полной тишине прозвучало, как выстрел – сухо, хлестко. По ладоням Рафи прошло едва уловимое свечение, что отличало лишь одаренных. И все сразу же все стало ясно – этот внешне совершенно обычный парень не простой человек.

Последний из троицы арестантов аж в лице переменился. Побелел, в глазах появился животный ужас. До него только сейчас дошло, что он с дружками не только обокрал самого настоящего мага, но и прилюдно его унизил. А унижение, как известно, маги считали самым страшным оскорблением. По имперским законам простолюдина за такое могли просто на просто изувечить, причем сделать это совершенно безнаказанно.

– Стой, братка… Стой, подожди, – голос у урки откровенно дрожал. – Твое? Бери, бери…

Трясущая, синяя от татуировок, рука схватила зажигалку.

– На, бери, братка… Кто же знал-то, что твое… Бог попутал…

Арестант держал железку одними кончиками пальцев, словно это было что очень и очень опасное.

– Бери, бери… Я же того… совсем не при делах…

Рафи взял зажигалку и вернулся на свое место, где спокойно сел на доски. Главная улика, по которой его могли узнать, снова была с ним. Прикрывшись полой куртки, он быстро разобрал зажигалку на запчасти – шесть или семь разнокалиберных деталей, которые незаметно рассовал в щели между досками пола. Вот теперь точно все.

Едва Рафи закончил, как заскрежетал засов. Похоже, надзиратель ковырялся ключом в замке. Следом раздался неприятный скрип плохо смазанного металла: дверь открылась и пропустила вперед еще одного арестанта.

– Принимайте нового сидельца! – буркнул надзиратель, снова закрывая дверь. – Пошел, чаво застыл?!

А оказавшийся в камере незнакомец расправил плечи и стал вглядываться в лица остальных арестантов, вероятно, ища знакомых. Оглядел и «споткнулся» на Рафи.

– Рафа?! – выдохнул он на одном дыхании.

– Витян?! – удивился, поднявший голову, Рафи. Не веря своим глазам, он поднялся. – Ты?

Бывшие друзья и сегодняшние враги замерли друг напротив друга. Один в один два хищных зверя, готовых вцепиться друг другу в горло.

– Надо же, как мне подфартило, – криво усмехнулся Витян, сжимая кулаки. – Думал на кичу отъеду, а с гнидой так и не поквитаюсь. Это ведь ты, сучонок, на нас фараонов навел. Всех позвал на толковище, а сам навел на нас фараонов. И такая встреча…

Витян медленно стал смещаться к центру камеры, явно, собираясь прижать Рафи к стене и лишить его маневра. После этого можно было и напасть. Он чуть сгорбился, согнул руки. Явный признак, что уже готов к броску.

Но внезапно его враг засмеялся, что сразу же сбило весь настрой Витяна. Кто в здравом уме ржет, как конь, когда на него вот-вот нападут?! Только умалишенный, но Рафи никак на такого не походил!

– Ха-ха-ха! Вот же умора! Ха-ха-ха! – парнишка даже за живот схватился, так его от смеха прихватило. – Ха-ха-ха! Гениально же получилось! Ха-ха-ха! Я просто не могу…

С откровенным недоумением Витян смотрел на ржущего парнишку, и не знал, что делать.

– Это же просто гениально! Чего смотришь, как баран на новые ворота? Ты не понял, что случилось? – вытирая слезы, Рафи кивнул Витяну. – Нас же развели, как последних лохов! Понимаешь? Это же высшая лига! Сначала стравили, после грамотно подвели друг к другу. А вишенкой на торте стали фараоны, которых слили нас обоих! Видит Бог, это высший пилотаж! Понял?

Витян покачал головой. Видно было, что до него так и не дошел весь расклад.

– Чего тут не понятного, – развел руками Рафи. – Не я тебя и остальных заложил. Я просто не мог этого сделать, так как и сам там был. За вами следил.

– Если не ты, гнида, то кто?

Парень скривился, словно ему не понравился вопрос.

– Не правильный вопрос задаешь, Витян, совсем не правильный. Нужно спросить, как нам свалить отсюда…

Глава 19. Не льсти себе. Ты всего лишь песчинка

***

Окраина столицы. Пересыльная тюрьма

Жара стояла просто несусветная. Вонь от переполненной бадьи с дерьмом смешивалась с тошнотворным запахом немытого человеческого тела, превращаясь в невообразимые, ощущаемые физически, миазмы. В камере, где в лучшие времена сидело около десятка арестантов, сейчас было больше пятидесяти сидельцев и они продолжали прибывать. Примерно раз в пару часов железная дверь с противным скрежетом открывалась, и внутрь вталкивался очередной бедолага в помятой одежде и синим лицом.

Люди вповалку лежали по всему полу, сидели у стены. Самый забитые толпились вплотную другу к другу у «марьи иванны», той самой бадьи, приспособленной под нужник. Лишь у окошка, самого «козырного» места, где было чуть прохладнее от сквозившего здесь ветерка, было просторно. Арестанты старательно держались в стороне от этого места, стараясь даже не коситься туда.

А сидевшие там двое, напротив, держались свободно, уверенно, словно и не сидели за решеткой, и не ждали уголовного разбирательства. Вообще, странная парочка, если со стороны посмотреть. Тот, что справа сидел, худой с алчущим волчьим взглядом, был здесь известным человеком. За ним тянулась слава откровенного отморозка, который, вообще, никого и ни во что не ставил. Шептали, что он лично троих, а то и четверых, фараонов на перо поставил, и ему ничего за это не было.

Второй, невысокий парнишка, похожий на нахохлившегося хищного зверька, тоже был непростым человечком. Еще утром на глазах у всех сидельцев он замертво уложил двух матерых уголовников. Причем сделал это парой ударов голыми руками. И всем тогда стало ясно, что этот щуплый парнишка одаренный, и его лучше оставить в покое.

– … Если эта гнида, правда, нас сдала фараонам, я его зубами рвать буду, – Витян кровожадно щелкнул зубами, напоминая собой оскалившегося пса. Это впечатление еще больше усиливалось напряженной, наклоненной вперед фигурой. Казалось, дай команду и он рванет вперед, чтобы рвать в кровь и мясо любого, кто встанет у него на пути. – Рафа, точно не знаешь эту суку?

Рафи мотнул головой. Не знал, к сожалению. Уже всю голову «сломал», пытаясь разобраться в произошедшей подставе. Перебрал все возможные фигуры, которые могли быть к этому причастны. Толку все равно не было. Слишком уже все было грамотно устроено. Причем придумано так, что ему самому даже завидно стало. Их с Витяном сначала стравили, столкнули лбами, а после обоих сдали жандармам, как нашкодивших хулиганов.

– Ладно, Витян, после будем голову ломать. Главное, что сейчас делать будем? Как пить дать, скоро всех к следакам тягать будут, – Рафи угрюмо кивнул в сторону железной двери. – Если меня узнают, то полный амбец. Может прямо отсюда рванем?

Покосившись на стену рядом, парень осторожно коснулся ее ладонью. Кирпичная кладка казалась монолитной, незыблемой, но даже она вряд ли устоит против мага. Пришлось бы, конечно, попотеть.

– Кхе, кхе, – Витян с трудом давил в себе смех. – Ты чего, Рафа, с дуба рухнул? Ну, проломишь ты стенку, а дальше?! Это же столичная пересылка! Крепость, б…ь, изнутри и снаружи! Три ряда кирпичных стен вокруг тюряги, конвойных почти три сотни! А через два квартала на север находятся казармы имперской гвардии. Фараонам нужно лишь свистнуть, и через полчаса тут будет полтысячи лбов в армейском снаряжении. Нас же уже на выходе нашинкуют в мелкую сечку.

Успокоившись, Витян наклонился вперед. Поманил пальцем. Похоже, что-то секретное сказать хотел.

– Смотри… Если свинтить нужно, пока тебя за жабры не взяли, то нужно самой пересылки дождаться. У пересыльной команды и порядки попроще, и рожи потоньше, – при этих словах уголовник очень выразительно потер пальцами друг о друга. Явно намекал на то, что с конвойными можно кое о чем договориться. – Только до этого еще дожить нужно. Если за тебя крепко фараоны взялись, то до пересылки можно и не дотянуть.

Замолчав, показал Рафи на лицо. Мол, мордашка, как паспорт, и ее запросто могут срисовать.

– Значит, переседеть нужно, – качнул головой Рафи, в задумчивости почесывая подбородок. Проблема явно тлела и вот-вот должна была полыхнуть. – Но как? Шмотки на мне только для дурака проблема. Если следак с головой дружит, то на раз-два меня раскусит. Вон, на ногти посмотрел, и уже каюк.

Тяжело вздохнув, он опустил взгляд на руки. Ногти у него, и правда, были аккуратно подстрижены, чистые. После посмотрел на руки товарища и снова покачал головой. Все было ясно без слов. На ногти Витяна без слез не взглянешь: черная кайма, обгрызены, на мизинце, вообще, ничего не было.

– А если…, – тут блуждающий взгляд Рафи наткнулся на одного из сидельцев, что с потерянным видом сидел у самой бадьи с дерьмом. Лицо у того больше напоминало отбивной кусок мяса, чем человеческое лицо. – Витян?! Нужно срочно мне набить рожу.

У соседа вмиг округлились глаза.

– Ты чего, Рафа? Что еще за херня? Рожу набить? Зачем?

Рафи глазами показал на того арестанта, который только что привлек его внимание. Какое-то время Витян смотрел туда же и непонимающе качал головой.

– А-а, решил харю спрятать, – наконец, до него дошло. – Ну ты и жук! Так, без базара, Рафа, без базара. Это я ведь запросто. Смотри, только не заори, – хохотнул Витян, вытянув перед собой кулаки и хрустнув ими. – Я мягко, как кошак лапой…

***

В следующие несколько мгновений произошло то, чего никто из арестантов не ожидал. Двое товарищей, что сидели на самом «козырном» месте камеры и тихо шушукались, вдруг начали потасовку. Казалось бы, с бухты-барахты сначала первый заехал второму в нос, затем второй – первому.

– Ах ты, сука! На!

– Падла! Да я тебя!

Разменялись ударами. Кровь летела в одну сторону, слюни – в другую сторону. Лица сразу же заалели ссадинами и синяками, которые через мгновение начали наливаться синевой.

И пока сидельцы в камере смотрели на все это с открытым ртом, потасовка на какое-то время сошла на нет. Вот только что двое махали кулаками и вдруг уже спокойно сидят, разговаривают. Причем, до слуха арестантов доносились какие-то странные обрывки этого разговора.

– … Ну, нормально? Теперь узнают?

– Слабовато. Еще бы немного рихтануть, чтобы с гарантией…

– Черт…

– Точно нужно.

– Ладно, давай.

– Б…ь, кому рассказать, не поверят. Сами себя мутузим…

Едва этот разговор стих, как все началось снова. Сидевшие рядом, вновь стали лупить друг друга. Сочные, резкие, удары посыпались один за другим. Головы только из стороны в стороны мотались. Опять полетели кровь и сопли.

В камере установилась такая тишина, что ее ножом можно было резать. Арестанты сидели, как рот в воды набрали. Только глазами хлопали и едва дышали при этом. Что здесь происходит? То сидят и разговаривают, то кулаками машут, то снова щерятся, то обратно биться лезут. Чего они там не поделили? Только все эти вопросы так и остались без ответа.

***

На следующий день все и началось. Дверь камеры с самого утра, как заводная, хлопала и хлопала, пропуская то конвойного, то арестанта.

– Ну, вонючий сброд, кто следующий к его благородию? – на пороге камеры снова возник медведеобразный конвойный, с презрением оглядывая притихших сидельцев. Видно, что гадали, чья теперь очередь идти на разговор к следователю. – Чего языки в задницы засунули? Ты и ты, встать!

Его толстый волосатый палец уткнулся в толпу, из которой тут же вытолкнули толстяка в мятых брюках и засаленной жилетке на голое тело. Следом от стенки отошел невысокий паренек с измочаленным лицом. Считай, места живого не было.

– Б…ь! Вы, что с ним, сукины дети, сделали?! – зло рявкнул конвойный, уставившись на избитого босяка. – За что мальчонку изувечили?! Будь моя воля, всех бы к стенке поставил! Как звери, б…ь. Между собой грызетесь. Ничего, ничего, боссота, сейчас его благородие из каждого душу вытрясет. А вы чего встали? Его благородие ждет…

Хлестнув по арестантам ненавидящим взглядом, он вывел из камеры толстяка в жилетке и этого парнишку.

– Шагайте, шагайте, – конвойный распахнул соседнюю дверь. – Ваше благородие, исчо двоих доставил! Глядите, как эти ироды парнишку измордовали.

Подтолкнул паренька к большому столу, где уже ожидал следователь из жандармов.

– Что?! Ты кого черта этого оборванца привел? – из-за стола поднялась плотная фигура, затянутая в черный жандармский мундир. Рот на холеном лице поручика презрительно скривился. – Какой от него прок?! Что он может знать о зачарованном оружии?!

Конвойный вытянулся во весь фрунт и ел начальство глазами.

– Дык, ваше благородие, сказано же было, что всех тягать нужно. Сами же говорили, вдруг кто-то знает или слышал о тех револьвертах,. Вот я и тягаю, – конвойный развёл руками, показывая, что с него взятки гладки. – Можа мальчонка что и видел…

Поручик брезгливо сморщился. Ещё раз оглядел с ног и до головы парнишку, и махнул рукой в сторону двери.

– Гони его в зашей! Какой с него спрос, весь измордованный в мясо. Всё равно ни чёрта он не знает. Это шакалье поди из него весь дух выбили. Видишь, вся рожа отбита. Эй, собачий корм, слышишь меня? Кто такой? Что знаешь про воровскую сходку?

Парнишка даже бровью не повёл в ответ. Не понятно, слышит или нет. Глаза от от синяков опухли, в щелки превратились. Уши, словно лопухи.

– Я же говорю, что мне из "деловых" кто-то нужен. Гони этот сброд.Конвойный кивнул. Мол, всё понял. Взял избитого парнишку за шкирку и вытолкнул его из комнаты.

– Давай, давай, вахмистр! Следующего веди! Его Высокопревосходительство уже два раза по телефону справлялся. Времени совсем нет. Результат, кровь из носа нужен.

***

В это же самое время на окраине столицы произошла встреча, о которой мало кто слышал. Хотя встречались здесь далеко не простые люди, а те, чьи имена некогда были на слуху у очень многих. Сейчас же эти двое людей – статный мужчина с ухоженным породистым лицом и юнец с угрюмым взглядом – прятались от нескромных взглядов в скромной одноэтажной усадьбе, огороженной высокой каменной стеной. Вдобавок у сторожки с наглухо закрытыми воротами мелькали то двое, то трое крепких парней с узнаваемыми гербами князей Сабуровых на лацканах пиджаков.

– ... Отец, когда прекратится моя ссылка? – Алексей волком смотрел на отца, князя Сабурова. – Ты же обещал, что скоро я вернусь обратно. Ты же клялся маме, что не пройдёт двух месяцев и я снова буду дома.

Сабуров-старший спокойно выдержал обвиняющий взгляд сына. Стоял перед ним, сложив руки на груди. Чуть наклонил голову в сторону. На лице ни намёка на эмоции. Камень, гранит.

Княжич же, напротив, буквально фонил отчаянием. Лицо кривилось: уголки рта опущены, губы изогнулись вниз, под глазами чёрные мешки.

– Я больше не могу так, отец, – заламывал руки парень, едва не плача. – Эти же хуже каторги... Я, Сабуров, родственник самого императора, должен каждый день ходить в присутственное место и перекладывать с места на место пустые бумажки! Меня уже тошнит от рож этих людишек! Я боюсь, что не сдержусь и сожгу всю эту шваль! Вчера, отец, вчера это почти случилось...

У юнца "загорелись" глаза. По рукам прошлась судорога. Явный признак наступающего магического приступа.

– Я уже представил, как по моим жилам течёт огонь и выплескивается наружу, – с горячностью зашептал Алексей, вытягивая перед собой руки. Казалось, вот-вот и жаркое пламя зальёт всё вокруг. – Всё вокруг горит, пылает... Трещат эти чертовы столы с кучей гербовой бумаги, заявлениями и справками... Визжат, как свиньи, эти людишки... Расползается кожа, плавятся волосы, жареное мясо слезает с костей.

Парень в это мгновенье напоминал безумца, у которого окончательно и бесповоротно снесло крышу. Страшное зрелище, особенно для незнакомца, но не для родного отца.

Сабуров-старший резко шагнул вперёд, размахнулся и от души залепил сыну пощёчину. У того аж голова мотнулась в сторону, как у игрушки-паяца.

– Соберись, тряпка! – рявкнул на сына князь, хватая его за ворот рубахи. Мужчина с такой силой тряхнул парня, что раздался треск ткани. И пиджак и рубаха разлетелись на куски, как бумажные. – Да, какой ты к чёрту Сабуров?! Я, Сабуров! Твой дед Сабуров! Твой прадед Сабуров! Никто из Сабуровых не сдаётся! Слышишь, никто и никогда не сдаётся!

Князь буквально выплевывал из себя слова, до краев приправленные презрением.– Посмотри на себя! На кого ты сейчас похож? На тряпку, на размазню, на грязь под ногами!

Серевший на глазах парень медленно отступал назад.

– Приди в себя, черт побери! Подбери сопли, – продолжал давить мужчина, продолжая смотреть на отпрыска с откровенным презрением. – А теперь слушай меня внимательно!

Алексей упёрся спиной в стену и съежился, словно став ниже.

– Завтра же всё вернётся на круги своя. Ты станешь самым прилежнейшим из всех клерков в присутственном месте. Будешь приходить раньше всех и уходить позже всех, приветливо улыбаться всём и каждому, с отменным старанием делать свою работу. Ни у кого даже мысли не должно было возникнуть, что тебе что-то не нравится. Ты понял меня, чтобы даже мысли не было?!

А теперь уже сам князь выглядел взбешенным, что было гораздо страшнее. Нарастало ощущение какой-то непреодолимой силы, которая заполняло всё вокруг них. Все равно, что было стоять на пути стремительного горного потока. Ни единого сомнения, что тебя сомнет и раздавит.

– Ты будешь сидеть и молчать, сидеть и молчать. Понял меня? И не дай Бог я от тебя ещё что-то услышу...

Парень в этот время всё сильнее и сильнее вжимался в стену, с ужасом смотря на отца.

– Веди себя ниже травы тише воды, и жди от меня послания. Мое слово крепко. Я сказал, что скоро все будет по-прежнему, значит, именно так и случится. Но, если случится хоть что-то…

Алексей резко мотнул головой. Мол, никогда и ни за что. Он будет, как рыба: нем и глух ко всему и ко всем.

– … Если ты все-таки что-то выкинешь, – князь заглядывал в глаза сына, словно пытался «прочитать» будущее. – Тебя просто не станет, а твое место займет один из твоих кузенов.

У парня расширились глаза от ужаса. Ведь, понимал, что с ним не шутили, и князь сделает именно так, как сказал.

– То, что в тебе течет кровь Сабуровых, еще не делает тебя Сабуровым, – князь говорил так, словно вбивал гвозди в крышку гроба: жестко, мощно, без тени сомнения. – А теперь иди. Ты получишь знак, когда все изменится. Иди.

С видом побитой собаки, парень вышел из комнаты. Едва дверь за ним захлопнулась, в комнате появился новый человек. Высокий дородный человек в черном плаще и черной шляпе в полной тишине пересек комнату и расположился в кресле.

– Вы же видите, Ваше Высочество, в каком отчаянии находится мой сын. Он уже на грани. В любой момент может случиться срыв, – князь Сабуров сразу же повернулся к гостю. – Какие еще доказательства нужны моей верности нашему общему делу? Этой ссылкой нынешний император нанес смертельное оскорбление нашему роду! Разве не так?!