Текст книги "Незаменимый (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава 15. Первый пошел

***

Адвокатская контора

Пантюшин внимательно наблюдал за своим клиентом, причем старался это делать не в лоб, а словно бы исподволь. После возвращения из имперской палаты тот уже около получаса молча сидел у окна, не делая ни попутки встать или завести разговор. Стряпчий, чувствуя подавленное состояние парня, тоже помалкивал. К чему бередить душу ненужными вопросами. Был предельно ясно, что у дело о привилегиях им не выиграть. На это нет ни малейшей надежды. У их противника слишком серьезный покровитель – целый действительный тайный советник, глава имперской канцелярии, фигура очень высокого полета, с которой в суде не пободаешься.

– Александр Николаевич.

Мужчина не сразу понял, что его позвали. Встрепенулся и поднял голову на своего клиента.

–Александр Николаевич, – голос у Рафаэля звучал нехорошо, неровно, с плохо сдерживаемой злостью. – В свете всего этого, – парнишка махнул рукой, изобразив в воздухе нечто неопределенное. – Вам лучше уехать на несколько дней из города в деревню, например. Снимите какой-нибудь сельский домик у молодой вдовушки, попейте коровьего молока, подышите свежим воздухом. На рыбалку, в конец концов, сходите.

С недоумением на лице Пантюшин наклонился вперед. Ему в какой-то момент даже показалось, что он ослышался. Что это еще такое? Какая еще деревня? Какой домик? Зачем? У него же дел невпроворот здесь. Одно дело за другим идет.

– Я же сказал, отдохните немного от дел. Не нужно так много работать, нужно и о своем здоровье подумать.

Стряпчий прищурился. Кажется, до него начало доходить, о чем его просили. И дальнейший разговор полностью подтвердил его догадку.

– Чего непонятного? Вас просто в городе не должно быть несколько дней. И, главное, все должны об этом знать. Расскажите о своем желание родным, знакомым. С сумкой вас должен видеть извозчик. Понятно?

Пантюшин осторожно кивнул. Похоже, Рафаэль решил устроить что-то очень нехорошее. И гадать о причине было просто глупо. Все было ясно и так.

– Все понял, господи Мирский. У меня как раз есть на примете такой домик. Действительно, почему бы немного и не отдохнуть. Погоды стоят отли...

В этот момент хлопнула дверь. Парень, даже не попрощавшись, вышел.

– Что-то мне подсказывает, что в городе скоро будет жарко, пожалуй, даже очень жарко. А зная господина Мир…

Договаривать не стал. Некоторые вещи, вообще, опасно вслух произносить, даже если находишься наедине с самим собой. Это все лучше держать в голове, и только в голове.

– Да уж, дела.

Пантюшин и не думал артачится. Сейчас же начнет собираться. Возьмет немного вещей, любимую книгу, блокнот с записями по последним делам и сразу же отправится на вокзал. Поезд до Белой Балки, где у обреталась одна его знакомая особа, как раз под вечер отходил.

– Надеюсь, город останется целым.

Сказал и вздрогнул. Больно уже странная слава тянулась за этим парнем. Достаточно вспомнить только, как он от его адвокатской конторы отвадил любителей чужого добра. А там такие мордовороты с глазами душегубов были, что мама не горюй. Пискнуть не успеешь, как тебе горло от уха до уха полоснут. Приходили, угрожали, хотели денег. Когда же Мирский узнал об это, но через сутки проблема таинственным образом разрешилась. Никто чужой больше не приходил, а в его сторону на улице, вообще, перестали смотреть. Боялись.

– Все, хватит забивать себе голову, – он вскинул голову и посмотрел в сторону двери. Там уже стояла собранная дорожная сумка с парой белья, бумагами. Осталось, лишь взять деньги на расходы, и можно отправляться в путь. – Викуся, я еду к тебе…

***

В этой части набережной почти не бывало людей. Редко прогуливались парочки, семьи с детьми, совершающие променад. Причалы были недалеко, оттого здесь всегда грязно, у кромки воды скапливается мусор, и особенно противно кричат чайки. Рафи же, напротив, это место очень любил и при каждом удобно случае старался сюда попасть.

Это было его особенное место, куда он забредал, когда ему нужно было над чем-то подумать. А сейчас бы именно такой случай.

– … Что же за люди такие? Желание договориться принимают за слабость, доброту – за страх…

Сейчас в нем, как никогда раньше, ощущалась какая-то раздвоенность. Вновь внутри него «рвали душу» двое – собственно, сам Рафи, мальчишка и недавний сирота, и чужой человек из другого мира. Казалось бы, они уже давно стали одним целым, но иногда все это снова возвращалось.

– Я же с столько раз хотел все решить миром… Приходил, предлагал дружбу… Просил…

Юнец внутри него совершенно искренне не понимал, почему происходило именно так. Вспомнился приют, где его неучастие в драках и склоках принимали за страх. Потом всплыла в памяти первая встреча с трехами, уличной бандой малолеток, которые даже не пытались с ним договориться, а сразу полезли в драку. С тем же самым он столкнулся в стенах гимназии, где его миролюбие тут же было высмеяно.

Тот чужой, что уже прекрасно освоился в нем и почти стал своим, напротив, все прекрасно понимал. И его посыл был совершенно однозначен: только сила имеет значение. Весь этот мир, растолковывал он, построен на равновесии между силой и слабость. Только эти два полюса определяют жизнь каждого из людей. Ты или сильный, или слабый, что накладывает отпечаток на твои отношения с миром, со своими и чужими. Поэтому, втолковывал он, это все и происходило. Ведешь себя с позиции слабого, значит, ты он и есть. Тем самым ты подаешь сигнал для остальных, что с тобой можно не считаться.

– Значит, все просто… Просто, как дважды два. Ты или слабый, или сильный.

Оглядываясь с этими мыслями в голове на свое прошлое, Рафи все видел уже в другом ключе. Там, где раньше чувствовалась какая-то неопределенность, противоречивость, сейчас виделась контрастная черно-белая картина.

– Хорошо, – Рафи поднялся с прогретых солнцем камней набережной и с силой запустил камень в море. Он наконец определился, что должен дальше делать. – Ради Ланы, ради себя.

Раздвоенность, сомнения и нерешительность исчезли, уступив место кристальной ясности. Между силой и слабостью он окончательно выбрал силу, особенно так, как он ее понимал.

– Раз доброты не понимаете, буду говорить по-другому.

***

Городской рынок

Рафи запахнул старую куртку и поглубже на глаза натянул кепку. Немного сгорбился, руки засунул в карманы, то и дело сплевывал через губу. Со стороны посмотришь, от уличной босоты ни в жизнь не отличишь. Один в один малолетний воришка. В таком образе парнишка и заявился на городской рынок, чтобы кое-что провернуть.

Первыми в его импровизированном списке жертв стояли братья Брокарь, ловкие мошенники, которые не один десяток купцов в столице разорили с помощью своего высокородного дядюшки. «Нагрели» они и его тоже на очень внушительную сумму, отчего у Рафи до сих пор щека дергалась при упоминании из фамилии. «Пощипать» таких сам Бог велел. Витяна же оставил напоследок, решив с ним не спешить. Беглый каторжанин был матерым зверем с хорошей чуйкой, что делало его очень непредсказуемым противником. С таким никак нельзя спешить.

– А с этими чертями можно не церемонится, к ногтю… Витян хоть по чесноку «наехал», а эти исподтишка, чужими руками. Знаю таких, повидал. Присосутся, как гниды, и сосут кровь. Давить таких надо… Жалко, что вони много поднимется, – не полный отморозок, понимал, что смерть родственников действительного тайного советника империи вызовет много вопросов. – Здесь с умом нужно действовать. Для начала напугать до усеру… Чтобы ни есть, ни спать не могли.

Скрипнув зубами от предвкушения, Рафи быстро зашагал на южную часть рынка. Там часто стояли те, кто на работу нанять можно было – плотники с инструментом, землекопы, каменщики и всякий другой рабочий люд. Правда, Рафи совсем не работяги нужны были, а кое-кто другой.

В стороне от всех прямо у высокого деревянного забора стояла высокая карета, покрашенная в черный цвет. Рядом стоял старый дет со всклоченной бородой, одетый в серый, видавший виды, зипун. На ногах такие же ветхие сапоги. Видать, катафалк не больно-то кормит своего владельца

– Доброго здравия, дедушка! – вежливо поздоровался Рафи, привлекая внимание старика. Тот, не прекращая лузгать семечки, посмотрел на него. – Найма ждешь или уже наняли?

Старик молча покачал головой. Похоже, свободен и на мели. Самое то, что и нужно.

– Работенка одна есть. Хорошая, денежная, – паренек начал вытаскивать из-за пазухи ассигнации. Сначала одну рублевую бумажку показал, затем – втору, за ней – третью. Старый тут же оживился, сбросив семечки под ноги. – Денька два, может три нужно у одного дома постоять со своим катафалком. Само собой, карету нужно помыть, лошадь почистить, костюм поприличнее одеть.

Рафи к первым трем рублям добавил еще столько же, заставив старика громко сглотнуть.

– Еще пару молодцов нужно в черное одеть – в черные порты, черную рубаху и такого же цвета армяк. Главное, чтобы они мордастые были, крупные. Есть такие на примете?

Быстро кивнул, дед добавил:

– Есть, есть. Племяшей попрошу – Аркашку и Николку. Здоровые дурни вымахали, руками не обхватишь, – руками показал такую раму, что и представить страшно. Видно, родственники, и правда, парни немаленькие. – Чаво там делать-то надоть? Просто стоять? А что так? Где покойник-то, где он родимый?

Словно не слышав вопрос, Рафи продолжил:

– Вам сказано стоять на улице у катафалка с утра и до позднего вечера. Просто стойте, и все. Кто будет спрашивать, скажете важный господин нанял. А кто, не знаете…

***

Дом семейства Брокарь.

Все началось этим утром.

Николай с супругой завтракали, когда их младшенький, Витенька, посмотрел в окно и громко пролепетал про «стлашных дядей». Естественно, они не обратили на это никакого внимания. Что на улице может быть страшного? Может кочегар прошел мимо дома, а может и дворник с большой метлой. Ребенку все едино.

– У-у, стлашные дяди, – еще раз повторил малец, забыв про кашу в тарелке. Повернулся на стуле всем телом и уткнулся лицом в стекло. – И калета страшная.

Супруга покосилась на него, явно прося успокоить ребенка. Сама от мигрени мучилась, поэтому старалась лишний раз разговаривать.

– Ну, Витюшенька, давай посмотрим на твоих страшных дядей, – Брокарь старший со вздохом поднялся из-за стола и направился к окну. – Показывай.

– Вон! – мальчишка, обрадованный внимаем отца, встал на стуле в полный рост и затыкал в стекло. – Вон дяди, и лошатка!

Прищурившись, мужчина некоторое время изучал кусок улицы перед их домом. Ничего страшного там, действительно, не было. На противоположной стороне улицы просто стоял какой-то черный катафалк и трое рядом с ним. Похоже, Витенька их испугался.

– Чего же в них страшного? Дяденьки просто так одеты. Вот постоят немного и скоро уедут, – Брокарь погладил ребенка по голове, усаживая его снова за стол и показывая на тарелку с недоеденной кашей. – Кушай, а то остынет. Совсем немного осталось. И не смотри туда. Скоро все равно они уедут.

Малец, недовольно сморщив личико, взялся за ложку и начал бодро есть.

– Вот и славно…

Только на этом ничего не закончилось, а, похоже, все только начиналось. Странный катафалк никуда не исчез и через час, и через два. Когда сели полдничать, то он все еще стоя на прежнем месте, о чем младший Брокарь тут же возвестил с тревожным придыханием:

– Смотли, опять стлашные дядечки стоят! Вон, вон и вон!

Николай уже без напоминая супруги поднялся и подошел к окну. Все вновь подтвердилось: катафалк с троими мужчинами в черных одеждах стоял на своем месте.

– Что это еще такое? – недоумевал мужчина, шире одёргивая штору. – Чего они здесь забыли?

После ужина, когда укладывали маленького Витеньку, про катафалк уже напомнила супруга. Со страдальческим видом умирающего лебедя, она простонала:

– Что же им надо? Коленька, сделай же что-нибудь! Скажи, чтобы они убирались! – недовольно топырила изящный пальчики и кривилась при этом, словно ей невыносимо тяжко это все видеть. – Я не могу этого видеть. Ты же знаешь, что у меня мигрень и от такого мне только хуже…

Конечно, Брокарь никого не стал выгонять. Катафалк может и стоял почти целый день, но что в этом такого? Дорогу не загораживал, проезду не мешал. Может поломалось что, а может и по своей собственной надобности прибыли.

– Может, и правда, что в соседях случилось…

Успокоив себя, поспешил в постель. От всех этих разговор спал плохо, сны какие-то нехорошие снились. Что точно снилось припомнить не мог, но помнил, что это было что-то очень плохое.

– Коля?! – вдруг в столовой взвизгнула супруга. – Он… Он опять здесь.

Накинув халат, Брокарь поспешил туда. И через несколько минут разглядывал в окно тот же самый катафалк, что и вчера. Казалось, он ни на метр не сдвинулся. Стоял ровно напротив окон их столовой.

– Коля, сделай хоть что-то! – трагическим тоном простонала женщина. – Если меня не жалко, пожалей нашего сына. Он же боится их эту проклятую карету… И дайте мне кто-нибудь воду? Я должна принять капли от мигрени. Нюрка?!

Вскоре в комнату вошла горничная со стаканом в одной руке и небольшим серым конвертом в другой.

– Что это? – Брокарь кивнул на конверт.

– Так, мальчонка чумазый передал, – пожала плечами горничная. – Сказал, хозяину лично в руки

Мужчина взял конверт, с недоумением его повертел в руках, ища адрес или какие-то пометки. Только совсем ничего не было. В его руках был самый обычный конверт из простой серой бумаги. Таких гривенник за десяток отдают на почте.

– От кого ещё...

Надорвал край и вытащил небольшой листок бумаги, на котором было что-то написано. Сдвинув очки на нос, прищурился.

– Это для тебя... Что это ещё такое?

Брокарь переводил взгляд с письма на горничную, и обратно.

– Ещё и испачкано в чём-то...

Присмотревшись к непонятным бурым пятнам на обороте письма, мужчина вдруг побледнел. До него наконец дошло, что это были за пятна и что означала эта надпись.

– Я... Я... Я этого так не оставлю, – дрожащим голосом забормотал он, медленно подходя к окну. Прижавшись к стене, начал осторожно выглядывать наружу. – Я всех вас... Я в полицию... Я жандармам... К самому городничему...

Чуть отдышавшись, Брокарь бросился к телефонному аппарату. От волнения начал набирать всё номера подряд, пока, наконец, не добрался до полиции.

***

Следующий день стал для Брокарей еще хуже предыдущего.... Утром проснулись от холода. С супругой озябли просто страх, еле из под одеял вылезли.

– Обе голанки холодные, – неприятно удивился Брокарь, потрогав печку у кровати. – Истопник, подлец, опять запил! Шкуру с него спущу... Сволочь! Нюрка!

Только горничная тоже не отвечала.

Кое-как одевшись, Брокарь вышел из спальни.

– Нюрка! Где ты там ходишь?! – кричал он, спускаясь в столовую. Утром горничная обычно здесь возилась, расставляя столовые приборы к завтраку. – Почему печи не топлены?! Я же тебе говорил, чтобы за Филькой следила! Нюрка?

К его удивлению столовая встретила его странной тишиной и пустотой. На большом столе, где они обычно принимали пищу, было пусто. Мужчина непонимающе качнул головой. Сразу и не знал что подумать.

– Да, где вы все-то? На кухне что ли…

Кузня была в полуподвальном помещении, чтобы запахи готовящейся пищи не смущали хозяев. Отсюда всегда пыхало жаром, вкусными запахами, а сейчас нет.

– Как же так? Эй, есть тут кто?

Ему было уже совсем не смешно. Получалось, что в доме, вообще, никого не было, кроме них. Куда-то пропали и истопник, и горничная, и их кухарка.

– Черт…

Какое-то время Брокарь бродил по холодной кухне, бездумно разглядывая огромные кастрюли и сковороды. Он даже не понимал, с чего начать. Куда все могли запропаститься?

– Никого… Подожди-ка, а садовник? – он бросился к окну, выходящему в их небольшой сад. Отсюда как раз должно было видно небольшой домик их сторожа, а заодно и садовника. Отставной солдат, выпивоха и балагур, точно должен быть на месте. – Сейчас все узнаем.

Как был в пижаме, Брокарь так и выскочил через черный ход. Пробежал, ежась от холода, по замощенной дорожке и оказался перед небольшой деревянной халупой, из трубы над которой вился легкий дымок. Значит, хозяин дома был.

– Калугин! Ты там! Открывай! Калугин! – забарабанил Брокарь по двери. – Калугин! В доме никого! Куда все делись?

Дверь со скрипом распахнулись, а на пороге появился невысокий плотный мужик с окосевшими глазами. Видать, принял уже с утра.

– Куда все делись?

– Хозяин? Ик, – шумно икнул сторож, с трудом узнавая Брокаря. – Дык, ушли все… Совсем ушли. И Нюрка, и Михайловна, и Филька-истопник… Горилки вон мне оставил и ушел.

– Как же так?

Чуть постояв, сторож добавил:

– Дык, деловые с улицы сказали. Мол, кто у тобе работать станет, резать будут или дом сожгут… Болтали, что и в салон твой ночью красного петуха пустили.

Глава 16. Второму приготовиться

***

Новый день Николаю Брокарю казался бесконечным, сумев вместить в себя столько неприятных событий, что не во всяком месяце случается. Сначала перед окнами целый день стоял катафалк с гробовщиками, которые до ужаса напугали его супруга. Еле-еле сердечными каплями отпоил. Потом передали то проклятое письмо с угрозами, от которого стало еще хуже. Вечером исчезли все слуги – горничная, повариха и истопник, которых, как выяснилось позже, кто-то очень сильно напугал и посоветовал прочь бежать от господского дома. Вдобавок ко всему этому ночью сгорел его новый, только отстроенный салон игрушек, от которого одни головешки остались и ничего больше. Подумать только, огромное здание с товаром, с дорогим убранством превратилось в пепел и угли. А ведь они с братом под это дело кредит брали.

И вот случилось новое несчастье…

– Что еще случилось с моим братом? – у Николая Брокаря екнуло сердце, когда из телефонной трубки раздался печальный голос супруги брата. Та нервным, сбивающимся голосом рассказывала о нападение.– Что? С ним все в порядке? Как это случилось?

Оказалось, на его брата кто-то напал, когда он совершал утренний променад. В одной из подворотен на него наскочило то ли трое, то ли четверо мордоворотов с повязками на лицах и сильно избили. По словам супружницы, на Брокаре-младшем места живого не было. Мол, после вызова доктора лежит и громко стонет. Вот она и переживает, как бы он Богу душу не отдал.

– Зови лучшего доктора, Лизонька. Лучше даже двоих зови. Пусть в четыре руки Гошу осмотрят, – Брокарь быстро взял себя в руки и начал раздавать указания на правах старшего брата. – И сейчас же звони околоточному в полицейский участок. Пусть немедленно начнут поиск этих бандитов. А я к полицмейстеру побегу, чтобы во всем разобраться.

Ему было уже ясно, что все происходящее с ним и братом далеко не цепь случайных совпадений. Он ясно видел связь между всеми этими событиями, но пока еще не понимал ее природу. Собственно, именно об этом ему сказал и полицмейстер, когда он пришел в полицейскую управу.

– Вы поймите меня, дорогой Николай Евгеньевич. Я, конечно, безмерно уважаю вашего дядюшку, но что я сейчас могу сделать? – Стефан Карлович Винтер, столичный глава полицейской управы, виновато развел пухлые ручки. Мол, я хоть и полицмейстер в столице, но далеко не всесилен. – Эту шпану, что сожгла ваш салон, напугала слуг и напала на вашего брата, сейчас вряд ли найдешь. Они поди уже в свои норы попрятались от страха и будут сидеть там до морковкиного заговенья. Послушайте моего совета, Николай Евгеньевич.

Полицмейстер махнул пальчиком, унизанным массивным перстнем с большим синим камнем. Брокарь тут же сел на стул рядом.

– Вы же понимаете, что это все неспроста. Ну вот это все, что происходит вокруг вас, – взгляд у полицмейстера приобрел особую глубину, недосказанность, словно он намекал на какие-то тайные обстоятельства. А на что намекал и без слов было понятно. Мол, вы так всякие дела «мутите», а нам потом разбираться. Разберитесь уж сами как-нибудь, а потом и в полицию идите. – Лучше идите прямо сейчас домой, сядьте в укромном месте и вспомните, кому вы перешли дорогу. Слышал, что вы с братом весьма преуспели в скупке столичной недвижимости. Чем вам не причина? Может кому-нибудь наступили на любимую мозоль? А мы со своей стороны обязательно примем меры, будем в оба смотреть…

Только Брокарь по глазам видел, что ничего тот делать не будет. Для вида и внешней шумихи, конечно, кого-то пошлет «на улицу» поглядеть и послушать. Повезет, если полицейские что-то узнают, не повезет – и Бог с ними. Как говорится, мы старались. И честно говоря, Николай прекрасно понимал полицмейстера. Ведь, такие происшествия были нередки и, как правило, начинались из-за ссор между очень серьезными людьми. А кто в здравом уме и по доброй воле захочет влезать в чей-то конфликт? Правильно, никто. Вот и полицмейстер не хотел.

– Подумай, Николай Евгеньевич, хорошо подумай, – по-доброму, почти ласково добавил полицмейстер. – Если уж так за вас с братом взялись, то может и причина этому есть?

Гость уже хотел покачать головой, как его осенило. Кажется, он знает, кто это мог быть.

– Это же этот гаденыш Мир…, – начал было говорить, но не договорил. Резко захлопнул рот, издав при этом громкий звук. Нельзя было сейчас ничего рассказывать, – Оговорился я, ваше высокопревосходительство. Даже и не знаю, что думать. Дома поразмыслю над всем этим. Еще у брата спрошу. Может он что-то знает. А засим позвольте откланяться.

И только закрыв дверь кабинета, Брокарь выдохнул.

– Вот же я дурень, – в сердцах пробормотал он, спускаясь по лестнице полицейского управления и выходя на улицу. – Что бы обо мне подумал полицмейстер, вздумай я во всем обвинить какого-то мальчишку?! Рассмеялся бы, наверное. После же рассказал об этом, как о курьезе своей супруге, та – подругам, а те – всему городу. Огласка, позор… Буду говорить, братья Брокари какого-то пацана испугались, всякие небылицы рассказывают.

С этими мыслями Николай поймал извозчика и отправился на пролетке домой, где его ждал еще один неприятный сюрприз. У самого крыльца лежали три гроба, оббитые черным бархатом. Два больших – взрослых и один маленький – детский.

– Коленька, Коленька, миленький! – с выпученными глазами бросилась ему на грудь супруга, едва только он открыл дверь. – Ты видел? Ты видел это? Они же нас убьют! Слышишь? Зарежут, как цыплят! – у женщины явно был нервный срыв. Вцепилась в него, руками не оторвать. При этом то шептала, то громко визжала. – Почему не едет полиция? Коленька, где околоточный? Почему нет полиции? Это ведь все душегубы! Понимаешь!

С жутким трудом ему удалось успокоить супругу. На руках отнес в спальню. Укрыл одеялом, принес горячий шоколад, долго разговаривал с ней о всяких милых глупостях. И дождавшись, как она задремала, осторожно вышел.

– Уже и венки появились, – остановившись у окна, Брокарь заметил на гробах букеты с траурными лентами. – Значит, следят… Обложили…

Мужчина с растерянным лицом опустился в кресло. Честно говоря, такого с ним еще ни разу не случалось. Он никак не мог взять в толк, что происходило вокруг их семьи. Фарс и ужас в одном флаконе! С одной стороны их пугали как-то несерьезно, по-детски. Наняли катафалк, гробовщиков, подбросили записки с угрозами, гробы приволокли к крыльцу. Прямо глупые шутки от университетских студиозов, которые, как выпьют, то всякие глупости и чудят. С другой же стороны, новый салон в самом дорогом месте столицы подожгли. К тому же и родного брата так «отоварили», что на нем живого места нет. Как это все вместе называется?

– Серьезные люди так не работают. По себе знаю.

Он и сам такое проворачивал много раз, только делая все гораздо жестче и страшнее. Нанятые им каторжане приходили ночью и отрезали уши и нос у должника или его супруги. Могли запросто и сжечь всю семью, если они артачитаться начинали. И никаких шуток при этом не отпускали, все серьезно и надежно делали. А здесь не пойми что.

– И всякая шелупонь уличная так делать не станет. Не дураки они на нас лезть, а тем более целый магазин жечь. Знают, что тогда их каждая собака будет искать. Не деловые и не шелупонь… Хм, кто же это тогда?

Но чем больше он думал о происходящем, чем чаще в его голове всплывало то самое имя – Мирский. Брокарь и так и эдак про себя его мусолил, словно это могло как-то помочь. Вспоминал их последнюю встречу в имперской канцелярии, его голос и интонацию.

– Нет, не может быть, чтобы все устроил этот мальчишка, – покачал он головой, не веря этой мысли. – Его стряпчий же сказал, что они пойдут в суд…

Мысль о виновности этого подростка казалась дикостью. Никак он не походил на того, кто мог все это устроить. Пошутить, да. Но поджечь салон в самом центре столицы и искалечить его брата никак не мог.

– Это же пустышка. Дядя сказал, что за ним никто не стоит и можно не опасаться этого дела. Кто же тогда? С кого спросить?

Мужчина вытащил из потайного ящика секретера небольшую записную книжку и углубился в чтение. Здесь были отражены все более или менее важные персоны, с которыми ему довелось пересечься. Возможно, всплыло какое-то прошлое дело и это его отголоски. Ведь, раньше они вели дела с еще большим размахом, в год разоряя десяток, а то и более, купцов и дворян средней руки.

– Хм… И кто же мог это сделать? Барон Рыльский? – вспомнился черноволосый юноша, которого пару лет назад они с братом в результате хитроумной махинации лишили наследства, а заодно и родительского имения. Уж очень сильно он тогда возмущался. Грозился дойти до самого государя-императора в поисках защиты и милости. – Вроде на Кавказе сгинул. Хотя проверить не грех… Тогда Красильников? Купец первой гильдии. Помнится, на кресте поклялся, что лично меня придушит…

Так, бормоча себе под нос фамилии, светские титулы своих давних жертв, Брокарь задумчиво бродил по дому. Спустился со второго этажа на первый, прошелся по гостиной, остановился у окна. Вдруг захотелось открыть его, вдохнуть аромат роз, которыми супруга засадила весь сад. Щелкнул щеколдами и дернул на себя массивные деревянные рамы, впуская внутрь будоражащий аромат цветов.

– Хорош… Черт! Что это еще такое? – обеспокоенно вдохнул еще и еще. Нежный аромат роз перебивал какой-то резкий тяжелый запах, который он не сразу и определил. – Подожди-ка… Это же светильное масло!

Мужчина перегнулся через подоконник, выглядывая в сад. Стена дома прямо перед его носом была густо пролита желтоватой маслянистой жидкостью, на земле уже образовалась целая лужа. Встал на цыпочки и посмотрел наверх, в сторону второго этажа.

– Господи, господи…, – Брокарь почувствовал, как его спина покрывается холодным липким потом. К душной вони светильного масла прибавился и жуткий запах пота. – Здесь же все стены пролиты. И там, там тоже…

Он уже и не сомневался, что с другой стороны стены выглядели точно так же. Наверняка, все здесь было пролито этой горючей жидкостью. И теперь достаточно было одного чиха, чтобы все здесь превратилось в один большой погребальный костер.

– Господи, надо звонить в полицию… Нет, пожарным…, – растерянно бормотал он, не понимая что делать первым и куда бежать сначала. – Надо уходить, срочно бежать отсюда.

Уже стоя у телефонного аппарата, тут же одернул руку. Нельзя терять ни минуты. В любой момент все могло полыхнуть. Нужно бежать за супругой и ребенком на второй этаж.

И только сделал шаг к лестнице, как в дверь кто-то громко, по-хозяйски постучал.

– Хозяин?! – донесся из-за двери приглушенный голос. – Гостей не ждешь?

Брокарь замер. Голос ему показался смутно знакомым.

– Открывай! – дверь уже, явно, пнули ногой. – А то мне курить зверски хочется. Где-то в кармане спички были…

Бледный, как смерть, мужчина медленно пошел к двери. Он все уже понял.

– Брокарь, дружище! – дверь открылась, а стой стороны стоял улыбающийся подросток в гимназическом костюме. Весь чистенький, все отуженное, накрахмаленное на нем, прямо пай-мальчик. Лишь глаза холодные, словно ножи острые. – Я проходил мимо и подумал, а не поговорить ли нам о моих патентах. Ведь, такой прекрасный момент для этого, не находишь? Чего молчишь, как рыба, смотришь в пол?

А тот никак не мог оторвать взгляда от самой обыкновенной коробки спичек, которую этот юнец держал в руках. Мирский, заметив это, несколько раз тряхнул коробку, показывая, что она отнюдь не пуста.

– Я… Я…

– Что ты заладил – я, я? – парень, сияя, как новенький пятак, шагнул через порог. – Смотрю, побледнел весь? Уж не захворал ли? Вон, водички выпей.

Отходя назад, Брокарь наткнулся на небольшой столик с графином воды. Трясущимися руками наполнил бокал и залпом выпил воду.

– Полегчало?

Мирский смотрел по-доброму, улыбался. Даже помог поставить стакан назад, когда Брокарь его чуть не выронил. Только от этой напускной доброты хозяину дому становилось вся тяжелей и тяжелей.

– А теперь перейдем к нашему делу…

Мирский нахмурился. Улыбка сменилась угрожающей ухмылкой. Сразу стало ясно, что разговор будет не о розовых пони.

– Завтра сюда придет мой стряпчий и ты перепишешь на него те самые патенты. И не дай Бог, что-то пойдет не по плану и ты выкинешь какой-то фортель, – парень сделал шаг, оказавшись в непосредственной близости. Поднял коробок на уровень груди и, вытащив из нее спичку, медленно чиркнул ею. На кончике спички тут же появился крошечный огонек. – То я больше приходить не будут. Не зачем. Потому что ни тебя, ни твоей семьи больше не будет. Понял меня?

Брокарь с трудом отвел огонька от яркого огонька. Медленно кивнул.

– Я все сделаю, как нужно. Как скажете… Только не нужно больше ничего делать. Прошу вас.

Брокарь «сломался». Вроде бы не должен был, но сломался. Ведь, было дело и с благородными конфликтовал, буквально выгрызая у них «свое». Под дулом револьвера стоял, а все равно держался на своем. Сейчас же поплыл.

– Я все отдам, подпишу все бумаги.

Но сейчас все было по-другому. Мужчина стоял перед юнцом и внутренне содрогался. Все недавно произошедшее в его голове теперь сложилось в цельную картину, которая пугала до ужаса. Этот мальчишка, с виду напоминавший чистенького и юного ангелочка, казался чудовищем, с которым было не договориться.

– Сейчас, сейчас принесу…

– Не надо. Не торопись. Завтра придет стряпчий, все и оформите, – мальчишка на его глазах зажег новую спичку. При этом улыбался так, что того и гляди рот порвет. – Смотри, как хорошо горит. Красиво…

– Я понял, все понял, – быстро проговорил Брокарь.

Мужчина с трудом отвел взгляд от огонька. Сейчас он совершенно отчетливо осознал, что его так напугало. Мирский был безумец, самый настоящей безумец. А как еще назвать человека, который с улыбкой машет зажженной спичкой в доме, залитом светильным маслом? Только, безумец!

***

Кто бы знал, как тяжело было держать улыбку абсолютного отморозка и вести себя соответственно. Тренироваться пришлось, около часа строя рожи перед зеркалом. Зато эффект оказался, что надо! Брокарь-старший, хорошо «подогретый» его «шутками», был бледнее мела, трясся, как банной лист.