Текст книги "Гладиаторы"

Автор книги: Руперт Мэттьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

В Нумидии, на юге Египта, поперек дикой местности строились высокие многокилометровые заборы. Заборы плавно изгибались, образуя по форме «воронку» с широким раструбом. Загонщики, встав в шеренгу, растягивались вдоль всей местности и гнали зебр, страусов, антилоп и обезьян в ловушку. Затем охотники с помощью лассо отлавливали нужное животное и запирали в клетке.

Транспортировка крупногабаритных животных, слонов или носорогов, из-за их колоссальных размеров и силы вызывала массу проблем. Клетки должны были изготавливаться из толстых бревен, а чтобы поднять с помощью веревок клетку с телеги и переместить ее на борт судна, а потом с судна обратно на телегу требовались десятки людей. Не легко было и поймать слона. Римляне вскоре поняли, что заманивать слона в яму – пустая трата времени. Когда слон попадал в яму-ловушку, остальные члены стада, начинали оббивать края ямы. Под тяжестью их веса земля вокруг ямы обрушивалась, и пленник выбирался наружу. Поэтому слонов загоняли в прочно построенные частоколы.

Это занятие может показаться крайне рискованным, однако древние охотники овладели искусством ловли до такой степени, что к 350 году н. э. и без того малочисленные североафриканские виды слонов полностью исчезли. Постоянный спрос на некоторые виды животных привел к исчезновению балканских львов, средневосточных гепардов и многих других подвидов и разновидностей животных. Происходящее на арене оказывало свое влияние далеко за пределами Рима.

Убийства на арене не имели границ и продолжались на протяжении многих веков. Между первым и последним мунусом прошло около 700 лет, однако это не снизило интереса к ним. Игры были настолько популярными, что полное исчезновение некоторых видов животных являлось недостаточной причиной для того, чтобы кто-то задумался об их закрытии. Чтобы положить конец великим представлениям Рима, требовалось что-то более значительное, чем исчезновение балканских львов.

XI КОНЕЦ ЭПОХИ ГЛАДИАТОРОВ

В 350 году н. э. гладиаторские бои находились на пике своей популярности. Гладиаторское искусство непрерывно развивалось и совершенствовалось в течение шестисот лет. Однако спустя «всего» столетие гладиаторы, ланисты и мунера уйдут в прошлое.

Для традиции, просуществовавшей столь длительный период времени и имевшей необычайную популярность, исчезнуть раз и навсегда было настоящей трагедией. Одни утверждают, что конец гладиаторским боям положило христианство, другие – падение Рима. Однако причина исчезновения гладиаторов была гораздо сложнее, чем предполагает та или другая версия.

Хотя христианские писатели осуждали гладиаторские игры, они были далеко не первыми, кто негативно высказался по этому поводу. В I веке н. э. философ Луций Анней Сенека, приехавший в Рим работать адвокатом, стал впоследствии наставником молодого Нерона и главным министром. У Сенеки не было времени ходить на гладиаторские игры. Он писал: «Человек – существо священное, однако сегодня его убивают просто ради забавы. Когда-то считалось грехом учить человека калечить и убивать себе подобных, а сейчас его бросают голым и беззащитным на арену, и смерть его становится зрелищем для других». Он также критиковал тех людей, которые посещали такие мероприятия, утверждая, что те, кто смотрит на убийства, «возвращаются домой более жадными, более амбициозными, более сластолюбивыми, более жестокими и бесчеловечными».

Самые известные комментарии Сенеки по поводу игр были написаны после того, как он лично посетил мунус.

Он решил пропустить первую половину игр – охоту на зверей – и прийти к выступлению дрессированных животных и клоунов. Но вместо этого он попал на казнь осужденных преступников. Увиденное настолько потрясло Сенеку, что он написал:

Это есть самое настоящее убийство. Люди абсолютно безоружны. Они открыты для ударов со всех сторон, а ведь никто не бьет «вхолостую». Многие предпочитают это зрелище обычным парам (гладиаторов) и показательным поединкам. Конечно, им это больше нравится, ведь здесь нет ни шлема, ни щита, чтобы защититься от удара, К чему тогда доспехи и мастерство? Все это лишь оттягивает минуту смерти. Утром они бросают людей на растерзание львам и медведям; днем они бросают их на растерзание зрителям. Толпа требует, чтобы убийца сошелся в смертельной схватке с тем, кто должен убить его; и у них всегда есть наготове очередной убийца для последующего убийства. Конечной целью каждого поединка является смерть, а средствами достижения этой цели – огонь и меч. Подобное творится на арене, пока она свободна от гладиаторов. Вы можете сказать: «Но он был уличным грабителем, лишившим жизни человека». И что из этого? Несомненно, если этот человек совершил убийство, он заслуживает смерти, но какое преступление совершили вы, что заслужили сидеть и смотреть на это? Утром толпа кричала: «Убить его, зарубить его, сжечь его. Почему его удары так слабы? Почему он не хочет умереть достойно? Высеките его, чтобы он познал раны. Пусть они получат удар за ударом, а грудь их будет голой и уязвимой». Затем игры прервали на интерлюдию и объявили: «На очереди перерезывание горла, так что еще будет на что посмотреть».

Критические высказывания Сенеки мало на что повлияли. Что касается молодого Нерона, то на него они вообще не подействовали, поскольку тот являлся большим любителем таких игр. Тем не менее Сенека выразил взгляды значительной части римских граждан. Философ и историк Плутарх, занимавший высокие политические посты во время правления Траяна, порекомендовал наместникам провинций запретить гладиаторские поединки в их областях. Большинство его проигнорировало, хотя многие последовали его совету и сократили количество представлений.

В это время два греческих города Афины и Коринф впали в яростное соперничество друг с другом. Чтобы продемонстрировать свое превосходство, консул Афин решил организовать пышный праздник искусства, литературы и атлетики, а также включить в программу римские гладиаторские бои. Заимствование чужеземной традиции пришлось по вкусу далеко не всем, а Де-номакс сказал в своей речи следующее: «Жители Афин, чтобы принять эту традицию, вы должны разрушить Храм Сострадания».

Язычники, выступающие против гладиаторского кровопролития, в основном делали упор на то, что оно развращает тех, кто их смотрит. У христиан была другая религия и другое понимание гуманности. Христос с особой заботой относился к тем, кто был изгоем или тем, кого презирало общество. Он учил, что каждый человек достоин уважения и милосердия.

Первым христианином, кто открыто выступил против убийства на арене, был Тертуллиан, писатель из Северной Африки, который работал в Риме адвокатом до того, как принял христианство и вернулся в родной город в качестве проповедника. Он яро осуждал игры и писал: «Тот, кто содрогается при виде мертвого тела своего близкого, умершего естественной смертью, присущей всему живому, будет в амфитеатре равнодушно взирать на тела людей, покалеченных, истерзанных и разорванных на куски. Тот, кто приходит на представление, чтобы показать, что он одобряет наказание за убийство, станет свидетелем того, как невольники гладиаторы гоняются друг за другом с хлыстом и шомполом, чтобы совершить другое убийство».

Однако главная мысль сочинения Тертуллиана сводилась к тому, что игры нужно запретить из-за пагубного воздействия, которое они оказывают на зрителей, а не из-за жестокости происходящего на арене.

Даже великий христианин Августин из Гиппон больше переживал из-за того, какое воздействие оказывают игры на зрителя, а не из-за несчастных людей, умирающих на песках арены. Он писал о своем молодом друге по имени Алипий, который приехал в Рим изучать право. Однажды этот благочестивый молодой христианин встретил своих друзей-язычников на улице после обеда. Они шли в Колизей смотреть гладиаторские поединки и пригласили Алипия присоединиться к ним. Он отказался, но они все равно потащили его с собой. Алипий сказал: «Вы можете заставить меня пойти туда, но не сможете заставить меня смотреть. И хотя я буду там, я не буду там. Таким образом, я возьму лучшее от вас и вашего представления». Компания друзей нашла свободные места, а Алипий, как и обещал, сидел с закрытыми глазами. Августин продолжает свой рассказ:

Во время сражения человек упал, и толпы зрителей, присутствующих на стадионе, взревели от восторга. Любопытство взяло вверх, и он открыл глаза, твердо решив отнестись ко всему, что бы он ни увидел, с презрением. Он увидел кровь, и это зрелище пробудило в нем дикие страсти. Вместо того чтобы отвернуться, он впился в арену взглядом. Не понимая, что происходит, он впал в безумство, он был поражен представлением, опьянен жаждой крови. Он больше не был тем, кто пришел на стадион, теперь он был одним из толпы. Он был достойным спутником тех, кто привел его туда. Вряд ли к этому можно что-то добавить. Он смотрел, он кричал, он неистовствовал. Им овладело сумасшествие, которое заставляло его возвращаться на стадион снова и снова. И он не только приходил туда вместе с теми, кто когда-то привел его туда впервые, но и тащил с собой других.

Интересно отметить, что Августин говорит о том, как повлияли игры на молодого Алипия. «Его душевная рана была гораздо страшнее, чем рана телесная, полученная гладиатором. Его собственное падение было более жалким, чем падение человека, вызвавшего все эти крики, которые заставили его открыть глаза и пробудили в его душе страсть, впоследствии поглотившую его». Из этого отрывка видно, что Августин по-прежнему больше переживает из-за того, что добрый христианин был сбит с праведного пути, а не из-за страданий гладиатора-язычника.

Каковыми бы ни были их доводы и как бы сильно они не порицали мунера, христианские писатели были не в силах запретить кровопролития, проведение которых поддерживалось самим правительством. Ситуация изменилась в начале IV века, когда Константин Великий стал императором. Константин был провозглашен императором в 306 году н. э., однако он получил полную власть над империей только в 324 году н. э., после того как победил всех своих соперников.

Будучи на тот момент язычником, Константин поддерживал Христианскую церковь, сознавая ее растущую силу и влияние в империи. Первым делом он созвал Вселенский собор христианских епископов в г. Никея, чтобы уладить вызывающие раскол внутри церкви различные споры и разногласия по поводу догматов. Самым известным «детищем» собора стал Никейский символ веры, который до сих пор звучит в христианских церквях всего мира. Менее известным был Бейрутский эдикт, изданный Константином.

Бейрутский эдикт затрагивал тему наказания преступников. Одно из его постановлений гласило, что магистраты больше не должны посылать осужденных преступников на гладиаторскую службу. Вместо этого им надлежало отправлять их в качестве рабов на работы в шахты. Учитывая, что условия работы в шахтах были чудовищными, а уровень смертности высоким, говорить о снисходительности судей не приходилось. Главным пунктом нового закона стал запрет на организацию гладиаторских игр. Это решение, несомненно, было принято под влиянием христианского собора. Однако сразу после роспуска епископского собора, Константин начал раздавать привилегии различным городам, разрешая им устраивать мунера. Как бы там ни было, этот закон никогда не применялся в самом Риме.

После смерти Константина в 337 н. э. многие из его законов открыто игнорировались, и Бейрутский эдикт в том числе. К 357 н. э. волна гладиаторских игр вновь захлестнула всю империю. В тот же год император Константин II издал военный указ, запрещающий солдатам принимать какое-либо участие в гладиаторских играх – даже в качестве стражников. Безусловно, неодобрение игр со стороны властей усиливалось, однако, известно, что они продолжали свое существование.

В 366 году н. э. на папский престол весьма неправедным способом взошел новый папа Дамас I. Во время выборов, назначенных по случаю смерти Либерия, борьба развернулась между Дамасом и Урзином, бывшим секретарем Либерия. Дамас победил числом голосов, однако Урзин первым добрался до церкви и, посвятив себя в папы, забаррикадировался вместе со своими сподвижниками в юлианской базилике. В ответ на это Дамас собрал своих сторонников и направился в местную гладиаторскую школу недалеко от Колизея. Там он нанял гладиаторов, которых послал в базилику, чтобы они свергли Урзина. Конечно же, в подобном деле гладиаторам не было равных. Они убили 137 человек, а Урзин сбежал, что сделало Дамаса папой.

Тем не менее идея организовывать гладиаторские поединки ради развлечения народа медленно угасала. Первыми от нее отказались восточные провинции. В грекоговорящей части империи гладиаторские бои никогда не были столь популярными, как на говорящем на латинском языке Западе. Идея проводить гладиаторские сражения зародилась в Риме, откуда потом она распространилась по всей империи, теперь же наблюдался обратный процесс. Последний мунус в восточных провинциях, о котором нам известно, был организован в Антиохе в 392 году н. э.

В Риме положение игр по-прежнему было незыблемым. Кстати, друг Августина Алипий учился в Риме в 390 годах н. э.

В 404 году н. э. произошло то, что называется переломным моментом. В один из дней в Колизее проходил мунус. Пара гладиаторов, заняв свои места на арене, готовилась к заявленному бою, как вдруг случилось нечто неожиданное. С трибун вниз по гладкой стене сполз христианский монах по имени, как потом выяснилось, Телемах из Малой Азии.

Монах бросился к гладиаторам, намереваясь воззвать к чувству христианской братской любви. Он был остановлен одним из охранников. Вслед за монахом на арену высыпала целая толпа народа, завязалась драка, приведшая в конечном счете к мятежу, в результате которого Телемах пал жертвой.

На тот момент императором Рима был молодой, еще не достигший двадцатилетнего возраста, ярый сторонник христианства Гонорий. Потрясенный смертью святого монаха, Гонорий запретил организовывать в Риме гладиаторские поединки. Тем не менее в других городах игры продолжали устраивать. В 423 году н. э. после смерти императора новый правитель Валентиниан III вновь вернул игры в Колизей. К этому времени на территории империи уже свирепствовали варвары, поэтому вести точную хронологию консулов и их деяний было не самой главной задачей. В 410 году н. э. Рим был разорен вестготами, Испания разграблена вандалами, Галлия расхищена германцами.

Тем не менее в конце 420-х годов н. э., невзирая на царящий в империи хаос, один консул организовал гладиаторские игры и отчеканил памятную медаль, дабы увековечить это событие. Другой консул в 430-х годах также выпустил аналогичную медаль. Имеются немногочисленные данные о гладиаторских играх, проведенных в Риме в 440-х годах. К этому моменту Римская империя находилась на грани полного упадка. Восточные провинции обзавелись собственным императором в Константинополе (ныне Стамбуле), а варвары поделили между собой западные территории империи. Титул императора Рима был немногим больше пустого звука, чтобы узаконить неприкрытую военную власть какого-нибудь варварского царя, захватившего ее.

В таких условиях никто больше не имел полномочий или желания организовывать гладиаторские игры. Римский народ потерял право голоса при распределении власти, следовательно, не было никакой необходимости покупать его поддержку и расположение. В любом случае кровавые зрелища утратили свою некогда бешеную популярность. Город постепенно обращался в христианство, а Церковь делала все возможное, чтобы запретить кровопролития.

Вскоре после 440 года н. э. гладиаторские игры прекратили свое существование.

ЧАСТЬ II – ЗРЕЛИЩА

Построенный первоначально из дерева, Циркус Максимус (Большой цирк) был заново возведен императором Августом приблизительно в 30 году до н. э. после того, как он был полностью уничтожен пожаром. Новый цирк был около 609 м в длину и около 116 м в ширину. Обеспечивал сидячими местами более 150 тысяч человек – больше, чем любой современный футбольный стадион.

I ЦИРК

Между холмами Палатин и Авентин, недалеко от берегов Тибра, лежала открытая долина. Длина долины составляла около 549 м, ширина варьировалась от 110 до 137 м. По центру долины протекала небольшая речка, которая брала свое начало на холме Эсквилин и впадала в Тибр в северной части долины. До того как был построен Рим, эта долина изобиловала миртовыми деревьями, в тени которых находили пристанище пастухи и путники. В северовосточном углу долины находился небольшой каменный алтарь, возведенный в честь самого, пожалуй, древнего божества римского пантеона – Мурсии. Должно быть, раньше эта долина и впрямь была очень спокойным и умиротворенным местом, поскольку Мурсия являлась богиней лени и покоя; она даже и представить себе не могла, что ждало столь прекрасную и тихую долину в будущем.

В то время как Рим, являющий собой скопление хибар, располагался на вершинах холмов, крутые склоны холма Палатин представляли собой готовые «трибуны», на которых могли размещаться зрители и наблюдать за праздничными действами и зрелищами, происходящими на зеленом лугу долины Мурсии. Склоны холма Палатин могли вместить десятки тысяч людей, а еще столько же – склоны холма Эсквилин. На протяжении столетий все население Рима собиралось здесь, чтобы любоваться парадами, процессиями, религиозными ритуалами и другими праздничными зрелищами.

На склонах над речкой, возле самой вершины холма Палатин, первые римляне соорудили ряд укрепленных камнями ям, в которых они хранили зимой урожаи зерновых. Рядом был построен небольшой храм в честь бога Конса, покровителя урожая.

Легенда гласит, что Ромул, один из основателей Рима, решив организовать лошадиные скачки в честь Конса, пригласил принять в них участие соседнее племя сабинов. Римляне, воспользовавшись суматохой вокруг скачек, похитили незамужних дочерей сабинов, на которых впоследствии женились, дабы предотвратить войну.

Таким образом, со времен легендарного Ромула долина Мурсии ассоциировалась с лошадиными скачками, а с годами превратилась в Циркус Максимус. Какими бы популярными и зрелищными ни были гладиаторские сражения, они были далеко не единственным видом развлечений, предлагаемых римскому народу. Просто своим бахвальством, масштабностью, роскошью и дороговизной они затмили то, что происходило на крупнейшей и великолепнейшей общественной арене Рима.

Первые признаки того, что она в том варианте, который был, больше не удовлетворяет потребностям Рима, появились в период правления царя Тарквиния Приска – пятого царя Рима, правившего с 616 до 578 год до н. э. Приско построил временные деревянные платформы, на которых размещались стулья и столы для сенаторов, наблюдавших за событиями, происходящими в долине. Остальные граждане по-прежнему сидели на траве. В 329 году н. э. эти деревянные конструкции были заменены постоянными платформами, изготовленными из прочной древесины.

В 189 году до н. э. небольшая речка, протекающая по центру долины, была спрятана под каменное арочное покрытие, украшенное статуей богини Полленции и других второстепенных божеств. Это каменное сооружение получило название «спина» и стало центральной осью развивающегося Циркуса Максимуса. Спустя пятнадцать лет цензоры Квинтий Фулвий Флакк и Постумий Альбин переделали «спину», сделав не просто покрытие для водостока, а самодостаточное высокое сооружение, а также соорудили каменные сиденья для сенаторов и впервые в истории деревянные сиденья для простого народа.

К этому времени Циркус Максимус активно использовался в качестве ипподрома, или площадки для состязаний на колесницах, поэтому Флакк и Альбин добавили в программу перестройки «спины» семь больших деревянных шаров. Шары были установлены на опоры таким образом, чтобы, падая один за другим, они отсчитывали пройденные круги во время состязаний на колесницах. Это новшество стало настолько популярным, что вскоре к шарам добавились семь дельфинов, работающих по такому же принципу.

Эти цензоры внедрили еще одно важное новшество, касающееся организации состязаний.

Первоначально колесницы в ожидании старта выстраивались в одну линию в северной части арены. Сигнал к началу состязаний давал президентствующий магистрат, взмахивая маппа, или священным, богато расшитым платком. Эта процедура не раз приводила к обвинениям в жульничестве. Также серьезные проблемы возникали из-за нервозности лошадей, которая передавалась от одной лошади к другой, срывая тем самым начало состязаний.

Флакк и Албин нашли решение этой проблемы в том, что получило название карсересы, или стартовые ворота. Хотя впоследствии им суждено было стать сложной тщательно разработанной конструкцией, карсересы 189 года до н. э. были простыми деревянными будками с дверьми по обеим сторонам. В Циркусе Максимусе было двенадцать карсересов, по одной на каждую команду участников гонок. Колесница въезжала через заднюю дверь, которая закрывалась за ней. Перед лошадьми, на уровни груди, была натянута толстая веревка, которая удерживала их от выхода из будки.

Деревянные панели по обеим сторонам будки закрывали лошадей друг от друга, предотвращая распространение паники, в то время как веревка предотвращала фальстарт. Когда президентствующий магистрат давал сигнал к началу состязаний, веревку с помощью специального рычага опускали вниз, позволяя возничим направить своих коней вперед.

Из-за длинной и узкой формы долины Мурсии колесницы вынуждены были проезжать вокруг «спины» несколько кругов, как правило, семь, чтобы дистанция имела разумную длину. Эта форма скаковых дорожек, возникших в Циркусе в силу естественной формы долины, стала стандартной на территории всей империи. Другие цирки, даже в самом Риме, строились по его образу и подобию.

В 31 году до н. э. в Циркусе Максимусе вспыхнул пожар. Все деревянные элементы постройки были полностью уничтожены огнем, а каменные серьезно пострадали. На следующий год император Август вернулся в Рим, сокрушив Антония и Клеопатру и взяв власть над воссоединившейся Римской империей в свои руки. Чтобы упрочить свою власть и заручиться поддержкой и расположением народа, Август решил полностью восстановить Циркус Максимус.

Циркус, построенный Августом, прекрасно вписался в долину Мурсии, но оказался всецело искусственной конструкцией, не затрагивающей вершины холмов. Это было двухъярусное сооружение около 609 м длиной и 116 м шириной.

Первый ярус здания был сделан из камня: там находились магазины, двери которых выходили наружу. Второй ярус – из дерева: там построили лестницы и проходы, по которым публика пробиралась на свои места. Для императора и его почетных гостей была сооружена специальная платформа, к тому же трибуны располагались таким образом, что из императорского дворца на холме Палатин открывался прекрасный вид на раскинувшуюся внизу арену. Трибуны Циркуса вмещали в себя около 150 тысяч человек.

Северная сторона трека была прямой: в ней располагались карсересы; из них появлялись колесницы в начале состязания. Южная сторона была закругленной, что позволяло колесницам легко разворачиваться. Так как процессии традиционно проходили по долине Мурсии, ворота были сделаны в южной части и находились между рядами сидений. На «спине» Август воздвигнул египетский обелиск, чтобы увековечить свою победу над Клеопатрой. Все здание как снаружи, так и внутри было облицовано мрамором, что отчасти оправдывало известное хвастливое изречение Августа: «Я пришел в Рим – город из кирпича, а сделал его городом из мрамора».

В последующие годы Циркус Максимус много раз усовершенствовался, но основа здания, заложенная Августом, оставалась неизменной. Клавдий перестроил карсересы и украсил их позолоченными статуями, в то время как Нерон установил роскошные места для всадников, которые в римском обществе стояли всего на одну ступень ниже сенаторов. Помимо этого Нерон привнес в интерьер несколько изящных деталей, установив вдоль «спины», под которой протекала речка, бронзовых дельфинов, из ртов которых били фонтанчики воды. В южной части цирка ворота, через которые процессии покидали арену, были сняты и заменены красивой мраморной аркой, призванной прославлять победу императора Тита над евреями.

В конце первого столетия нашей эры деревянные ярусы цирка сгорели в пожаре. После реконструкции, сделанной в период правления императора Траяна, цирк стал вмещать 250 тысяч человек. Вместимость здания была увеличена за счет надстройки третьего яруса, установленного на арки над и перед магазинами. К тому времени магазины получили весьма сомнительную репутацию. Наряду с продажей горячей еды они стали прибежищем для проституток и астрологов. Траян выгнал столь «нежелательные элементы» из цирка, но в скором времени они снова вернулись туда.

Северная часть цирка также подверглась видоизменению: расположенные там ворота были укреплены на манер ворот форта. Снаружи установили высокие башни и зубчатые стены с бойницами, благодаря чему ворота, через которые священные процессии входили в Циркус, приобрели подобающе внушительный вид.

В помещении цирка на северной стороне располагалась специальная ложа, в которой сидел магистрат, следящий за проведением состязаний, и его гости. Теперь карсересы располагались прямо под этой конструкцией, благодаря чему они, впервые в истории цирка, обрели над собой крышу. Из-за этого нововведения возничие лишились возможности следить за движениями магистрата: теперь они не видели, когда он встает и машет маппа, давая сигнал к началу гонки. Чтобы сориентировать возничих и дать им шанс приготовиться к старту, на арене находился трубач, который громким звуком фанфар объявлял о том, что магистрат встал.

Карсересы также были оснащены деревянными воротами, так что до начала состязания лошади стояли, уткнувшись носом в деревянные панели. К монолитным деревянным воротам присоединялись мощные пружины, сделанные из скрученных сухожилий или веревок, которые с огромной силой распахивали их.

В закрытом положении ворота удерживались с помощью металлических болтов. Гениальная система рычагов и петель обеспечивала одновременное отодвигание болтов, а следовательно, одновременное открытие всех дверей.

Между стартовыми воротами были установлены греческие герма. Эти стилизованные статуи бога Гермеса использовались в качестве межевых знаков, разграничивающих пространство или, как в данном случае, дверные проходы. Помимо того что Гермес был посланником богов, считалось, что он приносил удачу в делах и способствовал плодовитости животных. Римляне отождествляли Гермеса с их собственным богом Меркурием, покровителем ремесленников, чей главный храм стоял на холме Эсквилин, чуть повыше Циркус Максимус. К тому времени, когда они были установлены в Циркус Максимус, герма утратили былую значимость и стали всего лишь простыми четырехгранными конусообразными столбами, украшенными скульптурной головой бога и эрегированным фаллосом. Но, без сомнения, они ассоциировались с удачей.

В 350-х годах во время правления Констанция II здание постигла участь очередного масштабного обновления. Император, о тщеславии которого ходили легенды, любил себя возвеличивать и окружать роскошью, как в личной, так и в общественной жизни. Из священного египетского города Гелиополиса он приказал привезти обелиск, превосходящий размерами воздвигнутый Августом. Кроме того, он украсил «спину» мраморными рельефами, изображающими как его самого, так и других императоров, одержавших победу над варварскими армиями.

По странным, на современный взгляд, причинам, но вполне логичным и веским с точки зрения римлян, за всю историю Циркус Максимус одна-единственная деталь в его интерьере оставалась неизменной. Маленький алтарь богини Мурсии уютно располагался среди всего этого великолепия. Стены Циркус Максимус были возведены вокруг алтаря, который защищала низкая стена.

На протяжении многих лет алтарь неоднократно ремонтировали, но никогда не переносили в другое место и ни разу не демонтировали. Сами римляне уже не помнили, кем была эта Мурсия и почему она так почиталась. Они считали, что она могла быть воплощением богини Венеры, для которой миртовые деревья были священными. Только с наступлением эпохи христианства крошечный алтарь, которому на тот момент было больше тысячи лет, стал объектом вандализма.

В средние века алтарь Мурсии, как и большая часть Циркуса Максимуса, растащили на строительные камни. Все, что от него сегодня осталось, это открытое пространство, окруженное магистралями.