Текст книги "Темные огни"

Автор книги: Розмари Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

– Еще бы! – холодно сказала Джинни. – Тебе этого очень хочется, не так ли? Нагородив такую гору вранья, тебе удалось бы устранить меня с твоего пути. А ведь ты боишься безвозвратно потерять Стива, если я останусь. Скажи, почему я должна верить тебе?

– Вот ведь дура! – разозлилась Консепсьон и топнула ногой. Джинни даже показалось, что та хочет плюнуть ей в лицо. – Хорошо! Можешь мне не верить! Тогда выясни все сама! Так даже лучше – скорее отправишься ко всем чертям. Даже если Эстебан решит из жалости или из чувства долга сохранить ваш брак, то отошлет тебя в Мексику. На его гасиенде ты будешь ухаживать за старым дедом, но при этом, учти, к тебе приставят дуэнью, чтобы следила за каждым твоим шагом. Ну а я предпочту роль любовницы, а не жены! – Мексиканка ринулась к двери, но вдруг остановилась и прошипела с ненавистью: – Спустись-ка вниз и выясни, о чем шепчутся твой отец и мачеха в кабинете сенатора! Нет, ты и в самом деле ничего не видишь, но только потому, что не хочешь! У них сейчас нет выбора, как и у тебя! Сэм кое о чем рассказал твоему отцу, а теперь нам всем придется ехать в оперу, а затем – на большой прием в Палас-отеле. Кто знает, может, Эстебан именно на этом приеме и сделает свое заявление?

Когда дверь захлопнулась, Джинни покачнулась и чуть не рухнула на пол.

– Нет, нет, нет! – восклицала она, хотя разум, увы, утверждал другое. Да, да! Все, о чем рассказала Консепсьон, – чистая правда! Не зря торжествовала мексиканка. Все загадочное и непонятное выстроилось в одно целое, и картина выглядела крайне неприглядно. Ей давно следовало бы кое о чем догадаться, но, ослепленная любовью к Стиву, она ничего не видела, да и не желала видеть. Он-то ее не любит, а если и любил когда-то, это прошло навсегда. В душе у Джинни осталась лишь горечь – ну как она могла так заблуждаться! Каждый поступок Стива был тщательно просчитан. Он представлял ее всем как свою любовницу, тогда как она его жена! Хорошо, но что же дальше? Он возбудит бракоразводный процесс? Или отправит ее на гасиенду, а сам будет жить в свое удовольствие?

Она перед сном поклялась больше не давать себя в обиду. Теперь Джинни съежилась от острой боли, пронзившей ее сердце как нож. Ей хотелось плакать, но слез не было. Она посмотрела в зеркало: ее глаза горели безумным огнем.

В отчаянии Джинни схватила с туалетного столика щетку для волос и запустила в свое отражение. Когда зеркало раскололось на сотни острых и блестящих осколков, она захохотала, хотя осколки порезали ей лицо и руки.

Закрыв глаза, она с трудом вздохнула. «Никто больше не будет использовать меня в своих целях и манипулировать мною. Клянусь! Никто! И я не позволю обижать себя – никогда, ни за что!»

Теперь она станет полагаться только на себя. Не будет верить никому, даже отцу, который тоже пытался воспользоваться ею для своих целей. Разве сенатор задумался хоть раз в жизни о ее судьбе? Она была нужна ему лишь как приманка, красивая и соблазнительная. А Стив пусть делает все, что ему угодно. Ей на него наплевать. Хорошо бы заставить его страдать, если только он на это способен.

Джинни тяжело дышала. Гнев, унижение, понимание того, что она низко пала, привели ее в полное смятение. Она хотела одного – уйти, убежать, скрыться от всех.

– Я ненавижу его, ненавижу, – повторяла она. – Я их всех ненавижу – мерзких ханжей!

Он надела самое старое платье и небрежно заколола волосы. Джинни не знала, куда бежать и что делать – но какая разница? Прежде всего ей нужно убраться отсюда, а там пусть они ищут ее. Над ними уже сгущаются тучи. Разрази их всех гром! А она? Что ж, она может танцевать в каком-нибудь салуне. Или нет, она станет шлюхой: ведь у нее такой богатый опыт! Истерически засмеявшись, Джинни приняла порошок, потом другой. Оставшиеся положила на дно ридикюля. Так, значит, наркоманка? Раба привычки? Пусть! Нетрудно найти мужчину, который даст ей все, что она захочет. Прислушавшись вдруг к голосу разума, Джинни вынула из футляра драгоценности и сунула их в ридикюль. Драгоценности всегда можно продать, а эти стоят целое состояние. Так говорили все. Она улыбнулась. Пусть Стив подумает об этом на досуге. Его безделушки помогут ей обрести свободу. Камни – опалы, бриллианты и один большой изумруд – словно подмигивали ей, как сообщники. «Что ты станешь делать, Стив, когда поймешь, что все эти камни ты подарил не женщине, а призраку, которого, может, никогда и не было? Пусть люди смеются над тобой, как смеялся надо мной ты». Жаль, что у нее нет ножа, уж на этот раз она бы не промахнулась, попадись он ей снова. Но она не станет искать с ним встреч, она больше не хочет видеть его – никогда, никогда…

В доме стояла тишина, но Джинни спустилась по черной лестнице.

– Джеймисон, выведите для меня маленький кабриолет, прошу вас. Нет, это все, править я буду сама. Я уеду ненадолго – у меня срочное дело. – Она заметила сомнение кучера. – Мне нужно встретиться с мистером Мердоком. Так и скажите, если вас спросят, куда я уехала.

– Вы говорите о мистере Сэме Мердоке, княгиня? Тон кучера сразу изменился. Слуги, оказывается, в курсе домашних дел. Еще бы!

Она улыбнулась – ласково и чуть таинственно:

– Да, хотя это и секрет, но только не от вас. Я знаю, что вы никому ничего не скажете. Но прошу вас – поторопитесь! Мне нужно вернуться и успеть переодеться, прежде чем ехать в оперу. Вы получите щедрые чаевые – мистер Мердок никогда не скупится.

– Слушаю, мадам, – ответил кучер, но потом, усомнившись, добавил: – Но ведь сенатор…

– Мы с мистером Мердоком готовим для него маленький сюрприз, поэтому уж постарайтесь и не подведите нас, хорошо?

Кучер поспешно удалился, а Джинни осталась ждать, стараясь не выказывать нетерпения. Нет, им не остановить ее. Имя Сэма Мердока в очередной раз сработало как надо.

Через некоторое время Делия поднимется к ней, чтобы помочь одеться. В спальне она найдет записку для Сони.

«Я решила убежать от мужа к любовнику. Всякая попытка разыскать меня чревата гораздо большим скандалом, чем тот, который вот-вот разразится. Для всех вас будет лучше, если вы позволите мне удалиться с миром. Повторяю: в случае поисков грандиозный скандал неизбежен».

Кто-кто, а Соня поймет. А если не поймет она, то до правды докопается Стив. Так или иначе, время у нее есть. Пароход или океанское судно доставит ее куда угодно.

Чем дальше она уедет, тем лучше. Впервые в жизни ей придется полагаться только на себя.

Джеймисон выкатил наконец кабриолет; Джинни одарила его ослепительной улыбкой и сунула ему в руку две золотые монеты:

– Я вернусь через час, Джеймисон, и никто ничего не узнает. Спасибо!

Слава Богу! Она ускользнула! И как это, оказывается, просто! И почему только она не сделала этого раньше? Да потому, что хотела встретиться со Стивом и понять… Тут Джинни заставила себя сосредоточиться, ибо ей пришлось ехать по улицам, запруженным народом. Следовало избегать и слишком пристальных взглядов – подумать только, женщина управляет кабриолетом! Ну и что тут особенного? Джинни оделась очень просто, а бесформенный чепец скрывал ее волосы. Так отчего же все мужчины глазеют на нее?

Ее провожали взглядами потому, что ни старое платье, ни бесформенный головной убор не мешали разглядеть в ней красавицу. Кабриолет к тому же был новый и дорогой, а лошадь – породистой. Мужчины, с любопытством глядевшие ей вслед, невольно спрашивали себя: кто она? Великосветская шлюха? Или дама, которой взбрело на ум прикинуться шлюхой? Ничего не поделаешь, на таких женщин, как Джинни, мужчины оглядываются всегда.

Глава 30

Джинни заблудилась. Она никогда еще не выезжала одна. Уличный шум и удивленные взгляды людей волновали ее. Так где же доки? Она знала названия улиц, но не имела и представления, куда ей ехать. Управление экипажем требовало от нее сосредоточенности, ибо лошадь была молодой и резвой. Внезапно Джинни почувствовала головокружение и тошноту. Господи, ну как же не вовремя появились эти предвестники мигрени! Но она не вернется назад! Ничто на свете не заставит ее отказаться от задуманного. Ей просто необходимо попасть в порт, а для этого нужно обогнуть холм и направиться вниз по улице. Если все время ехать вниз и только вниз, обязательно увидишь залив, а там и до дока Эмбаркадеро рукой подать.

Она случайно свернула на знакомую улицу и тут вспомнила слова Консепсьон: «Почему бы тебе не поехать в Россию? Граф с удовольствием возьмет тебя с собой!»

Да, конечно же, граф Черников! Почему бы и нет? Прибегнуть к покровительству графа представлялось ей теперь весьма разумным делом. Только он был до конца честен с нею. Граф поможет ей, если она согласится отплыть с ним в Россию, спрячет ее, если она попросит его об этом.

Свернув к отелю, где жил Черников, Джинни увидела на мостовой чемоданы, два фургона и закрытую карету. Какой-то человек, которого она уже видела, схватил ее лошадь под уздцы и остановил кабриолет. Рядом с ним стоял граф Черников.

– Княгиня, Боже мой! Как вы догадались? Или сама судьба привела вас сюда именно сейчас?

– Какая разница! – Джинни спрыгнула на землю и взглянула в строгое лицо графа. – Если вы все еще хотите, чтобы я отправилась с вами в Россию, я готова. Но тогда отправимся немедленно, ибо мне могут помешать.

– Ну что ж. Я уже собрался, и вы, судя по всему, знаете причину моей поспешности. Со мной вы будете в полной безопасности – это вам тоже известно. – Слова графа укрепили намерение Джинни. – Ваш дом – Россия, это предопределено судьбой. – До чего же приятно, когда рядом есть плечо, на которое можно опереться. Граф слегка обнял ее. – Заверяю вас, никто ничего не узнает, об этом я позабочусь. Вы поедете со мной, моя маленькая княгиня, и вас примут на родине с распростертыми объятиями.

Да, так оно и будет. Ее хорошо встретят. Она найдет свое место в жизни, а не будет былинкой на ветру. Ее называют княгиней вовсе не потому, что она жена князя Ивана. Она жена Стива Моргана, нового миллионера, но теперь совершенно чужого ей человека. Несколько слов, произнесенных в пустынной часовне, и множество взаимных претензий – вот все, что связывало их в этой жизни. Странно! Зато теперь она принадлежит только себе самой.

– Ты приехала сюда, чтобы предупредить? – услышала она знакомый голос.

На нее смотрел русский матрос. Да никакой это не матрос – это князь Иван! Он пристально вглядывался в нее своими пронзительными зелено-голубыми глазами. Удивительно, но появление князя совсем не испугало Джинни.

Она взглянула на графа, который помог ей расположиться в закрытой карете. Джинни и бровью не повела, заметив, что Иван тоже сел в карету.

– Я не замужем больше за этим человеком. И отказываюсь выходить замуж по чьей-либо воле, кроме как по своей собственной!

– Думаю, она уже приняла один из этих порошков. Посмотрите на ее глаза!

Джинни повернулась и в упор посмотрела на Ивана, по-прежнему недоумевая, почему его присутствие и слова больше не волнуют ее.

– Так это и впрямь опиум? Хороши лекарства, нечего сказать! Я попросила бы вас, граф, оградить меня от общения с этим человеком.

– Вы в безопасности. Никто не посмеет угрожать вам или преследовать вас. Наш государь обеспечит вам надежную защиту.

Иван, сверкнув глазами, стянул морскую бескозырку со своих светлых волос. Он смотрел на Джинни и улыбался:

– Защищать ее нет никакой необходимости, дорогой дядюшка. Я докажу в суде, что княгиня принадлежит мне по закону. Заметьте, она сама меня разыскала! Она сделала выбор по своей воле – и даже вам придется это признать. Моя прелесть… – Князь Иван взял ее за руку, но встретил ледяной взгляд Джинни. – На войне и в любви не все справедливо, верно? Давай забудем прошлое и наши маленькие размолвки. Как-никак ты моя жена.

– Нет! – Карета уже двинулась, и свежий воздух, ворвавшийся в открытое окно, приободрил молодую женщину. Она выпрямилась, чувствуя, как крепкая рука старого графа сжимает ее локоть. – Я все еще замужем за Стивом Морганом – может, вы об этом еще не слышали? Мой… сенатор не счел нужным сообщить вам, что аннулирование брака так и не вступило в силу. Да, да, это чистая правда. Но мне так же не хочется оставаться его женой, как и вашей, князь Иван. Поймите, никому больше не удастся пугать меня или использовать для своих целей. Если вы намерены и в самом деле доставить меня к царю живой и невредимой, вам следует позаботиться о том, чтобы мне не на что было ему жаловаться.

– Хорошо сказано! Вы истинная Романова! – похвалил Джинни граф Черников. Он сидел прямо и все еще держал Джинни за локоть. Судя по всему, он гордился своей подопечной. Вдруг князь расхохотался:

– Согласен. Сказано и в самом деле прекрасно, дорогая княгиня. Вот сейчас вы больше похожи на ту женщину, в которую я влюбился с первого взгляда. Кажется, вы снова обрели мужество. Когда мы с вами начнем судиться, я получу от процесса большое удовольствие. Хотите, заключим небольшое пари? Видите ли, вы уже не просто малышка Вирджиния – наполовину русская, наполовину француженка. Мы русские и можем стать или достойными противниками – или любовниками. Так что же насчет пари?

– Иван, вы забываетесь! – воскликнул граф. – Вам следует помнить, что сейчас вы не более чем простой моряк. Именно ваша страсть к игре и всякого рода аферам, а также непомерные амбиции заставили нас так поспешно заняться приготовлениями к отъезду. Поэтому держитесь поскромнее!

– Неужели тебе нужен скромный любовник? – прошептал Иван на ухо Джинни. Он нежно погладил ее руку. Она равнодушно посмотрела на него.

– Время все расставит по своим местам, – холодно заметила Джинни. Глядя на князя, она думала, что ему стоит немалого мужества вот так сидеть рядом с ней и беззаботно смеяться, сознавая, что он потерял все, чего добивался с такой удивительной настойчивостью. Князь, видимо, умел проигрывать с честью и при этом не отчаиваться.

Несмотря на тошноту и лихорадку, Джинни чувствовала возбуждение и знала, что ей уже не так нужна поддержка графа.

– Мы почти приехали. Русское судно ждет нас. Для вас мы найдем вуаль. В такой толпе никто ничего не заметит.

Знал бы граф, что происходило в доме сенатора!

Там был ужасный переполох. Все началось с того, что Соня вопреки желанию мужа решила побеседовать с падчерицей.

Она обнаружила в ее комнате страшный беспорядок – шкафы распахнуты, одежда вывалена на пол, зеркало разбито, а футляр с драгоценностями пуст. На туалетном столике лежала записка.

Соня, взволнованная признаниями мужа, пришла в полное смятение:

– Она сбежала! Сбежала к нему! Как только мы не догадались? Уильям, ради Бога! Что ты стоишь и разглядываешь эту бумажку, вместо того чтобы сделать хоть что-нибудь?

Сенатор Брендон редко повышал на жену голос, но сейчас он закричал, несказанно удивив Соню:

– Ты говоришь, что прочитала записку? Так обдумай все с присущей тебе рассудительностью, дорогая моя. Она пишет, что убежала от мужа к любовнику.

– Да я только об этом и думаю. Эта проклятая бумажка засела у меня в голове как гвоздь. Она убежала от Ивана и…

– Но Иван ей не муж! Разве я не сказал тебе сегодня, кто муж Джинни? Может, и моя дочь уже узнала об этом? – Сенатор задумчиво потер подбородок. – Так вот, если она все узнала… то кто же ее любовник? Князь Сарканов или…

– Но нам теперь ее не найти! В этом городе, во всяком случае! Она может оказаться где угодно. Вполне вероятно, что у нее есть друзья, которые ее спрячут. Возможно, ее уже и нет в городе! Знаешь, Уильям…

Сенатор сунул записку Джинни в карман и решил взять инициативу на себя. Он коротко бросил:

– Отправляйся к себе в спальню и приляг, а всем этим займусь я.

– Но… что ты собираешься делать?

– Как я уже сообщил тебе, дорогая, у меня связаны руки. Поскольку Джинни замужняя женщина, ее исчезновение должно волновать прежде всего ее мужа. Мой долг – известить об этом именно его.

Соня уже лежала на диване, прижав к лицу носовой платок, смоченный одеколоном, но, услышав слова мужа, мгновенно подняла голову. Ее голубые глаза округлились.

– Нет, Уильям, ни за что! Ведь ты не станешь звать этого… этого человека к нам в дом?

– Этого человека, – как эхо повторил сенатор и добавил: – Который, кстати, стал моим деловым партнером. Нет, не Сэм Мердок, который, кажется, просто покрывает его. У этого человека контрольные пакеты акций и во многих других компаниях… Так что, дорогая, мне придется обратиться к зятю-миллионеру. Иначе нас ждут крупные неприятности! Что же касается бывшего зятя, то он, видимо, понял, что его карта бита, а потому весьма предусмотрительно исчез. Это, заметь, для нас благо. Боже правый! – вдруг воскликнул сенатор, и Соню поразило отчаяние, прозвучавшее в его голосе. – Я до сих пор не в силах поверить в то, что услышал сегодня днем. Если бы не Мердок поведал мне эту историю, а Ралстон не подтвердил ее… Что ж, все это переполнило чашу терпения. Считай, дорогая, что тебе повезло: ты родилась женщиной и можешь позволить себе всласть поплакать!

С этими словами сенатор вышел из комнаты. Когда за ним закрылась дверь, Соня разразилась слезами.

А вот Джинни дала себе слово больше не плакать. Эту клятву она произнесла, стоя на палубе русской шхуны, которая уже выходила из залива, держа направление на север.

– Теперь вы в безопасности, дитя мое, – промолвил граф, когда за кормой осталась гавань Золотые ворота. День перешел в вечер, а вечер сменился ночью. Вместе с угасающим днем тускнели и краски океанского простора: небо и водная гладь потемнели. Небо покрылось звездами, которые мерцали над бескрайним простором океана.

Джинни закуталась в плотную шелковую шаль. Соленые брызги пощипывали кожу на лице, особенно там, где остались порезы от разбитого в сердцах зеркала. Ей было на все наплевать. Даже на эти царапины, которые граф Черников заботливо протер спиртом, пообещав, что они скоро бесследно исчезнут. Да что там! Только это пощипывание и напоминало ей, что она все еще жива.

«Я в безопасности», – повторила Джинни, несколько удивившись тому, что эта мысль ничуть не избавила ее от печали. Она чувствовала полную опустошенность, словно была той фарфоровой куклой, которую разбила еще в детстве, после чего долго плакала.

Она даже не повернула головы, когда кто-то подошел к ней и стал рядом. Впрочем, Джинни знала, кто это, – конечно же, князь Иван. Неужели она когда-то боялась этого чужого для нее человека? Сейчас их связывало то, что они оба проиграли.

Иван, казалось, угадал ее мысли. Он вздохнул, а потом спокойно сказал:

– Итак, игра окончена. Но начинается другая. На этот раз…

– Начинается? – перебила его Джинни. – Ну что ж, пускай. Только увольте меня. По натуре я не игрок. Признаться, игры надоели мне до тошноты.

– На карту тогда была поставлена ты, дорогая, и я выиграл первый кон, помнишь? Как-никак ты дочь царя!

– А потом тебя обуяла алчность, и ты взлетел высоко, но стал зарываться, что часто бывает с импульсивными людьми, игроками по натуре. Ты забыл, что нет человека, который всегда выигрывает.

– С чего ты взяла, что я приглашаю принять участие в игре именно тебя? А если у меня есть другой, более опытный партнер? Учти, я, как и всякий настоящий игрок, никогда не сдаюсь. Кто знает, может, мне удастся вернуть хоть часть проигранного.

Джинни, уже жалея, что вступила в разговор с Иваном, передернула плечами:

– Мне это неинтересно. Не хочу возвращаться в прошлое.

– А как насчет будущего? Оно-то тебя интересует? Тебе бы следовало крепко о нем подумать, княгинюшка. Будущее предстанет перед тобой во всей своей красе, и я рад, что ты наконец поняла, чего могла лишиться. Неужели я и за это не заслужил благодарности? Неужели ты все еще сердишься на меня? – Иван улыбался. Джинни промолчала, и князь продолжал: – Не стоит, ладно? Ты должна признать, что с тобой я всегда был честен. И хочу быть честным и сейчас, поскольку ты снова, кажется, начинаешь расправлять крылья. Ты не должна корить меня за то, что временами мне приходилось тебя дурачить. Ты сама на это напрашивалась, согласись! Всякий раз, как я сжимал тебя в объятиях, ты напоминала мне холодную статую. Но большую часть времени ты проводила в грезах. Ты только подумай! Я женился на гордой, полудикой цыганке, твердо стоявшей на земле, а она вдруг превратилась в сомнамбулу, почти всегда погруженную в мечты. Ты провоцировала меня и на насилие. Иногда мне казалось, что тебе нравится, когда тебя унижают, подавляют и даже бьют, хотя, может, ты и не сознавала этого. Скажу больше, если бы все шло по-прежнему, ты стала бы получать удовольствие и от побоев.

Джинни с негодованием отвернулась от князя Ивана, но тот лишь рассмеялся:

– Да, да. Ты бы позволила мне и это, как позволяла мне наказывать тебя разными другими способами. Думаю, что бессознательно ты всегда хотела кому-то подчиняться. Эх, если бы ты только знала, какие удивительные фантазии появлялись у меня, но, увы, я слишком долго ждал момента, чтобы их воплотить. Опоздал! А вдруг нет? Вдруг тебе захочется пережить удивительные ощущения, когда сладкая боль и наслаждение идут рука об руку?

– А тебе? – Она в упор посмотрела на князя и заметила его удивление. Джинни торжествующе расхохоталась: – Если вы хотите предложить себя в качестве жертвы, князь Сарканов, то я помогу вам. Но у меня самой нет ни малейшей склонности к мазохизму. А сейчас, если позволите, я присоединюсь к графу.

Он не сделал даже попытки остановить Джинни, когда она, высоко подняв голову, пошла прочь. Однако Джинни чувствовала, что он смотрит ей вслед.

В каюте графа было тепло и уютно, особенно по контрасту с пронзительным ветром на палубе и после странной беседы с князем Иваном. Граф обещал ей защиту, но потребовал, чтобы она не принимала слишком много порошков. Джинни все же удалось уговорить графа, что он будет выдавать их ей через определенные промежутки времени.

– Опиум? Глупости, дитя мое. Разве что в ничтожном количестве, для успокоения. Уверяю вас, в моем препарате его слишком мало, так что вы не станете наркоманкой. Поскольку вы окрепли, я советую вам все же воздерживаться от них. Любой препарат теряет силу, если принимать его постоянно.

Джинни верила Черникову. А Стиву приписала еще одну ложь, считая его способным на любую подлость ради достижения цели. Да, она любила его когда-то, но теперь глаза у нее открылись и все, слава Богу, закончилось. Осталась только ненависть.

– Что случилось, дитя мое? Вы вся дрожите! Нельзя стоять на палубе ночью: вы можете простудиться. – Граф Черников говорил как всегда спокойно и уверенно, и Джинни благодарно улыбнулась ему. Он знал все про ее отношения с князем. Джинни сама ему рассказала. Граф ответил, что он кое-что слышал об этом и очень волновался по этому поводу.

Граф предложил ей выпить бокал отличного бренди. Джинни слушала рассказы графа об императоре, его семье и ближайших друзьях – обо всех людях, которым она, без сомнения, будет представлена. В России воля царя и его желания – закон для подданных. Франция и Англия – демократические монархии, но в России царь по-прежнему имеет неограниченную власть над людьми.

– А если я ему не понравлюсь? Вы знаете, я не слишком люблю подчиняться приказам, от кого бы они ни исходили. И, кроме того, я не хочу, чтобы меня выдали замуж.

– Ах, дитя мое! Подождите – и все увидите сами. Царь – человек прогрессивный и много путешествовал по разным странам. Он знает, что вы воспитывались во Франции и Америке, к тому же вы дочь Женевьевы. Так что не беспокойтесь. Я буду с вами и дам все необходимые объяснения его величеству.

«Что поделаешь», – устало подумала Джинни. Так или иначе, все решилось. Она плывет в Россию – и все старые привязанности остались в прошлом.