Текст книги "Венецианская маска. Книга 1"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
– Как ты это сделаешь? Снова проберешься туда ночью?
– Нет. Директор школы не часто пользуется этой комнатой, и она большей частью пустует. Ничего не стоит на секунду забежать туда и снова повесить ключ на кольцо. – Она ободряюще улыбнулась. – Расскажи лучше, где ты успел побывать? Откуда началось ваше путешествие?
– Начали с Голландии. – Там он сделал первое в этом путешествии приобретение – картину Хальса, и Мариэтте очень захотелось узнать о том, как это произошло и что это была за картина. Ее интересовало, как они ехали через земли Германии, спускались вниз по водам Рейна. Глядя на него во все глаза, она не пропускала ни слова о швейцарских Альпах и о княжествах Италии, о Флоренции и Риме, и о занятных развалинах, которые ему пришлось увидеть в Помпеях.
– После двух месяцев, проведенных в Греции, снова вернулись в Италию полтора месяца назад.
– А куда вы отсюда поедете?
– В Вену, потом в Париж, затем – домой, – Аликс со смехом поведал ей, как они под разными предлогами при любом удобном случае старались улизнуть от своего наставника. – Мы уже вдоволь насмотрелись на руины, архитектурные памятники, произведения живописи, крепостные стены и замки. Теперь хочется просто насладиться весельем венецианского карнавала.
Он сообщил, что со своим приятелем Анри мало-помалу начинают ориентироваться в городе, но вот вечером, однако же, ему пришлось изрядно поплутать. Мариэтту очень позабавил его рассказ о том, как он бегал по переулкам в поисках Оспедале делла Пиета.
– Ты действительно подумал, что мы сможем как-то разминуться с тобой? – недоверчиво спросила она.
– Да, мне так показалось.
– Значит, ты уже готов был уйти, не дождавшись меня? – хитровато прищурившись, спросила она.
– Нет! – горячо запротестовал он. – Я бы прождал тебя до самого рассвета!
Мариэтта раздумывала, говорит ли он правду или нет, и, в конце концов, поверила ему. Она владела навыками беседы с мужчинами, пытавшимися флиртовать с ней во время антрактов, когда им приходилось давать концерты на многочисленных приемах, но здесь другая ситуация. Никогда еще в жизни ей не приходилось оказываться наедине с мужчиной, да и Аликс, похоже, неплохо разбирался во всех закоулках того, почти незнакомого ей мира, в котором она внезапно оказалась.
– Очень хорошо, что ты нашел такое приятное место, чтобы встретиться и поговорить, – беззаботно сказала Мариэтта. – Не скрою, я впервые сижу в кофейне. Конечно, когда мы выходим в город в сопровождении сестер-монахинь, всегда стараюсь ненароком заглянуть в окна, если случается проходить мимо кофеен, и я очень часто задумывалась, что когда-нибудь окажусь за столиком и смогу спокойно сидеть и болтать ни о чем. Когда я еще жила дома, то у нас вечно недоставало денег на такие развлечения, да и к тому же ближайшее кафе находилось от нас Бог знает где.
– Расскажи про свою жизнь.
Прозвучало это вполне серьезно, и она с любопытством поглядела на юношу. Его глаза пытливо смотрели на нее, но все же в уголках красиво очерченного рта она сумела заметить едва заметную тень улыбки, доброй и искренней, казалось, он хотел доказать, что это не просто интерес с его стороны. Она ощутила – он протягивает ниточку, которой суждено связать их, и если она расскажет обо всем, что было в ее жизни, то, наверняка, появятся и еще ниточки, более прочные, позволяющие строить планы и лелеять надежды, связанные и с ним, и тем, другим миром.
– А что тебе хотелось бы знать обо мне? – осторожно поинтересовалась она.
– Все, вплоть до сегодняшнего вечера. До этой самой минуты.
– Ты ведь уже кое-что знаешь обо мне, – ответила она, сделав маленький глоток кофе, – поэтому следовало бы тебе рассказать сначала кое-что о себе.
– Мне известно, что ты девушка из Оспедале делла Пиета, которая поет, словно жаворонок.
Услышав из его уст такое знакомое ей сравнение, она невольно вздрогнула и почувствовала, как натянулась, внезапно став прочной, эта тонкая нить.
– С самого детства не слышала, чтобы кто-нибудь так отзывался о моем голосе.
– А кто это был? Твой отец? Или мать? Может быть, брат или сестра?
– Нет, старый друг нашей семьи, его зовут Изеппо. Он с женой всегда приезжает на мой день рождения. Это он привез мою мать и меня сюда.
– Расскажи мне про этот день. Когда он был: зимой или летом? Осенью или весной?
Эти вопросы вызвали в ней такую круговерть мыслей и воспоминаний, что она была не в состоянии справиться с собой и просто отмахнуться от них. Вероятно, все началось уже тогда, в лавке масок? Может быть, ему удалось поймать ее в ловушку с момента их первой встречи? Наверное, ведь почему в таком случае она обезумела настолько, что ставит под удар свое будущее благополучие ради какой-то авантюры, не имеющей как прошлого, так и будущего.
– Это случилось в конце лета. – Она чувствовала, будто ее воля расплавляется, улетучивается куда-то, и даже голос становится другим. – Мы добирались сюда на барже Изеппо по реке Брента, и я впервые увидела Венецию на закате – мне она показалась золотым сказочным городом, плывущим по воде. – Мариэтта замолчала, и он заметил боль в ее глазах оттого, что воспоминания разбередили старые раны в душе.
– А что было потом? – тихо спросил он.
Вздохнув, она продолжила свой рассказ. Аликс слушал ее, не перебивая и не спуская глаз с лица девушки, которая, подобно небу в солнечный ветреный день, то освещалось солнцем надежды и радости, то снова покрывалось тучами сомнений и печали. Он чувствовал каждый нюанс ее голоса. Она говорила лишь о событиях и ни разу не углублялась в свои переживания. – Прошло много времени, прежде чем я осознала, насколько же милосердна судьба ко мне, лишив меня матери в тот день – это избавило нас от мучительной боли расставания навсегда. Сейчас мне кажется, что ни она, ни я не перенесли бы разлуки.
– Твоя мать – мужественная женщина, – с уважением произнес он.
– То же самое произнес и Изеппо в то утро, когда она умерла. Он рассказал мне, что она знала о своей болезни, болезни смертельной, и не питала никаких иллюзий на излечение. А когда он уехал, оставив меня с чужими людьми, возникло чувство, что я свалилась в бездонную пропасть, из которой уже никогда и ни за что не выбраться. Меня до сих пор берет дрожь, когда приходится об этом вспоминать, – поежилась она. – Да и вообще, не следовало рассказывать обо всем этом, тем более первой.
– Нет, нет, это не так. Это единственный способ узнать друг друга как следует.
– Я вижу тебя впервые, – вырвалось у Мариэтты, и ее слова прозвучали почти как вызов.
– Уже не впервые, – Аликс протянул руку через стол и сжал ее ладонь. – Конечно, моя жизнь отличалась от твоей, и все же я чувствую, что между нами протянулась нить взаимопонимания. – Он наклонился к ней. – Мариэтта, мы должны увидеться снова!
Она невольно отшатнулась.
– Нет, это не повторится никогда.
– Может быть, ты так думаешь, но я нет.
Сам того не желая, он напомнил, что ей пора возвращаться в Оспедале.
– Мне нужно идти! – Мариэтта беспокойно заерзала на стуле. Она чувствовала, если уйдет сейчас, эти нити, связывавшие ее с Аликсом, можно оборвать.
– Нет, подожди. Еще немного, всего несколько минут. – Аликс накрыл ладонью ее руку и почувствовал, что Мариэтта дрожит. – Ключ! Мне нужно сделать его оттиск на свечном воске – возможно, я сумею изготовить еще один ключ для тебя. Тогда, по крайней мере, хоть буду знать, что у меня есть еще одна возможность увидеть тебя.
Мариэтта раздумывала, а он с озабоченным видом ждал, что же скажет девушка, и больше всего на свете боялся, что она в ответ покачает головой. Когда она нагнулась, чтобы взять маленький бархатный мешочек, лежавший на кресле подле нее, он вздохнул с облегчением. Мариэтта извлекла ключ и подала Аликсу и в ту же секунду поняла, что больше не принадлежит себе, что теперь она во власти этого молодого француза, и при этой мысли ее пронзило ощущение счастья и близкой желанной свободы.
Он быстро вдавил ключ в комок воска и, подозвав официанта, велел ему вынести воск ненадолго на холод чтобы он затвердел. И в ожидании, пока официант выполнит поручение, разработали план, как Аликсу передать ей ключ.
– Я понимаю, чем ты рискуешь, все связанное со мной для тебя – опасность, – с нежностью произнес Аликс. – Но могу сказать, что эта встреча – самое важное событие в моей жизни. Я влюбился в тебя, Мариэтта. – Когда она отдавала ключ, он вспомнил, что уже видел такое выражение ее лица во время самой первой встречи в лавке масок. Мариэтта не сомневалась, что Аликс говорил искренне, она чувствовала это и по его сиявшему, от восторга взгляду, и по взволнованному голосу. Она не стала анализировать собственные чувства, боясь обнаружить в себе нечто большее, нежели просто желание отправиться на это свидание, чтобы ощутить свободу и ее вкус.
– Верю, – тихо согласилась она, заставляя вести себя разумно, – но всем известно, что воздух Венеции – особый, он обладает способностью околдовывать приезжих.
Он наклонился к ней.
– Ты и только ты способна околдовать меня навсегда! – страстно заявил он.
Ей показалось, что никто и никогда больше не скажет ей таких приятных и искренних слов. Они словно закрепляли союз между ними, но она не решалась ему сказать сейчас об этом – слишком уж много сложностей ожидало ее впереди. Мариэтте хотелось сказать что-то хорошее, ласковое, но за занавесками вдруг послышалось многозначительное покашливание официанта. Это место не предназначалось для интимных любовных свиданий, но если клиенты были в этом заинтересованы, за небольшую доплату можно было добиться некоторой уединенности – хозяева шли навстречу их пожеланиям.
Доменико Торризи повернулся и увидел, что загадочная женщина уходит в сопровождении молодого спутника, на ней снова маска, а ее роскошную темно-рыжую копну надежно скрывал от чужих глаз большой капюшон.
Вооружившись фонарем, Аликс взял Мариэтту под руку, и оба вышли в ночь. Снег перестал идти, и девушка боялась, что теперь у входа в Оспедале останутся ее следы, но Аликс пообещал, что затопчет их.
– Ну и хитрецы же мы с тобой! – Аликс тихо засмеялся, ставя на землю фонарь. Потом, обняв ее за плечи, повернул к себе. Мариэтта безмолвно повиновалась, прижалась к нему, и их замерзшие губы, холодные, как зимняя ночь, слились в нежном и страстном поцелуе. Время, казалось, перестало существовать. Потом она, едва слышно вздохнув, мягко отстранилась. Отперев замок, он вернул ей ключ, врученный ему на этот вечер, как символ доверия.
– Спокойной ночи, – прошептала Мариэтта и, бесшумно проскользнув в дверь, исчезла. Дверь без единого скрипа затворилась.
На следующий день Аликс еще раз посетил лавку Савони. Хотя Мариэтта очень хорошо смотрелась в своей моретте, маска имела ряд недостатков, в частности, в ней нельзя было говорить.
– Добрый день, синьор, – подобострастно приветствовал его мастер Савони. – Что вы пожелаете сегодня? Еще одну маску?
– Да, но не для себя. Хотелось бы приобрести у вас самую лучшую вот из этих. – Он указал на одну из тех, что пыталась примерить Мариэтта, когда он увидел ее, стоявшей перед зеркалом.
– Это маска Коломбины, – Леонардо взял несколько штук с полок и еще две снял с крючков на стене и разложил на прилавке перед Аликсом. Юноша в нерешительности уставился на это пестрое многоцветье, но вскоре остановил свой выбор на изготовленной из зеленого бархата и имевшей по бокам отделку из маленьких золотых бисеринок – одной из самых дорогих в этом магазинчике. Леонардо одобрительно кивнул.
– Это прекрасная вещь вышла из-под рук очень опытного мастера, – уверял он юношу. – Не желаете приобрести к ней и мантилью?
Он выбрал и мантилью, легкую, почти воздушную, из тончайших кружев Бурано. Две драгоценные покупки, тщательно упакованные и помещенные в красивую коробку, Аликс взял под мышку, снял шляпу, поблагодарил хозяина и ушел. После этого он отправился к другому мастеру на Мерчерии, чтобы получить новый ключ, который тот обещал изготовить по слепку. Для Аликса изготовили даже целых два, на тот случай, если один из них случайно обнаружат и отберут у Мариэтты, то у него все равно останется другой, и он сможет тайком пробраться к ней.
Воскресным утром Жюль собирался отправиться на мессу в церковь Сачта Мария делла Пиета, когда к нему зашел Аликс, одетый, умытый и свежевыбритый.
– Я иду с вами, месье граф.
Жюль знал, что Аликс и Анри болтались неизвестно где почти до самого рассвета и вернулись в карнавальных костюмах.
– А ты случайно не пьян? – мрачно осведомился он. – Если пьян, то там тебе делать нечего.
– Нет, совершенно трезв – я еще вчера вечером принял решение сходить сегодня утром к мессе.
– А Анри где?
– Спит.
«Вероятно, потому, – подумал про себя Жюль, – что был вчера пьян в стельку, а вот Аликс, оказывается, нет». Хмыкнув, Жюль кивнул Аликсу следовать за ним. Снег уже не шел, а под ногами весело хлюпала полу-растаявшая снежная каша. Звон колоколов бесчисленных церквей раздавался отовсюду, он был неотделим от Венеции, как и музыка. Стая голубей, громко хлопая крыльями, поднялась в воздух, когда они пересекали площадь Сан-Марко, всю усыпанную пестрым карнавальным мусором – оборванными тесемками, яичной скорлупой, сломанными и растоптанными масками, попалась даже розовая туфелька с розочкой.
– Мы с Анри заявились где-то около двух, – рассказывал Аликс, чуть не наступив на маску свиньи, лежавшую на брусчатке. – Вчера здесь было много музыки, все танцевали, пели, пили, будто это не зима, а лето. Повсюду висели яркие разноцветные фонарики. Наш Анри увлекся какой-то синьорой, а может быть, синьориной в маске домино, а когда разглядел как следует ее руки – бросился бежать, ей, наверное, лет под сто!
– Вот значит, как! Ну, знаете, ведь в конце концов и на карнавале не всегда везет, – сухо прокомментировал Жюль. – Кстати, как вам нравится эта поездка?
– Очень, спасибо. – У Аликса было что сказать на этот счет, но не мог же он объяснять этому старикану, что жизнь для него круто переменилась в тот день, когда он повстречал Мариэтту. Она утратит смысл, если ее не станет рядом, и он страдает даже здесь, не где-нибудь, а именно в Венеции, этом городе, созданном для счастья. Ему казалось, что он сходит с ума. Это все равно, что оказаться в числе приглашенных на роскошный банкет и вдруг потерять аппетит. Любовь и есть своего рода безумие. Ему уже приходилось где-то читать нечто подобное, очень напоминавшее временное помешательство, что собственно, и доказывали его собственные переживания недавнего прошлого. Но хотя и виделись-то они всего лишь три раза – тогда в лавке, потом – на концерте и вот теперь – в одной из кофеен, Аликс твердо знал, что эти встречи – нечто совершенно иное, не похожее на его прежние романы.
Когда они подходили к церкви, Аликс с надеждой взглянул на окна располагавшейся тут же Оспедале, в переулке которой они ночью встречались. Глядя на окна, он пытался угадать, где ее окно, но как угадать, если их столько! И он, опустив голову, последовал за своим наставником в церковь. Восхищенный взгляд Жюля зачарованно скользил по шедеврам: живописи, украшавшим алтарь и потолок, расписанный великим Тьеполо, Аликс же не отрывал взора от решетки, ограждавшей галереи хоров, за которой ощущалось какое-то движение – хористки Оспедале занимали свои места. Вскоре появился пастор, и служба началась.
Мариэтте, стоявшей за одной из нижних решеток, которые располагались, подобно окнам, по обе стороны церкви, очень хорошо был виден Аликс, склонившийся в молитве, разумом сосредоточившийся на небесах, в то время как его сердце наполняло земное – она, единственная и любимая Мариэтта. И когда она запела сольную партию, юноша не мог не узнать этот неповторимый голос.
Когда месса закончилась, Мариэтта чуть поотстала от колонны товарок, спешивших в Оспедале. Она сделала вид, что никак не может отыскать куда-то запропастившийся очень важный лист партитуры, на самом деле спрятанный у нее на груди. И Аликсу тоже повезло: Жюль вдруг пожелал более детально ознакомиться с церковными сокровищами. С напускным безразличием Аликс приблизился к массивной деревянной скамье у стены и незаметно положил ключ, как они и условились с Мариэттой еще в кофейне. Молодой человек покинул церковь в сопровождении своего наставника, и Мариэтта незаметно забрала ключ.
На Рива делья Скьявони, когда Жюль с Аликсом поднимались по ступеням мостика, перекинутого через канал, навстречу им вышел хорошо одетый мужчина в белом завитом парике: И Жюль, и ой почти одновременно узнали друг друга, они были знакомы с давних пор, еще со времен Версаля, хотя и не виделись очень много лет.
– Неужели это он? – воскликнул изумленный Жюль. – Мсье маркиз де Герар!
– Мсье граф де Марке, если не ошибаюсь! – Они сердечно приветствовали друг друга, и тут маркиз обратил внимание на Аликса. – А кто этот молодой человек? Ваш племянник, или, может быть, ваш сын от второго брака?
Жюль вынужден был проглотить похожее на обиду чувство.
– Нет, ни то, ни другое. Прошедшие годы не принесли мне такого счастья. Разреши представить тебе мсье Дегранжа, одного из моих учеников, которого я имею честь сопровождать в его Большом турне.
Когда он объявил во всеуслышание, что нанялся в домашние учителя к нуворишам из буржуазии, он был готов к убийственной иронии и уже собирался дать окорот этому маркизу и чинно шествовать дальше. Но этого не потребовалось. Напротив, старый приятель-аристократ, вежливо поприветствовав Аликса, принялся рассказывать о том, что они с женой сейчас вынуждены жить в Венеции, поскольку в Версале он стал жертвой какой-то вероломной интриги и впал в немилость у короля.
– Ты должен придти к нам отужинать вечером и вы, мсье, тоже, – сказал маркиз, заканчивая разговор. – И захватите с собой и вашего второго молодого человека. Моя жена будет в восторге вновь встретиться с вами, мсье граф. У нас тут целый цветник, сплошные внучки, которые с удовольствием встретят мсье Дегранжа и его приятеля-партнера для танцев. Когда вы придете к нам, то увидите, что мы здесь основали своего рода маленький Париж.
Упоминание о танцах сразу же навело Аликса на мысль, что из-за них придется поставить крест на сегодняшней встрече с Мариэттой, а этого он никак не мог допустить. Но что же делать? Может быть, он еще застанет ее в церкви? Юноша поспешно поклонился.
– Извините, мсье. Мне кажется, я позабыл трость в церкви. – И прежде, чем Жюль и его приятель виконт успели что-то сказать, он, круто повернувшись, почти бегом направился в сторону церкви Санта-Мария делла Пиета. Наставник принялся опровергать, что он, дескать, не брал с собой никакой трости в это утро, но Аликс даже не обернулся. Зайдя в церковь, он стянул с головы треуголку и огляделся – церковь пустовала, но в боковом приделе он заметил Мариэтту, уже взявшуюся за тяжелое кольцо ручки, чтобы открыть дверь.
– Мариэтта! Подожди! – Он поспешил к ней. – Ключ у тебя? – тяжело дыша, спросил он.
Она улыбнулась.
– У меня.
– Хорошо. – Он быстро заговорил. – К сожалению, планы изменились, и я не могу придти в переулок, но завтра в полночь я буду там непременно.
– До свидания! – Она чуть взмахнула рукой на прощание, и дверь за ней закрылась. Мариэтта поспешно спускалась по узкой лестнице, ведущей к Оспедале, и там, где раньше она прятала партитуру, теперь лежал ключ.
Маркиз вместе со своей супругой снимали роскошный Палаццо Кучино на канале Гранде. Сидя в гондоле, по пути к маркизу Жюль уверял Аликса и Анри, что их ожидает один из самых изысканнейших вечеров в их жизни.
– Никаких гротескных венецианских масок и карнавальных костюмов, – уверял он. – Никаких шпионов Совета Трех, рыщущих повсюду, и никакого вина, которое бы отдавало уксусом, никаких…
– …красавиц-венецианок, – закончил за него Анри.
– Я хотел сказать – никакого ореола таинственности и вообще никаких тайн. Все будет очень по-французски! – с этими словами он послал в пространство воздушный поцелуй.
Аликс подумал про себя, что его наставник ошибался – у него-то уж была тайна, да еще какая.
Вечер оказался именно таким, как и предполагал Жюль. Величина залов и пышность их отделки, а также помпезная мебель ничем не отличались от парижских. Явились около полусотни его соотечественников и соотечественниц, и ни на ком не было ни мантильи, ни масок, к которым Аликс уже успел привыкнуть. И за весь вечер никто и слова не произнес по-итальянски. Оркестр на галерее весь вечер играл одну лишь французскую музыку.
Маркиз и маркиза де Герар проявили себя гостеприимными хозяевами – кроме Аликса и Анри, находилось и еще несколько молодых людей, прибывших в Венецию с той же целью, что и они. Было еще много пожилых и не очень пожилых супружеских пар, а также и новоиспеченные супруги, отправившиеся в свадебное путешествие. Среди членов семьи маркиза де Герара присутствовали и те самые внучки, о которых он упоминал во время их первой встречи на мосту. Их оказалось в общей сложности пятеро, одна из них – замужняя и в сопровождении супруга, а возраст остальных колебался от девяти до девятнадцати лет, причем старшая умудрилась уже овдоветь, они выглядели очень милыми созданиями.
Аликса опекала именно девятнадцатилетняя вдова. Взяв Аликса под руку, она сопроводила его к ужину. Ему уже успели нашептать, что она вышла замуж довольно рано – в шестнадцать лет, за какого-то полумертвого старика, который год спустя отбыл в мир иной. Ее наряд и обилие драгоценностей говорили о том, что покойный муж недурно обеспечил ее, но в ее манерах не замечалось и следа высокомерия и безвкусицы. Вообще она производила впечатление женщины умной и скромной, с глазами газели, внимательно изучавшими молодого земляка из-под полуопущенных длинных ресниц; тонкие, изогнутые дугой брови и даже формально-однообразная прическа не портила впечатления. Возле уголка хорошенького маленького рта выделялась модная в те времена родинка, которая тоже лишь делала ее привлекательнее. По странному совпадению, у него тоже имелась такая же, но выше, на щеке, и она шутливо прокомментировала это совпадение, явно рассчитывая и на более глубокое сходство. Ее звали Луиза д'Онвиль.
У длинного, сверкавшего хрусталем стола Аликса вовлекли в светскую беседу, чему он несказанно обрадовался. Дама оказалась для него идеальным партнером для разговора, потому что его мысли, постоянно вращавшиеся вокруг Мариэтты, явно не располагали его к разным веселым проделкам и шуточкам, а ведь именно этого ожидали от него ее младшие сестры.
А вдове он понравился в свою очередь именно тем, что не пытался с ней заигрывать. Очень многие, едва познакомившись и убедившись, что она – вдова, либо очертя голову бросались флиртовать с ней или, наоборот, почуяв запах денег, немедленно приступали к сватовству. Воспоминания о прежнем браке с человеком намного старше ее, замкнутым, грубым и вульгарным, который обходился с ней, как существом безмозглым, все еще беспокоили молодую женщину. Она никогда не могла понять, почему отец, любивший ее больше всех, дав образование и воспитание не хуже, чем мужчинам, выбрал для нее такую партию? Возможно, все упиралось в деньги? В огромное наследство? Вполне вероятно, это так и было. И теперь беседа с Аликсом, в котором она видела собеседника, равного себе, явилась приятной неожиданностью.
– Так вы из Лиона, мсье Дегранж? – переспросила она после того, как несколько типов, сидевших поблизости, навострив ушки на макушке, с энтузиазмом отдались долгой беседе на научные темы, о каких-то там экспериментах, которые они не то совместно проводили, не то о них читали. – Мне знаком этот город по виду, который открывается с Фур-вье, там мой дядюшка Анри с женой обосновались после его ухода в отставку из армии.
Выяснились и общие знакомые. Луиза – женщина наблюдательная и не лишенная остроумия – многое замечала, что вызывало у него улыбку. И настроение Аликса неожиданно улучшилось – вечер не оказался потерянным, чего он боялся.
После ужина гостям предложили карточные игры и танцы, и они стали расходиться лишь после того, как выставили холодные закуски и шампанское. Уже начинало светать, и холодный дождь смыл последние остатки снега на набережных и улицах Венеции. В теплом воздухе пахло сыростью.
– Погода так же переменчива, как и сердце молодой девушки, – комментировал маркиз, стоя на ступенях, ведущих к каналу. Он сопровождал Жюля, Аликса и Анри к ожидавшей их гондоле. Луиза тоже вышла вместе с отцом, попрощалась с гостями, подумав про себя, что и мужчины в этом смысле вряд ли уступят девушкам.
Как было условлено, на следующую ночь Аликс, отперев дверь, ведущие в переулок, пробрался к галерее, где они с Мариэттой должны были встретиться. Ночь выдалась на редкость безлунной, на небе сверкали яркие звезды. Когда он заслышал приближающиеся шаги девушки, шепотом позвал ее, боясь испугать своим внезапным появлением из темноты. Но она, едва завидев его, раскрыв объятия, подбежала, и они обнялись. Аликс сжимал в своих руках ее замерзшие ладони.
– Ты так рискуешь! – взволнованно зашептала она, явно встревоженная тем, что он имеет еще один ключ. – Ведь, если наш сторож во время обхода обнаружит тебя, он тут же арестует, как какого-нибудь грабителя!
– Мой риск не сравнить с тем, какой опасности подвергаешь ты себя, встречаясь со мной. Ты положила ключ на место?
– Положила. Никто ничего не заметил.
Оказавшись за оградой в переулке, она стала надевать моретту, которую захватила с собой, но Аликс остановил ее.
– Сегодня ты наденешь другую, – торжественно объявил он, вручая лакированную шкатулку. – Надень вот это, будешь выглядеть получше.
При свете его фонаря она увидела сверкнувшие на фоне зеленого бархата золотые блестки. Поверх сложенной мантильи лежала маска.
– Ой, какая красота! Это же моя любимая Коломбина!
Примерив принесенные подарки, Мариэтта, встав на цыпочки, поцеловала Аликса в знак благодарности, и тут же увернулась от него так быстро, что он не успел поймать ее. Пританцовывая и что-то напевая, она шла чуть впереди по переулку.
– Вот теперь я по-настоящему свободна, – радостно воскликнула девушка, обернувшись к нему, не обращая внимания на то, что их могли услышать. У Аликса мелькнула мысль, не было ли это оплошностью – дарить ей все сразу. Может, действительно, в этой маске и мантилье таилась гораздо большая свобода для нее, чем нужно. Меньше всего на свете ему хотелось самому пасть жертвой этой свободы. Он догнал ее, и они пошли вместе.
– Мариэтта, Не отправиться ли нам на ридотто?
– Конечно, ужасно хочется! Ой, как здорово оказаться по другую сторону решетки! А куда пойдем? – Он назвал ей дом, и она согласно кивнула. Это как раз там, где ей довелось увидеть Доменико Торризи без маски. – Мы вполне можем пойти туда. Музыканты Оспедале выступают где-то в другом месте.
– А разве это так уж важно? Все равно тебя никто в этой маске не признает, – успокоил ее Аликс.
Мариэтта улыбнулась. Конечно, мужчине не понять – девушки из оркестра тут же недоуменно переглянулись бы, стоило бы ей только появиться в зале, даже в маске.
– Узнали бы не меня, а бархатное платье, какого нет больше ни у кого, потому что я сама подбирала цвет, фасон и материал для него.
Если бы она знала, что получит от Аликса в подарок маску Коломбины и мантилью, она непременно надела бы свое самое лучшее платье, но ничего – пусть все будет так, как есть – лучше, в конце концов, одеться как можно скромнее и не привлекать внимания. Мариэтта вдруг почувствовала себя в полной безопасности.
Когда Аликс сопровождал ее в буфет на ридотто, ей показалось, что она, не касаясь пола ногами, летит по воздуху. Сознание того, что ее никто не узнает, что можно разговаривать, есть, пить, не снимая маски, даже петь, если чуть-чуть изменить голос, совершенно вскружило юную голову. Она навсегда сохранит моретту, очень любимую маску, но получить в подарок Коломбину – ее давняя мечта, и вот она сбылась. За ужином она расспрашивала Аликса о его семье, доме, жизни, просила рассказать обо всем, вплоть до последней стычки с отцом. после которой он отправился в Большое турне.
– Ты что, совсем не ладишь с отцом? – недоверчиво спросила Мариэтта. – Или все же находишь общий язык?
– Удается, если сознательно избегать разговоров на политические или деловые темы. Он не может понять, что Франции буквально во всем необходимы перемены. Но мне не хочется говорить обо всем этом с тобой, во всяком случае, не здесь и не сейчас.
Доменико Торризи, сидевший за одним из столов в игорном зале, отвлекся от игры и встал: в манере держаться только что появившейся женщины, чье лицо скрывала маска Коломбины, показалось что-то очень знакомое. Сквозь прорези для глаз своей бауты он внимательно смотрел на нее. Пришедшие заняли места за одним из столов. Выяснилось, что женщина здесь впервые и незнакома с правилами игры. Ее спутнику пришлось объяснять буквально все, каждую мелочь, но она оказалась способной ученицей. Когда они перешли к другому столу, игра за которым требовала больше сноровки и умений, она очень скоро вникла в суть игры и, пару раз выиграв, как ребенок, засмеялась.
Мариэтта утратила чувство времени. Она так увлеклась игрой, что даже не придала значения тому, что рядом с ней освободилось место, и на него тут же кто-то уселся. Она ничего не видела вокруг, кроме двух игральных карт у себя в руках, пребывая в полной уверенности, что сейчас непременно выиграет, и уже собиралась назвать ставку, когда тихий мужской голос проговорил прямо на ухо.
– Как же вам удалось пробраться через стены Оспедале, маэстра Мариэтта?
Карты выпали у нее из рук, и вырвался приглушенный не то стон, не то кашель, она в диком страхе посмотрела на того, кто к ней обращался. Откуда этому человеку в маске известно такое? Она видела сверлящий взгляд серых глаз, и тут же поняла, что любое высказанное ею опровержение бессмысленно. Сидевший по другую руку от нее Аликс обеспокоенно поинтересовался, в чем дело, но она даже не повернулась к нему, не в силах отвести взора от глаз Доменико Торризи.
– Не выдавайте меня! – сквозь зубы выдавила она, и в свистящем шепоте не было ни мольбы о пощаде, ни требования.
– Можете довериться мне, – успокоил он, снова углубившись в игру.
Дрожа, Мариэтта вскочила из-за стола и бросилась к выходу, Аликс быстро последовал за ней.
– Что произошло? – он почти кричал, когда они оказались в вестибюле.
Она лишь молча покачала головой, а когда вышли на улицу, без сил упала ему на грудь.
– Этот человек! Синьор Торризи! Узнал меня!
– Но как ему удалось?
– Он мог узнать только по волосам, их цвет выдал меня, они, должно быть, видны через кружевную мантилью.
