Текст книги "Жена Уорвика"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Гарри не двинулся с места, упрямо вытянув руку в сторону Дэниэла.
– Пусть он докажет, что я говорю неправду.
Джим больше не мог сдерживать Дэниэла. Он вырвался, схватил Гарри, выкинул его из дома на дорожку и с такой силой захлопнул дверь, что весь дом завибрировал. В спальне наверху проснулась Жасси, перевернулась на другой бок и снова заснула. Тренер тактично вышел из холла и отправился прогуляться, оставив Кейт и Дэниэла наедине. Дэниэл заговорил первым, ничего не отрицая и не извиняясь. Он не собирался оскорблять Кейт ложью. Он и так уже причинил ей достаточно вреда.
– Скажи мне, что ты имела в виду, когда говорила, что пора заканчивать с нами? – спросил он.
Ее глаза странно сверкали под вуалью холодных слез.
– Я имела в виду, что отныне пойду по жизни своим путем. Я решила, что больше никогда не стану подчиняться ни тебе, ни какому-либо другому мужчине.
– Но ты не уедешь отсюда?
Про себя он решил, что не позволит ей уехать, даже если она попытается, какие бы способы ему ни пришлось при этом использовать.
– Нет, – ответила Кейт. – У меня тут слишком много обязанностей.
Его озадачил странный ответ, но он не успел задуматься над ним, поскольку хотел задать еще один волновавший его вопрос:
– Что я могу сделать, чтобы исправить ситуацию?
Казалось, она смотрела на него откуда-то издалека.
– Ничего, – грустно сказала она. – Совсем ничего. Мы всегда были чужими друг для друга.
Она повернулась и прошла через столовую в сад, где опустилась на траву и прислонилась к дереву, перебирая пальцами растущие вокруг лютики.
Дэниэл хотел пойти за ней, взять ее на руки, положить ее голову к себе на плечо и успокоить, но не мог, поскольку Кейт явно дала понять, что он потерял ее. То, что произошло между ним и Клодиной этой темной эротической ночью, не имело ничего общего с его жизнью с Кейт, но это стояло за пределами ее понимания. Они с Клодиной держали друг друга в своеобразном рабстве с момента первой встречи и по-прежнему находились в зависимости друг от друга, хотели этого или нет.
Звук копыт на улице привлек внимание Дэниэла, он вышел посмотреть, кто входит в калитку, и увидел запыхавшегося Харди.
– Вам лучше пойти со мной, сэр. Там на берегу проблемы. Когда рабочие с фургонами, как обычно, направились на пляж, чтобы набрать гальку для строительных работ, Том Браун преградил им спуск. Он заявил, что только через его труп они смогу взять еще хоть камушек с берега.
Дэниэл, нахмурившись, отправился с Харди к морю. С Брауном и раньше уже возникали проблемы. Он с самого начала выступал против вывоза гальки с пляжа, что ставило в опасность его купальни, которые стало невозможно перевозить на более высокое место в случае прилива. Во время непогоды несколько купален уже затопило и унесло в море.
– Я заставлю их замолчать раз и навсегда, – сказал Дэниэл, вскидывая голову, и, услышав злобные крики со стороны купален, бросился бежать. Харди последовал за ним.
Кейт услышала шум и встала. Увидев сквозь деревья бегущего Дэниэла и его бригадира, она поняла, что случилось что-то серьезное. Возможно, несчастный случай. Она часто оказывала помощь пострадавшим, лечила все, начиная от ожогов и порезов, заканчивая падениями с лесов и переломами конечностей. В большинстве случаев она следила, чтобы за больными хорошо ухаживали, часто присматривала за ними сама. Поскольку финансовые дела Дэниэла наладились, она с легкостью убеждала его выплачивать потерпевшим компенсацию.
Кейт направилась к дому с намерением упаковать корзину с бинтами, опиумом и другими необходимыми при оказании первой медицинской помощи вещами, как вдруг из верхнего окна ее окликнула Жасси.
– Мне кажется, что около купален развернулась настоящая битва, – крикнула девушка, прикрывая от солнца глаза ладонью. – Я вижу рабочих Дэниэла, стоящих с телегами около спуска, им перегородила дорогу целая банда.
После драки требовалось много бинтов. Кейт кинулась в дом, достала из шкафа чистые сложенные льняные полоски, сложила их в корзину и выбежала из дома на улицу. Когда она достигла места происшествия, его уже окружала толпа зрителей, через которую ничего не удавалось разглядеть. Аккуратно прокладывая себе путь через плотное кольцо людей, она пробралась вперед и увидела, что дела обстояли именно так, как описала Жасси. Разгневанные возчики и грузчики пытались пробраться к единственному спуску, чья ширина позволяла вместить фургоны. Однако целая толпа орущих рассерженных мужчин, вооруженных дубинами и толстыми палками с торчащими во все стороны гвоздями во главе с Томом Брауном не пускала их. Около их ног лежали горы камней, приготовленные ранее. Дэниэл и Браун стояли друг напротив друга по разные стороны от покрытого водорослями спуска.
– Я уже говорил вам раньше, Уорвик, – орал Браун с красным от напряжения лицом, тряся перед собой кулаком, – у вас нет никакого права вывозить гальку с моей части пляжа.
– У меня есть полное право, как и у любого другого человека, брать с берега любые строительные материалы, которыми щедро одарила нас природа. А сейчас прикажи своим бездельникам и бродягам уйти с дороги, освободить проход для моих рабочих и их фургонов.
– Идите к дьяволу! – крикнул Браун и поднял с земли увесистый камень, который стал угрожающе подкидывать в руке.
Дэниэл глубоко вздохнул и обратился через плечо к стоящему ближе всех рабочему, юноше с живым веснушчатым лицом.
– Беги во двор и скажи плотникам, чтобы бросали работу и приступали к строительству купален для меня. Я намереваюсь разорить нашего местного болтуна до конца лета, – крикнул он.
Рабочие Дэниэла одобрительно рассмеялись, их поддержали зрители, кое-кто даже зааплодировал. Дэниэл усмехнулся, эта усмешка воспламеняла многих его противников на ринге. Браун не смог ее вынести и кинул в противника камень, который держал в руке, но боксер инстинктивно увернулся. Камень угодил прямо в плечо стоящего позади рабочего, который вскрикнул от боли и упал. Этого хватило, чтобы началась драка. Дэниэл и его сторонники начали с криками штурмовать спуск.
Возчики направили на своих противников лошадей, стегая их кнутами, остальные, вооружившись лопатами и заступами, орудовали ими, как копьями. Сторонники Брауна кидались камнями и обломками старой плотины, обратив в бегство зрителей.
Кейт подбежала к раненому мужчине, опасаясь, что у того сломана ключица. Она оказала ему первую помощь и кинулась к другой жертве, веснушчатому юноше, который не успел выполнить распоряжение своего хозяина, получив глубокую рану в лоб. Кейт присела около него на колени, перевязала порез, пообещав позднее наложить швы. Она вынуждена была кричать, поскольку шум вокруг заглушал ее голос. Лошади ржали от испуга, становились на дыбы и упирались. Отчаянный лай собак, привлеченных дракой, смешался с воплями дерущихся людей, лязгом лопат, ударами камней. Ситуация становилась все серьезнее, и Кейт, игнорируя грозящую ей опасность, переходила от одного пострадавшего к другому.
В разгар борьбы Дэниэл скинул порванное пальто и, обернувшись, обнаружил перед собой пять противников. Никто не решался нападать на него в одиночку. Все прекрасно знали и безумно боялись сокрушительной силы его боксерских кулаков, понимая, что одного его удара хватит, чтобы разбить челюсть, сломать нос и лишить сознания на целую неделю. Они били его дубинками, одна палка с гвоздем поцарапала его лоб, чудом не задев глаз. Его лицо, залитое кровью, выглядело так же ужасно, как и лица тех, кто испытал на себе силу его кулаков. Он дрался по всем правилам ринга. Его локти, колени и ступни причиняли столько же вреда, сколько и его кулаки. Завидев крепкого парня, который наступал на него с поднятой железной дубиной, Дэниэл ударил его в пах, и тот согнулся пополам и упал на спуск, по которому уже катился первый фургон. Кейт, занятая оказанием помощи, оглянулась как раз для того, чтобы увидеть, как тяжелое колесо переезжает ногу упавшего мужчины.
Ее не заботило, кто он и против кого выступает. Устремив взгляд на несчастного стонущего человека, она пробралась среди дерущихся мужчин и побежала вниз по спуску. Но не добежала. Лопата, которой орудовал один из рабочих, ударила ее прямо в лоб. Она не помнила, соскользнула ли со спуска или упала ребрами прямо на обросший ракушками барьер. Для нее наступила темнота, которая милостиво поглотила острую боль, слишком сильную, чтобы ее вынести.
Дэниэл краем глаза заметил мелькнувшее в толпе платье Кейт, но его предупреждающий крик раздался слишком поздно. Он опоздал. Он увидел случайный удар, беспомощно смотрел, как ее ноги соскальзывают с края спуска, как она наклоняется вперед, надает на выпирающую стойку и скатывается вниз на гальку.
– Кейт! – как безумный, выкрикнул он ее имя.
Раскидав в разные стороны тех, кто загораживал ему путь, он подбежал к ней. Джим, слишком поздно увидевший драку, мчался к ним со скоростью, на какую только был способен. Дэниэл с горестным стоном опустился на колени около Кейт. Тренер с посеревшим лицом подбежал к нему, чтобы помочь унести девушку, но Дэниэл сам нежно поднял ее на руки и снова застонал при виде ее побелевшего лица с сильным кровоподтеком на лбу.
– Боже всемогущий! Она мертва? – сдавленно проговорил Джим.
– Нет, нет. Она не может. Она не должна, – неистово закричал Дэниэл, как будто мог вдохнуть в нее жизнь.
С потемневшими от отчаяния глазами он прижал голову к ее груди. Не услышав ударов ее сердца, он решил, что Кейт умерла, и погрузился в такую безутешную скорбь, что чуть не сошел с ума. Он не мог жить без нее.
Но вдруг уловил слабое сердцебиение, и волна облегчения затопила его.
– Она жива, слава богу, – потрясенно пробормотал Дэниэл, накрывая жену своим пальто. – Найди носилки и пошли кого-нибудь за лондонским врачом, который остановился в отеле.
Он положил Кейт к себе на колени, крепко сжав ее нежную руку, не обращая внимания на проезжающие мимо фургоны, на побежденного Брауна и тех его приятелей, которым посчастливилось выйти из потасовки без ушибов и ран. Пострадавших и раненых рыбаки уложили на самодельные носилки и донесли до фургона, который специально выделили, чтобы отвезти их в город. Пришла Сара Синглтон, чтобы помочь раненым. Именно она распорядилась, чтобы принесли старую дверь, и уложили на нее Кейт Уорвик, чье мятое платье искрилось от мелких, переливающихся на солнце песчинок.
Глава 16
Долгое время Кейт находилась без сознания между жизнью и смертью. Доктор Фрамптон, лондонский врач, который приехал в Истхэмптон с целью стать младшим компаньоном в местной практике, пригласил своего коллегу, специализирующегося на подобных случаях. Кейт прооперировали прямо на низком кухонном столе, удалив сгусток крови. Операция прошла удачно, но вызвала лихорадку, что дало новый повод для беспокойства. Она лежала в кровати с остриженными волосами и забинтованной головой, и, казалось, тихо спала. В конце концов Кейт пришла в себя, вернулась из темных глубин забвения, как будто пробудилась от долгого сна. Она сразу вспомнила весь пережитый кошмар, который, казалось, все это время жил в ее сознании. Она потеряла Дэниэла. Он сделал свой выбор и отверг ее. А он, в свою очередь, потерял ее, поскольку она не станет обременять его и унижать себя в его глазах тщетными попытками наладить отношения, которые он разрушил по своей воле.
Все эти мысли пришли к ней, когда она еще лежала в полузабытье, прежде чем окончательно освободиться из плена теней, где так долго находилась. Именно поэтому она не спросила о Дэниэле и не выразила никакого желания увидеть его, когда наконец открыла глаза, с полной ясностью и пониманием увидела окружающие ее предметы и Жасси, читающую книгу у ее постели. Увидев, что Кейт ожила, девушка в восторге вскочила и уронила книгу на пол.
– Дорогая, дорогая Кейт. Теперь все будет хорошо.
– Я долго болела? – спросила Кейт и слабо улыбнулась.
– Несколько недель.
– Какой сегодня день?
– Последняя среда августа. – Жасси, заметив, как испугалась Кейт, услышав о столь длительном сроке, поняла причину ее волнения и поспешила успокоить подругу: – Ты не потеряла ребенка. Врач сразу же понял твое положение, за тобой был должный уход. Тебе повезло, что несчастный случай не произошел на более позднем сроке, иначе кто знает, какие последствия могли бы быть.
– Все уже знают о моем состоянии?
– Да. Радость Дэниэла омрачалась отчаянным беспокойством за тебя, но сейчас все в прошлом.
Многое в прошлом. Будущее таило новые надежды и обещания. Она просунула руку под одеяло и прижала ее к животу под мягким батистом ночной рубашки. У нее родится сын. Она уже чувствовала, что он упрямый и сильный, отказывающийся покоряться несчастьям, настоящий Уорвик. При мысли о том, что он ус пел пережить, она вдруг вспомнила о других событиях того злосчастного дня. Перед ее глазами, как в волшебном фонаре, одна за другой возникали картинки. Она снова увидела встающих на дыбы, ржущих лошадей, сражающихся мужчин, ужасные удары самодельных орудий.
– Что произошло тем утром на спуске? – беспокойно спросила она.
– Тебя случайно ударили, и ты упала со спуска на камни.
– Как все закончилось?
– Дэниэл за несколько дней соорудил свои купальни и поставил их на пляже.
– Но ведь там скалистый берег.
– Он велел взорвать все скалы и создал прекрасный песчаный пляж, что сразу же привлекло внимание всех клиентов Брауна, – хихикнула Жасси. – У кварца такое многообразие оттенков, что Дэниэл построил из него великолепную стену, окружающую парк со стороны долины. Кто-то в шутку поинтересовался у него, не собирается ли он превратить курорт в гигантский ринг, и Дэниэл тут же назвал сады Ринг-Парком.
Кейт с трудом воспринимала эти незначительные детали, все ее мысли были по-прежнему сконцентрированы на рукопашной схватке.
– Что с тем мужчиной, ногу которого переехало колесо? – спросила она.
Жасси положила прохладную руку ей на лоб, пытаясь успокоить.
– Ногу пришлось ампутировать, но он получил надлежащее лечение, и Дэниэл дал ему приличную сумму денег, так что его жена и дети не останутся без еды.
Кейт уже беспокоили другие мысли.
– Что с Гарри?
– Он уехал. В Лондон. Работая в Истхэмптоне, он наладил деловые связи со столицей и получил выгодное место в фирме, занимающейся продажей земли. Мы пишем друг другу. Я рассказываю ему о твоем самочувствии.
Жасси заколебалась, раздумывая, может ли она сказать Кейт всю правду. И решила, что новости о том, как Джим взял дело в свои руки и сообщил Гарри, что только он один оставался слепым и не замечал любви Кейт к Дэниэлу, могут подождать. Поскольку братья не разговаривали друг с другом, они не обменялись ни единым словом, и по этому поводу тоже. Когда Гарри зашел к Жасси попрощаться, он попросил ее подтвердить слова Джима.
– Я не могу ничего сказать, – ответила та, держа данное Кейт обещание.
– Когда Кейт выздоровеет, – упрямо проговорил он, – я вернусь и потребую от нее правду, но до этих пор ноги моей больше не будет в Истхэмптоне.
Кейт подавила вздох.
– Я молю бога, чтобы его новая жизнь дала ему то, чего я никогда бы не смогла дать.
Она повернула голову, посмотрела в окно и увидела кусочек ярко-голубого августовского неба и сияющее из-за занавесок солнце, наполняющее комнату янтарным светом. Она лежала не в спальне, а в бывшей детской.
– Почему я здесь? – поинтересовалась она.
– Доктор Фрамптон сказал, что ты нуждаешься в абсолютной тишине, а окна этой комнаты не выходят ни на море, ни на улицу. Еще с ней сообщаются две другие комнаты, где расположились дневная и ночная нянечки, которые постоянно присматривают за тобой.
– Уверена, что вы с Сарой Синглтон лучше любой профессиональной нянечки.
– О, это не те неряшливые создания, которых ты себе представляешь, две очень квалифицированные женщины безупречного поведения и аккуратности, которых доктор Фрамптон нанимает для особых пациентов. Дэниэл не пожалел денег, чтобы обеспечить тебе лучший уход и повышенное внимание. Он вел себя как сумасшедший во время твоей болезни. И в таком состоянии он участвовал в поединке две недели назад. Джим рассказывал, что никогда не видел ничего подобного. Дэниэл победил единственного своего конкурента на звание чемпиона на пятом раунде. Это состязание войдет в анналы бокса.
Кейт хотела сказать, что она рада его победе, но ее одолела усталость, и она погрузилась в спокойный сон. Через несколько минут в комнату больной вернулась нянечка, и Жасси шепотом поведала ей радостную новость. Внизу она столкнулась с Джимом и повисла у него на шее.
– Кейт пришла в сознание! И долго разговаривала со мной. Разве не чудесно?
На лице Джима появилась счастливая улыбка.
– Чудесно. Ты бежишь обрадовать Дэниэла? Я видел его в саду пять минут назад.
– Я конечно же пойду к нему, но она ни разу не спросила про него. Ни разу даже не упомянула его имя.
Джим сделал вид, что это ничего не значит.
– Ну, возможно, она вообще ни о ком не спрашивала, она ведь только пришла в себя.
– Она узнавала про Гарри.
Дэниэл, вошедший в этот момент в дом через боковой вход, услышал счастливый голос Жасси и сразу же догадался, в чем дело. Пока он шел через столовую в холл, он четко услышал последние фразы, которыми обменялись Джим и его сестра. Вся его радость мгновенно испарилась. Услышав его шаги, они обернулись как раз в тот момент, когда он резко повернулся на каблуках и снова вышел из дома. «Гарри», – мучительно подумал Дэниэл. Как он и подозревал, Кейт тайно любила именно Гарри, который создал этот несокрушимый, непреодолимый барьер между ними. Несмотря на то что она сказала тем ужасным днем, именно Гарри она хранила в своем сердце.
Жасси бросилась к двери, но брат уже скрылся из виду.
– Сейчас, когда Кейт лучше, ему уже неинтересно, – в сердцах воскликнула она. – А я-то рассказывала ей о его беспокойстве. Его заботила только совесть. Он боялся, что она умрет из-за его глупости, потому что именно он усугубил ситуацию на пляже, что привело к всеобщей драке.
– Я не знаю, – грустно ответил Джим, – мне кажется, я больше уже ничего о них не знаю.
А в поместье Атвуд другой больной тоже боролся за жизнь и мечтал выздороветь. Лионел снова отправлялся в Италию, возлагая последние надежды на целительную силу итальянского солнца. Поместье планировали закрыть сразу же после отъезда его и его жены. Мебель в большинстве комнат уже накрыли чехлами от пыли, а ценное серебро убрали в надежное место. Клодина, одетая в платье для путешествий, кинула последний взгляд в зеркало, поправила непослушные локоны и направилась к лестнице. Она воспользовалась сменой жилья и климата, а также своим новым положением как удачным предлогом для смены всего гардероба. По пути в библиотеку она обнаружила целую вереницу своих чемоданов и коробок, приготовленных для погрузки в экипаж.
Она с удовольствием покидала поместье, где чувствовала себя, как в тюрьме, поскольку вся светская жизнь резко оборвалась, как только прошел слух о болезни Лионела. Все предположили, что она постоянно проводит время около его постели, а позже, когда ему стало немного лучше, около его плетеного кресла на колесиках. Только Александр видел ее истинное отношение за терпеливой надеждой и отвагой, которые она демонстрировала тем, кто посещал их дом, чтобы осведомиться о состоянии больного. В качестве средства от скуки она придумала способ наказать Александра за то, что он поощрял ее вступить в этот омерзительный брак. Он до смешного легко попался на крючок. Лионел и Клодина уже давно попрощались с ним и с Оливией, но неприметная записка, которую она вложила в его руку, дала ей гарантию, что он еще посетит их дом.
Александр ждал ее в библиотеке. Он стоял у окна, когда Клодина зашла в комнату, и быстро подошел к двери, чтобы закрыть ее.
– Моя дорогая, – воскликнул он, обнял ее и поцеловал в щеку, в шею, и собирался поцеловать еще ниже, но она отстранилась от него, дразня и не выполняя своих невысказанных обещаний.
– Пожалуйста, Александр, – попросила она обманчиво мягким голосом.– Я хотела кое-что сказать вам, а у нас очень мало времени. Лионел скоро спустится вниз.
– Вы не изменили своего решения ехать с ним?
Он не представлял, как перенесет ее отсутствие. Он очень страдал, когда она уехала за границу на медовый месяц. И хоть Лионел приглашал их с Оливией приехать к ним погостить на Адриатическое побережье, он привык видеть Клодину каждый день под разными предлогами и будет очень по ней скучать. Однако она разрушила все его надежды.
– Нет, не изменила. Я всегда хотела побывать в Италии, но, если верить докторам, наше путешествие продлится недолго.
Именно этого Александр и боялся. Ужасное отчаяние вдруг наполнило его, он знал Лионела очень долго и никогда не желал ему смерти; напротив, совершенно независимо от их дружбы и давнишнего соседства, он хотел, чтобы мужа Клодины переполняли силы и здоровье. Он не хотел видеть ее юной богатой вдовой, страстно желая привязать ее к себе.
– Когда произойдет самое худшее – если когда-нибудь произойдет, – я стану вашим советчиком и опекуном, стану защищать вас от тех, кто захочет вами воспользоваться, – пообещал он с видом защитника и обнял ее за хрупкие плечи. – В будущем вам нужно рассчитывать только на меня.
– Но я не буду одна.
Ее заявление озадачило его.
– Что вы хотите сказать?
Она опустила ресницы, чтобы скрыть мелькнувшее в ее глазах ликование.
– У меня будет ребенок. Наследник, хвала Господу, Лионела.
Из-под ресниц она наблюдала, как медленно краснеет его лицо. Если она нуждалась в подтверждении его мотивам при выборе жениха для нее, то в этот момент последние ее сомнения исчезли.
– Я стану отцом вашему ребенку, – запинаясь, проговорил Александр.
– И мужем мне?
Как она и ожидала, он воспринял ее провокационный вопрос как объяснение в любви и обещание полной покорности, как только она освободится. Его лицо выражало торжество и страсть.
– Клодина, – хрипло воскликнул он и хотел пылко обнять ее, но она выскользнула из его рук и отступила.
– У меня нет ни малейшего желания заполучить в любовники женатого мужчину, – отчетливо заявила она, – поскольку я это уже попробовала. Она вскинула тонкие брови. – Я шокировала вас, дорогой зять? Вы выглядите потрясенным.
Казалось, он задыхается.
– Вы хотите сказать, что ребенок не от Лионела?
Она наклонила голову и улыбнулась.
– Разве я это сказала?
В ярости он сделал шаг ей навстречу, грубо схватил за запястья и резко прижал к себе.
– Вы делаете мне больно, – запротестовала она, теряя терпение. – Надо идти. Я слышу, как Лионел спускается по лестнице. Отпустите меня, говорю вам.
Он послушался, опустив дрожащие руки. Клодина подошла к дверям библиотеки, открыла их и вышла. Александр видел, как она стояла в холле с выражением беспокойства и заботы к больному, который медленно спускался по лестнице, всей тяжестью своего тела опираясь на двух слуг. Жалость и сострадание пронзили Александра при виде этого чудовищно похудевшего, но все еще красивого мужчины, возлагающего последнюю отчаянную надежду на итальянское солнце. Он остался в библиотеке, испугавшись, что может не сдержать своих чувств, но Клодина уже сообщала Лионелу о приходе друга.
– Александр пришел проводить нас. Как он внимателен, не правда ли?
Чарующая улыбка появилось на исхудавшем лице Лионела при виде Александра.
– Как ты добр, дорогой друг. Мы будем очень рады видеть тебя и Оливию на нашей вилле. Привози с собой все свежие новости.
– Обязательно привезу.
Александр вслед за Лионелом вышел из дома и подошел к подножке экипажа. Клодина шла впереди мужа. Убеждая его не торопиться, отдавая приказания слугам останавливаться после каждого его шага, чтобы дать ему возможность перевести дыхание. Александр цинично подумал, что, если бы он не знал правды, то посчитал бы ее самой преданной женой на свете. Она настояла, чтобы Лионел первым сел в экипаж, а сама повернулась к Александру и посмотрела на него с холодной злой улыбкой.
– Да, пожалуйста, сделайте, как сказал Лионел, и привезите нам самые свежие сплетни. Возможно, в Истхэмптоне еще произойдет ряд сцен, подобных громкому делу по вывозу гальки в той части пляжа, где стояли купальни. Этот Дэниэл Уорвик полон сюрпризов. Никогда не знаешь, чего еще ждать от вашего давнего врага. – Она широко улыбнулась, обнажив мелкие белые зубки, и насмешливо посмотрела ему в глаза. – Не правда ли?
С этими словами она легко запрыгнула в экипаж и уселась рядом с Лионелом. Грум поднял подножку, захлопнул дверцу и занял свое место. Второй грум вскочил на задки. Александр не мог отвести взгляда от Клодины, его душила бессильная ярость от того, что она открыла ему.
– Хорошей поездки, – хрипло пожелал он, подошел к Лионелу и пожал ему руку через открытое окно. – Желаю скорейшего выздоровления. Заботься о себе.
– Конечно. Прощай, мой друг.
Клодина помахала рукой в белой перчатке.
– Прощайте, дорогой зять. – Ее зеленые глаза светились злобным весельем. Через стекло она продолжала удерживать его безумный взгляд, пока экипаж не скрылся за поворотом дороги и он не потерял ее из виду. Александр продолжал стоять до тех пор, пока все фургоны, нагруженные багажом, не проехали мимо, скрипя колесами и раскидывая гравий. Только когда последний экипаж исчез зa воротами, ему удалось собраться с мыслями. Он знаком приказал привести его лошадь. Как же Александр сожалел о том, что не разбил Дэниэлу Уорвику череп, когда сбросил его с экипажа в Брайтоне, и тем самым не положил конец его преследованиям Клодины. Он должен приложить все силы, чтобы боксер сполна заплатил за полученное им удовольствие и не смог воспользоваться вдовством Клодины. Рано или поздно он сотрет негодяя с лица земли.
В экипаже Клодина устроилась удобнее и прислонилась к мягкой обивке. После приступа между ней и Лионелом установилось перемирие. Она не знала, запомнил ли он тот момент, когда хватался за ее юбки в мольбе о помощи. Он был серьезно болен, и только надежда на его жесткую силу воли, а отнюдь не на временное восстановление сил, склонила доктора к решению отправить его в Италию. С этим же доктором консультировалась и Клодина. Он подтвердил, что она находится на первых месяцах беременности, но достаточно молода, сильна и здорова, чтобы спокойно перенести путешествие.
– Это хорошо, – заметил Лионел в ее присутствии, – поскольку я хочу путешествовать исключительно в компании моей жены.
Клодина взглянула в его сторону и увидела, что он оглядывается, чтобы бросить последний взгляд на крышу поместья Атвуд, мелькавшую среди деревьев. В глазах мужа стояли слезы. Она впервые осознала, что он прекрасно понимал, насколько ничтожен его шанс снова увидеть свое родное гнездо. Дом уже скрылся из виду, но он все продолжал смотреть на мелькающие мимо поля, на склоны холмов, где он охотился с того дня, когда стал достаточно взрослым, чтобы сесть на лошадь, на реки и ручьи, которые знал с детства, на фермерские дома, жители которых в течение нескольких поколений жили и работали на землях Атвудов. Когда границы поместья остались далеко позади, а впереди показалась окраина Маррелтона, Лионел откинулся на спинку сиденья, взглянул на Клодину и обратился к ней впервые с того момента, как они выехали из дома:
– Я надеюсь, ты не станешь скучать на вилле. Там есть терраса, которая выходит на красивейшую бухту, где в тени навеса я проводил много времени в прошлый раз. Ты сможешь гулять в саду, но поездок в экипаже придется избегать, поскольку дороги там крутые и каменистые. Там прекрасная библиотека, где ты найдешь много интересного. Часто местные музыканты подходят к воротам и замечательно играют, трогательно и талантливо. Больше на побережье практически нечем заняться. Несколько благородных итальянских и английских семей проживают в округе, но пока мне не станет лучше, я не позволю вам принимать никаких гостей. Ведь мы не сможем нанести им ответного визита.
Она не хотела ссориться с ним, но его ограничения повергли ее в ужас.
– Пока ты выздоравливаешь, я планирую съездить в Рим, Флоренцию и Венецию. Мне не стоит надолго пропадать из светской жизни.
– Почему? – резко спросил он. – Может, потому, что у тебя более ранний срок, чем ты старалась меня убедить?
Он почти застал ее врасплох. Выражение ее лица не изменилось, но мозг пронзила мысль, что ей не удалось рассеять его подозрений относительно той ночи в поместье.
– Ничего подобного, – холодно ответила она. – Но все платья, которые мне сшили за последние месяцы, настолько удачного покроя, что позволяют скрывать мое положение от внимательных взглядов.
Он ответил ей тихим ровным тоном, усилием воли подавив вспышку гнева.
– Ты можешь носить, что тебе нравится, но в течение девяти месяцев беременности ты не должна покидать пределов виллы, которая окружена высокой стеной. Все ворота заперты и охраняются. Я не хочу, чтобы ты вернулась ко мне со сказкой о выкидыше из Рима или какого-нибудь другого места, где ты планировала посетить врача, сделать аборт и избавиться от нежеланного груза.
Она почувствовала себя оскорбленной и разозлилась:
– Такая мысль никогда не приходила мне в голову. Я хочу этого ребенка.
– Несмотря на это, я по-прежнему настаиваю, чтобы ты постоянно находилась на вилле. Я не питаю никаких иллюзий относительно своего здоровья и шансов на выздоровление, но, – тут в его голосе зазвучали упрямые нотки, – я планирую дожить до рождения ребенка. Я точно помню, когда мы в последний раз спали вместе, если тогда мы не зачали ребенка, то ночь твоего отсутствия в доме случилась четыре или пять недель спустя. Чужой ребенок никогда не станет моим наследником.
– Твои оскорбления невыносимы, – вскричала она. – Я не стану их терпеть. Вели остановить экипаж. Я вернусь в поместье, а ты поедешь в Италию один.
– Если ты сейчас уйдешь, то останешься без денег и только в той одежде, которая сейчас на тебе.
Она удивленно взглянула на него.
– Ты в своем уме? Я богата и не нуждаюсь в твоих деньгах.
– Ты ошибаешься. Когда я стал твоим мужем, все твое состояние перешло ко мне, и хотя я позволял тебе распоряжаться деньгами по твоему усмотрению, поскольку считал тебя надежным и верным партнером, я воспользуюсь своими привилегиями, если ты оставишь меня.
Этот неприятный разговор плохо подействовал на него. Достав фляжку из кармана, он открутил колпачок, сделал глоток бренди и продолжил:
– Если ты не родишь ребенка в определенное время и докажешь тем самым, что беременна от другого мужчины, я не завещаю тебе ничего, кроме незначительного годового дохода, который позволит тебе вести более-менее достойную жизнь до тех пор, пока ты снова не выйдешь замуж. После этого деньги ты получать перестанешь.
