Текст книги "Хочешь жить - не рыпайся"

Автор книги: Росс Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

Разгоревшуюся ссору я бы оценил шестью баллами по шкале Лукаса для измерения силы семейного конфликта. Может, даже и семью.

Началось все вечером, когда, вернувшись домой, я допустил ошибку, рассказав Саре об интересном происшествии на Коннектикут-авеню, участником которого я чуть было не стал.

Она поначалу встревожилась, так встревожилась, что настояла на том, чтобы мы немедленно поднялись в спальню, где бы она могла утешить меня известным ей способом. Я не устоял, и мы сорок пять минут утешали и успокаивали друг друга в постели.

А вот потом вспыхнула ссора. Она набирала силу с каждым выпитым «мартини» и произнесенным Уолтером Кронкайтом словом, достигла пика за обедом (отбивные, овощной салат, тушеная морковь), а к вечеру тлела угольками отдельных реплик. К завтраку (сваренные вкрутую яйца, недожаренная ветчина, пересушенный гренок) мы оборвали все каналы общения, за исключением шуршания газеты да шарахания чашки об стол.

– Хорошо, – первым пошел на попятную я. – Я сожалею о том, что меня едва не убили. Приношу свои извинения.

Мартин Рутефорд Хилл, заметив, что мы вспомнили о существовании языка, включился в разговор.

– Хара соун плок, – возможно, он сказал «плог».

– Ты мог бы хотя бы позвонить и сказать, что с тобой все в порядке.

На мгновение я попытался воспринять ее лотку.

– Извини. В следующий раз я всенепременно позвоню.

– Что значит, в следующий раз? За этим, выходит, ты поступил к Сайзу? Соглашаясь на эту работу, ты говорил, что она позволит тебе чаще бывать дома. За прошедшие три недели ты оставался дома два дня. А остальное время провел или в Джорджии, или в Пентагоне с этим безумным майором.

Безумного майора звали Карл Соммерс. Военный историк, он писал докторскую диссертацию, в которой сравнивал операции джи-ай на черном рынке Европы в последний период Второй мировой войны с аналогичными операциями, имевшими место в разгаре войны во Вьетнаме. Выводы у него получались очень любопытные. По завершению исследований он намеревался написать по материалам диссертации книгу, уйти в отставку и составить мне компанию на историческом факультете того самого колледжа, где остановилось время. Сара полагала майора безумным, потому что каждый день он ходил на работу и обратно пешком (десять миль в один конец), не ел ничего, кроме постного мяса и прессованного творога, а по субботам надевал рыжий парик и бродил по Джорджтауну в поисках малолеток. Свои мужские достоинства майор Соммерс мог проявить только с четырнадцати– или пятнадцатилетними девчушками. Он говорил, что его это тревожит, но не настолько, чтобы обращаться к помощи специалистов. Совсем недавно майору стукнуло тридцать шесть.

Я улыбнулся Саре.

– В Пентагоне я нашел все, что хотел. Так что теперь буду проводить дома гораздо больше времени.

– Я не хочу, чтобы ты думал, будто я какая-то безмозглая курица-наседка, но, когда ты сказал, что тебя едва не убили, я заволновалась. Испугалась за тебя. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. А потом рассердилась. И ничего не могла с собой поделать. Ужасно рассердилась.

– Понятно, – кивнул я. – Давай об этом забудем.

Она пристально посмотрела на меня.

– Тебе это нравится?

– Что?

– Копаться в грязи. И чем более вонючая эта грязь, тем большее ты получаешь удовольствие. А людские извращения просто завораживают тебя. И в своем деле ты большой дока. Иногда это меня тревожит.

– Я всего лишь историк.

Сара кивнула.

– Кажется, я знаю, где бы ты действительно хотел работать.

– Где?

– В аду. Ты бы прыгал от радости, получив у дьявола место историка.

Штаб-квартира лоббистской фирмы, называемой «Баггер организейшн», размещалась в старом особняке на Кью-стрит, к западу от Коннектикут-авеню, аккурат между прибежищем кришнаитов и клиникой, в которой четверо докторов лечили от запоев самых влиятельных алкоголиков Вашингтона.

Особняк этот, трехэтажный, из красного кирпича, с подвалом, попал в поле зрения Исторического общества округа Колумбии, благодаря чему его не снесли, дабы освободить место для еще одной автостоянки. Как выяснилось, президент Хардинг на какое-то время поселил в нем свою любовницу, прежде чем нашел для нее более скромные апартаменты в доме 2311 по Коннектикут-авеню.

Я расплатился с шофером такси, вошел в крошечный вестибюль и нажал на черную кнопку над табличкой со словом «Звонок» и стал ждать, что за этим последует.

– Кто здесь? – мгновением позже спросил суровый голос.

– Декатар Лукас.

– Входите, – и тут же зажужжал электрический привод замка.

Ручки на двери я не обнаружил, а потому просто толкнул ее. Дверь не шелохнулась и я позвонил вновь.

– Толкайте сильнее, – посоветовал мне все тот же голос. Я толкнул сильнее и дверь распахнулась. Я постучал по ней, чтобы убедиться, что сделана она из толстого стального листа. Моя догадка подтвердилась.

Я вошел в большой холл, сразу отметив, что стены отделаны панелями из светлого дуба. Справа витая лестница уходила на второй этаж. Слева за столом сидела миловидная молодая женщина.

– Мистер Лукас? – она ослепительно улыбнулась.

– Да.

– Пройдите через эту дверь в кабинет мистера Каттера.

Она указала на дверь за спиной. Едва я вошел в просторный кабинет, невысокий мужчина поспешил мне навстречу, протягивая руку.

– Я Джонни Каттер, мистер Лукас, – я пожал его руку, крепкую и жесткую.

– Добрый день, мистер Каттер.

– Присядьте, пожалуйста. Полковник вот-вот закончит телефонный разговор, а я, если вы не возражаете, подпишу несколько писем.

Я не возражал. Сел в кожаное кресло, а Каттер проследовал за письменный стол. Сидя, он напоминал крупную, мускулистую жабу, охраняющую покой спящего принца. Я наблюдал, как он подписывает письма. Делал он это не спеша, с расстановкой, даже улыбаясь. Похоже, ему нравилась собственная подпись.

Я огляделся. Несмотря на стол из красного дерева, добротную кожаную мебель, толстые восточные ковры, уюта здесь было не больше, чем в казарме. Я, однако, не видел в этом ничего удивительного, поскольку Каттер прослужил в армии двадцать лет, последние десять в чине сержант-майора.

Подписав письма, Каттер посмотрел на меня и дважды мигнул, как мигнула бы жаба. Встал и строевым шагом направился к двери. Дважды постучал, и я подумал, сколько раз и в скольких странах стук этот сообщал полковнику Уэйду Моури Баггеру хорошие новости или плохие, а может, уведомлял о том, что рабочий день кончился и пора идти домой.

– Войдите, – послышалось из-за двери.

Каттер распахнул дверь и рявкнул:

– Прибыл мистер Лукас.

Голос у него был зычный, какие всегда в цене в церкви и у зазывал.

Фигура Каттера напоминала перевернутый треугольник.

Плечи его полностью перекрывали дверной проем. Кивком головы он дал знать, что я могу предстать пред очами полковника.

Он встречал меня, встав из-за стола, с улыбкой на лице, вышедший в отставку полковник Уэйд Моури Баггер, а предварительно я провел два дня в городке Осилла, штат Джорджия, собирая на него досье. В Осилле помнили Уэйда Моури Баггера, хотя он ни разу там не появился, после того, как в одна тысяча девятьсот сорок втором году ушел на войну. Происходил он из хорошей семьи, во всяком случае, со стороны матери. Уэйды поселились в Виргинии до войны за независимость. Моури дали южанам двух генералов, что участвовали в сражениях с северянами, и старожилы Осиллы вспоминали, что полковник Баггер числил их обоих в своих предках. Что же касается Баггеров, то о них лучше вообще не говорить, но в тысяча девятьсот двадцать втором году именно Лайон Баггер в теплую лунную ночь заманил симпатичную учительницу из Мэйсона на заднее сидение своего автомобиля и через три месяца даже женился на ней, чтобы двумя неделями позже исчезнуть навсегда. Вероятно, сбежав на север. В наследство от отца Уэйду Моури Баггеру достались широкая кость, высокий, шесть футов три дюйма, рост, зеленые глаза, густой баритон да обаятельная белозубая улыбка, которая, по утверждениям жителей Осиллы, отличала всех Баггеров.

Мы обменялись рукопожатием и поздоровались. Уэйд Моури Баггер стоял, пока не убедился, что я удобно устроился в кресле. Лишь после этого он опустился на стул с обтянутой кожей высокой спинкой, какие любят члены Верховного суда, и положил ноги на стол, позволив мне полюбоваться отлично начищенными туфлями. Будь у меня такое желание, я мог бы купить такие же за восемьдесят пять долларов, но не делал этого из скромности. Наши с Каттером нош утопали в толстом, цвета табака, ковре. Сидели мы в глубоких креслах. У дальней стены стоял диван, также обитый светлой кожей. Перед ним низкий длинный столик на витых ножках. Стены украшали четыре картины, как мне показалось, французских импрессионистов второго калибра. Потом я выяснил, что догадка моя верна, и «Баггер организейшн» застраховала их на девяносто пять тысяч долларов.

Полковник Баггер вновь улыбнулся мне и чуть повернул голову, чтобы наблюдать за односторонним движением по Кью-стрит. Шло строительство новой линии подземки, полоса движения сократилась вдвое, машины еле ползли, а потому некоторые особо нетерпеливые водители усиленно жали на клаксон. Но благодаря звуконепроницаемым стенам и окнам, Баггер не мог слышать гудков, а также раскатов грома, рева низколетящих самолетов и, если уж на то пошло, конца света.

– Я надеюсь, мистер Сайз вполне здоров, – Баггер все еще смотрел на ползущие автомобили.

– Да.

– Я попросил мистера Каттера поприсутствовать при нашем разговоре, если, конечно, вы не возражаете.

– Отнюдь.

Тут Баггер вновь посмотрел на меня. Красивая у него была голова. Густые вьющиеся, совершенно седые волосы, зеленые глаза под густыми бровями, прямой нос, а под ним аккуратная полоска усов, сильный, чуть раздвоенный подбородок. Пожалуй, не хватало только монокля.

– Вы – новый сотрудник мистера Сайза, не так ли?

– Совершенно верно.

– Я думал, что познакомился со всеми на прошлое Рождество, когда они налетели на нас, как саранча. Ты прозвал их саранчой, не так ли, Джонни?

– Да, – подтвердил Каттер. – Саранчой.

– Что привело вас ко мне, мистер Лукас?

– Во-первых, «Анакостия корпорейшн».

– А во-вторых?

– Некоторые вопросы, касающиеся конкретных людей.

– Кого именно?

– Президента «Анакостия корпорейшн», Френка Хайсмита и сенатора Эймса.

– Вы знаете, что случилось с дочерью сенатора, не так ли? Какой кошмар! Мне сказали, что сенатор вне себя от горя.

– У него выдался плохой год. Но давайте начнем с Френка Хайсмита и «Анакостия корпорейшн».

– Давайте.

– Он сделал потрясающую карьеру, не так ли?

Баггер согласно кивнул.

– Вы абсолютно правы. У нас, кстати, есть буклет с его биографией. Могу презентовать, если он вам понадобится.

– Буклет я читал. Мне он не нужен. Ребенком я покупал у Френка мороженное в Денвере. В тысяча девятьсот сорок девятом году, когда он начинал с двух грузовиков, за рулем которых сидели он и его жена. К пятьдесят третьему году у него было уже сорок грузовиков и им заинтересовались тимстеры.[1]1
  Крупнейший американский профсоюз водителей грузовиков и складских рабочих.


[Закрыть] Он попытался дать взятку руководителю одного из региональных отделений, чтобы от него отстали, его поймали с поличным и посадили в тюрьму во Флориде.

– Это далеко не новость, мистер Лукас. Полагаю, мистер Хайсмит заплатил за свою ошибку.

– Конечно. Пока он сидел в тюрьме, мороженное продавала его жена. Выйдя на свободу, он продал грузовики, выручив около ста тысяч долларов. На них купил акции денверской «Денсайд, Инк.», занимающейся производством алюминия. Каким-то образом, никто не знает каким, ему удалось захватить контроль над компанией. Затем, заняв денег, он приобрел чикагскую косметическую фирму «Майрофэа», годовой оборот которой в одно время составлял четыре миллиона долларов. Когда же ее покупал Хайсмит, стоила компания, если меня не подводит память, девять тысяч пятьсот двадцать четыре доллара.

– Я могу лишь отметить, что у вас чертовски хорошая память, – вставил Каттер.

– Благодарю. После этого Хайсмит приобрел еще несколько компаний, быстро идущих ко дну. В шестьдесят первом он сорвал крупный куш. Нашел жемчужину. «Бойсдарк поттери компани» из Талсы, убытки которой в шестидесятом и шестьдесят первом годах превысили миллион долларов, а долги достигли семи миллионов.

– От таких компаний тоже может быть польза.

– Естественно, может, не зря же ваш клиент так кропотливо собирал этот мини-конгломерат. Он назвал его «Анакостия корпорейшн». Не знаю, почему. Может, понравилось такое буквосочетание. И начал искать фирму, зарабатывающую много денег, на предмет слияния с ней. Ему было что предложить: если компания, работающая с прибылью, сливается с другой, которая терпит убытки, она может значительно снизить налоговые выплаты. Но вы это, наверное, знаете?

– Да уж, это не укрылось от нашего внимания, – сухо ответил Баггер.

– Так вот, ваш клиент Хайсмит огляделся и нашел то, что искал: «Саут плейнс компани» из Далласа. «Саут плейнс» как раз распродала принадлежащую ей недвижимость, в том числе пару нефтеперегонных установок, и жировала. Ее активы составляли сорок пять миллионов, половина из них наличностью. То есть год компания закончила бы с большой прибылью. И Хайсмит заключил сделку с председателем и несколькими наиболее влиятельными членами совета директоров. Он предложить купить их акции по более высокой цене. На бирже они шли по двадцать два доллара. Хайсмит давал тридцать один. За это они должны были подать заявление об отставке и уступить свои места Хайсмиту и его дружкам. Высокие стороны договорились. Хайсмит намеревался занять денег в одном их бостонских банков. После слияния новая компания заявила бы об имеющимся долге перед банком. Другими словами, «Сайт плейнс» заплатила бы за то, что ее проглотили.

– Это обычная практика, – пробурчал Каттер.

– Разумеется, – я не собирался спорить с очевидным. – Но на этот раз некоторые акционеры «Саут плейнс» пронюхали о сделке и подняли шум. Хайсмит встревожился. И обратился к вам. Он хотел, чтобы вы успокоили основную массу акционеров, пока он будет разбираться с крикунами. А можно ли найти более действенное успокоительное, чем речь американского сенатора о той выгоде, которую получают акционеры любой компании, согласившейся на слияние с «Анакостия корпорейшн».

Я замолчал. Мои хозяева также не раскрывали рта, так что пауза изрядно затянулась. На губах Баггера играла легкая улыбка. Каттер искоса поглядывал на меня.

– А теперь позвольте задать вопрос, – перешел я к делу.

– Мы внимательно вас слушаем, – улыбка Баггера стала шире.

– Как вы и Каттер использовали двести тысяч долларов наличными и два мешка с золотыми слитками, которые украли из соляной шахты в Меркерсе, что в Германии, в апреле одна тысяча девятьсот сорок пятого года?

Глава 7

Свой метод ведения допроса я разрабатывал и оттачивал многие годы. Я бубнил о чем-либо хорошо известном или задавал вопросы, ответы на которые лежали на поверхности. А потом взрывал «бомбу» и наблюдал, что из этого выйдет. Иногда мои собеседники краснели, бывало, что раскалывались, как орех под ударом молотка, случалось, решали, что я блефую. Именно такую тру и повел Баггер.

Лицо его ни на йоту не переменилось. Будь в глазу монокль, он бы остался на месте. А вот Каттер весь напрягся. Повернувшись к нему, я увидел жабу, изготовившуюся к прыжку. По кивку полковника он бы без промедления сломал мне руку. Скорее всего, правую.

Но полковник не дал такой команды. Вместо этого он улыбнулся, как бы показывая, что оценил мою шутку. Хотя, по его разумению, ей недостает хорошего вкуса.

– Шестое чувство подсказывает мне, мистер Лукас, что в последнее время у вас не было ни одной свободной минуты.

– Три недели не разгибал спины, – признал я.

– Меркерс, – повторил он. Таким тоном, будто старался вспомнить, с чем он может связать это название, но негодница-память отказывалась ему помогать.

– Германия, – уточнил я. – Апрель сорок пятого. Тогда вы были первым лейтенантом, а Каттер – сержантом. Как явствует из архивных материалов, вы оба в составе разведывательного отделения двигались в авангарде вашей дивизии. Девятой. На джипе. Я ничего не напутал?

Баггер взглянул на Каттера, который пожал плечами.

– Мы воевали в Германии, – выдавил из себя Каттер. – Это я помню. А вот местечка с названием Меркерс не припоминаю.

– Его нет практически ни на одной карте. Маленькая деревушка. Но, согласно показаниям трех ее жителей, армейский джип с двумя американскими военнослужащими прибыл в Меркерс в тринадцать часов и военнослужащие начали спрашивать, как им проехать в нужное им место. Американцы не знали немецкого, немцы – английского. Немцы подумали, что американцам нужна соляная шахта, поскольку других достопримечательностей в окрестностям Меркерса не было. Это все отмечено в рапорте си-ай-ди.[2]2
  CID-Criminal Investigation Department, уголовно – следственный отдел.


[Закрыть] Си-ай-ди так и не установил личности этих двух военнослужащих. Мне это удалось.

– Неужели? – спросил Баггер. – И каким образом?

– Основываясь на слухах и интуиции. По слухам вы и Каттер сделали большие деньги на черном рынке в Германии и, позднее, в Корее. Но, подняв материалы, касающиеся отделения разведки, я могу доказать, что именно вы приехали в Меркерс в час пополудни четвертого апреля. Другие туда попасть не могли. Только вы ехали на джипе, а кого-то еще, помимо вашего отделения, командование девятой дивизии в разведку не посылало.

– Понятно, – протянул Баггер.

– Мне продолжать?

Теперь уже плечами пожал полковник.

– Почему нет?

– Шахту охранял лишь один человек. Старик. Немец. Звали его Вильгейм Фессер. Шестидесяти двух лет от роду. Он и повез вас на лифте вниз. На глубину две тысячи сто футов. Там они все и прятали.

– Что, все? – спросил Каттер. Я процитировал по памяти.

– Четыре тысячи мешков с печатью Рейхсбанка. Каждый с двадцатью пятью фунтами золота в слитках. Кроме того, опечатанные ящики с иностранной валютой. Двенадцать миллионов американских долларов, один миллион французских франков, сто десять тысяч английских фунтов, четыре миллиона норвежских крон. Вы же знаете, как скрупулезно ведут немцы свои гроссбухи.

Баггер и Каттер молчали. Молчали и смотрели на меня. И я ударил из орудий главного калибра.

– Американские военнослужащие взяли по сто тысяч долларов и по два два мешка с золотыми слитками. Больше они унести не смогли. Может, старик еще и помог им перетаскивать золото. По крайней мере, проверка выявила именно такую недостачу. Лифт поскрипывая пополз вверх. Возможно, это произошло на полпути. Возможно, когда лифт преодолел две трети подъема. Один из военнослужащих достал из кобуры пистолет сорок пятого калибра, приставил к спине старика и буквально разорвал его пополам. Пули потом выковыряли из стенок кабины. В старика стреляли дважды.

На том я и закончил. Это версию мы с безумным майором составили, основываясь на интуиции, слухах и даже некотором фактическом материале. И ответная реакция Баггера должна была показать, попали мы в «десятку» или в «молоко».

Он долго, очень долго смотрел на меня, прежде чем я услышал:

– Что вам от меня нужно, Лукас?

– Компромат на сенатора Эймса.

– Какой еще компромат?

– Тот, что имеется в вашем распоряжении.

– А с чего вы взяли, что он у нас есть?

– Иначе и быть не может. Что еще может заставить человека выйти на трибуну сената и собственными руками порушить свою карьеру? Уж во всяком случае, он сделал это не ради пятидесяти тысяч долларов. Он в них не нуждался. У него есть по меньшей мере миллион. Он мог уступить только шантажу. Иной причины я назвать не могу.

Баггер улыбнулся.

– Потому что вы не знаете тонкостей нашего бизнеса.

– Какого бизнеса? Покупки и продажи американских сенаторов?

– Позвольте рассказать вам одну историю. Едва ли вы сможете воспользоваться ею, потому что доказательств вам не найти. Да и публикация немного бы дала, так как человек этот уже умер, – он посмотрел на Каттера. – Я хочу рассказать ему о судье Остине.

Каттер кивнул.

– Хорошая история.

Баггер откинулся на высокую спинку, заложил руки за голову, посмотрел в потолок.

– Хотите верьте, хотите – нет, но моих друзей однажды попросили подкупить члена федерального апелляционного суда. Судью Теодора Остина. Слышали о таком?

– Полагаю, что да, – ответил я.

– Так вот, он получил блестящее образование, этот Теодор Остин. Начал с дипломов бакалавра и магистра в университете Ратгерса, добавил к этому степень бакалавра теологии в университете Бейлора. Там он изучал санкрит, греческий, латынь и древнееврейский. После этого год проучился в Северо-западном университете. Затем еще два года в университете Бонна. Стал баптистским священником и год приглядывал за паствой в маленькой церкви в Гроув-Сити, штат Пенсильвания. Но его страсть к знаниям осталась неудовлетворенной, а потому он решил изучать право в Пенсильванском университете, а получив диплом, стал практиковать в Филадельфии. Заинтересовался политикой. Его избрали в сенат штата Пенсильвания. Пару лет спустя президент Гарри Трумэн назначил его окружным прокурором штата Пенсильвания, а когда открылась вакансия в федеральном апелляционном суде третьей инстанции,[3]3
  То есть, в масштабах всей страны (второй инстанции – в масштабах штата).


[Закрыть] место это и получил наш знаток санкрита. В отставку его проводили с почетом и всеми полагающимися ему привилегиями, без единого пятнышка на чести или репутации. Трудно подкупить такого человека, не правда ли?

– Я бы сказал, невозможно.

– Так думали и наши друзья, но они все-таки решили предпринять такую попытку. Добились встречи с Остином и начали осторожно подходить к тому, что их интересовало. Судья оборвал их через пять минут. Знаете, что он изрек?

– Понятия не имею.

Баггер улыбнулся.

– Он спросил: «И о какой сумме идет речь, господа?» – Баггер рассмеялся. – «О какой сумме идет речь, господа?» – смакуя, повторил он. – После этого мои друзья могли купить нужное решение за двадцать пять тысяч долларов, а продавали его за пятьдесят. Их очень опечалила отставка судьи Остина.

– В вашу историю трудно поверить, – заметил я.

– Почему? – удивился он. – Из-за того, что «Дом правосудия – святое место, а потому должно оберегаться от скандала и подкупа». Это цитата, или ее часть.

– Это вступление к нормам юридической этики Американской ассоциации адвокатов. Но что хотите этим сказать?

– Господи, да это же очевидно, – воскликнул Каттер. – Я не закончил девяти классов, и то все понимаю. Дело в том, что ранее никто не спрашивал судью, а не желает ли тот продаться.

– Именно так, – подтвердил Баггер.

– То есть до вас никто не пытался подкупить сенатора Эймса?

Баггер не ответил. Подошел к окну и выглянул из него. Наверное, хотел убедиться, что на Кью-стрит по-прежнему пробка. Потом повернулся и посмотрел на меня.

– Занятную вы рассказали историю. О… ах, да, о Меркерсе, что в Германии.

– Совершенно верно. О Меркерсе.

– За этим ничего не стоит, не так ли?

– Не стоит?

– Нет. Но вы готовы поменять ее на то, что вам нужно.

– Возможно.

– Если Френк Сайз напечатает вашу историю, он ничего не сможет доказать.

– Он может напечатать ее, а доказывать придется армии. По убийствам срока давности нет. Они смогут раскопать те самые рапорты, которые раскопал я. Они смогут задействовать армейский си-ай-ди в Германии. Делать-то им там особо нечего. Возможно, они даже найдут оставшихся в живых свидетелей. Я даже не пытался их искать. Материала у меня не много, но Сайзу хватит и этого. Факты его никогда не волновали. У вас, разумеется, останется право подать на него в суд. Но удастся ли вам отмазаться – большой вопрос.

– Что вам нужно, Лукас? – спросил Каттер.

– Я уже говорил. Хочу знать, чем вы прижали Эймса.

Каттер кивнул.

– И, если мы вам скажем, вы засунете это выдумку о Германии в долгий ящик?

– Возможно. Все будет зависеть от того, насколько правдивой покажется мне ваша информация.

– Скажи ему, – Каттер посмотрел на своего босса.

– Он блефует, Джонни, – возразил Баггер.

– Да, скорее всего, но я не хочу, чтобы мальчики из си-ай-ди проверяли, а чем я занимался во время и после войны. Меркерс – это ерунда, но кое на что они могут наткнуться, – он усмехнулся. Скорее зло, чем весело. – Ангелов среди нас нет.

– Не смею с вами спорить.

– Хорошо, мистер Лукас, – Баггер вновь уселся за стол. – Я расскажу вам о сенаторе Эймсе, но, боюсь, вас ждет разочарование.

– Это я переживу.

Баггер вновь откинулся на спинку, сложил руки на столе. Я подумал, что именно так и должен выглядеть ректор колледжа, в котором я намеревался преподавать.

– Взятки в пятьдесят тысяч долларов не было.

– Я же сказал, что хочу знать правду.

– Вы ее узнаете, если будете слушать, – укорил меня за нетерпение Каттер.

– Действительно, мы сняли с нашего банковского счета пятьдесят тысяч долларов, чтобы подкупить нашего ручного сенатора. Но мы не так наивны, чтобы передавать деньги из рук в руки. Если бы он настаивал на том, чтобы получить наличными, мы бы нашли способ заплатить ему купюрами, которые никто и никогда не связал бы с нами. Или устроили ему банковскую ссуду. Разумеется, незастрахованную, так что через пару лет, уплатив мизерные проценты, он мог бы забыть о том, что это ссуда. Или перевели бы пятьдесят тысяч в его любимую благотворительную организацию или в фонд его избирательной кампании. Короче, способов дать взятку масса, и только самые несмышленые могут совать деньги, только что снятые с банковского счета. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Несомненно. Но вы так и не объяснили, каким образом две тысячи долларов с вашего счета попали на его счет. Когда Сайз написал об этом, вы заявили, что одолжили сенатору эти деньги. Естественно, вам никто не поверил. Все решили, что сенатор положил две тысячи в банк, а остальное растратил или спрятал под матрацем или в личном сейфе.

Баггер вздохнул.

– Мы одолжили ему эти деньги. В субботу утром мы встретились в его кабинете. Вечером он должен был выступать в Лос-Анджелесе. И вдруг выяснилось, что он забыл дома бумажник и билет на самолет. Во всяком случае, сказал, что забыл их. И спросил, можем ли мы одолжить ему наличные… на билет и карманные расходы. У меня были пятьдесят тысяч долларов, так что я одолжил ему две.

– Почему он не поехал домой за бумажником и билетом?

– Вы знаете, где он тогда жил?

– В Мэриленде, у Чезапикикского залива.

– Самолет вылетал из аэропорта Даллеса. Если бы он поехал в Мэрилевд, то опоздал бы на рейс.

– Он не произнес и речь в Калифорнии, – встрял Каттер. – В последний момент отменил поездку.

Я покачал головой.

– Он вел себя, как полный идиот.

– Или хотел, чтобы его схватили за руку, – предположил Баггер.

– Это исключить нельзя, но верится с трудом, – я посмотрел на Баггера. – В Соединенных Штатах сто сенаторов. Почему вы выбрали Эймса?

– Мы его не выбирали. Не называя имен, скажу вам, что есть по меньшей мере четыре сенатора, которые за пятьдесят тысяч долларов готовы на многое. Один, во всяком случае, избирался в Сенат именно для того, чтобы сколотить там приличное состояние, и очень в этом преуспел. Мы намеревались обратиться к одному из них, когда прослышали о сенаторе Эймсе.

– И что же вы прослышали?

– Нам сообщили, что он… как бы это выразиться… созрел.

– И кто же вам сообщил об этом?

– Одна из наших сотрудниц, которые напрямую связаны с Сенатом.

– Где же она узнала об этом?

Каттер глянул на Баггера. Оба заулыбались.

– Я не ошибусь, Джонни, если скажу, что она узнала об этом в постели?

– Лежа на спине, – добавил Каттер.

– Как ее зовут?

– Конни Майзель.

– Давно она у вас работает?

– Увы, ее уже нет в наших рядах, – ответил Баггер.

– Вы ее уволили?

Каттер хмыкнул.

– Она упредила нас заявлением об уходе.

– И долго она у вас проработала?

– Сколько, Джонни? – спросил Баггер. – Год?

– Примерно.

– Что вам о ней известно?

Полковник Баггер пожал плечами.

– Она из Калифорнии. Школу закончила в Лос-Анджелесе. Кажется, Голливуд Хай. Получила стипендию в колледже Миллз в Окленде. После его окончания вернулась в Лос-Анджелес. Работала в небольшом рекламном агентстве, на радио, у лоббиста в Сакраменто. Мы наняли ее из-за ее опыта общения с законодателями.

– Как она оказалась в Вашингтоне?

– Она вела рекламную кампанию продюссера, который продвигал одну рок-группу. Он слишком спешил, а привело это лишь к тому, что на концерте в одном из престижных залов столицы из пяти мест четыре оказались пустыми. Это был полный провал. Ее уволили. Она пришла к нам. Мы взяли ее на работу.

– Сколько ей лет?

– Сколько, Джонни, двадцать пять или двадцать шесть?

– Двадцать семь, – уточнил Каттер.

– И сейчас она живет с сенатором?

– Да, – кивнул Каттер. – Они свили себе уютное гнездышко в Уотергейте.

– Как она его заставила? – спросил я.

– Произнести речь? – откликнулся Баггер.

Я кивнул.

– Она сказала, что ей достаточно просто попросить его об этом. К тому времени они уже стали… близкими друзьями. Она-таки попросила, а он согласился. Она сказала, что он может получить за это пятьдесят тысяч долларов, но он ответил – не надо, они ему не нужны.

– И вы ей поверили?

– А вы бы нет… получив возможность сэкономить пятьдесят тысяч?

– Когда она сказала вам, что денег он не возьмет?

– По пути в его кабинет.

– То есть когда вы уже взяли деньги в банке?

– Деньги мы взяли в пятницу. Ту сумму, которую хотели использовать, а не конкретные купюры для передачи сенатору. Но иногда им нравится смотреть на деньги. Даже их пощупать. Мы предполагали, что и сенатор подвержен этой слабости.

– Вы ошиблись.

– Да, – признал Баггер. – Ошиблись.

– Давно Конни Майзель живет с сенатором?

Баггер посмотрел на Каттера.

– Давно, – ответил тот. – Пять или шесть месяцев. С тех пор, как он вышел в отставку.

– А как же его жена?

– А что жена? – усмехнулся Баггер. – Это не наша забота. Если вас интересует мнение жены Эймса, почему бы вам не задать ей пару-тройку вопросов? Возможно, вы захотите обождать, пока не пройдут похороны дочери. Но я в этом не уверен. Может, ждать вы не станете.

– Я специализируюсь по скорбящим родителям.

Полковник взглянул на часы.

– У вас есть еще вопросы? Если нет… – фразы он не закончил.

– Пока нет, – ответил я. – Но, возможно, еще появятся.

Каттер поднялся с кресла. Положил руку мне на левое плечо. Я посмотрел на него.

– Знаете, что я вам скажу?

– Что?

– Все эти выдумки о Меркерсе… Я бы поменьше распространялся о них, приятель, – его пальцы вонзились в мое плечо и я едва не вскрикнул от боли. – Вы понимаете, что я имею в виду, – вновь нажатие пальцев и та же острая боль.

– На вашем месте я бы больше этого не делал, – процедил я.

– Не делали?

– Нет. Иначе кому-то может не поздоровиться.

– Совершенно верно, – кивнул Каттер. – Кому-то и может.