Текст книги "Мамай. История «антигероя» в истории"
Автор книги: Роман Почекаев
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА ПЯТАЯ.
МИФ ОБ УЗУРПАТОРСТВЕ
О претензиях Мамая на ханскую властьСтремление историков завершить образ Мамая как антигероя, врага Руси, православной веры и даже Золотой Орды порой приводит к парадоксам: список его «обвинений» содержит фактически взаимоисключающие положения. Так, например, в историографии весьма широко распространено обвинение Мамая в узурпации верховной власти. При этом в узурпации его обвиняют те же историки, которые приписывают ему и сепаратистские устремления! Как он мог узурпировать власть в Золотой Орде, если сам же создал независимое от нее и противостоящее ей государство?!
Стоит отметить, впрочем, что обвинение в узурпации, в отличие от ряда приведенных выше, не является плодом воображения современных авторов. Сведения о претензиях Мамая на «царский» (ханский) титул или даже обладании им содержат средневековые источники – русские летописи и «памятники Куликовского цикла». Более того, монархом считают Мамая и арабские хронисты, которые никоим образом не участвовали в создании мифа о нем как о враге Руси и Золотой Орды. Например, в сочинении арабского хрониста XV в. ал-Аскалани Мамай фигурирует как «хан, процарствовавший там 20 лет». [471]471
СМИЗО 2005, с. 325. Впрочем, большинство средневековых арабских историков было прекрасно осведомлено о статусе Мамая [см., напр.: СМИЗО 2005, с. 258-259, 276; Григорьев, Фролова 2002, с. 278, 297; Кайдарова, Ускенбай 2004, с. 75-76].
[Закрыть]
Средневековые арабские авторы, по-видимому, добросовестно заблуждались: в эпоху Мамая связи Египта и других арабских стран с Золотой Ордой стали весьма редкими, и информация о золотоордынских событиях зачастую была непроверенной или устаревшей. Также могли сыграть свою роль слухи о могуществе Мамая, существенно превышающем власть многих законных ханов. В отличие от них, русские авторы отнюдь не заблуждались относительно истинного статуса бекляри-бека и «присваивали» ему «царский» титул вполне сознательно – по политико-идеологическим причинам.
Тот факт, что летописцам и авторам «памятников» было известно настоящее положение Мамая, подтверждается русскими же средневековыми источниками. Во всех летописных сообщениях, предшествующих Куликовской битве, он именуется «князем» либо «темником», [472]472
ПСРЛ 1949, с. 181; ПСРЛ 2000а, с. 233; ПСРЛ 2000в, с. 90; ПСРЛ 2001, с. 11; ПСРЛ 2007, с. 101.
[Закрыть]что вполне соответствовало его статусу родового предводителя киятов. Не ошибаются в статусе Мамая также авторы летописных повестей, которые говорят, что он «мнил себе аки царя», [473]473
Сказания 1982, с. 14, 16; Памятники 1998, с. 9, 22, 30, 65. См. также: Рудаков 2009, с. 141.
[Закрыть]т. е. вел себя самовластно, однако на ханский титул не претендовал. Более того, в «Пространной летописной повести о Куликовской битве» сообщается, что во время Куликовской битвы «великий князь ринулся сначала в сторожевых полках на поганого царя Теляка, дьявола во плоти, прозываемого Мамаем» [474]474
Сказания 1982, с. 144; Памятники 1998, с. 37. С. Н. Азбелев установил, что источником летописных повестей о Куликовской битве были записанные около 1386 г. устные сообщения ее участников из окружения полоцкого князя Андрея Ольгердовича. Это позволяет исследователю с полным основанием считать повести «первостепенным источником достоверных сведений о Куликовской битве» [Азбелев 2005, с. 50, 52; ср.: Дмитриев 1982, с. 323].
[Закрыть]: следовательно, ставленник бекляри-бека хан Мухаммад-Булак (Туляк) даже во время битвы оставался номинальным властителем Орды.
Таким образом, можно утверждать, что древнерусские авторы далеко не сразу пришли к необходимости и целесообразности обвинения Мамая в посягательстве на верховную власть: в ранних сочинениях «Куликовского цикла» они просто «довольствуются» утверждениями о вражде Мамая и Руси. Но со временем политическая обстановка на Руси сильно изменилась: русские князья вступили в прямое военное противостояние с Золотой Ордой, и для политического обоснования и оправдания борьбы с ней им потребовались факты (а вернее – мифы), подрывающие авторитет золотоордынских правителей на Руси.
В результате, когда мы обращаемся к «Задонщине», то видим, что Мамай в ней фигурирует как «царь». [475]475
Сказания 1982, с. 8; Памятники 1998, с. 97, 112. См. также: Рудаков 2009, с. 135. Отметим, что в некоторых редакциях «Задонщины» Мамай упоминается совсем без титула – только с эпитетом «поганый» [См., напр.: Памятники 1998, с. 126].
[Закрыть]Возможная причина «повышения статуса» бекляри-бека, вероятно, заключалась в желании летописца придать победе Дмитрия Донского больший вес и значение. Известно, что великий князь Дмитрий Иванович и сам в ряде средневековых «житийных» источников (начиная с 1420-х гг.) титулуется царем. [476]476
См., напр.: Книга 1775, с. 488; Слово 1838, с. 81; ПСРЛ 20006, с. 59. См. также: Виноградова 1958, с. 201; Антонова 1974, с. 140-141; Филюшкин 2006, с. 77; Черный 2008, с. 124; Рудаков 2009, с. 153; Chernyavsky 1959, р. 462.
[Закрыть]Вполне вероятно, что присвоение ему этого титула связывалось с победой над «царем» Мамаем. Почему в этом сочинении ничего не говорится о легитимном золотоордынском хане Мухаммаде (Булаке/Туляке), ставленнике Мамая, неизвестно. Впрочем, поскольку он, согласно русским источникам, был «ничем сущ», «ничего не деющ» и «худо цесарюющ», [477]477
ПСРЛ 1949, с. 200; НПЛ 1950, с. 376; Приселков 2002, с. 416.
[Закрыть]можно сделать вывод, что летописцы были прекрасно осведомлены о его истинной политической роли и поэтому полагали, что победа над таким «царем» не прибавит славы Дмитрию Донскому.
Совершенно иные причины заставили назвать Мамая царем еще одного автора – сочинителя «Сказания о Мамаевом побоище», где ни о каком законном хане (даже «худо цесарюющем»!) речи не идет, а Мамай упоминается как единственный «царь от восточныя страны», «безбожный царь» и пр. [478]478
Памятники 1998, с. 137, 226, 253, 316, 347. В Основной редакции «Сказания...», впрочем, Мамай упоминается как «князь от въсточныа страны» [Сказания 1982, с. 25]. На наш взгляд, это лишний раз подтверждает наше предположение.
[Закрыть]Дело в том, что на рубеже XV-XVI вв. на Руси существенно возрос интерес к событиям Куликовской битвы в свете централизаторской и завоевательной политики московских государей. [479]479
Лурье 1960, с. 358-361.
[Закрыть]«Сказание…» появилось именно в это время, [480]480
См. подробнее: Салмина 197.4, с. 124; Петров 20036, с. 193; Рудаков 2009, с. 133. Ср.: Дмитриев 1954, с. 191-192.
[Закрыть]т. е. когда Московская Русь, только что освободившаяся от сюзеренитета золотоордынских ханов, в свою очередь готовилась к борьбе за ордынское наследие – в первую очередь за контроль над постордынскими ханствами Поволжья, а Иван III и сам неофициально стал именоваться царем.
Ярким источником московской позиции по отношению к золотоордынским монархам стало знаменитое «Послание на Угру» архиепископа Вассиана Рыло. Власть царя считалась священной, и любое вооруженное выступление против нее воспринималось как мятеж, преступление. Вассиан остроумно решил эту проблему, обвинив «царей» Золотой Орды в изначальной нелегитимности: якобы и сам Батый, и все его преемники незаконно владели «царским» титулом, и, следовательно, в противостоянии их нынешним преемникам никакого преступления нет – напротив, война с ними будет даже справедливой. [481]481
ПЛДР 1982, с. 530-533. См. также: Кудрявцев 1951, с. 176; Горский 2000, с. 173.
[Закрыть]Мамай, с которым сражался Дмитрий Донской (родной прадед Ивана III), фигурирует в «Послании на Угру» как один из предшественников Ахмата, которому противостоял сам Иван III. [482]482
ПЛДР 1982, с. 528-529. См. также: Дмитриев 1954, с. 190; Кирпичников 1982, с. 295; Горский 1983, с. 18; Петров 2003в, с. 99; Черный 2008, с. 190.
[Закрыть]Надо полагать, именно эта концепция и получила продолжение в «Сказании о Мамаевом побоище», составленном некоторое время спустя после «Послания…»: Мамай – «царь», но незаконный, и поэтому Дмитрий Донской имел право воевать с ним. Это стало своего рода политическим прецедентом-обоснованием для Ивана III, когда он аналогичным образом выступил против Ахмата – такого же «незаконного царя», как и его предшественник Мамай. [483]483
См.: Рудаков 2009, с. 153-154, 161.
[Закрыть]Не случайно нашествие Ахмата в «Послании на Угру» сравнивается с походом Мамая! Нелегитимность Мамая как «царя» подчеркивается в «Сказании…» тем фактом, что перед Куликовской битвой он получает «ярлыки» от Олега Рязанского и Ольгерда Литовского [484]484
Памятники 1998, с. 139, 201, 227. См. также: Шамбинаго 1906, с. 242-243; Колесов 1979, с. 44.
[Закрыть]– ведь ярлыки могли выдавать только верховные ордынские правители своим подданным или нижестоящим правителям-вассалам. А раз Мамай сам получает ярлык, следовательно, он – «незаконный царь», стоящий ниже этих правителей.
Аналогичными причинами руководствовались, по-видимому, и летописцы Ивана IV, который старался представить свое завоевание Казанского и Астраханского ханств как справедливую борьбу против местных «незаконных царей». В результате в Никоновской летописи под 1380 г. появляется строка: «и не къ тому уже нарицашеся великiй князь Мамай, но отъ всехъ сущихъ его нарицашеся великiй царь Мамай». [485]485
ПСРЛ 20006, с. 47. См.: Петров 2003в, с. 103; Почекаев 2004, с. 33.
[Закрыть]
До недавнего времени эта сложная идеологическая конструкция не учитывалась историками и публицистами, которые понимали сообщения средневековых русских идеологов буквально и преспокойно именовали Мамая ханом или царем. [486]486
См., напр.: Катаев 1863, с. 2.
[Закрыть]Некоторые авторы даже утверждали, что Мамай в качестве хана сам выдавал Дмитрию Ивановичу Московскому ярлык на великое княжение! [487]487
См., напр.: Иванов 2005, с. 180. См. также: Шамбинаго 1945, с. 202.
[Закрыть]Иностранные авторы также именуют Мамая ханом или царем. [488]488
См., напр.: Герберштейн 1988, с. 64; Орбини 1722, с. 70; Custin 1843, р. 102; Serra 1835, р. 416; Norris 2009, р. 22.
[Закрыть]При этом противоречивые сведения о титуле и статусе Мамая приводят к историографическим казусам. Так, например, историк XVII в. Андрей Лызлов писал: «царь Мамай, темник реченный», причудливо сочетая оба титула, под которыми бекляри-бек фигурировал в источниках. [489]489
Лызлов 1990, с. 33.
[Закрыть]А немецкий исследователь Золотой Орды Б. Шпулер считал, что Мамай «попеременно» носил титул то эмира, то хана. [490]490
Шпулер 2009, с. 304.
[Закрыть]
И если в трудах XVIII-XIX вв. Мамай представлен как один из многочисленных монархов раздираемой смутами Золотой Орды, то это связано всего лишь с некритическим отношением к средневековым текстам. Куда менее извинительна позиция современных исследователей, которые, сознательно ориентируясь на сообщения средневековых авторов, не соответствующие фактам, создали целую концепцию о Мамае как узурпаторе, незаконно захватившем трон, на который имели право лишь потомки Чингис-хана. Ее главным выразителем является Л.Н. Гумилев, изложивший свою позицию на рубеже 1980-1990-х гг. в ряде сочинений. Согласно его версии, русские князья поддержали «законного» хана Токтамыша в борьбе с «узурпатором» Мамаем. [491]491
Гумилев 1992, с. 425; 1995, с. 170. См. также: Горский 1998, с. 16; Красиков 2001; Федотов 2004, с. 202; Кругов 2005; Кириллов 2007, с. 84; Абдулаева 2009. Ср.: Кушкумбаев 2008а, с. 119.
[Закрыть]Таким образом, досадный эпизод, вошедший в историю под названием «Куликовская битва», в трактовке Льва Николаевича и его последователей ничуть не омрачает безоблачно-дружественный характер взаимоотношений Руси и Золотой Орды! [492]492
Ср.: Мамонов 1995, с. 59. В работах некоторых авторов сведения о реальном статусе Мамая весьма причудливым образом переплетаются со скрупулезным следованием «памятникам Куликовского цикла». Так, например, Ю. В. Селезнев правильно называет Мамая бекляри-беком, но при этом утверждает, что он «стремился предстать как единственный глава всей Орды» [Селезнев 2001, с. 153].
[Закрыть]
Мы далеки от мысли представить Мамая как сторонника четкого разграничения властных полномочий и поборника сильной ханской власти. Как мы убедились выше, это был весьма властный и амбициозный деятель, шедший напролом к своей цели, и вся власть в подвластных ему регионах Золотой Орды реально находилась в руках бекляри-бека, а не его хана-марионетки. Но можно ли говорить о таком положении именно как об узурпации власти?
Не меньшей властью обладал на Руси современник Мамая – митрополит Алексий, который до самой смерти оставался фактическим правителем Московского княжества (даже при взрослом великом князе Дмитрии Ивановиче) и порой позволял себе клятвопреступления в политических интересах (как, например, в случае ареста Михаила Тверского в Москве в 1367 г.). [493]493
См., напр.: Скрынников 1990, с. 10-11; Федотов 2000, с. 93; Петрушко 2007, с. 124-127.
[Закрыть]Еще один золотоордынский временщик, Идигу мангыт (Едигей русских летописей), возводил на трон и умерщвлял ханов-Чингизидов, однако его в узурпаторстве никто не обвинял! Следуя логике историков, считавших Мамая узурпатором, следовало бы счесть также узурпаторами премьер-министров Великобритании или канцлеров ФРГ: ведь именно им принадлежит высшая власть, тогда как потомственный британский монарх или законно избранный немецкий федеральный президент лишь номинально являются главами государств. Тем не менее сомнительной чести считаться узурпатором в таких условиях удостоился лишь Мамай…
Завершая анализ мифа об узурпации, отметим, что некоторые современные авторы, настроенные менее радикально, чем Л.Н. Гумилев и его последователи, склонны хотя бы отчасти пересмотреть данный стереотип. По их мнению, Дмитрий Донской, начав «розмирье» с Мамаем, а затем и открыто выступив против него, мог выразить протест против его чрезмерного самовластия и принятия решений без согласования с поддерживаемым им ханом. Именно в таком значении принимают они термин «узурпация» – как присвоение властных полномочий, а не самого титула хана. [494]494
См., напр.: Halperin 1987, р. 98; Юрганов 1998, с. 164. Ср.: Павленко, Андреев, Федоров 2004, с. 100; Рудаков 2009, с. 145; Сорогин 2009, с. 8.
[Закрыть]
Обвинение Мамая в узурпации в произведениях средневековых и современных историков отягчается еще и обвинением в другом не менее тяжком преступлении – убийстве законных ханов. В сочетании с «цареубийством» образ Мамая как законченного преступника, негодяя и врага всего человечества, не останавливающегося ни перед чем ради достижения своих целей, приобретает, наконец, логически завершенный вид.
Когда же впервые в адрес Мамая прозвучали обвинения в умерщвлении законных монархов? В восточных источниках (даже тех, в которых Мамай представлен в негативном свете – например у ал-Калкашанди или Утемиша-хаджи) нет ни слова о том, что бекляри-бек покушался на жизнь ханов, им же самим возведенных на трон. Нет таких сведений и в официальных русских летописных сочинениях.
По-видимому, впервые такое обвинение появляется лишь в Никоновской летописи: «Таже и самого царя своего уби, егоже точiю именемъ имеаше во Орде своей царя, самъ же вся владеаше и творяше; уведе же, яко любятъ Татарове его царя его, и убояся, еда како отъиметъ отъ него власть его и волю его, и того ради уби его и всехъ верныхъ его и любящихъ его». [495]495
ПСРЛ 20006, с. 46. См. также: Мухамадиев 1983, с. 97. Ср.: Варваровский 2008, с. 105.
[Закрыть]Обвинение в убийстве законного монарха – это еще один довод в пользу нелегитимности Мамая: умертвив законного монарха, он как бы стал вне закона и, следовательно, не мог считаться законным «царем». Равно как и его преемники на золотоордынском троне, унаследовавшие свою власть от такого злодея, включая хана Ахмата, о чем мы говорили выше.
Авторы более поздних эпох следовали уже сложившемуся стереотипу, причем по тем же причинам: московским государям необходимо было идеологическое обоснование для присоединения к Московскому царству преемников Золотой Орды – Казанского и Астраханского ханств. Преемственность правителей этих государств от «незаконных» ордынских монархов (наследников «злочестивого» Мамая!) делала и их нелегитимными, а борьба Ивана IV против них, таким образом, приобретала вполне оправданный и даже законный характер.
Именно эти тенденциозные материалы послужили отправной точкой для последующего обвинения Мамая в убийстве ханов. Если в источниках XV-XVI вв. его обвиняли лишь в убийстве последнего своего хана незадолго до Куликовской битвы, то историки, начиная уже с В.Н. Татищева, автора середины XVIII в., стали утверждать, что Мамай «всею ордой владел, и многих ханов и князей побил»! [496]496
Татищев 2005, с. 159.
[Закрыть]Мы вполне допускаем, что определенные основания для таких заявлений имеются: не исключено, что Мамай был причастен к гибели нескольких сарайских ханов – в частности, Тимур-ходжи и Азиз-шейха. Однако эти ханы не были легитимными по сравнению со ставленниками Мамая, поскольку принадлежали не к роду Бату (а именно представителей этого рода поддерживал Мамай), а к потомкам его брата Шибана, чьи права на трон являлись более проблематичными, чем у Батуидов. [497]497
См. подробнее: Костюков 2009, с. 39-40; Почекаев 2009а, с. 43.
[Закрыть]Таким образом, устраняя этих ханов, Мамай фактически боролся с раздробленностью Золотой Орды, старался вырвать ее столицу из рук выходцев с Востока и вернуть представителям законной ханской династии. Тот факт, что этими действиями он прокладывал путь к власти себе самому, ничего не меняет и не дает оснований обвинять его в умерщвлении законных монархов.
Но эти «нюансы» не были нужны ни средневековым авторам, ни современным исследователям, желавшим создать и закрепить образ Мамая как антигероя – символа всего враждебного Руси и русским. И в результате бекляри-бек из борца с сепаратистами (незаконными ханами, выходцами с востока Золотой Орды) превратился в убийцу собственных ханов, которых перед этим он сам же и возводил на трон. Апогеем обвинений Мамая в «цареубийствах» является утверждение С. Маркова: «Он [Мамай. – Р. П.]достиг неслыханной власти, когда ему ничего не стоило посадить на трон нового хана, а через месяц прирезать его, как овцу, чтобы возвести на царство другого потомка Чингисхана». [498]498
Марков 1990, с. 115.
[Закрыть]
Чтобы усугубить этот образ, историки обвинили Мамая не только в умерщвлении реально существовавших ханов Абдаллаха и Мухаммада, [499]499
См., напр., Григорьев 1983, с. 38, 46.
[Закрыть]но и «создали» нового монарха – Туляка (или Тулук-бека), которого потом также представили как жертву властных амбиций Мамая! [500]500
Мухамадиев 1983, с. 97; Кучкин 1991, с. 31; 1996; Селезнев 2001, с. 150-151; Наби 2004, с. 29; Шамси 2008, с. 55. Ср.: Григорьев 1983, с. 41.
[Закрыть]По утверждению этих авторов, убив Туляка, Мамай немедленно провозгласил монархом себя самого. [501]501
См.: Соловьев 1988, с. 275; Костомаров 1990, с. 218; Нечволодов 1991, с. 433; Пресняков 1918, с. 320; Егоров 1980, с. 207-209. Ср.: Кучкин 1996.
[Закрыть]Для подкрепления своей позиции они ссылаются на ярлык, выданный в 1379 г. митрополиту Михаилу-Митяю, в русском (единственном сохранившемся до нашего времени) варианте которого хан, выдавший его, и в самом деле назван «Туляк». Некоторые авторы даже упоминают монеты «хана Туляка». [502]502
См., напр.: Сидоренко 2000, с. 279-280; Гаев 2002, с. 25; Мухамадиев 2005, с. 154.
[Закрыть]Однако исследователи золотоордынских ярлыков убедительно доказывают, что ханом, выдавшим этот ярлык, являлся на самом деле хан Мухаммад (Булак) – второй и последний ставленник Мамая. [503]503
Исследователи золотоордынской дипломатики [см.: Григорьев 20046, с. 156 и след.].
[Закрыть]
Сведения об убийстве Абдаллах-хана в источниках отсутствуют. Монеты Мухаммада (Булака) чеканились до 1380 г. включительно. [504]504
Марков 1896, с. 476; 2008, с. 48; Гончаров 2008, с. 59.
[Закрыть]Выше мы уже приводили сообщение о том, что в Куликовской битве участвовал «поганый царь Теляк» (обоснованно отождествляемый исследователями с ханом Мухаммадом). Одно это сообщение, содержащееся в таком тенденциозном сочинении, позволяет уверенно опровергнуть обвинение Мамая в убийстве «его» второго хана – не говоря уж о никогда не существовавшем третьем! [505]505
Исследователи почему-то считают, что автор летописной повести о Куликовской битве, упоминая о «поганом царе Теляке» и «нареченом плотном диаволе Мамае», имел в виду одно и то же лицо [Памятники 1998, с. 57, прим. 44]. На наш взгляд, оснований для такого предположения нет.
[Закрыть]
Весьма своеобразно подошли к вопросу о «цареубийствах», приписываемых Мамаю, некоторые современные исследователи из Татарстана. Прямо обвинить бекляри-бека в убийстве ханов означало бы бросить тень на всю Золотую Орду, а свою миссию татарские ученые видят в том, чтобы реабилитировать это государство в истории – и, надо отдать им должное, многое в этом направлении уже сделано. Но, не желая (или не имея возможности) полностью отойти от стереотипа Мамая как антигероя, они стараются лишь «смягчить» обвинения, предъявляемые ему более радикальными авторами. В результате татарские исследователи признают, что конфликты Мамая с собственными ханами имели место, но их последствия видятся этим историкам несколько иначе, чем их русским коллегам.
Так, например, по утверждению ряда авторов, хан Абдаллах, тяготившийся зависимым положением от Мамая, около 1370 г. бежал от бекляри-бека в Булгарию или на Урал. [506]506
Шамси 2008, с. 33. См. также анализ этой версии: Исхаков, Измайлов 2007б, с. 21-212.
[Закрыть]Ту же участь татарские историки отводят и следующему «Мамаеву» хану Мухаммаду: якобы он, в свою очередь, желая вырваться из-под власти временщика, бежал и обосновался на Северном Кавказе. Не имея «под рукой» еще какого-нибудь значительного представителя рода Джучидов, Мамай был вынужден возвести на ханский трон свою супругу Тулун-бек – по мнению некоторых исследователей, именно она фигурирует в источниках под именем «царя Туляка». [507]507
Миргалеев 2003, с. 36-37; 2007, с. 218. Оригинальное опровержение версии о «царе Туляке» именно на основе его отожествления с Тулунбек предложил А. П. Григорьев: якобы чеканщики монет Тулунбек ошиблись в дате, и на самом деле ее правление приходится на 1381-1382 гг. [Григорьев 1983, с. 43-44; 2004а, с. 109, 116]. Эта версия, впрочем, также не подтверждается источниками [см.: Сидоренко 2000, с. 286].
[Закрыть]Эти версии противоречат данным письменных источников и нумизматическому материалу, содержащим совершенно иные данные о хронологии правления упомянутых монархов. Но зато они прекрасно дополняют образ Мамая как узурпатора, поскольку не только убийство, но и свержение законных ханов, замена их своими новыми ставленниками вполне укладывается в значение этого термина.
Таким образом, даже отрицая некоторые построения российских историков, их татарские коллеги в полной мере следуют созданному ими стереотипу о Мамае как узурпаторе, посягавшем на жизнь ханов – собственных ставленников. Следовательно, образ Мамая как антигероя оказался весьма убедительным.
ГЛАВА ШЕСТАЯ.
СОВРЕМЕННЫЕ МИФЫ О МАМАЕ
О происхождении МамаяКак мы убедились, разные мифы о Мамае и его деятельности возникали в различные эпохи – от времени сразу после его гибели до недавнего прошлого. Однако мифы о нем не менее успешно создаются и сегодня. Их творчеством активно занимаются некоторые историки (в том числе и лица, имеющие ученую степень) и в особенности публицисты. Свою задачу современные мифотворцы видят либо в привлечении внимания к самим себе, либо в безоговорочной поддержке уже существующих мифов с помощью «вновь открытых фактов». Но если ранее историки хотя бы давали себе труд проанализировать сведения источников, лишь истолковывая их по-своему, то их достойные продолжатели даже не дают себе труда изучить какие-либо работы – они строят свою позицию на домыслах и «сенсационных открытиях», источник которых остается для всех тайной за семью печатями.
В отличие от вышерассмотренных мифов, так сказать, концептуального характера (задачей которых было формирование и обоснование образа Мамая как главного врага Руси), эти мифы носят как бы «вспомогательный» характер, поскольку призваны служить дополнительными аргументами в пользу прежних, «основополагающих» построений. Например, в подтверждение мифа о Мамае как узурпаторе и сепаратисте современные авторы создают собственные версии о его происхождении.
Так, Л.Н. Гумилев вывел генеалогию Мамая от Сачабеки, предводителя рода кият-джуркин – дальнего родича Чингис-хана и его неудачливого соперника в борьбе за власть, в этой борьбе и погибшего: Чингис-хан обвинил его в измене и приказал задушить. [508]508
Гумилев 1992, с. 291.
[Закрыть]Для такой версии нет никаких оснований – если не считать, что и Сача-беки, и Мамай принадлежали к монгольскому клану («кости») киятов. Однако такая генеалогия блестяще укладывается в образ Мамая, созданный Л.Н. Гумилевым и его последователями: образ врага (причем потомственного!) потомков Чингис-хана и возглавляемой ими Золотой Орды, а следовательно – и русских князей, являвшихся верными вассалами золотоордынских ханов-Чингизидов. Мамай якобы мстил Чингизидам за то, что их предок Чингис-хан в свое время расправился с его предком Сача-беки! Тот факт, что Мамай в течение всего своего пребывания у власти возводил на ханский трон своих ставленников из рода этих самых Чингизидов и всю жизнь посвятил борьбе за объединение Орды, в эту концепцию не вписывается, а потому Л.Н. Гумилев и его сторонники его попросту игнорируют. Они предпочитают уверять читателей в существовании 200-летней вражды на каком-то прямо-таки «генетическом уровне» между потомками степных вождей XII в. И это – несмотря на то что Мамай и его роственники-кияты жили и действовали в совершенно другом государстве, имели тесные семейные связи с ханским домом и даже соотносили себя с ним (вспомним, например, эпизод с Ак-Бугой киятом, который причислял себя к ханскому роду)!
Версия Л.Н. Гумилева при всей ее натянутости и тенденциозности тем не менее не опровергает монгольского происхождения Мамая и даже его родства с домом Чингис-хана. Зато другие авторы в этом вопросе идут гораздо дальше, давая волю своей фантазии и неким логическим построениям.
Так, А.А. Шенников предложил весьма экзотическую версию происхождения Мамая. Он посчитал почему-то, что его предок был «либо монгол из числа киятов, приставших к меркитам, либо меркит, каким-то путем присвоивший родословную одного из этих киятов». При этом исследователь опирается на русскоязычный источник XVI в. – «Родословец Глинских князей», посчитав, что упомянутый в нем «царь Токтоспа» – это искаженное имя меркитского вождя XII в. Токтога-беки, тоже в свое время боровшегося с Чингис-ханом и погибшего в бою с его войсками. [509]509
Шенников 1981, с. 9.
[Закрыть]Впрочем, эта версия, основанная лишь на приблизительном сходстве имен, уже была признана исследователями неубедительной. [510]510
Трепавлов 2007б, с. 343.
[Закрыть]Э.С. Кульпин, доктор философских наук из Москвы, пошел еще дальше, посчитав Мамая чжурчженем – выходцем из северокитайского государства Цзинь, разрушенного, кстати говоря, Угедэем, наследником Чингис-хана, еще в 1234– 1235 гг. При этом исследователь ссылается на «Памятник Куликовского цикла» – «Сказание о Мамаевом побоище». [511]511
Кульпин 2006, с. 104.
[Закрыть]В самом деле, в «памятниках» (правда, в «Задонщине», а не «Сказании…») присутствует этноним «хинове», однако применительно не только к Мамаю, но и ко всем татарам. [512]512
Сказания 1982, с. 7, 9, 10, 12, 13.. См. также: Рудаков 2009, с. 135-136.
[Закрыть]Почему Мамай и его подчиненные для автора «Задонщины» – «хинове», для нас, честно говоря, остается загадкой. Впрочем, если мы вновь обратимся к исследованиям «Задонщины» и в особенности к рассмотрению этого произведения как подражания «Слову о полку Игореве», то увидим, что это загадочнее слове «хинове» («хинова») встречается в «Слове…» трижды. Исследователи высказывают разные предположения о его этимологии, но на сегодняшний день преобладает мнение, что это не что иное, как обобщающее понятие народов, враждебных Руси; возможно, впрочем, оно некогда обозначало и конкретный народ – например, «кунов», т. е. половцев-кипчаков. [513]513
Словарь-справочник 1984, с. 120; Энциклопедия 1995, с. 179-183. Н. И. Костомаров в свое время принял «хиновинов» за хивинцев [Костомаров 1990, с. 218].
[Закрыть]Тем не менее упоминание Мамая с эпитетом «хиновин» подвигло Э.С. Кульпина на создание собственной концепции о его происхождении, также обосновывающей его образ как «врага Руси и Золотой Орды». Якобы, являясь выходцем из Китая, Мамай в Орде был чужаком, а потому вознамерился захватить Русь и создать на ее территории собственное оседлое государство, поскольку и сам, будучи китайцем, являлся носителем оседлых традиций. [514]514
Кульпин 2006, с. 101-106. Собственно, отождествить таинственных «хинов» из «Слова о полку Игореве» с чжурчженями впервые предложил Л. Н. Гумилев [Гумилев 1992а, с. 235-237; ср.: Зимин 2006, с. 61, 128, 252]. Однако его толкование вызвало возражения со стороны как историков, так и лингвистов [Энциклопедия 1995, с. 182-183].
[Закрыть]Что же, такое намерение и в самом деле приписывалось Мамаю в «памятниках Куликовского цикла» [515]515
Памятники 1998, с. 226, 253-254.
[Закрыть]и, как мы предположили выше, в слухах, распространявшихся на Руси перед Куликовской битвой. Соответственно, мифологический характер этого сообщения не подлежит сомнению, равно как и тенденциозность самого источника. Тем не менее Э.С. Кульпину оно представляется вполне достоверным, поскольку прекрасно вписывается и его концепцию о взаимоотношениях Руси и Орды. Непопятно, правда, почему Э.С. Кульпин не посчитал Мамая еще и византийцем – ведь в тех же «памятниках Куликовского цикла» бекляри-бек фигурирует не только как «хиновин», но и как «еллин», т. е. в буквальном смысле – грек…
Современные публицисты, не считая нужным обращаться к средневековым источникам (даже к «памятникам Куликовского цикла»), опираются уже исключительно на работы Л.Н. Гумилева и его последователей. Соответственно, «чужеродность» Мамая в Золотой Орде, его ориентация на кипчаков, народы Северного Кавказа и т. д. является для них уже аксиомой. В результате появляются версии о том, что Мамай и сам был либо кипчаком, [516]516
См., напр.: Смiщук 2007; Болотин 2006. Интересно отметить, что и Л. Н. Гумилев в своих ранних работах считал Мамая «потомком половецкого хана Акопы из рода Кийян» [Гумилев 2008, с. 159].
[Закрыть]либо каракалпаком, [517]517
Звягин 2010, с. 184-186.
[Закрыть]либо даже черкесом. [518]518
См., напр.: Ткаченко; Ткаченко 2007.
[Закрыть]Подобная версия позволяет вполне логично объяснить, почему среди воинов Мамая в Куликовской битве, упомянутых в «памятниках», присутствуют половцы, [519]519
В. Д. Черный вполне обоснованно усомнился в реальном присутствии «половцев» в войске Мамая, обратив внимание, что в «памятниках Куликовского цикла» среди его сторонников фигурируют даже печенеги, на самом деле сошедшие с исторической сцены еще в первой половине XI в. [Черный 2008, с. 70-71].
[Закрыть]асы, черкесы и т. д., но нет собственно монголов. Однако, как мы выяснили, Мамаю пришлось собрать для Куликовской битвы армию выходцев из Кипчакской степи, Северного Кавказа и других регионов Золотой Орды исключительно потому, что ко времени сражения он не успел собрать собственные войска. Следовательно, приписывать ему родство со всеми народами, представители которых оказались в его войске, нет оснований. В противном случае бекляри-бека, следуя логике современных авторов, можно было бы признать также армянином или даже генуэзцем-«фрягом»! Однако таких версий публицисты до сих пор не предлагали – вероятно, желая сохранить хотя бы отдаленную правдоподобность своих «открытий».
Казанский историк А.Г. Мухамадиев и украинский автор Г.С. Заплотинский без всяких на то оснований относят Мамая к темникам мангытов, т. е. ногайцев. [520]520
Мухамадиев 2005, с. 149; Заплотинський 2007, с. 12-13.
[Закрыть]При этом оба автора не ссылаются на источники или хотя бы исследования, ограничиваясь собственными утверждениями. В частности, Г.С. Заплотинскому с помощью этой версии удалось логично «достроить» свою концепцию о роли темников в формировании мангытского (ногайского) этноса.
Еще одна версия происхождения Мамая предложена в сочинении, представляющем собой историографический курьез. Речь идет о «Джагфар тарихы», которое якобы является сочинением конца XVII в., в свою очередь базирующимся на древних булгарских летописях, не сохранившихся до нашего времени. На самом деле это фальсификация XX в., подготовленная «булгаристами», считавшими, что современные татары Поволжья являются потомками волжских булгар. [521]521
Подробнее об этом течении см.: Франк 2008. Оценку «Джагфар тарихы» см.: Шамильоглу 2007.
[Закрыть]В этом сочинении Мамай предстает, естественно, выходцем из Волжской Булгарии, сыном эмира Хасана – славным представителем правящего булгарского дома и, соответственно, великого булгарского народа, чью историю якобы постарались исказить последующие татарские, русские и советские историки (которых-то составители «Джагфар тарихы» и считают настоящими фальсификаторами). [522]522
См.: Бегунов, Нурутдинов 2007. Интересно отметить, что некоторые «булгаристы» придерживаются прямо противоположной позиции: якобы булгары (т. е. поволжские татары) и сами немало претерпели от Мамая [см. подробнее: Широкорад 2004, с. 169; ср.: Овруцкий 2001]. Интересно отметить, что казахстанские историки, считая Золотую Орду предшественницей Казахского государства, тем не менее ни в коей мере не соотносят Мамая с казахами; аналогичной позиции придерживаются и их монгольские коллеги, считающие Золотую Орду «монгольским государством» [см., напр.: Пищулина 1980; Дашдаваа 2009, с. 48].
[Закрыть]Таким образом, Мамай в данном случае – всего лишь символ, «разменная монета» в борьбе «булгаристов» заторжество их идей. Естественно, чем более знаковые фигуры истории зачисляются ими в «булгары», тем достовернее, на взгляд создателей «Джагфар тарихы», выглядит созданная ими фальсификация!
Пожалуй, к числу наиболее «честных» мифотворцев следует отнести тех, кто, однозначно разделяя стереотип о Мамае как о «враге всего человечества», даже не старается выяснить его корни и поэтому просто отмечает, что «его происхождение неизвестно» или что «неизвестно, откуда он взялся». [523]523
См., напр.: Чивилихин 1982, с. 85; Марков 1990, с. 115; Широкорад 2005б, гл. 12.
[Закрыть]Происхождение бекляри-бека от рода кият и его родство с домом Чингизидов они просто «забывают». А раз Мамай – «чужой», «неизвестный» и «безродный», то он с большой вероятностью – враг, что в очередной раз убеждает нас, насколько живучим и убедительным оказывается его стереотип, созданный еще в конце XIV-XV вв.
