Текст книги "Экскурсия в ад"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

39

Они пробирались через город уже около часа. Два квартала, которые в обычных условиях преодолевались за пятнадцать минут, сейчас, после падения города, превратились в препятствие, полное опасностей. Снующие монгольские отряды и мелкие группы всадников заставляли постоянно искать укрытия, опасаясь обнаружения.

Смерть, грабеж и насилие захлестнули Новый город после входа в него вражеской армии. Несколько раз молодой человек и девушка становились свидетелями отчаянных схваток, когда отдельные горожане принимали попытку защитить собственные семьи. Наблюдая из укрытия, парень скрежетал зубами, но в столкновения не вмешивался, видя своей единственной целью спасение девушки.

Сейчас, прижавшись спиной к забору, они находились возле одного небедного на вид двора. Пара досок забора отсутствовали, и Андрей осторожно заглянул на территорию.

В центре усадьбы стоял украшенный резьбой двухэтажный деревянный терем с открытым крыльцом. Левее, на противоположном конце участка, находилась одноэтажная баня с пристроенным к ней не то сараем, не то конюшней.

Если судить по отсутствию трупов во дворе и тишине, царившей на подворье, степняки сюда еще не заглядывали.

Внутренний двор усадьбы был вытянут вдоль дороги, ведущей к Торговым воротам и позволял под прикрытием забора преодолеть большую часть квартала. По этой причине Андрей, не мешкая, протиснулся внутрь, бросив девушке:

– Давай за мной!

Оказавшись на территории усадьбы, путешественники постарались как можно скорее покинуть открытое место и бросились к стене терема. План Андрея был прост: обойти здание и, добравшись до забора с противоположной стороны, покинуть усадьбу.

Они уже готовились к новой пробежке, когда тишину разорвал полный отчаяния женский крик.

– Вляпались! – проговорила Ксюша, испуганно прижимаясь к стене сруба.

Через пару секунд уже Андрей находился на углу здания, осторожно осматривая двор в поисках источника шума. Источник обнаружился довольно быстро, когда дверь здания распахнулась и на крыльце возникли два монгольских воина, тащивших за руки извивающуюся женщину. Андрей ошибался, посчитав, что монголы пропустили этот дом. Опасаясь спугнуть жильцов, нукеры, видимо, оставили лошадей за пределами территории усадьбы, чем и обманули Андрея.

За прошедший час Андрей уже свыкся с мыслью о творящемся вокруг насилии и в очередной раз собирался пройти мимо, когда дверь дома снова отворилась и на пороге появился третий персонаж, волоком тащивший за собой кричащую девочку. Ребенку было не больше десяти.

Первые двое, бросив мать в снег, принялись рвать с нее одежду. Предугадать дальнейшее развитие событий труда не составляло.

Глядя на кричащего испуганного ребенка, не раз подавленное за сегодня желание помочь вспыхнуло с новой силой, и, не способный его дальше сдерживать, Андрей потянулся за арбалетом. Перехватив оружие поудобней, он наложил стрелу и глянул на Ксюшу. Девушка встретила его взгляд и кивнула, отвечая на невысказанный вопрос.

Став на колено, продолжая оставаться незамеченным, Андрей уже в который раз за сегодня поднял арбалет.

Тихий щелчок выстрела – и арбалетная стрела, мелькнув в воздухе, вошла под лопатку ублюдка, срывающего с ребенка одежду. Беззвучно он повалился на девочку.

Пользуясь тем, что оставшиеся двое не заметили гибели товарища, парень перезарядил оружие и выстрелил снова, на этот раз неудачно. Стрела лишь черкнула по спине воина и, не причинив вреда, вошла в забор.

Надо отдать ему должное, так как уже спустя мгновение после попадания стрелы, он взмыл как подброшенный, разворачиваясь в воздухе. Еще мгновение – и приземлившийся монгольский воин с ревом кинулся на Андрея.

Не надеясь успеть перезарядить, Андрей бросил арбалет Ксении и, подхватив эспадрон, изготовился к обороне.

Оставшийся сидеть рядом с женщиной тоже не мешкал. Выхватив из закрепленного за спиной налуча лук, он наложил стрелу и, вскинув, рванул тетиву к уху. За мгновение до выстрела несостоявшаяся жертва ударила в плечо лучника, сбивая прицел. Стрела с глухим стуком вошла в стену здания в метре от Андрея. Что-то прорычав, неудавшийся стрелок замахнулся рукой, в которой блеснул кинжал. Ударить женщину он не успел: свистнув, выпущенная Ксюшей стрела вошла в сердце, заваливая тело назад.

Последнего парень встретил длинным уколом. Набегающий на него противник явно недооценил длину руки и клинка Андрея, не сумев избежать встречи с острием эспадрона. Клинок ужалил в правое плечо, без труда пробив кольчугу. Зарычав, противник разорвал дистанцию, перехватил саблю в другую руку и атаковал. Левой он владел явно хуже, так как удар получился не столь стремительным. Андрей блокировал его своим клинком и снова нанес столь непривычный в этом времени укол. Уклониться монгольский воин не успел, и сталь вошла в живот.

Только после этого Андрей смог перевести свое внимание на спасенных. Мать, кутаясь в обрывки одежды, уже прижимала к себе испуганную девочку.

– Вы целы?

– Да. Спасибо вам. Век помнить будем.

«Дай бог вам пережить хотя бы сегодняшний день», – подумал Андрей, но вслух сказал другое.

– Уходить надо. Пока новые не набежали.

Спасенную ими женщину звали Ольгой, а дочку Настей. Дважды просить себя женщина не заставила, взяв в доме лишь шубу для себя и ребенка, и уже через минуту они покинули усадьбу.

Дальнейший их путь прошел без происшествий. Наконец обогнув очередной дом, оказались на Торговой площади.

Всю дорогу Андрей опасался одного: что Торговые ворота окажутся закрытыми. Его опасения были развеяны. Часть торговой площади, примыкающая к воротам, была запружена пытающимися выбраться из Нового города беженцами. Под арку ворот уходил сплошной людской поток, и даже если бы охрана попыталась закрыть створки, людской поток просто не позволил бы этого сделать.

Появись сейчас противник, он без труда сможет ворваться в город на плечах беженцев. Как раз для пресечения подобного подошла бы падающая решетка, но русские башни на этот момент времени такой конструкцией не обладали.

Понимая опасность, Андрей не стал мешкать и повел свой маленький отряд в общую давку. Они двигались сквозь крики, плач, ругань, то тут то там вспыхивающие потасовки. Раз Андрею пришлось самому применять кулаки, когда один нахальный мужик попытался втиснуться между ним и Ксюшей.

Они были уже под сводами башни, когда гомон голосов за их спинами начал возрастать, перерастая в полные ужаса крики. Рост Андрея без труда позволил разглядеть вырвавшуюся на площадь цепь вражеской конницы.

Произведенный залп имел целью заблокировать трупами ворота и был направлен под самый свод башни. Разящие стрелы, как ливень, ударили по плотной толпе, и редко какая из них не находила жертву. С противным чавкающим звуком они входили в спины, шеи, головы.

Свист – и стрела вошла в затылок стоящей правее женщине.

Еще одна, прогудев возле самого уха Андрея, ударила в шею мужчину, находящегося в метре дальше. Захлебываясь кровью, тот схватился за вылезший из шеи наконечник и повалился под ноги парню. Толчок в спину заставил Андрея запнуться за упавшее тело, и он обязательно бы упал и оказался затоптанным, если бы не Ксения, которой удалось поддержать его и позволить перебраться через препятствие.

Их маленькому отряду повезло, стрелы минули их. Однако в следующую минуту перед ними встала другая угроза: быть затоптанными обезумевшей толпой.

Пытаясь скрыться от грозного врага за воротами, толпа начала напирать. Теперь все внимание Андрея уходило, чтобы не упасть самому и не дать упасть Ксении с Ольгой. Особенно сложно приходилось Ольге, которой теперь приходилось нести на руках Настю. На предложение Андрея отдать ему ребенка та наотрез отказалась, опасаясь, что их разлучат в давке.

Идущая рядом Ксюша начала заваливаться вперед, запнувшись, и пришла очередь Андрея помогать ей.

Немногочисленная охрана ворот предприняла попытку закрыть их, но обезумевшая толпа, а также тела погибших не позволили даже слегка прикрыть створки.

Андрей повернул голову и увидел, как цепь монгольских воинов на скаку врезалась в толпу и, раздавая удары саблями, принялась прорубаться к створкам ворот.

Давление на спину вдруг ослабло. В том месте, куда пришелся основной залп монгольской конницы, теперь была сплошная каша из бьющихся человеческих тел. В нее под напором задних рядов падали все новые и новые беженцы. Отдельные счастливчики преодолевали толчею ползком прямо по телам упавших. Теперь закрыть ворота стало попросту невозможно.

Однако именно эта толчея и спасла им жизнь, так как устоять на ногах стало значительно легче. Спустя минуту Андрей вырвался сам и вытащил Ксюшу из злополучных ворот, оказавшись внутри Старого города. Ольгу с Настей людской поток унес дальше.

Обернувшись, парень в последний раз посмотрел на арку ворот. Силуэты монгольских воинов добрались до створок.

Теперь Старый город обречен. Не теряя драгоценного времени, Андрей с Ксенией устремился к детинцу.

40

– Крупный отряд двигается со стороны Медных ворот! – в надежде, что его все еще слушают, Данил проорал во всю силу своих легких, стараясь перекричать шум битвы. Звон оружия, крики боли и ярости, ругань – все смешалось в какофонии сражения.

Но как и до этого, ни Лариса Николаевна, ни Андрей с Ксенией так и не ответили.

Вся стена уже несколько часов как была в руках противника. Но башня все еще продолжала держаться, тем самым не давая возможности открыть ворота и ворваться монгольской коннице в гибнущий город. Вернее не так, конница противника уже несколько часов господствовала в Новом городе, проникнув в него через множественные проломы в городских стенах, но защитники Медной башни своей стойкостью здорово ограничивали ее численность, по крайней мере в своей части города.

Дверь, выводящая на крепостную стену, затрещала от мощного удара.

– Суки, таран приперли! – прошипел Славка.

Выхода из башни было три: по одному на каждую стену и последний выход, позволяющий спуститься со стен и выбраться в город. Сейчас все три окованные медью двери были заперты защитниками башни. Попытки разрубить двери ни к чему не привели, и нападающие подняли на стены ручные тараны.

Изначально оборону башни возглавлял княжий сотник Олег Владимирович, но после его гибели старшим стал Славка и теперь он руководил немногочисленным гарнизоном надвратной башни. Славка в башне оказался случайно. Горстка оставшихся в живых воинов, под его командованием, отступала по стене, и, встретившись с Данилом и Колей в Медной надвратной башне, решила присоединиться к ее немногочисленному гарнизону.

В Данькином сознании Славка навсегда остался символом мужества и доблести. Свернувшаяся кровь и грязь полностью покрывала Славкино тело и доспехи, в совокупности с огромным ростом и звериной яростью делая настоящим демоном войны. Данька на всю жизнь запомнил, как пятеро уже было ворвавшихся в башню монгольских воинов были сметены свирепой атакой одного этого великана.

Теперь, уже несколько часов запертые в башне, они обменивались стрелами с захватившими прилегающие стены монголами, одновременно давая возможность Данилу информировать воеводу о действиях противника. На текущий момент в башне осталось двадцать два человека, из них пятеро ополченцев, остальные дружинники.

Несколько часов назад, когда монголы еще не организовали осаду их маленькой крепости, они еще могли ее оставить, но тогда Лариса Николаевна передала им приказ воеводы остаться. Информация о действиях противника, передаваемая ими, оказалась весьма ценной и позволяла воеводе не только организовывать грамотное отступление из обреченного Нового города в Средний, но и устроить нападавшим ряд весьма болезненных засад.

Поначалу такой приказ здорово испугал Даньку. Очень неприятно ощущать себя в тылу наступающего противника, осознавая, что помощи ждать не от кого. Но парень, видя угрюмую решимость Кольки, заставил себя прекратить паниковать.

А около часа назад датчик возврата возвестил о начале часового обратного отсчета. После этого на сердце стало совсем хорошо, и молодой человек в душе начал гордиться своей маленькой победой над страхом.

Как и последние несколько часов, на доклады Данила ответа не последовало, Лариса Николаевна молчала. Так и не дождавшись ответа, молодой человек осторожно выглянул в бойницу. Вид открылся на усыпанный трупами монгольских и русских воинов гребень стены. Снаружи начинало смеркаться, но, несмотря на это, парень прекрасно различил, как метрах в пятнадцати от башни, прикрываясь щитами, четверо воинов противника тащили ручной таран.

«Сейчас и во вторую дверь долбиться начнут», – подумал парень, одновременно вскинул арбалет и, не целясь, выпустил болт в четверку. Выстрелил, и тут же укрылся за стеной, лишь на мгновение опережая сидящего с луком наготове монгольского воина. Его стрела влетела в бойницу и задрожала, впившись в противоположную стену.

Результата своего выстрела Данил не видел, но он вышел удачным. Выпущенный болт разминулся с утыканным стрелами прямоугольным щитом, войдя в лишь на мгновение открывшееся бедро монгольского воина, и тот молча повалился на землю. Его приятель, несущий таран с той же стороны, пытаясь удержать его в одиночку, вынужден был открыться. Этим воспользовался один из Славкиных дружинников, всадив стрелу ему в спину. Оставшиеся двое воинов бросили повалившийся таран и, прекратив движение, укрылись за собственными щитами.

Еще один удар потряс дверь с противоположной стороны башни.

Следующего удара Славка ждать не стал. Откинув засов, он распахнул дверь, и в паре с одним из дружинников ринулся на четверых не ожидающих нападения воинов неприятеля. Свой ставший неудобным в ограниченном помещении полутораручный меч Славка сменил на боевой топор и большой прямоугольный щит. Первым же ударом он снес половину головы ближайшему удерживающему таран монгольскому воину. Его соседу повезло не больше: сабля Славкиного напарника вошла ему в живот. Перепрыгнув через повалившегося врага, Славка срубил стоящего следом, а затем прижался к стене, давая возможность трем арбалетчикам за своей спиной дать залп по обескураженному противнику. С чавкающим звуком болты впились в тела, свалив еще троих монгольских воинов, стоявших дальше. Один из лучников противника успел среагировать, и выпущенная в проем двери стрела попала в лицо одного из арбалетчиков.

Дав возможность произвести выстрел, Славка с напарником прикрылись своими огромными щитами, почти полностью перегородив дверной проем и обезопасив его от стрел, давая возможность двум безоружным воинам втащить лежащий на земле таран внутрь башни.

Еще мгновение – и дверь перед носом обескураженного и разъяренного противника захлопнулась, лишив того с таким трудом поднятого на стену тарана.

Пораженный быстротой операции, Данька согнулся в поясе, одновременно ногой наступив на арбалетное кольцо. Зацепив поясным крюком тетиву, он выпрямился, таким образом взведя арбалет. Из стоящего рядом колчана парень вытащил один из четырех оставшихся болтов и вложил его в арбалетное ложе. От многократно проделанных подобных «упражнений» спина жутко болела, но Данька улыбнулся: «Все-таки этот „прибор“ я освоил, пожалуй, получше многих жителей нынешнего времени». За пару дней многие из монгольских воинов пожалели о решении старого оружейника дать Даньке арбалет.

Колька же, вооруженный боевым топором и круглым щитом, в схватках стал участвовать только сегодня, после того как приставленный сотником оберегать их с Данькой телохранитель поймал стрелу.

Переходящее в свист шипение сменилось грохотом взрыва, и сорванную взрывной волной наружную дверь швырнуло внутрь башни. Кувыркнувшись в воздухе, она с огромной скоростью пролетела в противоположный конец здания и, врезавшись в стену, размазала стоящего возле бойницы ополченца.

Сизый пороховой дым ворвался внутрь, и Данил закашлялся. Следом за дымом в надвратную башню кинулись воины противника. Данил находился правее взорванной двери и успел среагировать на появление врага.

Прикрываясь круглым щитом, первым в помещение ворвался тяжело вооруженный монгольский воин. Его корпус прикрывал цельный панцирь, по внешнему виду не восточной работы. Весьма необычный доспех для монгольского латника, в среде которых, насколько знал Данил, преобладали чешуйчатые доспехи. Почти наверняка трофейный. Такой доспех распределяет удар по всей поверхности тела, тем самым гася его.

Но ни один доспех не выдержит арбалетный болт, выпущенный с дистанции в пару метров, да еще пришедшийся не в лицевую, усиленную броней часть, а в слабо защищенный бок. Болт вошел сантиметров на пять ниже подмышечной впадины, мгновенно убив нукера. Но ситуацию это не меняло, и в дверной проход за первым уже шли другие.

Первыми встретили врага трое дружинников, стоявших ближе всех к двери. Один из них, имени которого Данька не знал, принял удар сабли монгола на щит, а затем сверху рубанул сам. В воздухе мелькнула стрела, выпущенная из-за спин нападающих, и пробила правое плечо русича. Сабля выпала из ослабевших пальцев, звякнув о пол. Его соперник, воодушевленный нежданной помощью, прыжком сократил дистанцию и вскинул саблю для удара. Закончить ему не дала пробившая грудь стрела.

Спустя секунду еще один дружинник вышел из боя, упав на пол с разрубленной головой. Они гибли, но тем не менее свое дело эти трое сделали: не дали возможности противнику рассредоточиться по башне, локализовали прорыв, удержав врага фактически на пороге, тем самым не давая реализовать численное преимущество.

А потом на атакующих обрушились оставшиеся защитники во главе со Славкой, и монголы начали пятиться. Через минуту ожесточенной рубки бой сместился в проем двери, в котором могли рубиться одновременно не более трех человек с каждой стороны.

И тем не менее это был конец. Силы защитников таяли и, в отличие от нападавших, пополнить их было некем.

Еще один русский воин упал, получив рубящий удар сабли в основание шеи. Освободившееся место в сражающейся тройке занял Колька.

Вложив в арбалет очередную стрелу, Данька занял позицию в пяти метрах за спиной друга, стараясь взять на прицел его противника.

Но Колька и без него прекрасно обходился: обрушивая серию мощных безостановочных ударов на щит своего соперника, он заставил того уйти в глухую защиту, не давая даже мгновения для контратаки. Один из Колькиных ударов оставил на щите монгола глубокую зарубку; следующий бьет в это же место и разрубает щит пополам, последний удар довершает дело, врубаясь в левое, теперь беззащитное, плечо врага.

Но торжество Кольки было недолгим, из-за спины уже падающего нукера скользнувшее змеей копье ударило чуть выше поножи, прорвав кольчугу и глубоко войдя в плоть. Вскрикнув, парень схватился за ногу и, не удержав равновесия, повалился на спину. Монгольский воин метнулся в образовавшийся разрыв, намереваясь добить парня, но Данька не мешкал, и его арбалетный болт ударил в живот, отбросив противника обратно.

Дальнейшего Данька уже не увидел. В следующую секунду его, как и Николая, перебросило на многие, многие годы вперед, в гораздо более безопасный для человека мир. Более безопасный везде, кроме того места, в котором они оказались.

41

Стены детинца оборонять даже не пытались, семнадцати человек слишком мало для того, чтобы удерживать периметр крепости. Город уже полностью захвачен и дальше отступать попросту некуда, по этой причине последним оплотом организованной обороны города стал Успенский собор. Горстка оставшихся воинов перекрыла баррикадами все три входа в здание собора и заняла оборону за ними. За их спинами собралось несколько сотен горожан, в основном женщин и детей. Среди собравшихся Андрей признал княгиню с невестками.

Сколько точно атак они уже отбили, парень не помнил, вернее сбился со счету. В одну из атак верой и правдой послуживший эспадрон был переломлен ударом сабли, и теперь парень орудовал боевым топором.

Завалив основание баррикады вражескими трупами (только около их укрепления Андрей насчитал шестерых), воины охладили пыл захватчиков и заставили изменить тактику. После последней атаки степняки пообещали пощадить всякого, кто выйдет из собора сам. Монголам не поверили, никто из горожан не пожелал покинуть здание. Это окончательно вывело захватчиков из себя, и они поклялись зажарить всех, кто заперся в здании, заживо.

Насчет зажарить они, конечно, погорячились, каменные стены не желают гореть, даже если их обложить хворостом, но вот от проникающего в здание дыма дышать становилось все труднее.

Наслаждаясь короткой передышкой, Андрей сидел на полу, опершись спиной на баррикаду, с интересом наблюдая за происходящими в центре собора событиями. Рядом, обнимая его за плечо, сидела Ксюша.

Несмотря на завесу дыма и полумрак Успенского собора, Андрей различал стоящих в центре беженцев. Все от мала до велика держат в руках зажженные свечи. Нестройное церковное пение исполнялось самими же собравшимися.

Пение смолкло, и стоящий на возвышении епископ Митрофан обратился к пастве. Его речь сильно заглушали крики обкладывающих здание хворостом монгольских воинов, но общую мысль сказанного Андрей все-таки понял. Епископ спрашивает собравшихся об искренности и добровольности пострига.

Сердце наблюдающего за событиями Андрея сжималось в печали от участи этих людей. Еще из своего времени Андрей знал о жестокости захватчиков и понимал, что судьба собравшихся предрешена.

В отличие от владимирцев, Андрея и девушку ждала другая участь. Несколько минут назад датчик возврата возвестил, что до эвакуации осталось десять минут. И теперь Андрей не сомневался, что ему удалось уберечь девушку от опасностей этого времени. Свои «три минуты» он продержался!

– Что он делает? – спросил Андрей девушку, имея в виду епископа.

– Проводит «ангельский постриг», обряд посвящения в монахи. В знак служения Богу принятие монашеского обета сопровождается постригом волос, отсюда и название, – девушка устала и говорила очень тихо, но, зная невежество Андрея в таких вопросах, старалась рассказывать максимально подробно и понятно, – в зависимости от строгости обетов монашество делится на три последовательные степени: рясофорный монах или рясофор – подготовительная степень к принятию малой схимы; монах малой схимы – он принимает обет целомудрия, нестяжательства и послушания; и наконец монах великой схимы или ангельского образа, или схимонах, – он отрекается от мира и всего мирского. Именно последний обряд мы и наблюдаем. В церковной структуре еще можно выделить послушников – это готовящиеся к постригу в рясофорные монахи, проходящие испытание в монастыре. Сейчас епископ Митрофан спрашивает об искренности и добровольности поступка. Затем должен совершить постриг и наречь новым именем, после этого новопостриженного монаха должны облачить в монашеские одежды и дать четки. Пострижение в великую схиму совершается торжественней и дольше, чем в малую, но в наших условиях не до торжественности.

Не все собравшиеся решили принять постриг. Чуть в стороне от Андрея и Ксении, укрывшись от возможной стрелы за колонной, стоял рыжеволосый воин. Еще двое из телохранителей княгини остались сидеть около баррикады, что находилась левее.

– Отчего ты, Эрик, великого обряда сторонишься? – обратился епископ к Эрику Рыжему.

– Извини, владыко, но райские кущи – это не для меня, скучно будет. Уж лучше я на пирушку к Одину. Да и монах из меня никудышный.

Не присоединившиеся к обряду воины оскалились в улыбках и закивали, соглашаясь с норвежцем. Складывалось такое впечатление, что Эрик и Митрофан продолжают уже давно начатый разговор:

– По крайней мере, я рад, что ты наконец разобрался в себе, обретя в душе покой!

Эрик кивнул епископу, а когда тот переключил внимание на собравшихся, тихо проговорил:

– Скоро мы все покой обретем, и не только в душе. – Но эти слова не услышал никто, кроме Андрея.

А голос девушки стал еще более тихим:

– Мы с тобой наблюдаем последние минуты древнего Владимира. Таким город уже не будет никогда. Как, впрочем, и сама Русь. Познав горечь поражения и унижение вассальной зависимости, она сделает выводы, и на многие сотни лет в будущем, при появлении внешнего врага, русский народ будет забывать внутренние обиды и встречать его сплоченным. Противопоставляя угрозе из Европы фанатизм и коварство Востока, а азиатов встречая дисциплиной и европейским порядком… Изменения произойдут и в религии. До этого момента, несмотря на тот факт, что официальной религией уже как двести пятьдесят лет является христианство, в душах наших предков уживались две веры: язычество и христианство. Особенно сильно это заметно по воинской касте, в которой вера в Перуна до сих пор очень сильна. После завоевания массовая гибель населения и священнослужителей привела к утрате многих языческих традиций и обрядов, что в конечном счете подорвало веру в старых богов и позволило христианству окончательно одержать верх.

– Урагх!!!

Рев сотен глоток прервал девушку и возвестил об очередной монгольской атаке.

– Не успокоятся никак! – проворчал Эрик, поднимая щит.

Андрей тоже поднялся, взял приставленный к стене топор и повернулся к входу, в ожидании появления воинов противника.

– Андрюш, ты береги себя и возвращайся…

Это были последние слова, которые Андрей услышал в этом времени, так как в следующее мгновение Андрей и Ксения покинули тринадцатый век.

Концентрация дыма в здании Успенского собора уже не позволяла вздохнуть, заставляя собравшихся исходить кашлем и терять сознание от удушья. Узкая цепочка воинов, удерживающая врага, в конце концов не выдержала и, перескакивая баррикаду, движимые жаждой наживы, в собор ворвались монголы.

– Господи, простри невидимую руку Свою и прими в мире души рабов Твоих!..

Один из пробегающих мимо монгольских воинов ударом сабли оборвал епископа.