Текст книги "Фантастика 1968"

Автор книги: Роман Подольный

Соавторы: Владимир Михайлов,Илья Варшавский,Дмитрий Биленкин,Павел (Песах) Амнуэль,Александр Горбовский,Всеволод Ревич,Владимир Малов,Ромэн Яров,Валентина Журавлева,Евгений Муслин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

2

Великое Собрание Ученых происходило в необычной обстановке.

Впервые в истории Собрания не был известен заранее вопрос, который предстояло обсудить. Не был известен и докладчик. Впервые за всю историю Собрания не были допущены корреспонденты.

Впервые Собрание открыл сам Президент Великой Директории.

– Я буду краток, – начал он. – Несколько дней назад я познакомился с открытием инженера Урга. Это открытие может сделать революцию в науке и технике. Так как доклад может показаться невероятным, мы решили от него отказаться. Вашему вниманию будет предложена серия опытов, а затем мы приступим к обсуждению. Начинайте, – обратился Президент к Ургу.

Ург пришел на заседание без ассистента. На демонстрационном столе стояли уже знакомые Президенту две полусферы. А с двух сторон зала заседаний симметрично были расположены два больших цилиндра, высотой в два с половиной метра каждый. Диаметр цилиндров не превышал полутора метров. В цилиндры можно было войти через дверцы, которые открывались в сторону зала.

Сначала Ург молча показал небольшую серию опытов с полусферами. Они не произвели большого впечатления. Ученые иронически улыбались. Тогда Ург вошел в правый цилиндр и тут же вышел из левого.

Ученые перестали улыбаться.

– Предлагаю проверить. – Ург гостеприимно распахнул дверцу правого цилиндра.

Воцарилось молчание.

Ни один из Ученых не поднялся с места.

И тогда сам Президент твердой походкой подошел к правому цилиндру.

Остановившись у дверцы, он шепнул Ургу:

– Это абсолютно безопасно?

– Абсолютно, – так же тихо ответил Ург. – Войдя внутрь, станьте, не касаясь стенок, и нажмите кнопку.

– И всё?

– И всё.

Президент вошел в цилиндр, Ург закрыл дверцу, и Президент вышел из противоположного цилиндра.

– Пожалуйста, уважаемые Ученые, прошу проверить! – Президент весело улыбался.

– Мистика! Идеализм! Абсурд! – раздавалось со всех сторон.

Ученые были явно возмущены такой ненаучной постановкой опыта.

Но Президент был властным человеком. Он умел подчинять людей своей воле. Он поднял руку, и Ученые смолкли.

– Я не прошу вас сейчас оценивать, принимать или отвергать изобретение инженера Урга. Я прошу вас проверить его. А так как вы все отлично понимаете, что, пока мы всесторонне не изучим всех возможностей открытия и всех путей его использования, мы можем допустить к нему только членов Великого Собрания Ученых – следовательно, испытывать аппараты придется вам. Поэтому – прошу!

Президент повелительным жестом указал на правый цилиндр.

И Ученые нехотя, медленно, по одному стали подходить к правому цилиндру. Недоверчиво пожимая плечами, они выслушивали краткие наставления Урга, входили внутрь, закрывали за собой дверцу и тут же, недоумевающие, растерянные, какие-то пришибленные, выходили из левого цилиндра.

Президент внимательно проследил, чтобы все Ученые приняли участие в опыте.

– А теперь – ваше слово, – обратился он к Ургу.

Ург начал свой краткий доклад:

– Я назвал свое открытие «Передача материи на расстояние». Краткая сущность его такова. Мне удалось добиться мгновенного преобразования материи в некое поле, природа которого пока неизвестна.

По залу заседаний пронесся гул возмущения: «Как? Этот мальчишка посмел проделать опыт с Членами Великого Собрания, не зная сущности эксперимента! Такого еще не бывало в стенах Великого Собрания».

– Однако, – нимало не смущаясь этим ропотом, продолжал Ург, – главной особенностью этого поля оказалось такое его свойство, как мгновенная обратимость в тот самый вид материи, из которого оно образовалось. Для этого нужны определенные условия, которые создаются в цилиндре-приемнике. В демонстрировавшемся опыте каждый цилиндр выполнял свою функцию: правый – передатчик, левый – приемник. В серийном производстве эти функции будут совмещены в одном цилиндре. А теперь прошу задавать С вопросы.

И тут пришла очередь удивляться Ургу. Он ждал, что посыплются специальные вопросы, на которые он сможет ответить с большим трудом, так как плохо понимал теоретические предпосылки открытия. Ведь опыты демонстрировались на Великом Собрании Ученых! Но он не учел одного: Ученые – тоже люди. И больше всего их интересует то, что с ними только что произошло.

– Сколько раз вы проделывали этот опыт на себе?

– Около десяти тысяч.

– И за все время вы не заметили никаких отклонений?

– Отклонений от чего?

– От… – Ученый, задававший вопрос, замялся, подбирая нужное выражение, – от… передаваемой субстанции?

– Нет, не заметил. И приборы, специально сконструированные мной для контроля, тоже не заметили никаких отклонений от… – Ург рассмеялся, – …от передаваемой субстанции.

– Какие помехи влияют на качество передачи?

– Мне не удалось создать таких помех.

– Вы проводили на себе и опыты с помехами?

– Да.

– Какова возможная дальность передачи?

– В пределах планеты.

– Вы проверяли?

– Да.

– Что и куда вы передавали?

– Мелкие предметы и некрупных животных из Северной Федерации в Южную.

– Кто вам помогал?

– Мой ассистент.

– Как далеко вы передавали себя?

– Липс [8]8
  Столица Северной Федерации.


[Закрыть] – Миел [9]9
  Столица Южной Федерации. Расстояние от Липса до Миела примерно соответствует расстоянию от Москвы до Рио-де-Жанейро.


[Закрыть] и обратно.

– Сколько таких опытов вы проделали?

– Около пятисот.

Затем пошли вопросы более специального характера. Ург спокойно отвечал на них.

К нему подошел Президент.

– Я думаю, что с теоретическими вопросами можно подождать. Я попросил бы вас, Ученый Ург, очень коротко перечислить области применения вашего открытия.

– Почта, телеграф, – начал Ург, – городской транспорт, железнодорожный, монорельсовый, автомобильный, речной и морской, авиация – все это становится вчерашним днем. Вместо всего этого – приемо-передающие станции любых размеров, которые с одинаковым успехом передают грузы и людей. Автоматическая система управления исключает возможность ошибки. Я предлагаю для начала покрыть сетью ППС Южную Федерацию. На это понадобится лет пять. А через десять лет мы не узнаем Граунда.

Зал разразился овацией.

Все Ученые встали.

– Благодарю за внимание, – сказал Ург. Он подошел к правому цилиндру.

3

Утром 17 июня 2973 года чиновник региональной директории Сленг, набрав несколько цифр на диске портативной полусферы, достал из нее завтрак, наскоро проглотил его и, войдя в приемопередающую станцию у себя в квартире в Лексе [10]10
  Региональный центр в Южной Федерации.


[Закрыть], вышел из такой же станции в своем служебном кабинете в Тропе [11]11
  Региональный центр в Северной Федерации.


[Закрыть]. Он сел за стол и нажал кнопку на небольшой панели, вделанной в центр стола.

– Сегодня – 17 июня 2973 года, – послышался бесстрастный механический голос. – Вам надлежит к десяти утра прибыть в Липе для участия в обсуждении вопроса о закрытии последней автомобильной дороги Северной Федерации. В два часа дня вам предстоит интервью с телекорреспондентом по поводу использования ППС Урга в ряде отраслей промышленности. В четыре часа ваша жена ждет вас к обеду в Миеле.

Голос умолк.

Сленг взглянул на часы. Было начало десятого. «Поброжу немножко по Липсу до начала обсуждения», – решил он.

Сленг вошел в ППС, набрал нужную комбинацию цифр и вышел.

Вышел… снова в своем кабинете.

«Странно, – подумал он. – Никогда еще эти аппараты никого не подводили. Попробую еще раз».

И он снова вошел в ППС.

4

Через несколько часов вышли экстренные выпуски газет. Жители Южной Федерации давно отвыкли от таких заголовков. Газеты кричали:

ДВА СЛЕНГА!

КТО НАСТОЯЩИЙ?

СЛЕНГ ПРОТИВ СЛЕНГА!

КРУПНЕЙШАЯ СЕНСАЦИЯ ВЕКА!

«СЛЕНГ – ЭТО Я», – СКАЗАЛИ ОБА.

ДОЛОЙ ППС УРГА!

НАЗАД К САМОЛЕТУ!

ЛУЧШЕ ТЕЛЕФОН, ЧЕМ РАЗДВОЕНИЕ ЛИЧНОСТИ!

КТО СЛЕДУЮЩИЙ?

В вечерних выпусках газет было опубликовано постановление Великой Директории Граунда. Вот его текст:

ВЕЛИКАЯ ДИРЕКТОРИЯ ВЫРАЖАЕТ ГЛУБОКОЕ СОЖАЛЕНИЕ ПО ПОВОДУ БЕСПРЕЦЕДЕНТНОГО СЛУЧАЯ С ГРАЖДАНИНОМ ЮЖНОЙ ФЕДЕРАЦИИ СЛЕНГОМ.

ВЕЛИКАЯ ДИРЕКТОРИЯ НАЗНАЧИЛА ЧРЕЗВЫЧАЙНУЮ КОМИССИЮ ДЛЯ РАССЛЕДОВАНИЯ ВСЕХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ ИНЦИДЕНТА.

ВЕЛИКАЯ ДИРЕКТОРИЯ ПРЕДЛАГАЕТ ОТКАЗАТЬСЯ ПОВСЕМЕСТНО ОТ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ АППАРАТОВ УРГА. УЧЕНЫЙ УРГ ДО ВЫЯСНЕНИЯ ПРИЧИН ПРОИСШЕДШЕГО ИЗОЛИРОВАН.

5

Начались заседания Чрезвычайной Комиссии. Самолет доставил обе станции, послужившие причиной инцидента. Этим же самолетом прибыли и два Сленга. Путем тщательнейших физиологических и психологических исследований Комиссия установила полную идентичность Сленгов. Никаких других выводов Комиссия сделать не смогла. Аппараты Урга работали нормально. Это подтвердили двести опытов по передаче неодушевленной материи и животных.

Наконец на заседание Комиссии вызвали Урга.

Он был очень возбужден.

Он, как никто другой, понимал, что от этого заседания зависит не только судьба его изобретения, но и его собственная судьба.

Заседание Комиссии проходило в том самом зале Великого Собрания Ученых, в котором пять лет назад Ург впервые демонстрировал членам Собрания свои опыты.

На демонстрационном столе стояли такие же полусферы. А с двух сторон зала – ППС, послужившие причиной раздвоения Сленга.

Ург начал свое выступление очень странно:

– Я могу объяснить то, что произошло, хотя и не знаю причин случившегося. Дело в том, что, стремясь как можно быстрее осуществить мою идею на практике, я скрыл от Собрания подлинную сущность открытия. Я хотел, чтобы общество привыкло к ППС, чтобы они стали обиходной вещью. Я уже собирался сам показать Собранию неограниченные возможности ППС, но нелепая случайность подорвала доверие к моим аппаратам.

– Ближе к делу, – прервал Урга Глава Чрезвычайной Комиссии. – Вы сказали, что можете объяснить инцидент. Вот и попытайтесь это сделать.

– Постараюсь. – Ург коротко вздохнул. – По непонятной для меня причине произошло нарушение системы обратной связи.

– Выражайтесь яснее, – потребовал Глава.

– Я прошу разрешения показать небольшую серию опытов.

– Показывайте.

Ург подошел к демонстрационному столу, достал из карманов несколько пакетов.

Затем минут пять провозился у левой полусферы.

Члены Комиссии внимательно наблюдали за ним.

Ург развернул пакеты.

В одном из них оказались два яйца, в другом – несколько бутербродов, в третьем – апельсин.

– Это мой сегодняшний завтрак, – пояснил Ург.

Он поднял правую полусферу и положил туда яйца, бутерброды и апельсин.

Затем поднял левую и достал оттуда всю эту снедь. После этого он снова поднял правую полусферу. Там по-прежнему лежали два яйца, апельсин и бутерброды.

Опустив правую полусферу, он опять поднял левую. И снова достал оттуда тот же набор.

– Я на ваших глазах нарушил систему обратной связи – и вот результат.

Затем он вошел в правую ППС.

Члены Комиссии замерли.

Открылась дверца левой – и оттуда вышел Ург.

Снова открылась дверца левой – и снова вышел Ург.

И еще и еще…

Семь улыбающихся Ургов выстроились перед ошарашенными Членами Комиссии.

Потом из правой ППС вышел еще один Ург.

– Это, конечно, шутка, – сказал он. Подойдя к левой ППС, он некоторое время пробыл внутри, потом вышел.

– Не волнуйтесь, – обратился он к Комиссии, – сейчас мы исправим положение.

На глазах изумленной Комиссии семь Ургов один за другим вошли в правую ППС.

– Довольно трюков! – потребовал Глава. – Мы ждем от вас объяснений.

– По-моему, все ясно, – улыбнулся Ург. – Я показал вам, что может дать обществу мое изобретение. При первой его демонстрации я, как уже говорил, скрыл его истинную природу. Это не передача материи на расстояние. Правильнее было бы назвать мое изобретение: «Мгновенное воспроизведение материальной субстанции при сохранении изначального эталона». А система обратной связи была мной придумана для того, чтобы приспособить мое изобретение к более узким целям транспортировки грузов и людей.

– Значит, при помощи обратной связи вы, попросту говоря, уничтожали оригиналы? – спросил Глава.

– Да.

– Вы – преступник, – произнес Глава Комиссии. – И так как мы не можем обнародовать результатов работы Комиссии, мы будем вас судить закрытым судом.

– Я не преступник. Я – гений, – грустно проговорил Ург. С помощью ППС я мог бы одеть и накормить все население Граунда. Я мог бы почти полностью избавить его от многих видов физического труда. Вы хотите меня судить? Я нарушил законы, мораль? Да, я временно перешагнул через них. В интересах общества…

– Замолчите. – И Глава Комиссии закрыл заседание.

На следующий день на Граунде началось уничтожение аппаратов Урга.

6

Через три дня состоялся суд.

Ургу предъявили обвинение. Вот его основные пункты:

1. ОПЫТЫ НАД ЛЮДЬМИ. ПРОВОДИВШИЕСЯ В МАССОВЫХ МАСШТАБАХ

2 ОБМАН ОБЩЕСТВА.

3. БЕЗОТВЕТСТВЕННОЕ РЕШЕНИЕ ВОПРОСОВ, В РЕШЕНИИ КОТОРЫХ ДОЛЖНО ПРИНИМАТЬ УЧАСТИЕ ВСЕ ОБЩЕСТВО.

4. НЕРАЗРЕШИМОСТЬ ПРОБЛЕМЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ ДВУХ СЛЕНГОВ.

Суд приговорил Урга к пожизненному заключению.

Одновременно было принято решение опечатать на двести лет все материалы суда и следствия».

Кончив чтение, 101-й некоторое время молчал.

– Зачем вы заставили меня нарушить инструкцию? – наконец выговорил он.

– Я хочу жить, – просто ответил узник.

– Но ведь вам восемьдесят, – удивился 101-й.

– Я буду жить, если вы захотите мне помочь.

101-й посмотрел на часы.

– У нас остается еще десять минут. Можете говорить всё.

– А не отложить ли нам продолжение разговора до следующего раза? – спросил узник.

– Нет уж, давайте сейчас, – твердо сказал 101-й. – Вы же сами говорите, что следующего раза может и не быть.

– Вы обещаете мне исполнить мою просьбу?

– Я обещаю только выслушать вас.

– Что ж, выхода у меня нет. Слушайте.

Несколько секунд Ург молчал.

– Я скрыл кое-что и от Чрезвычайной Комиссии. Скрыл е личных целях. Дело в том, что мое изобретение имело еще одну сторону. Об этом знаю только я. Мне удалось создать запоминающее устройство. Это устройство «запоминало» всю информацию об эталоне и могло воспроизвести его через много лет. Вы понимаете меня?

– Не очень, – честно признался 101-й.

– Я воспользовался запоминающим устройством только один раз. Устройство запомнило меня, каким я был пятьдесят три года назад. И может в любой момент воспроизвести меня… Того, прежнего… Вы понимаете?… Я хочу еще раз все начать сначала… Теперь это зависит только от вас… Аппаратура спрятана надежно. Привести ее в действие может и ребенок, так она проста…

– Я это сделаю, – прервал узника 101-й. – Но только после вашей смерти.

– Согласен.

– А сейчас – к делу. Наше время кончилось.

– Я надеюсь на вас, – тихо сказал узник. – Может быть, теперь все будет иначе. Ведь прошло пятьдесят лет…

Задержавшись еще на пять минут. 101-й вышел из камеры.

На другой день узник был найден мертвым. Причину смерти установить не удалось. Немедленно прибывший в тюрьму Инспектор Великой Директории опечатал все бумаги узника.

На кратком следствии, проведенном Инспектором, выяснилось, что накануне 101-й задержался на беседе с узником сверх положенного по инструкции времени.

В восемь утра ему приносили завтрак.

В девять он выходил на прогулку.

С одиннадцати до двух читал.

В два обедал.

До четырех отдыхал.

Вечером просматривал почту.

Ужинал в восемь.

И ровно в десять ложился спать.

Ничто не могло помешать этому распорядку.

Дом, в котором он жил, был единственной тюрьмой на всей планете.

А 101-й был ее единственным узником.

Он был молод и весел…

ПАВЕЛ АМНУЭЛЬ
Все законы вселенной

И тогда откроется новая страница истории человечества – страница, которая будет для нас словно солнечный свет для новорожденного.

Г.Уэллс, О некоторых возможных открытиях.

Очередная комиссия прибудет на «Юности» через полчаса. Академия решила командировать на Марс Юмадзаву. Но даже и теперь, ожидая в Большом зале космопорта посадки «Юности», я не могу избавиться от странной апатии. Я устал. Устал от непрерывного одиночества и даже от самой работы. Доведись начать все сначала, я начал бы, но поступил бы, пожалуй, иначе.

Имел ли я право рисковать?

Что ж, я могу показать расчеты. Могу сослаться на результаты опыта, на его огромное значение.

В этом и состоит моя цель – убедить людей, и я ее почти достиг.

Двадцать лет я не позволял себе думать ни о чем другом, кроме Проблемы. Я свыкся с ее постоянным присутствием и не мог представить, что будет потом…

За столиком у окна трое космонавтов громко обсуждают задачу безгравитонных зон. Молодые ребята, совсем молодые. На них смотрят с симпатией и легкой завистью. А меня подмывает подойти к ним и спросить, указав на шеренгу готовых к старту ракет:

– Зачем все это? Для чего?

Увидеть их изумление, а потом – соболезнующие взгляды, к которым я давно привык, и чувствовать себя как-то старше их, потому что они, как дети, верят в свои красивые ракеты.

Я сижу за столиком, жду сообщения о посадке «Юности» и думаю,

Что я скажу Юмадзаве? Может быть, просто вспомнить, как это было?

Я родился в Фарсиде, небольшом поселке переселенцев, когда атмосфера Марса была уже насыщена кислородом и стала пригодной для дыхания. Мои родители прилетели на Марс с первой партией добровольцев. По рассказам отца я знал, чего стоила людям эта атмосфера. После включения кислородных реакторов на Марсе остались небольшие группы наблюдателей, следивших за медленным изменением климата планеты. В обновленной атмосфере пылевые бури разразились с катастрофической силой. В те годы скорость ветра достигала скорости звука. Каждый ураган заносил наблюдательную станцию слоем песка толщиной в сотни метров. Люди отсиживались в бронированных домиках до тех пор, пока новый шквал не освобождал их из песчаного плена. Станции имели колоссальный запас прочности, ванты вгонялись в грунт на глубину более полукилометра. Две станции, расположенные в районе полюсов, все же погибли. Ураган подкопался под их основания, и во время очередного затишья станции оказались поднятыми на высоту тридцатиэтажного дома. Следующий шквал переломил ванты, словно тоненькие прутья.

Лишь несколько лет спустя бури стали слабее, а вскоре и вовсе исчезли.

Мне только однажды довелось попасть в ураган: он был вызван неожиданным взрывом готовившегося к старту планетолета «Рассвет». При взрыве погиб мой отец…

Странное было у меня детство. Представьте себе один из первых поселков переселенцев. Сиреневые пески на тысячи километров вокруг. До Земли в лучшем случае треть астрономической единицы. Я только по рисункам, фильмам и телепередачам знал, как выглядят леса и горы, только по магнитным записям мог представить себе, как шумит морской прибой.

Земные растения на Марсе прививались плохо. С ними происходили неожиданные мутации. В питомнике Фарсиды были высажены саженцы пихты и сосны. Не прошло и месяца, как все деревья пустили ярко-фиолетовые иглы. Потом сосна неожиданно запахла озоном. Биологи говорили, что внутренняя структура растений настолько изменилась, что они начали разлагать молекулярный кислород атмосферы. Деревья уничтожили, оставив несколько образцов для дальнейшего наблюдения.

Неподалеку от Фарсиды были открыты залежи ареона – руды, из которой добывали почти чистый германий, и я приносил оттуда удивительные по красоте коричневые камешки. Эти камешки да еще негодные детали приборов были моими игрушками.

В холодные вечера я любил бросать вверх пористые камешки ареона и слушать, как они летят. Камешки пели в полете протяжно и тихо, это воздух проносился сквозь тончайшие пустоты. Каждый камешек звучал по-особому, а громкость зависела от скорости полета, от силы броска. Я собрал целую коллекцию камешков – полных три октавы…

Меня рано научили читать. Отец привез с собой на Марс много книг по математике, физике, философии, космонавтике. У него был тридцатитомный «Планетологический справочник» и небольшие брошюры серии «Развитие физической картины мира» – квинтэссенция научной мысли всех времен. Первой книгой, которую я прочитал от корки до корки, были «Элементы математики» – фундаментальный труд многих авторов.

Мне удалось найти только две художественные книги. Одна называлась «Барон Мюнхгаузен» и не понравилась мне: фантазия у автора была какой-то убогой и нелогичной. Другую – это было «Преступление и наказание» – я не смог осилить даже до середины. Ракеты на Марс в то время ходили редко, примерно раз в месяц. В основном это были грузовые корабли, и возили они, конечно, не книги для детей, а вездеходы и научное оборудование. Приходилось читать то, что было в отцовской библиотеке. Семи лет я знал основы дифференцирования, а когда мне исполнилось десять, довольно успешно проводил для отца не очень сложные теоретические расчеты.

Потом началось великое переселение. Ежедневно прилетали десятки ракет, строились поселки, города, заводы. На месте зарослей низкорослых сине-зеленых растений встали циклопические сооружения, назначения которых я вначале вообще не понимал. Население Фарсиды и других поселков неудержимо росло. Появилось много моих сверстников. Земные дети трудно привыкали к марсианским условиям, и мне было скучно с ними. Они толковали о вещах, совершенно мне не знакомых, мечтали о стадионах, играх. Я жалел, что теперь приходилось жить в интернате и, кроме физики и математики, изучать много других, на мой взгляд, совершенно бесполезных наук.

И вот тогда я впервые прочитал книгу об Амундсене. Удивительно бесстрашный человек, во многом похожий на знаменитого Рындина, покорителя Венеры. Впрочем, не в этом дело. Меня поразило другое. Амундсен был первым, кто прошел из Атлантического океана в Тихий Северо-Западным проходом. Чтобы преодолеть расстояние около тысячи километров, ему понадобилось больше года! Сначала я не поверил. Я мог сесть в астролет и через полчаса примчаться в Ксанту, за две тысячи километров. Ракета могла домчать меня на Землю за десять дней. Мне почему-то казалось, что так было всегда, и все эти фрегаты, паровозы, телеги представлялись столь же древними, как египетские пирамиды. Но книгу об Амундсене написал известный ученый, его нельзя было упрекнуть в неточности.

Я отправился в Ареоград – нынешнюю столицу Марса. Там была самая большая на Марсе библиотека. Город поразил меня. До этого я не покидал Фарсиду, привык к стандартным домам, к улицам, покрытым сиреневым гравием. Ареоград в то время был еще невелик, но это был город-эксперимент, здесь впервые на Марсе испытывались новые строительные материалы, новые архитектурные формы. Я был ошеломлен, не мог понять: где смысл? Дом-эллипсоид из стекла, здесь помещались лаборатории Института атмосферы, дом-призма с какими-то ушками на крыше, дом-колпак… Здание библиотеки тоже было экспериментальным: внешне оно напоминало первую ступень космического корабля, ракету со срезанным носом и утрированно увеличенными стабилизаторами.

Я провел в библиотеке неделю и только тогда вспомнил, что уехал из интерната, не предупредив учителей. Оказывается, из-за моего исчезновения поднялся страшный шум. Был объявлен чуть ли не глобальный поиск. Меня нашли и вернули в интернат.

Но я уже узнал все, что хотел. Я узнал, что Магеллан плыл вокруг Земли три года, Марко Поло обошел Азию за два десятилетия.

Да, до этого я не знал таких простых вещей. Книги были для меня откровением. Именно тогда я решил, что стою перед Проблемой, для разрешения которой не жалко потратить жизнь.

Эта мысль была почти интуитивной. Я еще не видел, какой логический мостик можно проложить между древними путешественниками и современным человечеством. Гораздо позднее мне, напротив, казалось невероятным, что я не уловил этой связи сразу.

Я долго размышлял и пришел к такому парадоксальному выводу: несмотря на колоссальный прогресс, мы сейчас находимся на том же относительном уровне, что и три тысячи лет назад. Странный вывод, не правда ли? Но ведь я сказал – на относительном, а не на абсолютном уровне.

Три тысячи лет назад мир древних греков представлял собой круг радиусом в несколько тысяч километров. Чтобы достигнуть границ этого круга, требовалось много месяцев. Наш сегодняшний мир, то есть то предельное расстояние, на которое мы посылаем наши планетолеты, ограничен орбитой Плутона. Для того чтобы на экспериментальном корабле серии «Кварк» долететь до Плутона и вернуться обратно, нужны опять-таки многие месяцы.

Рассуждения пятнадцатилетнего школьника… Наивные рассуждения. Однако они привели к очень важным результатам.

Ведь после Плутона на очередь встанут экспедиции к ближайшим звездам. Люди подойдут к верхнему пределу скоростей – скорости света. Будут топтаться у этого порога и не смогут его перешагнуть. Сама природа предопределила человечеству эту границу.

Длительность экспедиций будет возрастать, они будут приносить сведения не своим, а последующим поколениям. Старая проблема, о ней говорили еще сто лет назад. Теперь уже не говорят – смирились.

Вы уйдете на межзвездном транспорте к Денебу, проведете в стенах корабля всю жизнь. За время экспедиции на Земле пройдет тысяча лет. Люди сумеют смоделировать на Земле условия Денеба и получат в лабораториях образцы, во имя которых вы потратите жизнь. Или построят более совершенный звездолет, который доставит на Землю нужные сведения раньше, чем ваша колымага успеет пройти полпути…

Правда, есть еще одна цель, для достижения которой, казалось бы, при всех условиях не жалко отправить в космос экспедицию для тысячелетнего странствия. Я имею в виду поиски внеземных цивилизаций.

Раньше и я думал, что нет благородней задачи, чем поиски себе подобных. Закончив университет, я, признаться, довольно долго размышлял, не пойти ли учиться в школу космической связи, не приобрести ли еще одну профессию. Потом решил – не стоит. Подал документы в Институт физики пространства и после нетрудного конкурса был зачислен на должность теоретика свободного профиля. Это давало мне возможность большую часть времени заниматься своими собственными идеями.

Связь цивилизаций, содружество миров… Конечно, это заманчиво. Но уже с самого появления космонавтики было ясно, что на прямой контакт надежды мало. По самым оптимистическим подсчетам, до ближайшей цивилизации больше тысячи световых лет. Поэтому основной упор делался на космическую связь. Но опять-таки: двухсторонняя связь вряд ли возможна. Это все равно, что посылать ракету, скорость сигнала ненамного больше. Бессмысленно обмениваться письмами на расстоянии в тысячу световых лет.

Двухсторонняя связь осуществима, если расстояние между цивилизациями невелико и если цивилизации не очень отличаются по уровню развития. Шансы встретить на расстоянии в несколько световых лет цивилизацию ничтожны, а вероятность, что эта цивилизация будет находиться примерно на нашем уровне развития, просто равна нулю.

Да, когда человечество выходит на просторы большого космоса, возникает трагическое противоречие между скоростью развития науки и скоростью передачи информации. Преодолев противоречия, связанные с общественным развитием, мы сталкиваемся с не менее глубоким противоречием в космосе.

Мы стоим перед стеной, название которой – скорость света. Мы не можем перескочить через нее. Не можем взять в руки топор и прорубить в стене брешь, потому что ни один топор не выдержит удара. Но можно положить под основание стены взрывчатку и разнести все это природой созданное сооружение вдребезги…

Попытки наладить связь между цивилизациями могут только углубить возникшее противоречие, но никак не разрешить его. Превысить скорость света вряд ли возможно. Приходится считаться с выводами теории относительности. Но можно поступить иначе: увеличить самую скорость света, сделать ее равной, скажем, миллиону или миллиарду километров в секунду.

Об истории развития космонавтики я раздумывал очень долго, но мысль об изменении скорости света пришла неожиданно, как озарение.

Через год после того, как я начал работать в Институте физики пространства, нашей группе удалось провести расчет трехгиперонного распада системы кварк – антикварк. Я должен был сделать доклад в Новосибирске на конференции по квантовой мезодинамике.

Об увеличении скорости света я подумал на космодроме перед отлетом на Землю. Началась посадка, я собирался сесть в вагончик, доставлявший пассажиров к трапу. Не помню, о чем я думал тогда, неожиданно пришедшая идея начисто смыла все остальные мысли. Я остановился в дверях, кто-то толкнул меня, извинился, кто-то попросил отойти в сторону, не мешать посадке. Я вернулся в зал ожидания, сел за столик, хотел записать идею, сформулировать ее в четких выражениях. Тут же понял, что просто записать мало. Нужно проверить, посчитать.

Минуту спустя я мчался на стратоплане домой, в Фарсиду, а на космодроме динамики тщетно вызывали в планетолет зазевавшегося пассажира…

По привычке я сразу взялся за перо. Мне казалось, что стоит только решить пять интегральных уравнений, привести матрицы решений к диагональному виду, и все – Проблема перестанет существовать!

За три дня я исписал сотни листов бумаги. Смешно вспоминать об этом. Прежде чем браться за расчеты, нужно было многое продумать.

Я продолжал размышлять, и мне невольно пришлось задуматься о смысле и значении законов природы.

Скорость света – неумолимый закон, действующий в нашей части вселенной. Один из камней того фундамента, на котором покоится все мироздание. Я сказал: увеличить скорость света, но ведь это значит поднять руку на закон природы!..

С Земли поступил запрос. Председатель Новосибирской конференции спрашивал о причине моего отсутствия. Я отложил радиограмму в сторону и забыл, что нужно ответить: мысли были заняты другим. Я не подумал о том, что настраиваю против себя многих физиков. Позднее мне пришлось пожалеть об этом…

Физики назвали меня «человеком в себе». Не думаю, чтобы они были правы. Просто мне легче было работать одному, а в те редкие минуты, когда у меня возникало желание посоветоваться, случалось что-нибудь непредвиденное и нарушало мои планы.

Так было, к примеру, лет семь назад, когда меня вдруг одолело сомнение: я решил, что веду расчеты неправильным путем. Я выбежал из дома и направился в институт с твердым намерением «открыть душу». Было холодно, в воздухе чувствовалась какая-то тяжесть. Что-то мокрое падало мне на лицо, на волосы. С темного неба, медленно кружась, опускались рыхлые белые пушинки. Я стоял и глядел и долго не мог понять, что происходит. Потом меня будто ударило изнутри: снег!

Первый снег на Марсе…

В атмосфере было очень мало влаги, и климатологи уверяли, что переселенцам вряд ли удастся вообще попасть в дождь.

Снег шел больше недели. Все радовались как дети, никому не было дела до моих сомнений. Несколько дней электронные машины института работали с недогрузкой, и я использовал их для своих расчетов.

Но это произошло значительно позднее, во время одной из моих поездок в Фарсиду, а тогда, получив радиограмму, я машинально положил ее в ящик. Мысль мчалась дальше…

В сущности, у людей нет иного выхода. Или – или.

Или мы смиримся с неизбежным и станем в угоду законам природы притормаживать прогресс, лавировать, выдумывать оптимальные варианты развития на тысячелетия вперед, или мы будем вынуждены посягнуть на святая святых – на законы природы.