Текст книги "Бомж (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Писец, я чуть не обгадился… – я нажал на педаль «газа».

– А я чуть не описился! – как конь заржал Снегирь и перевел дух.

– Вася, будь добр, адрес свой еще раз повтори, а то у меня из головы все вылетело.

Локация – Городской район, тридцать километров от черты города, дача Громовых.

Ночью я почти не спал, половину ночи глядел в поток, думая тяжкую думу и лихорадочно прикидывая варианты своих дальнейших действий.

Прятаться от моих коллег какое-то время я могу, по крайней мере, до октября-ноября. Вокруг города куча брошенных дачных поселков и до морозов, а, при наличии печи, и после наступления морозов, существовать можно. Но существовать можно одному, перейдя на нелегальное положение. Следовательно, с Наташей наши дорожки расходятся, а моя дочь вновь переходит на полное обеспечение к моим родителям. На жизнь мне будет хватать – про мою работу на Заводе мои враги не знают. Правда каждый рабочий день будет схож с переходом профессора Плейшнера через границу – Город плотно обложен по периметру стационарными постами ГАИ, которые расставлял весьма сведуще люди – обходные пути существуют только в книжках про мужественных бандитов, которыми сейчас завалены книжные магазины и развалы. Следовательно, комфортные поездки на машине для меня отпадает – проверки идут плотно, инспектора тормозят максимально возможное количество автомобилей, поэтому рано или поздно, меня задержат, так как прокуратура долго церемонится не будет, через пару дней «выставит» меня в федеральный розыск. А «сын в федеральном розыске за убийство» конкретно для моих родителей и дочери будет означать требовательный звонок в дверь практически в любое время суток, осмотры квартиры, сходные с обыском и прочие радости. Так, как эта функция, уверен на сто процентов, будет возложена на моих заклятых «друзей» из группы «тяжких», то проверки адресов моих родственников будут особенно частыми. Конечно, я могу снять за десяток тысяч комнатку на окраине города, передвигаться на общественном транспорте, кроме метро, не пить, вести себя паинькой, изредка звонить родителям из случайных телефонов-автоматов, тогда ловить меня можно будет десяток лет, но рано или поздно меня вычислят и поймают. Меня передернуло так сильно, что проснулась сопящая мне в плечо Наташа и стала меня испуганно ощупывать.

– Спи, солнышко… – я поцеловал прохладное девичье плечо: – Через несколько дней мы вернемся домой, а там кровать нас, не в пример этому дивану, удобнее.

Глава 22

Глава двадцать вторая.

Нарушение моральных принципов.

Август 1993 года.

Локация – территория Областной больницы.

Покойников выдает областная судмедэкспертиза с двух мрачных грузовых пандусов, и хорошо, если погода прохладная. Дальнейшее от тебя зависит – смотря сколько ты «зарядишь» денег мрачным санитарам на «выдаче». Если дашь щедро – тело близкого тебе человека приведут в порядок, а если придешь с мыслью, что ты тут никому ничего не должен – смотри востро, как бы тебе не подсунули чужую бабульку из штабеля невостребованных тел.

Человек, ставший жертвой моего неосторожного обращения с шомполом, звался Слепцовым Михаилом, и выдача должна была произойти в пятнадцать часов пополудни. Эти сведенья я узнал у небритого мужика в, условно белом, халате, открывшего мне дверь морга в половине седьмого утра. Отбившись от претензий прозектора, что грим покойника был сложный, поэтому надобно доплатить, я отбрехался, что не уполномочен, но передам все родне в точности, а уж они пусть принимают решение.

– Я буду ждать… – мрачно и двусмысленно буркнул мне на прощание прислужник Харона, выпуская меня из, пропитанного сладковатым запахом, коридора судебно-медицинской экспертизы.

– Не стоит… – ответил я, но очень тихо и с наслаждением задышал свежим воздухом летнего утра.

За траурной процессией я наблюдал с третьего этажа элитной малоэтажки, строящейся напротив ворот морга – место весьма сомнительное с точки зрения внутренней энергетики человека, но, вероятно, инвесторы рассчитывали, что небольшая часовня, взметнувшая свой крест к небу как раз на границе между жилым кварталом для зажиточных горожан и областным складом покойников, защитит их от негативного воздействия темных эманаций.

Принимающую Слепцова сторону я узнал по черной повязке на лице покойного и небольшого скандала с знакомым мне санитаром, что не ушел домой по окончанию суточного дежурства, а ждал своей доплаты.

Судя по громким крикам, доносившимся со двора морга, санитар оказался упорный и свои денежные знаки получил, ну а я стал торопливо спускаться к припаркованной за забором машине, чтобы вместе с близкими покойного проводить его в последний путь.

На кладбище я изображал местного сотрудника – переодевшись в рабочий комбинезон, натянув на лицо бейсболку и повязав нижнюю часть лица платком, я безбоязненно приводил в порядок соседнюю, со свежей ямой, могилу, дергая свежие сорняки и собирая мусор в целлофановый пакет. К моему удивлению на церемонии прощания отсутствовали представители уголовного розыска Дорожного РОВД, никаких машин с видеокамерами и фотоаппаратами поблизости не наблюдалось, никто, кроме меня, не слушал разговоры родных и близких безвременно покинувшего этот мир Слепцова, следовательно, у следствия никаких вопросов по обстоятельствам смерти и связям покойника не осталось – картина была яснее ясного. Кроме немногочисленной родни, у гроба товарища горевало несколько ребят, специфической внешности, часть из которых показалась мне знакома. Водку кушать и печалится народ начал еще во дворе морга, поэтому, на кладбище уже все «разогрелись» – пьяные слезы и клятвы мне отомстить лились всесокрушающим потоком. Какая-то женщина начала громко опрашивать народ, кто поедет в кафе «Сказка» помянуть покойного, а я двинулся к своей машине – ждать, пока зароют моего «крестника» мне было ни к чему.

Я даже не сомневался, но в кафе «Сказка» друзья покойного прибыли в полном составе, никто не отказался от возможности помянуть товарища. Ждать на аллее, недалеко от кафе пришлось недолго – примерно через час из помещения кафу вывалилась куча желающих подымить, минут через пять от которой отделилась парочка парней, которые, поддерживая друг друга, покачиваясь, двинулись за угол.

Возможно, в кафе были проблемы с санитарными комнатами, или у ребят была дурная привычка – «орошать» общественные места, но, когда я вышел из-за куста, эта парочка, уперевшись друг в друга локтями, дружно журчала у черного входа в кафе «Сказка».

Парни были настолько поглощены процессом оправления естественных надобностей, что не заметили, как я подошел к ним сзади и ударил их короткостриженые головы друг о друга. Раздался костяной стук, и ребята опали. За руки брать мне их было брезгливо, поэтому до машины я тащил парней за ноги.

Все-таки скотч – великое изобретение – спеленав, не пришедших в себя, жуликов липкой лентой, я запихнул их в просторный багажник и поехал в сторону станции водоочистки.

Это место я знал прекрасно, как никак, детство мое прошло в этих суровых дворах. Я стоял в сумерках у здоровенного ствола тополя, глядя на окна комнаты, в которой прожил десять лет. Странно, я не помнил, что было со мной несколько месяцев назад, но свое детство я помнил очень четко. Когда-то на здоровенном пустыре, раскинувшимся между моей «хрущёвкой» и «водоочисткой» было чистое поле – зона отчуждения линии высоковольтной электропередачи, где окрестные собачники утром и вечером выгуливали своих питомцев. С момента перестройки часть пустыря заняли предприимчивые горожане, вырыв десятки погребов для хранения овощей и прочих даров сибирской природы. Откровенно говоря, место для хранения продовольственных запасов было выбрано неудачно – в темное время место было безлюдным и откровенно глухим. Активные собачники эту часть пустырь покинули, чтобы их питомцы не ломали ноги о металлические крышки погребов и торчащие вверх запоры с амбарными замками, после чего туда стали совершать набеги местная шпана и воспитанники соседнего детского дома. Время было голодное, детей кормили весьма бюджетно, а навесные замки и металлические крышки погребов, скрывающие сотни литров разнообразного варенья или, зачастую, домашнюю тушенку, не служили надежной преградой для дерзких подростков.

Несколько лет борьбы с переменным успехом и на пустыре остался десяток брошенных хранилищ, вполне пригодных для полевого допроса человеку, не боящемуся последствий своих действий.

Худощавых наркоманов (о их слабости к наркотическим веществам красноречиво говорили, превратившиеся в сплошные язвы, «дорожки» на руках), в погреб я спустил особо не церемонясь, как мешки с картошкой, обвязав их под мышками буксировочным тросом, после чего, замкнув запорные проушины куском толстой проволоки, поехал за напарником и средством для допроса, предварительно закидав крышку погреба прошлогодней полынью. Парни уже очухались, но, после пары оплеух, сопротивление прекратили и дали опустить себя в черную глубокую яму.

Отсутствовал я около трех часов, а когда вернулся, несколько минут сидел в машине, но никаких признаков того, что моих пленников освободили, я не заметил – в свете яркого прожектора на проходной станции водоочистки (объект стратегический, засыпь отраву в фильтры и весь город утром можно считать мертвым) были видны сухие стебли сорняка на металлической поверхности и загнутые вверх концы проволоки.

Выпустив пса, я запер машину и решительно двинулся к зиндану с сибирским колоритом.

За время моего отсутствия наркоманы перепилили о металлическую лестницу клейкую ленту и умудрились освободится, но, очевидно устали сидеть на узкой металлической лестнице и стучать в крышку погреба, поэтому, глядели на меня снизу, неудобно усевшись на пустых, трёхлитровых банках из-под солений.

– Освободились, твари? Ну и хрен с вами, сейчас сдохните…

– Эй, ты че? Берега попутал? – один из парочки, что только что смотрел вверх, ослепленный ярким светом электрического фонарика, одним рывком бросился на лестницу и, с небывалой прытью, вскарабкался вверх. Парень был близок к успеху, если бы не тяжелая крышка обрушившаяся сверху на буйную голову.

– Ну что, ты тоже полезешь? – я склонился над ямой, глядя на второго, который отскочил в сторону и с ужасом смотрел на своего товарища, с воем, катающегося на полу. Шустрику пока везло – череп не пробило, пальцы он успел убрать и с лестницы сверзился без особых потерь.

– Нет! – пленник отчаянно замотал головой: – Ты скажи, чего тебе надо?

– Спрашиваю – на кого работаете?

– Ты, мудак, не всасываешь, на кого гребень поднял? – шустрик прекратил кататься по куче гнилых овощей и вновь поднял дурную голову: – ты если узнаешь, с кем мы работаем, ты, сука, обосрешься…

– Ладно пацаны, прощайте. – я наклонился к люку: – Жили на нелюди и сдохнете как животные…

– Эй, ты че делаешь? – второй тип заткнул грязной ладонью открывшуюся пасть шустрика.

– Шашку поджигаю, которой в подвалах крыс травят. – любезно сообщил я своим собеседникам: – Она, если задымится, ее хрен потушишь. Сдохнете минут через пять, уже проверено.

– Погоди, погоди! – «умный» подскочил к лестнице: – Давай поговорим…

– Давай. – я миролюбиво пожал плечами: – Рассказывайте на кого работаете, для кого людей убиваете…

– А ты кто? Тебе это зачем? – «умник» улыбался слишком сладко и миролюбиво, медленно, миллиметр за миллиметром, приближаясь к ржавой металлической лестнице, не отводя от меня доброжелательного взгляда… Его броска я ждал, литровая, кажется, банка просвистела мимо моей головы, и я откинул вниз тяжелую крышку люка.

– Эх! – снизу поднажали, но выжать вес крышки и мой вес, два наркомана, стоящие на узенькой лестнице не смогли, а через мгновение я пропустил через отверстие толстую проволоку и скрутил ее.

– Помогите, пацаны! Мент пацанов убивает! – приглушенно заорали внизу.

Я обмотал серную шашку в кусок газеты, чиркнул спичкой, после чего отправил пылающий кулек в асбестовую трубу вентиляции, торчащую из земли в полуметре от люка.

Кабы мои пленники не пытались приподнять запертый люк, бестолково топчась вдвоем на узкой верхней перекладине, сваренной из уголка, лестницы, возможно они бы успели затушить занявшуюся шашку, но панические крики раздались только тогда, когда из трубы вентиляции потянулась к звездному небу струйка вонючего серого дыма, судя по возне и шуму из-под земли, жулики пытались залить отраву мочой, потом затоптать или закопать. Потом стучали в люк и молили выпустить их. Когда крики и плач сменился кашлем, я поднял крышку, чтобы через несколько секунд сбросить вниз пытавшегося выбраться наркомана.

– Ну что? Готовы разговаривать? – я смотрел на судорожно вцепившихся в ржавые перекладины людей, что вися в полуметре от обреза люка, судорожно ловя молекулы кислорода среди лениво поднимающегося их погреба клубов ядовитой отравы и не испытывал никакой жалости или сочувствия. Пожалей врага и проиграешь, так пела в какой-то реальности группа «Герцог Ка», а передо мной были именно враги, и то, что они опознали во мне мента с гарантией доказывало то, что эти беззащитные ребята, которые сейчас хотели только одного – дышать, меня уже убивали.

– Спрашивай… -прохрипел один из, смутно темнеющих в глубине, ртов.

– На кого работаете?

– На «мусоров», но на кого не знаем, с ними Сохатый все время мутил, которому ты в глаз железяку воткнул… а мы с ними пару раз виделись, когда они нам оружие привозили, но они в масках были…

– Кроме Сохатого кто еще с ними мог общаться?

– Серега Бурый, Буров его фамилия, он после Сохатого старшим был…

– Где живет? – я передернул затвор «ТТ» и положил его радом с собой, а сам достал блокнот и ручку – надеюсь характерный звук остановит этих ребят от повторной попытки выскочить.

– Кто еще с вами в вашей банде киллеров?

Очевидно ребята смирились, рассказав мне еще про четверых «коллег», потом же, поломавшись для порядка, дали «расклад» по своим делам.

На жертв банду выводили менты, во всяком случае, Сохатый, такой-же «пробитый» наркоман, что и остальные, приносил им коряво нарисованные схемы мест планируемых преступлений. Сначала наркоманы пытались исполнить заказы с помощью ножей, но выходило откровенно плохо – первого мужика несколько раз ткнули зимой в меховую куртку, но он ловко ударил своего убийцу в глаз и убежал, после этого бандитам передали пистолет – переделку из «газовика», а когда на одной из акций переделку разорвало, оторвав палец Бурому, заказчики стали привозить на «дело» по два пистолета ТТ, с надписью латиницей «Югославия», и лишь для засады на меня привезли два потертых «Калашникова» и два пистолета. С автоматами у, не служивших в армии, наркоманов получилось откровенно плохо, я умудрился сбежать через балкон подъезда. В тот день два, приехавших за оружием, «заказчика» в шерстяных шапках –масках, жестоко избили незадачливых киллеров, не дав ни денег, ни наркотиков для поддержки здоровья.

Через две недели мрачный Сохатый собрал «братву» и пояснил, что им дали последний шанс. Меня «выведут» на заброшенную квартиру, где наркоманы должны сесть в засаду, а дальше все зависит от них. Никакого оружия им не дали, сообщив что вдевятером одного мента можно тупо запинать ногами, но только ни одна стратегическая разработка не выдерживает столкновения с реальностью.

Страдающие без подпитки от ментов –кураторов, не получив с последнего заказа ни денег, ни «дури», жулики перебивались чем могли разжиться, и вот, перед тем, как идти в расселенный двор, Игорь Мурзик с двумя корешами раздобыли и «закинулись» какой-то дрянью, после которой выпали в эфир и на все попытки корешей расшевелить их, не реагировали. Один из киллеров случайно попался экипажу охраны, и исполнителей осталось только пятеро. Сохатый заявил, что впятером они мента завалят на раз-два, подтвердив свои слова, неумело размахивая китайской «бабочкой», купленной в переходе за пятьсот рублей. У оставшихся четверых был переделанный из напильника кинжал с ручкой из изоленты и старый кухонный нож с треснувшей пластиковой ручкой.

Следующей неожиданностью было наличие баба в форме, которая вошла в квартиру, где притаились трое из киллеров, первой, чем сорвала намертво выученный план «от Сохатого». Зажав рот мгновенно сомлевшей Вероники, жулики возбудились от податливого тела молодой «ментовки» и посчитали, что Сохатый с Бурым справятся сами с ментом, судя по звукам молодецких ударов, доносящимся с лестницы, у главных бойцов банды киллеров все шло хорошо.

Для столового ножика нашлось новое применение – Саватей, лежащий сейчас в больнице с простреленным легким, красиво, как в кино, перепилил узкую ткань белых трусиков-стрингов, на впавшей в прострацию, девушке, пока мои сегодняшние собеседники рвали на следователе форменную рубашку и возились с застежкой лифчика.

А потом все изменилось – в квартиру ворвался, пять минут, как покойный мент, и остаткам банды пришлось бежать из страшного дома, где на лестнице остался странно неподвижный Сохатый, Саватей чудом не сдох, благо «айболиты» в «больничке» отказали пацана, а через два дня их нашел Бурый с лицом, фиолетово-желтым, как неспелая слива, и сказал, что все надо «загасится и не отсвечивать».

– Знал бы. Сука, что на кладбище такое палево, в жизни бы не пошел…– прохрипел «умник» и попытался сплюнуть, но ничего у него не вышло: – Сохатому то все едино, а мы… Может отпустишь нас, а?

– А вы мне на хер не нужны… -я поднялся на ноги: – Вы все равно скоро сами сдохнете. Меня менты ваши интересуют, а до вас мне дела нету никакого. Здесь подождите, сейчас лекарства вам принесу.

– Да мы правда про ментов тех ничего не знаем. Один раз видели их тачку, когда они автоматы забирали, светлая «шестерка» без номеров.

Очень интересно. Если парни из «тяжких» возили оружие киллерам на служебной машине, которую им периодически давал начальник уголовного розыска, это будет смешно.

Когда я вернулся от машины, наркоманы лежали возле слабо парящего вонючим дымком погреба и пытались отдышатся.

– Держите, пацаны, подлечитесь – два маленьких квадратика фольги, блеснув в свете прожектора, выскользнули из руки в матерчатой перчатке и упали перед одним из наркоманов, чтобы мгновенно исчезнуть в перепачканной в ржавчине и грязи, ладони жулика, а я, свистнув пса, двинулся к машине.

Живыми я своих собеседников больше не видел. Судя по сводке, их нашли следующим утром в каком-то подъезде. Чистый, неразбавленный героин, изъятый на границе с южным соседом и подаренный мне знакомым опером из областного управления, принимавшим участие в изъятии трех килограмм афганской заразы, стал для моих пленников слишком сладким «лекарством», чего их изношенные организмы, привыкшие в многократно разбодяженным дозам просто не выдержали.

Жестоко? Некрасиво? Недостойно высокого звания милиционера? Наверное, но эти ребята прожили на белом свете лишние восемь месяцев, да и живыми они для меня опасны, а как свидетели, пока опера из группы по «тяжким» живы и на свободе, бесполезны. Тем более, что древний принцип правосудия «око за око», закрепленный еще в «Русской правде» я, как юрист, хоть и без памяти, считаю абсолютно верным и справедливым.

Глава 23

Глава двадцать третья.

Август 1993 года.

Без злого умысла.

Локация – территория Дорожного района.

Худая, нескладная фигура высокого мужчины в темном костюме, с протертыми до блеска локтями пиджака вышла на крыльцо районной прокуратуры. Человек с удовольствием помирился на солнышко, после чего двинулся по улицы Убитого чекиста в сторону улицы Гриппозного председателя правительства – юрист второго класса Кожин Евгений Викторович, следователь Дорожной прокуратуры счастливо жил в полногабаритной квартире в пяти минутах ходьбы от работы.

– Извините, нельзя ли угостить вас обедом? – за спиной раздался знакомый голос и Евгений Викторович досадливо обернулся.

– Паша, какого хрена… А вдруг нас увидят вместе?

– И что? – я опустил зеркальные очки – «авиаторы» на нос, все равно, выцветшая панама армейского образца закрывала половину лица: – Пойдем, пожрем, а то я тебя уже два часа жду…

– Меня дома…

– Женя, не обманывай меня, твоя жена на работе.

– Ладно, куда пойдем, я здесь не знаю…

Видимо, следователя прокуратуры хорошо кормили дома, так как местных забегаловок он не знал совершенно, поэтому был удивлен наличию приличного кафе в Доме журналистов, на соседней улице.

– Ну говори, что хотел? – после котлетки «по-киевски» и большой тарелки солянки, мой собеседник впал в благодушное настроение, а сделав глоток из приниженной симпатичной официанткой чаши с кофе-глясе, даже расщедрился на подобие улыбки.

– Ты поражённое кушай, я тебе его заказал. – я подвинул к собеседнику блюдце с заварным поражённым: – Хотел спросить про мое дело…

– А как твое дело? – следователь заулыбался: – Наконец-то тебя, Громов, посадят, и есть за что. Тебя зацепили намертво. Парень, которого ты подстрелил, дает развернутые показания, что он зашел в квартиру к своим знакомым, после чего туда приехала милиция, вошла девушка в форме и ей плохо стало. Он со знакомыми стал оказывать ей помощь, и пистолет у нее из кобуры вынули, чтобы она случайно никого не подстрелила, а тут в квартиру ворвался ты и выстрелил в него.

– Женя, ты что говоришь? – я почувствовал, как вместо горячего кофе в желудок скатился ледяной ком: – Какая помощь? Они же ей всю одежду порвали и трусы ножом разрезали…

– Ничего не знаю, ни про какую одежду. Следователь, что дело ведет прокурору про одежду или форму ничего не докладывала. Виктория ваша говорит, что ничего не помнит, с момента, как в квартире погас свет, вообще ничего. А водитель ваш, с дежурки, тоже никого не видел и ничего не слышал. Сидел в машине, пытался с РОВД связь установить, действовал в соответствии с инструкцией, пока из подъезда не появился ты, весь в крови и не начал бред какую-то чушь пороть, про покушение и про то, что нельзя операм с «убойного» доверять. А когда ваши «убойщики» приехали и попытались подойти к месту происшествия, в подъезде раздался выстрел, один или два, а потом оттуда вышли ваши опера и сказали, что ты в них стрелял. Тут только одна проблема – в деле есть справка от психиатра, который с тобой в ту ночь беседовал, а то бы тебя сразу в психушку отправили, ну, через ИВС, конечно.

– И что за следователь мое дело ведет? Я такой фамилии не знаю.

– Новенькая, откуда-то с Севера перевелась, жопу рвет, так что, тебя она точно посадит, она прокурору нашему обещала.

– Ты, Женя сегодня со мной очень откровенный. Девочка эта новая тебе тоже хвост отдавила?

– Ну да…– юрист второго класса пожал плечом: – У нас дом сдается, я с семьей первый на очереди, мы у родителей втроем в комнате ютимся, а она справку принесла, что у с ней бабка живет, которая то ли вдова, то ли муж ее без вести пропал на фронте, поэтому меня в очереди сдвигают, а она вперед меня квартиру получает. Прикинь, война когда кончилась, а бабка, как вдова, все квартиры получает.

– Вам еще квартиры дают? – поразился я.

– Дают, конечно, мы же прокуратура.

– И с какой целью ты мне это рассказываешь?

Кожин замялся, оглядел полупустой зал, затем, согнув свое длинное туловище, наклонился ко мне:

– Мне надо, чтобы этой бабы в нашей прокуратуре больше не было.

– Евгений, а вы хо-хо не хо-хо? Как ты себе это представляешь?

– Не знаю… – следователь пожал плечами: – Но если ты это сделаешь, я тебе должен буду.

– Женя, оказанная услуга перестает чего-то стоить…

– Но ты мне сам еще ни в чем не помог.

– И насколько далеко твоя помощь готова распространится?

– В пределах должностной инструкции и действующего законодательства.

Я задумался – прокурорский следователь, готовый пойти тебе навстречу – дорогого стоит, лишь бы не продешевить.

– Хорошо, Евгений Викторович, давайте завтра с вами в обед здесь встретимся в это же время? Надеюсь, я что-то смогу придумать.

Я вышел из кафе, осмотрелся, после чего, дворами, двинулся к Сердцу Города. Дойдя до Весеннего сквера купил в киоске мороженного, нашел, относительно целую, скамейку и уселся на самый краешек, где не было следов чьих-то ног и сажи от потушенных бычков.

Рассуждая логически, убрать девицу, ведущую мое уголовное дело – это благо для меня, в данный момент она мой враг, наряды с бандой Кузнецова. Убрать следователя и оперов из группы «тяжких» я должен законно, так как любой иной вариант грозит тем, что на меня рано или поздно выйдут. Убрать законно…

Что я должен сделать, чтобы эти ребята нарушили закон, да не просто нарушили, а нарушили цинично, так, что это невозможно будет замолчать? От мысли, пришедшую мне в голову, я отмахнулся, как от, навязчиво жужжащей мухи, больно много телодвижений мне надо совершить, чтобы этот бред стал реальностью. Отмахнулся, но через двадцать минут был вынужден вернуться к ней, а потом, начать ее обдумывать со всех сторон, во всех аспектов, в результате чего понял, что вынужден буду претворить эту бредовую идею в жизнь, потому, что остальные варианты еще хуже.

На следующее утро.

Локация – площадь Всесоюзного старосты.

– Нет, нет и нет! – Игорь, мой сосед по дому, замахал пухлыми ладошками, как будто отгонял назойливого комара: – И не уговаривай меня, я этого делать не буду… Еще кто прознает, я в жизни не отмоюсь… Я что, этот, как его…вуаер… ну как?

– Вуайерист.

– Вот, вот, он самый…

– Слушай, сосед, ты понимаешь, что очень надо. И, если ты мне поможешь, я тебе отвечу тем-же, поверь, я тебе пригожусь.

– И что ты можешь?

– Игорь, скажи, что тебе надо, и я постараюсь решить твой вопрос.

И тут у Игоря загорелись глаза:

– А ты знаешь, я понял, что ты можешь для меня сделать.

И Игорь изложил свое желание, да так, что я немного охренел.

– Игорек, но это невозможно.

– Паша, соседушка, все решаемо, ты главное не ссы, я все на себя принимаю, тебе остается только прийти вовремя и все.

– Ок, сосед, я должен только прийти в назначенное тобой время и место. Договорились.

И мы скрепили нашу сделку рукопожатием.

А следующие три дня были заняты сплошной беготней – я метался между бюро технической инвентаризации, отделом опеки,

Уличными менялами и обменниками банков, по дороге забегая в хозяйственные магазины.

Пытаясь поменять доллары на купюры максимально низкого номинала, я поймал себя на мысли, что не все мои враги могут клюнуть на приманку, а я не учитываю гендерные различия, поэтому решил направится в ювелирный.

Боже ж мой, откуда они берут такие цены? За невзрачные колечки и сережки, но, снабженные красивой бирочкой и ниточкой с пломбой, просят просто неприличные деньги. Если я куплю парочку красивых вещей, то моя затея с валютой скорее всего не сработает, средств тупо не хватит. Я, в расстроенных чувствах, вышел во двор, прошел несколько шагов, и мой взгляд упал на вывеску, висящую на входом в подвальное помещение, на которой ядовитыми буквами было написано «Финансовая корпорация „Южный крест“. Скупка и продажа всего. Деньги есть всегда.» А радом с лестницей кто-то написал черной краской, видимо, для непонятливых «Ломбард здесь». Откуда-то в моем сознании всплыло знание, что золото состояния «б/у» в ломбарде можно купить по цене в два раза ниже, чем в ювелирном магазине, а серебро вообще стоит копейки. Решив, что пока не попробуешь, не узнаешь, я быстрым шагом спустился в бетонную пещеру Али-Бабы. В небольшом помещении, стены которого были увешаны плакатами со всевозможными правилами, ценами и прочими условиями, стояла очередь из двух человек, целью которых было небольшое окошечко в стене, рядом с которым находилась металлическая, запертая дверь. Я встал в очередь и минут через пятнадцать оказался у самого окна, за которым прятался, невидимый мне, приемщик.

– Добрый день. Золото продаете? – я наклонился в окошко и встретился взглядом с сидящим за ним, бледным парнем в пиджаке с нарукавниками, примерно моего возраста. Парень уставился на меня и без того, его бледная кожа приобрела синюшный цвет. Он смотрел на меня, как будто к нему явилась костлявая красавица в черном балахоне с косой.

– Эй, вы меня слышите? – я помахал ладонью, на что мужик моргнул, судорожно сглотнул и захлопнул металлическое оконце.

– Эй! – я постучал костяшками пальцев по заслонке, но ответа не услышал, лишь, где-то там, за перегородкой запиликал набор кнопочного телефона, после чего кто-то зашептал, но слов я разобрать не мог.

Странный тип. К нему пришел клиент с деньгами, а он решил обед себе устроить. За полтора года, как кончился социализм и начался дикий капитализм, я уже отвык от такого поведения сотрудников служб сервиса и продавцов, теперь все тебе улыбаются, говорят вежливо, приглашая заходить еще.

Я дал типу за стенкой пять минут, после чего, решив, что больше в это сомнительное заведение не зайду никогда, стукнул на прощание по гулкой металлической заслонке и вышел, с силой хлопнув дверью. Поднявшись из подвала я решил немного посидеть на скамейке во дворе, подумать, решить, куда направится в первую очередь. Сегодня, как, впрочем, и вчера, я пробегал с самого утра, поэтому ноги гудели и даже горели. Вытянув конечности, я блаженно зажмурился, радуясь краткой передышке, когда за спиной громко хлопнуло. Я ошарашено открыл глаза и оглянулся – напротив спуска в подвал остановился синий «Опель-кадет» из которого вылезли два двухметровых громилы в «фирменных» спортивных костюмах и, не закрыв машину, решительным шагом двинулись в подвал. Почему-то меня засосало под ложечкой и понял, что ребята эти прибыли по мою душу, а у меня, с собой, только удостоверение, показывать которое крайне нежелательно. Ребята слишком здоровые и резкие, в случае общения с ними может случится скандал и неприятность, а это мне сейчас совсем ни к чему – сразу попаду на допрос в прокуратуру, а оттуда, уверен на сто процентов, в ИВС, тогда плакали мои приготовления, которым я посвятил два последних дня, от рассвета до заката. Я быстрым шагом покинул двор, перешел широкую магистраль и встал у киоска на остановке автобуса, откуда имел сомнительное удовольствие наблюдать, как из подвала выбежали два давешних бугая и худощавый тип в костюме, с темными, бухгалтерскими нарукавниками на руках. Троица сбегала за угол, потом вернулась, о чем-то опросило несколько прохожих, после чего здоровяки начали что-то объяснять «пиджаку», причем один из них, для доходчивости, постукивал «пиджаку» по груди здоровенным кулаком. Затем «спортсмены» сели в свой «кадет» и уехали, а «пиджак», подозрительно повертев головой, вернулся в свой подвал.

День следующий.

Локация – Дорожный район.

– Малыш, ты все поняла? – у прижал к губам изящную девичью кисть.