Текст книги "Бомж (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

БОМЖ

Глава 1

Глава первая.

Не зарекаясь от сумы.

Безвременье.

Лето в этом году было просто замечательным – днем тепло, около тридцати по Цельсию, а ночью – охлаждающий дождик. И речка, на берегу которой происходило описываемое событие, носящее номерное название Сосновка вторая, была на редкость полноводна. Возможно, ее наполняли еженощные теплые дожди, но, скорее всего, речку наполнили сбросы одного из многочисленных промышленных предприятий Северо-Востока Города, где пока производили все – от ракет до тепловыделяющих топливных пучков для ядерных реакторов.

Берега речки были окружены густыми зарослями ивняка, лишь в одном была пробита колея, где, тихо пощелкивая остывающим двигателем, стояла свежая иномарка. На топком берегу, выбрав место посуше, среди, густо растущих, пучков осоки, стояли два молодых парня, одетых в джинсы и черные, узконосые туфли. Тот, что постарше, был облачен в темно-синий клубный пиджак, с нашитой на груди эмблемой, напоминающий герб Финляндии, из-под которого виднелась белая, с вышитыми на воротнике, монограммами, итальянская рубашка. Тот, что помоложе, был одет попроще и практичней – в черную, плотно обтягивающую накачанный торс, футболку. Мужчины негромко разговаривали, глядя на лежащее без движения, в жирной грязи, у самого уреза воды, голое тело их сверстника.

– Смотри, дышит еще, сученок.

– Так, голова то пустая, одна кость. Что ему сделается? Я там железку видел, типа рессоры. Мы ему сейчас ее к шее привяжем и его по течению спустим. Там, метров через двести озеро, а за ним другое, говорят. что раки там в большом количестве водятся. Так что, через неделю будет на дне чистый костяк валятся, никто его не опознает.

– Может поспрошаем его, пока дышит? Молодой то говорил, что у этого хмыря деньги не переводятся. Я сейчас палок сухих принесу, пятки ему подогреем, расскажет, где деньги ныкает, тем более, что в машине две связки ключей лежит.

– Так неси. Все равно, если даже будет орать, никто его не услышит. Сейчас я ему на ногу петлю из ремня нацеплю, и его на бережок из грязи, вытащу, и пообщаемся мы с ним чуток, а то слишком быстро он уйти может. Знаешь, как он меня бесил, сученок. Морду, под сообразительного, скорчит, и начинает умничать, тварь.

Один из парней, тот, что выглядел моложе, быстрым шагом побежал в заросли ивы, второй же, солидный, склонился над, валяющейся в беспорядке, на берегу, мужской летней одежде, вытянул из петель черных джинсов широкий, кожаный ремень и, сделав петлю, двинулся в сторону лежащего у воды, тела, старательно ставя подошвы белых кроссовок на кустики осоки, старясь не вступить в жидкую грязь.

Когда мужчине осталось пройти всего пару шагов, голое тело, до этого момента никому не доставляющее хлопот, вдруг глубоко вздохнуло и приподняло голову.

Мгновение голый и одетый смотрели в глаза друг другу, после чего голый прохрипел «Бля» и, повернувшись через плечо, тюленем плюхнулся в воду, после чего попытался поплыть, скребя животом и конечностями по илистому дну, поднимая черные сгустки грязи.

– Ты куда, сука! – одетый прыгнул раз, второй, очутившись на очередной кочке, поросшей травой, наклонился, чтобы ухватить ногу, барахтающегося на мелководье, беглеца, но, по инерции, не удержался и ткнулся руками и лицом в топкое, липко чавкнувшее, дно.

– Бляха… – уходя руками, с мгновенно ставшими черными, манжетами дорогой рубашки, еще глубже в грязь, франт попытался встать, но гладкие подошвы шикарных туфель соскользнули с кочки и купленные в бутике, «строгие» черные джинсы тут же получили непоправимый ущерб.

– Ты что кричишь? – из зарослей появился напарник пострадавшего, тяжело тащивший, несколько больших, сухих, лесин.

Франт, стоя на четвереньках в грязной воде у самого берега, повернул, заляпанное грязными разводами лицо и гаркнул что-то неразборчиво-матерное.

– Ах, тыж, эпическая сила! –напарник бросил свои жердины и бросился к товарищу, ухватил его за плечо и помог подняться, после чего только поискал взглядом свою жертву.

Бегунок, или, вернее будет сказать, плывунок, раскинув руки и ноги, в подражание морской звезде, мерно покачиваясь на поверхности воды, медленно, но неуклонно удаляясь от замерших на берегу напарников.

– Что смотришь? Давай, стреляй. – старший, кое-как размазав грязь по лицу и протерев глаза, тут же начал отдавать команды.

– Чем? Ты не предупреждал.

– Да что такое сегодня творится? Камни ищи. – старший отвернулся от поблёскивающей на солнца водной поверхности и зашарил глазами по зарослям травы.

К сожалению, для одетых молодых людей, камни на болотистом берегу встречались нечасто, поэтому, когда младший прибежал, неся на вытянутых руках увесистый булыжник, тело отплыло уже метров на тридцать.

– Стой, не кидай – не добросишь. Надо в голову попасть. – старший перехватил руку с занесённым камнем: – Беги вдоль берега, как догонишь. Кидай строго в голову. Чтобы мозги в смятку, желательно в висок попасть.

– А ты что? Сам бы догнал и кидал…

– Я не могу, видишь, что у меня! – старший из парней потряс грязными рукавами, после чего младший, неторопливой рысцой побежал вдоль берега, быстро сокращая расстояние до своей жертвы.

К счастью до речкоплавателя, через несколько десятков метров, русло речки-говнотечки резко изменило свое русло, уходя влево, оставляя справа широкую пойму, не имеющую не, скрепляющую грунт траву, не твердых кочек. Преследователь понял, что у него осталось всего несколько секунд, размахнулся и промахнулся – шершавый булыжник вырвался из ладони и улетел в заросли рогоза, совсем даже не в нужном направлении.

– Ну что, попал? – ферт в пиджаке нашел в бардачке светлого «Ниссана» пачку салфеток и пытался очистить хотя бы джинсы, что у него выходило плохо в отсутствие чистой воды.

– Ага, попал, прямо в башку! – неудачник азартно стукнул кулаком в кулак: – Звук такой был, ка будто по дереву попало и сразу кровь по воде потекла.

– Ну молодец. Сейчас почищусь и к озеру поедем, куда он сейчас выплыть должен, посмотрим – труп или не труп плавает.

Совравший мазила взмолился к своим нечистым божкам, чтобы старший не смог увидеть на озере, возможно, еще живое, тело, и боги ему помогли – летние колеса «японца» глубоко ушли в жидкую почву. А коробка – «автомат», в отличие от доброй «механики», не позволяла вытащить застрявшую машину «враскачку», потому злоумышленники провозились еще три часа, выталкивая тяжелый седан из плена, толкая кго вперед-назад и кидая под ведущие колеса всякую растительную дрянь, что мгновенно переваривалось в, казалось бы, бездонной, жидкой колее. В общем, когда два грязных до пояса индивидуума, вытащили из грязи, заляпанную по самые стекла, машину, ехать к озеру было уже поздно.

Я вынырнул из темного омута, потому что почувствовал, что задыхаюсь. Надо мной склонилось лицо какого-то типа с злыми глазами, я попытался… Я даже не понял, что я попытался сделать, все равно, у меня ничего не получилось, вышло только перевернуться набок, и я оказался лицом в теплой, вонючей воде – она хлынула мне в нос и рот, я с трудом перевернулся, отфыркался и замер на поверхности воды. В голову хлынуло воспоминания, как я, в позе морской звезды, покачиваюсь, лежа на спине. В теплой соленой водичке, сквозь зажмуренные веки пробивается ласковый свет солнышка, на душе царит безмятежность и покой. Я не знаю, сколько я провел времени в током положении, покачиваясь на волнах –наверное, несколько часов, но из состояния нирваны меня грубо вырвали комары, что громко и злобно звеня под ухом, окружили меня, периодически ужасно больно кусая. Я открыл глаза и завертел головой– покрасневшее солнце клонилось к горизонту, воздух заметно похолодало, а на моих плечах и животе, торчащих из воды, напивались кровью несколько раздутых комарих. Согнав крылатых хищников, одновременно размазав в кровь половину из них, самых отожравшихся, я попытался понять где я нахожусь. Судя по картинке, мое тело болталось в воде у, заросшего камышом, берега какого-то, небольшого, округлого озера.

Пока я пытался сориентироваться, крылатые кровопийцы снова стали атаковать меня, заходя в атаку со всех курсов, и я понял, что долго оставаться в объятиях теплой, но пахнущей «химией», водичке, не удастся – меня просто загрызут. Я опустил ногу вниз, коснулся пальцами ноги склизкого и скользкого дна, и, сделав два гребка, как кабан, с шумом, вломился в заросли камыша.

Продравшись через плотную зеленую стену, оцарапавшись в десятке мест и поранив ноги, я наконец, выбрался на твердую поверхность, и в изнеможении увал на глинистую, покрытую какой-то сурепкой, землю, чтобы через несколько секунд вскочить и снова бросится в прибрежные заросли – буквально, в нескольких метров от меня, раздались человеческие голоса после чего из-за стены камыша вышли два парня в трусах и девушка в купальнике, с сумкой и циновкой в руках, которые, звонко шлепая резиновыми тапочками, двинулись по тропинке на небольшой холм, за которым угадывались шиферные крыши домиков. Оказывается, пока я, как медведь, прорывался через заросли камышового рогоза, буквально в десяти метров от меня располагался проход к берегу, деревянные мостки и что-то вроде небольшого пляжика с тонким слоем светлого песка.

Провожая взглядом удаляющиеся фигуры молодых людей, я осознал, что я не по форме одет, вернее, совсем не одет, и мое появление в таком виде будет расценено неправильно. Я не помнил, кто я такой, как меня зовут, но, то, что голым разгуливать по улицам нельзя – я хорошо помнил. Еще я помнил, какие-то отрывочные картинки и звуки, что кто-то хочет сделать мне больно, а потом, ко мне быстро приближается одетый человек со злыми глазами, и я понимаю, что если я дам этому человеку приблизится, со мной произойдет что-то очень плохое. Ну а дальше было ласковое солнышко, и теплая вода и на этом все – больше я ничего не помнил. Какие-то картинки мелькали в мозгу, но в основном там преобладала непроглядная чернота.

Потолкавшись по, засыпанной песком площадке у мостика, я обнаружил в кустах рваное, бывшее когда-то розовым, полотенце и две алюминиевые банки пива, на боку которых я с трудом разобрал надпись – «Бир. Синебрюхов». Обмотав полотенце вокруг бедер и придерживая его за края сбоку двумя пальцами (моя набедренная повязка была узкой, короткой, к тому же имела прожжённую чем-то дырку в середине), я прихватил с собой одну банку из-под пива – не знаю зачем, все равно, больше никакого личного имущества у меня не было. Добежав до вершины холма, вновь наколов ноги, я влез в середину какого-то куста, чтобы понаблюдать за раскинувшимся передо мной большим дачным поселком. Из кустов вскоре пришлось вылезти, так как голодные комарихи, визжа на всю округу, слетелись ко мне и атаковали непрестанно, поэтому пришлось, забыв про стыд, крутить вокруг себя своей дырявой набедренной повязкой в режиме нон-стоп, круша летающих хищников десятками, одновременно наблюдая за человеческим поселением. Судя по загорающимся огням, отсветам огней, запахам шашлыка и веселым крикам, обитаемыми на данный момент была примерно половина участков – я очень ждал темноты, понимая, что выжить я смогу только в том случае, если заберу часть богатств домах, стоящих с темными окнами, а еще лучше – с закрытыми ставнями.

– Мне нужна твоя одежда, твои сапоги и твой мотоцикл…– всплыли в голове чьи-то слова. Я не мог вспомнить, кто это сказал, могу ли я водить мотоцикл, но одежда, а особенно сапоги мне были очень необходимы.

Постепенно темнота опустилась на Землю, в поселки стали, один за другим, гаснуть огоньки, крики и песни тоже устали утихать и я, сжав в комок светлое полотенце, чтобы оно меня не демаскировало. Двинулся в ту часть поселка, где жизнь еле теплилась.

То, что сапоги –самая важная для меня вещь я вспомнил, как только ступил за калитку в ограде, окружавшую поселок. Дороги в этом поселении были засыпаны чем-то особо колючим, судя по всему, шлаком, и идти мне приходилось с краю дороги, там, где пробилась вездесущая трава, стараясь не напороться на проволоки и острые железяки, торчащие из разномастных заборов и штакетников.

Судя по всему, воров здесь не боялись – калитку на садовый участок закрывалась на крючок, сделанный из гвоздя, что я легко открыл с улицы. Сразу за калиткой, у густого куста сирени, я обнаружил, воткнутую вертикально в грунт, штыковую лопату.

Судя по состоянию лопаты. Хозяева воткнули ее штык в землю еще осенью, и не факт, что последней. Также мне понравилось, что входная дверь в домик. С запертыми ставнями, была заперта лишь на один поворот ключа. Вставив лезвие лопаты в щель, между косяком и дверью, я навалился на нее, одновременно рывком дернув на себя дверь, которая крякнула и распахнулась.

Мои глаза уже привыкли к темноте, кроме того, в небе висела молодая луна, и в маленьком домике я ориентировался вполне свободно. Первая комната представляла собой веранду, с большим обеденным столом, отключенным холодильником и баком для воды. В пустом холодильнике, на нижней полке, темнела консервная банка и тут я понял, как жутко хочу жрать. Очень долго щупал банку, на предмет вздутия, но, все-таки, рискнул ее открыть. Внутри, судя по количеству белого жира, была свинина, но я ее съел, холодной, по последней капли, насухо вычистив всю банку. Электричество в доме тоже было, а в пластиковой емкости оставалось немного воды, поэтому у меня на второе был прекрасный грузинский чай, жменю которого я обнаружил в металлической, плотно упакованной банке.

Спать я устроился тут же, на веранде, уронив голову на стол, предварительно задвинув щеколду на входной двери и набросив на плечи какой-то ветхий кожушок, что висел на гвозде у входной двери.

Проснулся я на рассвете, оттого, что замерзли босые ноги. Было уже достаточно светло, поэтому я решил осмотреть дом на наличие хоть какой одежды.

Через пятнадцать минут я смог подвести итоги экспроприации.

Из одежды я нашел ветхие, застиранные брюки, неопределенно-бежевого цвета, без пуговиц, старая, военная рубаха и рассохшиеся хромовые сапоги, в которые я с трудом воткнул свои ноги. Носки в домике отсутствовали, поэтому я намотал в качестве портянок, порванное на две части, мягкое полотенце. В ящичке для посуды я прихватил старый складной ножик с сильно расшатанным лезвием. Кожушок был на меху – он хорошо согревал меня ночью, но днем в нем было слишком жарко, поэтому его я оставил, после чего, прихватив пустую банку и висящий в кладовой потертый солдатский «сидор», я покинул гостеприимный домик, отжав лопатой косяк и захлопнув дверь в обратном порядке. К сожалению, покинуть место ночлега незаметно мне не удалось – когда я спустился с крыльца, в доме напротив колыхнулась, плотно зашторенная, белая занавеска – кто-то из соседей наблюдал за незваным гостем.

Территорию поселка садоводов я покинул, более никого не встретив, правда вышел не к вчерашнему озеру, а через, широко распахнутые, металлические ворота и пошел по, отсыпанной все тем же, злокозненным, изранившим мне ноги шлаком, узкой дороге, идущей мимо засаженных картошкой полей и березовых околков. В пути встретил своих коллег – судя по одежде БОМЖей, а исходя из наличия различных, полупустых мешков и сумок – грабителей дач.

Я сунул руку в карман брюк, ухватился за «складишок» – мое единственное оружие, но встречные, четыре мужика и одна женщина, с распухшим лицом, только зло посмотрели на меня, и молча прошли мимо. А через пять минут я вышел к остановке автобуса – судя по перекошенной табличке, единственный маршрут, который здесь останавливался, шел до железнодорожного вокзала.

Глава 2

Глава вторая.

Новые горизонты.

Безвременье.

Из автобуса меня выгнали на третьей остановке, вернее я сам вышел, так как кондуктор-злая женщина с потасканным лицом, не добившись от меня ни денег за проезд, ни добровольного покидания салона старого «ЛИАЗА», пошла договариваться с водителем, чтобы тот остановился у стационарного поста ГАИ, и я предпочел не доводить ситуацию до прямого столкновения с милицией. Мне показалось, что до добра это не приведет.

Я не помнил и не понимал кто я и как меня зовут, я просто появился и стал жить. В мозгу промелькнула какая-то фиолетовая дурацкая игрушка, что заявила, что она Лунтик, и она родилась, промелькнула и исчезла. Вот и я, такой-же лунтик, появился на заболоченном берегу вонючей речки и с тех пор живу. Я понимал, что этот автобус идет в Город, к железнодорожному вокзалу, и что за проезд на нем надо заплатить деньги, но денег у меня не было, а милиционеры, которым хотела меня сдать злая тетка, уверен, сделали бы мне больно. Почему-то милиционеры ассоциировались у меня с болью, с болью и побоями.

Проводив взглядом оранжевую корму автобуса, что победно обдал меня черным облаком вонючего выхлопа солярки, я двинулся по глинистой обочине в ту же сторону – мне надо было к вокзалу, я ощущал, что это моя малая Родина.

Минут через десять я миновал серую, бетонную будку, возле которой стоял с десяток автомобилей. Трое милиционеров в голубых рубашках с короткими рукавами, суетились вокруг машин, сопровождаемые, как утки утятами, кучкой водителей с жалобными или злыми лицами. Я поспешил пройти мимо, стараясь не смотреть на правоохранителей, но удин из милиционеров, старшина с узким костистым лицом и светлыми усами скобкой, встретился со мной глазами и его лицо мгновенно стало очень злым. Я опустил голосу и ускорился, каждую секунду ожидая крика в спину, но обошлось.

Минут через пять я подошел к еще одной остановке, сел в подошедший автобус, откуда был со скандалом изгнан, успев проехать всего пару перегонов. Но, слава Богу, это был уже Город. Дальше я целенаправленно шел пешком, двигаясь извилистым маршрутом, проверяя немногочисленные мусорки, помойки и просто лавочки в кустах, где любит посидеть, выпить и закусить разнообразный российский люд.

Я не помнил кто я, но я прекрасно ориентировался, безошибочно выбирая нужное мне направление. Через два часа я понял, что приближаюсь к вокзалу – каждый дом, который я видел, был мне прекрасно знаком, я даже наизусть знал их адреса. И возвращался я на свою малую Родину не просто так, а победителем – вещевой мешок на плечах оттягивала пара килограммов, сплющенных молодецки ударом старого сапога, алюминиевых банок, а найденная на помойке, чуть рваная, огромная сумка, сшитая из синтетического материала, при виде которой в голове всплыло название – «мечта оккупанта». И теперь на дне сумки, висящей на моем плече, приятно позвякивали при каждом шаге, два десятка пустых бутылок.

Бутылки сдал в огромную металлическую будку, расположенную во дворе гастронома, где меня тут же попытались ограбить. Подошли двое моих «коллег», только более грязных и вонючих, и попытались схватить за руки в тот момент, когда я прятал честно заработанные купюры в карман брюк. Когда я вскинул глаза навстречу движению в мою сторону, то чуть не заорал от отвращения и отскочил на пару торопливых, неловких шагов – ко мне тянулась раздувшаяся, черная от грязи рука с гнойным свищем.

– Деньги давай, чушок! – на другой стороне руки находилась круглая, чумазая рожа с, залитыми белым гноем, глазами.

Нога, обутая в тесный сапог автоматически поднялась и ударило в левое колено любителя чужих денег, тот хрюкнул и завалился рожей в асфальт. Второй БОМЖ, худой, но такой-же грязный, в драку не полез, а бросился поднимать своего товарища, что-то бормоча в мой адрес. А не стал дожидаться, когда поднимут агрессивного урода, а двинулся в сторону железной дороги, о чей близости сигнализировали гулкие гудки электровозов.

– Деньги есть? – мой коллега по сбору вторсырья, пока не гнилой, но уже сильно зачуханный, что в сопровождении существа, которого я определил, как особу женского пола, подошедший к скамейке, в соседнем от вокзала дворе, на которой я отдыхал, не стал терять время на взаимные расшаркивания: – Пошли, очистителя возьмем на троих, потом Танька на клык возьмет.

– Иди на х… – жизнь показала, что сбор бутылок в моем исполнении не является гарантией сытого существования, чем я был очень расстроен, пытаясь насытится небольшим жареным пирожком с картошкой. Денег оставалось еще на пару самых дешевых пирожков, я же наивно рассчитывал на что-то большее.

Кавалер, поняв, что спонсировать их вечеринку я не планирую, молча ухватил свою вонючую спутницу и двинулся в сторону вокзала.

Второй раз я увидел их, когда небо уже налилось чернотой, а в окнах старого, сталинского ампира, дома зажглись притязательным, теплым светом, электрические лампочки.

Где-то бормотал телевизор, играла музыка, и усатый проказник Якубович требовал от кого-то назвать слово, когда во двор шагнули три темные тени.

Танькин кавалер оказался упорным и опытным промоутером, за неполный час нашел любителя нетрадиционной любви, который приобрел для компании пластиковую баклажку сладкой «омывайки».

Рынок наконец повернулся лицом к местным БОМЖам – днем я видел в разных концах площади имени Основателя два «жигуленка», из багажников которых бойкие молодые люди торговали стеклоочистителем приятного, голубого цвета.

Врать не буду, автолюбителей среди покупателей я не видел, но вот бродяги – это средство брали весьма активно, дегустируя ее тут-же, не отходя от кассы. Жидкость, кроме приятного цвета, имела стойкий, сладкий запах, так что Привокзальная площадь, визитная карточка нашего города, встречала гостей столицы Западной Сибири густым приятным ароматом.

Бросив на меня победный взгляд, Танькин кавалер решительно двинулся в мою сторону, демонстративно устроив свою parti на соседней от меня скамейке.

Ссохшаяся в ожидании угощения, Татьяна, ловко откупорила литровую пластиковую емкость и припала к ней черными губами, жадно всасывая в себя содержимое. С неодобрением смотрящий на разгулявшуюся девицу, организатор вечеринки, в какой-то момент вырвал у дамы сосуд, и, элегантно обтерев горлышко засаленным рукавом плаща, протянул емкость спонсору – невысокому мужику, одетому в кирзовые сапоги, потертые, светло-голубые джинсы и свитер-самовяз.

Мужик не стал кобенится, сделал пару длинных глотков, после чего великодушно вернул бутыль организатору, сам же закурил, философски глядя на темное небо и пуская в него колечки дыма.

В соседнем дворе, за моей спиной, раздался какой-то шум, переросший в мужские крики и звуки ударов, а когда я, потеряв интерес к драке за спиной, повернулся лицом в сторону любителей стеклоочистителя, ситуация там изменилась не в лучшую сторону.

Танька, вдоволь напившись голубой жидкости, вытянулась на скамейке и громко храпела, приоткрыв рот с гнилыми, редкими зубами, напрочь забыв о своих эротических обязательствах. Спонсор вечеринки же, оплативший основное веселье, расстегнув джинсы, старательно запихивал спящей барышне в рот что-то, что я не мог рассмотреть. Минут пять пропыхтев и не добившись от дамы каких-то ласкательных действий, мужик со злобой пнул в бок БОМЖа, сладко задремавшего на краю скамейке.

– Ты, бомжара! Ты мне что обещал? Давай, буди свою лахудру, а не то сам будешь у меня отсасывать.

– Ты че тут на меня…– сутенер мгновенно проснулся и вцепился в гостя, отчего они уронили с лавки мирно спящую Танюху, что утробно подвывая, пыталась откатится от сцепившихся тел. Веселье закончилось тем, что из ближайшего подъезда выскочили два крепких мужика, одетые только в спортивные трико и, роняя домашние тапочки, бросились к дерущимся, крича что-то матерное. Пока местные пинали нарушителей режима тишины, я предпочел уйти по-английски, решив, что полезней для здоровья найти более спокойное местечко для ночлега.

Сутки спустя.

Прошлую ночь я спал плохо – среди ночи проснулся от сильного рывка – кто-то попытался вырвать у меня вещмешок с моими богатствами – парой килограммов сплющенных алюминиевых банок и объемной сумки, но не учел, что лямки мешка я примотал к рукам. Короткая драка в темноте, и две темные тени, нелепо косолапя как зомби из какого-то ужастика, убегают в сторону вокзала, на ходу обещая новую встречу. Только сон перебили, поэтому я ушел из скверика, где спал на, относительно целой скамейке, чтобы беды не накликать. В соседнем дворе, часов в пять утра, в самый сон, меня прогнал неуемный дворник, пообещавший переломать мне ноги ломом, если он меня еще раз увидит. Не выспавшийся и злой я двинулся во двор нового, коричного дома, чья мусорная площадка обещала мне богатый улов пустых бутылок и алюминиевых банок, но через пять минут, когда я только вошел в раж, я чуть жестко не поплатился. Из-за металлических контейнеров, одновременно выскочило несколько оборванцев, что попытались, действуя с двух сторон одновременно, пробить мне голову палкой и кирпичом.

Победила молодость – я успел прорваться между нападавшими, сбив одного из них с ног, отделавшись только оторванным рукавом ветхой рубашки, что осталась в руке упавшего, на загаженный асфальт, матерящегося мужика.

Бросив своего, тяжело ворочающегося товарища, четверо оставшихся на ногах, попытались меня догнать, но не преуспели – я легко оторвался на двадцать шагов, после чего перешел на быстрый шаг, косясь одним глазом назад.

– Эй ты! – между мной и преследователями глухо упала и покатилась по бетонной поверхности проезда, половинка кирпича: – Еще раз увидим на нашей помойке – убьем. Понял?

Я показал этим гнилым подобиям людей средний палец, после чего поспешил уйти с этого «вкусного места», опасаясь, что хозяев помойки может быть не пятеро, а больше и они могут меня в этом дворе загнать в угол.

Замену порванной рубахе я нашел в тот же день, сняв с натянутой веревки, в зеленом, густо засаженном кустами, дворе пятиэтажки, свежевыстиранную, стильную черную футболку, в месте, которую тут же и одел. Порванную рубаху я, руководствуясь приобретенной привычке, не выбросил, а одел поверх, для тепла – ночью было зябко.

Бутылки и банки я насобирал на берегу реки, по раннему времени, опередив местных алкашей, а добычу сдал тут-же, у ближайшего магазина, место расположение которого я, почему-то знал.

Утро, если не считать, что меня чуть не убили хозяева помойки, выдалось удачным, и я смог позволить себе пару горячих жирных беляшей, что купил у тетки с металлическим термосом на переходном мосту.

Я ел горячее, вкусное печево, и думал, что так жить нельзя – не знаю, кем я был до того, как появился на свет, но явно не бродягой. Слишком чистым и здоровым я был по сравнению с моими нынешними коллегами. Но, если я в ближайшее время не найду себя, то незаметно, но очень быстро, превращусь в такого-же, как они, а потом сдохну. Мысль найти себе достойное место меня вдохновило, но приподнятое настроение, вместе в исчезновением последнего куска беляша, превратилось в уныние – слишком много сил уходило у меня на выживание, на поиски бутылок и банок, и любая остановка или пауза в поисках этого дерьма могло оставить меня без еды, а чувство голода, появившееся одновременно с моим рождением на берегу речки, стало постоянным моим спутником.

Так и не придя ни к какому плану, вторую половину дня я пробегал практически вхолостую, закусив на ночь жареной трубочкой с повидлом и водой, с привкусом железа, из привокзального туалета, я лег спать на бетонном ограждении привокзального садика. Место это было практически «цивильным», многолюдным, а мимо, периодически, проходил милицейский патруль с вокзала, мгновенно гася всяческие скандалы и разборки.

– Ты обстановку в городе знаешь? – услышал я практически над самым ухом и мгновенно вынырнул из тревожного сна.

Но, к моему облегчению, вопрос меня впрямую не касался. Рядом со мной на широком ограждении сидел молодой парнишка лохопедского вида, с пластиковым «дипломатом» под боком. Судя по полустертым переводным картинкам, налепленным на черную поверхность портфеля, «дипломат» принадлежал еще папе паренька. Над парнем, поставив нечищеный ботинок почти в промежность лоховатого приезжего, возвышался худощавый мужичок самого алкашистого вида, которого обнимал за плечи, практически, его брат близнец, во всяком случае сизый нос, и застарелый перегарный выхлоп у второго алкаша присутствовал. Между тем, разговор «по-понятиям» продолжался.

Покаявшись, что он приезжий, и обстановку в городе совсем не знает, парень, и я вместе с ним, узнал, что местные смотрящие, доверенными лицами которых были два, нависшие над парнем, клоуна, постановили. Что каждый мужик, ступивший на землю воровского края, обязан вносить посильную лепту в дело воровского хода, на грев томящихся за колючкой пацанов, и другие, высокие цели. А тот, кто эти идеалы не разделяет, тот мусорок мастевый и разговор с ним может быть только один…

После этих слов оратор многозначительно похлопал себя по карману потертого пиджака и задал вопрос в лоб – стремится ли их новый знакомый поддержать правильных пацанов или…

Практически мгновенно, из-за пазухи парня был извлечен пухлый портмоне. Почетный вор добродушно сказал, что они сами посмотрят содержимое «лопатника», вручил замершему пареньку паспорт и аттестат, лежащие в бумажнике, и лишь после этого извлекли на свет пачку разноцветных купюр.

– А парень молоток, по-братски отстегнул… – грабитель отслюнявил примерно половину от денежной массы, после чего вернул хозяину полегчавший кошелек, довольно хлопнул своего приятеля по плечу. И уже забыв о страданиях своей жертвы, бодрым шагом двинулся в сторону развалин дворца культуры дорожников.

Я полежал еще пару минут, после чего, не справившись со своим желанием, подхватил свой вещевой мешок, сегодня служивший мне подушкой и бросился вслед хранителей воровских понятий.

Догнал грабителей я в самом удобном для разборок месте – напротив развалин. В ста метрах за нами светилась огнями многолюдная даже ночью площадь Основателя, с блеском, заставленных иноземным пойлом, всех цветов и стран происхождения, витринами круглосуточных киосков, «ночными бабочками» низшей ценовой категории и наглыми таксистами, готовых за сумму в размере денежной зарплаты, довести подгулявшего горожанина и гостя Города, в любую его точку или ближайшую подворотню, а тут была мрачная темнота и тишина.

Услышав торопливые шаги за своей спиной, мужчины остановились и спокойно закурили, ожидая меня. Я, увидев, что мои оппоненты уже никуда не спешат и встали в самом удобном для задуманного мной месте, перешел с бега на быстрый шаг, на ходу выломав из стенки, разломанного и подпаленного с одной стороны, лотерейного киоска, удобную, по руке, доску.

Подходя ближе к, замершим в темноте, двум смутным силуэтам, я успел подумать, что, возможно, это место показалось очень удобным не только мне, но и моим оппонентам и нанес боковой удар по руке одного из мужиков, стараясь попасть в локоть. Тут же мне пришлось, выгнувшись в дугу, совершит огромный, до порванных связок прыжок назад – нож в кармане пиджака у моих противников был, во всяком случае, у одного из них точно.