Текст книги "Бомж (СИ)"

Автор книги: Роман Путилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Да как голова пройдет, так не вопрос, обмоем. А то мне пока пить нельзя, а на трезвую голову смотреть на ваши пьяные и счастливые физиономии смотреть вдвойне неприятно.

– Ну это то понятно. – заржали мои собеседники: – Мы в начале августа в отпуск пойдем. Ты постарайся до августа вылечится…

В это время рация в недрах автопатруля неразборчиво захрипела, милиционеры переглянулись и сунули мне руки для прощания:

– Ладно, мы погнали, грабеж на Магистрали. Давай не исчезай, пока.

Обдав меня пылью, «УАЗ», скрепя подвеской, покатил в сторону улицы Основоположника, а я, мысленно утерев холодный пот, двинулся в сторону своего временного логова – ждать до наступления темноты я не мог, душа моя рвалась немедленно узнать, как меня зовут.

Итак, меня зовут Павел, Павел Николаевич Громов, старший уполномоченный ОУР Дорожного РОВД. Во всяком случае, изрядно помятый лист оповещения личного состава отделения УР, об этом говорит недвусмысленно. Правда, очень теоритически, есть вероятность, что в отделении был еще один Громов, по какой-то случайности в список не вошедший, но этот вариант я отбросил в сторону, как малодостоверный. Согласно, изученной мной вдоль и поперек, бумаги, у меня есть место жительства где-то в центре и даже домашний телефон. Интересно, кто мне ответит, если набрать отпечатанный на документе набор цифр?

Конечно, моим первым порывом было бежать по указанному адресу, взбежать на этаж и начать отчаянно молотить руками и ногами по входной двери – откройте люди, ваш сын, внук, муж, отец, брат вернулся!

Я уже стал собирать свои нехитрые пожитки. Но, в последний момент остановился, вспомнив, как стрелял в пришедшего домой Олега Князева. Кто даст мне гарантию, что у моей квартиры меня не дожидается кто-то, желающий отправить меня на тот свет. Как только я появлюсь дома, я стану крайне уязвимым. Тем более, что согласно «Схеме оповещения…» в группе по тяжким осталось еще две боевые единицы – уполномоченные Конев Руслан и Плотников Дмитрий, причем по мнению встреченных мной пэпээсников, Руслан Конев числится моим приятелем.

Скорее всего до Князя и Вареника в ближайшие дни я не доберусь, наверняка, у них появилась охрана. Либо лежат они в общей палате, поэтому откровенного разговора не получится. Пытать неведомого мне Руслана неприятно, якобы мы приятели, следовательно, остается последний член группы тяжких – Плотников Дмитрий, который, возможно, сможет мне рассказать о причине смертельной неприязни ко мне со стороны уважаемых оперативников «убойного» отдела.

Глава 7

Глава седьмая.

Охота на охотника.

Июль 1993 года.

Локация – пойма реки Сосновка первая.

Пойму реки Сосновки я знал очень плохо, хотя, судя по справке, проживал совсем рядом. Сейчас я стоял на длиннющем пешеходном мосту, висящим на глубоким логом и всматривался в десятка домишек, приютившихся где-то вниз, где текла узкая речка. Судя по всему, там, в глубине разбросанных в беспорядке домиков, и располагалась улица Белорусская сопка, где жила моя цель.

Врать не буду, на нужную улицу набрел случайно, успев до этого крайне неудачно спустится вниз, в лог, поскользнувшись на сырой глине дорожки и запачкав руки и спортивные штаны. Пока долго очищал руки и одежду о листья лопухов, скорее не очищая, а размазывая грязь, наступила темнота. И если на верху, на улице Драгунской и Распадковой было относительно светло, то в глубину лога свет большого города практически не проникал – маленькие окошки местных домов улицы практически не освещали.

Больше всего меня раздражали не грязные руки и штаны – злили собаки, что начинали гавкать, как только я подходил к очередному, огороженному участку.

Крупно намалеванный на заборе, номер нужного мне дома я увидел совершенно неожиданно. К моему облегчению, собака за глухим забором не залаяла. Я покрутился у черных от времени досок, нашел несколько щелей, приложился глазом. Двор за забором был обычным для этой части земной суши – в меру замусоренный, в кучей хозяйственных построек, сделанных из говна и палок. Окна оштукатуренного дома, с кое где, обнажившейся дранкой, темны, кроме одного – какая-то тусклая лампочка освещала небольшое окошко сеней.

Я подкрался к калитке, подергал ее за металлическую ручку, после чего сунул лезвие ножа в щель и потянул его верх, в поисках обычной в таких местах щеколды или задвижки. К моему удивлению обнаружилась самодельная щеколда, выпиленная из толстой дощечки – небольшое усилие на нож и она провернулась, правда, проскочила по кругу и вновь заперла калитку, но буквально через секунду проблема была решена. Я медленно, буквально по миллиметру, потянул деревянную конструкцию на себя, и, слегка заскрипев, калитка распахнулась. Где-то в стороне коротко звякнул колокольчик, и я замер, вслушиваясь и принюхиваясь к ночной темноте, чтобы через минуту шагнуть во двор.

Стараясь не выходить из тени, почерневших от времени, деревянных сараев и прочих курятников, я двинулся к крыльцу, не ступая на него, перегнувшись через перила, подергал дверь в сени. Ожидаемо она была заперта. Помня, сколь много выходов может иметь частный дом, я шагнул за угол, чтобы поискать еще дверь и замер от неожиданности. На дорожке, что вела через, полностью заросший сорняками, огород, в сторону еле видимой будки туалета типа «дачный», спиной ко мне, стоял человек в светло-серой телогрейке и шапке.

Кто это? Плотников, что вышел в уборную, и решил полюбоваться на звезды, или его, условно, папа? Я же даже не знаю, с кем он живет. Пока я раздумывал, на краю огорода раздалось звяканье металла, и я с удивлением разглядел двигающуюся вдоль забора тень.

– Привет! Удивлен? Просто, я тебя ждал. – раздался голос у меня за спиной: – Только движения резкие не делай, а то я со страху выстрелю…

В проеме калитки, через которую я вошел, стоял высокий парень направив в мою сторону что-то объемное, но что это – я не мог понять.

– Ты думал, что можешь ментов просто так мочить? – парень перекрестил руки, как делает полиция в американских фильмах и осветил меня фонарем. Я машинально закрыл лицо рукой, пытаясь разглядеть поймавшего меня в ловушку охотника.

Если я правильно понял, во второй руке, лежащей поверх фонаря, Плотников, а то, что это он, я не сомневаюсь, держал пистолет с самодельным глушителем, сделанным из пластиковой бутылки, а я даже не знал, что фильм «Брат» уже вышел.

– Так хрен тебе, дурачок. Я номер своего дома написал на соседском заборе, откуда хозяева выехали, сделал тебе удобную щеколду и леску от калитки в свою комнату протянул, а когда ты калитку открыл, у меня рыболовный колокольчик зазвенел, значит попалась рыбка. Ладно, руки вверх и иди сюда, ко мне, только медленно. Дернешься, стреляю.

Судя по всему, мой противник любит полицейские боевики и прочие кинофильмы подобной направленности, и не только бестолково их смотрит, но и пытается использовать в работе все, что можно вынести из них полезного. Только об одном моменте уважаемый киноман забыл – из ленты в ленту герои фильмов талдычат непреложную истину – не надо болтать со своим врагом, навел пистолет – значит стреляй.

Я поднял раскрытые ладони вперед, демонстрируя свое непротивление силе, сделал два, очень медленных шажочка вперед. После чего двумя резкими прыжками бросился за угол дома.

– Блям! – что-то взвизгнуло, судя по всему, выстрел, но звук на выстрел не очень походил и был гораздо тише, значит, пластиковый глушитель в реале работает.

Заскочив за угол избы, я вытащил один из трофейных ТТ, что прихватил с собой на всякий случай и двинулся спиной вперед, подняв взведенный пистолет на вытянутых руках, направив ствол на угол строения.

Дима Плотников, в азарте погони, из-за угла выскакивать не стал, осторожно высунул свой литровый глушитель, по которому я и выстрелил пару раз, получив в ответ беспорядочную стрельбы от своего противника.

То ли попал в глушитель, то ли Дима его плохо прикрутил к стволу, но пластиковая бутылка упала на землю, Дима стрельбу прекратил, и этого мне хватило, чтобы перевалится через забор, в соседский огород.

Не знаю, из чего стрелял Дима, но преследование он прекратил, через забор по мне не стрелял, и я, прыгая, как заяц, через окученные кусты картошки, под встревоженные крики из соседних домов, пересек соседский огород, забор и побежал к речке, чтобы пройдя по воде, сбить со следа возможных собак –ищеек.

Локация – там же. Тремя часами позднее.

Когда хочешь что-то сделать хорошо, иногда тебя заносит не туда. В эту ночь и я, и Дима Плотников, показавший себя достойным противником, умудрились обосраться на пару.

Я начал этот процесс, когда вперся в заброшенный двор, даже не обратив внимание, что со столба электрической линии к избе не протянут провод, а закончил, когда, сбивая, теоритических, собак со следа, влез в речку, запнулся о корягу, чуть не утопил пистолет и вымок с ног до головы.

И сейчас я, стараясь не стучать зубами от холода и не очень громко отбиваться от озверевших комаров и мошек, наблюдаю из-под пешеходного моста за представлением под названием «Осмотр места покушения на сотрудника милиции». В тихий переулок примчались почти десяток служебных автомашин, и сейчас различные милицейские чины, сгруппировавшись во дворе, где шла наша с Димой, веселая перестрелка, что-то громко и эмоционально обсуждали, мешая единственным людям, что там работали – следователю и эксперту.

Дополнительную суету составляли соседи, сбежавшиеся на шум глядящие через забор на суету милиции. Дима, в накинутом на плечи, ватнике, периодически выходил к воротом, что-то обсуждая с окрестным людом.

Наконец, милицейские машины начали разъехаться, а соседи расходится по своим остывшим постелям. Дима, как хороший хозяин, проводил всех, после чего, закурив, двинулся к своему дому, где в тени у крыльца хитрого милиционера дожидался я.

Судя по тому. Что за все время из дома Димы никто не выглянул, ночевал сегодня он один. Собака его, огромный, но туповатый кавказец, продолжал бегать по блоку в дальней части заброшенного соседнего участка. Зачем его там разместил Дима я не знаю, да и не интересно это мне, я был занят другим.

Когда уставший и зевающий Дима, помахав ручкой последней уезжающей милицейской машине, запер ворота, и зябко ежась под накинутым на плечи ватником, двинулся в дому, досыпать время, оставшееся до утра, я встретил хозяина его же фразами:

– Привет! Удивлен?

– Э-э… – Дима растерялся и замер на месте: – Ты здесь откуда? Тебя же ищут везде!

– Везде, только не на твоем дворе. Садись на землю, поговорим. Только говори тише, договорились?

– А если не договорились? – решил прощупать границу допустимого опер.

– Ты правду хочешь это узнать? – я был готов выстрелить в этого, якобы знакомого мне, парня. Никаких теплых чувств к нему я не испытывал. Более того, его друзья и старшие в его группе, пытались меня убить. Корпоративной солидарности к нему я также не испытывал. Поэтому, в случае любой опасности или неповиновения, спусковой крючок нажму в ту же секунду.

Расшифровки причастности используемого пистолета к Князеву и Варенникову я тоже не боялся. Посетив большой книжный, а затем, букинистический магазины на Красивом проспекте, я изучил раздел соответствующий раздел учебника судебной криминалистики, после чего купил серую брошюрку «Наставление по стрелковому делу. Пистолет образца 1930 года», и в своем убежище, поминутно сверяясь с наставлением, взаимно поменял затворы, ударники и курки у обоих пистолетов. Все-таки, «Макаров» проще и надежнее.

Очевидно, Дима понял, что он находится на самой грани, поэтому он перестал спорить и дерзить и уселся на землю, натянув вод зад полу ватника.

– За что Князь и Вареник убили Громова? – я говорил еле слышным шепотом, надеясь, что Плотников не опознает мой голос.

– Мужик, ты какую-то хрень говоришь… Откуда мне знать?

– Неправильный ответ. Еще раз соврешь, я тебя застрелю и пойду домой, пить вкусное пиво, жрать жаренное мясо и драть красивых телок, а тебя через два дня просто похоронят на кладбище, скажут два десятка красивых слов и забудут через год. Еще раз спрашиваю…

– Я от тебя впервые слышу, что его убили, а уж тем более…

Я поднял пистолет, направив его в лицо собеседника.

– Хорошо, я правда не знал, что они Громова хлопнули. Но они меня не во все посвящали…

– Насчет взрывчатки в курсе?

Дима отвернулся, помолчал, потом буркнул: – В курсе.

– Сколько человек вы взорвали?

– Я лично никого не взрывал. Только взрывчатку и детонаторы три раза привозил…

– Из Горного?

– Ты и это знаешь? Из Горного.

– Ну если ты ничего нового мне не можешь сказать, зачем ты мне нужен?

– Погоди, мужик. Я могу рассказать, кого они взорвали. Во всяком случае, про один случай. Они какого-то чувака утром, по дороге на работу, перехватили, типа, проедемте с нами, есть вопросы. На вас заявление поступило. Отвезли его на озеро, мол, надо на месте проверить показания, посадили на рыбацкий ящик, в котором заряд с детонатором был, и мужика вместе с ящиком этим взорвали. Потом я слышал, как прикалывались, что несчастный случай с браконьером на рыбалке случился, сам себя взорвал.

– Это все? Неинтересно.

– Стой, погоди, не стреляй. Скажи, что ты хочешь? Если я знаю, я все расскажу.

– Из чего ты в меня стрелял?

– Ревнаган. Вон, в поленнице спрятан.

– И что? Своим сказал, что в тебя из двух стволов палили, а ты живой остался?

– А что мне делать было? Мне пистолет табельный на «постоянку» не дают, меня начальник РОВД дважды пьяным поймал с оружием. А жить хочется…

– Точно, и тем, кого ты замочил, тоже жить хотелось…

– Я же никого…

– Я тебе сказал – еще раз соврешь – замочу.

– Да я, правда, никого не разу. Следить следил, оружие привозил, а вот чтобы стрелять – такого не было.

– Ладно. Наган где лежит?

– Второй ряд сверху, половинка полена с сучком, за ним.

– Вставай, в сортир иди.

– Мы же договорились – Дима не хотел умирать с деревянной будке, пахнувшей говном.

– Не боись, там посидишь, пока я не уйду. – я прихватил штыковую лопату, стоящую у сарая и двинулся вслед за, ежесекундно оглядывающимся на меня, опером. Перед самой будкой, я остановил Диму зловещим шёпотом:

– Стой, последний вопрос…

– Ты же обещал!

– Я же сказал -контрольный вопрос, ответ на который я знаю. Соврешь – не обессудь, прямо в дерьмо скину. Внимание, знатоки – вопрос. Четвертый ваш, Руслан который, в ваших делах участвовал или нет?

– Мужик, я правда не знаю. – Дима прижал руки в груди, олицетворяя статую искренности: – в чем я участвовал – его рядом не было, но Князь очень хитрый и крученный, он мог свои дела параллельно от меня с Русей крутить.

– Ладно, заходи. Не бойся, не убью. Тридцать минут сиди. Потом можешь вылезать. Запомни – раньше попробуешь вылезти – не обессудь.

Дверь туалета я подпер штыковой лопатой, так себе преграда, на пару секунд максимум, но чисто символически. «Наган» из поленницы я забрал, после чего просто ушел. Передвигался перебежками, через дворы, к утру дошел до улицы Путейцев, где упал замертво и уснул, надеясь, что бесшумно в комнату никто не проникнет, а если начнут ломится, то я успею устроить славные пострелушки. В нагане оставалось три патрона, и к двум ТТ – два десятка. Успею пару минут повеселится, пока меня не пристрелят, но на этот счет волнения я не испытывал, мне, почему-то было не страшно.

Следующим днем. Локация – улица Путейцев.

Проспав несколько часов, я проснулся по сильной естественной надобности. Шатаясь, посетил развалины будки на выгребной ямой, потом заставил себя постирать изгвазданные в реке вещи, устроив банно-прачечный день прямо между железнодорожными путями, под неодобрительными взглядами, проходивших мимо, смазчиков и прочих железнодорожников с длинными молотками.

Пока развешанная по комнате одежда сохла, я досыпал оставшееся до вечера время, а, с наступлением сумерек решил посетить круглосуточное кафе возле вокзала – кишки от голода нестерпимо резало.

Вот в этом кафе, во время поедания «русских бургеров», меня и прихватили. Три типа уголовного вида, выглядящие как сводные братцы двух грабителей, что я изуродовал возле психиатрической больницы, сели за соседний столик, спокойно дождались, пока я поем и вышли вслед за мной из кафе. Я огляделся, пытаясь понять, сколько моих недоброжелателей здесь присутствует, кроме этих, спокойных и флегматичных, мужчин, после чего двинулся, но переходному мосту, в сторону Нахаловки.

Исходя из своего профессионального долга, как работник уголовного розыска Дорожного РОВД, я решил не вешать «темняки» на родной отдел, а осуществить криминальные разборки на территории «соседей».

Поравнявшись со спуском к одиннадцатому «А» пути, где не толкались, ожидающие подачи электрички, пассажиры, я неожиданно бросился вниз, по лестнице. Мои преследователи на несколько секунд опоздали, стартанули за мной, когда я оторвался, в хорошем темпе, метров на тридцать. Я бежал по перрону, вдоль железнодорожных путей, в сторону станционной горки. Где надеялся затеряться среди множества будок, строений и другого, станционного хозяйства. Мои преследователи, сипло дыша, заметно отстали, да и не пытались они ускорится, бежали за мной, громко топая башмаками.

В очередной раз оглянувшись, контролируя погоню, я краем взгляда успел заметить три быстрые тени, тоже участвующие в забеге. От Нахаловки, легко перепрыгивая через рельсы, наперехват мне мчались три человека, явно, более молодые и легкие на подъем, чем упорно, на замедляясь, спешившие за мной, предпенсионеры.

То есть, это не я уходил от, преследующей меня тройки, а они выводили меня на засаду более молодых и быстроногих, «стремящихся». Ситуация переставала мне нравиться, несмотря на наличие, в, бьющих меня под ребра, спортивной сумке, трех заряженных «стволов». Если молодые «волчата» успеют перехватить меня, то наличие многочисленных будок, кладовок и прочих релейных шкафов, может стать смертельной ловушкой для меня – получить перо в бок из-за угла легче легкого, и пистолет в этом деле тебе не поможет.

* * *

Глава 8

Глава восьмая.

Легализация.

Июль 1993 года.

Локация – территория станции «Город-пассажирская».

Инстинкт самосохранения орал «Беги! Беги!», а дурная голова погнала меня наперерез молодым загонщикам. Они этого не ожидали, сначала дали мне приблизится, замедлив шаг, после чего вообще остановились, превратившись в идеальные мишени. Один полез в карман брюк, поэтому получил первым две пули из нагана, после чего схватился за бок и его скрутило винтом. Второй, вскрикнув, как заяц, подпрыгнул на месте и бросился бежать в сторону стоящего через пару путей, товарняка. В нарушении требований закона о милиции, я выстрелил ему в спину, но, очевидно, не попал, парень только ускорился. Третий меня чуть не подловил… Сначала меня посетила дурная мысль, что негоже оставаться с единственным патроном в «нагане», и я полез в свою сумку за запасным стволом, а этот ухарь, что-то заорав, бросился ко мне, держа какое-то короткое лезвие впереди себя, в вытянутой руке.

У меня не было не секунду на раздумья, поэтому я выстрелил последней пулей из «нагана» не целясь, просто в сторону противника. Нападавший согнулся, схватившись за живот, и сделав пару шагов, опустился коленями на блестящие рельсы, прямо мне под ноги. Из его руки выпала какая-то откровенная заточка – кусок лезвия, обмотанный синей изолентой. Вот, реально, если выживет, будет хранителем воровских понятий.

Я бросил разряженный наган в сумку, достал «ТТ» и двинулся к парню, что пытался что-то вытащить из кармана джинсов.

– Доставай, что там у тебя! Слышишь меня? – я наклонился к замершему на земле раненому, что странно извернувшись, держался за потемневший бок, постанывая и закрыв глаза. Хрен его знает, что у него в кармане, и хрен его знает, насколько он ранен. Ствол пистолета, приставленный к голове гарантировал меня от внезапного нападения, и я сунул руку в карман, с трудом вытащив оттуда револьверчик, типа «Бульдога», правда выглядевший крайне несерьезно. Я со всей дури бросил револьвер на рельсы, один раз, второй. От третьего удара дурулюминий, или еще какой, дурацкий, сплав газового убоища, лопнул в районе рамки, и на шпалы посыпались спусковой крючок и пара пружинок.

Посчитав, что после этого безобразия, в спину мне стрелять не смогут, я двинулся к представителям возрастного контингента. «Уважаемые» только что поняли, что ситуация поменялась кардинально и, перекинувшись парой враз, как раз, бодро потопали в сторону вокзала.

– Стоять на месте, руки в стороны! –двадцать метров, по подсвеченным фонарями железнодорожной станции, ростовым мишеням – нормальное упражнение, пару раз точно попаду.

– Ты че, беспределишь? С тобой люди поговорить хотели… – у дядек смыться в «тихую» не получилось, следовательно, попробуют «наехать».

– Ага! Ты еще скажи – со всем уважением. Короче, еще со мной кто-то поговорить захочет – ляжете все…– я развернулся, чтобы уйти, так как линейные милиционеры совсем то лопухами не были, кто-то из смазчиков– обходчиков выстрелы просто был обязан различит, даже среди шума, никогда не спящей, железнодорожной станции. Значит меня скоро начнут окружать.

– Ну, с «волыной» то ты герой, а ты попробуй…

– Да мне пох…на твое мнение. – я, не оборачиваясь, уходил через стальные пути.

«Частник» на красной «Ниве», пойманный через пять минут на улице, за полчаса довез меня до крупнейшего в Городе издательства, откуда я, за пять минут, дошел до забора садового общества. Садоводство было небольшим, ограниченной со всех сторон частным сектором и автомагистралью, ведущей в Миронычевский район. Дом я ведьмой на трубе я нашел быстро, благо, зловещий силуэт на метле на фоне висящей в небе, полной луны, видно было с соседней улицы. Естественно, что никакой щеколды на калитке не было – проход перекрывал серьезный замок. Высокий забор плотно пригнанных досок и зловещий огонек включенной сигнализации дополняли меры безопасности на даче старшего опера капитана Князева. А еще на участке стояла светлая иномарка, которая показалась мне очень знакомой. Не знаю, откуда я ее знал, но я просто физически почувствовал желание забраться в кабину, повернуть ключ зажигания, нажать на педаль тормоза и перевести рычаг переключения коробки-автомата в режим «Драйв».

Напротив, ухоженного, выложенного из светлого, силикатного кирпича, дома Князева, находился совсем небольшой, дощатый домик, закрытый снаружи на большой висящий замок, поэтому, через невысокий штакетник я перешагнул смело. За домиком я нашел деревянную лестницу и несколько старых удилищ, одно длинной метра в четыре. Приставив лестницу к забору участка Князева, я оседлал его вершину и начал тыкать кончиком удилища по оконному стеклу, в районе форточки. Через пять минут я аккуратно прибрал за собой, вернув лестницу и удилище на место, сам же стал наблюдать за дальнейшим развитием событий из густого малинника соседнего участка, заодно лакомясь поспевшей ягодой.

Время реагирования группы захвата местного отдела вневедомственной охраны составил двадцать минут – с учетом того, что садовое общество находилось в черте плотной городской застройки, ворота на въезде на территорию садоводства были просто обмотаны цепью, районная ОВО отработала на твердую двойку.

Охранники с собой ключей не имели, поэтому просто перелезли забор, осмотрели окна и двери, после чего, громко ругаясь, укатили восвояси.

Новые сработки начались через полчаса. На этот раз охрана приехала быстрее и осматривалась тщательней, шатали стекла в рамах и форточку, обломали две ветки на яблоне, которые теоретически, при ураганном ветре, могли задевать стекло, заставляя датчики срабатывать. Кроме следов своих собственных берцев на заборе, иных признаков проникновения на территорию участка милиционеры не обнаружили, на чем и уехали.

– Да я тебе говорю, что там форточка ходит и поэтому, от ветра, «сработки» идут. Нет тут никаких следов. Не дозвонились до хозоргана? Значит снимай объект с охраны, пусть завтра техники разбираются. Я что, по-твоему должен всю ночь здесь стоять? Нет, у меня третьего нет в экипаже, посмотри ведомость… Понял, отбой.

Новая «сработка», случившиеся через пятнадцать минут, окончательно взбесила старшего группы, и он потребовал от дежурного по пультовой охране либо доставки владельца объекта, либо одно из двух. Не знаю, по какой причине жена Олега Князева на телефонный звонок из охраны не ответила, но отдел ОВО с себя ответственность за сохранность охраняемого имущества снял. Команду дежурного, переданную по рации «Ну вы посматривайте там, периодически, за полноценную охрану принять было нельзя».

– Привет – к моему удивлению Олеся, несмотря на ранний час, была одета и готова к выходу из дома: – Ты меня чудом застал, я уже ухожу. Что ты хотел.

– Олеся, извини, что приперся, я не знаю, как сказать… В общем, мне надо свою машину с вашей дачи забрать…

– Какую машину?

– Понимаешь, мы, перед тем как с Олегом несчастье случилось… в общем…

– Бухали на нашей даче? Правильно?

Я покаянно закивал головой.

– И конечно, с бабами⁈

Я замотал головой, так, что она чуть не отлетела.

– Слушай, чем хочешь тебе поклянусь, но последние разы, что я с Олегом виделся, там никаких баб не было.

– Допустим. И что дальше?

– Олеся, я запойный, и в тот раз в разнос ушел. В общем, моя машина на вашем участке осталась, а мне она срочно нужна. В общем, ты не разрешишь мне ее забрать. Вон, кажется, ключи от нее. – я ткнул пальцем в сторону вешалки, где на одном из крючков висело несколько ключей от автомобилей.

– Слушай, даже если это так, как я могу без хозяина тебе неизвестно, чью машину отдать? Давай я у Олега в госпитале все уточню…

– Хорошо. – я еще ниже опустил голову, изображая вселенский стыд: – А ты, если не секрет, куда собралась?

– Я сейчас, как раз, на дачу еду. С утра с охраны позвонили, сказали, что с сигнализацией что-то случилось, просили подъехать, скоро техник должен приехать, оборудование посмотреть, а потом я уже к Олегу в госпиталь съезжу.

– Так Олеся, смотри, как удачно получилось. Давай ты ключи с собой возьмешь, а в машине или на даче должны быть мои документы на машину. Если они там, то ты их посмотришь, и отдашь мне машину, а я тебя до госпиталя довезу, хорошо.

– Хорошо, Коля.

– Ты же сама сказала, что я не Коля. Я Паша, паша Громов.

– а почему прошлый раз Николаем назвался?

– Стыдно было, не в форме я совсем был, в штопоре полнейшем.

– Ладно, уговорил. Сейчас я продукты соберу и поедем.

Все-таки, автомобиль – великое изобретение человечества. Тащится через весь город, с пересадками, загруженным сумками с едой для раненого Олега – удовольствие из разряда сомнительных. Тем более, что Олеся поручила переноску тяжелых пакетов мне. Но, рано или поздно любое удовольствие заканчивается. Закончилось и наше путешествие. Я почтительно шел за хозяйкой, изображая незнание дороги, громко пыхтя и обливаясь потом.

Естественно, что никаких техников охраны возле дачного домика мы не встретили, поэтому спокойно открыли калитку, Олеся вошла в дом, подозрительно оглянувшись на меня, набрала код на ящике охранной сигнализации, только после этого разрешила мне входить в дом и нести сумки на кухню. А буквально через пару минут в калитку заснулась пожилая женщина, оказавшаяся соседкой, которая, поминутно оглядываясь на меня, начала долгий рассказ, о том, как на участок постоянно приезжала милиция и бедная женщина не могла уснуть до самого утра. Минут через двадцать Олеся выдавила соседку за калитке, после чего погнала меня в погреб за картошкой – нужно было приготовить гарнир для ее благоверного. Погреб в дачном домике практически ничем не отличался от тысяч подобных хранилищ на территории бывшего союза, кроме одного момента – кроме деревянного стеллажа с банками варений и солений, ямы с картошкой и прочими свеклами –морковками, одна из стенок погреба представляла собой не плотный слой глины, а, поддернутое ржавчиной, подобие металлической двери. Я попытался немного расковырять глину по бокам от стального листа, но ничего не добился, а продолжать любопытствовать означало оставить слишком заметные следы.

– Я думала, что ты там уже уснул, или? Погоди. – Олеся шагнула ко мне, и старательно втянула воздух носом, а я не преминул сделать тоже самое – шагнул еще ближе и, ткнувшись лицом в шею девушке, погрузился в облачно легкого парфюма.

– Дурак! Что-ты делаешь⁈ – Олеся отскочила от меня, густо покраснела и стала судорожно стискивать неглубокий вырез платья на груди.

– А что? Или ты меня обнюхивала, потому, что решила, что я в погребе домашнее вино все выпил? – догадался я, по лицу хозяйки поняв, что угадал.

– Ну, не обижайся, просто. Ты же сам рассказывал…

– Я у друзей и знакомых водку и вино, а также деньги не ворую. Ладно, проехали, пошли, мою машину откроем.

– А она точно – твоя? – Чувство вины передо мной вновь сменилось на подозрительность.

– Точно. Вот на эту кнопку нажми. – Я дождался щелчка центрального замка, после чего открыл багажник и ткнул пальцем в горку одежды, лежащей в углу: – Я думаю, что здесь мои документы найдутся.

Все было на месте – и служебное удостоверение, и водительские «права» и технический паспорт на машину, поэтому, я, по-хозяйски забрал у девушки ключи и, с некоторым содроганием, включил зажигание. «Ниссан» не подвел – двигатель мощно взревел, панель приборов подсветилась зеленым.

– Так ты что, отсюда голым ушел? – Олеся покопалась в одежде и теперь трясла моими, уверен, трусами.

– Ну, не совсем. У меня плавки были, я в них на речку вашу пошел, там с кем-то познакомился, ну и понеслась душа в рай. Короче, на дачу я не вернулся. Олеся, если можно, давай не будем об этом говорить. Мне итак неприятно, что ты обо мне узнала, что я запойный… – я резко отвернулся и отошел в сторону, за машину, не желая продолжать разговор с любопытной девушкой. Олеся ушла готовить обед, через некоторое время на участок заявились да типа в спецовках, назвавшиеся техниками из вневедомственной охраны, поэтому я временно выпал из зоны внимания Олеси, в результате чего нашел нечто любопытное. Примитивная садовая скамейка, состоящая из двух, вкопанных в землю, бревен и переброшенной между ними доской, оказалась не совсем скамейкой. Одно из бревен имело несколько сквозных дырок, откуда несло прохладой и запахом земли. Судя по всему, это было не бревно, а труба вентиляции погреба, который располагался примерно в том месте, где была металлическая дверь.

Через час техники, прозвонившие все шлейфы и каналы сигнализации, смущенно сообщили хозяйке, что они ничего не нашли, только на всякий случай установили на форточке тонкую резинку, чтобы она не дребезжала, так как других возможных причин для нештатной «сработки» сигнализации они не знают. После того, как технари откланялись, я выгнал «Ниссан» из ограды, загрузил в багажник сумки с, замотанными в тряпки и полотенца, кастрюльками, помог сесть Олесе рядом с собой, после чего повез девушку в сторону военного госпиталя.