Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 03"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Кир Булычев,Боб Шоу,Джон Браннер,Йен (Иен) Уотсон,Джеймс Маккимми,Александр Боханов,Леонид Лесков,Владимир Губарев,Ксения Мяло,Александр Панарин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Время.
Фрагменты, обрывки, кусочки… Время.
Богоявление во Тьме и Сиянии, сценарий в зеленых, золотых, пурпурных и серых тонах…
Сумерки. Какой-то человек. Взбирается на высокую Башню Чезлерей в местечке Ардель, на берегу моря, название которого он пока еще не может произнести. Темное, словно виноградный сок, море, искристое кьянти, игра светотени, рожденная сиянием далеких звезд и лучами Канис Вибеспер – солнца, которое вот-вот спрячется за горизонтом, и на другом континенте настанет утро; легкий бриз с полей овевает соединенные между собой балконы, башенки, стены и тротуары города; он дарит теплый аромат земли своему старому, холодному приятелю…
Цепляясь за уступы зеленого камня, карабкаясь по обращенной к морю стороне башни, человек решил поспорить с умирающим днем, который уносится все выше и выше. Вот человек наклонился, приготовился к прыжку. Прежде чем покинуть эти края, солнце касается своими призрачными лучами Башни Чезлерей, и тогда на ее вершину опускается золотое покрывало уходящего дня. Как только солнце собралось на покой, человек пустился в путь, от самого подножия башни, стремясь не опоздать к тому моменту, когда ночь опустится на город.
Он соревнуется с тенями – его собственная тень, словно чернильно-черный плащ, окутывает тело, руки мечутся в темноте, точно напуганные рыбки. Где-то в хрустальной вышине, над головой человека, ночь без устали чеканит ослепительные звезды.
Он начинает задыхаться, а золотое пятнышко света на шпиле Башни становится все меньше. Человек упрямо карабкается вперед, и теперь мимо него проносятся причудливые тени.
Но крошечный осколок золотого света медлит, вот он замирает на зеленом камне, и человек спешит вперед, обгоняя свою тень… Сияние на мгновение меркнет и снова вспыхивает.
Человек хватается за парапет, подтягивается – так пловец выходит из воды на сушу.
Он поднимается на ноги и смотрит в сторону моря, в сторону света. Да…
Он успевает ухватить последний луч светила, спешащего на покой. И наблюдает его лишь одно короткое мгновение.
А потом устраивается поудобнее на камне и принимается любоваться многообразием оттенков ночи, словно видит все это впервые. Он сидит так очень долго, сидит и смотрит…
Конечно же, я его знаю.
Портрет мальчишки с собакой на берегу, тик-так и прошлые невзгоды, фрагменты…
– Давай, неси сюда! Ну неси же!
– Проклятие, Рагма! Учись как следует бросать тарелку, если хочешь играть! Мне надоело за ней бегать!
Он захихикал. А я отыскал тарелку и бросил, но он снова отправил ее в прибрежные кусты.
– Ну, все! – заявил я. – Конец. Это бесполезно. Ты прекрасно ловишь, а вот бросать совсем не умеешь.
Я повернулся и направился к воде. Через несколько мгновений я услышал пыхтение – Рагма уже был рядом.
– У нас есть похожая игра, – сказал он. – В нее у меня тоже не очень получалось.
Мы смотрели, как пенятся у наших ног зелено-серые волны, набегают, а потом с шипением откатывают прочь.
– Дай сигарету, – попросил Рагма.
Я дал ему сигарету и прикурил сам.
– Если я сообщу тебе то, что тебя интересует, я нарушу правила, – заметил он.
Я промолчал, потому что уже давно это понял.
– Но я все равно расскажу, – продолжал он. – Без подробностей. В общих чертах. Я собираюсь проверить степень собственного благоразумия. По правде говоря, это не такой уж и секрет, а теперь, когда вы, земляне, начинаете путешествовать в другие миры, вы рано или поздно все узнаете сами. Предпочитаю, чтобы ты услышал это от друга. Потому что, надеюсь, тогда тебе будет легче принять решение по поводу того предложения, которое тебе было сделано. Мне кажется, ты имеешь на это полное право.
– Мой чеширский кот… – начал я.
– Был виллоухимом, – проговорил Рагма, – представителем одной из самых могущественных рас галактики. Конкуренция между различными цивилизациями всегда была особенно острой в вопросах торговли и эксплуатации новых миров. Существуют сильные культуры и мощные блоки, и, скажем, развивающиеся миры – вроде вашего, который совсем недавно вышел в Большой Космос. Возможно, наступит день, когда Земля станет членом нашего Совета и получит в нем право голоса, но в одиночку вы будете мало на что способны. Вам придется заключить соглашение о сотрудничестве с одним из могущественных блоков. Они сумеют отплатить за вашу поддержку.
– А если мы станем марионеткой в чужих руках? Потеряем больше, чем получим взамен?
– Возможно, ты прав, а может быть, и нет. Кто способен сказать заранее?.. С другой стороны, вы можете объединиться с какой-нибудь другой слабой группировкой, находящейся в положении, похожем на ваше. В этом есть определенная опасность, естественно, но ведь все совсем не так просто и однозначно. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Может быть. А много существует развивающихся миров?
– Да, – ответил Рагма. – Целая куча. Новые миры продолжают все время появляться. Это очень хорошо – для всех. Нам просто необходимо разнообразие рас и культур, потому что это разные взгляды и совершенно уникальные подходы к решению проблем, которые без устали ставит перед нами жизнь.
– Значит ли это, что какие-то новые миры объединяются, чтобы решить свои проблемы?
– Да.
– А они обладают достаточным весом, чтобы оказывать влияние на решение Совета?
– Все к этому идет. Поэтому некоторые старые и более влиятельные расы хотели бы ограничить это влияние. Уменьшение числа молодых миров – один из возможных способов добиться этой цели.
– Если бы мы потеряли артефакт, нас бы исключили навсегда?
– Навсегда – нет. Вы же существуете. И находитесь на достаточном уровне развития. Вас бы признали, рано или поздно, даже несмотря на промахи. И все же репутация землян оказалась бы запятнанной, так что ваше вступление в Совет было бы отложено на неопределенный срок.
– Ты с самого начала подозревал, что в нашем деле замешаны виллоухимы?
– Я подозревал одну из могущественных рас. Это не единственный случай – именно поэтому мы присматриваем за новичками. Ну а что касается конкретного противника… Я узнал о нем только тогда, когда Спейкусу Наконец удалось пробиться к тебе. Теперь их агент раскрыт. Сомневаюсь, что вам придется столкнуться с чем-нибудь подобным в ближайшее время.
– Думаю, следующим их шагом будет подношение даров.
– Вполне возможно.
– Рагма, я хотел бы задать тебе личный вопрос.
– Хорошо. Если он окажется слишком неприятным, я просто на него не отвечу.
– В таком случае, скажи, пожалуйста, а как охарактеризуешь свою собственную культуру, рас народ – ну, как там ученые твоей планеты называют вашу социальную группу, ты же понимаешь, что я имею в виду, – с точки зрения галактических цивилизаций?
– Ну, мы сами назвали бы себя достаточно практичными, деловыми, спокойнокровными…
– Хладнокровными, – поправил я.
– Вот именно. А еще мы – идеалисты, творческие личности, обладающие развитой культурой
Я кашлянул.
– …и огромным потенциалом, – заявил Рагма. Мы, словно юноши, жизнелюбивы и умеем мечтать.
– Спасибо.
Мы повернули и пошли вдоль полосы прибоя, в время стараясь оставаться вне пределов досягаемости волн.
– Ты обдумал предложение, которое тебе бы. сделано? – наконец спросил меня Рагма.
– Еще нет. Я хочу ненадолго уехать, чтобы хорошенько пораскинуть мозгами.
– Ты сообщишь нам о том, каким будет твое решение?
– Конечно.
Мы прошли мимо выгоревшего плаката «КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО», и я пустился в размышления на тему о том, что совсем недавно эта надпись выглядела бы для меня вот так: «ОНЕЩЕРШ ЯСЬТАПУК». Все мои шрамы вернулись на свои прежние места, а сигареты снова имели привычный вкус, но я понимал, что мне будет не хвата отображенной версии картошки фри, гамбургере салатов и кофе, что подают в Студенческом сою: Но больше всего меня будет преследовать вкус вывернутого наизнанку спиртного, из которого получался такой специфический, ни на что похожий, таинственный и волшебный напиток мне каждый раз казалось, что легкий ветерок пер носит меня в сказочную страну…
– Я думаю, пора возвращаться в город, – сказ, Рагма. – Скоро начнется вечеринка у Мерим Знаешь, мне ужасно хочется поговорить еще немного с твоим дядей. Кстати, он ведь предложил м работу.
– Ну да? А что ты должен делать?
– У него есть интересные идеи по поводу галактической торговли. Он говорит, что хочет организовать бизнес по импорту-экспорту. Видишь ли, как раз собирался уйти в отставку, а твоему дяде нужен специалист. Кажется, мы можем создать что-нибудь стоящее.
– Это мой любимый дядя, – заявил я, – и многим ему обязан. Но, кроме того, я являюсь твоим должником тоже, поэтому считаю необходимым поставить тебя в известность, что у моего дяди мягко говоря, не совсем безупречная репутация.
Рагма пожал плечами.
– В галактике достаточно места, – заявил он. Существуют законы, которые нельзя нарушать, есть и возможности для самых разнообразных занятий. Именно на этот предмет я и должен буду консультировать твоего дядю… Кстати, Доктор Мерими тоже примет участие в нашем предприятии.
– Как бы там ни было, – пообещал я Рагме, – не сомневаюсь, что это приключение будет волнующим и поучительным.
Мы подошли к машине, забрались в нее и отправились в город. У меня за спиной в песке неожиданно раскрылось множество дверей, и я стал думать женщинах, тиграх, башмаках, капусте, королях, сургуче и всякой подобной ерунде. Скоро, скоро, скоро…
Вариации на Тему Третьей Горгульи от Конца:, Звезды и Мечты о Времени…
Я наконец разыскал его в маленьком городке, примостившемся в тени Альп: он сидел на крыше местной церквушки, внимательно и задумчиво разглядывая гигантские часы на городской ратуше.
– Добрый вечер, профессор Добсон.
– А? Фред? Господи Боже мой! Осторожно, вон тот камень качается… Вот так. Отлично. Не ожидал увидеть тебя сегодня вечером. Впрочем, я очень рад. Дело ведь не только в возможности забраться наверх. Посмотри, какая здесь перспектива! Посмотри внимательно на большие часы, ну как?
– Хорошо, – сказал я, устраиваясь рядом с ним, и упираясь ногой в какую-то каменную виньетку.
– У меня для вас есть кое-что, – сказал я и передал профессору сверток.
– Ой, спасибо. Какая приятная неожиданность. Сюрприз… О, да ведь он булькает, Фред.
– Точно.
Профессор развернул бумагу.
– Вот это да! Что-то я не могу понять надписи на этикетке, так что, пожалуй, лучше попробую содержимое.
Я не сводил глаз с больших часов на башне. Через некоторое время профессор воскликнул:
– Фред! Я в жизни не пробовал ничего подобного! Что это такое?
– Стереоизомер виски, – объяснил я. – На днях мне разрешили пропустить несколько бутылок через машину Ренниуса – Специальный комитет ООН, занимающийся инопланетными артефактами, чуть ли не заискивает передо мной. Так что, в некотором смысле, вы сейчас попробовали очень редкое вино.
– Понятно. Да… А по какому случаю?
– Звезды прошли свой огненный путь и оказались в нужных местах, они расположились с изысканной изобретательностью, и я смог расшифровать их древнее предзнаменование.
Профессор кивнул.
– Красиво сказано, – похвалил он меня. – Только я не понял, что это значит.
– Ну, если начать сначала – я получил диплом.
– Весьма огорчительно. Я уже почти поверил, что с тобой этого никогда не случится.
– Я тоже. Но им удалось со мной справиться. Теперь я работаю на Государственный Департамент, или на ООН, все зависит от того, с какой стороны посмотреть.
– А чем ты занимаешься?
– Вот как раз об этом я сейчас и размышляю. Понимаете, мне предоставили право выбора.
Профессор сделал еще один глоток и передал бутылку мне.
– Нет ничего хуже необходимости выбирать, – заявил он. – Возьми, выпей.
Я кивнул и сделал глоток.
– Именно поэтому я и хотел поговорить с вами, прежде чем принять окончательное решение.
– Такая ответственность, – проговорил профессор, забирая у меня бутылку.
Я закурил.
– Ситуацию, в которой я оказался, довольно трудно объяснить, – начал я. – Попробую ее немного упростить: звездный камень, инопланетный артефакт, полученный нами на хранение на неограниченное время, обладает разумом. Его создала раса, похожая на нашу. Но она погибла. Камень нашли среди руин, и никто не понял, что это такое. В этом нет ничего удивительного, потому что никто не догадался сопоставить обломок с именем Спейкус, о котором упоминалось в сохранившихся записях. Было принято считать, что речь идет о каком-то исследовательском комитете, или процессе, а может быть, программе, собиравшей и обрабатывавшей социологическую информацию. Однако на самом деле в записях шла речь о звездном камне. Чтобы он мог действовать на полную мощность, требуется существо, похожее на нас. Он становится чем-то вроде симбиотического гостя внутри этого существа, получая и обрабатывая данные из его нервной системы, в то время как его «хозяин» существует и действует в своем обыденном мире. Используя полученные сведения, Спейкус становится чем-то вроде социального биокомпьютера. Взамен он до бесконечности обеспечивает своего «хозяина» безупречным здоровьем.
– Потрясающе. А как тебе удалось все это узнать?
– Совершенно случайно, я его частично активировал. После этого он стал моим симбиотом и сумел уговорить меня включить его на полную мощность. Что я и сделал. Однако наша связь проходила на самом элементарном уровне. Потом его удалили, и я вернулся в свое нормальное состояние. Однако он продолжает функционировать, и телепаты-аналитики могут с ним общаться. Сейчас Галактический совет и ООН хотели бы, чтобы он заработал снова. Было предложено оставить его в цепочке кула, попросив сообщать подробные аналитические данные о каждом мире, который он посетит. Кроме того, Спейкус обеспечит Совет сведениями о целых секторах цивилизованной галактики. Это живой процессор, с определенными телепатическими способностями – за несколько веков своей жизни он накопил массу самой разнообразной информации, так что он дал мне совет по поводу одной из статей Галактического Кодекса и знал, как действует машина Ренниуса. Спейкус обладает уникальной комбинацией объективности и способности к сопереживанию, благодаря этому его доклады бесценны.
– Кажется, я начинаю понимать, – сказал профессор Добсон.
– Да. Такое впечатление, что Спейкус ко мне привязался и хочет, чтобы я стал его «хозяином».
– Если бы расстояния не были такими большими, ты мог бы плюнуть в лицо Времени, – заметил профессор, когда я вернул ему бутылку. – Да, я все это говорил, и тогда это было правдой. Для меня.
– Ну, и где мы в результате оказались? – спросил я. – На вершине шпиля, куда было особенно трудно забраться, и на котором, как мы прекрасно знаем, уже давно сидят другие. Они считают нас развивающимся миром – примитивным, варварским. Скорее всего, они правы. Нужно смотреть правде в глаза. Не мы первые взобрались на шпиль. Если я соглашусь на эту работу, роль дисплея буду играть я, а не Спейкус.
– Говоря статистически, – заметил профессор, – весьма маловероятно, что мы окажемся среди первых, – впрочем, так же, как и среди последних. Я верил во все, что говорил, в тот момент, кое-чему я верю и сейчас. Но сейчас меня заботит высказывание профессора Кюна о структуре научных революций – возникает мощная новая идея, традиционные схемы мышления рушатся, и строительство начинается с нуля. Маленькие шажки, один за другим. Проходит время, и все снова кажется солидным и разумным, если не считать нескольких лишних, никуда не укладывающихся кусочков. Тогда очередной бунтарь швыряет кирпич в окно. Так было всегда, но в последние годы кирпичи летят все чаще. Когда же мы встретились с инопланетянами, прибыл целый грузовик. Вполне естественно, наш интеллект начал спотыкаться. Однако кем бы мы ни были, между ними и нами существуют немалые различия. Так должно быть. Нельзя сыскать двух одинаковых людей, как и найти два одинаковых народа. Я не сомневаюсь, мы внесем свой вклад! Мы обязаны пережить град падающих на наши головы кирпичей – ведь остальные, теперь это становится очевидным, пережили подобное бедствие. Ученые, занимающиеся антропологией, говорят о релятивизме культуры: каждая ступень эволюции автоматически вызывает у них чувство превосходства по отношению к тому народу, степень развития которого они оценивают, а они оценивают всех. Теперь наступил момент, когда нас, в том числе и антропологов, будет оценивать само время. Похоже, тебя это задело даже сильнее, чем ты готов признать. Так вот тебе мой совет: не унывай и постарайся извлечь для себя что-нибудь полезное. Смирение, например. Мы стоим на пороге возрождения, если я правильно понимаю происходящее. Однако обязательно наступит день, когда кирпичи перестанут валиться на нас, и Время приостановит свой бег, и тогда мы сможем наконец навести порядок в своем доме. И снова ощутим свою ценность в бесконечной Вселенной.
Я взял у него бутылку, сделал глоток и посмотрел на здание, расположенное на противоположной стороне улицы.
– Почему мы следим за часами? – спросил я.
– Ждем, когда пробьет полночь. Это должно произойти с минуты на минуту. А вот и они! – воскликнул он.
Маленькие дверцы по бокам часов распахнулись. С одной стороны появился лакированный рыцарь, а с другой – мрачный шут. У рыцаря в руках был меч, а у шута жезл. Они сближались: рыцарь, статный и величественный, шут вприскочку. Они направились прямо к нам: на лице у рыцаря застыла усмешка, а у шута – хмурая тоска. Они дошли до конца колеи, повернулись на девяносто градусов и направились к колоколу. Рыцарь взмахнул мечом и нанес первый удар. Раздался низкий глубокий звон. Шут поднял жезл. Звук получился чуть более резким, но таким же мощным.
Рыцарь, шут, рыцарь, шут… Удар следовал за ударом, на таком близком расстоянии я не только слышал их, но и ощущал. Шут, рыцарь, шут, рыцарь… Они крушили воздух, убивая день. Шут нанес последний удар.
Несколько мгновений они, казалось, смотрели друг на друга и, словно договорившись о чем-то, направились обратно к дверцам, из которых появились несколько секунд назад. Когда дверцы закрылись, смолкли последние отзвуки эха.
– Люди, которые никогда не забираются на соборы, лишают себя возможности стать свидетелями потрясающего представления, – заметил я.
– Оставь свои дурацкие морали на следующий раз, – проворчал Добсон. Немного погодя он добавил: – За улыбающуюся леди!
– За скалы империи! – отозвался я.
Обрывки и Кусочки, Утерянные в Пространстве Гильберта, Возникают Дабы Описать Медленные Симфонии и Архитектуру Настойчивой Страсти…
Словно впервые в жизни, он созерцал ночь с вершины высокой Башни Чезлерей, в том месте, что зовется Ардель, возле моря с таинственным названием. Пол Байлер где-то откалывал от мира кусочки и делал с ними удивительные вещи. Предприятие «Айра Энтерпрайз» под председательством Алберта Кассиди уже готовилось открыть офисы на четырнадцати планетах. Книга под названием «Отображение Духа», написанная неизвестным автором, который называет своими соавторами девушку, карлика и осла, cтала бестселлером. Денису Вексроту пришлось обзавестись костылями: он сломал ногу, пытаясь забраться на крышу Студенческого союза.
Он думал об этих и о множестве других веще оставшихся там, далеко в небе. Он вспоминал своем уходе.
Чарв сказал:
– Ты слишком много куришь. Возможно,за время этого путешествия тебе удастся уменьшить дозу, или бросить совсем. В любом случае, постарайся как следует развлечься. Именно это – вместе с упорной честной работой – и заставляет мир вращаться.
Надлер крепко пожал ему руку, улыбнулся cвоей идеальной улыбкой:
– Я знаю, вы всегда будете гордостью нашей организации, доктор Кассиди. Если вас посетят сомнения, вспомните о традициях и импровизируйте. Не забывайте, кого вы представляете.
Мерими подмигнул:
– Мы собираемся открыть цепочку баров по всей галактике для путешествующих землян и обожающих приключения инопланетян. А ты займись философией. И если у тебя возникнут неприятное! вспомни номер моего телефона.
– Фред, мой мальчик, – сказал его дядя, отбросив в сторону свою дубинку и обнимая его плечи, – это великий день для Кассиди! Я всегда знал, что ты найдешь свою судьбу где-то среди звезд. Доброго пути и экземпляр Тома Мура для компании. Я свяжусь с тобой через мою контору Вибеспере, а позднее, может быть, пришлю Рага. Я не зря вкладывал в тебя деньги, мой мальчик.
Он улыбнулся абсурдности, традициям, намерениям. Его переполняли чувства.
– Я сожалею о том, что вызвал тот приступ автобусе, Фред. Мне просто было необходимо знать, как устроено твое тело, на тот случай, если бы мне пришлось заняться починкой.
– Я догадался об этом позднее.
– Этот мир – замечательное место, Фред. Мы находимся здесь всего один миг, а я уже мс предсказать, что нам предстоит пережить весь необычный опыт.
– А что надо тебе, Спейкус?
– Я записывающее и анализирующее устрой во, комбинация туриста и камеры – полагаю, лучшего сравнения не придумаешь. В те момент когда они функционируют одновременно, наши ощущения, как мне кажется, становятся похожи»
– Наверное, здорово – настолько хорошо знаю себя. Я сомневаюсь, что когда-нибудь это произойдет со мной.
– Люди, которые карабкались вверх и рисова на стенах пещер, знали, зачем это делают, – решил он. Да, именно так.
Почему он так решил, я и сам не понимаю. Конечно, я хорошо его знаю. Но сомневаюсь, что когда-нибудь буду знать его как следует…
Перевели с английского Владимир ГОЛЬДИЧ, Ирина ОГАНЕСОВА
