Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 03"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Кир Булычев,Боб Шоу,Джон Браннер,Йен (Иен) Уотсон,Джеймс Маккимми,Александр Боханов,Леонид Лесков,Владимир Губарев,Ксения Мяло,Александр Панарин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Позднее Чарв вдруг задал вопрос, который уже давно меня беспокоил: «А откуда он вообще узнал о Статье 7224?»

Они подошли к гамаку, заслонив мне вид на мыс Гаттерас, где начала формироваться буря. Увидев, что глаза у меня открыты, они закивали и, как я понял, всем своим видом постарались продемонстрировать свою добрую волю и беспокойство о моем здоровье.

– Ты хорошо отдохнул? – поинтересовался Чарв.

– Вполне.

– Воды?

– Если можно.

Мне дали воды и бутерброд с ореховым маслом.

– Не мог бы ты рассказать нам, – осторожно спросил кенгуру, – откуда тебе известно об этой статье?

– Подобные вещи очень быстро распространяются в академических кругах, – заявил я. Мне показалось, что ничего лучшего я не смогу предложить им в качестве ответа.

– Вполне возможно, – заметил Рагма, снова переходя на свой инопланетный язык. – Их ученые сейчас занимаются переводом. Они могли закончить эту работу и начать распространять ее по университетам. Это не по моей части, так что наверняка я ничего сказать не могу.

– Тогда ты, землянин, должен знать, – продолжал Чарв, опять переходя на английский и обращаясь ко мне, – что ваша планета еще не успела подписать соглашения по Галактическому Кодексу.

– Конечно, – ответил я. – Но меня, как вы понимаете, беспокоят только ваши действия и их соответствие Кодексу.

– Да, конечно, – сказал он, со значением посмотрев на Рагму.

Рагма подошел поближе, и в его немигающих глазах вомбата промелькнуло нечто похожее на ярость.

– Мистер Кассиди, – заявил он, – разрешите мне сформулировать свою мысль как можно проще. Мы, представители закона, – полицейские, если такой термин вам больше по душе, – и нам нужно довести дело до конца. Мне очень жаль, что мы не можем сообщить вам всех подробностей, тогда нам было бы гораздо легче убедить вас. Так или иначе, ваше присутствие на Земле создаст немалые затруднения, а ваше отсутствие, наоборот, все сильно упростит. Как мы уже говорили ранее, на вашей родной планете вам грозит серьезная опасность. Учитывая вышесказанное, мне кажется, что все стороны только выиграют, если вы согласитесь на непродолжительные каникулы.

– Мне очень жаль, – сказал я.

– Тогда, может быть, – продолжил он, – я могу апеллировать к вашему тщеславию, а также к вашей знаменитой любви к приключениям, столь характерной для приматов. Такого рода путешествие, если вы захотите совершить его по собственной инициативе, будет очень увлекательным. Ни один представитель вашей планеты никогда не видел ничего подобного.

Надо признать, что на этот раз он задел меня за живое. В любое другое время я бы ни секунды не колебался. Но на этот раз я успел как следует разобраться в своих чувствах. Вне всякого сомнения, в этой цепочке странных случайностей чего-то не хватало – а я был весьма существенной частью этих событий. Впрочем, что-то случилось не только со всем миром. Нечто, чего я не понимал, произошло/происходило со мной. Постепенно я убедил себя в том, что разобраться в событиях последнего времени и внести в них свои коррективы я смогу только в том случае, если останусь дома и проведу свое собственное расследование. Поэтому:

– Мне очень жаль, – повторил я.

Рагма вздохнул, отвернулся, выглянул в иллюминатор и внимательно посмотрел на Землю. А потом заявил:

– Вы очень упрямая раса.

И, не дождавшись ответа, добавил:

– Мы тоже. Нам придется вернуть тебя на Землю, если ты на этом настаиваешь. Но я найду способ добиться необходимых результатов без твоей помощи. Но тебе придется туго.

5

Продолжая, висеть, напрягая и расслабляя мышцы, чтобы компенсировать движение длинной веревки, на которой через равные промежутки были завязаны узлы, я разглядывал монетку – профиль Линкольна был повернут налево. Все буквы оказались перевернутыми, словно я смотрел на монету в зеркало. Но лежала она у меня на ладони.

Рядом/подо мной, там, где я висел всего в нескольких футах над полом, урчала машина Ренниуса: три черные, как непроглядная ночь, секции, установленные в линию на круглой платформе, которая медленно вращалась против часовой стрелки. На тех секциях, что стояли по краям, было что-то вроде ручек – одна вертикальная, а другая горизонтальная, – по которым двигалось что-то типа ленты Мебиуса примерно в метр шириной; одна ее часть проходила через отверстие в закругленном, бороздчатом центральном аппарате, который чем-то напоминал широкую ладонь великана, собравшегося хорошенько почесаться.

Согнув колени и упираясь ступнями ног в один из узлов, я начал медленно раскачиваться и через несколько мгновений оказался над уходящим внутрь отверстием в центральной секции машины Ренниуса. Опустившись пониже, я протянул руку и бросил монетку на ленту, покачнулся и вернулся в первоначальное положение. Быстро вытянув руку, схватил монетку, как только она появилась на ленте с другой стороны аппарата.

Совсем не этого я ожидал. Совсем не этого.

После того как монетка прошла через машину в первый раз, она подверглась зеркальному отображению. Так что я решил, что, если пропустить ее снова, она вернется в свое нормальное состояние. Вместо этого я держал в руке металлический диск, рисунок на котором был расположен правильно, но оказался не рельефным, а словно был выгравирован внутри монетки.

Все страньше и страньше [7] 7
  Фраза, которую произносит Алиса, попав в «Страну чудес».


[Закрыть]. Мне просто необходимо проделать это еще раз, чтобы посмотреть, что произойдет. Я выпрямился, посильнее сжал веревку коленями и начал корректировать свой качающийся маятник. На мгновение я посмотрел вверх, туда, где в сумраке пряталась потолочная балка с перекинутой через нее веревкой, на которой я болтался, точно марионетка. Основную балку, расположенную слишком близко к потолку, чтобы на нее можно было сесть, я пересек в стиле африканского муравьеда – вниз головой, – пока не оказался в точке, находящейся максимально близко к центру машины.

Я забрался внутрь здания через слуховое окно, которое мне пришлось выдавить после того, как я срезал решетку, и обезвредил сразу три провода сигнализации таким виртуозным образом, что меня охватила ностальгия по заброшенному диплому инженера-электрика. В зале подо мной царил полумрак, единственным источником света был ряд небольших прожекторов, находящихся на уровне пола и установленных вокруг площадки, на которую и были направлены их лучи. Саму машину огораживал невысокий барьерчик, а невидимые электрические глаза оберегали ее покой. Специальные сенсоры, вмонтированные в пол и платформу, моментально поднимут тревогу, стоит только на них наступить. К балке, на которой я висел, крепилась телевизионная камера. Поскольку я планировал подобраться к дисплею с северной стороны, там, где лента становилась совсем плоской и входила в центральную секцию, я очень медленно, совсем чуть-чуть, повернул камеру, чтобы она, оставаясь сфокусированной на дисплее, чуть отклонилась к югу. В здании находилась охрана, но они только что закончили обход, а я не планировал задерживаться здесь. Впрочем, мне было хорошо известно, что случайности частенько вносят коррективы даже в самые хитроумные планы, именно поэтому богатеют страховые компании. Ночь была облачной, а ветер очень холодным. Мое дыхание взмахивало призрачными крыльями и улетало прочь. Единственным свидетелем моих упражнений на крыше, от которых немели пальцы, был усталый кот, сидевший на пожарной лестнице. Когда я прибыл в город вчера ночью, здесь уже сильно похолодало, а решение о моем нынешнем путешествии было принято на диване у Хала за день до этого.

После того как Чарв и Рагма высадили меня ночью примерно в пятидесяти милях от города, я пару раз проголосовал и благополучно добрался до своего района. Было далеко за полночь. Прекрасно.

Одна из боковых улочек упирается в ту, где живу я, а мой дом находится как раз на противоположной стороне. Если идти по этой боковой улочке, видны окна моей квартиры. Совершенно естественно, что сейчас, во мраке ночи, мои глаза сами обратились к этим окнам. Темные, как и следовало ожидать. Пусто.

Неожиданно, примерно через полминуты, в тот момент, когда я как раз подходил к углу, мелькнула вспышка, которая длилась всего одно мгновение, а потом снова стало темно.

В любой другой момент я даже не обратил бы на нее внимания, решив, что это отражение луны или игра моего воображения. Но я только что выздоровел, в ушах у меня все еще звучали слова инопланетных полицейских, и я был бы полнейшим кретином, если бы забыл сейчас об осторожности. Но поскольку я не был кретином, то включил внутреннюю систему, отвечающую за мою безопасность, на полную катушку, повернул направо и пошел в противоположную от своего дома сторону.

Пройдя пару кварталов, я подобрался к дому сзади. В черный ход я соваться не стал, а забрался на водосточную трубу, с нее – на карниз, а дальше

– на пожарную лестницу. Уже через несколько минут я оказался на противоположной стороне крыши. После этого спустился по водосточной трубе туда, где стоял, когда разговаривал с Полом Байлером. Сделал несколько шагов вперед и заглянул в окно спальни. Слишком темно для абсолютной уверенности. Впрочем, огонек сигареты появился в другом окне.

Я положил руки на раму, нажал, а затем потянул наверх. Окно беззвучно открылось – награда за заботу о ближнем. Из-за того, что я любил по ночам погулять по крышам, я обильно смазывал петли, чтобы не беспокоить соседа.

Оставив ботинки на подоконнике, я вошел и застыл на месте, готовясь броситься наутек в любой момент.

Подождал минуту, едва дыша широко открытым ртом. Так получается тише. Еще одна минута…

Заскрипело мое жесткое мягкое кресло, оно всегда так делает, когда тот, кто в нем сидит, меняет позу.

Значит, в передней комнате, справа от стола и рядом с окном, кто-то сидит.

– В этой штуке еще остался кофе? – негромко прозвучал грубый голос.

– Думаю, да, – послышался ответ.

– Ну так налей.

Открыли термос. Журчание. Скрип и легкий стук. Кто-то шепотом сказал «спасибо». Еще один тип сидел возле самого стола.

Глоток. Вздох. Чиркнули спичкой. Снова тишина. А потом:

– Вот было бы смешно, если бы его шлепнули.

Кто-то фыркнул.

– Угу. Только это не для него.

– А ты-то откуда знаешь?

– Да от него просто несет везением. И, вообще, он какой-то странный.

Тот, что сидел в кресле, поднялся на ноги и подошел к окну. Вскоре он тяжело вздохнул.

– О Господи! Сколько еще ждать?

– Если мы его дождемся, игра будет стоить свеч.

– Не спорю. Но, чем быстрее он попадет в наши руки, тем лучше.

– Конечно. Пью за это.

– Эй, послушай! Что это ты там нашел?

– Немного бренди.

– Сам пьет бренди, а я должен пить эту коричневую бурду?

– Ты же просил кофе. Кроме того, я нашел бренди совсем недавно.

– Наливай!

Я услышал, как из бутылки, которую берег на Рождество, вынули пробку. Послышался легкий звон и звук шагов.

Мои гости снова уселись на свои места и затихли. Я простоял не шевелясь примерно четверть часа, но они по-прежнему молчали.

Потом я тихонько подобрался к своему тайнику, нашел деньги, которые по-прежнему лежали в башмаке, достал их, положил в карман и вернулся на подоконник.

Так же осторожно закрыл раму, перебрался на крышу, прошел под самым носом черного кота, который выгнул спину и плюнул мне вслед, – похоже, он оказался суеверным (впрочем, каждый имеет право на заблуждения) – и поспешил прочь.

Внимательно оглядев дом, в котором жил Хал, и предполагая увидеть возле него парочку подозрительных личностей, я не заметил никого, кроме собственной персоны, поэтому решил позвонить своему бывшему соседу из телефона-автомата, стоявшего на углу.

– Да?

– Хал?

– Угу. Это кто?

– Твой старый дружок, тот, что любит повсюду лазать.

– Эй, приятель! Куда это ты вляпался?

– Если бы я сам знал, мне было бы несколько легче. А тебе что-нибудь известно?

– Ничего существенного. Но есть кое-какие детали, которые…

– Послушай, я могу к тебе зайти?

– Конечно.

– Я имею в виду, сейчас.

– Давай поднимайся.

– А ты в порядке?

– По правде говоря, нет. Мы с Мэри малость разошлись во мнениях, и она решила провести конец недели у матери. Я наполовину набрался, из чего следует, что наполовину я трезв. Жду.

Я обошел угол, позвонил в звонок, и дверь в парадную открылась. Через несколько мгновений я уже стучал в дверь Хала.

– Вот это точность, – заявил он, слегка раскачиваясь и отступая в сторону. – Входи. Что будешь пить?

– Вообще-то я не собирался… А впрочем, какого черта! Что у тебя есть?

– Капля содовой в море виски.

– Мне лучше сделай наоборот, – попросил я, погружаясь в большое, мягкое кресло-качалку.

Очень скоро вернулся Хал и протянул мне высокий бокал, из которого я как следует отхлебнул. После этого он попробовал то, что налил себе, и только потом спросил:

– Послушай, может быть, на днях ты совершил какой-нибудь особенно чудовищный поступок?

Я покачал головой.

– До тебя дошли какие-то слухи?

– Ничего конкретного. Лишь намеки и предположения. В последнее время тобой многие интересуются, но никто толком ничего не говорит и не объясняет.

– Интересуются? Кто именно?

– Ну, например, твой куратор, Денис Вексрот…

– Чего он хотел?

– Получить информацию о твоем проекте в Австралии.

– А что конкретно он спрашивал?

– Где ты находишься. Он хотел знать, в каком месте ты собираешься производить раскопки.

– Что ты ему сказал?

– Что мне ничего не известно – это было почти правдой. С ним мы разговаривали по телефону. А потом он зашел проведать меня вместе с каким-то типом – мистером Надлером, который сунул мне под нос документ, где говорилось, что он работает на правительство. Он ужасно беспокоился по поводу того, что ты будто бы можешь забрать там какие-то культурные ценности, и тогда возникнет международный скандал. Я продолжал утверждать, что ничего не знаю о твоих планах.

– Отлично. Когда они приходили?

– Ну, тебя ведь не было всю неделю. Потом я получил твою открытку из Токио.

– Понятно. Значит, на этом дело и кончилось.

– Нет, черт возьми. Только началось.

Я сделал еще один большой глоток.

– Надлер вернулся на следующий день и поинтересовался, не вспомнил ли я еще чего-нибудь. Я разозлился и выпроводил его. На следующее утро Надлер пришел снова и стал уговаривать меня, утверждая, что для твоей же пользы я должен сказать ему все, что мне известно. К тому моменту, как они пронюхали о твоем посещении здания оперного театра в Сиднее, ты уже скрылся в пустыне. Кстати, что там у тебя произошло?

– Потом, потом. Продолжай, или это конец твоей истории?

– Нет. О тебе пытались узнать и другие. Какие-то люди звонили и утверждали, что им совершенно необходимо срочно связаться с тобой. Более того, за последние три недели в мое отсутствие сюда трижды кто-то вламывался. Мне это надоело, и я обратился в полицию. Но им ничего не удалось выяснить.

– Понятно, – сказал я, продолжая потихоньку потягивать виски. – А к тебе самому кто-нибудь обращался с необычными вопросами, не касающимися меня? В особенности, насчет камня Байлера?

– Нет. Но пока тебя не было, к нему в лабораторию кто-то влез. Никто с определенностью не может сказать, пропало ли что-нибудь… Ко мне же с вопросами о камне не приставали, но какие-то люди все время крутились рядом. Сначала я не слишком обращал на это внимание. По правде говоря, я даже и не думал об этом, пока не начали происходить разные странные события. Один и тот же человек постоянно находился неподалеку. Однако ни разу не подошел настолько близко, чтобы я смог его как следует рассмотреть. В первый момент я подумал, что у меня шалят нервы. Ну а потом, естественно, я про него вспомнил. К сожалению, слишком поздно. После того как полиция стала мною заниматься и следить за этим домом, он исчез.

Хал допил виски, я тоже покончил со своей выпивкой.

– Ну вот, пожалуй, и все, – сказал Хал. – Давай-ка я налью еще, и ты расскажешь, что известно тебе.

– Валяй.

Я зажег сигарету и задумался. Во всем этом была какая-то логика, и я не сомневался, что ключом к этой загадке является звездный камень. Мне нужно было рассмотреть множество отдельных событий, проанализировать их и внимательно изучить каждое. Впрочем, я чувствовал, что, если бы мне было известно о камне больше, события последних дней обязательно сложились бы в какую-то картину. Так родился план первоочередных действий. Хал вернулся с выпивкой, демонстрируя полную готовность слушать. Я рассказал ему все.

Он молчал, прихлебывая из стакана, и наконец осторожно спросил:

– Ты что, все это всерьез?

– Да.

– Тебе нужна моя помощь?

– Думай. Всем известно, что тебе в голову время от времени приходят оригинальные мысли. Давай, пришла пора выдать какую-нибудь стоящую мыслишку.

– Ну что ж, – сказал Хал. – Я уже довольно много обо всем этом думал. Такое впечатление, что наши проблемы связаны с копией звездного камня. Что в нем такого особенного?

– Оригинал прибыл к нам, будучи включенным в список предметов, предназначенных для культурного обмена. О нем писали, что это реликвия, объект неизвестного назначения, обнаруженный среди руин погибшей цивилизации. Ученые предполагают, что он искусственного происхождения. Если это так, звездный камень может оказаться самым древним в галактике предметом, созданным разумными существами.

– Значит, он бесценен.

– Естественно.

– Если он пропадет или будет уничтожен, землян вышвырнут из программы обмена.

– Я полагаю, что это возможно…

– Он полагает! Это совершенно точно. В нашей библиотеке есть полный текст соглашения. Будет собран совет, и все его члены проголосуют по вопросу об исключении.

– Хорошо, что он не потерян и не уничтожен.

– Ага. Просто прекрасно.

– А как Байлер добрался до него?

– Мне кажется, представитель ООН связался с ним и поручил изготовить дубликат, чтобы звездный камень можно было демонстрировать публике. Байлер выполнил заказ, а потом они все перепутали.

– Трудно поверить, что в таком серьезном деле могла возникнуть путаница.

– Предположим, путаница была намеренной.

– Это как?

– Ну, например, Байлеру дали камень, но вместо того чтобы вернуть оригинал и копию, он вернул две копии. Меня бы нисколько не удивило, если бы он захотел подольше подержать камень у себя, чтобы как следует его изучить. Он же мог вернуть его после окончания своих экспериментов или, если бы его поймали, – в данном случае не важно, что произошло бы раньше, – он бы просто заявил, что ошибся. Никто не стал бы поднимать шума, поскольку задание наверняка было секретным. Впрочем, вполне может быть, что у меня просто разыгралось воображение. Байлер мог получить камень на совершенно законных основаниях и изучать его по просьбе правительства. Как бы то ни было, давай предположим, что до недавнего времени оригинал находился в распоряжении Байлера.

– Ну хорошо, предположим.

– А потом исчез. Допустим, его перепутали и выбросили вместе с неудачными копиями или отдали нам – по ошибке…

– Тебе, тебе, – повторил я, – и совсем не по ошибке.

– Пол пришел к таким же выводам, – продолжал Хал, не обращая внимания на мои намеки. – Он запаниковал, стал искать камень и в процессе поисков немного нас потрепал.

– Почему он вообще забеспокоился?

– Кто-нибудь заметил подмену и потребовал вернуть настоящий камень. И тогда Пол обнаружил, что камень пропал.

– А Пола убили.

– Ты сказал, что двое мужчин, которые допрашивали тебя в Австралии, по сути признались, что прикончили его во время допроса.

– Да. Зимейстер и Баклер.

– Твой полевой агент – вомбат – сказал, что они бандиты.

– Динбаты. Давай, рассуждай дальше.

– ООН забила тревогу. С этого момента государственный департамент и стал проявлять к нам интерес. Камень мог оставаться у нас, и все об этом знали. Нам не известно, где камень находится, но в это никто не верит. Ни функционеры ООН, ни ребята из секретной службы, ни инопланетяне и, конечно же, бандиты, которые, вероятно, мечтают получить за камень солидный выкуп.

– И все они почему-то уверены, что я, сам того не подозревая, знаю гораздо больше о камне, чем говорю. И считают, что телепат-аналитик сможет найти в моем подсознании необходимые сведения. Интересно, откуда у этих инопланетян взялась такая идея?

– Ничего не могу сказать. Возможно, они проверили и отбросили все остальные варианты. Камень действительно исчез совершенно необъяснимым образом. Интересно…

– Да?

– А что если тебе известно что-нибудь, и у твоего подсознания есть причины скрывать это? Что взламывает подсознание? Гипноз, наркотики, алкоголь…

– Остается только напиться, – сказал я. – Мои церебральные центры перестали следить за координацией движений.

– Хочешь кофе?

– Нет. Мое сознание проигрывает со счетом «ноль – шесть», и я хочу достойно удалиться на покой. Ты не возражаешь, если я посплю у тебя на диване?

– Валяй. Я принесу тебе одеяло и подушку.

– Спасибо.

– Может быть, утром у нас возникнут свежие мысли, – сказал он, вставая.

– Пусть мыслям придет конец, – заявил я, подходя к дивану и скидывая туфли. – Таким образом я отметаю Декарта.

Я повалился на диван без единой cogito и перестав sum [8] 8
  Cogito ergo sum (лат.) – Мыслю, следовательно, существую. Афоризм Декарта.


[Закрыть].

Забве…

В одной из дальних комнат моего сознания стоял телетайп. Им никто никогда не пользовался. Внутри не-созидания, где не-я мирно не-существовал в интервале не-времени, он застучал, извергая что-то, и начал синтезироваться некий получатель, который походил на меня.

ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ, ФРЕД?::::: ДА::::: ХОРОШО::::: КТО ТЫ?::::: Я ЕСТЬ. ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ, ФРЕД?::::: КТО ТЫ?::::: Я ЕСТЬ. X I СТАТЬЯ 7224 РАЗДЕЛ С. Я ПРИВЛЕК К НЕЙ ТВОЕ ВНИМАНИЕ::::: ХОРОШО::::: ТЫ МОЖЕШЬ ДОБРАТЬСЯ К N-МЕРНОМУ ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЮ?::::: НЕТ::::: ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО::::: ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЧТО ТАКОЕ N-МЕРНЫЙ ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬ?::::: ВРЕМЯ НАЗЫВАЕТ СООТВЕТСТВИЕ. МАШИНА РЕННИУСА::::: Я ЗНАЮ, ГДЕ НАХОДИТСЯ::::: ОТПРАВЛЯЙСЯ К МАШИНЕ РЕННИУСА. ПРОВЕРЬ ЕЕ ПРОГРАММУ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ::::: КАК?::::: НАБЛЮДАЙ ЗА ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫМИ ПРЕОБРАЗОВАНИЯМИ ОБЪЕКТА, ПРОХОДЯЩЕГО ЧЕРЕЗ МОБИЛЯ-ТОР::::: ЧТО ТАКОЕ МОБИЛЯТОР?::::: ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ МАШИНЫ, ЧЕРЕЗ КОТОРУЮ ПРОХОДИТ ЛЕНТА::::: К НЕЙ НЕВОЗМОЖНО ПОДОЙТИ БЛИЗКО. ОНА ОХРАНЯЕТСЯ::::: ЖИЗНЕННО ВАЖНО::::: ПОЧЕМУ?::::: ЧТОБЫ ПЕРЕДЕЛАТЬ. РЕФОРМИРОВАТЬ. ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ФРЕД?::::: ДА::::: ОТПРАВЛЯЙСЯ К МАШИНЕ РЕННИУСА И ПРОВЕРЬ ПРОГРАММУ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ::::: ПРЕДПОЛОЖИМ, Я СМОГУ ЭТО СДЕЛАТЬ. ЧТО ПОТОМ?::::: ПОТОМ ТЫ ПОЙДЕШЬ И НАПЬЕШЬСЯ::::: ПОЖАЛУЙСТА, ПОВТОРИ::::: ПРОВЕРЬ ПРОГРАММУ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ И ПОЙДИ ВЫПЕЙ::::: ЧТО-НИБУДЬ ЕЩЕ?::::: ПОСЛЕДУЮЩИЕ ДЕЙСТВИЯ ЗАВИСЯТ ОТ НЕОПРЕДЕЛЕННЫХ СОБЫТИЙ. ТЫ ЭТО СДЕЛАЕШЬ?::::: КТО ТЫ?::::: Я СПЕЙКУС. СПЕЙКУС. СПЕЙКУС. СПЕЙКУС. СПЕЙКУС. СПЕЙКУССПЕЙКУССПЕЙКУССПЕЙКУССПЕЙ-КУССПЕЙКУС:::.: ТОГДА ПОНЯТНО::::: ТЫ СДЕЛАЕШЬ ТО, ЧТО Я ПРОСИЛ?::::: ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?::::: ЗНАЧИТ, ТЫ СОГЛАСЕН?::::: ЛАДНО. ХОРОШО. Я ПОДТВЕРЖДАЮ СОГЛАСИЕ. МЕНЯ ЗАПРОГРАММИРОВАЛИ ЛЮБОПЫТНЫМ::::: ОЧЕНЬ ХОРОШО. ТОГДА, НА ЭТОМ BCE00000

…ние.

Дождь лил на достойных и недостойных; точно так же сияет солнце. Когда я пролезал через окно, оно светило мне прямо в глаза. И, наверное, я был достойным – а может быть, просто везучим – потому что у меня совсем не было похмелья, более того, я чувствовал себя отлично. Полежал некоторое время, прислушиваясь к храпу Хала, доносившемуся из соседней комнаты. Сообразив, наконец, кто я такой и где нахожусь, я встал, направился в кухню и поставил кофейник на огонь, а потом сходил в ванную, чтобы побриться и помыться.

Потом выпил немного сока, съел тост и пару яиц и с чашкой кофе вернулся обратно в гостиную. Хал продолжал отсыпаться. Я забрался на диван. Закурил сигарету. Выпил кофе.

Кофеин, никотин – игры сахара в крови – не знаю, что пронзило темный пузырь, пока я сидел, собирая по кусочкам утро и себя. Мне было не известно, что приходило ко мне этой ночью вместо обычных немудрящих снов и почему, но оно вернулось между очередным глотком кофе и затяжкой, причем гораздо четче и яснее, чем все созданные моим подсознанием шоу с монстрами.

Еще накануне решив принимать необычное в надлежащем состоянии духа, я ограничил свои размышления позитивными реакциями. Все это имело ничуть не меньше смысла, чем то, что происходило со мной в последнее время, а я уже давно стремился сам начать действовать – мне изрядно надоело ждать, пока со мной еще что-нибудь случится безо всякой на то инициативы с моей стороны.

Поэтому я аккуратно сложил одеяло, а сверху водрузил подушку. Покончив с первой чашкой кофе, налил себе вторую и поставил кофейник на медленный огонь. Написал короткую записку: «Хал! Спасибо. У меня появились кое-какие дела. Ночью меня посетило озарение. Довольно-таки странное. Позвоню тебе в ближайшие день-два и расскажу о том, что из всего этого вышло. Надеюсь, к тому времени все благополучно закончится. Фред».

Выйдя из дома, я направился к автобусной остановке. Впереди меня ждала долгая поездка. Я приеду туда слишком поздно и смогу осмотреть машину Ренниуса лишь на следующий день во время приема посетителей, поэтому мне обязательно нужно найти возможность нанести туда частный визит.

Что я и сделал.

Voila [9] 9
  Voila (фр.) – Вот.


[Закрыть]! Линкольн снова смотрел вправо, да и все остальное, как мне показалось, было на месте. Я сунул монетку в карман, сосредоточился и начал подниматься вверх.

Неожиданно раздалось густое бронзовое гудение, нервы у меня напряглись, а руки перестали слушаться. Свободный конец веревки отчаянно раскачивался. Возможно, он за что-нибудь зацепился или попал в поле зрения камеры. Теперь это уже не имело значения.

Несколько мгновений спустя я услышал крик:

– Руки вверх! – Видимо, подобные слова приходят на ум куда более естественно, чем, скажем: «Ну-ка перестань карабкаться вверх по этой дурацкой веревке и спускайся вниз, не дотрагиваясь до машины!»

Ну я и стал перебирать руками быстро и часто. К тому времени, когда он объявил, что будет стрелять, я уже находился на потолочной балке и выглядывал в окно. Если я сумею подпрыгнуть, ухватиться за что-нибудь, подтянуться, перевернуться, пролезть через, горизонтальное отверстие в восемнадцать дюймов, которое я предусмотрительно оставил для отступления, упасть на крышу и перекатиться – тогда у меня будет на выбор несколько вариантов отступления. Может быть, мне даже удастся благополучно покинуть место преступления. Я напряг мышцы.

– Стой, буду стрелять! – повторил охранник, который находился подо мной.

Я услышал выстрел и под аккомпанемент бьющегося стекла подпрыгнул вверх.