Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 6"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

– Он мертв, – сказала передвижная часть Супер-М.

– Нет.

Опустившись на одно колено, Пит склонился над мужчиной. Его китель был залит кровью.

– Забери его вместо меня, – предложил Пит Супер-М, быстро отползая на четвереньках подальше от страшного робота.

– Я не люблю охотников, – сказала Супер-М. – Эти пакостники истощают мои батареи.

– Кто он такой? – спросил Пит, держась на порядочном расстоянии от Супер-М. – На кого он охотится?

– Он охотится на того безногого и безрукого калеку, который проходил здесь до тебя. Ему поручено убить калеку – деньги после завершения дела. Все охотники работают за плату. У них нет убеждений – лишь бы деньги платили.

– Кто платит этому?

– Откуда мне знать. Ему платят – вот и все, что мне известно.

Продолжая пятиться, Пит сказал:

– Все эти бессмысленные убийства… Как они мне противны! И без того осталось так мало людей на планете!

И тут наконец он побежал прочь, со всех ног припустил.

За ним никто не гнался.

Оглянувшись, Пит увидел, что робот тащит бездыханное тело ко входу в пещеру. Супер-М потребит это тело, чтобы поддержать свое жалкое полусуществование. Раз жизнь еще не ушла из тела охотника, Супер-М высосет всю его психическую энергию. «Какая мерзость, – подумал Пит, содрогаясь от отвращения. И побежал еще быстрее. – А ведь этот мужчина в хаки пытался спасти меня. Чего ради?»

Пит остановился, сложил руки рупором и прокричал в сторону Супер-М:

– Эй ты, дура электронная, я отродясь не слышал об Альберте Эйнштейне!

Ответа не последовало.

Пит потоптался на месте и двинулся дальше – самым скорым шагом.

Пит энергично крутил педали – у него не шла из головы страшная картина: Супер-М, уволакивающая охотника в свою берлогу. Какое счастье, что велосипед остался на месте и теперь можно удрать на предельной скорости!

За одним из поворотов извилистой дороги, петлявшей между каменистыми холмами, Пит внезапно наткнулся на группу небольших живых существ, которые занимали всю дорогу перед ним.

– Берегись! – машинально выкрикнул он, нажимая на тормоза и покрепче вцепляясь в руль.

Резко свернув в сторону, Пит наскочил колесом на камень. Он полетел в одну сторону, велосипед в другую. При падении Пит ободрал локоть, бедро и колено. Еще не почувствовав боли, он вскрикнул: «Багсы!» – и было непонятно, что в этом выкрике больше: удивления или омерзения.

Пока он вставал и отряхивался, морщась от боли, ближайший багс обратился к нему:

– Эй вы, большой человек, вы покалечили нашего товарища, и это вам даром не пройдет!

– Ах вы, муравьи поганые, – воскликнул Пит. – Чтоб вам пусто было! Вы сами затеваете игры на дороге и напрашиваетесь на неприятности!

– Не похоже, что сейчас час пик, – с достоинством возразил багс. Он опять переключил свое внимание на покрытый пылью коричневый шар диаметром сантиметров двадцать пять. Он пнул его ногой.

– Защищай ворота! – завопил другой багс.

– Сейчас я вам покажу, как играют мастера! – крикнул тот, что с мячом, и игра возобновилась с прежней страстью.

Тем временем Пит Сэндз достал из рюкзака передатчик – проверить, не пострадал ли тот при ударе о землю.

Обычные помехи и шип. Похоже, его бедро и спина пострадали при падении больше, чем передатчик.

Пит направился к своему велосипеду. Ему пришлось пройти мимо одного из багсов. Пит невольно поморщился – слабый ветерок донес мерзкий запах человеко-насекомых.

– Слушай, багс… – начал он.

– Осторожно! – крикнуло ему существо с хитиновым панцирем.

Пит проворно метнулся в сторону, но коричневый шар все же с силой ударил его по ноге.

Пит стрельнул глазами в сторону дороги. Багсы смотрели на него и хихикали.

– Вы это нарочно сделали, – сказал он, грозя им кулаком.

– Нет, они не нарочно, – сказал багс, стоящий рядом. – Приятель хотел передать пас мне – и промазал.

Багс отбил мяч своим товарищам и склонился над башмаком Пита, пытаясь стереть с него грязный след. Но только добавил грязи своими липкими лапами.

– Это же навоз! – возмущенно заявил Пит.

– А чем, по-вашему, должны играть в футбол навозные жуки – мочеными арбузами? Мы лепим мяч из навоза.

– Ладно, счищайте эту дрянь с моей ноги… Послушайте, вы доки в этом вопросе, подскажите мне: это коровий навоз?

– Так точно, – сказал багс. – Отличная коровья лепешка. Лепится хорошо и от лап отскакивает упруго. Конечно, материал для мяча не самый лучший, но сойдет.

– Стало быть, по этой дороге прошла корова? Багс хихикнул.

– Вы правильно уловили связь между этими двумя вещами.

– Ну, спасибо, жучище, – сказал Пит. – Без тебя я мог бы прозевать такой недвусмысленный след. Видишь ли, я ищу калеку на тележке, в которую впряжена корова…

– Его зовут Тибор Макмастерс, – подхватил багс. – Мы давеча беседовали с ним. Наше собственное паломничество до некоторой степени напоминает его Странствие.

Пит занимался своим велосипедом – ставил на место свернутый вбок руль. Похоже, других повреждений не имелось. Он выкатил велосипед на дорогу.

– А ты в курсе, куда он направился дальше?

– Прямо по дороге.

– С ним все было в порядке, когда ты с ним беседовал?

– Он-то был в порядке. А вот тележка нуждалась в починке. Что-то там с передним колесом. И он вместе с бегунами направился к ПАМЗу – отремонтировать свою тележку.

– Где этот ПАМЗ?

– Сразу за холмами, – ответил багс, указывая лапой в нужном направлении. – Это недалеко отсюда. На дороге остались следы. И корова, и бегуны регулярно метят свой путь. Внимательно глядите и не собьетесь.

– Спасибо. Ты упомянул про ваше паломничество. Мне и в голову не приходило, что жуки тоже совершают паломничества!

– Да вот наша на сносях – скоро яйца будет откладывать. И хочет, чтоб все было как у людей, то есть с соблюдением всех наших религиозных обычаев. Чтоб многочисленные малыши появились на свет на Божьей горе и чтоб первым, что личинки увидят в своей жизни, был Господь.

– Ваш Бог восседает на горе – прямо у всех на глазах?

– Ну, не на горе, а на высоком холме или кургане, – ответил багс. – Но, разумеется, это только его смертная оболочка, преходящая земная ипостась.

– И как же он выглядит?

– Похож на нас, только размера огромного, как и подобает Богу. Его хитиновый панцирь намного прочнее нашего, но сам Он теперь уже сгорбленный и дряхлый. Огромное количество фасеток в его глазах уже повытекло. Однако он еще бодрится. Наполовину его занесло песком. Но это не мешает ему проницать взглядом весь мир с высоты своего кургана – видеть то, что делается в наших норах и в наших сердцах.

– А где этот курган? – спросил Пит.

– Э-э, нет, не скажу. Это великая тайна багсов. Мы Его избранный народ и лишь нам открыт секрет местопребывания Его земной ипостаси. Всякий непосвященный осквернит Тело, похитит священное Имя.

– Извини, – сказал Пит, – я просто так полюбопытствовал.

– Это существа вашего вида сотворили такое с ним, – с горечью продолжал багс. – На том кургане он безотлучно из-за вашей проклятой войны!

– Я к той войне не имею ни малейшего отношения, – сказал Пит.

– Знаю, знаю, вы слишком молоды для этого, как и все живущие… Так что вы хотите от безногого-безрукого?

– Я хочу ехать рядом с ним, чтобы помогать в пути. Для калеки опасно путешествовать вот так – в полном одиночестве.

– Вы правы. Какой-нибудь недобрый человек может украсть его тележку, чтобы разобрать на запчасти. Или забрать корову – ради мяса. И правильно, что вы хотите помочь ему, мистер…

– Пит. Пит Сэндз.

– Короче, поспешите догнать калеку, мистер Сэндз, пока он не встретился с каким-нибудь проходимцем. Он небольшой – вроде нас, и его легко обидеть. А мне всегда жалко тех, кого легко обидеть.

Пит опять оседлал велосипед.

– Постарайтесь не переезжать лепешки, мистер Сэндз, – сказал багс ему на прощание. – Если их переехать колесом, они быстрее сохнут и хуже отдираются от земли.

– Хорошо, жучище. Я буду смотреть во все глаза… Эй, ребята, прочь с дороги, я еду!

Пит оттолкнулся ногой и закрутил педали.

– Пока! – бросил он багсам.

– Да хранит наш Господь бедного калеку, пока вы его не нашли! – покричал ему вслед тот багс, с которым он беседовал.

Несколько часов спустя Пит нашел ПАМЗ – следуя указаниям багса и ориентируясь по редким коровьим лепешкам.

«Сразу за холмами. Недалеко», – сказал багс. Но каменистым холмам, казалось, конца не было. Пит умаялся жать на педали, пока доехал до равнины, поросшей кустарником и высоким бурьяном. Трава была такой густой, что пришлось слезть с велосипеда и катить его рядом с собой.

К этому времени день уже клонился к вечеру, хотя было все еще тепло – от камней веяло жаром. На западе горел закат. Бурьян оплетал ноги, цеплялся за цепь велосипеда. Но в том же бурьяне виднелись четкие промятины от проехавшей здесь тележки. Пит шел по следу до самых зарослей тысячелистника. Твердые стебли мелодично постукивали о спицы.

И вот он наконец продрался через заросли, оказался на открытом пространстве и в центре пустыря увидел что-то вроде огромной металлической бочки, облитой лучами заходящего солнца.

Он положил велосипед на землю и стал осторожно приближаться к сверкающей металлической поверхности. Ему был известен дурной, вскидистый нрав ПАМЗов – они, как ковбои в незапамятные времена, сперва стреляют, а потом думают.

В нескольких шагах от высокого металлического диска Пит остановился и тихонько прокашлялся. Гм, как же обратиться к ПАМЗу?

– Э-э… – робко начал он, – достопочтенный многопроизводитель…

Никакой реакции.

Пит почесал в затылке, потом какие-то торжественные формулы всплыли в его голове, и он продолжил:

– Ваше высококачество, повелитель конвейеров, станков и манипуляторов, а также премудрый хозяин оптовой и розничной сети продажи. О великий производитель товаров, в том числе и по заказу, гарантирующий ремонтное обслуживание без выезда на дом к клиенту, – к вам обращается один из скромных потребителей по имени Пит Сэндз. Нижайше прошу вас появиться, дабы я мог засвидетельствовать вам свое обалденное почтение.

Крышка ПАМЗа с грохотом отъехала в сторону. Из нее высунулся толстый стержень с репродуктором.

– Ну, что такое? – прогремело из репродуктора. – Что вам нужно на этот раз: смазать аборт или сделать колесо? Извините, я хотел сказать: сделать аборт или смазать колесо?

– Э-э, не совсем понял…

– Вы хотите сказать, что до сих пор так и не решили, что вам нужно: делать аборт или смазывать колесо? – прорычал ПАМЗ. – Да я вас сейчас испепелю разрядом тока!

– Нет-нет, погодите! Я…

Пит ощутил покалывание в подошвах. Оно продолжалось какую-то секунду. Пит испуганно попятился. Тем временем из люка показались легкие облачка темного дыма – резко запахло озоном и паленой изоляцией.

– Э! Э! Не балуйте! – тихонько забормотал Пит.

– Ну-ка вернись! – прогремел репродуктор. – Что у тебя там за спиной?

– М-м… да это велосипед.

– Ага. Теперь все ясно. Тащи его сюда.

– Нет, велосипед в полном порядке, – сказал Пит Сэндз. – Я пришел, чтобы расспросить вас о Тиборе Макмастерсе, безруком и безногом калеке – приходил он к вам или нет…

– Велосипед! – завизжал ПАМЗ. – Велосипед!

Тут из нутра ПАМЗа выскочил длиннющий членистый манипулятор, который вцепился в седло велосипеда и потянул его к люку. Пит и ахнуть не успел, как его транспортное средство воспарило в воздух. В самый последний момент он все же ухватился за шину колеса и буквально повис на велосипеде.

– Отдайте! Черт побери! Мне нужна только кое-какая информация, и ничего больше!

Манипулятор резким движением стряхнул Пита, которому пришлось разжать руки, и проворно втащил велосипед в чрево ПАМЗа.

– Клиента просят подождать, – донесся из репродуктора теперь уже сладостный голосок. – Ремонт вскоре будет завершен. Желаю приятно провести время.

Механическая лапа последовательно выметнула из нутра ПАМЗа красный складной стульчик, столик и комплект журнала «Ридерс Дайджест», пепельницу, бледно-зеленую перегородку, на которой висел календарь «Плейбоя» с голыми девицами, а также выцветший и засиженный мухами фотоснимок озера Крейтер. Перегородка была украшена плакатами с крупными надписями:

ПОКУПАТЕЛЬ ВСЕГДА ПРАВ

НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ОБ УЛЫБКЕ

СТАРАТЬСЯ, СТАРАТЬСЯ И ЕЩЕ РАЗ СТАРАТЬСЯ – ТАК УЧИЛ НАС ВЕЛИКИЙ ГЕНРИ ФОРД

Я НЕ ТОТ, КТО НАЖИВАЕТ ЯЗВУ.

Я ТОТ, БЛАГОДАРЯ КОМУ НАЖИВАЮТ ЯЗВУ

ПРЕДОТВРАЩЕНИЕ ЛЕСНЫХ ПОЖАРОВ – В ВАШИХ РУКАХ!

Пит тяжко вздохнул, опустился на стульчик, открыл журнал и стал читать статью о лечении рака.

В глубине ПАМЗа что-то не то жужжало, не то урчало. Вскоре звук стал усиливаться и перерос в громкое завывание, которое мешалось с нерегулярными ударами и скрежетом металла о металл. Через несколько секунд заскрипел лифт.

– Мы обслуживаем по высшему классу! – провозгласил ликующий машинный голос. – Извольте получить отремонтированное изделие. Фирма гарантирует высочайшее качество и быстрое обслуживание!

Пит встал и подошел к зеву шахты. Оттуда три манипулятора протягивали ему сияющий трехколесный велосипед.

– Что вы натворили! Вы испоганили мой велосипед! – завопил Пит. – Чтоб у тебя, гада, лампочки повылазили!

Манипуляторы замерли на полпути.

– Клиент не совсем доволен? – вкрадчиво-медовым голосом спросил репродуктор. Но в его голосе слышались стальные нотки.

– Ммм… – пролепетал Пит, – какой славненький трехколесный велосипедик вы сделали! Сразу видно первоклассное качество. Оно бросается в глаза. Можно сказать, даже бьет в глаза. Можно сказать, даже сшибает с ног. Но загвоздка в том, что я хотел иметь велосипед для взрослых – большой и двухколесный…

– Хорошо, как скажете. Воля клиента для нас закон. Сейчас мы произведем переделку. Извините за неудобство, вам придется немного подождать.

– Пока вы не занялись работой, – сказал Пит, – не могли бы вы рассказать, что произошло здесь, когда сюда приходил Тибор Макмастерс?

Трехколесный велосипедик скрылся в нутре ПАМЗа, и страшный шум внутри возобновился. Но через некоторое время репродуктор удостоил Пита ответом:

– Этот человеческий обрубок оставил мне заказ и не вернулся получить его. Порядочные люди в таком случае отменяют свой заказ! Вот он, его заказ! – Манипулятор вышвырнул из люка масленку. – Можете взять и передать это вашему знакомому. И скажите ему, что мне такие хамоватые клиенты даром не нужны!

Пит подобрал масленку и отошел подальше от норовистого завода-автомата. Тем временем шумы под землей приобрели зловещий характер – громыхало так, что почва под Питом ходила ходуном.

– Заказ готов, клиент! – пророкотал ПАМЗ. – Извольте получить.

Пит сломя голову побежал прочь, продрался через заросли и припустил дальше.

Он успел добежать до ближайшего валуна, кинуться под него и закрыть руками голову.

С неба посыпался град металлических деталей.

Тибор наблюдал, как вечер меняет свой наряд, как густые тени съедают или подчеркивают детали пейзажа, как на земле неспешно воцаряется ночь. Вспомнилось прелестное грустное стихотворение Рильке «Вечер».

 
Медлительно роняя одеянья,
тебе сияет вечера краса;
два мира от тебя ушли в молчаньи:
один к земле, другой – на небеса;
 
 
и, ни к какому не принадлежащий,
не смутен ты, как темный дом,
и не манишь, как этот свет дрожащий,
который мы созвездьями зовем.
 
 
Две жизни; ты не с этой и не с той,
и жизнь твоя то ввысь парит, то дремлет,
то молча ждет, то все вокруг объемлет —
то камнем обернувшись, то звездой. [22]22
  Перевод Т. Сильман.


[Закрыть]
 

«Этот поэт понял бы, что я сейчас ощущаю, – решил Тибор. – Чувство неприкаянности, выморочности, без рильковской веры в обетованную вечность, растерянный, одинокий, напуганный… Вот бы мне обратиться в камень или в звезду. Господь Гнева дал мне на время ноги и руки. А потом отобрал. Произошло ли это на самом деле – или только пригрезилось? Да, произошло. – Тибор ни на йоту не сомневался. – Так зачем же он давал мне конечности – зная, что я их не сохраню? А какое это было упоительное ощущение – держать предметы в собственных пальцах, стоять на собственных ступнях!.. Нет, то был акт садизма! Но если уж продолжать эту тему – ведь христиане мазохисты, они подставляют свои шкуры всем мыслимым неприятностям и получают от этого удовольствие. Строго говоря, на моем месте христианин должен был упиваться тем, что его подразнили, дав конечности, и опять столкнули в грязь. Сам христианский Бог – главнейший мазохист. Этот Господь любит всех без разбору, неустанно. Но любвеобильный демократ создал людей такими, что они не могут пройти от рождения до могилы, не нарушив Его заповеди, не обидев Его, не причинив Ему боли тем или иным образом. Он, видно, так и задумывал: любить то, что будет доставлять Ему боль. И Бог, и те, кто ему поклоняются, полны болезненных чувств. Иначе по их религии и не получается… Ах, до чего тоскливо у меня на душе! Каким никчемным я себя ощущаю! И тем не менее у меня нет никакого желания умереть. В то же время я боюсь орать в рупор. В темноте страшно подавать голос. Шут его знает, кто явится на голос!»

Тибор тихонько плакал. Его всхлипы мешались с многообразными ночными звуками – шуршанием веток, вскриками птиц, неясными потрескиваниями и шорохами.

Внезапно пружины тележки взвизгнули, и она качнулась на рессорах, словно на нее навалили лишний груз.

«О Боже! Что это такое? – запаниковал он. – Я совершенно беспомощен. Настолько темно, что я не могу видеть врага и отбиваться от него своими манипуляторами. Остается только лежать колодой и ждать, когда меня сожрут. Какая жуткая темнота! А оно – вот оно, дышит в затылок!..»

Он ощутил, как к его шее прикоснулось что-то липкое и холодное. Потом ощутил прикосновение шерсти к своей щеке. И наконец его лизнули по носу.

– Тоби! Тоби! – обрадовался он, полумертвый от испытанного страха.

Это была та самая собака, которую ему подарили полуящеры. Тоби убежал от него еще днем, и Тибор решил, что собака вернулась к своим прежним хозяевам. Но теперь он различил на фоне темного неба очерк собачьей морды: язык высунут, посверкивают белки. Похоже, собачка на свой манер улыбается.

– Молодчина! Решил все-таки со мной остаться? – ласково сказал Тибор. – Одна беда, Тоби, кормить мне тебя нечем. Так что ищи прокорм сам. Оставайся со мной, милый. Свернись калачиком и ложись рядом. Ну, умница. А я буду с тобой беседовать. Хорошая собачка, хорошая… Прости, погладить тебя по-настоящему не могу. Мои механические пальцы могут тебя поцарапать. Но оставайся, пожалуйста, оставайся…

«Если я переживу эту ночь… если я ее переживу, то только благодаря тебе».

– В один прекрасный день я тебе отплачу той же монетой, – пообещал он собаке, которая беспокойно заворочалась от звенящего пафоса его речи. – Я спасу тебе жизнь. Если ты спасешь мою и помощь застанет меня еще живым, то я буду обязан тебе по гроб жизни. Клянусь, если тебе будет грозить опасность, я прибегу за сто миль, чтобы выручить тебя. Ты услышишь, как гудит земля, как шуршат заросли, как ломаются ветки – это я мчусь тебе на помощь, дорогой мой пес! Пока я жив, с твоей шкуры не упадет ни один волосок! Так и запомни. Я паду грозной молнией на любого из твоих противников. Я буду защищать тебя и лелеять, как ты защищаешь меня и лелеешь в эту чертову ночь, когда не видно ни зги. Вот что я обещаю тебе – и да будет Господь свидетелем моей клятвы!

Собака доверчиво виляла хвостом.

С трудом различая дорогу в слабом лунном свете, Пит Сэндз брел по колее, оставленной коровьей упряжкой. Время от времени он останавливался и приглядывался к едва заметному следу. Пустое дело – вести преследование ночью. Надо найти укромное местечко для ночлега.

«Кажется, я достаточно далеко умотал от этого завода-шизика. Но кто знает, какие опасности подстерегают меня тут, в открытом поле. Пусто, бесприютно…» Впереди Пит заметил купу деревьев. Луна зашла за тучи, и стало совсем скверно на душе. «И как тиборовская тележка ехала по таким камням! Ему бы сейчас пригодилось машинное масло. Как он там, бедолага? У-у, как же болит бедро. И шляпу где-то посеял. Завтра голова покраснеет, а к вечеру кожа на ней облезет. Я никогда не загораю по-настоящему – только краснею и облезаю… И как этот Тибор справляется? Хотел бы я знать, насколько сильны эти его хваталки. Может он ими толком обороняться? Как же болят колени, так их растак! Вот от чего Тибор избавлен – так это от боли в коленках! И почему бы Люфтойфелю не окочуриться вовремя – давным-давно и публично, чтоб никто не сомневался, что эта собака получила свою собачью смерть! Тогда бы сейчас не было бы всех этих дурацких проблем… А ну как я и впрямь встречу этого Люфтойфеля – что мне делать? Отчего бы не предположить, что он теперь добрый дяденька – заботится о собаках и раздаривает детям конфеты? Отчего бы не предположить, что он женат и что у него десяток любящих его детишек? Отчего бы не предположить… Проклятье! Чего меня на гадание потянуло! А что сказала бы по этому поводу Лурин? Никогда не узнаешь, что скажет Лурин по тому или иному поводу… Да где же следы тележки, прах ее побери!»

Пит тщетно шарил глазами – этот участок дороги был покрыт крупным гравием. Он даже сел на корточки, чтобы обнаружить хоть какие-то следы. Впрочем, зачем Тибору резко менять направление?

И Пит пошел наобум в том же направлении. Время от времени он возобновлял поиски следов, но характер грунта не менялся.

Немного погодя впереди слева показались проблески огня между больших камней. Пит взял немного левее и вышел к небольшому костерку между камнями. У костерка виднелась одинокая человеческая фигура. На голове человека было что-то странное – заостренное вверху. Он стоял на коленях и был целиком занят костром.

Пит замедлил шаг, оценивая ситуацию. Через мгновение-другое легкий ветер донес до него щекочущий аппетитный запах мяса. Рот Пита наполнился слюной. У него маковой росинки не было во рту уже Бог весть сколько времени.

Он еще колебался, но недолго. Затем решительным шагом направился к костерку – впрочем, бдительно оглядываясь. Подойдя поближе, он заметил отсвет огня на металлическом шлеме незнакомца. Это была каска с шипом на конце – точно такую он видел давеча и забыть подобную оригинальную штуковину трудно. Тут он различил черты лица незнакомца. Сомнений не оставалось.

Пит ускорил шаг и окликнул человека у костра:

– Эй, охотник! Ведь вы тот самый охотник, да? Мы виделись возле Супер-М.

Мужчина рассмеялся – три утробных «ха», от которых заколебался огонь костерка.

– Он самый, он самый. Да присаживайтесь. Терпеть не могу есть в одиночестве.

Пит снял рюкзак и сел рядом с ним – напротив охотника.

– Я бы мог поклясться, что вы погибли. На вас было столько крови. И у вас, кажется, нога была повреждена. Я решил, что эта дурища вас убила. Поэтому и стоял в стороне, когда она вас утаскивала. Думал, вы уже мертвый.

Мужчина в хаки кивнул, словно давая понять, что не обижается. Он переворачивал жарившиеся на огне кусочки мяса, насаженные на тонкие косточки, заменяющие шампуры.

– Называется, не верь глазам своим. Вас провели… Вот, угощайтесь.

Он протянул Питу шашлык. Тот поблагодарил и принялся есть. Мясо было нежное, сочное. Пита подмывало спросить, что это за мясо, но ответ мог испортить аппетит, поэтому он промолчал. Охотники горазды находить съедобное и дрянь есть не станут. Так что нечего тревожить их расспросами.

Мужчина ел с необычной медлительностью, очень сосредоточенно. Пит пригляделся к нему и понял причину: нижняя губа мужчины была сильно рассечена, фактически разорвана надвое.

– Да, – сказал мужчина, – обилие крови может обмануть. Она хлестала и из губы, и из открывшейся старой раны на голове. Вот почему я постоянно ношу каску. – Он постучал пальцем по металлу. – Кстати пришлась. А не то Супер-М сняла бы мой скальп за секунду.

– Но как же вам удалось удрать от нее? – спросил Пит.

– Легче легкого. Я вышел из пещеры почти сразу же после того, как она меня туда уволокла. Ведь я недаром поразвинтил все гайки в ее башке. И я не блефовал, когда говорил, что мне осталось одну гайку вывернуть – и ей кранты. Короче, в пещере я оклемался, дотянулся до той гайки, крутанул – и готово! Задымила! – Он щелкнул пальцами и сунул себе в рот еще кусок мяса. – После этого я, конечно, ходу оттуда. Жаль, что пришлось ее прикончить, но она сама напросилась. Вы же видели, я ее и предупреждал, и уговаривал…

– Да, вы вели себя с ней предельно честно, – согласился Пит, прикончив шашлык и с вожделением глядя на другой кусок, шипевший на огне.

Мужчина великодушно протянул ему и этот кусок.

Пит обратил внимание, каким уверенным движением это было сделано. Такой трудный день был у этого человека, но в пальцах никакой дрожи. Опытный и бывалый – нервы как платиновые жилы, суставы работают как смазанные шарниры. Ловкость и мужество – иных настоящих охотников и не бывает. Но у этого человека еще и сердце есть. Он не чужд сострадания. Немногие стали бы, подобно ему, жалеть о гибели существа, которое намеревалось тебя сожрать.

– После того как я выбрался из пещеры, я двинулся в путь, – сказал охотник. – И был от души рад, что вы сообразили без промедления убраться оттуда.

«Охо-хо-хо! – подумал Пит. – Неужто он только прикидывается, что мое поведение его не шокировало? Дай-то Бог, чтоб этот человек и впрямь был без сознания, когда я предложил Супер-М забрать его вместо меня. Но ведь я тогда искренне считал, что он уже умер и ему все равно. Поэтому даже если он и слышал то, что я сказал Супер-М, он должен понимать, в какой ситуации и почему это было сказано. Но я могу заговорить сейчас об этом и изложить ему свою версию, чтобы выглядеть лучше в его глазах, хотя тогда я все-таки сподличал, не будучи до конца уверен, что он уже мертв. С другой стороны, если он и слышал мои пакостные слова, он бывалый взрослый мужчина, способный прощать чужое малодушие. Не исключено, что он нарочно умалчивает о том, что слышал, – простил и не хочет об этом говорить. Так что и мне лучше об этом не заикаться… Экая ты свинья, сидишь тут, ешь его мясо и думаешь такие думы».

– А что произошло с вашим велосипедом? – спросил мужчина в хаки.

– Чокнутый завод-автомат сделал из него два десятка детских ходуль.

Охотник улыбнулся.

– Не удивительно. С тех пор как эти заводики перестали делать военную технику, они одурели от скуки и творят черт знает что. Но у вас бидончик с машинным маслом – его у вас прежде не было. ПАМЗ выдал его по вашему заказу?

– Нет, это был незатребованный заказ предыдущего клиента.

– И что вы собираетесь делать с этим маслом?

– Отдам человеку, который, вероятно, очень нуждается в нем, – сказал Пит, припоминая странные слова Супер-М о том, что охотник преследует Тибора Макмастерса. Скорее всего, это клевета, но все же, все же…

Пит набил рот мясом, чтобы избежать дальнейших расспросов и получить хотя бы десять секунд на размышление.

«С какой стати этому человеку охотиться на Тибора? – думал он. – Что ему нужно от художника-калеки? Кому и почему припала охота убить Тибора? Кто заинтересован в его смерти – кроме меня?»

Еще за едой Пит решил, что после трапезы предложит охотнику выкурить одну из своих сигарет. Охотник от сигареты не отказался. Они прикурили от головешки и растянулись на камнях.

– Я не знаю, – начал Пит, – приличный ли это вопрос… Извините, если я покажусь вам невежливым. Я мало встречался с охотниками и не знаю, что у них принято, а что нет. Но меня интересует – вы сейчас за чем-то или за кем-то охотитесь или, так сказать, у вас антракт между ловлей?

– Нет, у меня в разгаре охота, – сказал мужчина в хаки. – Я выслеживаю одного калеку по имени Тибор Макмастерс. Похоже, я уже наступаю ему на пятки, хотя тут это выражение не очень подходит – он безногий.

– Да ну? – протянул Пит, затягиваясь сигаретой. Одну руку он подложил под голову, глаза уставил в звездное небо. – И почему вы преследуете его, что он натворил?

– Пока ничего не натворил. Да и сам он – мелкая рыбешка. Но он играет важную роль в большом деле.

– Вот оно что… – промолвил Пит. И дальше ломать комедию? Подумав, Пит сказал: – Кстати, меня зовут Пит. Пит Сэндз.

– Я знаю.

– Я забыл представиться раньше… Вы знаете? Откуда?

– Потому что я знаю всех в Шарлоттсвилле, штат Юта, кто как-то связан с Тибором Макмастерсом. Это маленький городок. И с Тибором постоянно общаются очень немногие.

– Основательно, – произнес Пит. У него было ощущение, что из него разом вынимают сто заноз. – Я хочу сказать, ваши наниматели поработали основательно, не жалея денег и времени. Разве не было бы проще убить Тибора прямо в Шарлоттсвилле?

– Это не дало бы желанного результата, – ответил охотник. – К тому же мой наниматель не боится ни излишних трудностей, ни дополнительных расходов.

Пит молча курил и ждал, что еще скажет этот странный человек. У него было ощущение, что было бы бестактным осведомиться у охотника об имени его нанимателя. «Быть может, он сам проболтается, если я не буду торопиться с вопросами».

Пламя затрещало. Вдалеке раздался вой, потом что-то вроде шакальего смеха.

– Меня зовут Шульд, Джек Шульд, – сказал охотник, протягивая руку для рукопожатия.

Пит перевернулся на бок и пожал руку нового знакомого. Как он и ожидал, пожатие оказалось энергичным – чувствовалось, что этот человек мог бы при желании расплющить его ладонь, но ограничился сдержанной демонстрацией своей силы.

Высвободив руку, Пит опять перевернулся на спину и занялся созерцанием небесной геометрии. Полыхнула падающая звезда. «И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои…» [23]23
  «Откровение святого Иоанна Богослова», 6:13.


[Закрыть]Как там дальше?.. Не припомнить.

– Тибор отправился в опасное Странствие, – продолжил Шульд. – И незадолго до этого высказал желание перейти в вашу религию.

– А вы, однако, неплохо осведомлены, – сухо заметил Пит Сэндз.

– Да, не буду скрывать, я хорошо осведомлен. Вам, христианам, туго приходится в наши дни. И даже один новообращенный важен для вас в таком крохотном селении, как Шарлоттсвилль. Верно?

– Не могу этого отрицать.

– Вот почему настоятель вашего прихода послал вас сопровождать калеку-пилигрима, чтобы с ним, не дай Бог, не случилось чего плохого, пока он трудится на благо конкурирующей религии.

– Да, я действительно хочу отыскать его, чтобы оберегать от опасностей, подстерегающих в пути, – кивнул Пит.

– А как насчет предмета его поисков? Вам любопытен тот, чей портрет он подрядился написать?

– Ну, я не очень-то верю, что тот человек, которого обязался найти Тибор, все еще жив, – сказал Пит.

– Человек? – переспросил Шульд. – Как у вас язык поворачивается называть его человеком?

– В отличие от Служителей Гнева я нисколько не верю в его якобы божественную сущность.

– Я не о том, – сказал Шульд. – Меня просто удивило, что вы удостаиваете звания человека подонка, который лишил себя права принадлежности к роду человеческому. По сравнению с ним фашистский выродок Карл Эйхманн, убийца сотен тысяч евреев, был невинным ягненочком. Мы говорим о животном, которое повинно в истреблении почти всего населения нашей планеты.