355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роджер Джон Эллори » Красная лента » Текст книги (страница 25)
Красная лента
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 02:55

Текст книги "Красная лента"


Автор книги: Роджер Джон Эллори



сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Миллер отвернулся. Ему хотелось рассказать Янгу о щетке для волос, которая лежала во внутреннем кармане пиджака и буквально жгла ему грудь. Он думал о том, что все рассказал бы этому человеку, если бы с ними не было Роса. Но он молчал. Он не смог бы это объяснить. Положение, в которое он себя поставил, было неприятным, почти невыносимым, и ему оставалось только надеяться, что Роби пустит его в свою квартиру хотя бы для того, чтобы он мог положить щетку на место.

Рос бросил взгляд на часы.

– У него уже скоро закончится рабочий день, – сказал он.

Миллер встал со стула. В этот момент он заметил что-то в глазах Янга. Может быть, это было облегчение от того, что они уходили, желание отдохнуть, восстановить силы, которые он потратил на общение с ними. Но при этом в его глазах было и ощущение потери.

Миллер решил не смущать Янга пожатием руки, а просто сделал шаг вперед и крепко сжал его плечо.

– Вы нам очень помогли, – сказал он. – Я сообщу вам, когда у нас что-нибудь появится.

– До того, как я прочту это в бульварной прессе, верно? – спросил Янг. Он попытался улыбнуться, но слишком устал даже для этого.

Прежде чем покинуть комплекс, они поблагодарили Кэрол Инчман за помощь и сказали, что Янг им очень помог.

– По правде говоря, ему немного осталось, – сказала она. – Сложный случай. Несколько лет назад он потерял жену и… – Она покачала головой. – Впрочем, вам неинтересно это слушать, а мне не стоит это рассказывать.

Миллер протянул ей руку.

– Нам пора, – сказал он. – Нужно повидаться кое с кем, пока этот человек не исчез.

Кэрол Инчман пожала руку Миллеру, потом Росу и вернулась к себе в кабинет.

Детективы сели в машину, и Миллер сказал:

– Назад в колледж. Посмотрим, успеем ли мы его перехватить.

* * *

Неизбежность.

Я могу рассказать вам о неизбежности.

Смерть и налоги, верно? Они неизбежны.

Я знаю еще одну вещь, которая неизбежна. Это любовь. Она неизбежна, как гравитация.

От уплаты налогов можно уклоняться. Люди обманывают смерть, а точнее говоря, оттягивают ее приход. О таком можно прочитать в газетах. Заголовки типа «Человек обманул смерть» и так далее.

Но покажите мне человека, который никогда не любил.

Я не говорю о похоти. Не говорю о желании быть с кем-то с такой силой, что даже больно. Я не говорю об отцовской, материнской, братской, сыновьей любви. Я не говорю об обожании, или поклонении, или заботе о ком-то.

Я говорю о любви.

Любовь так сильна, что ты не можешь ее увидеть, почувствовать, притронуться, попробовать на вкус, ты не можешь ее услышать, произнести, ее нельзя описать, определить или очертить, ее нельзя объяснить или дать ей рациональное толкование, потягивая из бокала бурбон и покуривая сигареты «Лаки-Страйк».

Любовь на самом деле так сильна, что ты не понимаешь, насколько она сильна, до тех пор, пока не пытаешься что-то изменить… И понимаешь, что не можешь.

Ты понимаешь, что попал, и чувствуешь, что это является частью тебя самого, неотъемлемой и жизненно важной.

Ты – это любовь. Любовь – это ты.

И вот тут тебе конец.

Это чувство настолько сильно и всеобъемлюще, что что бы ни случилось, что бы ни сотворил твой любимый человек, ты считаешь бесчеловечным не продолжать его любить.

Это любовь… Ее я чувствовал к Кэтрин Шеридан.

Есть еще одна неизбежная вещь. Суть ее в том, что Роберт Миллер найдет меня. Он найдет меня, потому что я этого хочу. Потому что мы наконец решили, что эта история должна закончиться.

Я вспоминаю Дона Карвало и вопрос, который я хотел задать ему много лет назад. Я вижу, как он сидит передо мной, вижу выражение его лица, шутливый свет в его глазах.

– Есть вопрос? Ты хочешь спросить, был ли кто-то в недрах нашего сообщества, кто организовал, провел, заплатил, в каком-то смысле напрямую либо косвенно способствовал организации покушения на президента Рейгана?

– Да, – сказал я. – Ты же не хочешь сказать, что такое имело место быть?

Карвало улыбнулся.

– А Кеннеди? – спросил он. – Братьев Кеннеди, Мартина Лютера Кинга-младшего, даже Никсона в некотором смысле прикончили.

Я промолчал.

– Ты слышал, что сказал Рейган, когда жена приехала к нему в больницу?

– Какую-то фразу из фильма, что-то о том, что он забыл нагнуться, верно?

Дон Карвало кивнул.

– «Дорогая, я забыл нагнуться» – вот что он сказал. С чего бы ему такое говорить, Джон? Он забыл? Но ведь забыть можно только то, о чем тебе уже говорили.

– Ему сказали нагнуться? – спросил я.

– Я этого не говорил, – ответил Дон. – У меня нет мнения по этому поводу. Определенные события не имеют смысла. Попытку убийства Рейгана забудут через пять лет. Имеет значение не сама попытка, а тот факт, что кому-то удалось так близко подобраться к нему.

– Так, а что с Кеннеди? – спросил я. – Кеннеди сказал, что любого можно убить при условии, что убийца будет готов пожертвовать собственной жизнью.

Дон рассмеялся.

– Конечно, он так сказал. Кеннеди много чего говорил. Это не значит, что все это было правдой. Кеннеди был золотым мальчиком, спасителем нации, а потом он стал занозой в одном месте, как и все они. Его создали, как и всех его предшественников, и когда он был завершен, то стало понятно, что была допущена ужасная ошибка.

– Как Лоуренс Мэттьюз называет это? Священное чудовище?

Карвало улыбнулся.

– Лучше тебе поверить в это, дружище, лучше тебе поверить.

ГЛАВА 43

Миллер и Рос приехали в колледж, узнали, что Роби ушел за несколько минут до их приезда, и решили разделиться.

– Маккалоу, – сказал Рос, – вот кто нам нужен. Янг сказал, что он занял место другого парня, направленного в седьмой участок. Ну, он же перевелся откуда-то. Он должен быть в системе…

– В этом расследовании, как я понял, ничто не является тем, чем кажется, – ответил Миллер.

– В любом случае парень был полицейским. Есть же записи, которые мы нашли в четвертом участке, когда разговаривали с Геррити. По крайней мере, это начало.

– Посмотрим, может, тебе удастся узнать подробности более ранней облавы, той, что была в сентябре, – сказал Миллер. – После которой наркотики исчезли из участка.

– Я выясню, что смогу, – сказал Рос. – Так что, едем к Роби?

Они подъехали к углу улиц Франклин и Нью-Джерси, и Миллер остановил машину у обочины.

– Дальше я прогуляюсь пешком, – сказал он.

– А если его нет дома?

– Найду какую-нибудь кофейню, посижу там немного и снова вернусь.

– Уверен?

– У нас нет ничего конкретного. Уже прошло шесть дней, как убили Кэтрин Шеридан, верно? – Миллер покачал головой. – Мы еще даже не осматривали квартиру Наташи Джойс, не говоря уже о других жертвах. Разыщи все, что сможешь, на Маккалоу и посмотри, получится ли организовать Метца и Оливера проверить телефонные переговоры и пользование Интернетом.

Он выбрался из машины. Рос обошел автомобиль и сел за руль.

Миллер сунул руки в карманы, дождался, пока автомобиль исчез из виду, и направился к квартире Роби.

– Детектив Миллер… – только и сказал Джон Роби, открыв дверь.

– Профессор Роби, у меня возникло еще несколько вопросов, если вы не против поговорить.

– Честно говоря, я занимаюсь проверкой контрольных работ. Это может подождать до завтра?

Миллер глубоко вздохнул. Он ощущал тяжесть щетки для волос в кармане пиджака.

– Мне очень жаль, но не может. Я веду несколько направлений в нашем расследовании, и у меня возникли вопросы, на которые, как мне кажется, только вы сможете ответить.

В глазах Роби промелькнуло раздражение, но он отступил на шаг, шире распахнул дверь и пригласил Миллера войти.

– Кофе или что-нибудь еще? – спросил Роби.

– Да, пожалуйста.

– С чем?

– Со сливками, без сахара, – попросил он. – И можно еще раз воспользоваться вашей ванной?

– Конечно, – сказал он. – Дорогу вы знаете.

Миллер прошел по коридору, вошел в ванную, убедился, что дверь крепко заперта, и вынул из кармана пластиковый пакет. Он подождал пару минут, потом спустил воду в туалете, воспользовавшись шумом, чтобы скрыть шуршание пакета, открыл шкафчик и положил щетку точно на то место, откуда ее забрал. Аккуратно свернув пакетик, он сунул его в карман и включил воду, словно желая вымыть руки.

Облегчение, которое он испытывал, когда вошел в гостиную, было огромно. Он знал, как глупо и бездумно повел себя, и не представлял, что могло бы произойти, если бы Ласситер или Коэн узнали о том, что он сделал.

– Ваш кофе, – сказал Роби и указал на чашку, стоявшую в центре стола.

Они сели на стулья напротив друг друга, Роби спиной к окну.

– Значит, у вас появились новые вопросы, детектив.

– Именно. В последний раз, когда мы разговаривали, вы вспоминали о Никарагуа. Вы говорили о многом, я не все запомнил.

– Думаю, вы просто устали тогда, – сказал Роби. – Я сам провел немало времени, размышляя, кем вы меня считаете.

Миллер улыбнулся.

– Вы находите это забавным?

– Забавным? Нет, не забавным. Люди улыбаются не только тогда, когда их что-то забавляет. Они улыбаются, когда видят правду там, где не ожидали ее обнаружить.

– И какую правду вы узнали?

– Что мы тратим много времени, волнуясь о том, что другие думают о нас.

– Мой интерес вызван не тщеславием или эгоизмом, детектив. Возможно, чувством самосохранения.

– Самосохранения?

– Все, что мы делаем, продиктовано соображениями самосохранения – если не нас самих, так чего-то, что мы считаем своим. Ваш убийца творит это, потому что, возможно, что-то находится в опасности.

– Человек, который делает это, должно быть, безумен. В противном случае он бы этого не делал.

– По каким стандартам?

– По нашим, – ответил Миллер. – По стандартам общества. По правилам и законам, которые мы согласились уважать.

– И если человек нарушает этот стандарт, вы считаете, что он безумен? – спросил Роби. – Вы так быстро забыли спор, который мы вели в прошлый раз?

– О чем? О Никарагуа? О контрабанде наркотиков в США?

– Эта контрабанда все еще продолжается, детектив. По сей день. Вы полагаете, что это дело рук безумцев?

– Конечно, я так полагаю. Ведь эти люди считают, что деньги важнее человеческой жизни.

– Вам следует посмотреть на вопрос шире, – сказал Роби.

– То есть?

– Простите, что я так много говорю о Никарагуа, – извинился Роби, – но эта тема близка моему сердцу…

– Почему, профессор Роби, она так близка вашему сердцу?

– Много лет назад я потерял друга. Он был хорошим человеком, моим коллегой. Он обнаружил, что его сын наркоман. Он пришел ко мне, попросил помощи, но я не знал ничего о подобных вещах. Сын умер от передозировки до того, как отец успел что-либо предпринять. Мой друг так и не смог оправиться от этого удара. Через четыре месяца после гибели сына он покончил жизнь самоубийством. Он был исключительно хорошим ученым, и я могу честно заявить, что никогда в жизни не чувствовал себя более бессильным.

– И как это связано с Никарагуа?

– Он был оттуда родом. По крайней мере, его семья. Он смог уехать до того, как война Рейгана разрушила страну, но его сын остался, воевал с «контрас» и именно тогда познакомился с зельем.

– Мне очень жаль, профессор.

Роби небрежно махнул рукой.

– Как я уже сказал, это было много лет назад. После того я многое узнал. Например, что, если не обращать внимания на подобные вещи, от этого они не исчезнут. Говорят, что чем сильнее ты избегаешь чего-то, тем более велика вероятность, что это что-то завладеет тобой. Вспомните ту небольшую неприятность, что приключилась с вами несколько месяцев назад.

Глаза Миллера расширились от удивления.

Роби засмеялся.

– Я вас тоже проверил, – сказал он. – Эта проблемка, которая возникла у вас с сутенером и проституткой. Брендон Томас, так его звали, верно? И Дженнифер Ирвинг? Это фиаско является еще одним наглядным примером того, как что-то по желанию определенных людей становится чем-то другим.

Миллер был ошеломлен.

– Я не понимаю…

– Что? Что именно вы не понимаете? Как эту ситуацию перекрутили до неузнаваемости? Простой опрос возможного свидетеля становится угрозой применения силы, вопросом личной заинтересованности, возникает подозрение в коррумпированности детектива. У вас с ней был роман? Трахал ли детектив проститутку? Возник ли спор из-за того, что сутенер начал подозревать, что проститутка влюбилась в детектива и решила уйти от него? Это была ревность? Трахал ли сутенер проститутку, или он избивал ее, когда пришел детектив? Это была драка, и была ли эта драка честной? Детектив защищал себя? Или детектив достал пистолет и, угрожая им, вывел сутенера на лестничную площадку и спустил с лестницы? Что случилось в тот день на самом деле?

Миллер открыл рот, чтобы что-то сказать, но Роби перебил его.

– Я не спрашиваю вас, детектив, – сказал он. – Не мое дело, убили ли вы этого сутенера или нет. Честно говоря, если даже убили, мне все равно. Вопрос не в том, убили ли вы сутенера намеренно. Вопрос в том, как газеты придали этой истории расистский тон. Проститутка была чернокожая, сутенер был мулатом с дредами. На нем была свободная майка рэпера. За предыдущий год его четырежды арестовывали за нанесение побоев. Вероятно, он заслуживал смерти. Схватиться с таким человеком на его территории! Боже, да любой из тех засранцев-либералов, которые беспрестанно блеяли о том, что вас следовало наказать построже, очутившись в подобной ситуации, молил бы Бога, чтобы вы оказались рядом и вышибли этому чернокожему мозги. – Роби замолчал, тяжело дыша.

Миллер внимательно глядел на него. Профессор определенно считал эти вещи очень важными. Он говорил с жаром и довольно убедительно.

– Это мир, в котором мы живем, детектив Миллер. Мы создали его для себя, и хотя у вас может быть ко мне сто тысяч вопросов, правда в том, что вам не стоит смотреть на произошедшее так узко.

– Вот вы сейчас рассказываете все это, профессор Роби, – ответил Миллер, – и говорите так, словно знаете, что происходит, словно вам известно что-то, чего не знаю я. А я слушаю то, что вы говорите, и никак не могу взять в толк, что же вы такое знаете.

– Я не знаю почти ничего, детектив Миллер. Я знаю только то, что прочел в газетах.

Миллер был взбешен. Ему хотелось сгрести Роби в охапку и хорошенько встряхнуть. Хотелось прижать пистолет к его лбу и спросить, каким образом, если он ничего не знает, если все прочел в газетах, щетка Кэтрин Шеридан очутилась в его ванной?

Но Роберт Миллер не задал этого вопроса, не достал пистолет, не повысил голос, не схватил Роби за горло и не прижал к стене. Роберт Миллер откинулся на спинку стула.

– Полагаю, вы слишком терпеливы, детектив.

– Слишком терпелив? Что вы имеете в виду, черт возьми?

– Все то, о чем я говорил: Никарагуа, кокаиновые войны…

Миллер протестующе поднял руку.

– Мы не будем к этому возвращаться.

– Не будем? Почему? Ведь мы уже там, детектив. Вы ищете священное чудовище. Это то, с чем вам так сложно иметь дело. Вы ищете человека, а вместо этого вам следовало бы искать чудовище, созданное людьми.

– Если у вас есть что мне сказать, профессор, скажите.

– Полагаю, это вы должны мне кое-что рассказать, детектив.

Миллер собрался было ответить, но замер. Роби выглядел так уверенно, что Миллер почувствовал, как напряжение распространяется по позвоночнику и сжимает затылок. Он подумал о незаконном изъятии вещественного доказательства, о получении помощи от Мэрилин Хэммингз, о вовлечении коллеги в совершение уголовного преступления, о том, как на это отреагируют газеты, о фотографии в «Глобусе» и о том, как эта фотография будет перепечатываться снова и снова. Помощник коронера Мэрилин Хэммингз и детектив Роберт Миллер дают показания отделу внутренних расследований, отвечают на вопросы перед судом присяжных относительно обвинений в попытке скомпрометировать уважаемого писателя и профессора литературы колледжа Маунт-Вернон Джона Роби. Черт, если они смогли выкрасть из его дома эту щетку, то можно предположить, что волосы мертвой женщины они же на нее и поместили. Ведь эта мертвая женщина лежала как раз в холодильнике в офисе коронера. Все очень просто. Взять ее волосы, намотать на щетинки – и вы получаете улики. Как удобно, как идеально! Люди, способные на такое, вероятно, могли бы подделать отчет о вскрытии. Сутенер упал или его толкнули? Оправданный детектив теперь предстает в совсем другом свете, а его соучастница, красивая и опасная помощница коронера…

Миллер на секунду закрыл глаза. Он чувствовал что-то, но не сразу понял, что это страх. Он долго притворялся, что эти вещи его не коснутся, что они не способны его коснуться, но каждый раз, закрывая глаза, он видел Дженнифер Ирвинг, а рядом с ней – Наташу Джойс на собственной кровати, избитую и мертвую.

– Лаванда, – сказал вдруг Роби.

Миллер вздрогнул.

– Что?

– Он оставляет запах лаванды на месте преступления?

Миллер не мог поверить своим ушам. Роби никак не мог узнать о лаванде. Об этом не писали в газетах, не упоминали в официальных заявлениях. Миллер вспомнил разговор с Росом и Хэммингз, их версию, что преступник имел доступ к полицейским базам данных, к отчетам о вскрытиях… Либо сам оставлял лаванду.

– Как…

– Как я догадался? – спросил Роби.

– Вы не догадались, профессор Роби. Это невозможно…

– Возможно, детектив. Определенно существует способ узнать это. Я продолжаю рассказывать вам разные вещи. Я продолжаю указывать вам верное направление. Я продолжаю оставлять намеки и знаки, чтобы вы смотрели на то, что у вас прямо перед глазами. Но по какой-то причине вы ничего не можете разглядеть. Это все, о чем я прошу, детектив: просто посмотрите! Раскройте глаза пошире и посмотрите на то, что у вас перед носом. Задайте вопросы, которые вы действительно хотите задать. Пойдите и пообщайтесь с людьми, которые были замешаны в этом деле. Выясните, что они готовы рассказать. И, что намного важнее, что они рассказать не готовы. Только тогда вы увидите картину целиком. – Роби говорил терпеливо, словно учитель, привыкший объяснять элементарные вещи снова и снова. – Самое главное, – добавил он, – вы начнете видеть то, что вижу я.

– Я не знаю, есть ли в этом всем какой-то смысл…

– Лаванда, – сказал Роби. – Он оставляет на месте преступления запах лаванды, не так ли?

– Я не могу вам этого сказать, – ответил Миллер.

– Значит, оставляет, в противном случае вы бы просто отрицали это.

– Тот факт, что вы так уверены в этом, дает мне достаточно прав для того, чтобы превратить наш разговор в официальный допрос.

Роби рассмеялся.

– Ничего подобного. Что вы сделаете? Арестуете меня? Отвезете во второй участок и допросите?

– Да, основываясь на факте, что вы показали, что обладаете информацией, которой нет в свободном доступе.

– Кто сказал, что я ею обладаю?

– Я.

– Значит, это будет мое слово против вашего. Мое слово уважаемого и респектабельного профессора из колледжа Маунт-Вернон и ваше слово полицейского, который совсем недавно стал причиной серьезного скандала, связанного с убийством сутенера. Вы хотите сыграть в эту игру, детектив? Вы действительно хотите этого?

Миллер не ответил.

Роби покачал головой.

– Мне так не кажется. Все, что вам удалось подтвердить, так это то, что он действительно оставляет на месте преступления запах лаванды. – Роби сделал паузу, на мгновение закрыл глаза и сказал: – А еще он оставляет ленту, повязанную вокруг шеи жертвы, верно?

– Об этом было написано в газетах, – ответил Миллер.

– А также он оставляет бирку, пустую бирку. Такие бирки используют в моргах для учета трупов.

– Да, верно.

Миллер понял, что ему нечем крыть. Если бы он не выкрал щетку для волос из квартиры этого человека, он бы чувствовал себя более уверенно. Но он ее брал, он втянул в это другого человека, и если дело запахнет жареным, станет ли подобное свидетельствовать в его пользу? Поверит ли мир ему во второй раз?

– Так зачем лаванда и бирка, детектив? Зачем он оставляет вам эти вещи?

– Он не оставляет их мне.

– Вы так считаете?

Миллер нервно улыбнулся.

– Нет, он не делает это для меня. Конечно, нет.

– Он прикончил Наташу для вас, – сказал Роби.

– Для меня? Вы с ума сошли? О чем вы говорите? Он не убивал Наташу для меня.

Роби покачал головой.

– Увы, это так. Вынужден признать, если бы вы с напарником не ходили к ней в гости, она была бы жива, а ее дочь не находилась бы на попечении службы по уходу за детьми…

– Как, черт вас дери, вы это узнали?

Роби отмахнулся от вопроса Миллера.

– Я уже говорил, что кое-что разузнал. Покопал сам. Я читал о подобных вещах, поэтому представляю, кого вы во мне подозреваете…

– Это чушь собачья, Роби!

– Чушь собачья? Неужели? Боже, детектив, да чего вы боитесь? Вы хоть представляете, насколько все это сложно? Вы хоть понимаете, с чем столкнулись? Дело тут вовсе не в каких-то убитых женщинах. Дело в убийстве целого поколения.

– Довольно, – перебил его Миллер. – Говорите, что хотели, или молчите.

– Иначе что? – спросил Роби. – Вы меня арестуете? За что? Ответьте хотя бы на этот вопрос. За что вы можете меня арестовать?

Миллер посмотрел на Роби. Профессор не держался заносчиво, он был просто уверен в себе. Никакого высокомерия, абсолютное спокойствие. Он пристально смотрел на Миллера, и когда он улыбался, это не была ухмылка гордеца.

– Я всегда говорю то, что имею в виду, – сказал Роби. – Всегда.

– Тогда я вас просто не понимаю, – ответил Миллер.

– Понимание – это не то качество, которое можно купить или продать, детектив Миллер. Понимание – это то, что возникает в результате наблюдений и личного опыта. – Роби уперся локтями в колени и сложил ладони, словно для молитвы. – Я видел вещи, от которых стошнило бы даже собаку. Я видел, как дети выбегали из пылающих домов с горящими волосами. Я видел, как мужчина застрелил жену, чтобы защитить от того, что, как он знал, ее ожидало. Я видел, как людей хоронили заживо, как сносили им головы, как их вешали и разрезали на кусочки. Я видел, как несколько сотен людей истребили за несколько минут… И все это делалось во имя демократии, единения, солидарности, во имя великих и прекрасных Соединенных Штатов Америки. А может, я сошел с ума? Возможно, все эти вещи существуют только в моем воображении? И я самый безумный человек из тех, что вы когда-либо встречали?

– Вы мне расскажете, профессор Роби, как все это относится к нашим убийствам? – спросил Миллер. – Может, вы намекнете, как это связано с этими женщинами?

– Нет, детектив, не намекну. Я вам ничего не скажу; Я собираюсь показать вам кое-что, а потом вы сможете это разработать. Вы можете пойти и взглянуть. Вы можете принять решение, хочется вам гоняться за этим кошмаром или нет.

– Покажете мне? Что вы мне покажете?

– Я покажу вам священное чудовище, детектив. Я собираюсь показать вам священное чудовище.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю