Текст книги "Красная лента"

Автор книги: Роджер Джон Эллори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА 19

Где-то после восьми часов Миллер стоял перед своим рабочим столом. Рос сидел справа, а Ласситер слева, спиной к стене. Ласситер ушел с совещания, как только Миллер позвонил ему. Он задал им очень много вопросов. Что они видели? Было ли у них подозрение, что за ними следят или наблюдают? Говорила ли Наташа Джойс что-нибудь, что указывало бы на то, что она опасается за свою жизнь?

Миллер отвечал как мог.

– У меня нет людей для этого, – сказал Ласситер. – Кого я должен поставить на это дело, черт побери? Скажи мне хоть это, ради всего святого!

Они начали с самого начала. Ласситер был обеспокоен тем, что в дело вмешаются газетчики. Детективы посещают потенциального свидетеля. Свидетеля убивает человек, которого ищут детективы. Возможно. Но в газетах напишут так, как им вздумается. Как было в случае с Миллером и Хэммингз. Коррупция в полиции, все друг друга прикрывают.

На столе были разложены фотографии из дома Шеридан. Лицо незнакомца, которого подозревают в ужасных преступлениях, хотя он может быть абсолютно невиновен.

– Итак, когда были сделаны эти снимки? – спросил Ласситер.

– За пять-десять лет до того, как он ездил к Дэррилу Кингу с Шеридан, – сказал Рос. – Где-то в девяностом году.

Ласситер приподнялся со стула, чтобы внимательно посмотреть на каждую фотографию. Он рассмотрел каждую по два раза.

– Вообще ничего, – сказал он. – Ни одного намека на то, где были сделаны снимки. Словно они специально сделаны так, чтобы не было никаких указаний ни на место, ни на время их создания.

– Мне в голову пришла та же мысль, – сказал Миллер.

Ласситер снова уселся на стул.

– Как скоро придет фотограф?

Рос посмотрел на часы.

– С минуты на минуту должен быть.

Ласситер наклонился вперед, уперев локти в колени и сложив руки перед собой, словно собирался произнести молитву.

– Вы даже не представляете, какой шум теперь поднимется, – тихо проговорил он. – Пять мертвых женщин. Выборы мэра в феврале… – Он резко повернулся на звук за дверью. – Входите!

Дверь распахнулась, и в комнату вошел мужчина. Среднего возраста, с сединой и в очках. Сразу определив, что Ласситер здесь главный, он протянул руку и представился Полом Ирвингом. Ласситер указал на снимки на столе.

– Вы можете скопировать изображение и смоделировать, каким он был в десять, пятнадцать, двадцать лет?

Ирвинг кивнул.

– Конечно. Я могу сделать с фотографией что угодно. – Он взял снимок, на котором были запечатлены Кэтрин Шеридан и незнакомец, и показал им. – Вот этот парень, к примеру… Я могу вырезать его лицо и вставить ваше так, что вы ничего не заметите.

– Мне просто нужно увидеть, как он выглядит в разном возрасте, – сказал Ласситер. – Эта фотография, по всей видимости, сделана на Рождество восемьдесят второго года. Используйте ее в качестве отправной точки. Мне он нужен постаревшим, с седыми волосами, а также с усами, окладистой бородой и обычной маленькой бородкой. Мне нужно восемь-десять вариантов того, как он может выглядеть сейчас. И нужны они мне в течение пары часов. Сможете сделать?

Ирвинг кивнул и принялся собирать фотографии.

– Конечно, могу. Муниципалитет оплатит мой счет, верно?

– Оплатит, – подтвердил Ласситер.

– Это Ленточный Убийца? – спросил Ирвинг.

Ласситер покачал головой.

– С чего вы взяли?

– Второй участок, срочный вызов, никаких вопросов о стоимости услуг. Я, может быть, не детектив, но и не глупец.

– Нам надо, чтобы вы помалкивали, – сказал Ласситер. – Мне сказали, что вы лучший в своем деле. Я думаю, что подобная репутация базируется не только на ваших технических навыках, но также на благоразумии и умении хранить секреты клиентов.

Ирвинг широко улыбнулся.

– Я действительно профессионал, а что касается конфиденциальности, то вам не о чем тревожиться.

Ласситер кивнул.

– Хорошо, отправляйтесь. Вы сможете вернуться к десяти?

– Конечно. Если получится, то и раньше, – ответил Ирвинг.

– Спасибо.

Ирвинг ушел, забрав все снимки, кроме одного.

– С каких пор это дело вышло за рамки участка? – спросил Миллер. – Я думал, что у нас есть люди, которые занимаются подобными вещами.

– Финансирование, – ответил Ласситер. – Слышал о таком?

Миллер пренебрежительно махнул рукой.

– Пускай. Главное, чтобы мы получали то, что нужно.

Ласситер подтянул стул к столу и сел. Они помолчали, а потом Миллер спросил, нельзя ли выделить на поиски подозреваемого еще детективов.

– Я могу выделить тех, кто у меня есть, а есть у меня Оливер, Метц, Риэль и Фешбах. Может, Литтман, пока не знаю. Вы же понимаете, у них свои дела, но как только мы раздадим снимки патрульным, я смогу посадить этих четверых на телефон, чтобы они распутывали какие-нибудь ниточки. В любом случае людей у меня мало.

– Мы можем вернуть Килларни, чтобы он нам помог? – спросил Миллер.

– Я позвоню кое-кому, поглядим, что получится. Но я вот что вам скажу: шеф полиции и мэр надеются, что мы справимся сами. Я позвоню в четвертый и седьмой участки, но особо не рассчитывайте на это, ладно? Вы остаетесь на передовой.

Эл Рос усмехнулся.

– Успокоили.

Ласситер встал и поставил стул снова к стене.

– У вас есть этот тип, – сказал он. – Ясно, что он знал Кэтрин Шеридан. Он как минимум дважды виделся с Джойс. Разбирайтесь с тем, что у вас есть. Ройте носом землю, что-нибудь да найдете. – Ласситер посмотрел на часы. – Десять минут девятого. Ирвинг должен вернуться до десяти. Убедитесь, что он хорошо справился с задачей. Если нет, заставьте переделать. Потом я отправлю их на распечатку. Сделаем столько копий, сколько понадобится. Проследите за всем этим и можете закругляться. Я хочу, чтобы завтра в девять утра вы проинструктировали патрульных перед тем, как они разъедутся по району. Вы должны убедиться, что все получили фотографии и понимают, насколько это важно, ясно? – Ласситер, похоже, хотел добавить что-то еще, но только покачал головой и направился к двери. – Номер моего сотового у вас есть, – сказал он. – Звоните в любое время, договорились?

Миллер и Рос посидели пару минут молча.

– Может, позвонишь Аманде вместо меня? – спросил Рос.

Миллер покачал головой.

– Делай свою грязную работу сам.

* * *

О ее смерти передали по телевизору. Наташа Джойс.

Об этом сообщили, когда я сидел в закусочной. Если бы я ушел на несколько секунд раньше, то не услышал бы эту новость.

Но я ее услышал и теперь шел по улице Франклин в холодной уверенности, что скоро они меня найдут.

Мне почему-то кажется, что, когда это случится, я почувствую огромное облегчение.

ГЛАВА 20

Ирвинг вернулся без четверти десять. Он постучал в дверь, подождал секунду, вошел и выложил на стол тяжелый конверт.

Миллер высыпал фотографии на стол.

– Пойдет? – спросил Ирвинг.

– Очень хорошо, – ответил Миллер. – Действительно очень хорошо.

Он подписал счет Ирвинга, и, как только тот ушел, они с Росом начали разглядывать снимки таинственного знакомого Кэтрин Шеридан.

Не было сомнений, что это, несмотря на разный возраст, один и тот же человек. Была черта, которая прослеживалась на каждом снимке. Его глаза. Глаза всегда оставались одни и те же.

Рос собрал снимки и вышел из кабинета. Его не было почти двадцать минут. Миллер гадал, будет ли толк от фоторобота. Узнает ли кто-нибудь в Вашингтоне человека, которого они ищут. Даже если кто-то узнает, он может оказаться никем. Просто другом, который поехал с Кэтрин Шеридан повидаться с Дэррилом Кингом. Наташа Джойс не знала, что им было нужно. Дэррил Кинг мог бы рассказать это, но он мертв. Единственным человеком, который мог пролить свет на это дело, был отставной сержант Майкл Маккалоу, а это совсем другая история.

Миллеру надо было поспать. Ему казалось, что начиная с одиннадцатого числа его разум просто не справляется с валом событий. Чувство неудовлетворенности было почти осязаемым. Словно бьешься о стену, которая никак не хочет поддаваться. Рос собирался работать допоздна. Они с Миллером работают одинаково много, но у Роса есть куда возвращаться после работы – жена, дети, дом на углу И-стрит и Пятой. За стенами второго участка была жизнь. Жизнь, о которой Роберт Миллер знал лишь понаслышке.

Миллер встал, подошел к окну и посмотрел на город. Глаза болели так, словно в них кто-то песка насыпал, а в горле поселился привкус горечи.

Он улыбнулся, ощущая нечто, похожее на философское смирение, но вдруг вспомнил, где стоит, что его силуэт отлично виден на фоне освещенного окна.

Миллера словно током ударило, и он инстинктивно отступил вглубь комнаты, подальше от окна. Сердце громко стучало в груди. Левой рукой он потянулся к шнуру и рывком опустил жалюзи.

В коридоре послышались шаги.

Вошел Рос.

– Все под контролем, – сказал он. – Нам сделают сотню каждой… – Он остановился и нахмурился. – Боже, Роберт, как ты выглядишь!

– Я в порядке, – отрезал Миллер. – Все нормально. Я просто устал.

– Хорошо. К девяти утра мы получим сотню копий каждой фотографии. С патрульными пообщаемся в зале. Что-нибудь еще на сегодня?

Миллер покачал головой, и в этот момент зазвонил телефон. Он снял трубку, послушал несколько секунд и сказал:

– Конечно, заходи. Метц, – сообщил он Росу, положив трубку на рычаг. – У него информация по первым трем жертвам.

Несколько минут они сидели молча. Ладони у Миллера были влажные, но паника потихоньку начала отступать. Наконец в дверях появился Метц.

– Что у тебя? – спросил Миллер.

Метц сел на стул.

– Не то, что вы хотели бы услышать, – сказал он. – Первые два места жительства, которые арендовали Мозли и Райнер, сданы новым жильцам. И там, и там идет серьезный ремонт. Квартиру Барбары Ли перекрасили полностью, и новые жильцы, возможно, появятся на следующей неделе. Я не нашел записей о живых детях, внуках, тетях, дядях, двоюродных или родных братьях и сестрах. Ничего.

Миллер подался вперед.

– Да ты что!

Метц кивнул.

– Вы знаете, что я думаю? Возможно, они участвовали в программе защиты свидетелей.

– Я так и знал, – перебил его Рос.

– Да ни хрена! – возразил Миллер. – Ты не шутишь? Вообще никаких родственников? Ни у одной?

– Никого, – подтвердил Метц. – Их имущество передали в суд округа по делам о наследстве. Все упаковали и отправили на какой-то склад под Аннаполисом. Я хотел посмотреть опись, но мне сказали, что ее составят не раньше, чем через месяц…

– Возьми ордер, – распорядился Миллер.

– Я уже запросил. Должны завтра выдать.

– Это нереально! – не успокаивался Миллер. – Это просто невозможно, черт подери! Я ушам своим не верю.

– Должно быть, это все же программа защиты свидетелей, – сказал Метц. – Не иначе. Единственный раз, когда я сталкивался с подобным, это были люди из программы.

Миллер не ответил.

– Что еще? – спросил Рос.

Метц покачал головой.

– Я прослежу, чтобы завтра выдали ордер. И заберу его.

– Хорошо, – сказал Рос, – поезжай домой. Ты нам понадобишься завтра в девять на инструктаже.

Метц пожелал им удачи и ушел.

Миллер молчал.

– Ну? – спросил Рос.

Миллер покачал головой.

– Я потрясен, – тихо сказал он. – Я просто потрясен всей этой историей.

– Поезжай домой, – посоветовал Рос. – Купи себе чего-нибудь поесть и поспи. Сегодня ты уже ничего не сделаешь.

– Да нет. А ты ступай, хорошо?

Рос поднялся со стула.

– Малышка не ляжет спать, пока не увидит меня.

Миллер промолчал.

– Я приеду около девяти, – сказал Рос, направляясь к двери. – Надо все организовать до того, как они соберутся.

– Увидимся, – ответил Миллер и повернулся к окну, прислушиваясь к шуму дождя.

Около полуночи Роберт Миллер стоял у себя в кухне. Все еще шел дождь. Он слышал, как капли барабанят по оконному стеклу за спиной. Он попытался понять вещи, которые пожирают его жизнь. Он старался не думать о том, что может случиться, как и о том, кем он станет, если провалит дело. Все было по-своему важно, но это дело, возможно, было самым важным из всех. Ему казалось, что глаза всех жителей города устремлены на него. Пять женщин мертвы, и никто не знает почему. У них нет даже наметок, никаких зацепок или ниточек… А ведь многое могло бы облегчить Миллеру задачу. Например, свидетель. Всего один. Один-единственный свидетель, который мог бы посмотреть на снимки, ответить на вопросы, помочь им понять, что они на верном пути. Но нет, у них ничего не было. Надежда и везение – самые ценные вещи, какими может обладать следователь. Неугасающая надежда, желание упорно и методично работать дальше, несмотря на то что количество зацепок стремится к нулю. И немного везения. Это то, что может заставить правду раскрыться.

Он смотрел во тьму за окном, вспоминая, как стоял в кабинете и ощущал, что за ним наблюдают. То же чувствовала Наташа Джойс…

Миллер принял душ, побрился, оделся и в четверть восьмого снова был в кухне. Съев кусок черствого хлеба и выпив полчашки черного кофе, он отправился в участок, словно только там его душа могла найти покой.

Он собрал фотографии для патрульных – полдюжины в наборе, всего сотня наборов. Патрульные разъедутся по этой части города и будут внимательно смотреть по сторонам. Будут звонки, ложные тревоги, будут люди, полностью уверенные в том, что они знают имя и адрес человека на снимке. Патрульным придется все это проверять и в очередной раз убеждаться, что это не тот человек. Они будут благодарить за сотрудничество и бдительность и извиняться за причиненные неудобства. Будут возвращаться в участок с твердой уверенностью, что Кэтрин Шеридан ездила к Дэррилу Кингу с призраком. Таков был мир, в котором жил Роберт Миллер. Это не пресловутые сериалы о полицейских. История не заканчивается с окончанием очередного эпизода. Жизнь – это другое. Жизнь сложна, она истощает, испытывает психику на прочность. Результата можно добиться только благодаря старанию, усердию и настойчивости. Но, несмотря на эти качества, они часто терпели поражение.

Миллер проинструктирует Оливера, Метца, Риэля и Фешбаха. Он велит им откликаться на каждый звонок, как будто он единственный. Он понимал, что никаких гарантий быть не может, нет никакой безотказной системы. Всегда находятся люди, которые что-то знают, но звонить не хотят, или их что-то отвлекает, или они не любят полицию и считают, что помогать расследованию – это предать собственные принципы. Или они напуганы. Такое часто бывает.

Миллер отправился за кофе. Потом вернулся со стаканчиком в зал и принялся ждать Роса, который должен был подъехать около девяти.

– Ты заночевал здесь? – спросил Рос, появившись.

Миллер улыбнулся и покачал головой.

– Ты же детектив, верно? На мне рубашка другого цвета.

– Ты выглядишь так, словно ночевал на работе.

– Я отправлял ночевать домой только тело, – ответил Миллер. – А сам оставался здесь, пытаясь разобраться в деле.

Рос нахмурился.

– Я начинаю о тебе беспокоиться.

Миллер открыл рот, чтобы сострить, но его перебил стук в дверь.

Вошли Карл Оливер и Крис Метц.

– Здесь будет инструктаж, верно? – спросил Оливер.

– Вы не ошиблись, – ответил Рос. – Присаживайтесь.

Метц бросил взгляд на часы.

– Во сколько начнем?

– Официально в девять часов.

– Тогда я пока покурю и возьму себе кофе. Вам что-нибудь принести?

Миллер покачал головой.

– Мне ничего не надо.

– Мне латте, – попросил Рос.

Метц нахмурился.

– Да черта с два! Ничего такого я не найду. Выбирай – или черный, или с молоком.

Рос махнул рукой.

– Неси, что будет.

Метц повернулся, собираясь уходить.

– А я возьму горячий капучино без кофеина с легкой белой пенкой, щепоткой миндальной эссенции и зонтиком, – сказал Оливер, отправляясь за ним.

– Да пошел ты! – крикнул Рос ему вдогонку.

– Вот кто у нас есть, – сказал Миллер. – Вот кто собирается найти Ленточного Убийцу.

Рос покачал головой.

– Мне интересно, кто скрывается за этим прозвищем. Ленточный Убийца. Боже, какая-то дурная мелодрама! Ленточный Убийца. Половина проблемы заключается в том, что мы сами делаем из таких людей легенду…

Миллер поднял руку, прерывая его.

– У меня голова болит, Эл. Хватит разговоров.

Рос понимающе кивнул.

– Тебе нужно перепихнуться.

– Мне много чего нужно… В данный момент то, о чем ты сказал, в моем хит-параде на пятнадцатом месте. Сперва надо провести инструктаж и раздать фотографии. Не знаю, как тебе, а мне хочется съездить в мэрию и найти эту Франсис Грей.

– Конечно, – согласился Рос. – Потом выясним, с кем Наташа говорила в четвертом участке.

В коридоре послышались голоса.

– По коням, – сказал Рос, – мы готовы.

Вошли несколько патрульных и начали усаживаться. Миллер стоял возле стены, а справа от него располагался стол, на котором лежали пачки снимков.

Появился Ласситер, следом за ним – Оливер и Метц. Все замолчали. Ласситер кивнул и сел сзади. Он присутствовал, чтобы напомнить патрульным о серьезности ситуации.

В начале десятого все были на месте.

Миллер откашлялся, взял со стола пачку с фотографиями и вытянул один снимок.

– Этот человек, – начал он, – срочно нужен нам для серьезного разговора.

* * *

Возможно, это что-то сверхъестественное, возможно, просто воображение разыгралось или начинается паранойя, но мне кажется, что они уже почти нашли меня.

Утро среды. Пятнадцатое ноября. Я стою перед студентами. В воздухе повисла тишина. Не исключено, что они считают, что я забыл, что хотел сказать. Возможно, им все равно. Они бы ни за что не догадались, что в такие краткие мгновения я вспоминаю разговор о равновесии, разговор, который, как мне теперь кажется, происходил в другой жизни.

– У тебя есть чувство равновесия, – сказал он, словно это была необычайно редкая черта. Нечто прекрасное. Что-то, что следует оберегать и лелеять.

Его звали Дэннис Пауэрс. У него было широкое лицо и массивная нижняя челюсть, которая выглядела почти карикатурно. И еще он улыбался так, что были видны почти все зубы. Пауэрс работал инструктором, был выше меня на добрых десять сантиметров, и в нем ощущалась собранность, твердость и неукротимость. Что-то в Дэннисе пугало меня. Рядом с ним я чувствовал, что должен быть готов к любой неожиданности, и эта неожиданность обязательно будет неприятной.

– Он хороший парень, – сказала мне Кэтрин накануне. На ней снова была эта шляпка, этот бирюзовый берет. Она снова спешила куда-то с книгами под мышкой. Все это могло бы выглядеть как обычный день в обычном университете на Восточном побережье. Да, мы были студентами, но то, что мы изучали, вряд ли найдется в учебном плане хоть одного университета Лиги плюща. [13]13
  Объединение восьми старейших привилегированных учебных заведений на северо-востоке США.


[Закрыть] Геополитика и международные отношения, борьба против распространения коммунистического влияния, свержение власти, военные перевороты, убийства…

Это было в апреле 1981 года, где-то за три месяца до того, как мне должно было исполниться двадцать два года. И я уже верил. Это было внушение, промывка мозгов, пропаганда – назовите, как вам угодно, – но подход был очень тонким, и он работал. К тому времени, когда мы с Кэтрин узнали друг друга поближе, мы уже увязли в этом достаточно глубоко. К тому времени, когда нам предложили участие в операции, нас уже занесли в списки, зарегистрировали, завербовали, поставили печать и выпустили в тираж. Когда в июле того же года мы садились на самолет, вера в то, что мы делаем правое дело, уже была у нас в крови.

– Что-то должно быть у тебя в крови, – сказал мне кто-то много лет спустя. – Что-то внутри тебя, что полностью соглашается с тем безумным дерьмом, которым они там занимаются, чтобы поддерживать контроль. Пастыри, чтецы, инструкторы… Они знают, где и как искать, и они находят, словно это написано у тебя на лбу.

Позже я это пойму, но до сегодняшнего дня я не могу понять, что именно они во мне нашли. Возможно, полное несогласие с тем образом жизни, который я вел. Возможно, дело было в смерти родителей, а может, в обстоятельствах их смерти и в том, что я косвенно был в этом замешан. Возможно, то, что совершил мой отец, было безумием, но в то же время я понимал, почему он так поступил. Возможно, именно это понимание и привело меня в Лэнгли, потому что в то воскресенье, когда я впервые встретил Дэнниса Пауэрса, он посмотрел мне прямо в глаза и сказал, что у меня есть чувство равновесия.

– Тебе нужно чувство равновесия, – сказал он и улыбнулся.

Я решил, что ему где-то сорок пять-пятьдесят лет, но позже он мне рассказал, что в 1967 году улетел во Вьетнам совсем молодым.

– В шестьдесят седьмом мне было всего двадцать, я был моложе, чем ты сейчас.

Дэннис родился в 1947 году. Когда я познакомился с ним в апреле 1981 года, ему было тридцать четыре года. То, что он, казалось, был намного старше, пугало меня. Словно в его шкуру запихнули три-четыре жизни.

– Я мог бы рассказать тебе о том, что видел, но не хочу, – сказал он. – Тебе лучше не слышать об этом, поверь.

Я посмотрел на него, удивленно приподняв брови.

Дэннис улыбнулся.

– Теперь ты скажешь, что хочешь услышать все эти истории, верно? Ты хочешь услышать обо всех ужасах, свидетелем которых я был, ведь это поможет тебе в перспективе. Ты ведь хочешь сказать именно это, не так ли?

Он не дал мне времени ответить.

– Я не буду рассказывать тебе все это дерьмо, – продолжал он, – но скажу одну вещь. То, что я видел там… – Он кивком указал в сторону, словно за границами Лэнгли начинался странный, неизведанный мир. – Там царит настоящее безумие, – тихо сказал он, передавая прописные истины от одного поколения другому. – Там начинается мир, частью которого ты ни за что не захочешь стать. Ты не захочешь, чтобы твои дети жили в мире, который создается сейчас. Людям глубоко наплевать на планету. Они чихать хотели на все, кроме денег, секса и наркотиков, и снова денег и секса. Люди должны проснуться, понимаешь? Но с телевизором или с чем угодно другим, что помогает им держать мозг отключенным, они не откроют глаза и не увидят, что за чертовщина творится вокруг. Ты понимаешь, о чем я?

Я кивнул.

– Да черта с два, – сказал он.

Мы сидели в пристройке, прилегавшей к основной группе корпусов. Я смотрел, как за окном ходят люди.

– Ты – часть всего этого, друг мой, – сказал Дэннис Пауэрс. – Пока ты не узнаешь, что люди могут творить друг с другом… черт, ты даже не представляешь…

Я молчал.

– Представь, я дам тебе пушку, – сказал Дэннис. – Я дам тебе пушку и отправлю куда-нибудь в двадцатые годы, ладно? Ты где-то в Европе – в Австрии или в Германии. Я показываю тебе бар в одном городке и говорю, что там у стойки сидит такой-то человек и пьет пиво. Я велю тебе войти и прострелить этому ублюдку голову на виду у всех. – Дэннис сделал паузу и посмотрел на меня. – Я говорю, что ты должен это сделать, и ты идешь и делаешь, верно?

Я нервно рассмеялся.

– Нет, – возразил я. – Я этого не сделал бы.

– Тогда я говорю тебе, что этого человека, сидящего в баре, зовут Адольф Гитлер. Ты заходишь и видишь, что он сидит и пьет пиво. У тебя в кармане лежит пистолет тридцать восьмого калибра. И что ты будешь делать?

Я улыбнулся и кивнул.

– Я подойду и пристрелю его.

– Без вопросов?

Я снова кивнул.

– Без вопросов.

– Почему?

Это было очевидно.

– Если я убью Адольфа Гитлера, двадцать-тридцать миллионов человек останутся живы, – ответил я.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

Пауэрс медленно кивнул.

– Ладно, значит, для этого дела у нас появился критерий. Адольф Гитлер не вызывает сомнений, верно? А Сталин? Что с ним?

– Тоже без вопросов.

– Чингисхан, Калигула, Нерон, кайзер Вильгельм?

– Да. Всех их, я полагаю.

– А Черчилля?

– Уинстона Черчилля? Нет, конечно, нет, – ответил я.

– В четырнадцатом году его прозвали Белфастским Мясником, – сказал Пауэрс. – Он разместил в Ольстере третью эскадру. Он ввел военные корабли в гавань и приказал открыть огонь по городу.

Я покачал головой.

– Однако он совершил намного больше хороших поступков, чем плохих.

– То есть ты хочешь сказать, что мы должны рассматривать поступки таких людей с точки зрения исторической перспективы и только потом оценивать, чего они совершили больше – плохого или хорошего. И если они совершили больше плохого…

Я улыбнулся.

– Тогда все равно поздно пытаться что-то изменить.

– Именно, – сказал Пауэрс. – Возникает вопрос: кто принимает решение о подобных вещах и когда это происходит?

– Если вообще кто-то принимает какие-либо решения, – добавил я.

Пауэрс посмотрел в окно и тихо сказал:

– Такие решения принимаются. Действительно есть такие решения, и есть люди, которые их принимают. Прямо сейчас подобные решения принимаются менее чем в трехстах метрах от того места, где ты сидишь. И как только они принимаются, выделяются люди, которые должны иметь дело с последствиями этих решений. Я тебе скажу кое-что, Джон… – Пауэрс повернулся и посмотрел на меня. – Эти люди очень заинтересованы в том, какую роль ты можешь сыграть в работе с этими последствиями.

– Роль, которую я могу сыграть? Что вы имеете в виду?

– Ты не дурак, – ответил Пауэрс. – Ты знаешь, что здесь происходит последние несколько недель. Люди, с которыми ты приехал, исчезли, верно? Сегодня ты их видишь, а завтра их уже нет. Они сошли с дистанции. А ты добрался аж сюда. Сейчас ты стоишь передо мной, и я хочу, чтобы ты принял решение. Это будет самое важное решение в твоей жизни. Если ты пойдешь по одному пути, твоя жизнь будет достойна того, чтобы ее помнили, но если ты пойдешь по другому пути… ну, если ты пойдешь по другому пути, твоя жизнь будет такой, как ты решишь, но она определенно не будет такой, как в первом случае. – Он замолчал и понимающе улыбнулся. – Эта девчонка, с которой ты тусуешься, как ее зовут?

Я не ответил.

– Ой, да ладно тебе! – сказал Пауэрс. – Ты же не думаешь, что здесь может происходить хоть что-то, о чем мы не будем знать? Ее зовут Кэтрин Шеридан.

– Если вы знаете, зачем спрашивать?

Пауэрс рассмеялся.

– Тебе нужно сломать пару стен, друг мой. Тебе нужно научиться доверять кому-нибудь. Ты доверяешь Лоуренсу Мэттьюзу, верно?

– Конечно, доверяю, – ответил я.

– И Дону?

– Дону Карвало… Да, я доверяю ему. Я не уверен, что согласен со всем, что он говорит, но…

– Доверие не зависит от согласия. Дело не в том, чтобы у всех был один взгляд на мир. Боже, что же это было бы за дерьмо, если бы все были согласны друг с другом! Нет, мы говорим не об одинаковом отношении к миру, мы говорим о том, чтобы у нас было достаточно общих взглядов на мир, чтобы можно было принять какое-то решение, а потом отправиться его выполнять.

– Например?

– Ладно, ладно, теперь конкретнее. Например, Южная Америка.

– Южная Америка?

– Да, а почему нет? Это отличное место. Сейчас это зона боевых действий, но в то же время отличное место.

– Так что с ней?

– Именно туда твоя девушка отправится в июле.

– Она не моя девушка.

– Ладно, в июле туда отправится Кэтрин Шеридан, с которой ты хотел бы иметь отношения.

– Почему?

– Потому что нам надо, чтобы она туда поехала.

– Зачем?

– Чтобы уладить кое-какие дела. Чтобы сыграть свою роль в игре. Чтобы оказать посильное влияние. Но главная причина состоит в том, что она действительно хочет этого.

– И зачем вы мне это рассказываете?

– Потому что считаю, что ты должен поехать туда вместе с ней.

– С чего бы мне захотелось ехать в Южную Америку? – спросил я резко, потому что его тон вызвал у меня желание быть резким.

– С чего тебе ехать в Южную Америку? – Дэннис Пауэрс понимающе улыбнулся. – Чтобы убить Адольфа Гитлера, вот с чего.