Текст книги "Тайфун"

Автор книги: Робин Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

– Да, будет очень плохо, если мы не сможем покупать в универмаге китайские футболки по два доллара за штуку.

– Черт бы их побрал.

– Черт бы их побрал, – согласился Нибел.

Предварительные любезности закончились. Настала пора перейти к делу.

– Есть что-нибудь? – спросил Шрамм.

– Лед, рыболовецкие траулеры у побережья, и уйма биологического шума.

– Креветки хрустят?

– Да, и еще надрывается один кит, который ни хрена петь не умеет.

Послушав звуки, Бам-Бам настроил акустические фильтры.

– Самец голубого кита. – Он вслушался внимательнее. – И звук какой-то искаженный. Как будто проходит через ЗК. – Зоны конвергенции, подводные слои, где звуки изменяют свое направление, отражаются и часто подвергаются искажениям. – Ты определил дистанцию до него?

– Болван, это же кит, – сказал Нибел.

Склонив голову набок, Бам-Бам закрыл глаза.

– Какой-то он странный.

– Говорю тебе, петь он ни хрена не умеет.

Покрутив ручки управления, Шрамм вывел на экран спектр пения кита.

– Только взгляни, – присвистнул он.

Огибающая имела колоколобразную форму, но только крайние частоты слева и справа были словно отрублены топором. А между ними красовались обычные пичкѝ и долины.

– Смотрю, – буркнул Нибел. – Ну и что?

– Ты знаешь разницу между бревном и брусом два на четыре?

– Бревно круглое, а...

– Этот кит квадратный. Взгляни, как обрезан его спектр. У настоящего голубого кита голосина простирается на семь октав. Так что этот кит вовсе и не кит. Это запись.

«Байкал».

Марков смотрел, как игла самописца, отмечавшая нижнюю границу льдов, неуклонно опускалась вниз, и не мог поверить своим глазам. Двадцать метров... двадцать пять... двадцать восемь...

– Стоп машина! – в отчаянии крикнул он.

«Байкал» плутал по лабиринту ледовых коридоров, находя несколько лишних метров свободы в одном месте, теряя в другом. В конце концов подводная лодка оказалась гораздо ближе к острову Врангеля, чем к Берингову проливу. Марков как будто вел старинный парусник против ураганного ветра. Каждый километр вперед давался ценой пяти, а то и десяти, потраченных на рыскание по сторонам.

От устья каньона Геральда Марков повел «Байкал» вдоль русла опустившейся под воду реки на юго-запад. Затем древнее русло повернуло на юг, потом строго на запад. Наткнувшись на непроходимую стену, подлодка повернула влево, отыскала проход и двинулась дальше. Один раз, оказавшись в ледовом тоннеле, который оканчивался тупиком, «Байкал» был вынужден дать задний ход.

Теперь лодка находилась слишком близко к острову Врангеля, и Маркову это очень не нравилось. Если бы она всплыла на поверхность, можно было бы увидеть сам остров, тянущийся черной, неровной полоской вдоль горизонта на юге.

Проход вдоль русла древней реки потребовал от Маркова всего мастерства, всего опыта. Однако в конце концов все усилия оказались тщетными.

Марков чувствовал, что впереди становится свободнее. Желоб расширился до размеров небольшого озера. Появился простор, позволяющий поворачивать, маневрировать; появилась надежда, что худшее осталось позади. Но это было не так, ибо когда «Байкал» подошел к южному берегу древнего озера, желоб, вдоль которого он двигался, сжался до размеров трещины и исчез совсем.

Дороги вперед не было.

К командиру, стоявшему перед самописцем глубиномера, подошел старший помощник. Гаспарян посмотрел на узкую щель между уходящим глубоко вниз льдом и дном.

– Тридцать метров льда?

– Кто знает полярные моря лучше российских моряков? – проговорил Марков, пародируя напыщенный тон Федоренко.

– Что ты ему скажешь?

– Правду, – ответил Марков. – Пойди найди его.

«Портленд».

По мере того как «Портленд» продвигался на юго-запад, пеленг на источник пения странного кита смещался, и наконец Бам-Бам смог определить дистанцию до него: сорок три мили.

Не было ничего странного в том, чтобы услышать под водой на таком расстоянии кита. Голоса настоящих китов разносятся по всему океану; в них присутствуют частоты, которые распространяются очень далеко. Но когда Шрамм переложил вычисленные пеленг и дистанцию на карту, его ждал сюрприз: если расчеты верны, эту запись пения кита прокручивают в районе глубоководного прохода неподалеку от острова Врангеля.

Неизвестный, транслирующий китовую музыку, – кем бы он ни был, – находится именно там, где должна была бы оказаться субмарина, пытающаяся пройти через Берингов пролив в подводном положении. Это подсказал Шрамму не голос науки, а шепот музы, и, подобно истинному художнику, он отнесся к нему очень серьезно. Бам-Бам снял трубку переговорного устройства.

– Центральный пост, это акустик.

– Говорите, – сказал Стэдмен.

– Сэр, мне нужно кое-что вам показать.

«Байкал».

Раздвинув занавески, отделявшие закуток Бородина от центрального командного поста, Марков приказал штурману удалиться.

Бородин вышел, и вместо него появился Федоренко. Марков плотно задвинул занавески.

– Речь идет уже не о предположениях и рассуждениях, – начал он. – В дело вступили факты и здравый смысл.

– Какие факты? Какой здравый смысл? Все эти отговорки я уже слышал.

– Вы видели карту льдов. Вы знаете, какое пространство необходимо нашей подводной лодке для свободного прохода. Покажите мне дорогу.

– Карта показывает, что нижняя граница льдов находится на отметке тридцать метров, а глубина семьдесят восемь метров. То есть остается сорок восемь метров чистой воды. «Байкалу» же требуется всего сорок. Вот вам и дорога.

– Вы хотите, чтобы я провел свой корабль через узкую щель, имея в запасе всего восемь метров? Никто не договаривался доставить «Байкал» ценой собственной жизни. Никто не соглашался на самоубийство, капитан Федоренко.

– Никто не говорит о самоубийстве. Достаточно будет того, чтобы каждый делал все возможное для успеха. И вы в том числе. Есть проход? Есть. Существуют ли основания не попробовать им воспользоваться? Лишь извращенец заранее думает о неудаче порученного ему дела.

– Вы не знаете, что ждет нас за стеной льда.

– И вы тоже. Возможно, это окажется последним препятствием. Быть может, дальше до самого Берингова пролива чистая вода.

– Я моряк, а не политик. Я привык иметь дело с тем, что есть, а не с тем, что может быть. Запаса в восемь метров недостаточно. Это мое последнее слово.

– Вы не боитесь, что вам предъявят обвинения в отказе выполнить приказ? Вам и всем вашим офицерам?

– Командир я. И я отвечаю за все.

– Попробуйте воспользоваться этим доводом, когда настанет пора.

В этих словах прозвучал обвинительный приговор. «Было ли пространство достаточным для прохода «Байкала»? В общем-то, было, но...»

– И не забывайте, – продолжал Федоренко, – мы с вами в одном звании. Я могу взять командование на себя.

У Маркова мелькнула мысль, что произойдет, если он сейчас оставит центральный пост и передаст командование лодкой Федоренко. В этом случае все находящиеся на борту, весь экипаж избранных, подвергнется смертельному риску, а этого Марков допустить не мог. Он снова посмотрел на карту льдов, составленную Бородиным, ища в ней ответа.

– Ну? – нетерпеливо спросил Федоренко. – На север или на юг?

Развернувшись, Марков раздвинул занавески.

– Старпом, переложить руль вправо до отказа. Правая машина малый вперед, левая полный назад.

Гаспарян подтвердил получение команд. Подчиняясь командам Маркова, «Байкал» начал разворачиваться практически на месте. Но куда лодка пойдет дальше? Обратно к полюсу и домой?

– Командир, какой новый курс? – спросил Гаспарян. – На север?

Марков заметил, что Федоренко тоже схватил «каштан», готовый отменить приказ о возвращении домой. Он повернулся к старпому.

– Курс ноль девяносто. Идем на восток.

«Портленд».

Стэдмен отложил наушники.

– И давно вы следите за этим?

– Нибел впервые поймал сигнал в конце своего дежурства. Возможно, это ученые, занимающиеся изучением китов.

– Возможно.

Стэдмен подумал о последнем приказе, в который счел нужным посвятить его Ванн: установить патрулирование и сообщать о местонахождении всех подводных лодок, направляющихся в сторону Берингова пролива или от него. Странный звук исходит из единственного глубоководного прохода, ведущего к проливу, и это не оставляло места для раздумий.

– Бам-Бам, вы проделали первоклассную работу. Мы сходим туда и посмотрим, в чем дело. Если речь идет о корабле, мы сможем это определить.

Сняв трубку внутренней связи, старший помощник набрал номер каюты командира. Раздался один гудок, два, три. Нажав на рычажок, Стэдмен снова набрал номер. Ванн ответил после пятого гудка.

– Командир, обнаружена цель.

– Что за цель?

– Кто-то непрерывно прокручивает запись китовой песни. Сигнал исходит со стороны предполагаемого пути субмарины, которая может питаться пройти к Берингову проливу в подводном положении. Я считаю, нам необходимо отправиться туда и проверить все на месте.

– Вы предлагаете нам пойти во льды?

– Да, если только в последнем сообщении из Норфолка не отменялся предыдущий приказ.

– Хорошо. Я иду в центральный пост.

С этими словами Ванн повесил трубку.

Бам-Бам посмотрел на Стэдмена.

– Сэр, кстати, а горизонтальными рулями будет управлять лейтенант Чоупер?

Стэдмен понял, к чему клонит старший акустик.

– Было бы очень неплохо, если бы вы идентифицировали источник транслируемой записи до того, как мы слишком углубимся во льды.

– Не беспокойтесь, – заверил его Шрамм. – Я весь превращусь в слух.

«Байкал».

– Товарищ командир, дно продолжает подниматься, – заметил Беликов, следя за иглой самописца, выводящей линию на бумажной ленте. – Пройдена отметка шестьдесят метров.

«Байкал» следовал вдоль неровной береговой линии древнего озера, пытаясь найти дорогу вперед. Каждый раз, как только начинало казаться, что приоткрылась дверь на юг, она тотчас же плотно захлопывалась. Марков повернулся к Федоренко.

– На острове Врангеля есть поселок Ушаковский. Там живут рыбаки.

– К чему вы это мне говорите? – недовольно спросил Федоренко.

– Потому что еще немного – и мы выскочим на мель у них в огородах.

Федоренко хлопнул ладонью по консоли гидроакустического комплекса.

– Мы уже нашли дорогу на юг. Почему вы отказываетесь ею воспользоваться?

– Я не желаю приносить в жертву корабль и экипаж ради того, чтобы ваши друзья в Москве получили комиссионные. Рулевой, переложить руль вправо до отказа.

Гигантская субмарина отвернула от мелководья и направилась к ледовому лабиринту, через который пыталась протиснуться незадолго до этого. При этом «Байкал» лег на курс, который через восемнадцать миль должен был вывести его прямо на идущий навстречу «Портленд».

Глава 24
КАТАСТРОФА

9 августа

«Портленд». Желоб Врангеля.

Войдя в центральный пост, Ванн объявил:

– Принимаю командование на себя.

– Командование принял коммандер Ванн! – зычно крикнул боцман Браун.

Ванн бросил на него вопросительный взгляд. Раньше боцман всегда говорил: «Командование принял капитан». Неужели «коммандер» вместо «капитана» – это своеобразная тонкая подколка? «Если сукин сын Бледсоу проболтался о последнем сообщении, я его убью!»

Подойдя к центральной консоли управления кораблем, Ванн взглянул на старинный хронометр «Гамильтон», проверяя, что индикатор завода пружины находится в нужных границах, после чего похлопал Чоупера по плечу.

– Лейтенант, пока мы будем находиться во льдах, за рули сядет мистер Стэдмен.

Мазила с облегчением уступил свое место. Однако когда он собрался уходить, Стэдмен взял его за руку.

– Я сяду за рули, но вам неплохо будет побыть рядом, – сказал он. – Для вас это станет хорошей возможностью набраться опыта. Не сомневаюсь, командир ничего не имеет против.

Командир был против, однако вслух он сказал:

– Поступайте, как считаете нужным.

Ну почему все переметнулись от него? Устроившись на своем узком насесте у перископа, Ванн откинулся назад и поднял бумажный стаканчик, показывая, что его нужно наполнить.

Вестовой тотчас же насыпал в стаканчик кубики льда.

Ванн принялся грызть лед с таким ожесточением, что все, кто находился в пределах слышимости, поняли: командир в скверном настроении.

– Центральный пост, говорит акустик, – послышался голос Бам-Бама. – Дно в двухстах шестидесяти футах и поднимается.

Отставив стаканчик, Ванн снял трубку внутренней связи.

– Бам-Бам, посветите вперед ультразвуком.

– Вывожу картинку, – ответил Шрамм.

Большой плоский экран, установленный над рулевым постом, заморгав, ожил, окрасившись в сплошной синий цвет: это заработал гидролокатор, установленный под подбородком «Портленда».

– Я не вижу дно, – сказал Ванн. – Опустите излучатель гидролокатора вниз. Да, и выведите этого кита на громкоговоритель. Я хочу его послушать.

Центральный пост огласился далеким, низким стоном. Звук повышался, повышался и вдруг оборвался презрительным бульканьем, насмешливым подводным хохотом, который вывел Ванна из себя.

– Чушь какая-то.

Услышав это замечание, боцман обернулся.

– Сэр, прошу прощения?

– Если это какой-нибудь ледокол с туристами на борту, пытающийся завлечь кита под объективы фотоаппаратов, я высажу Бам-Бама на льдину и дам им возможность вдоволь пофотографировать его.

– Вот и дно, командир, – доложил Бам-Бам.

Из нижней части экрана поднялась яркая красная полоса. Раскаленно-алые валуны неслись прямо на зрителей и исчезали, когда лодка проходила над ними, держа скорость восемь узлов. Ил и камни, казалось, находились так близко, что до них можно было дотянуться рукой. Горизонтальщик непроизвольно потянул штурвал на себя. «Портленд» поднялся на фут, затем еще на один.

– Держать заданную глубину, – приказал Стэдмен.

Он сидел за спиной двух рулевых, пристально следя за указателями курса, дифферента и скорости, однако изображение на экране притягивало и его. Украдкой взглянув на разворачивающуюся красную равнину, старший помощник снова сосредоточился на органах управления.

Подумав о лейтенанте Чоупере, которого Ванн отстранил от контроля за рулями, Стэдмен пришел к выводу, что командир, скорее всего, был прав. Мазила научился достаточно сносно удерживать лодку в десятифутовой полосе, но здесь речь будет идти о плюс-минус одном футе, плюс-минус одном градусе, при движении с достаточно большой скоростью...

– Черт побери, это еще что такое?! – вдруг воскликнул Ванн.

Все повернулись к экрану. Изображение изменилось. Красную линию подводного горизонта разорвал крупный объект неправильной формы. Находящийся прямо по курсу, он быстро увеличивался в размерах.

– Акустик, говорит центральный пост, – сказал Ванн. – Какова высота этой подводной скалы?

– По моей оценке, около тридцати футов.

Стремительно увеличиваясь в размерах, скала промелькнула под излучателем гидролокатора, в самый последний момент превратившись в лежащий на дне затонувший рыболовецкий траулер. Судно стояло вертикально в слое ила, опутанное зарослями рваных снастей. УВЧ-картинка была настолько отчетливой, что можно было различить черные иллюминаторы рубки.

– О че-ерт! – протянул один из рулевых.

– Кто верит в призраки? – спросил Киф.

– Киф, приберегите это для другого раза, – одернул старшего торпедиста Ванн. Дно снова превратилось в безликую красную равнину. – Установить излучатель гидролокатора на ноль.

Красное дно утонуло, снова уступив место ровной темной синеве.

– Что у нас с дном, Бам-Бам?

– Глубина сто девяносто футов. Сейчас мы окажемся под краем плавучих льдов.

Пройти под первым ледовым хребтом не составило никакого труда. Второй уже оказался более сложным препятствием. А через сорок минут Ванн использовал все приемы управления подводной лодкой, ведя «Портленд» через запутанный ландшафт шпилей, ям и тупиков.

– Акустик, говорит центральный пост. Мне нужно идентифицировать этот корабль, маскирующийся под кита.

– Командир, я не слышу никаких звуков корабля.

– Какова толщина льда над нами?

– Двадцать футов, не меняется, – сказал Бам-Бам. – Похоже, лед ровный. Впереди область, покрытая припаем. Подождите! Фиксирую изменение пеленга на нашего «кита». Обозначаю его как цель номер девять. Это не закрепленный на якоре буек. Определенно, цель движется.

– Несомненно, это ледокол, – пробурчал Ванн. – Что с дистанцией?

– Изменение пеленга позволяет предположить, что цель находится достаточно близко.

– Мне нужны цифры.

– В пределах десяти тысяч ярдов. Если мы будем продолжать идти тем же курсом, цель останется у нас слева по борту. Предлагаю переложить руль на пять градусов влево.

Ванн посмотрел на большой экран. Область препятствий закончилась. От чистого пространства впереди лодку отделял единственный ледяной хребет, уходящий глубоко в воду.

– Рулевой пост, лево руля. Держать курс сто семьдесят. Малый вперед. Снизить скорость до шести узлов.

«Портленд» повернул на пересекающийся курс с таинственным объектом.

Пение кита стало заметно громче.

– Центральный пост, говорит акустик, – сказал Бам-Бам. – Вижу прямо по курсу глубоко сидящий в воде ледяной хребет, дистанция восемь тысяч ярдов. Китовый голос доносится с противоположной стороны.

Ванн перевел взгляд на УВЧ-экран. В верхней части начинала вырисовываться тусклая буро-красная полоса толстого ледяного хребта.

– Командир, опустить лодку глубже? – спросил Стэдмен.

Это был не столько вопрос, сколько предложение.

– Мистер Стэдмен, если мне что-нибудь понадобится, я дам вам знать.

– Так точно, сэр.

Однако Стэдмен совсем не был уверен, что командир поступает правильно. Ледяной хребет надвигался со скоростью восемь узлов, и даже если за ним находится чистая вода, «Портленд» подвергался ненужной опасности.

– Вам-Вам, выключите своего кита, – распорядился Ванн.

В наступившей тишине самым громким звуком оказался хруст разгрызаемых кубиков льда. Вдруг Ванн, склонив голову набок, посмотрел вверх. Откуда-то доносилось слабое, но отчетливое пение кита.

– Акустик, проверьте переключатели. Я по-прежнему слышу кита.

– Как и я, командир. Звук проникает прямо через корпус. Судя по всему, цель номер девять гораздо ближе, чем я предполагал.

– Самый малый вперед, – приказал Ванн. – Держать скорость четыре узла.

– Командир, – сказал Бам-Бам, – цель номер девять пройдет совсем рядом от нас по левому борту. Через минуту я определю расстояние до нее.

«Байкал».

– Товарищ командир, попробуйте сейчас, – сказал Беликов. – Я соединил два передатчика вместе и удвоил силу сигнала. Полагаю, это позволит нам заглянуть вперед еще примерно на километр.

Марков посмотрел на ленту самописца. Толщина льда над головой все еще оставалась около пяти метров, но по крайней мере удалось найти свободный проход, которым он собирался воспользоваться.

– Как только минуем этот глубоко сидящий хребет, дадим Паваротти отдохнуть и вернемся к обычному шумопеленгатору.

– Вас понял, товарищ командир, – сказал Беликов. – До хребта уже рукой подать.

– Значит, вы отказываетесь от борьбы, – сказал Федоренко. – Командир, способный творить со своей подводной лодкой что угодно, бежит от кучки льда.

– Это не кучка.

– Кучка или не кучка, я не могу этого допустить.

– Решать не вам.

– Товарищ командир! – послышался голос Беликова. – Я принимаю отраженный сигнал от ледяного хребта. Вы уже видите его на самописце?

Марков с радостью ухватился за возможность отвернуться от Федоренко.

– Да.

Он включил секундомер.

Федоренко наклонился к нему, делая вид, что изучает ленту самописца. На самом же деле он произнес вполголоса:

– Если вы повернете на север, когда еще остается надежда дойти до Берингова пролива, у меня не останется иного выхода кроме как отстранить вас от командования кораблем.

– Попробуйте. Смею вас заверить, вам никто не подчинится. Вы даже не были членом команды. Наш кок пользуется большим уважением, нежели вы.

– Я тоже плавал на подводных лодках.

– В качестве кого? Замполита? Простите, но те дни остались в прошлом. Геннадий, вы не подводник. Мы оба это прекрасно понимаем, как и все, кто находится на борту. Вести «Байкал» в ледовую ловушку – это самоубийство.

– Наоборот, самоубийство – это то, что предлагаете вы, – возразил Федоренко.

Сверившись с секундомером, Марков снова перевел взгляд на самописец глубиномера. Дно опускалось. Глубина увеличилась почти до девяноста метров. Теперь под килем вместо жалких десяти было уже сорок метров воды, и дополнительная свобода позволяла Маркову чувствовать себя богачом.

– Рулевой, лево руля. Держать курс ноль двадцать.

Повадки охотника и добычи укоренились в крови. Было совершенно естественно, что Марков решил прятать свой корабль за приближающимся ледяным хребтом. Осталось двадцать секунд.

Марков собирался ждать до последнего момента и лишь потом поднырнуть подо льдом. Этого требовал инстинкт.

Осталось десять секунд.

– Беликов! Отключи Паваротти и начинай пассивное прослушивание. – Пять секунд. Стрелка секундомера дошла до нуля. Пора! — Рулевой, держать курс. Довести глубину погружения до восьмидесяти метров.

Мичман, управляющий горизонтальными рулями, толкнул вперед маленькую рукоятку, и палуба начала плавно крениться. «Байкал» поднырнул под подводный ледяной хребет.

«Портленд».

Шрамм хотел бы дать Ванну все, что тот желал, но не мог. И дело тут было не в отсутствии опыта, а в законах тригонометрии. Пеленг цели номер девять перестал меняться. Она остановилась или легла на встречный курс; но Бам-Бам не мог определить, что именно. Этому мешала стена льда впереди. Старший акустик вывел на экран сигналы шумопеленгатора, надеясь обнаружить хоть что-нибудь, все равно что, что помогло бы ему разрешить проблему.

В самом центре экрана пульсировали яркие линии с пеленгом ноль-ноль-ноль. Это искусственный кит пел свою...

Линии стали тусклыми, затем исчезли совсем, как будто где-то щелкнул рубильник. Другие линии, заполнявшие остальной экран, свидетельствовали о том, что все системы работают исправно. Молчание было полным.

– Центральный пост, докладывает акустик. Мы только что потеряли контакт с целью номер девять.

– Попробуйте найти его в пассивной полосе.

– Ищу.

Ревущий кит представлял из себя слишком легкую цель, и даже Шрамм понимал, что он слишком долго концентрировал свое внимание на громком, отчетливом звуке. Мир гидроакустики состоит из непрерывных, едва уловимых перемен. Уставившись в одну точку, быстро теряешь представление о том, что происходит в других местах.

Шрамм прошелся по акустическому спектру океана, вслушиваясь в другие, значительно более слабые звуки. Среди них не было ничего рукотворного.

И вдруг – вот оно!

Ого! В центре экрана появилась яркая линия, в том самом месте, где в последний раз находился голос кита. Она быстро размножилась, превратившись в две, три, дюжину линий, постоянно увеличивающихся в яркости.

– Центральный пост, говорит акустик, – с тревогой произнес Шрамм. – Контакт с целью номер девять восстановлен, и звуки очень сильные. Сейчас я пропущу их через анализатор спектра, чтобы идентифицировать источник.

Анализатор вывел спектр шума новой цели на экран. Теперь это было вовсе не записанное на магнитофон пение кита. Ничего даже близко похожего. Не было ни тональных звуков, ни ворчания, ни бульканья.

Вместо этого появились яркое пятидесятигерцовое шипение мощной электрической системы, бурление воды, обтекающей огромный корпус, и отдаленный шелест двух больших гребных винтов, вращающихся очень-очень медленно. Прежде все это скрывал ледяной хребет. Теперь звуки были отчетливыми, как на ладони.

Цель номер девять представляла из себя подводную лодку.

«О черт!»

Шрамм рванул микрофон внутренней связи с такой силой, что тот едва не выскользнул из его вспотевших ладоней словно кусок мыла.

– Командир!

Ванн услышал этот крик. Но не успел еще Шрамм выкрикнуть свое предостережение, как внимание командира привлекло какое-то движение. Он повернулся к УВЧ-экрану над рулевым постом.

Каштаново-коричневая полоса льда, пересекающая экран, по-прежнему была на месте. Но теперь прямо под ней появился новый объект, обозначенный опасным ярко-красным цветом. На глазах у изумленного Ванна он разбухал, увеличиваясь в размерах, становился чуть вытянутым в длину. Шрамм продолжал неистово кричать, привлекая хоть чье-нибудь внимание.

Одна секунда. Слух Ванна наполнился ревом штормового прибоя. Красный овал рос в размерах, смещаясь из центра экрана влево. Две секунды. Стэдмен только сейчас начал отворачиваться от экрана к командиру. Крики Шрамма превратились в слитный гул, тем не менее Ванн отчетливо слышал каждый отсчет старинного хронометра.

Три секунды.

К чести Ванна, надо признать, что, опомнившись и заговорив, он произнес единственные правильные слова:

– Полный назад! Самый полный!

Время из замедленного перешло в режим быстрой перемотки.

Браун вытянул рукоятку над панелью управления балластными цистернами, и раздался пронзительный сигнал, предупреждающий о столкновении. Огромный красный силуэт заполнил собой УВЧ-экран, заслонив лед, дно, море.

Через четыре секунды после того, как «Байкал» появился под ледяным хребтом, гребной винт «Портленда» с ревом вспорол воду в обратную сторону.

– В чем дело? – спросила Скавалло.

Но в то же самое мгновение два офицера, находившихся вместе с ней в кают-компании, вскочили на ноги и бросились к двери. Раздался отчетливый скрежет, который молодая женщина прочувствовала сквозь палубу. Дверь распахнулась, и офицеры выскочили в коридор. Один из них успел только крикнуть:

– Столкновение!

Столкновение? Скавалло подошла к открытой двери. По коридору бежали люди. Если бы молодая женщина переступила порог кают-компании, ее сбили бы с ног.

Скрежет усиливался. Кофейник, съехав с подставки, свалился на палубу. Из раскрывшихся шкафов посыпались книги. Скавалло обернулась было, повинуясь безотчетному инстинкту ловить их, но в этот момент где-то впереди раздался громкий хруст, за которым последовал хлопок раздираемой стали. Палубу ощутимо повело вбок, словно машина пошла юзом на льду.

Молодая женщина оказалась на покрытой линолеумом палубе, не зная, каким образом сюда попала. Свет погас, а палуба начала крениться, крениться. Чтобы не соскользнуть вниз, Скавалло уцепилась за что-то прочное.

Сзади доносился рев гребного винта, но теперь к нему добавился новый пугающий звук – безошибочный свист воды, ворвавшейся туда, где ее не должно быть. Скавалло выбралась в темный коридор, и в этот момент зажглось аварийное освещение.

По палубе несся пенистый поток. Вокруг никого не было, и Скавалло поняла, что должна действовать. Ей необходимо доложить о случившемся. С трудом вернувшись на четвереньках в кают-компанию, молодая женщина схватила трубку и щелкнула тумблером аварийной связи.

– Вода в кают-компании! – крикнула она, не зная, слышит ли ее кто-нибудь, остался ли кто-нибудь в живых, ибо ее слух был наполнен грохотом крушащейся стали и вторгающегося моря.