Текст книги "Тайфун"

Автор книги: Робин Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

– Только что записал новый сюжет Си-эн-эн о Китае, – сказал Бледсоу.

– Ну что бы мы делали без Си-эн-эн?

Выхватив из принтера лист бумаги, Бледсоу передал Ванну расшифрованное сообщение.

Z000043Z 06 августа 2002

передано по системе спутниковой связи

ОТ: КОМПОДФЛОТА АТЛАНТИКИ

КОМУ: КОМАНДИРУ ПЛ «ПОРТЛЕНД»

КОПИИ: КОМПОДФЛОТА ТИХОГО ОКЕАНА, КОМАНДУЮЩЕМУ ТИХООКЕАНСКИМ ФЛОТОМ

ТЕМА: СПЕЦИАЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ

СЕКРЕТНО

1. СЛЕДУЙТЕ ПОЛНЫМ ХОДОМ В ЧУКОТСКОЕ МОРЕ

2. ПАТРУЛИРУЙТЕ РАЙОН ОТ ОСТРОВА ВРАНГЕЛЯ НА ЗАПАДЕ ДО МЫСА БАРРОУ НА ВОСТОКЕ

3. ВЫЯВЛЯЙТЕ ВСЕ РОССИЙСКИЕ МНОГОЦЕЛЕВЫЕ И РАКЕТОНОСНЫЕ ПЛ, СЛЕДУЮЩИЕ В СТОРОНУ БЕРИНГОВА ПРОЛИВА, И ПЕРЕДАВАЙТЕ ТАКТИЧЕСКУЮ ИНФОРМАЦИЮ КОМПОДФЛОТА ТОФ

4. РАЗРЕШАЕТСЯ ДЕЙСТВОВАТЬ В СООТВЕТСТВИИ С ПБС «БРАВО» В ОТНОШЕНИИ ЛЮБЫХ, ПОВТОРЯЮ, ЛЮБЫХ КОРАБЛЕЙ КИТАЙСКОГО ВМФ, ИДУЩИХ ЧЕРЕЗ БЕРИНГОВ ПРОЛИВ

5. БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В ОТНОШЕНИИ РОССИЙСКИХ КОРАБЛЕЙ БЕЗ ОСОБОГО ПРИКАЗА ЗАПРЕЩАЮТСЯ

6. ВСЕ ПРЕДЫДУЩИЕ УКАЗАНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО РОССИЙСКИХ И КИТАЙСКИХ БОЕВЫХ КОРАБЛЕЙ ОСТАЮТСЯ В СИЛЕ

7. БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В ОТНОШЕНИИ КИТАЙСКОГО ВМФ СЧИТАЮТСЯ ВЕРОЯТНЫМИ. ОНИ МОГУТ НАЧАТЬСЯ БЕЗ, ПОВТОРЯЮ, БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ

8. ПРИМИТЕ ВСЕ НЕОБХОДИМЫЕ МЕРЫ ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ КОРАБЛЯ, НАХОДЯЩЕГОСЯ ПОД ВАШИМ КОМАНДОВАНИЕМ

9. БЛАГОДАРЮ «ПОРТЛЕНД» И ВАННА ЗА ТО, ЧТО ПРОВОДИЛИ ЗАБЛУДИВШИЙСЯ «ТАЙФУН» ДО ДОМА. РАЗВЕДКА ПРЕДПОЛАГАЕТ, ЦЕЛЬЮ ЕГО НАЗНАЧЕНИЯ БЫЛ ШАНХАЙ. НАДЕЮСЬ, У РУССКИХ ХВАТИТ УМА ВЕРНУТЬСЯ В СВОЙ САРАЙ

ВИЦЕ-АДМИРАЛ ГРЕЙБАР

«Правила боевых столкновений «Браво» давно протухли», – подумал Ванн, складывая лист бумаги. Согласно этим правилам, он должен был ждать, чтобы китайцы сделали выстрел первыми. Об этом нечего и думать. Ванн не собирался рисковать «Портлендом», дожидаясь приглашения, написанного на боеголовке торпеды.

Убрав листок с сообщением из Норфолка в карман, Ванн подошел к устройству громкоговорящей связи и взял микрофон с наушниками. По всему «Портленду» прозвучал сигнал. В боевых отсеках, на камбузе, в машинном отделении, в каютах моряки лодки оторвались от своих занятий и повернулись к ближайшему громкоговорителю.

– Говорит командир, – начал Ванн. – Знаю, многие из вас уже рассчитывали на следующей неделе погулять в Норфолке, но у комподфлота Атлантики в отношении нас другие планы. Он посылает нас через вершину мира к Берингову проливу, чтобы мы не дали русским кораблям пройти на Тихий океан, а китайским – в Атлантику. Мы уже встретились с лучшим, чем располагал русский флот, и вам известны результаты. Что касается Китая, военно-морской флот Соединенных Штатов провел черту через Берингов пролив, и да поможет господь тому, кто осмелится ее пересечь. А сейчас я хочу зачитать вам отрывок из приказа комподфлота Атлантики, который я только что получил. – Ванн развернул листок. – «Портленду» и коммандеру Джеймсу Ванну относительно действий против ПЛ «Байкал» класса «Тайфун»: отлично сработано. Вице-адмирал Джон Грейбар, командующий подводным флотом Атлантического флота Соединенных Штатов».

Бледсоу поднял брови. В сообщении говорилось не это.

Взяв микрофон, Ванн набрал код центрального командного поста.

– Центральный пост? Говорит командир. Погрузитесь на глубину восемьсот футов и возьмите курс на Чукотское море. Полный вперед.

Когда Ванн спустился на среднюю палубу и прошел в офицерскую кают-компанию, коридор уже был заполнен аппетитными ароматами свежеиспеченной воздушной кукурузы, исходящими из камбуза. Из солдатской столовой принесли большую кастрюлю. Стэдмен, Киф и все до одного остальные офицеры, свободные от вахты, ждали начала праздника. Толпа расступилась, пропуская Ванна, но Стэдмен остановил его у самых дверей.

– В чем дело, мистер Стэдмен?

– Я слышал благодарность комподфлота Атлантики. Я ошибался в отношении приказов. Вы были правы.

Он протянул Ванну руку.

Тот ее взял и сразу же отпустил.

– Добро пожаловать обратно в экипаж. – Войдя в кают-компанию, Ванн сказал: – Прокрутите запись.

Экран заморгал, затем на нем появился корреспондент Си-эн-эн в Пекине. У него за спиной был виден Большой народный дворец, купающийся в жарком белом солнце. Из громкоговорителей не доносилось ни звука. Внизу пробежал титр: «Прямая связь с Пекином».

– Что со звуком? – спросил кто-то.

Звук начал нарастать, на мгновение исказился, став оглушительно громким, затем послышалось отчетливое: «...срок ультиматума истекает сегодня в полдень, но пока что не видно никаких признаков примирения. Здесь очень серьезно отнеслись к убийству Ван Даоаня. Как нам стало известно, сегодня утром американское посольство получило официальную ноту, написанную совсем не дипломатическим языком. В ней указывается на право Пекина бороться с терроризмом, как это делали Соединенные Штаты после событий одиннадцатого сентября. Заканчивается она предостережением, что любые преступные шаги, предпринятые иностранцами на китайской территории, будут считаться началом военных действий».

Изображение на экране, потемнев, исчезло совсем. Сюжет, записанный со спутника, закончился.

– Проклятие! – проворчал кто-то.

Все офицеры повернулись к Ванну.

– Что ж, господа, похоже, китайцы полны решимости совершить большую глупость. И очень хорошо, что у них в руках не будет «Тайфуна», чьи ракеты они направили бы на наши головы. – Ванн повернулся к Стэдмену. – Старший помощник, а как вы на это смотрите?

Стэдмен ощутил на себе взгляды присутствующих, облепившие его, подобно капелькам пота. Он ошибся в отношении приказа Норфолка. Возможно, он ошибся и в отношении того, нужно ли было топить «Тайфун», хотя здесь полной уверенности не было даже сейчас.

– Вынужден согласиться с вами, командир.

Ванн подмигнул, как бы заключая со Стэдменом секретное соглашение. Соглашение, которое тот принял.

Глава 18
РАССЛЕДОВАНИЕ

7 августа

«Портленд».

Устроившись в офицерской кают-компании, Стэдмен брал показания у всех, кто видел Скавалло или Энглера непосредственно до и после происшествия в вентиляторной. Сейчас он разговаривал со Скавалло. Они сидели за тем самым длинным столом, за которым старший помощник застал молодую женщину сразу же после того, как она подверглась нападению. Последним будет Энглер.

– Это все, что вы хотите сказать? – спросил Стэдмен.

– Да, сэр. Это все, – ответила Скавалло.

Стэдмен проследил шаг за шагом все действия Энглера с того момента, как лейтенант Бледсоу отпустил радиста с дежурства, и до того, как он сам нашел его в матросской столовой. Однако в этой хронологии имелся десятиминутный пробел. В эти десять минут Энглер или ошпаривал себя кофе, или приставал к Скавалло в вентиляторной. Где правда?

– Вы должны понять суть закрытого расследования, – сказал Стэдмен. – Я соберу все факты и выскажу коммандеру Ванну свои рекомендации. В моей компетенции закрыть дело, а вот наложить взыскание я не смогу.

– Понимаю.

– Чем более весомыми будут ваши аргументы, тем проще Ванну будет принять соответствующие меры.

– Вы хотите сказать, тем сложнее ему будет оставить все без последствий.

Стэдмен ничего на это не ответил, однако Скавалло была права.

– Если вы только расскажете, что произошло на самом деле, Энглер до возвращения на базу останется прикованным наручниками к стеллажу с торпедами.

– У вас есть мое заявление.

Стэдмен давил на нее как мог, но молодая женщина, рассказывая о случившемся в вентиляторной, упорно не желала переходить какую-то черту.

– Вы понимаете, что слово командира будет окончательным?

– Я также прекрасно понимаю, что произойдет, если я заговорю о попытке изнасилования. Это станет отличным предлогом навсегда закрыть женщинам дорогу на подводные лодки. Так вот, сэр, от меня шовинисты из адмиралтейства этого не дождутся. К тому же, – продолжала Скавалло, – я действительно не подверглась изнасилованию, а обсуждать то, что было у Энглера на уме, я отказываюсь. – Она помолчала. – Мне больше нечего добавить.

– Я мог бы приказать Куперу осмотреть вас.

– Не знаю, кого бы это смутило больше.

Стэдмен закрыл папку.

– Хорошо. Итак, Энглер набросился на вас в вентиляторной с обрезком трубы в руке. Он случайно замкнул клеммы вентилятора, и вам удалось отбиться.

– Да, все произошло именно так.

«Только это не все».

– Вы можете оставаться в моей каюте до тех пор, пока капитан не решит, как быть с Энглером. Разумеется, я попытаюсь максимально ограничить ваши контакты с ним, но...

– Знаю. Мы находимся на подводной лодке. Но я хочу лишь того, чтобы все правила и законы строго выполнялись. Как вы думаете, это возможно?

– Мы это обязательно выясним. Вы свободны.

Десять минут спустя послышался стук в дверь.

– Войдите!

Это был Энглер.

– Присаживайтесь, – как можно спокойнее произнес Стэдмен.

Когда капитан проводит расследование чрезвычайного происшествия, случившегося на борту его корабля, о презумпции невиновности не может быть и речи. Все сводится к тому, кому и чему верить, и Стэдмен уже принял решение.

Энглер вразвалочку прошел в кают-компанию и развалился на стуле.

– Кофе хотите? – спросил Стэдмен.

– Вы угостите меня той же бурдой, которой поят в матросской столовой?

– Абсолютно.

– Нет, тогда я пас.

Сходив к автомату, Стэдмен заново наполнил свою чашку.

– Вы догадываетесь, почему вы здесь?

– Я знаю, что вам наговорила Скавалло. Но только это все неправда.

– Предоставьте решать нам с командиром, правда это или нет. В настоящий момент вы обвиняетесь в оскорблении старшего офицера, нападении на младшего офицера и неуважительном отношении к старшине. Это является нарушением статей восемьдесят девятой, девяностой и девяносто первой единого кодекса взаимоотношений военнослужащих. Далее, если сейчас вы скажете неправду, это станет нарушением статьи сто седьмой. Все эти проступки являются очень серьезными. Вы имеете право хранить молчание и требовать суда военного трибунала. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Вы все поняли?

– А то как же.

Вернувшись за стол, Стэдмен отпил кофе, давая Энглеру возможность осмыслить услышанное.

– Закончив расследование, я сообщу свои рекомендации коммандеру Ванну, и он решит, как поступить с вами. Возможно, ваше дело все же передадут в трибунал.

– А что же у нас сейчас? Трибунал понарошку?

Подавшись вперед, Стэдмен пристально посмотрел на радиста, пока тот наконец не перестал ухмыляться.

– Мы в одном шаге от начала войны с Китаем. В военное время преступления, в которых вы сейчас обвиняетесь, караются смертью.

– Сэр, я ни на кого не нападал. Вы уже подготовили официальный отказ?

– Ах да, забыл, для вас это не внове.

– Черт возьми, сэр, я уже столько раз проходил через все это, что запомнил все формальности наизусть. Я бы уже был адмиралом, если бы меня не держали в старшинах.

– Энглер, есть кое-что похуже, чем оставаться вечно в старшинах. – Стэдмен протянул два листка бумаги. – Подписав официальный отказ давать показания, вы предоставляете командиру корабля решать, как быть в отношении предъявленных вам обвинений. Вы по-прежнему готовы поставить свою подпись?

– Я ничего не боюсь.

– Подписывайте.

Стэдмен протянул ему ручку.

Расписавшись внизу обоих листков, Энглер оттолкнул их прочь.

– Все знают, что я тут ни при чем.

– Не все. – Но почти все. Стэдмен открыл папку. – Я снял показания у членов экипажа. У тех, кто знал, где вы находитесь, или думал, что знает. – Перебрав листы, он посмотрел на радиста. – Я еще понимаю, откуда ваше местонахождение известно соседу по столу. Я даже могу предположить, что вас случайно видели те, кто работал в машинном отделении. Но у меня есть показания рулевых, торпедистов и даже специалистов вспомогательного машинного отделения в кормовом отсеке. Кажется, вся команда знает, где вы находитесь. Как вы это объясните?

– Ну, это то же самое, что и с боцманом, но только в обратную сторону. Брауну ведь известно, кто где? Ну, а тут, наоборот, всем известно, где я. Эй, послушайте, сэр, а я, пожалуй, передумаю насчет кофе. В конце концов, не за каждым ухаживает старший помощник командира.

– Налейте себе сами.

Несмотря на внешнее спокойствие, в глазах Энглера сверкнула злоба.

– Ладно, не очень-то и хотелось.

– Давайте начнем с того момента, когда лейтенант Бледсоу досрочно освободил вас от несения дежурства.

– Я вышел из радиорубки и спустился вниз в...

– Как? Каким трапом вы воспользовались?

Энглер задумался, взвешивая свой ответ.

– Тем, что рядом с трехдюймовым пусковым аппаратом, – наконец сказал он. – Ну, знаете, который за центральным постом.

– Скавалло спустилась по тому же самому трапу. Вы ее видели?

– Нет.

– Вы прошли из радиорубки прямо на камбуз?

– Сначала я завернул к нашему кубрику.

– Зачем?

– Я пытался решить, то ли мне лечь вздремнуть, то ли немного перекусить. Там меня все видели. В «крысином проходе» нельзя остаться незамеченным.

И там все вокруг твои дружки. «Крысиным проходом» назывались жилые кубрики на нижней палубе, непосредственно перед вспомогательным машинным отделением. В городе в квартал с такими обитателями с наступлением темноты нормальный человек побоялся бы сунуться.

– Куда вы направились оттуда?

– Прямо на камбуз. Кок только что сварил кофе и испек булочки. – Энглер поднял правую руку. – А что было дальше, вы знаете.

«Кок предупредил тебя, что Скавалло обнаружила твой провод».

– Как бы вы охарактеризовали ваши рабочие отношения с лейтенантом Скавалло?

– Что?

– Как вам с ней работалось?

Пожатие плечами.

– Нормально.

– Никаких проблем не было?

– Ну, она моется таким вонючим мылом. Как будто обливается одеколоном. В закрытой радиорубке, среди экранов, которые излучают, как сумасшедшие, терпеть это просто невозможно. Лейтенант просил ее перестать пользоваться этим мылом.

– Вы имеете в виду лейтенанта Бледсоу?

– Да, лейтенанта Бледсоу.

– И она перестала?

– Нет, сэр. Сказала, что от нее пахнет лучше, чем от него.

– Судовой врач осмотрел ваш ожог?

– Я не стал беспокоить старшину Купера.

– Наверное, ему все же следовало бы взглянуть на него. Мало ли что.

– Смотреть особенно нечего.

– Знаете что, покажите мне руку.

– Зачем?

– Ожог. Энглер, развяжите бинт, – сказал Стэдмен. – Я хочу взглянуть сам.

У Энглера не было никакого желания выполнять просьбу старшего помощника, но она может превратиться в приказ, и что тогда? Радист начал медленно разматывать бинт, всем своим видом показывая, что делает это по принуждению.

Повязка скрывала кисть правой руки Энглера от запястья до пальцев. Размотав бинт, радист поднял руку, словно свидетель, приносящий присягу.

Стэдмен внимательно осмотрел ее. Волдыри ровной красной линией пересекали ладонь до первых фаланг пальцев. Большой палец был без видимых повреждений.

– Жуткое зрелище, – заметил Стэдмен. – Как это вам удалось пролить кофе так ровно?

Энглер опустил руку.

– Сам не могу взять в толк.

Стэдмен подождал, но, поняв, что радист не собирается ничего добавить, сказал:

– И что было дальше?

– Я закричал благим матом. Прибежал кок. Мой вопль слышали все, кто был в столовой. Можете спросить. Все подтвердят.

– Кок не сказал вам, что только что видел лейтенанта Скавалло?

– Никак нет, сэр.

– Не упомянул о том, что она рыскала по морозильнику?

– Вы не шутите? А чем она там занималась? Наверное, пыталась немного остыть, да? Знаете, разные женские дела, приливы и все такое.

– Я так не думаю.

– Неважно. В общем, кок обмыл и перебинтовал мне руку, и тут как раз появились вы. Затем объявили боевую тревогу, и только потом я узнал от боцмана, что Скавалло подняла крик, будто я ее изнасиловал и еще бог весть что.

– Она этого не говорила. – Стэдмен достал из-под стола кусок провода. – Вы можете что-нибудь сказать об этом?

– По-моему, сэр, это обычный провод.

– Боцман обнаружил его в морозильнике. Оттуда провод шел в вентиляторную и дальше через воздуховод в радиорубку. Вы не знаете, как он туда попал?

Энглер пожал плечами, казалось, нисколько не заинтересованный.

– Понятия не имею.

Положив провод, Стэдмен нагнулся и достал обрезок трубы длиной около четырнадцати дюймов. Наружная сторона была покрыта мельчайшей ржавой пылью.

– Боцман обнаружил это в шкафчике с инструментами. – Осторожно взяв обрезок за один конец, Стэдмен катнул его через стол. – Возьмите.

– Это еще зачем?

– Потому что, если вы откажетесь, я прикажу вам. А если вы снова откажетесь, это будет отказом подчиниться правомерному приказанию старшего офицера. И тогда я смогу отправить вас под трибунал без командира. Выбор за вами.

Энглер осторожно взял трубу кончиками пальцев.

– И что дальше?

Он собрался было положить ее, но Стэдмен, протянув руку, сомкнул его пальцы вокруг трубы.

– А теперь разожмите руку.

Энглер выронил трубу, словно она была раскалена докрасна. На ладони и первых фалангах пальцев левой руки остались рыжевато-бурые отпечатки: зеркальное отражение волдырей от ожогов на правой.

– Туфелька как раз впору, Золушка, – усмехнулся Стэдмен.

– Это ничего не доказывает, – сверкнул глазами Энглер.

Обойдя стол, Стэдмен вернулся на свое место, но остался стоять.

– Вы больше не хотите ничего добавить?

– Хочу, – злобно прошипел Энглер. – Я слышал, Скавалло долго торчала у вас в каюте. Это тоже будет в деле?

– Убирайтесь, Энглер!

– Что ж, вы поработали очень досконально, мистер Стэдмен. – Закрыв папку, Ванн бросил ее на койку. Он и старший помощник находились вдвоем в каюте командира. – Полагаю, на статьи восемьдесят девять и сто семь материала достаточно. Но по факту нападения у вас ничего нет.

– Энглер виновен, в этом нет никаких сомнений. Я считаю, завтра же вы должны созвать полевой суд. Доказательства...

– Подождите. Энглер нагрубил вам и боцману и за это лишится двухнедельного жалования. Намеки на то, зачем вы пригласили Скавалло к себе в каюту, – это уже слишком. Впрочем, вы сами подставили себя под удар. А в остальном... Многочисленные свидетели подтвердили, что Энглер находился в другом месте. Скавалло единственная, кто утверждает обратное. Обрезок трубы? Никто не видел его в руках Энглера. – Ванн помолчал. – Снимем с него две лычки. Что я могу еще?

– Командир, вы совершаете ошибку.

– Мы с вами закончили, мистер Стэдмен.

Глава 19
ЛЕДОРУБ

Посольство Соединенных Штатов Америки.

Пекин.

В дипломатических кругах срочный вызов в министерство иностранных дел никогда не сулит ничего хорошего. Поэтому у военного атташе посольства США в Китае, адмирала в отставке Ричарда Молдина, и кэптена Брэдли Каплана, его помощника по вопросам военно-морского флота, было неспокойно на сердце. Им предстояло выяснить, насколько серьезные проблемы их ждут.

Молдин и Каплан торопливо вышли из трехэтажного здания посольства и направились к черному джипу «Шевроле», застывшему наготове у главного подъезда. Было 12:20 по пекинскому времени. Американских дипломатов ждали в выстроенном в стиле сталинского ампира двенадцатиэтажном кирпичном здании, в котором размещалось министерство иностранных дел Китайской Народной Республики.

Джип плавно отъехал от подъезда и влился в оживленное движение, возвышаясь над роящимися легковыми машинами, мечущимися в разные стороны такси и стаями велосипедов. Хотя пекинские водители славятся своей агрессивностью, сейчас они освобождали путь большому американскому внедорожнику.

– Взгляните, – сказал кэптен Каплан, указывая назад.

За «Шевроле», как на привязи, следовала синяя полицейская машина, не приближаясь и не отставая.

– Это слежка или почетный эскорт?

– Вероятно, и то, и другое.

Он уже провел в Китае достаточно много времени и разбирался, что к чему. За фасадом хаоса ничего не происходило без веских причин, хотя обычно требовалось приложить много сил, чтобы разобраться в этих причинах.

Джип остановился перед зданием министерства иностранных дел. Полицейская машина пристроилась поблизости. В вестибюле американских дипломатов встретил сотрудник департамента отношений с Северной Америкой, который проводил их к Лю Чжеминю, директору департамента.

Лю Чжеминь работал у себя в кабинете. Обстановка в агрессивном стиле датского модерна, казалось, была вывезена целиком из Копенгагена. На полированном письменном столе перед директором лежали два конверта.

Сотрудник ввел американцев в кабинет и закрыл за ними дверь.

Молдин свободно владел официальным диалектом китайского языка, но сейчас он и без слов по лицу Лю Чжеминя понял, что ничего хорошего от встречи с директором ждать не приходится.

– У меня два послания для американского посла, американского президента и американского народа, – начал Лю Чжеминь. – Первое от председателя правительства КНР. Второе от адмирала Цзи Юньшеня, командующего Девятым флотом Народно-освободительной армии.

– Нам понадобятся услуги переводчика? – спросил Молдин.

– Нет, адмирал, не понадобятся, – заверил его директор. – Оба послания очень краткие и написаны легко понятным языком.

Взяв первый конверт, Лю Чжеминь его раскрыл.

«Ну вот, начинается», – подумал Каплан.

– От председателя Китайской Народной Республики президенту Соединенных Штатов Америки. Иностранная интервенция на китайскую территорию будет отражена с применением всех необходимых для этого сил. Терроризм будет сметен с лица земли. – Помолчав, директор поднял взгляд. – Тайвань будет освобожден.

«Это война», – подумал Каплан.

– Господин директор, мы можем получить копию этого документа?

– Вы можете оставить себе оригинал, Ричард.

Лю Чжеминь пододвинул первый конверт.

– А второе послание? – как можно спокойнее произнес Молдин.

Он чувствовал, что сейчас у него на глазах творится история.

Распечатав второй конверт, директор подтолкнул его по гладкой поверхности стола американцам.

Молдин взял конверт. Он оказался на удивление тяжелым, словно находящееся в нем послание было напечатано на толстом картоне. Молдин осторожно открыл конверт, и оттуда выскользнула небольшая прямоугольная пластиковая пластинка. Размером не больше кредитной карточки, но вдвое толще. На одной стороне были нанесены магнитная полоска и ярко-красная полоса, а между ними черный щит, вьющийся белый флаг с голубым косым крестом и мелкий текст по-русски.

– Что это такое?

– Ваши эксперты все вам объяснят, – сказал Лю Чжеминь. – Советую вам как можно быстрее показать им это. Я вас больше не задерживаю.

Молдин убрал оба конверта в чемоданчик, после чего американцы встали и вышли.

– Что это за странная русская карточка? – спросил Молдин, когда дипломаты сели в «Шевроле».

– Можно мне взглянуть? – попросил военно-морской атташе.

Вытряхнув из конверта карточку, Молдин протянул ее Каплану.

– Это флаг Российского Военно-морского флота. Ниже написано по-русски: «Северный флот».

– Зачем китайскому адмиралу идентификационная карточка русского моряка?

– Этот адмирал подводник. По-моему, все это очень важно. К тому же это не идентификационная карточка, – продолжал Каплан. – Это ключ доступа к ядерному оружию одного из кораблей Северного флота. Речь идет или о крупном надводном корабле, или о ракетоносной подводной лодке. – Перевернув карточку, военно-морской атташе указал на строчку крупным шрифтом. – Здесь написано «Учебная».

– То есть это не настоящий ключ доступа, а муляж. Зачем китайцы его нам дали?

– Для того чтобы мы ломали себе голову, у кого настоящий ключ. – Каплан вернул карточку Молдину. – Полагаю, нам нужно срочно пересчитать все русские «ядерные дубинки». – Он взглянул на ключ доступа. – Если одной не хватает, если она попала в руки китайцев...

– Тогда они заберут себе Тайвань, – закончил за него Молдин.

«Байкал».

Полярная впадина.

«Байкал» шел курсом на северо-восток, держа скорость шестнадцать узлов. Субмарина описывала дугу, поднимавшуюся к вершине мира. Марков постоянно держался вблизи границы сплошных ледовых полей, маскируясь за треском и скрежетом торосов.

Лодка находилась на крайнем севере. Здесь земной шар словно сжался в размерах, и «Байкал» пересекал линии долготы каждые четыре с половиной часа, так быстро, что Бородин едва успевал отмечать местонахождение лодки вручную в морском атласе. Мелководное Баренцево море, замерзшие острова архипелага Новая Земля, голое побережье Сибири – все это осталось позади. Повернув налево, лодка меньше чем за сутки дошла бы до Северного полюса. Прямо по курсу в сорока восьми часах пути лежало Чукотское море, а за ним невозможно тесный желоб Берингова пролива.

Но пока что Марков и его люди были совсем одни во вселенной, не менее враждебной, чем вакуум открытого космоса.

Марков следил за пером самописца глубиномера. Три тысячи метров. Четыре тысячи. Под килем «Байкала» было почти пять километров воды. Начиналась Полярная впадина, а это означало, что настала пора произвести еще одну последнюю проверку.

– Здесь слишком тихо, – заметил Марков, обращаясь к акустику.

– А что в этом плохого? – удивился Федоренко.

Он стоял у большого круглого люка, ведущего в кормовые отсеки, на своем неофициальном «наблюдательном пункте» в центральном посту, где, как ему ясно дали понять, его присутствие было ненужно и нежелательно.

В отличие от Федоренко, Беликов понимал, о чем думает Марков.

– Толщина ледового покрова над нами от четырех до шести метров. Глубоководный слой очень холодный и прозрачный.

– Я задал вопрос. Мне кто-нибудь ответит?

Федоренко чувствовал себя официантом, который напрашивается, чтобы его пригласили за стол.

Марков развернулся в кресле лицом к Федоренко.

– В настоящее время мы находимся в самой глубоководной части Северного Ледовитого океана. Завтра мы уже будем идти на мелководье, уворачиваясь от айсбергов. Так что сейчас самое время вслушаться, нет ли поблизости американцев.

– Покинув Кольский залив, мы и так все время ходим кругами. К тому же американцы считают, что потопили нас.

– Я бы на их месте не был так уверен. Поэтому я должен исходить из предположения, что и у них твердой уверенности нет. Прошу меня простить. – Марков взял болтающийся на проводе «каштан». – Бородин, какое у нас течение?

– Попутное, командир. Скорость около полутора узлов.

– Отлично. Рулевой, переложить руль влево на десять румбов. Стоп обе машины. Выдвинуть носовые горизонтальные рули и установить их на подъем пять градусов.

Развернув свою тушу в попутной струе воды, «Байкал» начал медленно подниматься вверх. Ледяная крыша над головой была слишком толстой, чтобы пропускать достаточно света. Вокруг царил смутный зеленоватый полумрак.

– Нос пересекает норд, – доложил рулевой.

– Капитан Федоренко, – обратился Марков, – вы занимались вместе с моими офицерами. Вы готовы принять вахту в качестве помощника вахтенного офицера?

– Если вы объясните мне, что задумали.

– Я разворачиваю лодку по течению.

– Для того чтобы сделать разворот и убедиться, что нас никто не преследует?

– Здесь нам это не поможет. В Северном Ледовитом океане слишком шумно, а американские атакующие субмарины слишком бесшумны. Даже в идеальных условиях наш шумопеленгатор слышит их с большим трудом.

– Вы сами говорили, что шум льдов будет нас защищать.

– Я говорил, что это улучшит наши шансы. Единственная наша надежда что-либо услышать заключается в том, чтобы заглушить двигатели и полностью остановиться. Вода перестанет обтекать корпус лодки, и наш собственный шум станет близок к нулю. – Марков улыбнулся. – Мы превратим «Байкал» в ледоруб. В ледоруб с атомной силовой установкой.

– Товарищ командир, скорость два узла, – доложил мичман, стоящий у руля.

Марков взял микрофон.

– Игорь! – обратился он к старшему механику. – Управляй балластом так, чтобы мы всплывали как можно медленнее.

– Если мы с силой налетим на лед, возможно, мы утонем, – пожаловался Грачев.

– Дедушка, поэтому я и сказал: «как можно медленнее». – Марков повернулся к Федоренко. – Встаньте у глубиномера и докладывайте глубину через каждые десять метров.

– Киль прошел отметку сто метров, – громко произнес Федоренко.

Марков быстро произвел в уме ставшие почти машинальными расчеты.

– Если лед действительно там, где считает Беликов, мы уткнемся в него на сорока четырех метрах.

– Киль прошел отметку девяносто метров.

– Беликов, как только мы окажемся под самыми торосами, я начну разворачивать лодку против часовой стрелки.

– Вас понял.

Беликов подстроил приемник шумопеленгатора, чтобы максимально эффективно использовать режим поиска.

– Прошу прощения, – заговорил Федоренко, – но если мы остановили двигатели, как вы сможете выполнить разворот? С помощью маневровых двигателей?

«Байкал» имел два вспомогательных маневровых двигателя, один на носу и один на корме, предназначенных для того, чтобы подводить огромный корабль к причалу.

– Нет, они произведут слишком много шума. А нам нужна абсолютная тишина. Глубина?

– Так как же вы выполните разворот?

– Призвав на помощь море.

– Шестьдесят метров.

– Командир, мы поднимаемся слишком быстро, – с тревогой произнес Грачев.

– Так сделай же что-нибудь, чтобы замедлить всплытие!

– А я чем, по-твоему, занимаюсь?

– Пятьдесят метров!

– Заполняй балластные цистерны! – приказал Грачев.

– Сорок метров!

Грачев попытался заполнить балластные цистерны водой, и над подлодкой поднялся густой занавес пузырьков воздуха. Но было уже слишком поздно. По мере того как «Байкал» поднимался вверх, давление воды уменьшалось, и воздух в цистернах расширялся, выталкивая море с такой же скоростью, с какой Грачев впускал его внутрь.

– Нас несет вверх! Лодка больше мне не подчиняется!

Марков дернул шнурок аварийного сигнала. По отсекам субмарины разнесся громкий гудок, и в это мгновение смятая рубка «Байкала» налетела на лед с резким, громким треском ломающегося дерева. Корабль вздрогнул, накренился и отскочил вниз.

Пальцы Грачева лихорадочно бегали по панели управления балластными цистернами. Теперь лодка стала слишком тяжелой. Старший механик выпустил долгий вздох сжатого под высоким давлением воздуха в носовую и кормовую цистерны, останавливая погружение. «Байкал» на миг застыл на месте, окруженный нимбом всплывающих осколков льда, которые он увлек вниз своей массой. Затем лодка начала снова подниматься.

«Твою мать!» Грачев добавил балласт, замедляя скорость всплытия.

– Ну вот, – сказал он Маркову. – Я продую цистерны в самый последний момент, чтобы нас снова не ударило об лед.

– Киль прошел отметку пятьдесят метров, – доложил Федоренко.

Он стоял, вцепившись обеими руками в стальной поручень.

– Давай, Игорь, – сказал Марков. – Давай!

Послышался рев сжатого воздуха и ворчание воды, выдавливаемой из огромных, словно пещеры, балластных цистерн «Байкала».

– Сорок метров.

Рубка снова уткнулась в лед, однако теперь балластные цистерны были наполовину пусты. «Байкал» прижался к ледяной крыше.

– Лед держит, – доложил Беликов.

Марков поднял взгляд вверх, на панель управления, на датчики, на пучки проводов и изречение в рамке. На смену пугающему стону стали пришел хруст чего-то тяжелого, что тащили по неровной поверхности льда.