Текст книги "Тайфун"

Автор книги: Робин Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Однако выбора не было.

– Рулевой пост! – приказал Ванн. – Полный назад! Самый полный назад!

Молодому рулевому не потребовалось повторять дважды. Машинный телеграф звякнул, указывая «САМЫЙ ПОЛНЫЙ НАЗАД». Корпус субмарины содрогнулся; мощный винт «Портленда» вгрызся в воду в обратном направлении.

– Центральный пост, говорит акустик. Мы образовали зону кавитации.

– Отлично, акустик.

Ванн мысленно обратился к русскому капитану: «Ну хорошо. Все пошло не так, как я рассчитывал. Но я никуда не делся. Теперь твой ход».

«Байкал».

– Командир, цель с пеленгом ноль ноль три очень близко. Подводная лодка с одним гребным винтом.

Американская лодка класса «Лос-Анджелес». Значит, в этом лесу все-таки есть охотники.

– Переложить руль вправо до отказа. – «Байкал» начал отворачивать свою корму от преследователя. – Вертикальные рули на пять градусов на подъем. Уменьшить глубину погружения до ста двадцати метров.

– Американец крался следом за нами слишком близко, – заметил Беликов.

«Это была его первая ошибка, – подумал Марков. – Больше он ее не повторит». Но как долго американская лодка сидела у него на хвосте? С того самого момента, как «Байкал» вышел в море?

– Какой кратчайший курс до границы сплошных льдов?

– Курс ноль ноль три, расстояние семь километров.

– Новый курс ноль ноль три. Полный вперед. – «Тайфун» был построен так, чтобы иметь возможность врезаться в айсберги. Американская лодка этого не могла. – Посмотрим, как нравится американцам лед.

«Портленд».

Гребной винт «Портленда», с ревом завращавшись в обратную сторону, наконец зацепился за воду.

– Дистанция четыреста ярдов, – доложил Шрамм. – Русская лодка над нами, она заслонила мне весь экран. Не знаю, то ли мы поднырнули под нее, то ли она нависла над нами. – «Интересно, а какая все-таки у «Тайфуна» осадка?» – Вот она.

На экране гидролокатора появилась огромная стальная тень, заполнившая весь акустический мир Шрамма. «Тайфун» черной грозовой тучей затянул все небо.

Даже в центральном посту Ванн услышал низкий рев мощных турбин русской «ядерной дубинки», подобный непрекращаюшемуся гулу землетрясения. Протянув руку, Ванн прикоснулся к стальной рукоятке перископа. Ему был не нужен шумопеленгатор. Он ощущал чуждую вибрацию кончиками пальцев. В турбулентных струях воды, оставленных проходящим вблизи «Тайфуном», «Портленд» закачался, словно рыбачья плоскодонка на волнах за сухогрузом.

В центральном посту наступила полная тишина.

– Русская лодка снова у нас на прицеле, – наконец послышался голос Шрамма. – Пеленг и скорость не изменились.

Ванн поднял взгляд на трубы и жгуты проводов, проходящие над головой, словно мог увидеть сквозь сталь, сквозь резиновые плитки корпуса «Портленда» громадную тушу «Тайфуна».

– Центральный пост, докладывает акустик. Цель номер пять полным ходом направляется к границе сплошных льдов.

«Глупо».

– Бам-бам, какая дальность до русской лодки?

– Восемь тысяч ярдов.

Когда Ванну в ночной тиши являлись сомнения, плававшие перед его закрытыми глазами фосфоресцирующими тенями, он видел не членов следственной комиссии, не искореженный нос «Батон-Ружа», его не терзал стыд сознания того, что по его вине подлодка отправилась на утилизацию. Нет. Ванн думал о «Тайфуне» и командире русской лодки.

Разрешаю применить все разумные меры.

Если дать русской «ядерной дубинке» затеряться во льдах, она с высокой вероятностью сможет беспрепятственно добраться до Берингова пролива. Оттуда она дойдет до китайских территориальных вод, а там ее уже ничто не достанет.

И виноват в этом окажется не гидроакустик. И даже не взбалмошная девчонка Скавалло. Это Ванн потерпит неудачу. Но о том, чтобы потерпеть неудачу, не могло быть и речи.

– Акустик, говорит центральный пост, – сказал Ванн в микрофон. – Приготовиться включить активный гидролокатор. По моему приказу один сигнал для определения дистанции. Максимальная мощность.

«А что будет потом?» – страстно захотелось узнать Стэдмену. Он мысленно обратился с горячей просьбой к «Тайфуну», уходящему на полной скорости на север: «Не беги! Развернись. Остановись!»

Бам-бам, сидящий в залитой голубоватым светом акустической рубке, также гадал, что задумал командир. Можно не сомневаться, сигнал активного гидролокатора не останется не замеченным «Тайфуном». Шрамм настроил мощный гидролокатор САДС-ТД. «Не останется незамеченным – не то слово», – подумал он. Активный гидролокатор «Портленда» будет не просто услышан на борту русской лодки. Он прозвучит раскатами оглушительного грома.

«Байкал».

– Цель потеряна, – доложил Беликов. – Последний раз она была определена на дистанции два километра за кормой. Американец не преследует нас, командир.

Он испугался? Командир американской субмарины должен был понимать, что единственная надежда не потерять «Байкал» из виду заключалась в том, чтобы следить за ним с близкого расстояния, так, чтобы даже лед не мог мешать. Почему он отстал?

– Слушай внимательнее, американец наверняка попытается поднырнуть под нами и потом идти впереди.

В центральный пост торопливо вошел Федоренко.

– В чем дело?

– Американская подводная лодка.

– Нельзя допустить, чтобы она преследовала нас, – сказал Федоренко.

– Американец не спрашивал у меня разрешения. – Марков повернулся к рулевому посту. – Рулевой, полный вперед на обоих турбинах. Нет, самый полный.

«Портленд».

– Центральный пост, говорит акустик. Цель номер пять надавила на газ. Двадцать узлов и ускоряется.

– Русская лодка пытается удрать во льды, – сказал Ванн, мысленно добавив: «Не успеешь, дружок!» Вслух он продолжал: – Пост управления торпедной стрельбой, перенастроить торпедные аппараты номер один и два на атаку с ближней дистанции. Скорость хода торпед в режиме поиска тридцать узлов. За тысячу ярдов до цели включить устройства самонаведения и увеличить скорость до пятидесяти узлов. Ввести коррекцию на доплеровское смещение.

На экране перед лейтенантом Кифом был выведен «список покупок» – все возможные режимы торпедной стрельбы. Их было слишком много; при желании Киф мог заставить свое оружие выполнить подводный балет. Но все это было хорошо в открытом море; здесь же, в непосредственной близости к ледовому полю, даже усовершенствованным торпедам «АДКАП» будет трудно определить цель среди шума и толчеи торосов. Единственный способ добиться желаемого результата состоял в том, чтобы надеть на торпеды своеобразные «шоры», заставить их не обращать внимания на все неподвижные объекты, такие, как лед, и сосредоточиться на единственном движущемся.

Киф взглянул на экран управления стрельбой. Судя по движению точек, цель пыталась спастись бегством, что было глупо. Торпеды «Мк-48» способны бежать значительно быстрее.

Две лампочки на панели управления торпедами сменили свой цвет с красного на зеленый.

– Новые установки введены, торпедные аппараты номер один и два полностью готовы к стрельбе.

Теперь торпеды пройдут мимо всех стационарных целей и с беспощадной точностью настигнут то, что движется.

– Дистанция до цели номер пять три тысячи восемьсот ярдов.

– Акустик, приготовиться включить гидролокатор! – приказал Ванн.

Шрамм открыл предохранительную крышку, закрывавшую органы управления активным гидролокатором. Его палец прикоснулся к кнопке.

«Байкал».

– Скорость двадцать четыре узла.

Громадная подводная лодка стремительно неслась под покровом льда увеличивающейся толщины.

Старший механик Грачев, выругавшись, туже затянул на талии ремень безопасности. Зачем нужно было тратить столько времени и пота, возвращая корабль из мертвых, чтобы затем врезаться на нем в айсберг?

Допив наконец чай, Беликов поставил пустой стакан на пол и зажал его ботинками. Так он, по крайней мере, не упадет.

– Где же американец? – нетерпеливо спросил Федоренко.

– Терпение, Геннадий, – ответил Марков.

«Портленд».

– Бам-бам, дайте одиночный сигнал на максимальной мощности! – приказал Ванн. – Пригвоздите этого русского.

– Уже делаю.

Шрамм включил активный гидролокатор.

ПИНГ!

Пронзительный, кристально чистый звуковой сигнал прожег холодные, прозрачные глубины, устремляясь вперед. Войдя в слой возмущенной воды непосредственно подо льдом, сигнал несколько рассеялся, преломляясь, словно в дифракционной решетке, однако на таком близком расстоянии не найти подводную лодку водоизмещением сорок тысяч тонн было просто невозможно.

ПОНГ!

В правом нижнем углу экрана гидролокатора появился смертный приговор «Тайфуну».

– Цель достоверно определена! – доложил Шрамм. – Дальность четыре тысячи сто ярдов. Глубина сто пятьдесят футов. Цель находится справа по носу, пеленг шесть градусов.

– Внести окончательные корректировки и произвести пуск торпед, – спокойно приказал Ванн.

– Господи, — прошептал Стэдмен.

– Торпедные аппараты номер один и два пли, – дрогнувшим голосом произнес Киф.

Одно прикосновение к большой красной кнопке на панели управления – и русская субмарина погибнет, вместе со всеми, кто находится на борту. Подводники. Такие же люди, как он сам. Лейтенанту Кифу еще ни разу не приходилось стрелять в живую цель, однако вышколенная подготовка взяла свое, и он перешагнул черту в неведомое. Киф нажал кнопку, выждал немного и снова ткнул ее.

«Портленд» вздрогнул. Струи воды вытолкнули из торпедных аппаратов две самонаводящиеся торпеды «Мк-48».

Разматывая за собой провода точного наведения, торпеды со свирепым осиным жужжанием вспороли своими маленькими гребными винтами воду.

– Торпеды вышли из аппаратов.

Ванн просиял.

– Мистер Киф, следите за нашими рыбками! Как только русская лодка их услышит, она нырнет на глубину. Будьте готовы последовать за ней. Также приготовьте торпедные аппараты номер три и четыре, заполните их водой. Ждите моего приказа, чтобы выпустить помехи.

Торпеда «Мк-48» плывет со скоростью 1300 ярдов в минуту. Компьютер системы управления огнем показал, что русской «ядерной дубинке» осталось жить две минуты восемнадцать секунд.

Глава 11
УДАР

«Байкал».

В ушах Беликова еще стоял звон от отголосков сигнала активного гидролокатора, когда он вдруг услышал новый звук, высокое, быстрое жужжание, электрическим разрядом пронесшееся через наушники, через уши прямо в мозг. На драгоценную долю секунды Беликов лишился дара речи. Он отшвырнул ногой пустой стакан из-под чая, и тот разбился о стальную переборку.

– В воде торпеда!

Обернувшись, Марков недоуменно уставился на него.

– Что?

– Две торпеды в воде, прямо за кормой!

Федоренко начал было что-то говорить, но Марков грубо отпихнул его в сторону.

– Какая дистанция?

– Обе торпеды в пределах трех тысяч метров!

Мысли Маркова запрыгали, словно искры с фазового провода на нейтраль. Уворачиваться в сторону бесполезно. Торпеды повернут следом и настигнут его. Нырять бесполезно. Торпеды смогут нырнуть глубже, и с большей скоростью. Оставалась возможность совершить единственный маневр, который сулил мало чего хорошего и не гарантировал спасение. «О господи, мы пропали!»

И тем не менее Марков произнес эти слова:

– Самый полный вперед на обеих турбинах!

«Портленд».

– Первая «рыбка» активизировалась, – доложил Киф. Дальше торпеду поведет к цели ее собственный гидролокатор. – Вторая «рыбка» активизировалась.

– Можно считать «Тайфун» покойником, – проронил Ванн. – Перерезать провода. Закрыть наружные крышки и перезарядить аппараты торпедами «АДКАП». – Необходимо было исходить из предположения, что русская подлодка выстрелит в ответ, а в этом случае ее торпеды пойдут по следу, оставленному собственными «рыбками» «Портленда». То есть пора срочно уходить. – Рулевой пост, переложить руль налево до отказа! Самый полный вперед!

Теперь выпущенным торпедам предстоит искать дорогу самим.

«Байкал».

Пинг! Пинг! Пинг! Пинг!

– Включились гидролокаторы торпед, – доложил Беликов.

– Очень хорошо, – сказал Марков.

– Что в этом такого хорошего?! – заорал Федоренко.

– Теперь американец уже не сможет пересмотреть то, как именно убивать нас, – ответил Марков. «Я так думаю». Его голос был наполнен уверенностью, которую он на самом деле не ощущал. – Беликов, на какое расстояние уходит под воду нижняя граница сплошного ледового покрова? Я хочу знать это с точностью до метра.

Беликов посмотрел на экран эхоледомера. Край полярной ледовой шапки, освещенной акустической энергией гидролокаторов торпед, обозначался на нем в виде яркой волнистой линии, которая на глазах становилась еще ярче.

– Максимальная глубина погружения подводных отростков льда тридцать два метра, товарищ командир.

«Байкал» заденет за эти отростки своей рубкой, если Марков срочно не предпримет никаких мер. Что задумал командир?

Подойдя к Беликову, Марков не отрывал взгляда от экрана, время от времени сверяясь с показаниями глубиномера. Высота «Байкала» от киля до верхней части боевой рубки равнялась сорока метрам. Глубина океана под килем составляла сейчас семьдесят метров. То есть над головой оставалось тридцать метров воды – или льда. Марков повернулся к двум офицерам на рулевом посту.

– Убрать носовые горизонтальные рули. – Он старался сохранить голос ровным, спокойным, хотя на самом деле ему больше всего на свете хотелось дать волю панике, закричать, позволить мочевому пузырю исторгнуть свое содержимое. – Рулевой, увеличить глубину погружения еще на пять метров.

Марков уставился на экран глубиномера с мерцающими цифрами. Сто двадцать один метр.

– Какое право имеют американцы открывать огонь по военному кораблю Российской Федерации! – брызжа слюной, в негодовании воскликнул Федоренко. – Они отдают себе отчет, что это означает?

– Вы можете обратиться с официальной жалобой в их посольство.

– Нельзя же сидеть спокойно и ждать, когда эти торпеды разнесут нас в клочья!

– Именно это мы и собираемся сделать, – ответил Марков. – Геннадий, поищите что-нибудь прочно закрепленное, за что можно было бы ухватиться.

Он снова повернулся к глубиномеру. Сто двадцать три метра. Сто двадцать четыре. Сто двадцать пять метров.

– Стоп машина! – отрывисто бросил Марков. – Подать сигнал аварийной тревоги, предупредить о столкновении.

По отсекам подводной лодки разнесся пронзительный вой сирен. Марков поднял руку, хватая металлическую рукоятку, установленную на переборке над головой, рядом с изречением в рамке «ПОДВОДНАЯ ЛОДКА – ЭТО НЕ СЛУЖБА, А РЕЛИГИЯ». Никогда еще это изречение не было таким истинным, как теперь, ибо в настоящий момент «Байкал» и его экипаж находились уже вне зоны действия законов науки и здравого смысла. Они вошли в область, знакомую всем подводникам с незапамятных времен. Область веры, область чуда.

– Командир, граница сплошного льда прямо по курсу в пятидесяти метрах.

– Хорошо. Приготовиться продуть балласт. Действовать по моей команде.

– До границы льда двадцать метров.

«Мы движемся слишком быстро», – мелькнула у Маркова мысль. Если разогнать сорокатысячетонную подводную махину, она будет стремиться продолжать двигаться дальше. «Байкал» неумолимо несся вперед со скоростью четырнадцать узлов. Слишком быстро, чтобы сталкиваться с чем-то лоб в лоб; с другой стороны, бронированная боевая рубка рассчитывалась с учетом того, что ей придется проламывать полярный лед.

В этот момент рубка своим передним скошенным краем скользнула по нижней части льда. С громким хрустом лодка изменила направление движения, стремясь уйти глубже. Палуба наклонилась, центральный командный пост наполнился скрежетом гнущейся стали.

«Байкал» снова зацепил лед, на этот раз задней частью рубки. От страшного удара подводная ледяная глыба раскололась пополам. Но даже после столкновения подлодка почти не замедлила ход. Федоренко швырнуло на палубу. Он отлетел к гидроакустическому комплексу и только там наконец нашел, за что ухватиться: ноги Беликова.

Вылетели предохранители, и лампочки, моргнув, погасли. Через мгновение темноту рассеял тусклый красноватый свет ламп аварийного освещения, питающихся от аккумулятора. Отсеки лодки наполнились грохотом ломающегося льда. Затем погасло и аварийное освещение.

– Продуть балласт! – заорал Марков. – Срочно продуть все цистерны!

Сам он держался за стальную рукоятку, словно пассажир поезда, попавшего в катастрофу. Изречение в рамке, сорвавшись с переборки, упало на зеленые плитки палубы и разлетелось вдребезги.

Марков попытался прочесть показания приборов над рулевым постом, но центральный пост озарился миганием сотни аварийных красных лампочек. Вода начала поступать в одну из ракетных шахт, или, быть может, прохудилась одна из больших балластных цистерн с водой, установленных в шахтах вместо ракет. Аккумуляторные батареи с шипением разбрызгивали кислоту, мощность реактора стремительно менялась в одну и в другую сторону. Каждое из этих событий в любой другой момент считалось бы серьезной аварией – но только не сейчас. Боевая рубка «Байкала» проделала длинную брешь в ледовом потолке. Лодка быстро теряла скорость – Марков определял это по доносившемуся сверху скрежету. Замедлялась, замедлялась. «Байкал» должен был всплыть с противоположной стороны подводной ледяной горы. Марков постарался отгородиться как можно большим количеством льда от двух беспощадных торпед, идущих следом. А затем надо будет разыграть из себя мертвеца, причем разыграть так хорошо, чтобы торпеды нашли себе что-нибудь более привлекательное.

Вдруг Марков почувствовал, что отголоски грохота столкновения затихли в достаточной степени, чтобы стал слышен яростный писк гидролокаторов торпед. Он посмотрел на датчик скорости над рулевым постом. Судя по всему, датчик вышел из строя. По-прежнему лихорадочно мигали красные аварийные лампочки, но над ними светилась единственная цифра, последний неподвижный маяк в этой галактике взорвавшегося света: ноль.

«Портленд».

Еще мгновение назад самонаводящиеся головки двух торпед «Мк-48 АДКАП» были нацелены на двигавшуюся подводную лодку. И вдруг цель исчезла в разрастающемся облаке раскрошенного льда.

Пинг! Пинг! Пинг! Пинг!

Провода точного наведения были давно перерезаны. Торпеды оказались предоставлены самим себе. Запрограммированные в них команды не оставляли пространства для раздумий. Необходимо было атаковать движущиеся цели, поэтому торпеды переключили свое внимание на обломок льда размером с легковой автомобиль, отколотый от сплошного покрова «Тайфуном». Он кувыркался под нижней частью ледового панциря. Он двигался. Рули управления торпед повернулись, разворачивая смертоносное оружие к новой цели. Гребные винты с победным жужжанием вспенили воду.

Шрамм слушал шум двух торпед «Портленда», несущихся к обреченной жертве. В любом другом месте две торпеды «Мк-48», выпущенные с такого близкого расстояния по такой жирной цели, как «Тайфун», не могли промахнуться – и точка. Однако сейчас абсолютной уверенности у Бам-Бама не было. Все торпеды, имея дело со льдом, сталкиваются с трудностями. Правда, из этого вовсе не следовало, что Шрамм готов был поменяться местами с русскими. Одной мысли о том, что хотя бы одна самонаводящаяся торпеда нащупала «Портленд» своим активным гидролокатором, хватило, чтобы старшего акустика прошиб холодный пот.

Шрамму никогда не приходилось слышать сердитый взрыв одной боевой «рыбки», тем более двух, но он не сомневался, что грохот будет оглушительным. Пассивный шумопеленгатор был оснащен специальными автоматическими фильтрами, чтобы блокировать такие звуки, и все же Шрамм снял с уха один наушник и приготовился резко сорвать второй. Протянув руку, он максимально убрал уровень усиления входного сигнала.

Голос по громкоговорящей связи объявил:

– Первой «рыбке» осталось бежать двадцать секунд.

Затем:

– Пятнадцать секунд.

Внезапно по отсекам «Портленда» словно пронеслись отголоски отдаленных грозовых раскатов. Шрамм поднял взгляд на приборную панель над головой. «Слишком рано, твою мать...» Он вслушался в оглушительный грохот строительной бабы, пробивающей себе дорогу через самый большой магазин фарфора в мире. Гул продолжался и продолжался, озаряя экран шумопеленгатора, словно небо в День независимости. Высокочастотный шум. Низкочастотный. Узкие, широкие полосы... «Это не наша «рыбка»! Это же...»

Грохот внезапно умолк, словно кто-то щелкнул рубильником, и на смену ему пришел страшный рев шестисот пятидесяти фунтов фугасного заряда. Сразу же вслед за этим прозвучал взрыв второй торпеды. Как только эхо взрывов чуть утихло, Шрамм натянул на голову наушники, готовый слушать звуки агонизирующего «Тайфуна». Он внимательно вслушивался, пытаясь уловить гул воды, врывающейся в отсеки, нечеловеческий стон стали, сминаемой страшным давлением. Но ему были слышны только шелест миллиардов пузырьков воздуха и ворчание расколотого льда. Где же русская лодка?

Ванн схватил микрофон внутренней связи.

– Акустик, говорит центральный пост. Что там у вас?

Шрамм постарался разобраться в акустическом хаосе.

– Там мертвая зона. Я ничего не слышу. – Его пальцы замелькали по рукояткам ручного управления фильтрами, но на экране оставался лишь снежный буран звуков, поднятый двойным взрывом. – Лед. Пузырьки. Отражения...

– Господи, мне что, подойти к вам и самому взглянуть на экран? Мне нужен пеленг.

– Командир, если вам нужны пеленги, я могу дать их вам с избытком. Вот только все они будут неверными.

Ванн побагровел.

– Акустик, где-то там была подводная лодка водоизмещением сорок тысяч тонн. Куда она подевалась?

«Байкал».

Ужас явился раскатом грома, донесшегося вслед за молнией. Сначала одно, затем другое. Западня, отчаянное бегство, взрывы... Все это время мысли Маркова были заняты. Но теперь, когда наступила короткая пауза, он ощутил захлестывающий его с головой ужас. У него дрожали руки. Повсюду звучали сигналы аварийной тревоги. Марков ничуть не удивился бы, узнав, что торпеды разорвали его корабль надвое, и одна половина сейчас стремительно погружается в пучину, в то время как вторая, получив кратковременную отсрочку исполнения приговора, остается пока вверху, застрявшая ледорубом в ледяной крыше над головой.

Необходимо было срочно взять в свои руки управление кораблем. Совладать с собой. Появилась лазейка ускользнуть, прежде чем американцы его обнаружат и нанесут новый удар, и эта лазейка очень крошечная. У него в распоряжении не больше десяти, а то и пяти минут.

– Рулевой пост! Заполнить носовые и кормовые балластные цистерны! Погрузиться на глубину сто пятьдесят метров. Гаспарян!

Старпом раскрыл перед собой чертеж корабля и делал пометки карандашом.

– Командир, поступают сообщения об авариях, – спокойно доложил он, словно речь шла об обычных учениях.

Марков взял «каштан».

– Игорь, – вызвал он старшего механика, – что с кораблем?

– Вода поступает в аккумуляторную секцию второго отсека. Если она поднимется достаточно высоко, из батарей начнется выделяться хлор, но пока что я откачиваю ее быстрее, чем она поднимается. И еще вода в пусковой шахте номер шестнадцать. Судя по всему, треснула балластная цистерна.

– Что-нибудь серьезное?

– Если выдержат люди, корабль выдержит.

Отключив микрофон, Грачев обвел взглядом ряды датчиков, указывающих, сколько воды скопилось на дне отсеков «Байкала». Беспокойство вызывала лишь течь в шестнадцатой шахте. Датчик отмечал непрерывное увеличение уровня воды. Грачев нажал круглую кнопку под датчиком, переключая насос на полную мощность. Течь была не слишком сильная. Насос был мощным. Уровень воды должен был немедленно начать понижаться.

Стрелка не шелохнулась.

Грачев постучал пальцем по циферблату. Ничего. Надо сходить в ракетный отсек и проверить, откуда поступает вода. Хорошо, если течь появилась в балластной цистерне с водой, установленной в шахте в качестве компенсации отсутствующей ракеты. В противном случае в лодку поступает забортная вода, а остановить море не по силам даже Грачеву.

В центральном командном посту снова вспыхнул свет. Федоренко лежал распростертый на полу; из разбитого затылка струилась кровь, тонкой струйкой стекавшая на зеленые резиновые плитки палубы. Взяв микрофон, Марков вызвал старшину второй статьи Павла Осипова, корабельного кока. Ему не удалось найти для последнего похода «Байкала» настоящего врача. Врач-профессионал мог заработать деньги и без того, чтобы выходить в море на старой, разваливающейся подводной лодке, которую нужно перегнать через вершину мира в Китай. Поэтому Маркову пришлось довольствоваться коком, окончившим краткие курсы санитаров.

– Сергей, – обратился командир к старпому, – проследи, чтобы Федоренко отнесли в его каюту.

Гаспарян взял «каштан».

В центральный пост пришел кок Павел в сопровождении двух матросов с носилками. У грузного старшины на лбу красовалась алая ссадина, цветом напоминающая его волосы. Судя по всему, не только Федоренко оказался не готов к столкновению со льдом. Матросы уложили раненого на брезентовые носилки и унесли в носовой отсек.

– Мы застряли во льду, – доложил офицер, отвечающий за балластные цистерны.

Марков понимал, что у него остается все меньше и меньше времени. Грохот ломающегося льда и миллиардов пузырьков воздуха, оставленных в воде взрывами, образовали своеобразный акустический занавес, и «Байкалу» нужно непременно покинуть сцену до того, как этот занавес поднимется, открыв его во всей наготе. До того, как Беликов услышит в воде шум следующей торпеды. Боже! Как могли американцы решиться на такое? Надо будет обязательно доложить о случившемся командованию флота. Но это потом.

– Заполнить главные балластные цистерны на тридцать процентов.

Послышался свист выходящего воздуха, и поток морской воды устремился через нижние кингстоны в главные балластные цистерны подводной лодки.

Казалось, время налилось тяжестью, став таким же медлительным и неповоротливым, как гигантская субмарина. Вверху послышался громкий треск, и палуба резко провалилась вниз, но тотчас же остановилась. «Тайфун» по-прежнему прочно сидел во льдах.

– Заполнить цистерны на сорок процентов.

Свист и скрежет продолжались.

Еще один рывок, и снова внезапная остановка.

– Заполнить цистерны на пятьдесят процентов, – приказал Марков.

Субмарина должна была падать вниз, как якорь. Заполнять балластные цистерны дальше нельзя, это приведет к потере резерва плавучести. Если лодка в ближайшее время не оторвется от льда, придется раскачивать ее взад и вперед, перекачивая балласт из носовых цистерн в кормовые и обратно. В этом случае останется только надеяться, что никто ничего не услышит, хотя Марков понимал, что это крайне маловероятно.

Послышался страшный грохот, и палуба под ногами капитана словно провалилась вниз.

Кто-то крикнул:

– Мы освободились!

«Байкал» начал стремительно погружаться с дифферентом на корму. Палуба сильно накренилась. Лодка достигла отметки сто пятьдесят метров и продолжила опускаться вниз.

– Выдвинуть носовые и кормовые горизонтальные рули, – приказал Марков. – Самый малый вперед.

– Глубина погружения сто восемьдесят метров.

Марков буквально физически ощущал, как прочный корпус противостоит нарастающему давлению воды. Словно орех, зажатый в кусачки. Переборки скрипели. Откуда-то со стороны кормы донесся печальный стон. Продувать балластные цистерны нельзя. Американцы обязательно это услышат. Но и продолжать погружение тоже нельзя. Лодки класса «Тайфун» прочные, однако и у них есть свой предел. На испытаниях «Байкал» погружался на глубину четыреста метров. Официальной глубиной сминания корпуса считались пятьсот метров. Но это было тогда, когда «Байкал» был новым. Еще до того, как лодку разрезали, открыв внутренности, а затем снова заварили подобно гигантскому чудовищу на операционном столе какого-то безумца. До того, как «Байкал» врезался в ледяную глыбу на скорости, которая любую другую субмарину обрекла бы на верную гибель. Кто может сказать, на какой глубине корпус не выдержит сейчас?

Необходимо остановить стремительное погружение в бездну и бесшумно прокрасться в центральную часть Северного Ледовитого океана. И немедленно.

– Малый вперед. Горизонтальные рули вверх до отказа.

– Командир, носовые рули до сих пор не выдвинулись.

– Глубина погружения двести метров.

«Твою мать!» – мысленно выругался старший механик Грачев. На панели управления гидравлическими приводами носовых горизонтальных рулей лодки горели две лампочки. Эти огромные обтекаемые плавники позволяли субмарине двигаться под водой, сохраняя заданную глубину погружения, и сейчас обе лампочки горели красным светом. Носовые рули заклинило.

– Игорь... – тихо произнес Марков. – Мне нужны носовые рули. Сейчас.

– Я здесь не чаи гоняю.

Марков взглянул на циферблат глубиномера. Стрелка продолжала неумолимо крутиться в обратную сторону.

– Глубина погружения двести пятьдесят метров.

Старший механик снова включил гидравлические приводы. Послышался громкий скрежет. Рули попытались выдвинуться, но тщетно. Грачев убрал их, затем попробовал выдвинуть еще раз. Новый скрежет, еще более мощный. Старший механик понимал, зачем Маркову нужны эти рули. Времени оставалось в обрез. Вскоре давление забортной воды повысится настолько, что продуть балластные цистерны станет уже невозможно. Можно будет до бесконечности пытаться подавать в них сжатый воздух, но это ни к чему не приведет. И тогда останется только один путь – прямо вниз.

Еще один скрежет, толчок. Лампочки упрямо продолжали светиться красным. Грачев включил переговорное устройство.

– Надо продуть балласт, пока еще можно.

– Глубина погружения триста метров.

Марков слышал, как протестует сдавленный огромным давлением прочный корпус. «Байкал» очутился в царстве очень мощных сил, в невидимом мире, где сталь может тянуться, словно нуга, и колоться, словно стекло. Корпус буквально пел. Не погребальную песнь. Как раз наоборот: тональность повышалась нота за нотой, октава за октавой, как будто кто-то перетягивал струну. Зеленые плитки под ногами начали загибаться по краям, так как сталь под ними уже заметно выгнулась. Марков сознавал, что все имеющиеся протечки усиливаются с каждым новым метром глубины. Настанет момент и...

– Триста пятьдесят метров.

Послышался громкий треск, как будто что-то сломалось, не выдержав нагрузки. Марков вздрогнул. Он уже приготовился отдать приказ продуть балласт, но тут в переговорном устройстве послышался хриплый голос Грачева:

– Рули выходят!

Лампочки на приборной панели больше не горели красным светом. Сначала одна, затем и другая зажглись зеленым. Рули вышли.

– Рулевой пост! – воскликнул Марков. – Носовые горизонтальные рули до отказа вверх!

– Глубина триста восемьдесят метров.

Рулевой-горизонтальщик до отказа толкнул вперед штурвал. Максимальное отклонение рулей составляло сорок градусов. Рулевой навалился на штурвал изо всех сил, как будто этим мог выжать еще пару-тройку таких необходимых градусов.