Текст книги "Зараза"

Автор книги: Робин Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8

СРЕДА, 16 ЧАСОВ 35 МИНУТ, 20 МАРТА 1996 ГОДА

Джек возвращался на работу в прекрасном расположении духа. В другое время и в ином настроении он бы непременно слез с велосипеда и пешком провел его во двор морга, но на этот раз, на полной скорости проскочив между двумя фургонами, он подрулил прямо ко входу в морг. Настроение действительно было просто великолепным.

Спешившись у склада гробов, он прикрепил велосипед к стойке и, насвистывая, направился к лифту, приветливо помахав по дороге Салю д'Амброзио.

– Чет, как поживаешь, малыш? – поинтересовался у друга Джек, ввалившись в свой кабинет на пятом этаже.

Чет отложил в сторону ручку и повернулся лицом к приятелю.

– Тобой тут интересовалась куча народу. Чем это ты занимался, что так сияешь?

– Потворствовал своим низменным инстинктам, – ответил Джек.

Сняв кожаную куртку и повесив ее на спинку стула, он сел к столу, окинув взглядом ожидавшую его работу: за что взяться в первую очередь? За время его отсутствия корзинка рядом со столом явно пополнилась данными лабораторных анализов и новыми папками.

– Мне тут без тебя изрядно досталось, – пожаловался Чет. – Во-первых, тобой интересовался Бингхэм собственной персоной. Велел передать, чтобы, как только вернешься, – прямиком к нему.

– Как это мило, – усмехнулся Джек, – а я-то боялся, что он обо мне совсем забыл.

– Я бы на твоем месте так не веселился, – предостерег друга Чет. – Вид у него был вовсе не радостный. Во-вторых, Кальвин тоже заходил, хотел тебя видеть – у него вообще от злости из ушей дым идет.

– Наверное, он жаждет отдать мне проигранные десять долларов, – беззаботно отмахнулся Джек. Перегнувшись через стол, он потрепал Чета по плечу. – Не переживай за меня – я заколдованный.

– Меня не надуешь, – ответил Чет.

Спускаясь на лифте, Джек ломал себе голову над тем, как отнесется Бингхэм к сложившейся ситуации. С момента начала своей работы в Управлении судебно-медицинской экспертизы у Степлтона было всего несколько встреч с начальством такого ранга – все текущие административные проблемы решал Кальвин.

– Можете войти, – сказала ему миссис Сэнфорд, не отрываясь от пишущей машинки. «Интересно, как это она поняла, что это я?» – подумал Джек.

– Закройте дверь, – приказным тоном произнес Гарольд Бингхэм.

Джек подчинился. У окна просторного кабинета Бингхэма, прикрытого старинными венецианскими шторами, помещался письменный стол. В противоположном конце комнаты стоял на библиотечной подставке учебный микроскоп. Всю дальнюю стену занимал застекленный стеллаж с книгами.

– Присаживайтесь, – произнес Бингхэм.

Джек послушно сел.

– Боюсь, я вас просто не понимаю, – проговорил шеф низким, хрипловатым голосом. – Вы сегодня совершенно блестяще поставили диагноз чумы, а затем как последний дурак начали через мою голову звонить моему боссу – члену комиссии здравоохранения. Или вы совершенно аполитичное создание, или в вас слишком велика страсть к самоуничтожению.

– Вероятно, есть и то и другое в равных пропорциях, – ответил Джек.

– К тому же вы еще и наглец, – заметил Бингхэм.

– Это часть моей тяги к самоуничтожению, – сказал Джек. – Но во всем этом есть и положительная сторона – я поступил честно. – Степлтон улыбнулся.

Бингхэм обескураженно покачал головой. Джек явно испытывал его терпение.

– Я просто пытаюсь понять, – снова заговорил Бингхэм, разминая пальцы своих огромных, как лопаты, рук, – неужели вы не подумали о том, что я найду совершенно неприемлемым ваш поспешный звонок члену комиссии? Вы просто обязаны были предварительно поставить в известность меня. Хоть это вы понимаете?

– То же самое говорил мне и Чет Макговерн, – ответил Джек. – Но я был гораздо больше обеспокоен необходимостью как можно быстрее сообщить о случившемся. Унция профилактики стоит фунта лечения, особенно если мы стоим перед угрозой распространения эпидемии.

Наступило молчание – Бингхэм обдумывал слова Степлтона и был вынужден признать, что в них есть зерно истины.

– Кроме того, я хотел бы обсудить причины, толкнувшие вас на поездку в Манхэттенский госпиталь. Честно говоря, такое решение меня удивляет. Насколько я понимаю, вам говорили, что наша политика заключается в формировании выводов на основе тщательно выполненных вскрытий, а не на эпидемиологических обследованиях очагов поражения. Вы должны это помнить, не правда ли?

– Естественно, это я помню, – ответил Джек. – Но я чувствовал, что чума – исключительный случай, который требует неординарного решения. Кроме того, меня просто разобрало любопытство.

– Любопытство?! – взорвался Бингхэм. Он моментально потерял над собой контроль. – Такое ублюдочное извинение по поводу нарушения установленного порядка я слышу впервые в жизни.

– Есть и еще одна причина, – признался Джек. – Зная, что госпиталь принадлежит «Америкэр», я не смог удержаться от того, чтобы пощекотать им нервы. Я не люблю «Америкэр».

– Господи, что вы можете иметь против этой компании? – поразился Бингхэм.

– Это сугубо личное дело, – ответил Джек.

– Вы не потрудитесь объясниться подробнее? – спросил Бингхэм.

– Нет! – отрезал Джек. – Это слишком долгая история.

– Хорошо устроились, – раздраженно буркнул Бингхэм. – Но я не потерплю, чтобы вы носились по госпиталям, размахивая своим удостоверением судмедэксперта и чиня свою личную вендетту. Это же вопиющее злоупотребление служебным положением!

– Я полагал, что наш мандат позволяет нам вмешиваться во все, что касается общественного здравоохранения, – возразил Джек. – На мой взгляд, случай чумы подпадает под такую рубрику.

– Это и в самом деле так, – согласился Бингхэм. – Но вы исполнили свой долг, поставив в известность члена комиссии по здравоохранению. Она, в свою очередь, известила городское управление, которое поставило задачу перед эпидемиологической службой. Заниматься их делами не входит в ваши служебные обязанности, вы только причинили нам кучу неприятностей.

– Какие же я причинил неприятности? – спросил Джек.

– Вы ухитрились вывести из себя администрацию госпиталя и городского эпидемиолога, – прорычал Бингхэм. – Они настолько потеряли голову от ярости, что подали официальную жалобу. Администратор госпиталя позвонил в мэрию, а эпидемиолог – члену Национального совета. И мэр и член совета – мои начальники, и оба уже выразили мне свое неудовольствие.

– Я просто хотел принести пользу, – невинно произнес Джек.

– Спасибо, но сделайте одолжение, не помогайте мне больше, – огрызнулся Бингхэм. – Оставайтесь на своем рабочем месте и занимайтесь своим делом. Кальвин сказал мне, что у вас масса незаконченных случаев.

– Это все? – спросил Джек, когда Бингхэм замолчал.

– Пока да.

Джек встал и направился к двери.

– И еще одно, – остановил его Бингхэм. – Помните, что ваш годичный испытательный срок еще не закончен.

– Это я помню, – заверил Степлтон.

Выйдя от Бингхэма, Джек прошел мимо миссис Сэнфорд, пересек коридор и вошел в кабинет Кальвина Вашингтона. Дверь была приоткрыта, сам Кальвин сидел за микроскопом.

– Простите, – окликнул его Джек, – насколько я понимаю, вы меня искали.

Кальвин развернулся на вертящемся стуле и воззрился на Джека.

– Вы еще не были у шефа? – прорычал он.

– Только что от него, – ответил Степлтон. – Такое всеобщее внимание воодушевляет.

– Бросьте умничать, – одернул Джека Кальвин. – Что сказал доктор Бингхэм?

Джек пересказал Кальвину содержание своего разговора с шефом и не забыл об испытательном сроке.

– Сказано без недомолвок, – произнес Кальвин. – Так что одумайтесь, а то придется вам искать работу.

– Кстати, у меня к вам одна просьба, – произнес Джек.

– Слушаю, – отозвался Кальвин.

– Как насчет десяти долларов, которые вы мне должны?

Кальвин снова уставился на Джека. Каков наглец! В таком положении у него еще хватает духу спрашивать о деньгах. Наконец Кальвин повернулся к столу, достал из ящика бумажник и вынул оттуда банкноту в десять долларов.

– Скоро я получу их назад, – уверенно проговорил Вашингтон.

– Конечно, получите, – согласился Джек, забирая купюру и пряча ее в карман.

Пешком по лестнице Джек поднялся в свой кабинет. К удивлению Степлтона, кроме Чета, там находилась Лори. Оба смотрели на Джека выжидающим взглядом.

– Ну? – нарушил неловкое молчание Чет.

– Что ну? – вопросом на вопрос ответил Джек. Коллеги едва ли не силой усадили его на стул.

– Тебя еще не уволили? – с тревогой поинтересовался Чет.

– Кажется, нет. – Джек начал просматривать лабораторные данные.

– Вам лучше поостеречься, – сказала Лори, направляясь к выходу, – в течение первого года они могут выкинуть вас отсюда по первому же своему капризу.

– Бингхэм уже напомнил мне об этом, – угрюмо произнес Степлтон.

Остановившись на пороге, Лори обернулась и посмотрела в глаза Джеку.

– Меня в первый год тоже чуть не уволили, – признала она.

– За что? – поинтересовался Джек, несколько оживившись.

– За те непонятные случаи с передозировкой, о которых я говорила вам утром, – ответила Лори. – Исследуя те случаи, я ухитрилась наступить Бингхэму на любимую мозоль.

– Это и есть та долгая история, которую вы собирались мне поведать? – спросил Джек.

– Это только одна ее часть, – ответила Лори. – Меня тогда действительно чуть не уволили. И все потому, что я не слишком всерьез восприняла угрозы Бингхэма. Так что не повторяйте моих ошибок.

Как только Лори вышла, Чет потребовал полного отчета о визите к Бингхэму. Джек рассказал все, не забыв упомянуть о звонках шефу мэра и члена комиссии по здравоохранению, которые жаловались на Степлтона.

– Они жаловались персонально на тебя? – с ужасом спросил Чет.

– Конечно, – ответил Джек, – а я в этой ситуации оказался добрым самаритянином.

– Господи, что ты еще натворил?

– Я просто постарался соблюсти дипломатический этикет – задавал вопросы и делал предложения.

– Ты ненормальный! – воскликнул Чет. – Тебя чуть было не вышвырнули вон и, спрашивается, за что? Что ты стараешься доказать?

– Я никому и ничего не старался доказать, – заявил Джек.

– Я тебя не понимаю.

– Кажется, это всеобщее мнение, – усмехнулся Джек.

– Кстати, я знаю о тебе только то, что раньше ты был офтальмологом, а теперь играешь в Гарлеме в баскетбол.

– А что еще нужно обо мне знать? – спросил Джек. – Можно только добавить, что я работаю в судебно-медицинском управлении. Больше обо мне сказать нечего.

– Скажи, у тебя в жизни есть какие-нибудь радости? – спросил Чет. – Например, с кем ты общаешься? Есть ли у тебя подружка?

– Если честно, то нет.

– Ты что, голубой?

– Никак нет. Просто я на время сошел с круга.

– Тогда ничего удивительного, что ты ведешь себя как форменный псих. Вот что я тебе скажу – сегодняшний вечер мы проведем вдвоем. Пойдем поужинаем и немного выпьем. Недалеко от моего дома есть довольно уютный бар, там у нас будет время поболтать.

– Я не очень расположен говорить о себе, – отказался Джек.

– Ладно, тебе не придется говорить, ноле отказывайся, давай выберемся в эту забегаловку. Я думаю, тебе просто необходимо нормальное человеческое общение. Ты совсем одичал в своем Гарлеме.

– А что, есть нормальное человеческое общение? – философски заметил Джек.

Глава 9

СРЕДА, 22 ЧАСА 15 МИНУТ, 20 МАРТА 1996 ГОДА

Чет оказался на редкость решительным парнем. Он настоял на своем, несмотря на энергичные возражения Джека, – они сегодня ужинают вместе, и баста. В конце концов Степлтону пришлось сдаться, и около восьми часов он на своем велосипеде пересек Центральный парк, чтобы встретиться с Четом у итальянского ресторана на Второй авеню.

После ужина Чет с той же напористостью предложил немного выпить. Джек позволил приятелю расплатиться за ужин и теперь, чувствуя себя в долгу, потащился вслед за Макговерном. Сомнения охватили Джека, когда они уже поднимались по ступеням ко входу в бар. Последние несколько лет Степлтон ложился спать в десять и вставал в пять, сейчас было уже четверть одиннадцатого, и он почувствовал, что после выпитой полбутылки вина его неудержимо клонит ко сну, голова изрядно кружилась.

– Сдается мне, я не готов пить, – заявил Джек.

– Но мы уже пришли, – жалобно проговорил Чет. – Пошли, всего-то раздавим по бутылочке пива.

Отступив на шаг, Джек попытался разглядеть темный фасад – вывески над дверью не было.

– Как называется это райское место? – пробормотал он.

– "Аукцион-хаус", здесь мы и приземлимся, – сказал Чет, открывая дверь.

Джеку интерьер смутно напомнил обстановку материнского дома в Де-Мойне, что в штате Айова. Правда, там не было стойки бара из черного дерева. Обстановка заведения являлась вульгарной карикатурой на викторианский стиль – с карнизов криво свисали длинные шторы, а высокий потолок покрывали жестяные листы с грубой чеканкой, аляповато раскрашенной в пестрые цвета.

– Давай сядем вон там. – Чет указал рукой на маленький столик у окна, выходящего на Восемьдесят девятую улицу.

Джек подчинился. С этого места хорошо просматривался зал, причем Степлтон отметил, что пол сделан из навощенного дубового паркета – не слишком характерная для баров деталь. В заведении находилось около пятидесяти человек – они или стояли у стойки, или сидели на скамейках у стен, все хорошо одеты и по виду интеллигенты. Во всяком случае, Джек не заметил ни одной надетой задом наперед бейсболки. Мужчин было приблизительно столько же, сколько женщин.

Впервые за весь вечер Джеку пришло в голову, что, пожалуй, Чет оказался прав, вытащив его в бар. В таком «нормальном» окружении Степлтону не приходилось бывать уже несколько лет. Может, это и к лучшему, подумалось Джеку, он давно уже стал одиночкой, безропотно несущим свой крест. Интересно, о чем говорят все эти замечательные симпатичные люди, заполнившие зал гулом голосов? Проблема, и очень большая проблема, заключается в том, сможет ли он, Джек Степлтон, на равных общаться с подобной публикой?

Взгляд Джека остановился на Чете, который, примостившись у стойки, заказывал пиво. Нет, он, оказывается, не заказывает пиво, а треплется о чем-то с ухоженной длинноволосой блондинкой в стильном свитере и облегающих джинсах. Рядом с блондинкой Джек увидел стройную женщину в подчеркнуто неброском темном костюме – дама не принимала участия в разговоре и, казалось, была увлечена бокалом вина, который держала в руке.

В глубине души Джек позавидовал открытости приятеля и той легкости, с которой он завязывал знакомства – за обедом Макговерн с той же легкостью рассказывал Джеку свою биографию, упомянув между прочим и о том, что недавно расстался с одной женщиной-педиатром и теперь, «зависнув в воздухе», как он выразился, был готов к новому роману.

Пока Джек глазел на приятеля, тот обернулся в его сторону, и почти одновременно с ним то же самое сделали обе женщины. Все трое весело рассмеялись. Джек покраснел до корней волос – ясно, что троица перемывает ему косточки.

Чет оторвался от стойки и направился вальяжной походкой к столику. Джек в это время мучительно размышлял, не стоит ли ему побыстрее сбежать из бара, – Степлтон уже понял, что сейчас начнется.

– Эй, дружище, – заговорщически прошептал Чет, умышленно встав между Джеком и женщинами, – видишь тех двух курочек у стойки? Хороши, правда? Обе просто сногсшибательны и, знаешь что, страстно хотят с тобой познакомиться.

– Чет, это, конечно, забавно, но... – начал было Джек.

– Перестань, – прикрикнул на приятеля Чет. – Не порти мне все дело. Моя – вон та, в свитере.

Осознав, что сопротивление обойдется ему дороже, чем капитуляция, Джек сдался на милость победителя и поплелся к стойке вслед за Четом. Макговерн представил друга женщинам.

Джеку моментально стало ясно, что нашел Чет в Колин: они были одного поля ягоды – весельчаки, не лезущие за словом в карман. Своим мрачным видом Тереза только подчеркивала это сходство. Представившись, она окинула Джека невидящим взглядом светло-голубых глаз и, отвернувшись к стойке, снова занялась своим бокалом.

Чет и Колин принялись оживленно болтать. Джек, тупо глядя в затылок Терезе, мрачно размышлял, какого черта он, собственно, здесь делает. Ему давно пора в кровать, а вместо этого приходится общаться с такой же букой, как он сам.

– Чет, – произнес Джек через несколько минут, – это пустая трата времени.

Тереза резко обернулась.

– Пустая трата времени? Для кого? – зло спросила она.

– Для меня, – ответил Джек. Он с удивлением воззрился на худощавую, но с полными, чувственными губами женщину. Джек был поражен ее горячностью.

– Что тогда говорить обо мне? – продолжала наступать Тереза. – Вы думаете, я испытываю удовольствие от приставаний вышедших на охоту мужчин?

– Секундочку! – возмутился начавший закипать Джек. – Не льстите себе – я не собирался выходить ни на какую охоту, а если бы вышел, то, смею вас уверить, мне бы и в голову не пришло приударить...

– Эй, Джек, – окликнул друга Чет, – остынь!

– И ты тоже, Тереза, – вмешалась Колин. – Расслабься, мы пришли сюда порадоваться жизни.

– Я не сказал этой леди ни слова, а она начала на меня наскакивать, – пустился в объяснения Джек.

– Не надо было ничего говорить, и так все ясно, – огрызнулась Тереза.

– Ребята, успокойтесь. – Чет встал между противниками, но смотрел только на Джека. – Мы выбрались в бар пообщаться с себе подобными человеческими существами.

– Общайтесь, а мне, кажется, пора домой, – заявила Тереза.

– Нет, ты останешься здесь, – отчеканила Колин. Она беспомощно, ища поддержки, повернулась к Чету: – Поймите, она натянута, как фортепьянная струна, и поэтому я уговорила ее пойти развлечься. Иначе она скоро сгорит на работе.

– То же самое я могу сказать о Джеке, – не остался в долгу Чет. – У него точно такие же антисоциальные тенденции.

Чет и Колин продолжали мило беседовать в том же духе, словно рядом не было ни Джека, ни Терезы, – но они стояли тут же, гордо отвернувшись друг от друга, одновременно чувствуя, что попали в глупейшее положение.

Выпив по глотку и отставив стаканы, Чет и Колин продолжали с жаром обсуждать чудачества своих друзей.

– Личная жизнь Джека сводится к проживанию черт знает в каких трущобах и игре в баскетбол с убийцами, – пожаловался на приятеля Чет.

– У него по крайней мере есть хоть какая-то личная жизнь, – посетовала Колин, – а бедняжка Тереза живет в обществе восьмидесятилетних стариков и пропадает на работе. Воскресную прогулку ей заменяет поход к мусорному контейнеру.

Чет и Колин от души рассмеялись и начали обсуждать последний виденный ими обоими бродвейский спектакль.

Сжимая в руках свои стаканы, словно это были эфесы шпаг, Тереза и Джек обменялись нерешительными быстрыми взглядами.

– Чет сказал, что вы доктор. Это действительно так? – спросила Тереза. Тон ее значительно смягчился.

Джек объяснил, кто такой судебно-медицинский патологоанатом. Услышав, что враги заговорили, Чет счел нужным вмешаться:

– Мы сейчас имеем честь и удовольствие пребывать в обществе самого лучшего и самого блестящего патологоанатома нашего управления. На днях, а именно сегодня утром, Джек прославился поставленным им диагнозом и стал героем дня. Несмотря на рогатки своих противников, он сумел поставить и отстоять диагноз чумы.

– Чумы? Здесь, в Нью-Йорке? – не на шутку встревожилась Колин.

– В Манхэттенском центральном госпитале, – ответил Чет.

– Боже мой! – воскликнула Тереза. – Однажды я лежала в этом госпитале. Чума – это ведь большая редкость, правда?

– Очень большая, – заговорил Джек. – В Соединенных Штатах каждый год регистрируется несколько случаев, но обычно они наблюдаются в какой-нибудь западной глухомани и летом.

– Она очень заразна? – спросила Колин.

– Чума может быть очень заразной, – ответил Джек. – Особенно легочная форма, а как раз она-то и была у моего больного.

– А вы не могли от него заразиться? – Обе женщины инстинктивно отпрянули от Джека.

– Нет, – ответил он. – Даже если бы мы заразились, то не представляли бы опасности для окружающих до развития воспаления легких. Так что можете от нас не шарахаться.

Несколько смутившись, Колин и Тереза вернулись к стойке бара.

– Каковы шансы, что в городе возникнет эпидемия? – спросила Тереза.

– Если бактериями чумы заражены популяции грызунов в Нью-Йорке, особенно крысы, и если этих грызунов много, то в городских гетто возможны проблемы, – начал объяснять Степлтон. – Но скорее всего очаг ограничен и не будет расширяться. Последняя настоящая вспышка чумы в Штатах произошла в тысяча девятьсот девятнадцатом году. Тогда было зарегистрировано двенадцать случаев. А ведь случилось это в доантибиотическую эру. Так что не думаю, что разразится настоящая эпидемия, тем более что Манхэттенский госпиталь очень серьезно отнесся к данному случаю.

– Я полагаю, вы сообщили в газеты о случае чумы? – серьезно проговорила Тереза.

– Только не я, – отозвался Джек. – Это не мое дело.

– Разве вам не кажется, что общественность должна быть подготовлена? – не отставала Тереза.

– Нет, мне так не кажется. Средства массовой информации раздуют из этого случая настоящую сенсацию, и все станет только хуже. Одно лишь слово «чума» способно вызвать панику, а что может быть страшнее и бесполезнее?

– Может быть, и так, – нехотя согласилась Тереза. – Но все же я убеждена, что люди будут лучше себя чувствовать, если смогут сознательно избежать контакта с чумой. Значит, их надо предупредить.

– Это чисто академический спор, – закончил дискуссию Джек. – Репортеры, будьте уверены, пронюхают обо всем. Держу пари, что уже в сегодняшних новостях...

– Давайте сменим пластинку, – перебил друга Чет. – Пусть лучше подруги расскажут о себе. Интересно, чем вы занимаетесь?

– Мы – художественные директора в одной довольно крупной рекламной компании, – ответила Колин. – Во всяком случае, я – художественный директор, а Тереза у нас теперь большая шишка – она руководитель творческой группы.

– Это впечатляет! – восхитился Чет.

– Может быть, прозвучит странно, но мы сейчас тоже косвенно связаны с медициной, – добавила Колин.

– Что вы имеете в виду под связью с медициной? – насторожился Джек.

– Один из наших крупнейших заказчиков – Национальный совет по здравоохранению, – вступила в разговор Тереза.

– Все это достойно сожаления, – произнес Джек. Замечание прозвучало довольно сухо.

– Вы недовольны, что мы работаем с советом?

– Возможно, – хмуро проронил Джек.

– Можно спросить почему?

– Я вообще против рекламы в медицине, – ответил Джек. – Особенно когда рекламируются такие монстры от здравоохранения.

– Почему? – удивилась Тереза.

– Во-первых, единственная функция рекламы – увеличение доходов за счет увеличения числа клиентов. Все рекламные ролики – это не что иное, как преувеличение, полуправда и раздувание поверхностных благоприятных качеств того или иного товара. Все это не имеет ни малейшего отношения к истинному качеству здравоохранения и не способствует его улучшению. Во-вторых, рекламные кампании стоят бешеных денег, а это уже преступление, так как меньше денег остается на лечение данного, конкретного пациента.

– Вы закончили? – спросила Тереза.

– Если подумать, то я смогу привести еще не один довод, – ответил Джек.

– Я решительно с вами не согласна, – в тон Джеку, с такой же убежденностью начала возражать Тереза. – Я думаю, что любая реклама, высвечивая различия, создает соревновательную среду, которая в конечном счете идет на пользу потребителю.

– Это пустое умствование, – отмахнулся Джек.

– Объявляется тайм-аут, друзья мои. – Чет снова встал между спорщиками. – Вы оба вновь выходите из-под контроля. Давайте же наконец сменим тему. Почему бы не поговорить о сексе или, к примеру, о религии?

Колин весело рассмеялась и игриво шлепнула Чета по плечу.

– Я же серьезно, – запротестовал Чет, невольно рассмеявшись вслед за Колин. – Давайте поговорим о религии – теперь в барах принято исповедоваться на ночь глядя. Пусть каждый расскажет о своей вере – начнем с меня...

Следующие полчаса они действительно говорили о религии, и Джек с Терезой на время забыли о своей пикировке, от души наслаждаясь остроумием Чета.

В половине двенадцатого Джек взглянул на часы и не поверил своим глазам – неужели уже так поздно?

– Прошу меня простить, – сказал он, прерывая оживленный разговор, – но мне пора идти. Мне предстоит довольно долгая велосипедная прогулка.

– Велосипедная? – переспросила Тереза. – Вы что, ездите по городу на велосипеде?

– Он вообще потенциальный самоубийца, – заявил Чет.

– Где же вы живете? – поинтересовалась Тереза.

– Чуть подальше Вест-Сайда, – ответил Джек.

– Спросите его, что значит «чуть», – расхрабрился Чет.

– Ну правда, скажите где? – не унималась Тереза.

– Я живу на Сто шестой улице, – признался Джек, – если уж быть совсем точным.

– Но это же Гарлем! – ужаснулась Колин.

– Я же говорю, что он самоубийца, – произнес Чет.

– Только не говорите, что хотите в этот час проехать на велосипеде через Центральный парк, – сказала Тереза.

– Ничего страшного, – возразил Джек, – я очень быстро езжу.

– Не понимаю, зачем самому нарываться на неприятности, – пробурчала Тереза. Наклонившись, она подняла с пола стоявший у ее ног кейс. – У меня, правда, нет велосипеда, но я с нетерпением жду встречи со своей постелью.

– Подождите секунду, друзья мои! – воскликнул Чет. – Мы с Колин решили взять инициативу в свои руки, правда, Колин? – Он развязно положил руку на плечо женщине.

– Правда, – ответила Колин в знак согласия.

– Мы решили, – продолжал Чете напускной строгостью, – что вы, двое отшельников, не уйдете сегодня домой до тех пор, пока не согласитесь завтра поужинать с нами.

Колин огорченно покачала головой и выскользнула из-под руки Чета.

– Думаю, что из этого ничего не получится, – сказала она, – у нас на работе совершенно немыслимые сроки, нам придется задержаться допоздна.

– И где мы сможем поужинать? – спросила вдруг Тереза.

Колин бросила на подругу взгляд, полный изумления.

– Здесь недалеко, за углом, у Элейн, – ответил Чет, – что-нибудь около восьми часов. Возможно, нам удастся увидеть там парочку знаменитостей.

– Думаю, что я не смогу... – начал было Джек.

– Твои возражения меня совершенно не интересуют, – прервал друга Чет. – Поиграешь в мячик в следующий раз, а завтра ты ужинаешь с нами.

Джек слишком устал, чтобы возражать, он покорно пожал плечами – ну что с вами поделаешь...

– Итак, решено? – спросил Чет. Все согласно кивнули.

На улице женщины сели в такси. Они предложили Чету поехать с ними, но тот отказался, сославшись на то, что живет по соседству.

– Вы не хотите оставить здесь на ночь велосипед? – спросила Тереза у Джека, снимавшего с цепи своего «мустанга».

– Ни в коем случае. – Джек вскочил в седло и помахал рукой компании.

Тереза дала адрес таксисту, и машина, свернув налево, поехала по Второй авеню на юг. Колин, помахав Чету, повернулась к своей начальнице.

– Вот это сюрприз, – произнесла Колин. – Представляешь – встретить в баре двух приличных мужчин. Нет, все-таки подобное случается, когда меньше всего на это рассчитываешь.

– Да, они хорошие парни, – согласилась Тереза, – и, кажется, действительно пришли в бар не в поисках «клубнички». Слава Богу, что они не говорили о спорте и о цене акций – кажется, в этом городе на спорте и акциях помешаны все мужчины.

– Самое смешное, что моя мать всегда хотела, чтобы я встретила и полюбила врача, – радостно улыбнулась Колин.

– Мне кажется, что они не очень-то типичные врачи, – возразила Тереза. – Особенно Джек. У него какое-то странное отношение к жизни. Мне думается, что он тяжело переживает какую-то трагедию и сильно на ней зациклился. Как ты думаешь – мотаться по городу на велосипеде?!

– Это как раз гораздо легче того, чем они заняты на работе. Ты можешь себе представить – целый день копаться в покойниках?

– Не знаю, – задумчиво ответила Тереза, – думаю, что ненамного приятнее иметь дело с банками и налоговой инспекцией.

– Признаться, ты меня здорово удивила, когда согласилась поужинать завтра в их компании, – сказала, помолчав, Колин. – Особенно если учесть нашу катастрофу с Национальным советом.

– Именно поэтому-то я и согласилась, – возразила Тереза. Она заговорщически улыбнулась подруге. – Мне хочется поговорить с Джеком Степлтоном. Хочешь – верь, хочешь – но мне кажется, что он подал мне грандиозную идею относительно новой рекламной кампании Национального совета! Интересно, какова будет его реакция, если он об этом узнает? С его филистерским отношением к рекламе... Нет, Джека определенно хватит удар.

– Что же это за идея? – заинтересовалась Колин.

– Она касается чумы, – ответила Тереза. – Единственным серьезным соперником Национального совета является «Америкэр». Для успеха нашей кампании достаточно будет упомянуть в рекламе о случаях чумы в госпитале, принадлежащем компании «Америкэр». Испугавшись, народ бросится в объятия Национального совета.

У Колин вытянулось лицо.

– Мы не можем использовать чуму в рекламных целях, – возразила она.

– Черт возьми, я не собираюсь использовать ее прямолинейно, – заверила Тереза. – В рекламе просто надо подчеркнуть, что госпиталь Национального совета располагается в новом и чистом здании. Мнение о госпитале «Америкэр» сложится само собой и в общественном сознании неизбежно станет ассоциироваться с чумой. Я прекрасно знаю, как выглядит Центральный манхэттенский госпиталь – приходилось там лежать. Здание, конечно, реконструировано, но все равно это старая больница. Госпиталь Национального совета в данном случае выступает антитезой. Представляешь себе ролик – люди едят с пола в госпитале Национального совета, и в их сознание внедряется мысль о том, что там царят порядок и чистота. Людям всегда будет импонировать уверенность, что их госпиталь новый и чистый, особенно в свете всех последних разговоров о бактериях, устойчивых к действию антибиотиков.

– Мне нравится такая идея, – загорелась Колин. – Если этот способ не поможет поднять акции Национального совета, то ему уже ничто не поможет.

– Я даже придумала удачную строчку текста, – продолжала Тереза. – «Вы можете доверять только нам: корень слова „здравоохранение“ – здоровье».

– Прекрасно, я просто в восторге! – воскликнула Колин. – Завтра прямо с утра начнем вкалывать!

Такси подъехало к дому Терезы. Прежде чем уйти, она наклонилась к Колин.

– Спасибо, что вытащила меня сегодня в свет. Это была превосходная во всех отношениях идея.

– Не за что, – зардевшись, ответила Колин и вскинула кверху большой палец.