Текст книги "Зараза"

Автор книги: Робин Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Глава 19

ПЯТНИЦА, 21 ЧАС 00 МИНУТ, 22 МАРТА 1996 ГОДА

В этот вечер Джек во что бы то ни стало решил задержаться на работе и подрубить все хвосты. Чету пришлось утешиться заказом блюд из близлежащего китайского ресторана, зато Степлтон мог спокойно поработать. Однако в половине девятого позвонила Колин и поинтересовалась, куда запропастились приятели. Чет все свалил на Джека и пилил друга до тех пор, пока тот, вздохнув, не выключил осветитель микроскопа и не отложил в сторону ручку.

Следующей проблемой был велосипед Джека. После долгих препирательств было решено, что Чет возьмет такси, а Джек отправится в агентство на своем «мустанге». К зданию «Уиллоу и Хит» они прибыли почти одновременно.

Ночной охранник, предупрежденный об их приезде, тем не менее, заставил их расписаться в журнале посетителей. Войдя в единственный работающий лифт, Джек сразу нажал кнопку одиннадцатого этажа.

– А ты, оказывается, и правда здесь уже побывал, – заметил Чет.

– Я же тебе говорил.

– Я думал, ты меня разыгрываешь.

Когда двери лифта открылись, Чет был поражен не меньше, чем Джек во время своего вчерашнего посещения, – в студии кипела жизнь, словно было не девять часов вечера, а часов двенадцать дня.

Мужчины стояли, молча наблюдая деловую суету, – никто не обратил на них внимания.

– Очень гостеприимная вечеринка, – прокомментировал Джек.

– Может быть, им стоит напомнить, что рабочий день уже давно кончился? – высказал предположение Чет.

Джек повел друга в кабинетик Колин – в помещении горел свет, но хозяйки на месте не было. Беспомощно оглядевшись, Джек заметил Элис, сидевшую за своим рабочим столом и колдовавшую над рисунками. Он подошел к девушке, но та даже не подняла головы – настолько была поглощена работой.

– Простите, – сказал Джек тихо. Ему показалось почти святотатством отрывать ее от дела.

– Привет, привет, – машинально ответила девушка.

Она наконец подняла голову, и на лице ее появилась виноватая улыбка – она тотчас узнала гостя.

– О Господи, простите, пожалуйста, – проговорила она, вытирая руки салфеткой. – Добро пожаловать.

Ей было страшно неловко, что она не заметила прихода мужчин. Элис вскочила и предложила им следовать за собой.

– Пойдемте! Мне было велено отвести вас на арену.

– Ого! – Чет погрустнел. – Кажется, это не предвещает ничего хорошего. Могут подумать, что мы – первые христиане.

Элис от души рассмеялась.

– Ничего о вас не подумают, на арене приносят в жертву не первых христиан, а творческую группу.

Колин и Тереза приветствовали вновь прибывших воздушными поцелуями. Джек нахмурился – он терпеть не мог этого ритуала.

Тереза сразу взяла быка за рога.

Она усадила мужчин за стол и принялась показывать им серии эскизов, вкратце знакомя с сюжетами.

С самого начала ее рассказ захватил и Чета, и Джека. Особенно им понравились с юмором выполненные наброски комикса, в котором Оливер Уэнделл Холмс и Джозеф Листер посещают госпиталь Национального совета здравоохранения и выставляют персоналу хорошие оценки за регулярное мытье рук, указывая при этом, что в другом госпитале это требование соблюдается не столь скрупулезно, и это не похвально, учитывая, что простейшему правилу учили столь прославленные в истории медицины деятели.

– Ну вот вы все увидели, – сказала Тереза, убирая последний сценарий. – Что скажете?

– Очень остроумно, – был вынужден признать Джек, – и, наверное, хорошо воздействует. Но мне кажется, что эта реклама вряд ли стоит тех денег, которые на нее потратят.

– Но почему? Ведь в этих роликах речь пойдет именно о качестве оказания медицинской помощи, – возразила Тереза.

– Едва ли это окупится, – настаивал на своем Джек. – Акционерам Национального совета будет намного лучше, если миллионы, израсходованные на рекламу, пойдут на реальное оказание медицинской помощи, о которой вы так печетесь.

– Ну а мне все это очень нравится, – заявил Чет. – Очень свежо и с таким замечательным юмором. Мне кажется, что ролики будут просто великолепными.

– Я не ошибаюсь – термин «другой» госпиталь относится к конкуренту?

– Нет, не ошибаетесь, – ответила Тереза. – Мы подумали, что было бы бестактно и грубо называть поименно конкурентов, особенно же Манхэттенский центральный госпиталь, учитывая те неприятности, которые там произошли.

– Кстати, их неприятности стали еще больше, – заметил Джек. – В Манхэттенском госпитале произошла вспышка еще одного очень серьезного заболевания. Три болезни, одна другой хуже, в течение трех дней – это перебор.

– Просто ужасно! – воскликнула Тереза. – Я надеюсь, что это все же станет достоянием прессы или все снова сохранится в тайне?

– Не понимаю, почему вы так зациклились на прессе, – огрызнулся Джек, – такая вспышка не может остаться тайной.

– Нет, останется, если компания «Америкэр» не получит по рукам. – Тереза тоже начала горячиться.

– Эгей, ребятки, вы что, снова решили сцепиться? – с шутливым предостережением крикнул Чет.

– Это продолжение прежнего спора, – успокоила Чета Тереза. – Я никак не могу примириться с тем фактом, что Джек не считает своим долгом оповестить прессу, а значит, и общественность о том ужасе, который творится у него на глазах, – люди должны знать о заболеваниях!

– Я уже говорил вам, что меня предупредили: занимайся своим делом и не суй нос в чужие, – продолжал отбиваться Джек.

– Стоп! Тайм-аут, – произнес Чет. – Послушайте, Тереза, Джек совершенно прав. Мы не можем, не имеем права напрямую обращаться в средства массовой информации. Это прерогатива шефа, да и то через бюро по связям с прессой. Но Джек не остается в стороне, сегодня днем он побывал в Манхэттенском госпитале и прямо в лицо им заявил, что данная вспышка инфекции не может быть естественной.

– Что значит «не может быть естественной»? – обеспокоилась Тереза.

– То, что я сказал: если инфекция распространяется не естественным путем, значит, ее распространяют преднамеренно. Кто-то занимается этим вполне осознанно, – пояснил Чет.

– Это правда? – обратилась к Джеку Тереза. Она была потрясена услышанным.

– Да, мне действительно пришло такое в голову, – признался Джек. – Дело в том, что я не могу с научной точки зрения объяснить эту вспышку.

– Но зачем кому-то понадобилось распространять страшную заразу? – спросила Тереза. – Нет, это какой-то абсурд!

– Мне так не кажется, – произнес Джек.

– Может быть, это дело рук сумасшедшего маньяка? – заговорила молчавшая до сих пор Колин.

– Вот в этом я сомневаюсь, – возразил Джек. – Слишком уж грамотно все делается. Кроме того, с возбудителями этих инфекций очень опасно работать. Одна из последних жертв – сотрудница микробиологической лаборатории.

– Может быть, виновник – обиженный сотрудник лаборатории, – предположил Чет, – допустим, с ним несправедливо обошлись и он озлобился.

– Это мне кажется более правдоподобным, чем версия о сумасшедшем, – сказал Джек. – Действительно, вот, например, заведующий лабораторией очень недоволен руководством своего госпиталя – он сам мне об этом говорил. Жаловался на недостаточное финансирование, на то, что ему пришлось на двадцать процентов сократить штат своих сотрудников.

– Боже мой! – ужаснулась Колин. – Вы думаете, что это он?

– На самом деле, конечно, нет, – ответил Джек. – Шеф лаборатории на виду, и в случае чего на него повалятся все шишки. На него на первого падет подозрение. Он принимает меня в штыки, но это не значит, что доктор Шево глуп. Нет, полагаю, что если болезни действительно распространяются преднамеренно, то для этого должны быть более корыстные основания.

– Например, какие? – Тереза. – У меня такое ощущение, что мы все падаем в пропасть.

– Может быть, и так, – согласился Джек. – Но нам следует помнить, что компания «Америкэр» – это прежде всего и главным образом деловое предприятие, коммерческое в своей основе. Я более или менее знаком с их философией и отношением к жизни и ее ценностям. Поверьте мне, «Америкэр» ориентирована на максимальную прибыль и минимальные расходы.

– Вы предполагаете, что «Америкэр» сознательно распространяет заразу в собственном учреждении? – недоверчиво спросила Тереза. – Но это же полная бессмыслица!

– Я просто рассуждаю вслух, – объяснил Джек. – Давайте примем как рабочую гипотезу, что заболевания распространяются преднамеренно. Теперь разберемся в ключевых случаях каждого заболевания. Первым заболел Нодельман, страдавший сахарным диабетом. Второй стала Хард со своими ортопедическими проблемами. И наконец, последним заболел Лагенторп, больной бронхиальной астмой.

– Мне ясен ход твоих мыслей, – вмешался в разговор Чет. – Во всех этих случаях пострадали хронические больные, на которых компания «Америкэр» теряет уйму денег, – такие больные требуют постоянной медицинской помощи.

– Перестаньте! – не выдержала Тереза. – Это же смешно. Ничего удивительного, что из врачей получаются такие плохие бизнесмены. «Америкэр» никогда не пойдет на риск позорного скандала и разоблачения ради того, чтобы избавиться от трех больных, создающих финансовые проблемы. Это противоречит здравому смыслу и инстинкту самосохранения. Хватит! Дайте передохнуть.

– Скорее всего Тереза права, – признал Джек. – Если бы за всем этим действительно стояла «Америкэр», то все было бы обтяпано гораздо более профессионально и тонко. Если честно, то меня больше всего тревожит лишь одно обстоятельство – в дело пущены особо опасные инфекции. Если за их вспышками чья-то направляющая рука, то скорее всего эти люди хотят вызвать эпидемию, а не устранить нескольких неудобных больных.

– Но это еще более дьявольское допущение, – простонала Тереза.

– Согласен, – сказал Джек. – Но такое допущение вновь приводит нас к неверной, на мой взгляд, мысли о маньяке.

– Но если кто-то действительно хочет спровоцировать эпидемию, то почему он не воспользовался одной болезнью? – спросила Колин.

– По нескольким причинам, – ответил Джек. – Во-первых, обратите внимание, что во всех трех случаях диагнозы были поставлены очень быстро. Во-вторых, Манхэттенский госпиталь очень серьезно отнесся к этим вспышкам и взял ситуацию под контроль. И в-третьих, избранные инфекционные болезни вряд ли способны вызвать в Нью-Йорке серьезную эпидемию, особенно в марте.

– Объясните почему, – попросила Колин.

– Дело в том, что, конечно, и чума, и туляремия, и пятнистая лихорадка Скалистых гор могут передаваться воздушно-капельным путем, но этот-путь для данных инфекций необычен. Для начала большой эпидемии необходимо стремительное распространение инфекции, а оно возможно только при участии насекомых-переносчиков.

А их в городе в это время года просто нет, тем более нет их в госпитале.

– А что вы обо всем этом думаете? – обратилась Тереза к Чету.

– Я? – Чет застенчиво рассмеялся. – Я просто не знаю, что думать.

– Нечего увиливать, – начала Тереза, – не пытайтесь защищать своего друга. Что говорит ваша интуиция?

– Это Нью-Йорк, – поколебавшись, сказал Чет. – Здесь постоянно бывают экзотические инфекционные болезни, так что я очень и очень сомневаюсь, что их в данном случае кто-то распространяет преднамеренно. Может быть, я сейчас выскажу бредовую догадку, но мне кажется, все дело в том, что Джек недолюбливает компанию «Америкэр».

– Это правда? – спросила Тереза.

– Я ее ненавижу, – честно признался Джек.

– За что?

– Я не хочу говорить об этом, тут личные причины.

– Ну ладно, – подытожила Тереза, положив ладонь на стопку эскизов. – Если оставить в стороне неприязнь доктора Степлтона к рекламе в медицине, то что вы оба можете сказать по поводу того, что мы тут натворили? Как я поняла, вам понравилось?

– Я же сказал, что ролики получаются просто великолепными, – заверил дам Чет.

– Мне представляется, реклама будет эффективной, – неохотно признал Джек.

– У вас нет еще каких-нибудь предложений, которые мы могли бы использовать в рекламе, касающейся профилактики госпитальных инфекций?

– Можно подкинуть что-нибудь о паровой стерилизации инструментов и оборудования, – подумав, предложил Джек. – В разных госпиталях придерживаются различных способов стерилизации. Это нововведение придумал в свое время Роберт Кох. О нем стоит упомянуть – это была очень колоритная личность.

Тереза записала предложение.

– Что-нибудь еще? – спросила она.

– Я не слишком силен в выдумывании идей, – сконфузившись, признался Чет. – Но почему бы нам не поехать сейчас в «Аукцион-хаус» и не выпить по маленькой? Если меня хорошенько смазать, то, может, и в мою дурную голову придет что-нибудь путное.

Женщины, однако, отказались от выпивки. Тереза пояснила, что им еще предстоит поработать над эскизами, тем более что руководство потребовало в понедельник представить предварительные варианты.

– А как насчет завтрашнего вечера? – не унимался Чет.

– Посмотрим, – уклончиво ответила Тереза.

Пять минут спустя Чет и Джек уже спускались в лифте на первый этаж.

– Выходит, нам с тобой дали пинка под зад, – пожаловался Чет.

– Они просто помешаны на своей работе, вот и все, – успокоил друга Джек.

– А ты? – с надеждой спросил Чет. – Пойдем выпьем пивка?

– Нет, поеду домой, посмотрю, может, ребята еще играют в баскетбол. Мне надо размяться, а то нервишки пошаливают.

– Баскетбол в такой час? – изумился Чет.

– В нашем районе вечер пятницы – время самых решающих игр, – усмехнулся в ответ Джек.

Мужчины расстались перед зданием агентства «Уиллоу и Хит». Чет взял такси, а Джек, вздохнув, оседлал велосипед. Нажимая на педали, Степлтон направился к Медисон, пересек Пятую авеню и выехал на Пятьдесят девятую улицу. Здесь он углубился в Центральный парк.

Обычно он ездил быстро, но сейчас ему страшно не хотелось крутить педали. Мысленно он все еще переживал сегодняшний разговор, когда он впервые облек в слова свои неясные подозрения, – теперь Джек испытывал нешуточную тревогу.

Чет сказал, что он, Джек, параноик. Да, пожалуй, в этих словах была сермяжная правда. С тех пор как «Америкэр» словно сожрала его практику, смерть начала преследовать Джека по пятам. Сначала курносая отняла у него семью, потом чуть было не лишила жизни его самого, поразив тяжелой депрессией. Да и сейчас он постоянно по долгу службы имеет дело с неприглядной смертью. И вот она опять дразнит его последними вспышками страшной заразы.

Когда Джек заехал в глубь парка, его темень и унылый вид, зловещая тишина и сырость усугубили беспокойство Степлтона. Утром, когда он тем же маршрутом ехал на работу, Джек радовался свежим краскам наступавшего дня, а теперь вокруг не было ничего, кроме скелетов голых деревьев, черными силуэтами протыкавших свинцовое серое небо. Даже зубчатая стена небоскребов на фоне того же неба вызывала тоску и нагоняла суеверный страх.

Джек поднажал на педали и увеличил скорость. Какое-то иррациональное чувство не давало ему оглянуться, хотя Джека преследовало ощущение, что за ним кто-то следит. Да, несомненно, кто-то преследует его.

Выехав на пятачок, освещенный тусклым фонарем, Джек затормозил и остановился. Опершись на одну ногу, он оглянулся – Степлтон решил во что бы то ни стало увидеть лицо своего преследователя. Но позади никого не оказалось. Приглядевшись к теням и ничего не увидев, Джек понял, что мнимая опасность гнездится у него в голове. Это опять старая знакомая – депрессия, парализовавшая Джека после семейной трагедии, пожаловала к нему в гости.

Раздосадованный собственной слабостью, Джек вновь вскочил в седло и изо всех сил нажал на педали. Его охватил поистине детский страх. Да, а он-то думал, что умеет держать себя в руках, слюнтяй. Видимо, эти инфекции слишком поразили его воображение. Лори права: он принял происшествие слишком близко к сердцу.

Постаравшись взять себя в руки, Джек почувствовал себя намного лучше, но парк продолжал производить совершенно зловещее впечатление. Джека постоянно предупреждали об опасностях ночного путешествия через Центральный парк, но он упрямо игнорировал все советы доброхотов. Теперь ему впервые пришло в голову, что он просто безрассудный дурак.

Выехав в западную часть Центрального парка, Джек почувствовал себя так, словно ему удалось вырваться из объятий страшного ночного кошмара. По улицам взад и вперед сновали желтые такси, по тротуарам не спеша шли люди.

Чем дальше на север продвигался Джек, тем более убогой становилась картина. За Сотой улицей стояли в основном облупившиеся, обшарпанные дома, некоторые были заколочены, другие просто покинуты. На улицах грязь. В мусорных баках рылись бродячие собаки.

Доехав до Сто шестой улицы, Джек свернул налево. Знакомая обстановка в этот вечер действовала ему на нервы сильнее, чем обычно. Озарение, снизошедшее на Джека в парке, раскрыло Степлтону глаза – он понял, в каком жутком месте он живет.

Джек остановился у площадки, где обычно играл в баскетбол. Он не стал слезать с велосипеда, а просто уцепился за проволочный забор, отделявший площадку от улицы.

Как он и ожидал, игра была в полном разгаре. Горели лампы дневного света, купленные в свое время Джеком. Многих игроков он знал. Вот лучший из них – Уоррен – азартно покрикивает на товарищей по команде. Игра шла на вылет, и по краям площадки сидели другие игроки, с нетерпением ожидавшие своей очереди, наблюдая за отчаянной рубкой под щитами.

Уоррен забросил в корзину очередной мяч, и игра закончилась. Проигравшая команда, бормоча проклятия, недовольно покинула площадку. Пока из ожидавших формировалась новая команда, Уоррен заметил Джека.

– Эй, док! – крикнул он. – Наблюдаешь? Будешь играть или как?

Уоррен был красив экзотичной африканской красотой – могучее тело, напоминавшее греческие статуи из музея «Метрополитен», венчала бритая голова. Усы были тщательно подстрижены. Джеку в свое время потребовалось несколько месяцев, чтобы добиться расположения Уоррена. То была своеобразная дружба, основанная исключительно на любви обоих к уличному баскетболу. Джек не знал об Уоррене ничего, кроме того, что тот был превосходным игроком и одновременно некоронованным королем местной преступной группировки. Скорее всего эти его ипостаси являлись двумя головами одного и того же дракона.

– Вообще я собирался поиграть, – ответил Джек. – А кто победил?

Стать участником этих импровизированных игр было отнюдь не просто. После того как Джек приехал в этот район, он целый месяц каждый вечер приходил к площадке и терпеливо ждал, когда его позовут побросать мяч в корзину. Тут он не преминул показать себя. Степлтона допустили до игры, лишь удостоверившись, что он действительно умеет забрасывать мяч куда надо.

Дела пошли еще лучше, когда Джек на свои деньги установил на площадке освещение и поменял щиты. Кроме него, в квартале жили и играли в баскетбол еще двое белых. Белый цвет кожи не давал в этом районе никаких преимуществ – чтобы выжить, надо было знать правила поведения и соблюдать их.

– Сначала Рон, потом Джейк, – ответил Уоррен. – Но я могу взять тебя в свою команду – Флеша его старуха требует домой.

– Да нет, пожалуй, я не буду играть, – подумав, сказал Джек и, отпустив ограждение, поехал к дому.

У подъезда он слез с велосипеда и взвалил его на плечи. Прежде чем войти, Степлтон критическим взглядом окинул свое нынешнее жилище – да, здание не назовешь красивым или презентабельным. Строение находилось в плачевном состоянии, хотя некогда было задумано не без фантазии. Во всяком случае, сохранившаяся небольшая часть карниза выполнена с большой выдумкой. Два окна на третьем этаже забиты фанерой.

Дом был кирпичным, шестиэтажным, на каждом этаже – две квартиры. Соседкой Джека по четвертому этажу была Дениза – юная женщина, жившая без мужа, но с двумя детьми.

Джек распахнул ногой незапертую дверь подъезда и начал подниматься по лестнице, стараясь не наступить в какое-нибудь дерьмо. На втором этаже до ушей Джека донеслись истошные крики, перемежавшиеся со звоном бьющегося стекла, – такое повторялось на втором этаже каждую ночь.

Остановившись у своей двери и пытаясь сохранить равновесие, Джек свободной рукой пошарил в кармане в поисках ключей. Присмотревшись к двери, он понял, что ключи ему сегодня не понадобятся – обращенная к замку стойка дверного косяка треснула по всей длине от сильного удара.

Джек рывком распахнул дверь. В квартире было темно и тихо – слышались только крики из квартиры "А" и шум уличного движения. Тишина показалась Степлтону зловещей. Поставив на пол велосипед, он пошарил рукой по стене и включил верхний свет.

В гостиной царил полный беспорядок. У Джека было не слишком много мебели, но та, что имелась, оказалась перевернутой, выпотрошенной или сломанной. Исчез приемник, стоявший на письменном столе.

Джек вкатил велосипед в комнату и прислонил его к стене, снял куртку и повесил ее на руль, затем нерешительно подошел к письменному столу. Ящики были вытащены из тумб, содержимое рассыпано по полу. Среди разбросанных вещей Джек заметил фотоальбом, поднял с пола и в волнении раскрыл его, испустив при этом вздох облегчения, – фотографии, которыми он дорожил больше всего на свете, оказались на месте и целы.

Положив альбом на подоконник, Джек направился в спальню и нашел там такую же картину погрома. Одежда и белье, вытащенные из шкафов и с полок, в беспорядке расшвыряны по полу.

В ванной тот же вид: аптечка опустошена, а лекарства выброшены в ванну.

Из ванной Джек прошел на кухню и включил свет. Из его груди вырвался непроизвольный возглас.

– А мы уже начали беспокоиться, – произнес сидевший за столом рослый негр, затянутый в черный кожаный комбинезон, в черных же перчатках и прикрывавшей голову черной кожаной бескозырке. – Мы тут наткнулись на твое пиво и немного расслабились.

В кухне находились еще трое негров, одетых точно так же, как первый. Один из пришельцев сидел на краешке подоконника, двое других шарили в кухонном шкафу. На столе, как на прилавке оружейного магазина, лежало несколько стволов, включая автомат.

Никого из этих людей Джек не знал. Удивительно было то, что они до сих пор сидели здесь. Степлтона однажды уже грабили, но тогда воры не стали пить его пиво.

– Почему бы тебе не присесть? – вежливо предложил первый.

Джек колебался – дверь на лестничную клетку была открыта, вопрос в том, успеет ли он выскочить на улицу, прежде чем гости воспользуются оружием. Джек решил не испытывать судьбу.

– Давай, давай, – продолжал негр. – Прижми к стулу свою белую задницу!

Джек неохотно подчинился. Он сел и с беспокойством вгляделся в незваных посетителей.

– Мы вполне можем разойтись цивилизованно, – сказал главный негр. – Меня зовут Твин, а это – Реджинальд. – Он ткнул пальцем в громилу, примостившегося на подоконнике.

Джек посмотрел на Реджинальда – тот невозмутимо ковырялся в зубах пластмассовой зубочисткой, с явным неудовольствием взирая на Степлтона. Он не был столь мускулист, как Уоррен, но силой, видимо, ему не уступал. На предплечье Джек разглядел татуировку: «Черные короли».

– Реджинальду просто плюнули в душу, – продолжал Твин. – И сделал это ты – тебя в доме ни черта нет, как оказалось. У тебя нет даже телика. Понимаешь, частью сделки была возможность хорошенько пошарить в твоей квартирке.

– О какой сделке идет речь? – спросил Джек.

– Значит, так, – начал объяснять Твин, – мне и моим братьям заплатили кое-какую мелочь, чтобы мы пришли к тебе и немного тебя припугнули. Ничего страшного не будет – не обращай внимания на этот арсенал на столе. Это просто предупреждение. Я не знаю деталей, мне на них наплевать, но меня попросили передать, что ты кое-кому намозолил глаза в госпитале и тебя мирно просят заниматься своей работой и не мешать людям делать их дела. Ты, вероятно, понимаешь, о чем тебя просят, больше, чем я. Сказать по правде, мне раньше не приходилось выполнять подобные поручения.

– Кажется, я понял, к чему вы клоните, – произнес Джек.

– Этому я душевно рад, – осклабился Твин. – Если бы ты оказался непонятливым, нам пришлось бы ломать тебе пальцы и тому подобное. Нам не велели очень тебя калечить, но, понимаешь, когда Реджинальд разойдется, его бывает трудно остановить, особенно когда ему так наплевали в душу. Ты уверен, что у тебя нет ящика? Может, что-нибудь да припрятано?

– Он приехал сюда на велосипеде, – заговорил один из пришедших с Твином и Реджинальдом мужчин.

– Как насчет велика, Реджинальд? – поинтересовался Твин. – Тебе не нужен велосипед?

Наклонившись вперед, Реджинальд, не вставая, заглянул в гостиную и посмотрел на велосипед, потом снова уселся на подоконник и равнодушно пожал плечами.

– Итак, сдается мне, что ты все понял, – сказал Твин, вставая.

– Кто вам за это заплатил? – спросил Джек.

– С моей стороны было бы просто непорядочно отвечать на подобные вопросы, – возмутился Твин. Он вскинул брови и грубо расхохотался. – Но ты все-таки задал этот вопрос и за него заплатишь.

Джек собрался было задать еще один вопрос, но в это время Твин нанес ему удар – комната поплыла перед глазами Степлтона, и, теряя сознание, он успел почувствовать, как из кармана его брюк вытаскивают бумажник. Степлтон распластался на полу. Раздался приглушенный смех, и последнее, что почувствовал Джек, – страшный удар в живот. Мир погрузился во тьму.