Текст книги "Морская политика России 80-х годов XIX века"

Автор книги: Роберт Кондратенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Глава 14
Обсуждение вопроса о незамерзающем военном порте на Балтике

В процитированном выше докладе А.Р. Родионов, имея в виду подготовку Босфорской операции, писал: «Дело это с 1889 года приходится признать несколько забытым…». Заметим, что заведующий ВМУО, не получавший необходимых сведений из Николаева и Одессы, ошибался, но он невольно отразил перемену, произошедшую с появлением в кресле управляющего министерством Н.М. Чихачева. Адмирал, конечно, отнюдь не стремился отложить решение столь важной государственной задачи, которая ему, как многолетнему директору РОПиТ и начальнику обороны Одессы в 1877–1878 годах, была близка и понятна. Но после того, как при И.А. Шестакове началось возрождение Черноморского флота, что отметил в своем рескрипте от 15 октября 1888 года на имя генерал-адмирала Александр III, после создания Комиссии по обороне черноморского побережья, подписания контракта с РОПиТ, закупки требовавшегося для десантной экспедиции имущества, съемок и промеров на Босфоре, организация высадки, видимо, казалась близкой к завершению, и Н.М. Чихачев основное внимание стал уделять другим, не менее значимым, а лично для него более актуальным задачам. Собственно, две важнейшие из них – подготовка к войне с Германией на Балтике и океанское крейсерство – слились для нового управляющего в одну – задачу создания незамерзающего военного порта в Либаве.

Еще будучи начальником ГМШ, Н.М. Чихачев настойчиво пытался решить ее, опираясь на принятое 14 марта 1885 года постановление комиссии Н.Н. Обручева по обороне государства. Одним из первых результатов этого постановления была поездка офицеров генерального штаба по побережью Виленского военного округа с целью определить пункты возможной высадки неприятельского десанта, пути его наступления, а также места расположения кораблей для морской и позиций для сухопутной обороны. 1 июня Н.Н. Обручев обратился к Н.М. Чихачеву с просьбой назначил представителей от Морского ведомства, что и было сделано. Во второй половине июня поездка состоялась, и ее участники признали наиболее вероятными пунктами высадок Ригу и Либаву, моряки же высказались в пользу Виндавы, как самого выгодного место для базирования обороняющих побережье судов [793]793
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 90. Л. 1–5, 12 об, 35, 35 об, 40.


[Закрыть].

Адмирал K.Н. Посьет, министр путей сообщений в 1874–1888 годах

Такой вывод вполне укладывался в русло той агитации, которую на протяжении многих лет вела группа предпринимателей, с участием воспитателя детей великого князя Константина Николаевича, контр-адмирала барона Р.А. Мирбаха, стремившаяся устроить в Виндаве зимний порт для экспорта поставляемых рижскими торговыми фирмами товаров. Морское министерство, рассчитывая использовать проект в своих целях, неоднократно поддерживало их ходатайства перед Министерством путей сообщения. 10 ноября 1881 года А.А. Пещуров, а 2 апреля 1882 года И.А. Шестаков писали об этом К.Н. Посьету. Выступая 27 мая 1883 года на заседании созданной при Министерстве путей сообщения комиссии, барон Р.А. Мирбах заявил, что Морское министерство «имеет в виду устроить в Виндаве военный порт». Однако командированный летом того же года для ее обследования капитан 2 ранга К.С. Старицкий нашел гавань недостаточно удобной и безопасной [794]794
  РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 2951. Л. 4 – 10 об; Д. 3732, Л. 39, 46–48. См. Кондратенко Р.В.Военный порт императора Александра III в Либаве // Цитадель. 1997. № 2 (5). С. 8–9.


[Закрыть].

Министерство путей сообщения на его заключение не отреагировало, и К.Н. Посьет, при поддержке Н.Х. Бунге, внес дело о строительстве Туккумо-Виндавской железной дороги, подразумевавшее последующую реконструкцию порта, в Комитет министров. На состоявшемся 9 апреля 1885 года заседании Комитета Н.Н. Обручев высказался против проекта Министерства путей сообщения, указав на Либаву, как вполне удовлетворяющую целям коммерции и стратегически важную гавань, не требующую особых затрат на укрепление. Чтобы разрешить возникшее противоречие, Комитет поручил П.С. Ванновскому, И.А. Шестакову и К.Н. Посьету, глубже изучив вопрос, представить свои соображения «о возможности устройства стоянки для военного флота в Либавской или Виндавской гавани» [795]795
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 92. Л. 80 об – 82.


[Закрыть].

Но позиция руководства министерств уже определилась. Мнение выехавших для осмотра побережья Виленского округа офицеров повлиять на нее не могло, так как еще 8 июня Н.М. Чихачев уведомил П.С. Ванновского, что ввиду «выяснившегося согласия во взглядах военного и морского ведомства» на Либаву, как на порт «весьма важный в стратегическом отношении», необходимо «сделать некоторые исследования», для проведения коих туда предполагается командировать инженер-гидротехника подполковника И.Г. Мак-Дональда. Начальник ГМШ просил военного министра назначить со своей стороны инженера и саперную команду. В августе эта партия произвела пробное бурение и другие изыскания [796]796
  Там же. Л. 1–3, 75.


[Закрыть].

Вернувшийся в начале октября из поездки за границу и по черноморским портам И.А. Шестаков 19/31-го числа записал в дневник: «Решили совместно с военным министром сделать доклад о Либаве как необходимом военном порте. Принимая во внимание бесцельность увеличения флота при замерзаемости Кронштадта, невозможность раскидываться всюду, я согласился на Либаву, потому что Министерство путей сообщения хочет устраивать там купеческий порт. Северную часть этого порта я предполагаю отвоевать для военных судов и там держать исправные суда наши. Но едва ли следует ограничиться только Либавою. Если мы укрепимся в Моонзунде, тогда можно отбросить шхеры, Транзунд и Биоркэ, ибо едва ли решатся идти в Кронштадт, если в тылу либавский и моонзундский флоты. Как бы то ни было, военный незамерзающий порт представляет вопрос первой важности, и я согласился на Либаву, только как на начинание» [797]797
  РГАВМФ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 13. Л. 124.


[Закрыть].

Из этой записи с очевидностью следует, что осенью 1885 года управляющий министерством, в соответствии с духом постановлений Особого совещания и комиссии 1881 года выбрал для флота, по сути дела, зимнюю станцию, не придавая ей значения главной и единственной базы, к чему склонялся Н.М. Чихачев, а поставив наравне с Моонзундской позицией, задуманной, видимо, под влиянием составленного комиссией генерала Н.П. Глиноецкого проекта обороны Финского и Рижского заливов [798]798
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 71. Л. 42.


[Закрыть].

Однако когда в феврале 1886 года И.А. Шестаков выехал в Крым, а затем на Дальний Восток, заместивший его Н.М. Чихачев постарался решить вопрос иначе. Во исполнение постановления Комитета министров, от 9 апреля 1885 года, им, как считал М.А. Петров, или под его руководством была подготовлена записка, в которой необходимость устройства стоянки для военного флота» обосновывалась тем, что «Либава находится близ пограничной черты нашей с Пруссией, море перед ней никогда не замерзает, выход судов в море из нее легко может быть обеспечен – для всякого времени года, Либава соединена с внутренностью страны железнодорожными линиями, идущими от нее по всем направлениям, коммерческое значение Либавы растет ежегодно и настоятельно требует улучшения своего порта, наконец, самый важный аргумент в пользу Либавы – это то, что Военное министерство, по стратегическим соображениям, в случае совместного действия против нас неприятельских сухопутных сил и флота (то есть десанта. – Авт.), отдает безусловное преимущество Либаве перед Виндавой» [799]799
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 92. Л. 51.


[Закрыть].

Кроме того, в записке говорилось, что Либаву сравнительно легко укрепить, а также указывалось на предстоящее строительство немцами канала, соединяющего Балтийское море с Северным и позволяющего при необходимости сосредоточить все силы германского флота у российских границ в такое время, когда Балтийский скован льдом в Кронштадте. Ее автор, несомненно, имел в виду целесообразность перебазирования в незамерзающий порт кораблей, которыми Россия могла бы располагать на Балтике по завершении судостроительной программы 1882 года и которые вполне могли бороться не только с существовавшими германскими кораблями, но и со строившимися по действовавшим в середине 1880-х годов программам. Заметим, что такой расчет оказался в целом вполне обоснованным, так как уже стоявшие на стапелях броненосцы «Император Александр II» и «Император Николай I» действительно получились более мощными, нежели заложенные в 1888–1893 годах броненосцы береговой обороны типа «Зигфрид», вооруженные тремя 240-мм орудиями каждый. Учитывая сдержанное отношение ко флоту канцлера О. фон Бисмарка и стремление руководившего Адмиралтейством генерала Л. Каприви обеспечить в первую очередь непосредственную оборону берегов Германии, трудно было предвидеть в обозримом будущем изменение такой политики.

И действительно, некоторые перемены начались лишь после восшествия на престол в июне 1888 года императора Вильгельма II, при котором был создан проект броненосца «Бранденбург» с шестью 280-мм орудиями, а в 1890 году заложены четыре корабля этого типа, строившиеся до 1894 года, после чего наступила длительная пауза, завершившаяся в 1899 году закладкой броненосцев типа «Виттельсбах» с четырьмя 240-мм орудиями. Однако к тому времени в составе Балтийского флота числилось шесть броненосцев, а седьмой, «Севастополь», приступил к ходовым испытаниям, и если бы не очередное изменение в середине 1890-х годов морской политики России, страна вплоть до 1902 года обладала 6ы определенным перевесом в линейных силах над Германией. Общее же превосходство последней в количестве броненосных судов в конце XIX века не достигало таких размеров, чтобы позволить немцам блокировать российский флот, а стало быть создание крупной военно-морской базы у западной границы не было столь уж опрометчивым. Более того, оно вполне укладывалось в рамки принципов морской стратегии, требовавших концентрации сил на тех театрах, где предполагалось решающее столкновение с противником, а таким театром в середине 1880-х годов считались воды Балтийского моря, омывавшие побережье, на которое выходил правый фланг расположения российской армии – от Либавы до Риги.

1

2

Германские броненосцы – вероятные противники Балтийского флота. «Эгир» (типа «Зигфрид, вверху 1) и «Бранденбург» (2)

Собственно, оборону этих пунктов, наряду с Кронштадтом и Свеаборгом, и признала первоочередной задачей еще в 1884–1885 годах комиссия Н.Н. Обручева. Причем, если окончательные решения относительно Риги, предполагавшие базирование на этот порт устаревших кораблей береговой обороны и миноносок, были приняты только весной 1890 года, то Либавой Морское и Военное министерства занялись гораздо раньше [800]800
  РГАВМФ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 22. Л. 1–7.


[Закрыть].

Уже осенью 1885 года, после проведенных там изысканий, подполковник И.Г. Мак-Дональд составил проект, предусматривавший устройство севернее коммерческой гавани бассейна, соединенного с морем довольно длинным каналом [801]801
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 433. Л. 35, 36. В действительности Мак-Дональда звали Альфредом Георгиевичем, но в делопроизводстве употребляли имя Иван.


[Закрыть]. Этот проект автор упомянутой выше записки представил участникам совещания «по вопросу о возможности устройства стоянки для военного флота» в Либаве или Виндаве.

На первом его заседании, 22 апреля 1886 года, К.Н. Посьет при поддержке Н.Х. Бунге попытался доказать необходимость строительства Туккумо-Виндавской железной дороги и реконструкции Виндавского порта, через который министр путей сообщения собирался направить часть товарооборота. Либаву он готов был отдать военным морякам, упуская из вида, что в таком случае обороны, а значит и дорогостоящих фортификационных работ потребует и она, и обновленная Виндавская гавань, о чем ему напомнили П.С. Ванновский, Н.Н. Обручев и Н.М. Чихачев. Впрочем, если ориентировочная стоимость либавских укреплений определялась в размере 18 млн руб., то для оценки затрат на создание крепости в Виндаве точных данных не было, поэтому их подготовку к следующему заседанию поручили П.С. Ванновскому, Н.М. Чихачеву и К.Н. Посьету [802]802
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 92. Л. 88 об.


[Закрыть].

Однако кроме последнего в этом никто заинтересован не был, и когда министры вновь собрались 7 октября, то Виндавы старались не касаться, зато рассмотрели несколько проектов военного порта и крепости в Либаве. Самый скромный из них предполагал ассигнование 29 135 000 руб. Правда, К.Н. Посьет и впоследствии продолжал настаивать на своих замыслах, не смущаясь сопротивлением нового управляющего Министерством финансов, тогда как И.А. Вышнеградский в отзыве от 28 января 1887 года категорически отверг все предложения насчет прокладки Туккумо-Виндавской дороги и расширения Виндавского порта, и написал, что на работы по реконструкции Либавского порта уже выделено 5 млн руб. и нет оснований производить дополнительные расходы, тем более, что Военное и Морское ведомства находят возможным соседство в Либаве военной и коммерческой гаваней [803]803
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 307. Л. 30.


[Закрыть].

Тем временем, исполняя постановление комиссии Н.Н. Обручева, штаб Петербургского военного округа летом 1887 года направил группу офицеров во главе с генерал-майором Г.И. Бобриковым в Моонзунд. Известная самостоятельность столичного округа, начальник штаба которого, генерал-лейтенант Н.И. Бобриков (старший брат руководителя поездки), пользовался расположением командующего, великого князя Владимира Александровича, позволяла ему в некоторых вопросах расходиться с Главным штабом [804]804
  Епанчин Н.А.На службе трех императоров. М., 1996. С. 170.


[Закрыть]. Г.И. Бобриков, понимая значение Моонзундского архипелага, прикрывающего подступы к Рижскому и Финскому заливам, строил планы создания на островах укрепленной позиции, противоречившие замыслам Н.Н. Обручева. От Морского ведомства в состав его рекогносцировочной комиссии вошли известные специалисты минного дела: вице-адмирал К.П. Пилкин, контр-адмиралы В.П. Верховской, П.П. Тыртов, командовавший тогда шхерным отрядом Практической эскадры, и капитан 1 ранга Ф.В. Дубасов, приложивший немало усилий к тому, чтобы поддержать Г.И. Бобрикова и внушить ему, как два года назад Н.П. Глиноецкому, свои мысли [805]805
  РГАВМФ. Ф. 9. Оп. 1. Д. 648. Л. 66. Как указывал сам Владимир Павлович, правильное написание его фамилии – Верховской. См. Ф.1237. Оп. 1. Д. 6. Л. 8.


[Закрыть].

Отчет от 31 октября 1887 года, составленный генералом по результатам поеездки, рассмотрело совещание под председательством военного министра, состоявшееся 7 ноября 1887 года. В нем приняли участие: И.А. Шестаков, Н.Н. Обручев, генерал-инспектор по инженерной части, генерал К.Я. Зверев, начальник Академии генерального штаба, генерал-лейтенант М.И. Драгомиров, Н.М. Чихачев, Н.И. Бобриков, вице-адмиралы Р.И. Баженов и К.П. Пилкин, контр-адмиралы В.П. Верховской и П.П. Тыртов, генерал-майоры А.Н. Куропаткин, Д.С. Заботкин, А.А. Боголюбов, Л.Л. Майер, а также Ф.В. Дубасов и ряд других лиц. Выслушав доводы Г.И. Бобрикова, указавшего на такие достоинства Моонзунда, как наличие четырех выходов, затруднявшее блокаду, и удобство островов для обеспечения вылазок миноносцев, о чем также говорил, дополняя генерала, Ф.В. Дубасов, представители Главного штаба обратили внимание собравшихся на длительное замерзание архипелага и на то обстоятельство, что базируясь там нельзя успешно оборонять южную часть балтийского побережья.

Карта Моонзундского архипелага

В результате прений точка зрения Н.Н. Обручева одержала верх, и совещание, признав Моонзунд выгодной стратегической позицией, выбрало для размещения военного порта Либаву. Через четыре дня многие его участники вновь собрались, чтобы рассмотреть представление Министерства путей сообщения в Комитет министров, от 25 августа, в котором предпринималась очередная попытка добиться положительного решения виндавского вопроса. Формулируя свое мнение, генералы и Н.М. Чихачев снова высказались в пользу Либавы [806]806
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 307. Л. 50–51 об, 79–81 об.


[Закрыть].

Вице-адмирал К.П. Пилкин

Однако не принимавший участия в этом заседании И.А. Шестаков, осознавший наконец разницу между трактовкой понятия о военном порте совещанием и им самим, в ответ на присланное ему при письме Н.Н. Обручева от 28 ноября заключение написал П.C. Ванновскому 9 декабря: «Едва ли можно сомневаться, что приспособление Моонзунда, как станции для обороны наших вод, соединенное с употреблением для той же цели Дюнаминдской гавани, есть лучшее средство для активной защиты берегов Рижского и Финского заливов» [807]807
  Taм же. Л. 75.


[Закрыть].

В.П. Верховской (на фотографии – в чине вице-адмирала)

Касаясь же «возможности высылать суда наши во всякое время года», адмирал отметил преимущество Виндавы перед Либавой и готов был согласиться на последнюю лишь в том случае, если первая станет «средоточием коммерческих интересов».

Впрочем, на рассматривавших представление К.Н. Посьета заседаниях Комитета министров 1 и 11 декабря 1887 года управляющий говорил, что ввиду тяжелого положения Государственного казначейства, он «признаетвозможным отказаться от мысли о сооружении самостоятельного порта и считал бы нужды вверенного ему ведомства в достаточной степени удовлетворенными, если бы ему была предоставлена возможность иметь … убежище для нескольких военных судов. С наименьшими затратами для казны упомянутая потребность флота нашего могла бы быть удовлетворена, если бы только несколько изменить и дополнить работы, производимые в настоящее время в Либавском порте для надобностей коммерческих» [808]808
  Там же. Л. 83. Ср. Петров М.А.Подготовка России к мировой войне на море. М.; Л., 1926. С. 37–39.


[Закрыть].

Таким образом, И.А. Шестаков все же не пошел на радикальное изменение поддерживавшихся им до того планов, хотя, ссылаясь на финансовые затруднения, и ограничил размеры предполагаемой зимней станции до минимальных. Это намерение управляющего, казалось, вполне устроило Н.Н. Обручева, представлявшегошего Военное ведомство, нуждавшееся всего лишь в небольшом отряде кораблей для содействия обороне крепости. И несмотря на то, что сам генерал вынашивал более широкие планы, он не стал развивать данную тему. В итоге Комитет поручил И.А. Шестакову, П.С. Ванновскому и К.Н. Посьету принять меры для разработки сметы и проекта военного порта к весне 1888 года. 19 декабря это решение было утверждено Александром III. Прошло немногим более месяца, и управляющий Морским министерством вновь подтвердил свою позицию, заявив 17 февраля 1888 года на открывшемся во исполнение постановления Комитета министров Совещании о выборе незамерзающего порта для станции военного флота на Балтийском море, под председательством великого князя Алексея Александровича, что «следовало бы отдать предпочтение Моонзунду, как лучшей стратегической позиции … что же касается станции в совершенно незамерзающих водах, то такую станцию можно было бы иметь на первое время в передовом порте Либавы, если несколько изменить предположенное Министерством путей сообщения начертание новых молов этого порта» [809]809
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 307. Л. 93 об.


[Закрыть].

Владевшее И.А. Шестаковым в те дни настроение передает дневниковая запись от 10 марта 1888 года: «Работаю усиленно над вопросом о незамерзающем порте. Решили опрокинуть планы, навязанные нам Главным штабом, и склониться на сторону отчасти замерзающего Моонзунда. Очень страшно стало наделать на будущее большой вздор устройством порта на Курляндском береге. И уже очень забивает нас военное ведомство – Обручевы, Куропаткины, Боголюбовы и tutti-quanti (и тому подобные. – Авт.). Н.М. Чихачев начавший вопрос без меня, поставил его в угоду армии на слишком определенную почву, тогда как требовалась поверка и тщательные соображения» [810]810
  РГАВМФ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 8. Л. 22 об.


[Закрыть].

Адмирал, несомненно, недооценил самостоятельности решения начальника ГМШ, так как рассматривал все происходящее через призму разделявшихся им положений теории «двух флотов» и крейсерской войны, в соответствии с которыми на Балтике предполагалась, по сути дела, пассивная оборона. При этом, действительно, Моонзунд оказывался вполне подходящим местом для базирования миноносцев, по крайней мере, в теплое время года. Оттого-то о таком его недостатке, как мелководность, большинство приверженцев идеи укрепления архипелага и не упоминали, а писавший о ней начальник Главного гидрографического управления, вице-адмирал Р.И. Баженов, предлагал углубить фарватеры всего до 24 футов (7,3 м), достаточных для плавания только миноносцев, канонерских лодок и легких крейсеров [811]811
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 307. Л. 52.


[Закрыть].

На заседании 17 февраля 1888 года, в котором кроме И.А. Шестакова принимали участие К.Н. Посьет, П.С. Ванновский, И.А. Вышнеградский, Н.Н. Обручев, Н.М. Чихачев, Р.И. Баженов, Г.И. Бобриков, А.А. Боголюбов и председатель комиссии по устройству коммерческих портов П.А. Фадеев, возобладали сторонники Моонзунда. Не исключено, что определенную роль сыграла подготовленная Г.И. Бобриковым записка от 28 января 1888 года, в которой говорилось об опасности создания у самой границы «объекта действия чрезвычайной важности» и утверждалось, будто он непременно подвергнется нападению немцев в начале войны, а флот будет блокирован [812]812
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 458. Л. 1–7.


[Закрыть]. После длительных дебатов, в ходе которых к И.А. Шестакову, Г.И. Бобрикову, Р.И. Баженову и К.Н. Посьету присоединился И.А. Вышнеградский, выразивший опасение относительно негативного влияния предполагаемого военного порта на торговлю Либавы и надежду, что расходы на укрепление архипелага окажутся меньшими. Возражения Н.Н. Обручева, П.С. Ванновского и в еще большей степени А.А.Боголюбова, доказывавших вероятность и опасность 70-тысячного германского десанта в Либаву, действия не возымели. Их выступления сказались лишь в том, что окончательное решение было отложено до представления Г.И. Бобриковым конкретных данных для проекта обороны Моонзунда, а И.А. Шестаковым – для проекта военного порта в нем.

Впрочем, победа управляющего и его единомышленников оказалась временной. 14 апреля 1888 года начались заседания постоянной Комиссии по береговой обороне государства, под председательством великого князя Николая Николаевича Старшего. Составленная из Н.Н. Обручева, К.Я. Зверева, А.Н. Куропаткина, А.А. Боголюбова, Д.С. Заботкина, Н.М. Чихачева, К.П. Пилкина, О.К. Кремера, П.П. Тыртова, В.П. Верховского, И.М. Дикова, Н.И. Казнакова, Ф.В. Пестича и ряда других лиц, комиссия должна была выработать план обороны применительно к местным условиям каждого театра, причем балтийское побережье разбивалось на несколько районов, почти в полном соответствии с высказанными И.Ф. Лихачевым в 1885 году предложениями. Первое заседание началось чтением подготовленных И.А. Шестаковым и Н.Н. Обручевым записок, определявших позиции ведомств по основным вопросам.

Управляющий Морским министерством в первую очередь постарался обосновать необходимость сосредоточения главных сил флота в Моонзунде. Вместе с тем, он писал, что «не должно отказываться навсегда от более внешнего порта. В план действий наших может входить намерение атаковать готовимый Германией десант в ее водах. Для этого нам нужно находиться вблизи к ним, и как продолжительное крейсерство с паровыми судами невозможно, то удобно иметь близкий к Пруссии пункт, в котором готовые силы наши могли бы стоять до первого извещения. Соображение это приводит к устройству на Курляндском берегу стоянки в защите от ветров. Нет сомнения, что для этой цели нужно избрать Либаву, где многое уже сделано и остается устроить только волнолом» [813]813
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 440. Л. 108.


[Закрыть].

Такие вопросы, как снабжение упомянутых судов, ремонт их после боя, особенно зимой, когда Кронштадт и Моонзунд скованы льдом, медицинская помощь больным и раненным морякам, адмиралом не затрагивались, быть может потому, что подразумевали создание соответствующих учреждений, выходивших за рамки оборудования простой стоянки, достаточность коей доказывал И.А. Шестаков. Записка же Н.Н. Обручева содержала лишь общие соображения об укреплении Либавы и Риги и содействии флота обороне берегов. По обсуждении записок, члены Комиссии признали, что строительство крепости в Либаве имеет существенное значение для прикрытия правого фланга российских войск от обходного маневра неприятеля и согласились с необходимостью для флота незамерзающего порта. Однако для окончательного выяснения вопросов о возможной численности германского десанта, сроках его подготовки и переброски, а также вероятном месте высадки, от которых зависел выбор пункта под будущую военно-морскую базу и размеры Либавской крепости, они решили создать субкомиссию, поручив руководство ею Н.М. Чихачеву.

Тем временем подошел срок очередного заседания Совещания под председательством Алексея Александровича. 7 мая его участники собрались, чтобы ознакомиться с подготовленной Главным штабом запиской по проекту обороны Моонзунда. Работавшие над ней Н.Н. Обручев и генерал-майоры П.А. Крыжановский, Л.Л. Кирпичев, Д.С. Заботкин, Л.А. Майер и А.А. Боголюбов утверждали, что сотня орудий, назначаемая Г.И. Бобриковым на защиту Вормсского и Вердерского проливов, для достижения этой цели будет недостаточна. Удовлетворить ей может только крепость с 286 орудиями, считая 20 запасных, и гарнизоном в девять батальонов пехоты, два батальона крепостной артиллерии и две роты саперов. Поэтому вместо 12 740 000 руб., исчисленных в проекте Г.И. Бобрикова, потребуется около 19 382 000 руб. единовременных расходов и по 540 190 руб. ежегодных ассигнований на содержание гарнизона [814]814
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 307. Л. 129.


[Закрыть]. Однако и в таком виде оборона не станет вполне надежной, ибо под угрозой захвата останутся Домеснесский и Соэльский проходы. В итоге авторы записки делали вывод, что «все жертвы для усовершенствования Моонзунда малопроизводительны».

Зачитанная А.А. Боголюбовым, записка произвела определенное впечатление на слушателей, особенно на И.А. Вышнеградского. Стараясь отвлечь их, И.А. Шестаков заговорил о возможности успешной обороны островов с помощью флота и при меньшем количестве береговых орудий. Его поддержал председательствующий, отмахнувшийся от доводов А.А. Боголюбова, высказавшего мысль об относительной простоте блокады проливов постановкой минных заграждений, и от замечаний Н.Н.Обручева об угрозе 70-тысячного десанта на Курляндское побережье. Сторонники Либавы остались в меньшинстве, поэтому Совещание постановило эту гавань «предоставить исключительно для потребностей торговли».

Однако торжество управляющего было не полным: при особом мнении остался П.С. Ванновский, предложивший, ввиду значительных затрат на крепость и порт в Моонзунде, превышавших 35 млн руб., укрепить Балтийский порт. И.А. Вышнеградский же заявил, что «в настоящее время свободных сумм не имеется, и нельзя предвидеть, могут ли получиться такие суммы в ближайшем будущем, поэтому расход на устройство морской станции в Моонзунде должен быть отнесен к расходам чрезвычайным, покрытие которых при современном состоянии финансов империи представляется делом трудным, если не совсем невозможным», в силу чего вопрос подлежит усмотрению Александра III [815]815
  Там же. Л. 134.


[Закрыть].

Генерал-адмирал так и поступил, распорядившись указать в постановлении на неотложность дела. Царю, вынужденному полагаться на мнение специалистов, ничего не оставалось, как отметив с недоумением, что в журнале второго заседания «о Либаве ничего нет», все же повелеть министру финансов отыскать средства для начала моонзундских работ с 1889 года, распределив их таким образом, чтобы ежегодно отпускалось от 1,5 до 2 млн руб [816]816
  Там же. Л. 136.


[Закрыть].

Для подготовки к изысканиям в архипелаге 22 мая в Ригу, Пернов (Пярну) и Гапсаль (Хаапсалу) отправился произведенный в полковники И.Г. Мак-Дональд. Инженер конечно не подозревал, что в этот самый день на страницах дневника И.А. Шестакова появилась запись: «Военный министр, получивши на пять лет 40 с лишком миллионов и проведя свой проект об увеличении общей службы с уменьшением действительной, махнул на общие для обоих оружий вопросы и ставит теперь преграды нашим планам косвенно. Оберегая вымаклаченные деньги, он стращает расходами по укреплению Моонзундской позиции и советует, вопреки прежним собственным уверениям, что флот нужен для устранения высадки в Курляндию или Ригу, отодвинуть его, дешевизны ради, в Балтийский порт. Совещания, очевидно, хотят привести ни к чему и вопрос о порте оставить открытым. Единства в стремлениях у нас быть не может, и, кажется, придется действовать эгоистически. Моонзунд так восток, что я готов склониться к Балтийскому порту, несмотря на то, что его легче блокировать. Зато он положительно незамерзаем и соединен с ресурсами империи железною дорогою» [817]817
  РГАВМФ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 8. Л. 38 об.


[Закрыть].

Поэтому отправляясь 2 июня в заграничный отпуск, адмирал побывал в Балтийском порте, но обнаружив, что он мелководен, потребует значительных углубительных работ и замерзает подобно Моонзунду, отказался от намечавшегося компромисса.

Совершив на «Азии» вечером 5 июня переход к архипелагу, И.А. Шестаков на следующий день застал у острова Вормс (Вормси) стоявшую на якоре Практическую эскадру, командование которой тем летом принял Н.М. Чихачев. Утром 7 июня управляющий осмотрел уже обставленную вехами акваторию будущего порта за островом и места для проектируемых укреплений, с удовлетворением отметив, что «все оказалось возможным». Правда, его оптимизм уменьшился после посещения южного, Вердерского пролива у острова Моон (Муху), гораздо более трудного для обороны. От дальнейшего обследования адмиралу пришлось отказаться по состоянию здоровья, и полного представления о Моонзунде он не получил, однако своего мнения о необходимости утвердиться там не изменил и даже стал строить планы создания на островах особой «Алексеевской губернии» [818]818
  Там же. Л. 44–46.


[Закрыть].

Надо полагать, И.А. Шестаков не успел ознакомиться с материалами субкомиссии Чихачева, заседавшей 12 и 13 мая, либо не придал им значения. Между тем, ее члены, А.А. Боголюбов, А.Н. Куропаткин, Д.С. Заботкин, В.П. Верховской, вновь указали на вероятность высадки 30-тысячного десантного корпуса в Риге и особенно Либаве. Они основывали свои суждения на конфиденциально добытых сведениях, согласно которым немцы могли в течение семи – девяти дней сосредоточить войска в Штеттине (Щецине), Свинемюнде (Свиноуйсьце) и Штральзунде, а затем за три дня доставить их к берегам Курляндии. Движение сухим путем, по словам А.А. Боголюбова, было маловероятным, так как на преодоление идущих вдоль берега моря грунтовых (песчаных) дорог требовалось четверо суток, при постоянной угрозе удара во фланг, а переброску по железной дороге ограничивала малая пропускная способность четырех мостов через Вислу, едва достаточная для обеспечения наступательных операций главных сил. Что же касается блокады Либавы с моря, то осуществить ее, по господствовавшим тогда представлениям, германский флот мог только при двойном превосходстве в силах, которым он не обладал. Поэтому субкомиссия высказалась в пользу строительства крепости и порта в Либаве [819]819
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 440. Л. 43–57.


[Закрыть].

Само по себе это решение едва ли помешало бы работам в Моонзунде. Требовались более веские доказательства чрезмерности надежд на использование архипелага в обороне Финского залива. Видимо, именно с этой целью Н.М. Чихачев 8 ноября 1887 года обратился к И.А.Шестакову за разрешением поручить К.П. Пилкину, В.П. Верховскому и Ф.В. Дубасову составить план маневров, замысел которых состоял в попытке «русской эскадры … из судов прибрежной обороны воспрепятствовать неприятельской эскадре из судов эскадренного боя проникнуть в Финский залив» [820]820
  РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 337. Л. З.


[Закрыть]. Управляющий, конечно, понимал, что такие маневры станут испытанием не одной только Моонзундской позиции, но и всех его стратегических и тактических принципов, поэтому потребовал определить «условия выбытия из боя» и «выбрать судей».