Текст книги "Дорога смерти"

Автор книги: Роберт Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Пелл знал, что нисташи немедленно начнет карабкаться вверх, но ему было некогда наблюдать за противником. Всего в нескольких ярдах справа еще один мертвец вылез из ущелья и повернулся к Пеллу. Слегка помахивая своим странным копьем, он подходил все ближе и ближе. Пелл развернулся, чтобы встать лицом к лицу с противником. Они обменялись десятком быстрых ударов, причем нисташи использовал свое оружие то как дубину, то как вилы, то как клинок. Древняя тварь наседала, не обращая ни малейшего внимания на небольшие ранки и порезы. Широкое лезвие топора, не причиняя вреда, скользило по паутине черных полос, в худшем случае слегка царапая крошечные участки незащищенной кожи. Лесничий понял, что топор тут бессилен. Вот если бы меч или копье… Пелл отразил пару выпадов, не переставая высматривать место, куда можно было бы нанести удар топором. Кожаные ленты закрывали запястья нисташи и тыльные стороны ладоней, но вот пальцы…

Лесничий не стал парировать следующий выпад. Он воспользовался инерцией удара противника, разрубил древко его оружия и добрался до пальцев нисташи. Живой мертвец взвыл от ярости, но Пелл не дал ему времени прийти в себя. Бросив топор, он обеими руками схватился за оружие нисташи и яростно пнул своего врага ногой в грудь. Растерявшись, тот рухнул на спину, а секундой позже в крохотный кусочек кожи на животе, не защищенный повязками, вонзился его собственный кривой клинок.

Пелл кинул быстрый взгляд в сторону Каладора. Роланд обменивался сокрушительными ударами с другим нисташи, но, похоже, старый воин начал уставать. Каждый раз, когда он поднимал свой гигантский меч, с кровью из множества поверхностных ран смешивался обильный пот. Ожившей мумии без особых усилий удавалось отразить каждый удар старого генерала. Но Кэллом Пелл ничем не мог помочь товарищу, поскольку на плато только что вылез последний нисташи. На фиолетовых губах древней твари играла легкая улыбка, словно она не сомневалась в победе. «Возможно, его уверенность не так уж и беспочвенна», – подумал Пелл, встречая яростное нападение живого мертвеца. Лесничий медленно отступал под ударами грозного противника. Похоже, нисташи не знали усталости, но Кэллом Пелл чувствовал, что у него самого сил осталось немного.

На лицо Имбресс упала тень, затем посыпалась каменная крошка. Подняв глаза, Елена увидела Марвика, распростершегося на скале. Ноги его болтались в воздухе, но все же вор явно находился в безопасности. Мгновением позже Марвик скрылся из ее поля зрения.

Елена не могла оторвать глаз от белых перистых облачков в прекрасном голубом небе, том небе, которое она уже не мечтала увидеть, пробираясь по Улторну. Теперь ей предстоит любоваться этим зрелищем до самой смерти, впрочем скорой и неизбежной.

Внезапно над ней возникло лицо Марвика, обрамленное грязными, неописуемо спутанными рыжими волосами. Он протягивал ей руку.

Имбресс покачала головой.

– Мадх, – выдохнула она. Елена не знала, расслышал ли вор единственное слово, на которое у нее еще хватило сил.

Марвик оглянулся через плечо, на его лице читалась непоколебимая решимость.

– Черт вас побери, – прошипел он, нагибаясь еще ниже. – Руку давайте!

Поняв, что практически догнал их, Брент замедлил шаг. Мадх стоял на самом краю плато. Внизу, в двух тысячах футов, простиралась плодородная индорская равнина, на которой яркими пятнами выделялись фермерские домики. Несметное множество ферм. Идти некуда, пути вниз нет. Мадх, стоявший спиной к обрыву, четко выделялся на фоне голубого неба, и Брент мог не торопиться.

Хейн остановился в нескольких ярдах от обрыва. Судя по глазам, убийца судорожно перебирал имевшиеся возможности: бездна за спиной, бесстрастное выражение лица Мадха, огромное расстояние до противоположного края ущелья, слишком большое даже для него. И приближающийся Галатин Хазард. В руках у смертельного врага был кинжал, который тот, вероятно, взял у своего товарища. Хейн наклонился и вынул из-за голенища сапога длинную стальную иглу. На ней все еще виднелись черные пятна крови нисташи.

– Подходи, Хазард, – прорычал Хейн. – С тобой я расправлюсь быстро.

Брент взглянул на убийцу, и перед его глазами возник образ Карна. Верный друг распростерся на камнях в Атахр Вин, навечно потеряв возможность ходить. Казалось, жестокий поединок произошел только вчера. Долгие недели погони растаяли, как дым, – путь до Белфара, совершенный в бессознательном состоянии, встреча со Старым Сычом, пожар в таверне, поездка по Улторну, а затем ловушка в Хаппар Фолли.

Все было забыто, исчезло как сон… все, кроме мучительного воспоминания о невероятной клятве, которую он дал на реке Лесная Кровь.

Его взгляд переходил с одного врага на другого, с жестокого Хейна на бесстрастного Мадха. Брент почувствовал, что уничтожить Хейна, просто прикончить, как бешеную собаку, гораздо важнее, чем Мадха. Он взвесил в руке нож.

Хейн аккуратно уклонился, удивленный тем, что Брент рискнул бросить свое единственное оружие, но нож полетел совсем не туда, где он стоял. «Паршивый бросок», – подумал убийца, снова выпрямляясь, и тут он понял, что острие было нацелено на Мадха.

Когда индорец обнаружил, что нож предназначен для него, на лице у него промелькнуло удивление. Он не ожидал такого, но Хазард сумел обуздать свою жажду крови. Мадх слегка отклонился, нож просвистел мимо того места, где долю секунды назад находилось его горло, и устремился вниз, к равнине.

Ухмыльнувшись, Хейн воспользовался моментом и прыгнул вперед. Брент обхватил оба его запястья и позволил убийце свалить их обоих. Несколько секунд противники катались по земле, пока Хейн наконец не оказался наверху, оседлав Брента, и приготовился вложить весь свой вес в иглу, конец которой был направлен в горло смертельного врага. Убийца чувствовал, как бешено бьется под ним его жертва. Впрочем, любая жертва сопротивлялась так же отчаянно… и так же безрезультатно. Хейн был крупнее и сильнее, и гораздо более жесток. Конец иглы легонько коснулся впадины под голосовыми связками Хазарда.

«Да, – подумал Хейн, – смотреть, как игла пронзает кожу Хазарда, будет почти таким же удовольствием, какое ощущаешь, когда шприц с веридином пронзает собственную кожу».

Мадх наблюдал за схваткой двух мужчин, его темные глаза блестели. Интересно было бы посмотреть, кто из них больше жаждет крови другого. Крошечная драма в заключение его пребывания в Чалдисе. Потом он вспомнил о Сикораксе, притаившемся в желудке Хейна.

– Давай, – скомандовал Мадх. – Пора выходить.

Хейн чувствовал, что за его спиной Хазард бешено лягает воздух, стараясь освободиться, но убийца навалился всем весом на живот противника, лишив того возможности эффективно сопротивляться. Игла погрузилась чуть глубже, и вокруг стало расползаться пятно крови.

Хейн улыбнулся.

А затем там, где он меньше всего ожидал, в области желудка, убийца ощутил точечный укол, легкий приступ боли. Он бросил взгляд вниз, ожидая какого-то предательского трюка, быть может, крохотного ножа, который Хазарду невесть как удалось спрятать, но ничего подобного там не оказалось.

Брент и не подумал поинтересоваться, почему в глазах Хейна промелькнула тень сомнения. Он просто немедленно воспользовался представившимся шансом. Обеими руками он вывернул кисть противника, отвел острие иглы от своего горла и устремил его в небо. Затем, опершись обеими ногами в скалу, Брент яростно рванулся всем телом. Хейн упал на спину, и Брент тут же уселся на него верхом. Нынешнее положение выглядело зеркальным отражением предыдущего. Руки заклятых врагов сплелись вокруг смертоносной иглы, ее острие задрожало, подобно стрелке компаса, заколебавшись между двумя мужчинами.

Хейн видел, как заходили желваки на скулах его врага, как вспыхнула в его глазах жажда крови. Ни разу в жизни убийце не доводилось видеть себя со стороны в тот момент, когда его самого обуревала такая же жажда.

Медленно, дюйм за дюймом, острие иглы переместилось вниз, задело лоб Хейна и провело тонкую дорожку к его левому веку. Каррельян ощутил прилив сил, а Хейн вдруг понял, что этот бой ему не выиграть. Убийца не мог двинуть головой, но скосил глаза в сторону индорского мага. Тот спокойно стоял на краю пропасти, наблюдая за схваткой с таким видом, словно это была пьеса, разыгрываемая исключительно для его развлечения.

– Мадх! – прошипел Хейн сквозь стиснутые зубы. – Фразы умрут вместе со мной.

Впервые на памяти Хейна улыбка приподняла уголки губ Мадха. Индорец что-то сжимал в кулаке, и загадочный предмет отсвечивал на солнце то голубым, то зеленым.

– Боюсь, ты ошибаешься, – спокойно произнес Мадх. И в эту секунду Брент вонзил иглу в глаз Хейна, тонкое острие поразило мозг убийцы. На руки Брента хлынула кровь заклятого врага. Каррельян выдернул иглу и резко отшатнулся, затем медленно поднялся на ноги и повернулся к Мадху. Маг стоял на краю обрыва, его каблуки находились всего в дюйме от пропасти. Казалось, индорец бросал вызов бездне. В одной руке он держал большой драгоценный камень, в другой – странный шипастый шарик, который он использовал против Эмона Гёта минувшей ночью.

Брент пригнулся, приготовившись к удару молнии. Бывший шпион решил, что единственный шанс – это столкнуть Мадха с обрыва. И он прыгнул вперед.

Но маг действовал быстрее. Он не швырялся молниями. Он даже не попытался увернуться. Индорец просто шагнул назад, в бездну, широко раскинув руки, словно падая на кровать.

Брент резко остановился на краю плато Пасть Шакала, глядя, как Мадх летит вниз. Нет, он не ударился о скалу, но поплыл к земле, слегка покачиваясь из стороны в сторону, будто лист пергамента, слетающий на пол. Даже сейчас он находился всего двадцатью футами ниже Брента.

А еще существовала проклятая клятва.

Мышцы Брента напряглись, бывший шпион пригнулся, готовый прыгнуть в пропасть и заранее проклиная себя, представив расстояние до земли.

Внезапно перехватило дыхание, кто-то намертво вцепился в воротник его рубашки, оттаскивая прочь от края скалы. Брент обернулся и увидел мрачное лицо Марвика.

– Почему вы все, идиоты, так рветесь сегодня умереть? – устало вздохнул вор, наконец отпуская воротник рубашки Брента.

Они чуть-чуть помолчали, затем вернулись к обрыву и уставились вниз. Прошло несколько минут, прежде чем тело Мадха превратилось в отдаленную точку, с трудом различимую на фоне белых скал. От подножия плато широкая, в форме чаши, равнина, покрытая лоскутным одеялом небольших ухоженных ферм, простиралась до самого горизонта. Там, далеко внизу, Мадх медленно двинулся к западу, к человеческому жилью.

Чувствуя, что их руки будто налились свинцом, Пелл и Каладор из последних сил отражали удары нисташи. У обоих кровоточили многочисленные раны в тех местах, куда смогли дотянуться древние воины. Теперь их поражение стало лишь вопросом времени. А его пройдет совсем немного, прежде чем уставшие лесник и экс-министр допустят более серьезные ошибки и расплатятся за это жизнью.

Кэллом Пелл молился, чтобы их жертва не оказалась напрасной, чтобы Каррельяну удалось поймать Мадха… Хотя после того, что лесник собственными глазами видел прошлой ночью, он даже не представлял, каким образом Каррельян сможет управиться с магом.

Нисташи взмахнул своим искривленным клинком, целясь в горло Пелла, и лесник яростно взмахнул топором, едва успев отбиться. Но от инерции собственного удара Пелл потерял равновесие, и нисташи древком нанес круговой удар, свалив противника на землю.

Теперь выбор был прост – либо он будет пригвожден вилами, либо лезвие перережет ему глотку.

Но нисташи медлил, склонив голову набок, словно прислушиваясь к отдаленному голосу. Затем по совершенно непонятной причине нисташи развернулся и спокойно направился к краю скалистого кряжа. Неподалеку противник Роланда тоже вышел из схватки и ловко спрыгнул вниз, на дно ущелья. Старый герцог с трудом доковылял до края обрыва и, опершись на рукоять своего меча, смотрел, как оба нисташи, не оглядываясь, уходят.

– Они нас одолели, – выдохнул Пелл недоверчиво, с трудом поднимаясь на ноги.

– Но они нас не захотели, – ответил Каладор.

Пелл потряс головой. Все это не имело никакого смысла.

– Тогда зачем?..

Годы изучения военной стратегии помогли быстро найти ответ на этот вопрос. Старый генерал тяжело вздохнул. Конечно, очень хорошо, что он остался в живых, но вот подоплека этого факта нравилась ему гораздо меньше.

– Трюк, – пояснил Каладор. – Отвлекающий маневр. Требовалось занять время и рассеять наши силы.

– Отвлечь внимание от чего?

Но еще задавая вопрос, Пелл уже повернулся к западу. Там, возле самого края обрыва, стояли Марвик с Каррельяном и напряженно смотрели в бездну. У их ног лежал только один труп.

Труп убийцы.

– Мадх ушел, – пробормотал Пелл.

Наконец Елена сумела выбраться на плоскую вершину скалистого кряжа. Ее грудь тяжело вздымалась. Марвик без сил опустился рядом с ней, тоже с трудом переводя дыхание. Чуть раньше он вытащил женщину на маленький карниз несколькими футами ниже плато. Затем он бросился на помощь Бренту, считая, что агент одолеет эти последние пару футов самостоятельно. Но оказалось, полностью лишенная сил, Елена Имбресс не могла сделать даже этого. Поэтому, помешав Бренту броситься с обрыва вслед за Мадхом, Марвик вернулся, чтобы помочь Имбресс.

– Моя матушка обычно говорила, – попытался пошутить Марвик, – что если детям предназначено летать, то их матери должны быть катапультами…

Имбресс, не обращая внимания на вора, с трудом встала на четвереньки. Затем она медленно поднялась на ноги, опасно покачнувшись у края пропасти. В двадцати ярдах от нее Каррельян подошел к трупу Хейна. Елена бросила взгляд на останки убийцы, затем холодно уставилась на Каррельяна.

– Что с индорцем? – спросила она.

Брент покачал головой.

– Я сделал все, что мог.

– Если это все, что вы смогли, – тихо произнесла женщина, обходя осколки огромных валунов, – то вы предали всех нас.

Эпилог

Заходящее солнце освещало зазубренные пики западной оконечности Пасти Шакала, омывая светом вердшны, красные, как окровавленные зубы. Много миль назад исчезли последние фермы, их вынудила отступить ставшая каменистой и неплодородной почва, равнины постепенно сменялись горами. Изредка Мадху встречался пастух со стадом, бредущий в поисках более удобного пастбища. Но в основном индорец снова наслаждался блаженным одиночеством. Меняя коней, он быстро миновал равнину, но добравшись до скалистых земель, пустил последнюю лошадь шагом. Даже при такой неспешной езде, не говоря уж о рыси, лошадь легко могла переломать здесь ноги, но Мадх беспокоился вовсе не об этом. Просто после нескольких тяжелых и опасных месяцев он наконец оказался дома и теперь хотел вдоволь насладиться дикой, пустынной, жестокой красотой скалистых нагорных земель. У него еще было время до заката. Затем прибудет его господин.

Между Мадхом и подножием горы Эйхр оставалось всего несколько миль, и он смаковал их, размышляя о работе, проделанной с прошлой зимы. Опасное путешествие через Улторн, поиск инструмента в Чалдисе и последующие трудности, связанные с управлением тем, кого он нашел. Мадх улыбнулся при мысли о том, как все обернулось. Хазард с презрением отверг его предложение, но потом тем не менее оказался весьма полезен, он избавил Мадха от грязной работы – ему не пришлось самому убивать Хейна. В конце концов, если бы у индорца имелся вкус к кровопролитию, ему бы и вовсе не понадобился Хейн…

Мадх потряс головой, стараясь изгнать из головы мысли о грубом убийце. Все неприятности остались позади. Индорец напомнил себе, что он приближается к дому, облаченный в новую одежду, а драгоценный камень покоится в полной безопасности в кисете под его свободной рубашкой. Мадх не сомневался, его господин останется доволен. Вместе они сослужили великую службу во имя Индора.

Теперь над ним возвышалась гора Эйхр, ее огромное подножие представляло собой десяток крутых глубоких лощин. Мадх выбрал самую северную и въехал в тень горы. Он направлялся прямо к развилке двух сходящихся горных кряжей, в самом центре которой и находился его дом. Еще через десять минут Мадх разглядел темное отверстие в скале, вход в пещеру.

Он спешился, привязал коня к изогнутому стволу ближайшей сосны и остановился на мгновение, чтобы оглядеться. Признаков постороннего присутствия не наблюдалось. Впрочем, это ни о чем не говорило. Вряд ли его господин приедет верхом. Никогда нельзя сказать заранее, вошел он в пещеру или нет. Мадх стряхнул пыль с нового плаща и поправил галстук. Он предпочел бы другую одежду, но фермерские городишки на равнине не оставляли большого выбора. Агинат находился отсюда всего в сотне миль к югу, и, возможно, если у его господина нет для него дальнейших заданий на ближайшее время, он съездит туда. В Прандисе Мадх обнаружил в себе вкус к опере. В Агинате имелся оперный театр, и Мадху не терпелось посетить его. Не слишком большая награда за все то, что он совершил.

Сделав первый шаг в пещеру, Мадх ощутил, как вековой холод горы пробирается под плащ. После первых двух поворотов тьма стала непроницаемой, но Мадх знал каждый изгиб туннеля так же хорошо, как черты лица своего господина. Когда эхо его шагов, став менее громким, внезапно рассеялось, он понял, что добрался до главного зала. Света не было. Он явно пришел слишком рано.

Мадх пробормотал одно-единственное слово, и на столе зажглась масляная лампа. Ничто здесь не изменилось – складная кровать и сундук в углу, сосновый стол и два стула посередине пещеры.

Однако в свете тусклой лампы Мадх с удивлением обнаружил гигантскую фигуру человека, сидевшего за столом. Мадх не знал, сколько времени его господин провел здесь в темноте. Стул отодвинулся назад, и человек начал подниматься, окутанный струящимся черным бархатом.

– Сардос медленно обернулся. Ты преуспел в своем деле.

Это не было вопросом. Сардос знал, что Мадх вернулся с победой. В противном случае он не вернулся бы вовсе.

Мадх улыбнулся.

– Да, мой господин. Все чалдианские Фразы отныне наши.

Мадх приблизился к Сардосу, снял с шеи кисет и вытряхнул драгоценный камень на ладонь. Затем протянул ее вперед.

Секунду Сардос просто стоял на месте. Его черные глаза впились в граненую поверхность камня. Затем будто вспышка озарила его лицо – лоб разгладился, а на губах заиграла улыбка. Волна радости захлестнула Мадха он не помнил, чтобы его господин когда-нибудь раньше улыбался.

– Я угодил вам? – спросил Мадх.

Сардос протянул руку, взял драгоценный камень двумя пальцами и поднял его вверх, все еще стоя спиной к свету.

– Я действительно очень доволен, – громыхнул Сардос. – Ко всему прочему, тебе еще повезло отыскать нисташи.

Драгоценный камень исчез в руке Сардоса, а сам маг шагнул к входу в туннель.

– Как скоро ты будешь готов к новому путешествию? – поинтересовался он, и в его глубоком голосе прозвучала нотка нетерпения.

Мадх вздохнул. Похоже, опере в Агитане придется подождать. Но благо страны превыше его личных удовольствий.

– Я в вашем распоряжении, господин, как всегда.

Сардос наклонил голову, принимая его ответ.

Хорошо. Через пять дней я отплываю из Тирсуса, но ты не успеешь встретиться со мной в столице. Мы остановимся сделать запасы провизии в Кхантуме. Там ты сядешь на корабль.

Мадх кивнул.

– Куда мы отправляемся?

У слова, слетевшего с губ Сардоса, был солоноватый привкус крови.

– Гонвир.

И на мгновение сердце Мадха замерло в груди. Гонвир, после эпохи Опустошения, – мертвая земля. Гонвир, именовавшийся Кирилеей, некогда был чудесным садом, волшебным домом крайн, и он же стал местом их последней битвы. Гонвир, где обитало лишь искривленное, искаженное, деформированное то, что не подчинялось больше никаким законам природы. Никто никогда не ездил в это отравленное место, поскольку в Гонвире не было ничего, что бы мог пожелать человек, будучи в здравом рассудке.

«В Гонвире вообще ничего нет», – подумал Мадх… Ничего, кроме развалин города Титум. И того здания в самом сердце города, где Атахр Вин и Тарем Хамир сотворили Принятие Обета. Здания, в котором этот Обет может быть нарушен.

Мадх заговорил странным, глухим голосом, а рука, шарившая в кармане, показалась ему самому очень далекой.

– Вы говорили, что Фразы нужны только для защиты, только для того, чтобы подчинить Чалдис нашей воле…

– Я действительно когда-то это говорил, – пророкотал Сардос, всем своим тоном выражая нежелание продолжать разговор.

Мадх по привычке уже готовился склонить голову в знак повиновения, но не сумел сдержаться. Слова срывались с его губ сперва медленно, а затем потекли бурным, неудержимым потоком.

– Вы сказали, что Индор никогда не захочет повергнуть мир в тот хаос, который царил до Принятия Обета.

– Достаточно! – рявкнул Сардос, сдвинув в гневе темные брови. – Через две недели жду тебя в Кхантуме.

Кровь стучала в голове Мадха. Он ощущал что-то похожее на опьянение.

– Я не могу позволить вам совершить это, – выдохнул он.

– Кхантум, – повторил маг.

Ладонь Мадха взорвалась острой болью, кожу пронзили иглы корня каханес. Эта мука была такой же знакомой, как спазмы, сотрясавшие тело, как слова, срывавшиеся с его губ. Сардос медленно повернулся в тот момент, когда из пола ударили первые молнии волшебной мощи, ярко осветив семифутовую фигуру мага, синие языки холодного пламени плясали на его искаженном бешеной яростью лице. Когда ударила следующая молния, длинные черные волосы Сардоса, словно живые, потянулись ей навстречу, обгорая на концах, но маг не обратил на это ни малейшего внимания. Он воздел руки над головой, губы беззвучно произносили слова заклятия, взгляд был устремлен не на Мадха, а на потолок пещеры.

Несчастный слишком поздно взглянул наверх. Только тогда он обнаружил источник оглушительного грохота. Мадх лишь успел увидеть, как потолок пещеры, в которой он родился, падает ему на голову.

Сардос отступил от завала, черные глаза мага пронзили окутавшую его тьму. Когда рассеялось густое облако пыли, обнаружилась гигантская гора каменных обломков, ставшая достойной гробницей для столь ценного инструмента.

«Жаль, конечно, лишаться такого орудия», – думал маг, а его губы уже шептали заклинание для возвращения в Тирсус. Но после того как он завладеет всем миром, у него будет достаточно времени произвести на свет другого сына.