Текст книги "Дорога смерти"

Автор книги: Роберт Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

И Мадх внезапно понял, почему. Эти черно-белые лоскуты, которые он вначале принял за какую-то ветхую, рваную одежду, ею вовсе не являлись. Такое впечатление создавали черные кожаные ленты, обмотанные под какими-то безумными углами вокруг истощенных тел. «Словно мумии, которых бинтовал слепец», – подумал Мадх. Но это были вовсе не мумии. Внезапно Мадх узнал своих противников, давным-давно он читал о них, хотя никогда не ожидал увидеть живьем. Если, конечно, их можно было считать действительно живыми.

– Нисташи.

Слово прозвучало в мозгу ударом колокола, хотя губы продолжали творить древнее заклинание, а ладони растирать порошок.

– Сдавайся, – повторил главный, но Хейн только рассмеялся. Конечно, убийца понятия не имел о том, что это были нисташи, он даже не представлял, с кем столкнулся. Впрочем, как подозревал Мадх, Хейну в любом случае было бы наплевать. Он мечтал о схватке все последние недели, еще с момента своей последней битвы в белфарскои таверне, которая так быстро оборвалась. Перспектива отнять у кого-то жизнь служила для Хейна самой сильной приманкой, и он не сможет сдержаться.

Индорец подумал, что убийца будет сражаться до последнего, и, скорее всего, нисташи освободят Мадха от необходимости уничтожить Хейна своими руками. Если рассудить, не самое плохое решение вопроса.

Хейн вонзил нож с точностью профессионала в тело ближайшего противника и одновременно выхватил меч. Нож ударил в центр желудка – смертельный удар, если бы не кожаная лента, закрывавшая в этом месте тело нисташи. Тот лишь улыбнулся, когда нож отскочил от черной кожи и упал на землю, не причинив ему никакого вреда.

Глаза Хейна расширились от удивления, но только на секунду. Затем он вновь принял боевую стойку, готовый к нападению.

Тем временем Мадх перебирал в памяти все, что ему было известно о нисташи. Он некогда что-то читал об этих кожаных лентах: Нисташ Map превратил их в доспехи перед последним сражением. Снять их можно было, только совершив определенные ритуалы и только в новолуние. Предполагалось, что эти ленты невозможно пробить – и, видимо, так и было, – но и обладание ими имело, конечно, свою цену…

Первый из нисташи прыгнул вперед. Он раскрутил посох над головой Хейна, и на губах его заиграла презрительная улыбка. Со скоростью, равной скорости нисташи, Хейн уклонился от удара и, оказавшись у врага за спиной, взмахнул мечом по дуге, заканчивавшейся прямо на шее противника. Но лезвие ударилось об одну из многочисленных черных полос и отскочило, даже не поцарапав древнее чудовище. Лишь меч задрожал в руках Хейна.

Нисташи расхохотался и стремительно развернулся, нацелив еще один удар в голову Хейна. Но убийца отбил его в нескольких дюймах от своей головы и обменялся с нападающим серией быстрых, как молния, ударов и выпадов. Затем Хейн вдруг упал на спину, выставив над собой меч перпендикулярно, острием вверх. На этот раз Хейн безошибочно нашел крошечный клочок обнаженной кожи внизу живота нисташи. Лезвие скользнуло внутрь, не встретив преграды, и на землю хлынул поток черной крови.

Мадх оценил мудрый ход, но в процессе борьбы Хейн вынужденно подставился. Прежде чем он успел вскочить на ноги, другие нисташи уже стояли над ним, поймав конечности убийцы в развилки своего странного оружия и крепко прижав их к земле.

В тот же миг еще один нисташи добрался до Мадха и протянул костлявую руку к безоружному индорцу. Но едва его пальцы коснулись рукава Мадха, тело нелюдя вспыхнуло оранжевым пламенем. Сперва он упал на колени, затем рухнул на землю, молча извиваясь от боли. Еще через мгновение все закончилось. Огонь медленно погас, возле ног лежал Мадха только почерневший труп, обмотанный кожаными лентами, которые остались абсолютно неповрежденными.

Индорец слегка улыбнулся, продолжая творить заклинание и потирать ладони. Он считал, что достиг цели. Интересно, случалось ли ранее, чтобы в один день погибали два нисташи? Наверное, такого не происходило с самого Опустошения, а в тот день, по слухам, их погибло три сотни.

Предводитель – тот, кто первым заговорил с Мадхом, – вонзил лезвие длиной в фут в землю, рукоятка над ним задрожала. Без малейшего намека на осторожность он пошел прямо к Мадху, и вскоре его бесцветные глаза оказались всего в нескольких дюймах от глаз индорца. На таком расстоянии Мадх мог хорошо разглядеть кожу нисташи, желтую и потрескавшуюся, как старый пергамент. На тех немногих клочках, что виднелись между черными кожаными полосами, закрывавшими череп и щеки нисташи, не было никаких признаков щетины. На руках, похоже, тоже не было ни волосинки. Века стерли все, что не было защищено черными лентами.

– Ты маг? – спросил он негромко, небрежно, как будто уже знал ответ на этот вопрос.

Улыбка Мадха стала только шире. Он продолжал творить заклинание и потирать ладони.

Нисташи вздохнул. Затем быстро взмахнул рукой и разъединил ладони Мадха.

Взглянув на опустевшие ладони, индорец улыбнулся, словно бы извиняясь.

– Заклинание уничтожает порошок с первого раза. – В мрачном голосе нисташи прозвучало некоторое разочарование. – Мы узнали эти штучки тысячу лет назад. А ты думаешь одурачить нас ими сейчас?

Мадх пожал плечами и указал на труп под ногами.

– Его одурачить удалось.

– Он был кретином, – усмехнулся нисташи. – Раз он не услышал твое заклинание, он заслужил вечный сон.

Мадх кивнул.

– Если у тебя найдется время послушать, я могу сообщить кое-что, из чего нисташи смогут извлечь немалую выгоду. Эмон Гёт все еще жив?

Глаза нисташи сузились.

– Эмон Гёт никогда не позволит вечному сну овладеть им. А вот захочет ли он слушать тебя, прежде чем заберет твою душу… ну, это другой вопрос. Однако прошло много времени с тех пор, как новости из внешнего мира доносил до нас маг.

Звук шаркающих ног вновь привлек внимание Мадха к Хейну. Убийцу подняли, его руки были привязаны к бесстрастным нисташи. Хейн попытался пустить в ход ноги, но удары ничуть не потревожили его стражей.

Предводитель вновь повернулся к Мадху.

– Это твой инструмент? – спросил он. Мадх молча наклонил голову.

– Буйный, – заметил предводитель нисташи с холодным презрением.

– Такими бывают обычно самые сильные инструменты – это урок, который вы должны были усвоить во время Опустошения.

На мгновение тусклые зрачки предводителя злобно уставились на Мадха, затем его внимание сосредоточилось на одном из воинов, который приблизился к Хейну.

– Земон Хот намерен слегка позабавиться с твоим инструментом, – сказал он. – Я полагаю, ты не ревнив.

Мадх не ответил, глядя на то, как высокий изможденный нисташи по имени Земон Хот подошел вплотную к Хейну. Нос нелюдя находился теперь в каком-то дюйме от носа Хейна. Ноздри нисташи расширились, втягивая воздух, словно он вдыхал аромат жаркого.

– Такой живой, – прошипел нисташи. – Да, в ночь новолуния ты будешь моим.

Неожиданно фиолетово-черный, как синяк, язык нисташи высунулся изо рта и проехался по щеке Хейна.

Мадх поймал улыбку, молниеносно скользнувшую по губам Хейна, и вдруг убийца резко повернул голову влево и яростно укусил высунутый язык. На секунду они слились в бешеном поцелуе, затем нисташи отпрянул. Из его искривленных губ хлынула черная кровь. Хейн, лицо которого было вымазано этой кровью, на секунду машинально улыбнулся, а потом что-то выплюнул кусок омерзительной плоти длиной в дюйм, продолжавшей сочиться жидкостью, даже упав на землю. Хейн опять вступил в борьбу с теми, кто лишил его свободы, надеясь, что, отвлекшись, они ослабят хватку, но успеха не добился. Другие нисташи, похоже, совершенно не удивились и не разозлились. Они с таким видом разглядывали Земона Хота, что Мадху показалось, будто они развлекаются.

Предводитель повернулся к Мадху, его тонкие губы слегка искривились.

– Станет ли Эмон Гёт говорить с тобой – это ему решать, но твой инструмент – наш, я обещаю. Он не покинет дом Нисташа Мара живым.

Мадх пожал плечами и последовал за нисташи. Тот крепко взял его за руку и повел на север. Индорец надеялся добраться до дома без таких осложнений. Однако он решил, что все могло обернуться еще хуже.

21

Босой Кэтам осторожно передвигался по редкой красоты паркету, инкрустированному черным деревом. Пальцы его ног прекрасно знали каждую половицу, знали, на какую доску он мог переместить свой вес, а на какую нет, если хотел проскользнуть совершенно бесшумно. Несколько по-кошачьи неслышных шагов привели его на площадку второго этажа, откуда между столбиков перил открывался великолепный обзор на пустой холл внизу. Пока все шло хорошо. В отдалении слышались негромкие отзвуки беседы Бейли и Томаса, судя по расстоянию, с которого доносились голоса, они на кухне играли в карты. Эти шестьдесят футов – все, что ему нужно, если, конечно, не поднимать шума.

Кэтам ловко вспрыгнул на перила возле массивного столба, служившего границей второго этажа, и, оттолкнувшись, заскользил по полированной поверхности. Он обнаружил, что, съезжая по этим тридцати футам изогнутого красного дерева, можно развить потрясающую скорость, поэтому было особенно важно спрыгнуть в нужный момент. По мнению Кэтама, он довел этот маневр до совершенства, покидая перила с изяществом и грацией, а затем мягко приземляясь на мраморных плитах холла. Мягкое приземление было особенно важным. Даже намек на шум заставил бы Бейли примчаться из кухни и в десятый раз выругать его, объясняя, что кататься по перилам опасно.

Поэтому сердце Кэтама чуть не остановилось, когда он приземлился с ужасающим грохотом, и только через секунду понял, что причиной грохота явилось вовсе не его падение. Кто-то бил чем-то твердым по парадной двери. В такое позднее время посетителей не ждали. Естественно, Бейли с Томасом немедленно примчатся из кухни на шум. Кэтам бросил сердитый взгляд на двери. Кто бы там ни был, он, безусловно, положил конец катанию с перил.

Боковая дверь распахнулась, и в холл ворвались Бейли с Томасом. Мальчик выпрямился и деловито направился к дверям, пытаясь сделать вид, будто он просто собирался помочь.

Опять раздались громкие нетерпеливые удары.

– Хотите, я… – начал Кэтам, махнув рукой в сторону дверей.

Томас закатил глаза. Бейли нахмурился.

– Что ты вообще так поздно здесь делаешь? – спросил высокий швейцар, облаченный в униформу лишь наполовину. На нем были простая белая рубашка с расстегнутым воротом и черные брюки. Иди спать, Кэтам, – вмешался Томас, изо всех сил стараясь выглядеть строгим, и взглянул на второй этаж, словно напоминая мальчику, где его спальня.

Кто бы ни был за дверями, он явно потерял терпение, потому что створки просто задребезжали от ударов.

– Где Даннел? – зарычал Бейли, застегивая воротник. По вечерам, когда гостей не ожидали, с внешней стороны дверей стоял только один швейцар, и сегодня была очередь Даннела. Бейли разозлился, что того не оказалось на месте в нужный момент.

Бейли помедлил еще мгновение, убедился, что он выглядит вполне респектабельно, и только после этого отодвинул два массивных дверных запора и распахнул двери. Кэтам отступил в тень под лестницу, решив, что Бейли и Томас сейчас слишком заняты, чтобы заметить его присутствие. В том случае, конечно, если он не высунется из своего убежища.

Кэтам сам не знал, что он ожидал увидеть, когда дверь распахнется, но уж, конечно, не шестерых солдат в доспехах, стоявших над Даннелом. Бедняга лежал перед дверями, потирая левый висок. У двух передних солдат в руках были мечи. Они явно колотили в двери их рукоятями. И, похоже, по голове бедного Даннела.

Бейли вытянулся во весь свой немалый рост и рявкнул самым внушительным голосом:

– Что здесь происходит?

Швейцар бросил взгляд на Томаса, и тот быстро скрылся внутри дома, чтобы сделать кое-какие приготовления.

Двое солдат подняли Даннела и втолкнули его в холл. Теперь Кэтам видел безобразный синяк цвета баклажана, расползавшийся у него по лбу.

– Им нужен господин Элиандо, – объяснил Даннел напряженным голосом. – Я сообщил, что его нет дома, но они настаивали на том, чтобы войти.

И они действительно вошли. Шесть солдат в черных лакированных доспехах, за ними – два офицера. Одного Кэтам не узнал, но второго он последнее время видел, с его точки зрения даже слишком часто. Сперва на похоронах Джейма Кордора, затем на казни Райвенвуда и теперь здесь. Но во всем Прандисе не было ни одного человека, кто бы не узнал это лицо, изрезанное, как карнавальная тыква. Их нетерпеливым посетителем оказался генерал Амет Пейл.

– Господина Элиандо нет дома, – подтвердил Бейли, стараясь говорить ровным голосом, даже оказавшись лицом к лицу с этим человеком. Казалось, швейцар рассчитывал, что дело уладится наилучшим образом, фактический правитель государства просто поверит ему на слово и уйдет. Пейл улыбнулся, отчего продольные шрамы хищно растянулись, и вошел в холл. За ним последовал еще один незнакомец, облаченный в военную форму. Казалось, в доспехах он чувствовал себя весьма неуютно, словно черепаха в чужом панцире.

– Мы подождем его возвращения, – объявил Пейл. Его маленькие глазки скользнули по отделанному мрамором помещению, как будто прикидывая его стоимость. – В такое время он не может быть далеко от дома.

– Мы не ожидаем его возвращения сегодня вечером, – сообщил Бейли таким чопорным, официальным голосом, какого Кэтам у него почти никогда не слышал. Бейли взглянул на Даннела, который прикладывал немало усилий, чтобы просто ровно стоять. Со своего наблюдательного пункта мальчик видел, как напряглись мышцы на широких плечах Бейли. Кэтам знал, что Бейли был человеком долга за свою короткую жизнь мальчишка редко встречал таких людей. Они всегда делают то, что должны, поскольку иначе не могут жить в мире с собой. Кэтам подумал о том, как это глупо, поскольку сейчас подобная глупость может стоить Бейли жизни.

– И вы никак не сможете остаться и подождать, если в доме нет ни господина Элиандо, ни господина Каррельяна, – добавил Бейли.

Уголки губ Пейла приподнялись в улыбке, и клочки истерзанной плоти на его лице разъехались в разные стороны. Кэтаму показалось, что такое же выражение появляется на лице у жестокого ребенка, который собирается оторвать крылья у бабочки.

– А где господин Элиандо? – спросил генерал, и в голосе его послышалась неприкрытая угроза. Правая рука Пейла легла на рукоять меча, и он сделал шаг к швейцару.

– Не могу сказать, – не моргнув глазом ответил Бейли.

– Не можешь, – поинтересовался Пейл, – или не желаешь?

Его пальцы сжали обмотанную кожей рукоять меча. Кэтам поспешно шагнул из полутьмы, царившей под лестницей, в ярко освещенный холл.

– Я знаю, где он.

Все удивленно примолкли. Военные, похоже, вообще только что заметили мальчишку.

Генерал Пейл улыбался, откровенно развлекаясь.

– Похоже, в вашем доме завелись крысы, – тихо сообщил он Бейли, прежде чем обратить все свое внимание на Кэтама. Мальчик почувствовал, как под тяжелым взглядом Пейла что-то задрожало у него в позвоночнике. – И где же он может быть?

Кэтам пожал плечами, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.

– Я могу показать вам. Не знаю, как объяснить. Я не умею читать названия улиц, – солгал он.

Генерал протянул руку вперед и положил ее на голову ребенка, но вовсе не для того, чтобы погладить. Он с силой сжал череп мальчишки, словно давал понять, что и это принадлежит ему.

– Ну, мой маленький почтовый голубь, пошли.

Когда генерал повернул его к двери, Кэтам заметил полоску кожи, которую обычно скрывал рукав мундира и увидеть ее мог разве что четвероногий. Создавалось впечатление, будто на запястье генерала поселился круглый, хищный, красный рот – недавний шрам, – и мальчику показалось, что дюймом выше есть еще одна такая же петля. «Странно», – подумал он. Кэтам слышал тьму историй об увечье генерала, но никто ни разу не говорил ни о чем, кроме лица. Неужели убийца вырезал круги и вокруг обеих рук министра войны? Генерал заметил, куда смотрит мальчик, и резко опустил манжет. Подушечка указательного пальца и большой палец были в красных пятнах, будто он красил одежду. Или чистил беттемовы орехи. Кэтам знал, что некоторые обитатели бедных кварталов жуют беттем ради ощущения легкого опьянения. А старуха иногда пользовалась ими для облегчения боли в суставах…

Кэтам почувствовал на себе грозный взгляд Бейли. Лучше увести солдат из дома, прежде чем глупые принципы швейцара станут причиной кровопролития.

Пошли, – кивнул мальчик. И, подмигнув Бейли, добавил: – Я вернусь домой как раз вовремя, чтобы принять ванну.

Масия вообще не привыкла к тому, чтобы кто-то колотил в ее дверь, а тем более посреди ночи, да так, что дрожали оконные стекла… «Потрясающая наглость», – подумала она, отодвигая засов. Но когда в дом строем вошли солдаты, а следом за ними появился Кэтам, на это у нее просто не нашлось слов.

С другой стороны, у Карна их оказалось более чем достаточно. Если в его чуть прищурившихся глазах и промелькнуло удивление, то лишь на мгновение. После беседы с Эстоном Карн ожидал, что генерал Пейл явится к нему. Но не так быстро… и не сюда. На лице Масии застыл страх, и Карн почувствовал, как его охватывает ярость. Это дело касалось только его, но никак не Масии. Его любимая ничего не знала – и не хотела знать – о солдатах и государстве. Но солдаты не могли исчезнуть от одного только нежелания иметь с ними дело.

Карн опустил руки, и его пальцы легли на деревянные ручки, прикрепленные к колесам. Он выкатился из-за стола, радуясь, что они с Масией засиделись допоздна за игрой в карты и не легли спать. Еще не хватало, чтобы генерал застал его уже в постели! Выползать из-под простыней, перебираться в кресло на колесах – это вообще не способ встречать кого бы то ни было, а уж меньше всего Амета Пейла и его холуев в черных доспехах.

– Добрый вечер, генерал. – Карн надеялся, что его голос звучит так же невозмутимо, как если бы генерал явился по приглашению на чашку чая.

Пейл шагнул вперед и слегка наклонил голову в знак приветствия. В тусклом свете чадящей масляной лампы, пытавшейся разогнать ночной мрак в маленьком домике Масии, шрамы генерала были не так заметны. Карн подумал, что сейчас он выглядит почти так же, как до встречи с Хейном. Прошло всего несколько недель, а мир успел перевернуться.

– Итак, вы меня знаете, – без тени каких-либо эмоций констатировал генерал.

– Ваша репутация, – ответил Карн, – отметает необходимость в визитных карточках.

«Голова Андуса Райвенвуда в сетке, – мысленно добавил Карн. – Солдаты, марширующие по улицам».

Генерал поднял палец и провел им по экватору, оставленному Хейном над переносицей.

– Однако до чего же странным способом складываются репутации, – заметил Пейл. – Два месяца назад никто бы не узнал меня, столкнись он со мной на рынке.

Карн пожал плечами.

– Я бы узнал вас и тогда. И узнаю сейчас.

Карн подумал, что, как ни странно, у него много общего с генералом, которого он имел множество причин презирать. Не так много недель назад они оба вели размеренный, годами устоявшийся образ жизни. А затем убийца – прямо или косвенно – столкнул их жизни с привычных орбит. В этом, по его мнению, и заключалось их сходство – внезапно каждый осознал, что ткань существования очень тонкая и хрупкая, а будущее – крайне неопределенно. «Нет, не так», одернул себя Карн. То, чего лишил их Хейн, являлось только иллюзией определенности, а уверенность в том, что жизнь движется по накатанной колее и ее нельзя сбросить на обочину, оказалась совершенно беспочвенной. Хейн заставил их увидеть безобразную, неприкрытую истину – не существует такой силы притяжения, которая бы стабильно держала эти орбиты на месте, нет законов, которые смогли бы предотвратить один-единственный дерзкий поступок. Амет Пейл хорошо усвоил урок Хейна. По мнению Карна, генерал и раньше был змеей, но змеей, прячущейся в траве и кусающей человека сзади. Теперь Пейл перешел в другую категорию.

Он задумал подмять под себя весь Чалдис, если не весь континент. Это и привело генерала в скромный двухкомнатный домишко в той части города, где селятся только поденные рабочие. В Амете Пейле теперь проснулся аппетит к завоеваниям, а это означало, что ему необходима сталь.

– Вы пришли поговорить о Деши, – сразу приступил к делу Карн, желая дать генералу понять, что причина его визита ему абсолютно ясна.

Пейл поднял бровь.

– Готовясь к этому разговору, я просмотрел документы, – продолжал Карн. – Мы располагаем почти семью тоннами очищенной стали, однако не совсем того качества, которое требуется для производства оружия. Переплавка займет еще две недели. Но после этого стали будет достаточно, чтобы вооружить шесть дивизий.

– Больше, чем я ожидал, – пробормотал Пейл. Затем его манеры внезапно изменились, стали более суровыми, голос – более официальным. – Эта сталь является стратегическим запасом, который следует должным образом охранять. Что произойдет, если Индор попытается захватить ее?

У Карна было большое искушение посмеяться над чисто географической нелепостью такого предположения. Чтобы индорские войска захватили шахты в Деши, им придется пройти через весь Чалдис, а значит, они и так достигнут результата, для которого так нужна упомянутая сталь. Или же им нужно будет проделать тысячу миль по горам, а потом тащить на себе семь тонн стали через те же горные пики, чтобы доставить их в Индор. Но Карн понимал, что вопрос преследовал совершенно иную цель – просто Пейл таким образом рассчитывал получить информацию об охране шахт, находившихся практически вне досягаемости для Индора, но всего в ста милях от северной границы Чалдиса.

– Опасаться нечего, генерал. Сталь хорошо защищена. Единственный проход, ведущий к входу в шахты, хорошо укреплен, а сами шахты оснащены специальным приспособлением, которое может за считанные минуты обрушить туннели. И тогда вся руда будет похоронена так же глубоко и надежно, как она лежала тысячи лет, прежде чем дешийцы нашли ее.

Пейл вытер губы тыльной стороной ладони, как будто такой ответ в прямом смысле слова оказался отвратительным на вкус. Он помедлил, глядя на собеседника с неприкрытым раздражением. Карн понимал: в последнее время генерал привык брать все, что пожелает, не принимая в расчет нужды и чаяния других людей, и сейчас он рассматривал Карна всего лишь как препятствие на пути к вожделенной стали, пытаясь вычислить, каким образом легче ею завладеть – заручившись помощью живого господина Элиандо, или будет проще умертвить его.

Наконец Пейл испустил долгий вздох.

– Вашей стране нужна сталь, господин Элиандо.

– Эта сталь, генерал, – мои средства к существованию. И она находится в Деши, так что у вас нет законных способов забрать ее. Однако я готов продать ее вам по справедливой цене.

Карн сделал паузу, а потом назвал цену, по которой шла руда самого низкого качества. Ею были забиты все рынки, но сравнивать ее с безупречной дешийской сталью было верхом нелепости.

– Согласен, – быстро ответил Пейл. Он ожидал больших сложностей, готовился к необходимости вырвать согласие у Элиандо силой. На самом деле, даже продав дешийскую сталь по истинной цене, предприниматель терял на такой сделке целое состояние. Без стали фабрики Элиандо остановятся. – Ваша страна может гордиться вами.

Карн улыбнулся.

– Цель моей жизни – в служении моей стране. Кстати, я слышал, что вы учредили совет, который будет заниматься делами гражданских лиц, пока городом правят военные законы. Я бы счел честью служить в нем.

Глагол, который выбрал Карн, не ускользнул от слуха генерала.

– Но совет уже полностью укомплектован, – возразил Пейл.

– Чем больше рук, тем легче ноша, генерал.

– Это верно, – осторожно согласился Пейл. Он не собирался уходить отсюда, не получив стали, а Элиандо, похоже, не собирался его отпускать, не получив обещание ввести его в совет. Однако какое имеет значение, сколько этих проклятых промышленников будет развлекаться, полагая, будто обладают какой-то властью, все равно все они у него в кармане. – Ну хорошо, заключил Пейл. – Я полагаю, теперь мы будем видеться гораздо чаще.

Карн слегка наклонил голову в знак благодарности, и Пейл наконец повернулся, чтобы уйти. Но теперь он не уйдет слишком далеко или надолго, а именно это Карну и требовалось.

«Лучше всего, – размышлял он, – всегда держать змею в поле зрения».