Текст книги "Река духов (ЛП)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава третья

– Я думаю, вы согласитесь, сэр, – тихо заговорил Мэтью. – Что оружием можно счесть любое средство, способное причинить вред, верно ведь?

Малдун почесал бороду. Возможно, это была просто игра света, но можно было поклясться, что оттуда вот-вот выскочит несколько блох.

– Считай… что согласен, – ответил он со всей возможной осторожностью.

– А так же, что слово «смерть» может принимать различные значения.

– Поостерегись! – огромная ладонь остановилась у самого носа Мэтью. – Это попахивает обманом.

Мэтью понял, что этот горообразный чернобородый зверь был не таким уж простаком, каким мог показаться на первый взгляд.

– Если я собираюсь предложить оружие, от которого приму смерть, сэр, пожалуйста, позвольте мне прояснить понятия.

Из пещеры рта этого человека вырвался звук, напоминающий рык проснувшегося медведя:

– Так мы будем драться, или нет?

– У нас будет дуэль, все верно, – сказал Мэтью с таким хладнокровием, что даже он сам оценил, насколько неподражаем сейчас был. Хотя на деле желудок у него завязывался узлом, а в подмышках выступал пот. Он посмотрел в сторону гобелена с изображениями комедии и трагедии, так и не поняв, актером какой из пьес ему довелось стать. Рѐки обоих представлений могли впадать в одно и то же море, и обе этих рекѝ могли легко опрокинуть любую лодку капризами своего течения.

Мысли вновь вернулись к Магнусу Малдуну, который, понял Мэтью, и был той самой причиной, побудившей Сэджеворта Присскитта нанять человека издалека за непомерную плату, чтобы сопровождать его дочь на бал.

Молодой человек вспомнил свой первый визит в особняк господина Присскита за каменными стенами Чарльз-Тауна в трех милях к северо-западу отсюда. Мэтью приехал туда на гнедой кобыле, устав от летней жары, хотя он ожидал, что день его станет куда мрачнее, стоит ему взглянуть в лицо дражайшей Пандоры. И вот слуга привел его в устланную красным ковром гостиную, и статный джентльмен в летах – Сэджеворт – подошел поприветствовать его и предложить стакан пряного «Сэра Ричарда». Наслаждаясь приятным обжигающим ромом, от которого голова чуть закружилась, Мэтью бросил взгляд на застекленную оранжерею за окном, сквозь которую можно было разглядеть зеленые луга, спускающиеся к реке Эшли. Уже к тому моменту он забыл обо всех своих соображениях по поводу этой задачи и начал получать от поездки удовольствие.

Он лишь наполовину осушил свой стакан и прослушал всего восемь пунктов о том, как мистеру Присскиту удалось сколотить целое состояние на древесине и кирпичной кладке, когда из глубины дома вдруг послышалась чудесная музыка.

– О, это, должно быть, Пандора играет свою любимую мелодию! Я думаю, пора представить вас, мистер Корбетт?

Мэтью, разумеется, узнал мотив гимна «Твердыня наша – Вечный Бог». Он улыбнулся блестящими от рома губами, стараясь отбросить все свои мрачные соображения. И это было действительно самое время для представления! Мэтью решился: неважно, насколько уродлива эта девушка! Он будет королем эскорта! Поцелует ее руку, приклонится перед ней, и к черту Берри Григсби и Эштона Мак-Кеггерса, путь они будут счастливы в этой своей чердачной галерее курьезов эксцентричного коронера! Пусть так.

Но да, он, Мэтью, будет лучшим сопровождающим из всех на этом балу Дамоклова Меча. Для укрепления уверенности он бы сейчас не отказался от еще одного стаканчика «Сэра Ричарда», но на этот раз Присскитт ему выпить больше не предложил – вместо этого он взял его за локоть и повел навстречу судьбе. Точнее, сказать, повлек в нужную комнату.

Мэтью до сего момента не представлял себе, какие поверхностные суждения себе позволил, ибо войдя в комнату в сопровождении хозяина особняка и увидев девушку, играющую на итальянском спинете с замысловатой гравировкой, он вдруг почувствовал слабость в коленях. И дело было вовсе не в том, что прозвучала фальшивая нота! Дело было в том, что, если это видение действительно было Пандорой Присскитт, то свидетельствовало оно лишь о том, что это была самая прекрасная девушка в мире.

Удивительно, как быстро легкое движение фиалковых глаз и едва заметная улыбка заставили испариться все исковерканные нотки впечатления, полученного из бездушного письма! Ее блестящие каштановые волосы были уложены по последнему веянию моды Чарльз-Тауна: вьющиеся локоны спускались к плечам, украшенные зелеными лентами. Она была одета в платье цвета морской волны, а на шее красовалось колье из белого жемчуга, которое, похоже, могло стоить, как весь пакетбот, на котором прибыл Мэтью.

Единственное, в чем молодой человек мог сомневаться, так это в реальности Пандоры: она держалась с безмятежным очарованием, каждое движение ее кистей, каждый взмах ресниц, взгляд фиалковых глаз – все это было слишком красиво для человеческого существа. Вряд ли такую красоту возможно было бы передать на холсте, но юный решатель проблем готов был поклясться, что многие мастера, к примеру, Микеланджело, захотели бы именно эту девушку изобразить в виде ангела в своих работах.

Казалось, под взглядом Пандоры Мэтью и вправду пошатнулся, и, похоже, «Сэр Ричард» был здесь ни при чем: да, эта девушка была именно настолько красива. Рядом с ней он вновь ощутил себя забитым сиротским мальчишкой, которым был когда-то давно.

– Мистер Мэтью Корбетт, – сказал Присскитт. – Познакомьтесь с моей дочерью Пандорой.

И прекрасное видение поднялось со своего места и протянуло ему свою нежную ручку. Она взмахнула ресницами, словно китайским веером, чуть опустила голову и произнесла голосом, сладким, как мед на корочке коричного торта:

– Я очарована, мистер Корбетт.

За те два дня, что оставались до бала, Мэтью понимал, что это он, наоборот, совершенно очарован Пандорой Присскитт и ее манерами. Он никак не мог взять в толк, с чего такое прекрасное создание нуждается в сопровождающем, однако на следующий день верховая прогулка вдоль реки с ее отцом прояснила ситуацию. Пандора была настолько красивой, что никто не смел на нее взглянуть.

– Слишком поражает местных мужчин, – сказал Сэджеворт. – Знаю, звучит дико, но так и есть! Моя дочь любит выходить в свет… и вы, должно быть, понимаете, как важно для молодой женщины показываться в обществе, но, Мэтью… я могу называть вас Мэтью? Мне кажется, что я уже неплохо успел узнать вас. Ее, видите ли, никогда не приглашают! Вот, почему я вынужден был нанять вас. Да, представьте себе, вынужден был нанять джентльмена из Нью-Йорка, потому что этом городе никто не осмелится пригласить мою дочь. Ох уж это молодое поколение! То есть… я имею в виду… вы тоже из молодого поколения, но вы… обладаете более утонченным вкусом, не так ли? Простите, что так много разглагольствую. Почему бы нам не удалиться на веранду в тень, не пропустить по бокалу-другому «Сэра Ричарда» и не послушать, как Пандора играет? Вас это устроит, Мэтью?

– О, да, сэр, – отозвался молодой человек с более утонченным вкусом, который уже с трудом мог выносить жаркое южное солнце, порядком напекшее макушку. – Самое время послушать музыку!

– Как вы правы, мой мальчик! – ответил Присскит, разворачивая лошадь обратно к конюшне. – В самом деле, как правы!..

Одна из свечей из серебряного канделябра слева от Мэтью, пустила искру, вернув молодого человека в реальность. Ветер из сада ворвался в комнату через открытую дверь и раскачал Дамоклов Меч над его головой. Мерно – из стороны в сторону…

– Смерть, – проговорил Мэтью. – Может иметь множество значений в человеческой жизни, сэр. Например, существует понятие смерти идеи. Или смерти надежды. Или, к примеру, вы согласны, что можно умереть от стыда?

– Стыда? Что ты несешь? Человек либо умирает, либо нет!

– Вы совершенно правы, но ведь возможна смерть не только тела, но и духа, мистер… могу я называть вас мистер Малдун?

– Допустим. А твое имя?

– Мэтью Корбетт, к вашим услугам.

– Рад встрече с тобой.

– Взаимно.

– А теперь слушай сюда, – вновь взревел Малдун, как будто его чудовищная сущность вновь пробудилась ото сна. – Каким оружием будем сражаться?

Вопрос требовал ответа. Мэтью уже уяснил, что Магнус Малдун был той самой причиной, по которой ни один молодой человек из Чарльз-Тауна не решался сопровождать госпожу Присскитт ни на одно мероприятие. Ни один молодой человек из Чарльз-Тауна не хотел раньше времени обретать свое место на кладбище или же с позором убегать из города, не приняв вызов этого монстра. Одного лишь взгляда на хитро улыбающихся модников и модниц, собравшихся в этом помещении, было достаточно для Мэтью, чтобы понять, чего именно все эти люди ждут от него. Молодой человек был готов поклясться, что несколько джентльменов уже негласно сделали ставки, насколько быстро Магнус Малдун отвоюет своего ангела. Хотя, надо думать, многие полагали, что лучше убраться подальше отсюда, ибо даже зрелище это могло быть опасно для жизни. Мэтью также прекрасно понимал, что и сам Малдун ждет, что он сбежит… нет… он хотел, чтобы его противник сбежал. Этот человек не был прирожденным убийцей – он вынужден был стать убийцей, когда очаровался неземной красотой Пандоры Присскитт. И кто-то еще будет говорить, что колдовства не существует?

Мэтью тяжело вздохнул. Он вовсе не желал быть в центре внимания сегодня вечером, однако от задачи отступать не собирался.

– В качестве оружия, – уверенно произнес он. – Я выбираю гребень.

Малдун приложил руку к уху, скрытому за гривой и, волне возможно, полностью закупоренного грязью.

– Я, похоже, оглох. Мне показалось, ты сказал, что выбираешь в качестве оружия гребень?

– Вы услышали верно. Именно его и выбираю.

Магнус Малдун покачал головой, словно его мозг только что получил вольную, и теперь некому было осмысливать слова собеседника.

– Гребень? Для волос?

– Именно так. И я предпочитаю воспользоваться им прямо сейчас. – Мэтью извлек из кармана своего жилета простой деревянный гребень, а затем оглядел зрителей. – Мог бы кто-нибудь из вас одолжить мистеру Малдуну гребень, котором он мог бы воспользоваться в нашей…

– Ты безумец! – голос этого человека все еще походил на рычание, но порядком ослабшее. – Как, черт возьми, гребень может быть оружием в поединке?

– Я полагаю, вы сейчас это выясните, сэр. А, спасибо! – пожилой джентльмен с копной белых волос поднес черепаховый гребень, извлеченный из своего жилета, и любезно предложил его Мэтью. – Я буду рад заплатить за него, – отозвался молодой решатель проблем, прекрасно понимая, какая судьба ждет этот безобидный предмет.

– Вы и впрямь страдаете от некой формы безумия, мой мальчик? – мягко выразил Сэджеворт Присскитт, по сути, повторив вопрос Магнуса Малдуна. – Что же общего гребень может иметь с дуэлью?

Мэтью предпочел не отвечать этому человеку и ни словом, ни взглядом не удостоил его или его дочь. Неожиданно Пандора перестала казаться ему такой прекрасной. В конце концов, вся эта сцена была необходима, чтобы сделать из него жертву, принеся которую Пандора могла бы присутствовать на этом балу. Любой, кто посмел бы появиться здесь с ней, вынужден был либо принять смерть, либо позорно сбежать из города, и всему виной было тщеславие этой девушки. Да, пожалуй, теперь пятьдесят фунтов не кажутся столь внушительной суммой для такой работы.

И все же, вызов был получен. И ответный был брошен.

– Выберите один, если осмелитесь, – обратился Мэтью к горе, и на этот раз на лице этого чернобородого монстра мелькнула нерешительность. – Не медлите же! – призывно воскликнул «кусок пергамента» голосом человека, прошедшего не одну военную кампанию, хотя на деле имел в виду лишь поединок с грязью. Он по-прежнему держал гребни перед собой. – Если у вас есть мужество, вы возьмете один из них. Если нет… убирайтесь прочь.

Услышав подобную насмешку, Магнус Малдун побагровел и подался вперед, подобно грозовой туче. Он схватил с рук Мэтью деревянное «оружие» и решительно вытянулся во весь рост.

– И что же я должен с этим делать? – спросил он так, будто отрывал кусок мяса от кости.

– Мой вызов, – сказал Мэтью. – Заключается в том, чтобы просто расчесать волосы. Да, – он кивнул, прекрасно понимая замешательство Малдуна. – Это все. Мое условие таково: кто сумеет провести гребнем по своим волосам от корней до кончиков, тот побеждает в этом поединке. Просто, не правда ли? Или… вы, возможно, боитесь?

– Черт побери, нет! Я не боюсь никого и ничего, что ходит на двух ногах или на четырех, или ползает на своем брюхе или парит на крыльях!

– Прекрасно. Поэтому, думаю, вы не испугаетесь маленького гребня, верно?

Малдун скрипнул зубами, как если бы вглядывался в утробу неизвестного чудовища.

– Нет, – ответил он, и в глазах его сверкнул красный огонек. Хотя, казалось, от его голоса сейчас шло куда больше дыма, чем от хорошего костра.

– Может кто-нибудь быть нашими секундантами? Сосчитайте до трех, чтобы мы начали, – попросил Мэтью собравшихся, многие из которых были заметно разочарованы тем, что не увидят дуэли на пистолетах или трусливого побега юного решателя проблем на рассвете. – Мистер Присскитт? – предложит Мэтью. – Сосчитаете до трех, не будете ли так добры?

– Ну… я…

– Я это сделаю! – заявила уже не столь прекрасная девушка. На ее лице показалась тень злой улыбки, свидетельствовавшей о том, что красота ее распространяется лишь на внешность. – Один… два… три!

Мэтью поднес гребень к корням волос и плавно провел им до самых кончиков.

Магнус Малдун приставил гребень к волосам, заставив целый легион мух и блох жалостливо загудеть. Пока Мэтью мягко скользил сверху вниз, то же самое действо у Магнуса больше напоминало тяжелый путь через баррикады бобровых плотин. Его гребень застревал в одном колтуне и сразу же сталкивался со следующим. Когда Мэтью со своей задачей справился, Малдун еще был в самом разгаре процесса вырывания своих волос. Бородатый зверь вынужден был отбросить свою треуголку, чтобы ухватить расческу обеими руками, как если бы он держал тяжелый топор. Отступать он не собирался, это точно, он упорно продирался через запутанные в волосах ветки, медвежий жир и разбегающуюся во все стороны армию блох. На глазах Магнуса Малдуна выступили слезы, руки были, казалось, готовы вывернуться из суставов, а рот искривился в болезненной гримасе. А при этом он едва подобрался к своей макушке, где поджидал самый трудный участок. Гребень уцепился настолько, что начал вырывать уже не только волосы, но и в буквальном смысле снимать скальп. Внезапно по лбу и щекам заструились алые ручейки крови, стекающие в бороду.

– Остановитесь! – воскликнул Мэтью, встревоженный видом этим красных рек. – В этом нет необходимости!

Но Малдун не слышал. Он продолжал самостоятельно отрывать себе куски кожи головы, вырывая их вместе с клоками волос. Вот так обыкновенный гребень стал настоящим орудием пытки.

– Малдун! Остановись, безумец! – призывно воскликнул Сэджеворт Присскитт, став рядом со своей дочерью. Она прикрыла рот рукой, как будто боялась, что оттуда сейчас начнет вылетать вся та солома, которой эта девушка, по сути, была набита. Ее глаза больше не выглядели злыми – сейчас они выглядели болезненными.

Тем временем безумец не останавливался. Мэтью понял, что это и в самом деле дуэль, и Магнус Малдун принимал ее куда как серьезнее, нежели наш нью-йоркский денди. Мэтью готов был умолять его прекратить борьбу, так как лицо этого человека все больше заливалось кровью, а гребень уже был полностью забит волосами, кусками кожи, жиром и Бог знает, чем еще, вследствие чего окончательно застрял на макушке и не мог двинуться дальше, с какой бы звериной силой Малдун ни рвал его. Он качнулся и, шумно выдохнув – Боже, как это было больно! – изо всех сил рванул гребень, испытав при этом настоящий ужас. Кровь сильнее заструилась по лицу, но зубчики гребня не продвинулись ни на йоту, после чего стало понятно, что в этой дуэли уже есть победитель.

Наконец, с – ффухх! – вздохом облегчения Магнус Малдун опустил державшие гребень руки, признавая свое поражение. Кто-то из толпы – какая-то женщина или молодой юноша – высоко засмеялся, и этот звук прорезал помещение, как рассекающая горло бритва. Мэтью посмотрел на Малдуна, увидел его полосатое лицо, пугающе раскрашенное реками крови, словно Дамоклов Меч в действительности упал и пронзил его голову. Малдун резко извлек из-под своего плаща длинный нож из кожаных ножен, закрепленных на поясе, и сделал два шага к своему противнику.

Мэтью не отступил. Точнее, ноги его хотели – и почти сделали это – но он счел это недопустимым, поэтому не позволил себе подчиниться желанию тела.

Малдун заглянул Мэтью прямо в глаза, пока среза̀л ножом спутанные клочки волос, чтобы извлечь гребень из своей гривы. Затем он протянул уже совершенно непригодный для использования инструмент в руки Мэтью, вложил нож обратно в ножны, поднял свою треуголку и воззрился на собравшуюся толпу, которая, казалось, застыла в ожидании следующего акта этой неизвестной трагедии или комедии.

– Все вы, – произнес окровавленный человек с болезненной полуулыбкой. – Считаете себя настолько возвышенными, что Бог должен допрыгивать до вас, чтобы всунуть шишку вам под хвосты, и вы смотрите на меня сверху вниз. О, да, здесь собрался целый мешок гадюк и грязных грешников! Смеетесь и смеетесь… когда совершенно не над чем смеяться.

Может, кто-то в помещении и издал неуклюжий сдержанный смешок, но по большей части окружающее пространство погрузилось в гробовое молчание.

– А ты, – обратился Малдун к Пандоре Присскитт. – Самое прекрасное в мире видение, которое я когда-либо видел или надеялся увидеть. Ты ворвалась в мои сны. Когда моя жизнь состояла сплошь из непроглядной тьмы, твой свет направлял меня. Я ведь только хотел лучшего. Неужели это делает меня злодеем?

– Ты знаешь, что натворил! – голос Сэджеворта звучал напряженно, в нем звенела сталь. Ты убил троих женихов моей дочери, а еще десяток из них заставил покинуть город и практически разрушил ее жизнь! Почему бы тебе не оставить нас обоих в покое и убраться восвояси, поближе к зверям, вроде тебя самого?

– Это к каким же зверям? – вопросом на вопрос отозвался Малдун. – Тем, что пасутся в поле? – он снова направил свой взор в сторону прекрасной девушки. – Я думал, что, когда впервые увидел тебя тем летним утр… я помню все вплоть до минуты… если б я мог лишь пройтись рядом с тобой, взять тебя за руку, если бы только Господь милосердно позволил мне заглянуть в твои глаза… то все могло бы измениться для меня, и я сам мог бы дать тебе жизнь, которая стоит того, чтобы прожить ее. Любовь, которую ты никогда бы не узнала ни от кого другого, идущую от самого сердца. Но теперь я вижу. Вижу тебя. Ты призвала этого человека из Нью-Йорка специально, чтобы я убил его, просто потому, что тебе хотелось пойти на эти танцы. И это неправильно, Пандора, – его слова повисли в воздухе, как тот самый Дамоклов Меч под потолком. – Неправильно так использовать людей, – он повернулся к Мэтью. – Прими мои извинения. Возьму на себя смелость извиниться и за нее.

– Ты не имеешь права говорить за мою дочь! – строго произнес отец, гневаясь все больше от секунды к секунде. – Как ты смеешь! Говори за себя! Или… просто позволь миру ощутить идущую от тебя вонь, и эта вонь сама расскажет о тебе все!

Магнус Малдун открыл рот, как будто готов был полыхнуть огнем и сжечь мистера Присскитта, однако пламя это быстро угасло. Как будто дух покинул его, оставив после себя лишь пустой глиняный сосуд.

– Думаю, вы правы, – ответил окровавленный человек и кивнул. – Правы, – его глаза отыскали свое прекрасное видение, которое смотрело на него с теплотой, достойной, разве что, зимней вьюги. – Пандора, – произнес он, и, казалось, именно с таким звуком, каким сейчас был его голос, разбивается сердце. – Я знаю, что все сделал неправильно, но я думал… может быть… с тобой… я мог бы стать лучше, чем был. Лучше, чем я есть, – быстро поправил он себя. – Я счел тебя лучшей чашей в мире и готов был излить в нее всю свою душу. Неужто это так плохо?

– Это отвратительно! – ответил мистер Присскитт, и прозвучало это как змеиное шипение. – И если б я так порядком не устал от этого, я бы свалился здесь от хохота.

– Убирайся с глаз моих! – закричала дочь, лицо ее исказилось, глаза сверкнули, и сейчас она была уже далеко не так прекрасна, как в начале этого вечера. – Убирайся из этого мира, чернобородый ты монстр!

Услышав это, Малдун расправил плечи и показался еще шире. Он окинул взглядом ухмыляющуюся толпу, замершую в свете свечей, и остановил свой взгляд на Мэтью, на которого, казалось, навалилась вся тяжесть этого момента.

– Ты превзошел меня, – сказал Малдун. – Я должен бы ненавидеть тебя, но я… не ненавижу. Я просто оставлю тебя здесь со всеми этими леди и джентльменами и скажу: наслаждайся тем, что выиграл, – он отвесил Мэтью небольшой поклон, развернулся и неспешно направился обратно в сад, где не смел расти ни один сорняк.

В следующую секунду Мэтью оказался героем момента. Множество рук хлопнуло его по спине – некоторые даже враждебно – и он начал всерьез опасаться выплюнуть свои легкие. Сэджеворт Присскит подошел и похлопал его по плечу. Должно быть, он произнес что-то невразумительное, но Мэтью, так или иначе, не стал его слушать. Прекрасные дамы то и дело мелькали перед ним, как пастельный дым, накрывающий его тень. Парад марширующих и взметающихся вверх лиц, не переставая, сообщал ему о том, как он был умен, как хитер. А затем вперед вышла Пандора Присскитт – сияющая даже при всей своей внутренней темноте – и взяла его за руку. Нечто собственническое едва уловимо мелькнуло в этом движении.

– Вы так умны, – мелодично произнесла она. – И храбры!

Музыканты понемногу начали возвращаться на свои места и сделали несколько объявлений, приглашая гостей возобновить танцы.

– Благодарю за комплименты и за вашу компанию, – сказал Мэтью, высвобождая свою руку из мягкой ладошки озадаченной Пандоры. – Но сейчас я вынужден вас покинуть, я не очень хорошо себя чувствую.

– О! – услышав это, Сэджеворт поспешил к молодому человеку. – В чем дело?

– Ничего серьезного, – ответил Мэтью. – Просто слишком тесное помещение для меня. Воздух здесь… спертый.

– Уверен, прогулка по саду вам поможет! Пандора, иди с ним!

Но Пандора была достаточно сообразительной, она поняла, в чем дело, и отстранилась. Мэтью одарил отца и дочь улыбкой джентльмена, который выполнил свой долг.

– Я действительно пройдусь по саду по направлению к моей гостинице. Я уверен, здесь найдется несколько человек, которые будут рады составить компанию вашей грациозной и понимающей дочери. Ох, да. Возьмите это, пожалуйста, – сказав это, он вложил гребень со спутанными волосами, кусками кожи и кровью Малдуна в ладонь Сэджеворта. Затем он отвесил леди поклон, вновь поднял взгляд на Дамоклов Меч и счел себя настоящим счастливчиком. Он вышел из помещения и с удовольствием прошелся по саду под небом на Фронт-Стрит, усыпанным множеством звезд, размышляя над тем, как быстро может комедия превратиться в трагедию, и наоборот. Сейчас он мог бы стать самым известным представителем элиты этого городка, снискать себе славу, однако на деле чувствовал себя чужаком сильнее, чем когда-либо. Сегодня, когда ему представилась возможность выбирать между гибелью или унижением и бегством, Мэтью начал лучше понимать суть вещей, и теперь он осознал, что намного больше довольствуется собственным положением, чем ему казалось.