Текст книги "Журнал «Если», 2004 № 06"

Автор книги: Роберт Рид

Соавторы: Филип Плоджер,Кен Уортон,Геннадий Прашкевич,Вольфганг Йешке,Райнер Эрлер,Максим Форост,Франц Роттенштайнер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)


РЕЦЕНЗИИАГЕНТ КОДИ БЭНКС 2:
ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ – ЛОНДОН
(AGENT CODY BANKS 2: DESTINATION LONDON)

Производство компании Metro-Goldwyn-Mayer, 2004.

Режиссер Кевин Аллен.

В ролях: Фрэнки Муниз, Энтони Андерсон и др.

1 ч. 40 мин.

________________________________________________________________________

Благородная Америка продолжает спасать мир от гибели. Для этого ЦРУ готовит агентов с малолетства. Родители юных шпионов не подозревают о том, чем занимаются их чада летом – ведь в родительский день лагерь-трансформер преображается из тренировочной базы в обычное место отдыха. Под лагерем, глубоко в тверди, находится еще более секретная база, где разработан чип, позволяющий полностью контролировать человека на расстоянии. Схему чипа похищает один из инструкторов детского лагеря и бежит в Лондон. С гнусной целью – изготовить чипы и имплантировать их в зубы глав стран «восьмерки», собравшихся в Альбионе на саммит. Чтобы не позволить предателю стать властелином мира, за ним в британскую столицу под видом юного музыкального гения вынужден последовать самый крутой из юных шпионов – Коди Бэнкс…

Спасение мира само по себе стало дремучим штампом. Насмешки над чопорной Англией – тоже (впрочем, как и издевательство над поведением безбашенных американцев в Старом Свете). Да и вообще фильм полон штампов. Что, как ни странно, делает его весьма «смотрибельным» для разных возрастов. Взрослые воспринимают ленту как пародию на жанр «бондианы» в целом, к тому же не лишенную самоиронии – что не совсем типично для американского кино. А тинейджеры будут довольны обилием трюков и погонь, модными музыкальными темами и ровесником-суперменом (точнее, супербоем). И не могут не сопереживать законспирированному Коди Бэнксу, которого родители и брат считают неудачником, даже отбирают у парня перочинный ножик: мол, порежешься. А вскоре этот «нескладеха» победит врага рода человеческого в рыцарском зале, используя все возможные виды холодного оружия.

Впрочем, под конец фильма родители все-таки подарят шестнадцатилетнему Коди ножик – так что будем ждать очередного продолжения. Хотя многолетняя судьба бондианы приключениям агента Коди Бэнкса не грозит. Или в Голливуде создадут «вечного тинейджера», меняя подрастающих актеров, как меняли стареющих Бондов?

Тимофей ОЗЕРОВ

РАССВЕТ МЕРТВЕЦОВ
(DAWN OF THE DEAD)

Производство компаний Universal Pictures, Strike Entertainment и New Amsterdam Entertainment Inc., 2004.

Режиссер Зак Снайдер.

В ролях: Сара Полли, Винг Рэймс, Джейк Уэбер и др.

1 ч. 37 мин.

________________________________________________________________________

В 1968 году Джордж Ромеро снял «Ночь живых мертвецов» – ленту, моментально получившую статус культовой. А позже выпустил «Рассвет мертвецов» и «День мертвецов» – фильмы, хотя и не снискавшие подобного успеха, но все же замеченные поклонниками этого жанра. Ромеро был чуть ли не первым, кто до колик напугал зрителя «Восставшими из мертвых», живописуя молчаливых, тупых и злобных персонажей. Это уже потом появились всякие хеллрайзеры, сгоревший и возродившийся из пепла Фредди с улицы Вязов и видеоклип Майкла Джексона, бодро отплясывающего в красной курточке и белых носочках… Но пионером был Ромеро. Он не разъяснял обстоятельств появления монстров, он просто снимал качественное динамичное кино, активно используя методы документальных съемок, отчего его ленты были по-настоящему страшными. Причем в его историях социальная сатира играла не последнюю роль.

Позже этот прием – ходячие трупы и выжившие люди в закрытом помещении – использовался неоднократно. Из недавних примеров: Лондон после заражения вирусом («28 дней спустя») или Мила Йовович, убивающая мерзких тварей («Обитель Зла»), Обстоятельства меняются, а зомби все ходят по матушке-земле…

Зак Снайдер решил двинуться проторенным путем. Он чуть переделал базирующийся на оригинальной идее Ромеро сценарий и снял свою версию «Рассвета». С немногословным шкафоподобным полисменом (брутальный Винг Рэймс), громко визжащей медсестрой (С. Полли) и простой русской девушкой Людой (И. Коробкина), родившей от афроамериканского бандита маленького зомбика – за что они вдвоем и получили по выстрелу «в тыкву» (головы лопались с похожим звуком). Полтора часа попыток уничтожить несметные полчища ходячих трупов с разлагающимися телесами закончились, в общем-то, ничем. Фильм снят невероятно скучно, ни одной характерной роли! Ни одной мысли, за которую можно было бы ухватиться. Ни толики юмора. Лишь вопли «стреляй в башку!» и галлоны кетчупа, брызжущие в диафрагму кинокамеры…

Алексей АРХИПОВ

ТАЙНОЕ ОКНО
(SECRET WINDOW)

Производство компаний Columbia Pictures и Pariah Entertainment Group, 2004.

Режиссер Дэвид Кепп.

В ролях: Джонни Депп, Джон Туртурро, Тимоти Хаттон и др.

1 ч. 46 мин.

________________________________________________________________________

Писатель Морт Рэйни, мучительно переживающий развод с супругой и увязший в творческом кризисе, забывает о невзгодах, когда на пороге его дома появляется Джон Шутер (Дж. Туртурро), обвиняющий его, автора бестселлеров, в банальном плагиате. В своих требованиях Шутер – вылитый латентный психопат – не остановится ни перед чем…

Власть литературы неоднократно раскрывалась в экранизациях Кинга: власть над читателем – в «Мизери» (1990), над писателем – в «Темной половине» (1993). Последняя лента (творение режиссера Джорджа А. Ромеро) фактически стала одной из лучших экранизаций Кинга. В ней, кстати, главную роль сыграл Тимоти Хаттон, который в «Окне» появляется в эпизодической роли любовника бывшей жены Рэйни.

Что же касается этой ленты, то великолепная актерская работа Джонни Деппа (эдакая помесь безумных «Страха и ненависти в Лас-Вегасе» и интеллектуальных «Девятых врат»), пожалуй, единственная причина, по которой стоит посмотреть фильм.

Хотя кто-то, возможно, и придет в состояние восторга: «Тайное окно» – почти дословная киноверсия не самой, к сожалению, лучшей повести Кинга «Потаенное окно, потаенный сад». Изменены лишь мелочи: кота заменили собачкой и поменяли пол страхового агента (феминизм, что ж поделаешь). А в остальном… увы, не «Сияние», не «Кэрри». Ленте далеко и до «Зеленой мили», и еще до дюжины перенесенных на экран книг «короля ужасов».

Основной недостаток картины в том, что, несмотря на буквальный «пересказ» повести, мотивация претензий героя Туртурро и страха перед ним Морта Рэйни, а также смысл хитросплетений сюжета для зрителя, не знакомого с первоисточником, так и останутся неясными. А ведь для интерпретации Стивена Кинга, согласитесь, это важно. Неистовые фэны писателя, несомненно, выберут сам фильм и его создателя Дэвида Кеппа мишенями для стрел злословия. Финал триллера, так мистически красиво поданный Кингом, превратился в банальнейшую концовку рядового ужастика, снятого для псевдоинтеллектуалов.

Вячеслав ЯШИН

ВЕЧНОЕ СИЯНИЕ СТРАСТИ
(ETERNAL SUNSHINE OF THE SPOTLESS MIND)

Производство компаний Focus Features и Anonymous Content, 2004.

Режиссер Мишель Гондри.

В ролях: Джим Керри, Кейт Уинслет, Кирсен Данст, Элайджа Вуд и др.

1 ч. 48 мин.

________________________________________________________________________

Он очень застенчив, она немного чокнутая. Они неожиданно встретились. Все великолепно, мир вокруг совершенен. Но настанет день, и кто-то из них скажет в сердцах: «Лучше бы я никогда тебя не знал!». Так бывает. И хочется забыть навеки все, что с тобой происходило – забыть, как дурной сон. Начать жизнь сначала, с чистого листа. Фильм с многовариантным переводом названия (буквально: «Вечное сияние безупречного разума») в противовес известному блокбастеру Верхувена можно было назвать без затей: «Забыть все».

Влюбленный Джоэл (Керри) внезапно узнает, что в клинике «Лакуна» его подруга Клементина (Уинслет) удалила из памяти все воспоминания об их непростых отношениях. В отчаянии он встречается с доктором-экспериментатором, требуя удалить Клементину из своей памяти. Но поскольку воспоминания Джоэла исчезают в обратной последовательности – от болезненного разрыва к более счастливым временам, – внезапно разуму вновь открывается суть их ранних отношений. Джоэл пытается прекратить процедуру. Он сопротивляется доктору Мирзвяку, преследующему его сквозь дебри воспоминаний…

Рваный и нервный монтаж спутанных реальностей, роскошные спецэффекты (стираемые воспоминания и видимые сны), отменная игра актеров… В особенности лента будет любопытна тем, кто хронически недолюбливает Джеймса Юджина Керри за его вычурную придурковатость. Оной тут нет и в помине, как и его фирменных кривляний и гримас – в этой драматической роли потрепанный, с неожиданно тоскливыми глазами актер куда более убедителен, чем в «Шоу Трумана».

Все сценарии-головоломки Чарли Кауфмана – и «Адаптация», и «Быть Джоном Малковичем» – странны, забавны и спорны. В отличие от темы принудительной амнезии в экранизациях Ф. Дика (древний «Вспомнить все» и недавний «Час расплаты»), картина Мишеля Гондри вышла глубоко эмоциональной и трогательной – о том, что близко каждому из нас. О природе и превратностях любви. И о том, что мы нуждаемся друг в друге, даже когда близость разрушает счастье.

Вячеслав ЯШИН

БЛУБЕРРИ
(MIKE BLUEBERRY EXPANDED REALITY)

Производство TF1 Films, 2004.

Режиссер Ян Кунен.

В ролях: Венсан Кассель, Майк Мэдсен, Джульетт Льюис, Темуера Моррисон, Николь Хилтц, Чеки Карио и др.

1 ч. 59 мин.

________________________________________________________________________

Во французском кинематографе сегодня наблюдается явный подъем дорогостоящих проектов. Трилогия «Такси», «Видок»… После успешного опыта экранизации графических романов Р. Госсини и А. Удерзо «Астерикс и Обеликс» французы решились дать экранную жизнь второму по популярности национальному комиксу «Лейтенант Блуберри». Именно эта серия, впервые появившись в 1963 году в журнале «Pilot», принесла известность Жану Жиро, спустя 10 лет вдохнувшему новое звучание в броское имя «Мебиус». Правда, в титрах фильма имена создателей персонажа (вторым «отцом» Блуберри был сценарист Жан-Мишель Шарли) почему-то даже не упомянуты.

В основе сюжета – противостояние полицейского Майка Блуберри и его заклятого врага Блонта, некогда ставшего причиной гибели возлюбленной Майка. Блонт охотится за главным достоянием загадочного племени индейцев – мистической силой, позволяющей человеку стать почти всемогущим. Блуберри, мучимый болезненными воспоминаниями, в свою очередь, охотится за Блонтом. Но сразиться двум противникам предстоит не в «реале», а в некоем «запределье», «виртуальном пространстве», созданном индейским шаманом. Выйти оттуда может только один. Если в графическом варианте истории мистика присутствовала где-то на заднем плане, то в экранизации превратилась едва ли не в основную движущую силу сюжета.

«Блуберри» абсолютно выбивается из эстетики кинокомикса. Здесь слишком мало драйва и слишком много «раздумчивых» пауз, погружений в психологию героя, психоделических исследований его подсознания. Демонстративная претензия на интеллектуальность серьезно вредит фильму – финальное путешествие в «запределье», где Блуберри постигает свою душу, свои страхи, настолько затянуто, что даже вызывает зевоту. Кажется, французы, дорвавшиеся до компьютерных технологий, решили «оттянуться» по полной программе, и десять минут экранного времени зрителю приходится медитировать под кислотный видеоряд.

Юрий КОРОТКОВ

БЛИЗКИЕ КОНТАКТЫ С ЛИТЕРАТУРОЙ

________________________________________________________________________

Что такое – быть сценаристом фантастического фильма? Как чувствуют себя писатели, чье творчество «препарируют» кинематографисты? Почему фантасты иногда берутся за написание сценария? Об этом рассказывает киновед.

У истоков сценарного деда в фантастическом кинематографе стояла начинающая немецкая писательница Теа фон Харбоу, которая придумывала в 20-30-е годы приключенческие фантазии («Индийская гробница»), мистические притчи («Усталая смерть»), мифопоэтическую фэнтези («Нибелунги»), социальные антиутопии («Метрополии «Завещание доктора Мабузе»), ленты о космических путешествиях («Женщина на Луне»). Справедливости ради надо сказать, что все эти сценарии были реализованы ее мужем Фрицем Лангом. После прихода к власти нацистов пути супружеской четы резко разошлись, и фон Харбоу больше не интересовалась нереальным и загадочным.

У американцев же сценаристом-«прародителем» сразу нескольких киножанров оказался драматург и писатель Джон Болдерстон, который в 30-е годы был причастен к таким классическим и этапным кинопроизведениям, как «Дракула», «Франкенштейн», «Мумия» и «Невеста Франкенштейна». В начале 50-х годов, когда в США были особенно сильны антикоммунистические настроения, его привлекли к созданию фантастической картины с двусмысленно звучащим названием «Красная планета Марс».

Сценарий подчас оказывался настолько интересен, а созданный на его основе мир настолько зрелищен, что это даже подвигало писателей взяться за перо уже после выхода фильма. Классический пример – «2001: Космическая одиссея». Вопреки распространенному мнению, именно творение Стенли Кубрика натолкнуло известного фантаста Артура Кларка на мысль о написании одноименного популярного романа и двух его продолжений. Первоосновой фильма был всего лишь рассказ под названием «Часовой». В этом действительно редком случае кинематограф смог реально обогатить литературу.

Нередко писатели сами садились за сценарии к собственным произведениям. И даже обращались к режиссуре, видимо, полагая, что смогут лучше преподнести на экране собственные литературные идеи. Стивен Кинг, самый экранизируемый из ныне живущих авторов, несколько раз скандалил с постановщиками, убирал в знак протеста свою фамилию из титров, а в результате снял плохонькую картину «Максимальное ускорение» – и больше уже никогда не пытался вступить на режиссерскую стезю. Точно так же и Уильям Питер Блэтти, первым из сочинителей мистической литературы отмеченный «Оскаром» в 1973 году за сценарий фильма «Изгоняющий дьявола», написанный на основе собственного романа, потом сильно пожалел о позднем (в возрасте 62 лет) режиссерском дебюте в «Изгоняющем дьявола 3» по книге «Легион». И каких только собак не навешали на несчастного писателя, взявшегося не за свое дело! Английский мастер «страшных историй» Клайв Баркер тоже довольно быстро потерял вкус к кинематографу, ограничившись постановкой трех фильмов «Восставший из ада», «Ночное племя» и «Повелитель иллюзий».

Несколько успешнее сложилась режиссерская карьера американского писателя Майкла Крайтона, который не удовлетворился тем, что в 1971 году в Голливуде экранизировали его фантастический роман «Штамм Андромеда». Он тоже поставил ряд фильмов – «Мир Дикого Запада», «Кома», «Человек-компьютер» и «Короткое замыкание», самым интересным из которых был, пожалуй, первый. В фильме задолго до появления виртуальной реальности обыгрывалась идея компьютерного аттракциона, из-за сбоя в программе превратившегося в настоящую угрозу. Позже, вернувшись в литературу, Крайтон развил практически ту же мысль в своем бестселлере «Парк юрского периода», экранизированном Стивеном Спилбергом. Однако на этот раз автор предпочел устраниться от чересчур суетливого и треплющего нервы кинематографа, выбрав тишину и спокойствие писательского труда.

Казалось бы, что мешало всем вышеупомянутым писателям (и чаще всего – неудачливым режиссерам) продолжать деятельность в кино в качестве сценаристов? Но, видимо, менее хлопотно и более выгодно просто продать Голливуду права на экранизацию, получив кругленькую сумму, а уж дальше «киношники» пусть творят, что хотят. Впрочем, Крайтон однажды не выдержал, посмотрев материал исторической фантазии «13-й воин», отснятый Джоном Мактирненом, и взялся за срочный перемонтаж, хотя мало что смог исправить.

Но, естественно, подавляющее большинство фантастических фильмов поставлено по материалу, предложенному «чистыми» сценаристами. Однако их легион насчитывает немного людей, которых можно было бы причислить к адептам фантастики. Как правило, сценаристы, сочинившие нечто фантастическое, легко переключаются на иные жанры. К тому же нередко сами режиссеры выдумывают для себя сверхъестественные и невероятные истории, порой привлекая в качестве «одноразовых помощников» профессиональных мастеров пера. А те, в свою очередь, стараются не задерживаться в сценаристах, мечтая переквалифицироваться в постановщики.

Среди редких приверженцев жанра выделяется имя Дэвида Уэбби Пилза, сценариста «Блейд-раннера». Он также приложил руку к фантастическим картинам «Левиафан», «12 обезьян» и «Солдат» (а в «Крови героев» оказался и режиссером). Судя по названным произведениям, его бросает из стороны в сторону – от фильмов ужасов к антиутопии, от явно зрелищных опусов, рассчитанных на широкую аудиторию, к более интеллектуальным творениям. Например, «12 обезьян» Терри Гиллиама имеет отправной точкой весьма оригинальную французскую ленту «Взлетная полоса» Криса Маркера.

Еще один сценарист, которого можно причислить к адептам, носит имя Дэн О'Бэннон. Прежде чем принять участие в создании сценария знаменитого фантастического фильма ужасов «Чужой», пятью годами ранее он опробовал практически ту же сюжетную конструкцию в пародийной малобюджетной ленте «Темная звезда» Джона Карпентера, снятой по мотивам их же рассказа, сочиненного еще во время учебы в колледже. Для О'Бэннона и в дальнейшем словно не будет никакой разницы между дорогостоящим голливудским («Голубой гром» и «Вспомнить все») и менее затратным независимым кино («Жизненная сила», «Захватчики с Марса», «Возвращение живых мертвецов», «Крикуны», в последнем он выступил и в качестве режиссера). В небольших проектах куда определеннее чувствуется пристрастие сценариста к черному юмору, натуралистическим подробностям.

Недавно скончавшийся Джефри Боум был заметной фигурой в этом недлинном ряду поклонников фантастики. Его наиболее известная работа – сценарий к фильму «Мертвая зона» по роману Стивена Кинга. Снискала определенную популярность и фантастическая комедия «Внутренний космос», а лента «Заблудшие парни» – наполненный странноватым юмором рассказ о группе молодых парней, превратившихся в вампиров – тоже не без успеха была встречена зрителями. Хорошо известны его фильмы «Индиана Джонс и последний крестовый поход» и «Фантом», которые обладают чертами приключенческих фантазий, что сближает их с комиксами.

Брюс Джоэл Рубин, второй из сценаристов, кто удостоился «Оскара» за мистическое произведение – мелодраму «Призрак», присутствует в титрах и более фантастических картин «Мозговая атака» и «Сокрушительный удар» (в нашем прокате – «Столкновение с бездной»). С другой стороны, Рубин не потерял интереса к теме запредельного существования человека – «Подруга после смерти» и «Лестница Иакова». И не избежал искуса присоединиться к создателям развлекательной сказочной семейной комедии «Стюарт Литтл 2».

Эд Соломон участвовал в написании сценариев «идиотских молодежных комедий» с элементами фантастики – «Билл и Тед: Приключение на «отлично», «Билл и Тед: Мнимое путешествие», «Мама и папа спасают мир», затем занялся перенесением на экран популярной видеоигры «Супербратья Марио». Следующей ступенью в голливудской иерархии стало для него участие в создании суперзрелищной фантастической комедии «Люди в черном». Но огромный кассовый успех отнюдь не помешал сценаристу поработать над более скромным проектом «С какой ты планеты?».

Дин Девлмн, начинавший как актер, а затем подвизавшийся в качестве продюсера, является сценаристом фантастических лент «Универсальный солдат», «Звездные врата», «День Независимости» и «Годзилла». Уже по названиям ясно, что Девлин предпочитал совместную деятельность с режиссером Роландом Эммерихом, все очевиднее склоняясь в сторону мультибюджетных суперпостановочных зрелищ. Хотя на новом фильме-катастрофе «Послезавтра» их союз уже распался.

Согласитесь, что приведенный список сценаристов, которые регулярно трудятся на ниве кинофантастики, совсем невелик. Размывание жанровых и иных границ приводит авторов ко все более очевидной всеядности – никто не хочет замыкаться в рамках определенного жанра и сочиняет порой прямо противоположные по стилистике произведения.

Сергей КУДРЯВЦЕВ

Максим Форост
ЕЩЕ ОДИН ВЕЧЕР ЭКОДЕНДРОНА

_{Иллюстрация Андрея БАЛДИНА}

Мир сжался, будто взведенная кем-то пружина, и вдруг распрямился – гулко, радостно, как перекаты грома при вспышке молнии. Звездная радиация, нарастая, захватывала собой всю округу. Я резко пробудился, уже предощущая ее пока едва осязаемый жар. Белый кристаллический наст на грунте под ее воздействием вспучился, треснул – и оплыл, растекся, шумно впитываясь.

Я жадно пил. Я распрямил все члены, затекшие за время сна. Жизненные соки потекли во мне с болью – выше, выше, по всему моему телу. Последние дни мне стало так тяжело просыпаться… Я дико хотел пить и вонзался глубже и глубже в сладчайший, полный живой влаги грунт.

Питающие меня отростки так чувствительны! Они трепещут, переплетаются в глубине грунта. Я уже проснулся. Я почувствовал все мои сочлены, разнесенные по площади моей биозоны. Где-то глубоко в грунте, между ледяной водой и мною, я уловил вечную, живую, содрогающуюся под моими рецепторами Корнесферу. И вот теперь уже самой Корнесферой я ощутил сотни и сотни, а после и тысячи собратьев. Вся наша терразона проснулась.

Корнесфера донесла чужой мыслеголос. Я ощутил, почувствовал его в себе. Это была Йеэлль… Не знаю, почему она все время мучает меня. Мне и так уже стало тяжело по утрам…

«Йизстрик, привет. Ты уже работаешь?» – это она мне.

Я не ответил. Стремительно росла радиация. Мне даже казалось, что я чувствовал, как она пульсирует периодическими всплесками. Мне стало больно. Я мысленно охнул. Жгучая резь. От радиации моя кожа лопалась и вспухала почечными наростами, пока Йеэлль без умолку бормотала что-то про Бваом-Бвунгха и конференцию. Я не понимал. Мне было стыдно общаться: опять лучшая часть моих почек взорвалась и раскрылась фруттогенными органами, цветами, инструментом плодородия и воспроизводства. Я задохнулся. Пережил шок, истому, боль. Охнул. Успокоился. Звездная радиация омывала мои тела.

Вот отпустило. Я отцвел. Каждый из моих сочленов завязал в себе свое же геннорекомбинированное продолжение. Так что там говорила Йеэлль? Еще одна конференция? Снова заявление ученого… Из оставшихся почек я развернул побеги моей вегетации и фолиосистему. Я раскрыл кроны на моих сочленах! Я – экодендрон!

Ох… С фолиосистемой я теперь чувствовал, как часто мелькает светотьма – средний диапазон радиационного спектра. Вот свет. Вот тьма. То тепло, то холод. Поток лучей, будоражащий и щекочущий. Отдохновение, вегетативный рост. Родная планетка бешено вертится, подставляя своей звезде бока. Всего пять-семь мельканий светотьмы, и моя фолиосистема окрепла. Я – экодендрон!

Экодендроны шумели, сотрясали своими мыслегласами всю Корнесферу. Живая Корнесфера дрожала и колыхалась, пересылая микроволнами наши мысли и чувства. После Большой Ночи мы радовались, будто не всего одну ночь, а сотни Больших Дней не общались. Как же! Ведь наша полоса, наша терразона проснулась! Хотя Эукалиптос, по-моему, и в самом деле счастлив. Он, правда, живет в той терразоне, где радиация почти постоянна, а экодендроны не спят вообще. Еще был Масличник. Он, как всегда, суетился и плоско шутил. Мы иначе и не зовем его, кроме как по сальному прозвищу. Жеманная Биттцза вертелась над микроволнами чужих чувств и вечно мешала разговорам своим кокетством. Позже всех явился мыслеглас Вьязттополя.

Как ни странно, я не сержусь на Вьязттополя, хотя к нему и ушла моя Йеэлль. Вьязттополь – старый солдат. Он выстоял всю Войну, а я не держал да и не держу на него зла, потому что его мыслеглас всегда весел, общителен и много смеется. Это не первая конференция после Войны. Корнесфера уже гудит от напряжения – микровибрацию я чувствовал даже макушками моих крон. Все знали, о чем заявит сегодня Бваом-Бвунгх, и только удивлялись, почему ученый молчит вот уже более сорока Больших Дней. Экодендроны успели оценить его благородство – он давал своим оппонентам время на подготовку.

Бваом-Бвунгх наконец выступил. Ведущий специалист Джангьлей, сверхдержавы Востока и Юга. Крупнейший умозрительный химик и исследователь неорганики. Он более сорока Больших Суток назад подвергся прямому физическому воздействию. С высоты, из нижних воздушных слоев, его опылили токсичными дефолиантами, в результате чего он утратил всю фолиосистему до последнего листика. Химик еле выжил, а полностью оправился лишь на третий-четвертый Большой День, с трудом развернув себе новые кроны. Он чудовищно истощал, поскольку более трех Больших Суток не был в состоянии питаться звездной радиацией, и в конце концов физически утратил до тридцати пяти процентов сочленов своего организма. Случившееся он расценивал как покушение на его жизнь и обвинял в организации нападения сопротивленцев Дальней Еэуропбы, так и не признавших нового мирного договора.

Я буквально осязал, как над макушками наших крон пронеслись циклоны, гигантские вращающиеся воздушные массы. Мое дыхание ненадолго сбилось. Как оскорбление либо как провокация стали восприниматься в последние Сто Дней такие обвинения в предумышленном покушении. Мелькала светотьма – раз, другой, третий, циклоны неслись один за другим, и каждый последующий заметно тяжелел от паров влаги, исторгнутой листвой западных экодендронов.

Наконец, обвинение Бваом-Бвунгха было поддержано Большой Тайгкхой. Я только досадливо хмыкнул: сверхдержава Востока и Севера не бросала своих прежних союзников. Где-то уже обрушились ливневые потоки, где-то назрел избыток электрического потенциала и взорвались гиперразряды молний.

«Бваом-Бвунгх, ответьте! – это кто-то из Еэуропбы осмелился подать мыслеголос: – Что служило средством доставки дефолианта? Полагаю, у вас было время это определить. Циклоны нижних воздушных слоев? Пары грунтовых вод и речных водопотоков?»

«Низшие, – у Бваом-Бвунгха непередаваемый акцент, как у всех экодендронов Джангьлей – он говорит очень влажно, душно, с какой-то колеблющейся дымкой в голосе. – Дефолианты были доставлены целенаправленной миграцией Низших».

Здесь Дальняя Еэуропба действительно умолкла. Я бы на их месте не позволил себе так явно выражать волнение. С севера шел холодный фронт воздуха, а истерически исторгнутая листвой влага могла кристаллизоваться и больно ударить нам же по нашим фолиосистемам. Я горько хохотнул. Надеюсь, этот мой мыслеглас уловили только мои ближайшие соседи. Наш регион – мы ведь входим в Ближнюю Еэуропбу – теперь старательно помалкивал в знак солидарности с метрополией.

«Бваом-Бвунгх, ответьте! Эти Низшие были «окольцованы» либо иным образом помечены? Вы сумели определить источник их миграции?»

«Разумеется! – (Ах, как самодовольно влажен его голос! Я отчего-то равно недолюбливаю официальный истеблишмент как Тайгкхи и Джангьлей, так и Еэуропбы). – Это миграционный поток Трансокеании. Низшие прибыли из северной зоны опеки сверхдержавы Ссейлвы-Аммозсонкх».

Атмосферное затишье висело над континентом примерно шесть-семь мельканий светотьмы. От безветрия у меня даже затекли некоторые из моих сочленов. К счастью, скоро донеслось официальное совместное заявление Еэуропбы и Ссейлвы-Аммозсонкх:

«Организованного воздействия на Низших с целью побудить их к насильственной миграции сверхдержавами Запада и Дальнего Запада не проводилось. Неконтролируемым группам сопротивленцев подобные биопланетарные технологии в настоящее время недоступны».

По-моему, на этом официальная часть конференции и кончилась. Экодендроны, по всей видимости, спокойно постановили, что с ученым произошел несчастный случай. Нечто вроде самоинициативной активности Низших.

Мне тогда стало жаль старика. Я помнил, как до Войны держал перед ним экзамены. Я прямо к нему обратился и спросил его:

«Эти Низшие, почтенный Бваом-Бвунгх, были какого рода? Наверное, это бобвры?» – у нас в Еэуропбе (да и в северной Ссейлве) это самый неприятнейший тип Низших.

«Йизстрик? A-а, это ты… Я узнал твой мыслеглас в Корнесфере. Это были лльюдьи, Йизстрик!»

«Лльюдьи? – я растерялся как студент-любимчик, вдруг не сдавший зачета. – Разве они уже способны к самоорганизации?»

«Так решили на конференции!» – сарказм Бваом-Бвунгха был столь влажен и душен, что я, наверное, не выжил бы с ним в одной терразоне.

Я и не вспомнил бы об этом заявлении старого химика – мало ли конференций было в послевоенные дни! – если бы в самый пик дневной жары этих же Больших Суток не случилась та мелкая досадная неприятность, которую часто зовут пожаром. Инфрасветовая активность, а проще говоря, тепловые лучи звездной радиации достигли предела силы. Послеутренние осадки и бесконечные циклоны иссякли, на полконтинента расселась масса с высоким давлением, почвы пересохли, и, как порой случается, загорелись торфяники.

Мой ближайший сосед Озсинникг от боли вопил по Корнесфере на весь мир. Залежь торфа горела прямо в его биозоне. Озсинникг был сам виноват, в жару он пересушил собственный грунт и доигрался, – но осязать Корнесферой его вопли не было мочи. Долгие мгновения – дюжину мельканий светотьмы! – торфяник полыхал по всему региону. Дым переполнил атмосферу, затянул все небо и наполовину скрыл нашу звезду с ее пиковой дневной радиацией. Капризная Биттцза страдала и задыхалась в дыму, моля нас сделать хоть что-нибудь. На какой-то миг Озсинникг даже потерял сознание: ветви с его фолио-системой бессильно повисли. Горели его почвы, грибница-симбионт, верхние корни. Даже моя милая Йеэлль не выдержала и выкрикнула с самого Улралля, с предместий Тайгкхи, своим тенисто-свежим голосом:

«Спасите же, спасите его, наконец!»

Мы спасали. Мы усиленно тянули корнями грунтовую воду и отдавали ее листвой в надежде, что в воздухе образуется клуб пара, и прольются дожди. К сожалению, даже в Джангьлях еще не знают, как мгновенно тушить пожары. А уж там-то, в благополучном обществе, где пожары сделались излишне частыми по причине, как я думаю, безответственности жизненно успешных экодендронов, в избытке имели возможность набраться опыта в пожаротушении. Торфяник угас сам собой. Озсинникг скоро оправился. Вот с этого времени экодендроны и стали поговаривать между собою, что отдельные микроочаги пожара, по слухам, якобы тушили маленькие шустрые лльюдьи.

Послушав раз-другой своих соседей, из тех, что сами, по их словам, невооруженным умом наблюдали, как лльюдьи самоинициативно гасят огни, я разыскал по Корнесфере Ввалддая, старого моего приятеля. Ранее, еще прежде Войны, мы были крепко дружны, а сам Ввалддай служил тогда советником-представителем всей Ближней Еэуропбы. После Мира он, однако, отошел от всех дел и стал до болезненности малообщителен. Мне показалось, что я порой улавливал его мыслегласы на последней конференции, и поэтому обратился к нему без предисловий: