Текст книги "Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Жена господина Мильтона, Стихотворения"

Автор книги: Роберт Ранке Грейвз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Мэр и почетные горожане Оксфорда прислуживали королю в Карфаксе. Ранее они предлагали вино солдатам парламента, а теперь они вручили деньги Его Величеству. Он остановился в колледже Крайст-Черч со своими племянниками, принцами Рупертом и Морисом и маленькими принцами, своими сыновьями. Королевские войска расположились на постой в Оксфорде и вокруг него, часть солдат проследовали в Форест-Хилл. Они бесчинствовали, воровали свиней и домашнюю птицу. Эти герои-грабители подвергались насмешкам викария во время службы, к тому же они приставали к женщинам. Среди них нашлись и такие, кто отказывался платить по счету в гостинице или таверне, заявляя, что защищали нас от ярости восставших, и поэтому имеют полное право напиваться задарма!

Затем последовали отряды королевской конницы, но они поехали дальше к Эбингдону, Ридингу и Лондону. Оружие, отданное горожанам Оксфорда на сборе в Тейме, по королевскому указу было у горожан конфисковано, и его передали студентам и преподавателям, а мой братец Джеймс снова получил пику и маршировал в отряде графа Дуврского. Братец Ричард вместе с другими джентльменами-юристами служил в конном отряде под командованием лорда-хранителя печати. Примерно такое же количество студентов-юристов стало служить в личной охране графа Эссекса. Мое воображение рисовало картину, как два моих брата вступят в бой с моим мужем, потому что я не сомневалась, что он примет участие в сражении, вооружившись пикой, и станет сражаться за Лондон.

После того как король захватил Ридинг, мы стали радоваться известиям о том, что парламент решил пойти на переговоры с Его Величеством и что они уже даже начались. Все кругом ожидали, что война вскоре закончится. Ужасное побоище при Эджхилле многие считали достаточным кровопусканием, чтобы излечить болезнь нации. Нация болела, потому что слишком долго жила беспечно.

Затем принц Руперт снова начал наступление и взял Брентфорд во время мирных переговоров, все подготовленные отряды Лондона вышли к Тернхем Грин, чтобы противостоять ему под командованием генерал-майора Скиппона. Эти подразделения были настолько сильными, что король не позволил принцу атаковать их, и он отвел армию обратно в Кольнбрук и продолжил переговоры с парламентом, но из этого ничего не вышло. Затем королевские отряды отошли к Ридингу и к Оксфорду. Стоял уже конец ноября, это было время, когда все нормальные армии отходили на зимние квартиры и отсыпались до весны.

Оксфорд был окружен цепью аванпостов на расстоянии десяти-двенадцати миль. Были восстановлены также укрепления, разрушенные лордом Сайе.

Мне не стоило беспокоиться о том, что мои братья могут меня оставить вдовой, потому что, как я позже узнала, мой муж даже не показался на Тернхем Грин. Он не был трусом по натуре и помнил, как благородный драматург Эсхил сражался в защиту родного города Афин против персов, просто он не поладил с капитаном его отряда, чулочником по профессии, и считал его человеком слабого духа и больше не желал ему подчиняться. Господин Мильтон отбросил пику и заявил, что в современной войне гораздо меньше благородства и чести и больше опасности, чем в прежних. Эсхил, когда он служил копьеносцем, вполне мог на лету перехватывать летящие в него персидские стрелы, используя щит, прикрепленный к левой руке. Но нынче эти методы уже не годились, храбрых бойцов расстреливали из засады трусливые стрелки, которые никогда не отважились бы прямо взглянуть им в лица. Никто из сражающихся не мог проворно отвести от себя пулю с помощью наконечника пики. И он пришел к выводу, что осмотрительность – это важная часть храбрости, и решил не рисковать жизнью в сражениях.

Если он погибнет, кто же допишет великолепную трагедию "Потерянный Рай", лежавшую незаконченной у него на столе? Жизнь поэта более ценна, чем жизнь сотни тысяч крестьян или мастеровых, и было бы нечестным перед Богом бесполезно погубить ее в сражении. Как говорится в Библии, "Живая собака лучше мертвого льва", [Искаж. Ек. 9:4.] а живой лев лучше всего на свете, и пусть вместо него умирают собаки!

И мой муж продолжал жить по-прежнему, только перестал заниматься в Артиллерийском Саду, а если тренировался, то у себя перед домом, обучая племянников, которые, как все дети во времена войн, мечтали стать солдатами.

Затем всех взволновала весть, что армия короля приблизилась к Брентфорду, а лорд Сайе в речи в зале собрания гильдии обратился ко всему городу со словами:

– Нет никакой опасности, но лучше сидеть тихо. Закрывайте лавки и приготовьте на всякий случай оружие! Будьте готовы, и да поможет вам Бог!

При этих словах мой муж отдал свою пику слуге, которому ее так не хватало. А муж написал сонет и прикрепил его в качестве охранной грамоты на дверь дома. Он верил слухам, что отрядами командуют такие же простые капитаны, как тот чулочник, который занимался артикулами с ними, и считал, что они не устоят перед подготовленными солдатами и разбегутся при первых выстрелах из мушкетов, их от врага могут спасти только ноги. Муж считал, что город останется без защиты, может, несколько отчаявшихся людей в караулках, разбросанных по улицам, перегородивших их цепями и рогатками, будут защищать его. И сопротивление этих несчастных только усилит ярость нападавших, и тогда все население в двести тысяч человек подвергнется насилию и мучениям.

В вышеупомянутом сонете муж обращался к любому капитану или полковнику, который приблизится к его дому, и просил у них защиты против разнузданной солдатни и обещал вечную славу за подобный акт милосердия.

– Не поднимайте меча против прибежища Муз, – написал господин Мильтон, вспоминая, как великий Александр Македонский пощадил дом поэта Пиндара, хотя тот к тому времени уже давно умер, и как спартанцы из почтения к поэту Эврипиду не стали уничтожать Афины.

Удар, направленный на Лондон, не состоялся, и мой муж снял "охранную грамоту". И когда сосед, господин Джокей Маттьюс, начал над ним по этому поводу подшучивать, он обиделся и решил доказать, что он не трус, и вступить в отряд парламента. Его не остановила весть о том, что храбрый лорд Брук, с которым он был знаком и который написал несколько книг, направленных против прелатов, погиб от случайного выстрела, который был сделан с крыши собора Личфилда. Когда настала весна, сэр Вильям Валлер был назначен командовать армией парламента, а все священники в Лондоне проклинали город Мероз с церковных кафедр, мой муж смело отправился к олдермену Исааку Пеннингтону, члену парламента, мэру Лондона и полковнику "Белого" подразделения, который уважал Мильтона, и мой муж предложил, чтобы его рекомендовали на пост генерала-адъютанта в армии сэра Вильяма!

Текст про город Мероз был взят из Книги Судей: "Прокляните Мероз, – говорит Ангел Господень, – прокляните жителей его за то, что не пришли на помощь Господу с храбрыми". Этот текст использовался против нейтральных жителей усердными священниками обеих сторон.

Пеннингтон спросил мужа, имеет ли он опыт ведения современной войны. Ибо одного того, что он хорошо управляется с пикой и прочитал таких латинских авторов, пишущих о войне, как Элиан, Полиенис и Фронтину, недостаточно и без военного опыта его нельзя рекомендовать на столь высокий пост – ему платили бы восемнадцать шиллингов в день в то время, как примерные офицеры в армии сэра Вильяма, прекрасно проявившие себя во время шведской кампании, но не занимавшие постов выше капитана, получали десять шиллингов. Место генерал-адъютанта в армии ценится весьма высоко. Муж признался, что подобного опыта у него нет, да он и не нужен. Мильтон настаивал, что генерал-адъютант не должен командовать войсками, он должен передавать приказания генерала остальной армии, его назначают за бесстрашие, красноречие, сдержанность и прекрасную память. Он также должен хорошо держаться на коне, уметь владеть саблей и уметь подчинять себе людей.

Мэр города переговорил с сэром Вильямом Валлером по этому поводу. Но сэра Вильяма, у которого были некоторые расхождения с мэром по вопросам религии, потому что лорд-мэр не скрывал свои пресвитерианские мнения, не удалось убедить в том, что Мильтон идеально подходит для этого поста. Моему мужу было отказано, а он всегда считал себя первым в любом деле и решил, что с поста генерал-адъютанта он быстро перепрыгнет на пост генерал-майора; Мильтон не согласился на мелкий пост, предложенный ему, пост адъютанта в "Белом" полку, и вернулся к своей Музе в ожидании лучших времен.

Глава 17

Муж посылает за мной

Я не собираюсь писать историю боев, сражений и осад последних войн, которые еще свежи в памяти народной. Мне приходится о них упоминать, потому что они так или иначе связаны с моей жизнью и с жизнью моих друзей и родственников. А людские судьбы частенько менялись под воздействием войн.

Король оставался в Оксфорде зимой 1642/1643 года; там была его ставка, потому что это было ближайшее место к Лондону и подходило для его целей. Профессорам и студентам не повезло: им пришлось уступить свои квартиры офицерам королевской армии и некоторым придворным. Суд лорда-канцлера располагался в колледжах, и они также частично использовались для хранения зерна. Местный суд по мелким делам располагался в колледже Естественной философии, а главный склад оружия и пороха разместился в другом колледже. В отделении астрономии и музыки была расположена пошивочная мастерская, в которой шили мундиры для офицеров и солдат. А колледж риторики превратился в мастерскую для плотников, где они сколачивали подъемные мосты для новых фортификаций.

Между Лондоном и Оксфордом прекратилось сообщение почтовых карет и повозок для перевозки грузов, а письма тщательно проверялись. Я не могу точно сказать, сколько писем от мужа к моему отцу, где он спрашивал о причинах моего отсутствия в Лондоне, дошло до нас. Но я услышала кое-что, на основании чего могу сказать, что хотя бы одно письмо все-таки достигло нашего дома. Я слышала, как отец сказал дядюшке Джонсу:

– Если господин Мильтон так страстно желает возвращения моей дочери, почему он сам не приедет за ней, как это сделал бы любой любящий муж?

Дядюшка Джонс ответил ему:

– Братец, как он может отправиться в путешествие? Он так резко выступал против епископов. Его сразу схватят и заключат в тюрьму, и там ему придется плохо, потому что я слышал, что начальник военной полиции Смит очень свирепствует в тюрьме Оксфорда.

– Ну, если бы моя жена убежала в Лондон, то пусть я написал сотни скандальных памфлетов против парламента, а дорогу тщательно охраняли бы, я все равно отправился бы за женой и привез домой или расстался бы с жизнью во время ее поисков.

На это дядюшка Джонс весьма холодно заметил:

– Братец, ты бы так и сделал, будучи смелым человеком и выполняя свои обязательства. Опекун твоей жены, ее дядя Абрахам Арчдейл выплатил тебе две тысячи фунтов, как было обещано в брачном контракте, и я был этому свидетелем двадцать лет назад, а после этого ее наследственная доля в тысячу фунтов также попала тебе в руки. Но, кажется, господин Мильтон до сих пор не получил ни пенни из обещанной в брачном контракте суммы. Кстати, я ведь его тоже засвидетельствовал!..

После этого они поругались, и с тех пор дядюшка Джонс больше никогда не появлялся у нас в доме.

В новом, 1643 году из Шрусбери в Оксфорд был переведен Монетный Двор, и его разместили в Нью Инн, где ранее собирались пуританские ученые, а теперь они его покинули. Перевод Монетного Двора не обрадовал деканов колледжей, потому что все серебро и золото, которое удалось утаить от лорда Сайе при условии, что из этих средств не станут помогать королю в борьбе против парламента, у них по воле короля отобрали и начали чеканку монет. Оксфордские монеты были очень красивыми, на них было написано на латыни: "Да восстанет Бог, и обратит его врагов в бегство!" Но в колледжах очень волновались: у них забрали все старинные блюда, чаши и кувшины. Президент колледжа святого Джона, не желая отдавать пожертвованные колледжу старинные золотые и серебряные вещи, передал королю восемьсот фунтов, что было равно их стоимости, и надеялся таким образом спасти славные реликвии. Его величество с благодарностью принял деньги и тут же забрал старинные вещи, превратив их в шиллинги. Всем дворянам графства было также предложено присылать свои драгоценности и было обещано, что им все возместят после победы. Моему отцу пришлось отдать три фунта драгоценных металлов. Сюда вошли чаша и блюдо, подаренное мне на крестины крестной Моултон, но ему удалось сохранить девять или десять фунтов более ценных вещей, которые он упрятал во дворе в грядке с розовыми гвоздиками. С помощью подобных поборов королю удалось собрать примерно три тысячи фунтов серебра и золота. Но два золотых дел мастера, одним из которых был эсквайр Бушелл, жаловались, что многие позолоченные чаши и подносы, поступившие из знатных семейств, под позолотой оказались из простого металла и из них можно было чеканить только мелкую разменную монету.

В ту зиму у нас было расквартировано много солдат, и они должны были оказаться на галерах, а затем прямиком отправиться в ад. Эти люди постоянно пьяные, грубые, нахальные, скандальные и, вообще, пропащие создания, наносили немалый вред имению воровством, выпускали пастись своих лошадей на наши луга. Они развращали наших арендаторов своей ленью и нахальством. Они превратили наш прекрасный дом в грязную пивнушку, постоянно там курили и сплевывали прямо на пол. Если они оказывались у бочки хорошего эля, то она начинала дрожать. Королевский офицер реквизировал трех наших лучших жеребцов, заплатив отцу двенадцать фунтов за всех, хотя они стоили, как минимум, в два раза больше. Он также забрал у нас лучших тягловых лошадей и новую повозку и заплатил по шесть фунтов за каждую, на повозке перевезли большую медную пушку. У нас забрали в армию троих мужчин и семь сыновей наших арендаторов. По королевскому приказу должны были призывать только здоровых рекрутов и предпочтение отдавалось холостым мужчинам. Кроме того, согласно указу, должны были пощадить владельцев земли. В армию также предпочитали забирать мастеровых, а не земледельцев; но отец не обращал внимания на все ограничения и пытался избавиться от лентяев и пьяниц, не учитывая состояние их здоровья или умение. В те дни постоянно крали лошадей, и мы были вынуждены запирать на замок передние ноги животных. Но даже это не всегда помогало. Солдаты в бою каждый день сталкивались со смертью, поэтому никто не ценил человеческую жизнь. Как-то у нас во дворе двое солдат поссорились из-за подковы; они отошли подальше от дома и начали избивать друг друга карабинами, и один из них выстрелил противнику в грудь, и тот умер на месте. Второй солдат был ранен в ногу, рана загноилась, и через некоторое время он тоже умер.

В феврале прибыла парламентская делегация, и мы начали надеяться на лучшее. Ее возглавлял граф Пемброук, декан университета, который надеялся прийти к соглашению с королем и предложить сокращение оружия.

Король хорошо принял комиссию и отослал ее с письменным ответом. Но принц Руперт за несколько дней до этого захватил Циренчестер, который упорно оборонялся, и король был вынужден согласиться с большинством советников не отступать ни на миллиметр, и война продолжалась. Над договором продолжали работать с февраля по апрель, в сражениях наступило затишье. И мой муж воспользовался этим, направив к нам посланца. Он не смог найти мужчину, который бы согласился выполнить его поручение, и поэтому ему пришлось присылать Джейн Ейтс.

Мартовским утром она подошла к задней двери и попросила позволения поговорить с отцом. Но ей не повезло, потому что ей открыла Транко, оставившая ее ждать снаружи и побежавшая за мной в кладовку.

– Мисс, – воскликнула она, – к нам пришла эта лживая с вонючим дыханием Джейн Ейтс, она желает поговорить с вашим отцом. Можно я ее вытолкаю в свинарник, потому что, клянусь, она была зачата в аду?!

– Нет, Транко, благородные люди так себя не ведут. Но не зови отца, потому что он занят счетами; может, с ней пожелает от его имени поговорить матушка.

Когда матери сказали об этом, она приказала провести Джейн в маленькую гостиную, и там поинтересовалась у нее, в чем дело. Джейн ответила, что господин Джон Мильтон просил передать послание лично господину Пауэллу. Мать ответила, что она жена господина Пауэлла и его милость мировой судья Пауэлл сейчас очень занят.

– Сударыня, – сказала дерзкая Джейн, – с вашего позволения я подожду в кухне, пока его милость освободится.

– Нет, я тебе это не позволяю, – сказала моя мать, – я не позволю злобной пресвитерианской дряни ошиваться в моей кухне, чтобы она возмущала сердца моих служанок. Если ты собираешься ждать, то можешь ждать его в сарае, где расквартированы солдаты. Обещаю тебе, что они с тобой позабавятся, если Транко расскажет их капралу, как ты издевалась над ней на Олдерсгейт-стрит. Транко, как ты считаешь, они с ней развлекутся? Транко – такая женщина, что платит добром за добро, но не забывает отплатить злом за зло. А капрал ненавидит всех Круглоголовых, вне зависимости от того мужчины они или женщины.

Джейн неохотно согласилась передать поручение его жене. Она также призналась, что опасается за свою девственность и не хочет попасть в объятия к грубой солдатне. Хотя я уверена, что ни один, если он только не слеп, не пьян и не безумен, не стал бы домогаться такой мерзкой святоши, какой была Джейн Ейтс.

– Выкладывай, женщина! – скомандовала мать.

– Вот что просил передать господин Джон Мильтон. Он четыре раза писал вашему мужу с Михайлова дня, но не получил ответа. Ему кажется, что все его письма пропали, и поэтому он прислал меня, чтобы я вам все передала, а потом вернулась к нему с ответом. Он желает знать, почему его жена к нему не возвратилась, как было договорено, и требует, чтобы она приехала к нему со мной. Что же касается денег, которые ему должны, он будет доволен получить тысячу фунтов, а другой долг может подождать пару месяцев. Он требует, чтобы тысячу фунтов выплатили господину Роусу, библиотекарю в Оксфорде, а тот перешлет их через члена парламентской комиссии, господина Пьерпонта, моему хозяину. Он также требует, чтобы жена к нему пожаловала после подтверждения господином Роусом, что он уже получил деньги.

– И все? – насмешливо воскликнула мать, – Господи, и это все? Неужели в своем домике на Олдерсгейт-стрит ваш хозяин не получил сообщение от соседей, что наша страна находится в состоянии войны? Как он считает возможным, чтобы мой муж в эти трудные времена смог достать столько денег? И если даже они у него будут, неужели он их отдаст наглому пресвитерианскому мошеннику, а не Его Величеству законному королю Карлу, которому нужна каждая копейка? Убирайся, пока я на тебя не разозлилась, отвратительная интриганка, а то я угощу тебя палкой.

Но Джейн продолжала настаивать:

– Сударыня, не сердитесь на меня, потому что я с трудом добралась сюда из Лондона, и я всего лишь передаю слова моего хозяина. Если я не вернусь с письменным ответом, то мой хозяин станет меня обвинять в том, что я не выполнила его приказание.

– Транко, накорми эту женщину, и не смей ей мстить, – потом матушка обратилась к Джейн: – Мой муж передает приветы твоему хозяину и его ответ на нахальное послание следующий: "Пусть он почешет себя там, где у него больше всего чешется!"

– Сударыня! – в ужасе заорала Джейн. – Я не посмею передавать такие речи своему хозяину!

– Неужели ты его так боишься? – спросила матушка. – Что ж, я тебе сочувствую! Почему бы тебе не найти другого хозяина? Но у тебя хватило наглости принести нам нахальное послание, а теперь ты боишься передать привет и послание хозяину. Почему так?

Матушка отпустила Джейн. Но отец узнал от управляющего, что его в кухне ждет посланец господина Джона Мильтона и что Джейн жалуется, что ее к нему не допускают; отец спустился к ней. Он с ней вежливо поговорил в присутствии управляющего, там же была и я. Отец просил передать господину Мильтону совершенно другой ответ: мой муж отослал меня из Лондона к отцу без его согласия, но отец был мне рад и позволил пожить в отцовском доме. Отец обещал присматривать за мной до тех пор, пока мой муж приедет за мной. Он слишком меня любит, чтобы подвергать мою жизнь опасности путешествия в сопровождении одной служанки под огнем двух сражающихся армий. Что касается денет, то он, к сожалению, не сможет их передать господину Роусу до тех пор, пока не получит от моего мужа подписанное заверение в том, что ни один пенни из этой суммы не попадет в руки врагов короля. Он посылает сердечный привет господину Мильтону Старшему. Отец заставил Джейн все повторить и выучить наизусть. Когда она ушла, отец позвал меня в кабинет и сказал:

– Наверно, господин Мильтон подумывает развестись с тобой и жениться на другой. Но клянусь, мое послание перед свидетелями не позволит ему сделать это, потому что я все выразил вежливыми, обтекаемыми фразами.

Я спросила:

– Прошу вас, скажите мне, сэр, по какой причине мужчина или женщина могут просить развод?

Отец рассмеялся и сказал:

– Ах ты шалунья, что это за вопрос? И он имеет слишком широкое толкование. Но я прочитаю тебе коротенький стих по латыни, если только ты его поймешь:

Voror, conditio, votum, cognitio, crimen,

Cultus desparitas, vis, ordo, ligamem, honestas,

Si sis affinis, si forte coire ne quibis -

Haec socianda vetaut connubia facta retractant.

Я ничего не поняла, а отец объяснил мне значение стишка:

Все нижеперечисленное могло помешать совершению брачной церемонии или аннулировать брак, если церемония была уже совершена:

1. Если кто-либо из брачующихся по ошибке или хитростью был введен в заблуждение по поводу имени или положения своего супруга или супруги;

2. Если кто-то из супругов уже замужем или женат;

3. Если кто-то перед священником уже поклялся сохранять чистоту и невинность;

4. Если они поддерживают запрещенные законы матримонии или они совокуплялись незаконно до совершения таинства брака;

5. Если кто-то из них в предыдущем браке обвинялся в адюльтере или кровосмешении;

6. Если кто-то из них убил священника или вообще совершил убийство, чтобы расчистить путь к браку;

7. Если кто-то из них является иудеем, турком, сарацином или кем-то подобным;

8. Если кто-то из них жестоко обращается с будущей половиной или пытался покушаться на чью-то жизнь;

9. Если мужчина является священником;

10. Если мужчина – импотент [Подобное обвинение было предъявлено графу Эссексу его двумя женами, и их освободили от брака, а при дворе над ним грубо подшучивали, и он пытался постоянно доказать свою мужественность в сражениях на стороне парламента. (Примеч. автора.)] или жена настолько деформирована, что мужчина не может ее познать плотски;

– И во всем перечисленном для каноника-юриста открывается обширное поле деятельности: он может найти нарушения закона почти в каждом браке. Потому что если некий господин Джон Смит признается, что до женитьбы на Джоан из Ноука он спал с ее тетушкой, кузиной, даже бабушкой, тогда это означает, что Джон и Джоан оказываются родственниками, и их брак может быть аннулирован, и они становятся свободными, как пташки.

Я спросила отца:

– Сэр, разве женщина не может развестись на основании адюльтера или потому что она покинула своего мужа?

– Нет, им могут позволить разъехаться, но оснований для развода нет, и ни одна из сторон не может снова вступить в брак, как это случается в других случаях. Пуритане пытаются предложить реформу. То, что сегодня не позволено в Оксфорде, может быть завтра разрешено в Лондоне. Но я не допущу, чтобы твой муж болтал, что ты покинула его постель и дом. И я смог предупредить все его будущие обвинения вежливым и хитрым ответом, который я дал в присутствии свидетелей. Он не может отрицать, что именно он тебя отослал домой, а не ты его покинула. – Вдруг отец меня спросил: – Скажи мне, ты хочешь вернуться к нему? А потом будь что будет?

– Нет, честная женщина не поддается своим желаниям. Она подчиняется приказаниям опекунов. И если ее опекуны не могут согласиться друг с другом, а она не может решить, кому же из них она должна подчиняться – отцу или мужу, ей придется подчиниться последнему приказу. Прикажи мне остаться, и я останусь.

– Оставайся! – приказал отец.

И я осталась. Я напоминала собаку, которая обрела свободу, но за ней продолжает тащиться цепь. В то лето в Оксфорде был зачитан указ парламента, запрещавший под страхом смерти всяческое сообщение с Лондоном.

1643 год был годом, когда король надеялся подчинить себе парламент. Для этого он собрал антипарламент в Оксфорде, и тот собирался за заседания в 11 залах колледжей. Король планировал поход на Лондон по трем направлениям, его план состоял в следующем – граф Ньюкасл должен направиться с севера через Линкольншир. Сэр Ральф Хоптон, член парламента, прославившийся в германских войнах, последует вдоль южного побережья. А Его Величество двинется из Оксфорда, как только остальные будут на одинаковом с ним расстоянии от Лондона. Граф Ньюкасл и сэр Ральф Хоптон добились больших побед и к лету, кроме двух-трех морских портов, все просторы Запада и Севера были под властью короля, равно как и Мидлендс. Граф Эссекс попытался напасть на Оксфорд, и мы в Форест-Хилл начали сильно волноваться, узнав, что он взял Ридинг. Но дела армии пошли хуже после смерти члена парламента, эсквайра Джона Хемпдена, которого считали борцом за свободу народа. Он был ранен из засады в нескольких милях от нас и умер в Тейме. Граф не сумел удержать Ридинг, и вскоре тот снова оказался в руках короля.

Тем не менее войска парламента оказались сильнее, чем мы думали. У них был флот, и они сражались не за деньги. В руках парламента был Суссекс, где находились главные металлургические заводы и там изготавливали тяжелые орудия. Они могли получить из-за границы любое оружие, которое они были в состоянии покупать.

Королю были нужны суда, но самое главное – ему были нужны деньги. Если он устанавливал налоги в одном графстве, это совсем не значило, что их станут охотно платить в другом. И кроме того, между его командирами постоянно вспыхивали ссоры и раздоры. Больше всего ссор было между его племянниками и гордыми английскими аристократами и дворянами. Они предпочитали проиграть, нежели подчиниться кому-либо, кроме самого короля, и тем самым как-то унизить себя. Если бы не все эти неурядицы, король уже давно победил бы. Лондон, ставший центром восстания, находился в плачевном состоянии раздоров и разброда: по его улицам бегали толпы и требовали "крови этой собаки Пима". Там было много предателей, выступавших против заключения мира, и королю не составило бы труда взять город. Но для этого ему была нужна небольшая дисциплинированная, хорошо организованная армия. Знать и крестьяне Запада не собирались выступать до тех пор, пока не пал Глостер, который удерживался полковником Массей. А знать и крестьяне Севера не собирались направляться на юг, пока не падет Гулль, в который поступало продовольствие с моря.

Королю пришлось повернуть армию и осадить Глостер. Из перехваченных писем королю стало известно, что он не продержится более двух недель. Он приказал городу сдаться, но полковник Массей отказался, и Его Величество заявил:

– Напрасно вы ожидаете помощи. Эссекс не придет вам на помощь.

Горожане подожгли подходы к городу и продолжали держать оборону, они знали, что у Его Величества нет подходящих орудий для осады. Затем граф Эссекс вышел из Лондона с генералом Скиппоном и его хорошо подготовленной армией. Им было все равно, куда они отправлялись и с какой скоростью продвигались вперед. Эти отряды обошли Оксфорд и прошли мимо наших мест слева, а потом через десять дней достигли Глостера и сняли осаду. Его Величество попытался остановить отступление, выманив своего врага из укреплений. Король двигался быстро и оказался на лондонской дороге в Ньюбери в Беркшире, вынудив графа Эссекса к сражению. Это сражение оказалось таким же серьезным, как в Эджхилле, и вновь ни одна из сторон не смогла заявить о своей победе. Королевская конница была в двадцать раз лучше конницы парламента, но пехота генерала Скиппона стояла как вкопанная, и ее было невозможно сломить, хотя пушечные ядра разрывались посреди их рядов, во все стороны разбрасывая кишки и мозги солдат в лица их товарищей. На следующий день утром, когда граф скомандовал войскам продолжить сражение, он обнаружил, что дорога в Лондон для него открыта, и он отвел армию в Лондон. В Оксфорде объяснили, что королю не хватило пороха и ядер, поэтому он отошел.

В этой битве пал лорд Фолкленд, министр иностранных дел. Он постоянно склонял короля к миру. Лорд Фолкленд был хорошим человеком, уставшим от раздоров, и он предвидел, сколько горя принесут Англии все эти свары. Утром перед сражением он приказал подать чистую рубашку, сказав, что если его сегодня убьют, то он будет хотя бы в чистом белье. В то же самое время погиб и его друг господин Чиллингворт, крестный моего брата Джеймса и ректор в Солсбери. Он пал от рук солдат парламента, и его провожал в последний путь его школьный соперник доктор Чейнелл из Мертон-колледж, прочитавший ему отходную. Он бросил в могилу книгу господина Чиллинворта "Религия протестантов", против которой выступал мой муж. И при этом воскликнул: "Пусть с тобой отправится твоя отвратительная проклятая книга, пепел к пеплу и земля к земле. Отправляйся дальше гнить вместе с автором, написавшим тебя!"

Король, проиграв битву в Ньюбери, вернулся в Оксфорд и, хотя ему это было пока неизвестно, потерял шанс на победу, потому что жители Лондона не получили уголь из Ньюкасла и не могли спокойно посидеть в тепле у очага с кружкой теплого эля и намазанными маслом тостами, и кругом зрело недовольство. Они жаловались в парламенте, что пропали продукты, а все, что было завоевано, тут же транжирили генералы-взяточники. Казалось, что пролитая кровь служила только, чтобы взрастить новые несчастья. Народ был разъярен и решил перестроить армию сверху донизу, устранив старых, развращенных и ленивых командиров, заменить их молодыми, решительными людьми. Господин Пим сговорился с шотландцами, обещавшими прийти к нему на помощь и освободить поля сражения от врага с условием, что парламент хорошо им заплатит, примет пресвитерианскую веру по всей Англии и навяжет Ковенант на всех должностных лиц.

Это было последнее действие господина Пима. Он умер в Рождество 1643 года, а парламент остался без лидера. Никто из остальных лидеров не обладал его умением или терпением. С полковником Оливером Кромвелем пока мало считались в палате общин. Он был невыдержанным в своих речах, грубым, плохо владел ораторским искусством, и его не уважали за убийство королевских медведей, которых королева привезла из Голландии. Когда он обнаружил, что жители Аппингхема и Рутландшира травили медведей собаками в воскресенье, он приказал в разгар веселья поймать животных, привязать их к дереву и застрелить. И это был дурной поступок. Он в то время старался выразить свое мнение единственной фразой.