Текст книги "Оскал дракона"

Автор книги: Роберт Лоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Я, по-вашему, тоже собственность? – прозвучал еще один голос, и я узнал его. Черноглазая вступила в самый центр этого вихря – заяц, окруженный собаками. – Вы считаете меня рабыней, которую можно пустить по кругу? Или я костяная ложка или точильный камень, как сказал Ид?

Все молчали, очарованные ее глазами и голосом. Черноглазая завернулась в плащ и гордо вздернула подбородок.

– Я здесь не просто так. Об этом сказал барабан Морского финна, и те, кто слышал его, знают, что он говорит правду, – она сплюнула, замолчала и пожала плечами. – Конечно, – добавила она лукаво, – если я здесь лишь затем, чтобы заставить суровых воинов искать фостри ярла Орма, глядя на мою задницу, то я готова задрать юбки и бежать впереди.

Послышались смешки, и Стирбьорн опять открыл рот. Черноглазая обошла его кругом.

– Тебе придется бежать быстрее всех и поймать меня первым, – произнесла она громко, – потому что всем известно, что Стирбьорн умеет ударить в спину.

Раздался хохот, и Стирбьорн хмуро обернулся, но было поздно. Побратимы вспомнили, что он – презренный нидинг и виноват в наших несчастьях. Он скорее напоминал собаку с обглоданной костью, и некоторые считали, что на ней еще осталось мясо.

– Погоня за мальчиком – безумие.

Этого звали Торбранд, он любил играть в кости и ловко владел копьем.

– Нет, – весело возразил Рыжий Ньяль. – Представь себе погоню за отрядом людоедов, которые преследуют вора, а тот гонится за монахом, и все это в пекле Муспелльхейма, среди пустынь Серкланда. Вот это безумие, Торбранд.

– Так и есть, – согласился Торбранд. – Что за идиоты будут так делать?

Финн ухмыльнулся и ударил себя в грудь.

– Я. И Орм, и Рыжий Ньяль, и еще кое-кто.

Он замолчал и подмигнул Торбранду.

– И мы вернулись оттуда с пригоршнями серебра. Самые сладкие фрукты висят выше прочих, как, без сомнения, выразилась бы бабка Рыжего Ньяля.

Стирбьорн фыркнул.

– Это прозвучало как одна из любимых сказок Рыжего Ньяля. Она уже записана? Наверное да, потому что больше смахивает на вранье.

– Что касается этой истории, – произнес Финн, медленно смещаясь в сторону, – я не знаю, записана ли она, потому что не могу прочесть ничего кроме рун, но я хорошо слышу, пусть даже одним ухом, и уверен – ты только что назвал меня лжецом.

Все вокруг замерло, даже птицы перестали щебетать.

– Есть только один способ убрать меня с дороги, – прохрипел я, а на самом деле чувствовал, что вот-вот обделаюсь, – кто-то из вас должен бросить мне вызов, и мы сразимся. Если повезёт, этот смельчак станет ярлом. Что скажешь, Стирбьорн? Но помни, тебе придется принести клятву Обетного Братства, а ты этого избегал.

Повисла тишина, лишь на несколько мгновений, не больше. Стирборн облизал сухие губы, он боролся с соблазном – не бросить ли мне вызов, хотя я знал, что скорее первым обделается он. На это я и надеялся, Стирбьорн вряд ли отважится сражаться лицом к лицу.

Пауза растянулась, словно та липовая веревка, которой мы привязывали «Короткий змей» к берегу.

Прежде чем тишина оборвалась, показался Курица, бегущий вприпрыжку и выплевывающий слова.

– Подеретесь потом. Сюда со всех ног бегут люди, и один из них – Рандр Стерки.

Они бежали словно овцы, все в одном направлении, слепо следуя за своим предводителем, разбрызгивая воду из луж и побросав припасы.

– Вряд ли они успеют, – проворчал Абьорн, тыча пальцем.

Но в его словах не было нужды – мы уже увидели всадников, издали казалось, что они скачут верхом на гончих псах. По преследователи быстро приближались, увеличиваясь в размерах.

– Люди Рандра бегут прямо на нас, – сказал Рыжий Ньяль, в его голосе сквозила тревога.

Конечно, на нас. Рандр Стерки, не будь дураком, заметил лесистый холм, он понимал, что на вершине им будет легче сражаться со всадниками, если преследователи решатся на атаку, а если нет, то под деревьями можно укрыться от стрел.

– Приготовиться к бою, рассредоточиться и не высовываться, – скомандовал я, высматривая то, чего не увидел сразу.

– Мы собираемся помочь Рандру Стерки? – недоверчиво спросил Стирбьорн. – После всего, что он сделал? Пусть подыхает.

Финн сплюнул, целясь в потрепанные сапоги юноши, но промазал.

– У тебя каша вместо мозгов, – прорычал он. – Там мальчик.

Стирбьорн, уже забывший, почему мы оказались здесь, нахмурился, Алеша и Абьорн побежали отдавать приказы; воины отступили назад, присев за деревьями, побратимы застегивали шлемы и разбирали щиты.

– Рандр Стерки вряд ли нас отблагодарит, – пробормотал Рыжий Ньяль.

Я тоже подумал об этом и размышлял, как прыгнуть в этот бурный поток, чтобы он нас не унес.

Я заметил среди бегущих двоих: один маленького роста, он спотыкался и двигался медленнее остальных. Второй – повыше, весь в черном, он остановился, подхватил малыша и взвалил его на плечо, покачнулся, и с трудом, шатаясь, побежал за остальными. Мне показалось, что я слышу его тяжелое дыхание, и я удивился, почему монах так озабочен спасением Колля.

Другой бегущий воин упал, поднялся, споткнулся и растянулся снова. Мне показалось, это больной или ослабевший. Монах покачиваясь бежал вслед за ним, затем опустил Колля на землю и помог подняться упавшему, ухватив того за руку. Они побежали, но всадники приближались быстрее, из-под копыт летели брызги и комья грязи.

– Ставлю унцию плавленого серебра, что мелкий умрет первым, – пробормотал Ид, стоя рядом со мной, подталкивая локтем соседа, ирландца из Дюффлина, приятеля Финнлейта.

– У тебя никогда не водилось плавленого серебра, – ответил тот, а Торбранд выругался.

– Это и есть мальчик, за которым мы охотились все это время, – прикрикнул он на них.

А тем временем на влажной от дождя равнине первые люди Рандра достигли подножия холма, и мы услышали их тяжелое, словно у загнанных псов, дыхание. Сам Рандр остановился, обернулся и заорал на тех, кто ковылял сзади, почти на четвереньках, угрожая им расправой. Задумка была хороша, но вряд ли все его люди успеют добраться до деревьев.

Спотыкающийся, ослабленный человек снова упал, и первые стрелы, выпущенные издалека, просвистели и упали в лужу позади него; он вскочил и покачиваясь побежал, точнее пошел, со стороны казалось, будто он прогуливается. Пройдя десяток шагов, он снова упал и уже не поднялся, всадники нашпиговали его стрелами и с воплями пустили лошадей прямо по нему.

– Мальчик… – прорычал Ид и выскочил вперед. Торбранд, ругаясь, бросился за ним, ирландец из Дюффлина тоже. Они, заревели и выскочили из-за деревьев на склон холма; я же стоял с открытым ртом, ошарашенный скоростью, с которой развивались события.

Всадники в болтающихся войлочных шапках подстегнули мохнатых лошаденок и понеслись, настигая основную группу бегущих. Преследователи выпустили стрелы, в этот раз больше, и несколько беглецов упали. Рандр перестал орать и побежал по склону холма прямо на нас.

Несколько всадников отвернули по направлению к Коллю и Льву, они обнажили сабли, намереваясь догнать этих двоих и изрубить их на куски. Монах успел толкнуть мальчика в сторону, тот упал на землю. Лев перекатился под ноги лошади, всадник неловко рубанул саблей. Мое сердце чуть не остановилось, но враг промахнулся. А остальные всадники промчались дальше.

Ид, Торбранд и ирландец бежали вниз по склону холма, как бешеные волки, три всадника, сбитые с толку, заметалась и закружилась. Двое пустили стрелы, третий развернулся к Коллю и Льву. Что произошло потом, я помню лишь урывками, словно смотрел в разбросанные осколки разбитого зеркала с разными отражениями.

Две стрелы вонзились в Ида, когда он еще бежал вниз. Торбранд и ирландец сошлись с двумя всадниками, кромсая их топорами. Конь третьего внезапно споткнулся и рухнул, словно подрубленный датской секирой. Похоже монах использовал свой яд, подумал я, приготовившись к бою. Льву достаточно было уколоть отравленной иглой или кинжалом, чтобы легко свалить лошадь, а ведь я догадывался, что он носит скрытый кинжал.

Остальные всадники поднимались по склону, они закинули луки за спины и обнажили кривые сабли, которые улыбались беглецам длинной стальной улыбкой. Как я узнал позже, это были висляне, они носили кожаные штаны, войлочные куртки и шапки и могли на полном скаку проскользнуть под брюхом своих уродливых, похожих на огромных собак лошадей.

Всадники хороши на открытом пространстве, но не в лесу. Они придержали коней, сбившись с галопа; люди Рандра Стерки ползли на коленях, задыхаясь и отплевываясь, даже не пытаясь сражаться. Казалось, они были легкой добычей, особенно для всадников, но те остановились, будто раздавили гнездо шершней.

Все из-за Курицы, который выпустил свою последнюю боевую стрелу в грудь одной из лошадей, она поднялась на дыбы и закатила огромные глаза, показав белки, всадник вылетел из седла с громким криком.

После этого были только кровь, вопли и бойня. Рыжий Ньяль бросился на врага, с бычьим ревом ковыляя на больной ноге, его копье вошло в живот всадника, тот дернул головой и упал с лошади, скатившись с крупа. Ньяль выпустил копье и вытащил сакс.

Мелькали топоры, кололи копья, звенели мечи. Началась кровавая и тяжелая работа, и моя роль в ней была жестокой и краткой, я подскочил к всаднику, который громче всех кричал, сидя верхом на танцующей лошади с дикими глазами, он размахивал саблей в форме полумесяца.

Враг заметил меня и замахнулся клинком, его глаза налились кровью и безумием, черные усы, извивались, как две змеи. И тут будто кто-то схватил его за руку, и я увидел стрелу, пробившую его предплечье, наконечник вошел в плечо, обездвижив руку – это оказалась охотничья стрела Курицы.

Сабля выпала из его ладони, он с удивлением уставился на собственную руку. Думаю, ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать произошедшее, а я тем временем, взявшись двумя руками за рукоять, замахнулся мечом ярла Бранда и рубанул его по поясу. Финн и другие называли этот удар – «увидеть, что он ел», – и удар был смертельным; даже если жертва не умирала сразу, из вспоротого живота вываливалось все его содержимое – сине-голубое, красное и бледно-желтое.

Противник рухнул, словно подстреленный олень, и все остальные всадники при виде этого бросились прочь.

Зарубив его, я понял, что кричу, и, видимо, довольно громко. Никто не мог остановиться и сказать, что произошло и где мы находимся.

Побратимы Обетного Братства рыскали как волки, рыча и раздирая плоть. Последний всадник повернул лошадь и, нахлестывая ее плетью, пустился вниз по склону холма, мои воины с криками погнались за ним. Кьялбьорн подпрыгнул и замахнулся, отчаянно запустив топор в спину беглеца, но оружие не долетело.

Просвистела стрела, нечеткая в стремительном полете, и с чавканьем вонзилась в спину наездника, этот звук почти утонул в громком одобрительном реве, когда побратимы увидели, что беглец вывалился из седла. Лошадь продолжала скакать, и наблюдая за ней, я похолодел, потому что понял – мы все-таки проиграли.

Затем наступила тяжелая, давящая тишина, воняло кровью и блевотиной, слышались стоны. Побратимы бродили по склону, подсчитывали потери и хлопали друг друга по плечу, всех охватило отупение и оцепенение, так бывает обычно после битвы. Кто-то согнулся, и упершись ладонями в колени, блевал.

Рандр Стерки лежал на земле, его щека превратилась в огромный синяк, Онунд навис над ним, как рассерженный тролль. Он свалил Рандра в самом начале боя, ударив умбоном щита. Рандр очнулся и, приподнявшись на локтях, сплевывая зубы и кровь.

– Я задолжал тебе за это, и еще за многое, – рычал на него Онунд, прикасаясь к груди, где под заляпанной рубахой скрывались затянувшиеся, но еще иногда кровоточащие шрамы от раскаленного железа.

– Отрубленная рука больше не ворует, – хмуро сказал Рыжий Ньяль. – А голова, насаженная на кол, злоумышляет лишь против ветра.

– Но ведь твоя бабка никогда не была на нашем месте, откуда она все знает? – пробормотал Воронья Кость; Рыжий Ньяль бросил на мальчишку тяжелый взгляд.

Оставшиеся в живых люди Рандра, ошеломленные и задыхающиеся, сидели насупившись, осознавая, что они только что спрыгнули со сковородки и попали в очаг. Как только я подошел, Онунд вручил мне меч в ножнах, отнятый у Рандра, мой собственный меч с V– образной зазубриной, которая вдруг вызвала болезненный поток воспоминаний – бой на горящем «Сохатом», падение в ледяную воду, обугленные останки Нес-Бьорна, потеря Гизура, Хаука и остальных.

Рандр наверняка заметил, как эти мысли промелькнули на моем лице, как бегущие лошади, и промолчал.

Уцелел лишь один всадник – смуглолицый хмурый воин, он скалился разбитыми в кровь ртом, охотничья стрела вошла ему в бедро, а левая рука вывернута под неестественным углом.

Я хотел получить ответы на вопросы, но его глаза были полны гнева, боли и вызова. Подошла Черноглазая и заговорила с ним, это была река кашляющих и свистяще-шипящих звуков. Он ответил, обнажив окровавленные зубы в яростном оскале. Она отозвалась. Они оба выплевывали слова, словно стрелы, а затем наступила тишина.

– Он из племени вислян, – сказала она. – Все они последователи Христа.

– Это все? – спросил я, и она вздохнула.

– Он назвал имена. Он назвал вас льняными волосами, как они называют саксов – варварами.

Он сказал что-то еще, но я поймал в ее глазах искорку страха и позволил Финну выплеснуть гнев вместо меня.

– Варвар? – проорал он. – Так меня называют эти облаченные в шкуры тролли?

– Quisque est barbarum alio, – прозвучал знакомый голос, мы обернулись и увидели Льва, за его спиной стоял Колль, а за ними – Торбранд.

– Каждый, – перевел Лев, с усталой улыбкой глядя на Финна, – в некоторой степени варвар.

Я одарил Льва лишь одним коротким взглядом, уделив все внимание Коллю, который подошел ближе и встал передо мной.

– Ты оказался далеко от дома, – произнес я неловко, кляня себя за недостаточно хорошо подвешенный для теплых слов язык.

– Я знал, что ты придешь, – произнес он, глядя мне в лицо, прямо, с детской наивностью и доверием.

Он выглядел худым, белая как кость кожа не позволяла понять, болен ли он, но с виду мальчик казался здоровым. Его бледные глаза многое повидали за это время, и я это понял.

– Что ж, – протянул Финн, обходя Льва вокруг, словно петух, собирающийся покрыть курицу. – Ты достаточно долго дурил нас, монах.

Лев признал это, криво улыбнувшись. Длинные и грязные волосы монаха торчали во все стороны, он собрал оборванные края своего балахона и подоткнул их за пояс, это выглядело словно широкие мешковатые штаны до колен; из-под балахона выглядывали белые икры, заляпанные грязью и кровью от старых порезов и ссадин. От него воняло засаленной одеждой и дымом, выглядел он неважно, но я знал, что у него где-то игла или кинжал, смазанный ядом, и сказал ему об этом.

Лев широко раскрыл глаза в наигранном удивлении, и Финн зарычал на него.

– Найдите веревку, – сплюнул Рыжий Ньяль. – Мы заставим его дергаться в новом танце. – Мертвый язык больше не заговорит.

– Нет!

Это слово произнесли одновременно двое – Колль и Финн, немало удивив друг друга, да и остальных тоже.

– Мы убьем его по-другому, – проревел Финн, расчесывая пятерней бороду, как всегда в минуты сомнений.

– Нет, не убивайте его, – решительно заявил Колль. – Он помогал мне и спас, когда эти свиньи хотели продать меня мадьярам. Он и Рандр Стерки за меня вступились.

Я понимал, почему Рандр Стерки берег мальчика, но не мог понять, зачем это нужно монаху, и я спросил об этом Льва, а тот лишь пожал плечами.

– Мальчик – ставка в игре, – туманно ответил он. – И имеет цену.

Колль заморгал, услышав это, но я и не ожидал другого. Я положил руку на плечо мальчика, давая ему понять, что отныне он под моей защитой. Рандр Стерки с трудом поднялся на ноги, покачнулся и заревел на меня, рык разнесся по поляне и истоптанному, залитому кровью подлеску.

– Ну что ж. Покончим с этим, Убийца Медведя? То, что ты начал на Сварти.

Я спросил его, много ли уцелело людей из его команды со Сварти; ответ был достаточно прямой – остался он один. Все остальные погибли, и его воины, которые сидели, насупившись и дрожа, не имели никакого отношения к тому давнишнему набегу.

– Просто убей его, и покончим с этим, – сказал Стирбьорн, и Рандр Стерки скривился, глядя на него.

– И это после того, как мы сражались плечом к плечу, – ответил Рандр с горечью в голосе. – Так-то ты платишь за добро. Я вижу перед собой пса, который вел в бой воинов и раздавал браслеты, вознаграждая за доблесть, только, кажется, нет больше в том псе отваги.

Я перевел взгляд со Стирбьорна на Льва, а потом на Рандра. Конечно, он был прав, все мы по-своему помогаем норнам плести нити судьбы, включая и побратимов Обетного Братства, которые разграбили усадьбу Клеркона на Сварти и вплели свои кровавые нити.

– Все могло сложиться по-другому, – угрюмо продолжал Рандр, – но вы, Обетное Братство, имеете плохую привычку устраивать кровавую бойню. То, что вы натворили в той несчастной сорбской деревушке, подняло целую армию полян, и все они охотятся за северянами. Жаль, что я наткнулся на них прежде вас.

– Точно, – мрачно согласился Онунд, – когда ты дразнишь богов, ты обречен.

Финн добавил к этому кровавое рычание, перерезав вислянину глотку, и пока тот дергался, захлебываясь кровью, Абьорн и Алеша закончили подсчет потерь.

Из людей Рандра осталось четырнадцать, включая его самого. У нас – двое погибших и четверо раненых. Погибли Ид и ирландец из Дюффлина, Торбранд сказал, что его звали Ранальд. Финн спросил, почему они как безумные бросились вперед, Торбранд лишь неуверенно пожал плечами и ответил, что просто побежал за ними. Кажется, я понимал, почему они это сделали, ведь я думал о том же. О маленьком Колле, который был нашей целью и наградой за все, что мы перенесли, и он был в опасности.

Это дорого нам обошлось, так что теперь Рандр и его люди были нам нужны, и я сообщил всем об этом. Рыжий Ньяль выругался, некоторые неодобрительно роптали, и я объяснил, что нас не больше шестидесяти. А где-то рядом рыскают вооруженные отряды полян, их сотни, и они охотятся на нас.

– Тогда давайте прогоним Рандра Стерки и его людей, – категорично заявил Кьялбьорн Рог. – Пусть поляне охотятся за ними, а мы уйдем.

– Да! – вскрикнул Рыжий Ньяль. – Можем облегчить дело полянам – отнятая нога далеко не убежит.

– Твоя бабка уже не кажется мне такой мудрой, – произнес Воронья Кость, покачал головой и уставился разноцветными глазами в прищуренные поросячьи глазки Рыжего Ньяля, который пытался прожечь мальчишку гневным взглядом. – Если ветер переменится, ты будешь выглядеть так же, – добавил он угрюмо. – Это говорила мне мать, а она была знатного рода.

– Уже поздно убегать, – сказал я, прежде чем закипела ссора. – Поляне очень скоро узнают, где мы.

– Как? – удивился Воронья Кость, раздосадованный тем, что от участия в бою его удержала железная нянька – Алеша. – Ведь мы убили всех этих собак.

– Их лошади, – произнес Алеша. – Они вернутся, и тогда нас легко выследят.

И тут все поняли, что некоторые низкорослые злобные лошаденки ускакали прочь. Те, кто имеют дело с домашним скотом, знают, что делает лошадь, оставшаяся без всадника: она скачет домой. Я тоже это знал, как и то, что мы не можем остаться здесь и сражаться, не получится и убежать от всадников по размокшей от дождей равнине.

Есть лишь одно место, где мы могли бы сразиться с врагами на равных, но туда я совсем не хотел возвращаться. Когда я выложил все это, слова замерли в тишине, прозвучавшей как ясный ответ.

Положение спас Лев, который всегда имел в запасе какую-нибудь фразу, даже на тему зараженной чумой крепости.

– A fronte praecpitium, a tergo lupi, – сказал он и повернулся к Финну.

А тот ошеломил монаха, когда Лев уже открыл рот, чтобы перевести сказанное.

– Впереди скала, сзади волки, – перевел Финн. – Я уже слышал это однажды, священник. Что ж, это будет лучшая битва Обетного Братства.

Глава 18

Он дышал, как с трудом объяснил нам Бьяльфи, только по привычке, потому что лихорадка выжигала его так, что кровь почти кипела, а разум почти умер. Точно так же дышит поваленный, бьющий копытами олень, подстреленный на охоте.

Привычка оказалась сильной – он дышал еще целых три дня, пока окончательно не утих, отчаянно разинув рот, как вытащенная из воды рыба. Его звали Ульф, товарищи называли его Амр, что означало Бочонок – из-за большого брюха. Но спустя три дня, пока его рвало и он истекал потом, большой живот растаял, как жир на сковороде, лицо покрылось белыми и красными пятнами, болячками с желтым гноем, а глаза побелели, как вареные яйца.

Бьяльфи привязал мертвецу челюсть куском ткани, мы сидели и смотрели на него. Ульф, пустой Бочонок, первым умер от красной чумы. Его макушка была укрыта разорванной тканью, напоминающей поникшие заячьи уши, так что он выглядел словно ряженый, который смешит детей.

– Они идут, – раздался голос снаружи полутемной хижины.

Я с тяжелым вздохом взялся за липкую от крови рукоять топора и посмотрел на Бьяльфи.

– Сожги его, – велел я, он кивнул.

И я поковылял на войну.

Впервые мы заметили врагов, когда они вышли на пропитанную влагой равнину прямо перед крепостью, вскоре после того, как мы зашли внутрь и затворили ворота. Мы даже облегчили им поиски – подожгли главное строение. Все повязали куски ткани на лица, понимая, что это необходимо. Затем бросили в огонь наполовину объеденные падальщиками тела, большинство уже начало разлагаться.

Всадники приблизились рысью, разбрызгивая воду и грязь, привлеченные высоким столбом черного дыма; за ними двигались пешие воины в невыбеленных длинных рубахах, шлемах и с копьями и круглыми щитами в руках. За ними следовал отряд облаченных в железо всадников, они гордо несли копья с вымпелами, один скакал под большим флагом, как мне показалось, с изображением колеса. Черноглазая сказала, что это символ полянских князей, которые раньше занимались изготовлением колес, пока по милости своего бога не стали самыми могущественным племенем в этих землях.

– Они подумают, что мы вырезали всех жителей и сжигаем их тела, – невесело заметил Стирбьорн. – Кто-то должен сообщить им, что здесь смертельная болезнь и все мы обречены. Это известие заставит их бежать подальше отсюда со всех ног.

– Может, ты хочешь к ним отправиться? – ответил Алеша, внимательно наблюдая за врагами, пока они строились, – он считал их по головам, как и я. – А теперь подумай, что они будут делать, когда узнают о болезни. Они будут держаться на безопасном расстоянии и пускать стрелы в любого, кто выйдет за ворота. Когда мы сдохнем, они сожгут здесь все. Вряд ли они захотят, чтобы мы разбежались по их земле, разнося везде красную чуму.

– Поэтому лучше им не знать, что здесь смертельная болезнь, – сказал я достаточно громко, чтобы остальные услышали и осознали. – Иначе последует самая кровавая из кровавых войн, и никому из нас не удастся спастись, сдаться или сбежать.

Мы с Финном переглянулись. Мы поняли, что всё равно никто не спасется, и потому молчали.

– Я насчитал около четырех сотен копий, чуть меньше или больше, – спокойно произнес Алеша, подойдя ко мне.

У меня получилось примерно столько же; мрачные и молчаливые побратимы стояли на крепостном валу, они понимали, что равнина перед стеной заполнена врагами, которые пришли убивать.

– Займи людей какой-нибудь работой, – сказал я Алеше, потому что когда руки заняты, меньше времени времени для размышлений. – Отправь Абьорна к стене, примыкающей к реке, там должна быть калитка. Через эту дверь местные, видимо, ходили к реке; и пока мы не найдем колодец, река станет для нас единственным источником воды. У нас есть немного пива, но его недостаточно, и нам в конце концов придется пить воду. Финн, оцени запасы провизии в здешних кладовых, но не вздумай снимать сапоги. Надо забить домашний скот, если мы не сможем его прокормить, но постарайтесь сохранить коров как можно дольше, потому что они дают молоко.

Дел было немало: приготовить стрелы, все, какие сможем найти, раскатать пару построек на бревна и собрать все тяжелые камни, чтобы сбрасывать на головы врагу.

Воронья Кость, со всей мудростью, присущей его годам, толковал нам о кипящем масле. Если нет масла, можно использовать раскаленные камни, добавил он, и Финн легко похлопал его по плечу, словно мелкую собачонку, и ушел, покачивая головой и посмеиваясь. Алёше пришлось терпеливо объяснить мальчишке, что кипящее масло и раскаленные докрасна камни – не самая лучшая идея для обороны деревянной крепости.

Рандр Стерки подошел ко мне, его борода, напоминающая барсучью морду, шевелилась вместе с челюстью, когда он сжимал и разжимал челюсть.

– Верни нам оружие, и мы будем сражаться, – прорычал он.

Я взглянул на него и людей за его спиной. Они хотели снова сжимать в руках рукояти мечей и топоров, копья и щиты, они были готовы отчаянно защищаться.

– Здесь, на давшем течь корабле, все мы равны, – произнес я скорее для людей, стоящих у него за спиной. – Эти погонщики псов, собравшиеся снаружи, называют нас льняными головами, думают, что мы трусы вроде саксов. Пусть любой из вас, кто выползет наружу и скажет им, что может открыть ворота, знает: его убьют сразу же, как только он выполнит свою задачу.

Они переминались с ноги на ногу, и я понял, что мне поверили. Рандр Стерки обернулся к своим людям, а затем обратно ко мне.

– Мы будем драться, до смерти или до победы.

Произнесенных при свидетелях слов было достаточно, я вернул ему свой собственный меч с V-образной зазубриной, потому что не хотел отдавать меч ярла Бранда. Он ухмыльнулся, принял меч и замер с обнаженным клинком; я находился в пределах досягаемости оружия, в моих же руках не было ничего, кроме грязи и старых мозолей.

– Если мы выживем, Убийца Медведя, – сказал он спокойно, – у нас еще будет время, чтобы обсудить наши дела.

Я уже был по горло сыт им и его делами и отвернулся, подставив ему спину, по коже вдоль хребта побежали мурашки.

– Я не надеюсь прожить даже остаток этого дня, – бросил я ему через плечо, направляясь за мечом Бранда, – и не строю планы на завтра.

Когда я перекинул через голову перевязь с мечом, ко мне подбежал Колль вместе с Яном Эльфом, которому я поручил охранять мальчика. Глаза с белыми ресницами уставились на меня, суровые, как серо-голубые волны, и он сердито спросил, почему я запретил ему находиться рядом с монахом.

– Он опять сбежит, прихватив тебя, – ответил я раздраженно. – Разве этой причины недостаточно? Из-за него мы оказались здесь, проделав такой долгий путь от дома, и...

Я остановился, прежде чем мои губы выплюнули слова «все мы погибнем из-за этого», но я не хотел лишать мальчика надежды, да и никого другого тоже.

– Но он спас меня, – продолжал настаивать Колль.

– В ту ночь он совершил убийство, – возразил я, – причем используя странную магию.

Я замолчал и взглянул на Яна Эльфа, тот лишь пожал плечами.

– Алеша и Оспак раздели и обыскали монаха, – произнес коротышка Ян. – Осталось только кожу содрать. Но они не нашли у него оружия. Сейчас Оспак стережет Льва, и монах попросил отпустить его, чтобы помочь Бьяльфи с больными.

Это было очень благородно, вполне по-христиански, и я не сомневался, что Алеша вывернул бы монаха наизнанку, чтобы исключить малейшую угрозу для своего подопечного, Вороньей Кости, и если уж он не нашел у монаха оружия...

Я, конечно же, не доверял Льву и сказал об этом.

– Держись от монаха подальше, – добавил я, и губы Колля плотно сжались, и что еще хуже, я увидел неподдельную печаль в его бледных глазах.

Когда я сказал, что его мать погибла, он даже не заплакал.

– Отец говорил тебе, как должен вести себя фостри? – продолжал я, и он неохотно кивнул и повторил слова, которые говорят всем сыновьям, «повиноваться и учиться».

Я одобрительно кивнул, услышав это, а затем меня вдруг осенило, и я протянул ему меч ярла Бранда.

– Он принадлежит твоему отцу, а значит и тебе. Ты еще слишком молод, и он для тебя велик и тяжел, даже если бы ты умел с ним обращаться. Однажды Финн покажет тебе, как управляться с клинком. А до той поры ты должен его оберегать.

Бледные глаза мальчика расширились и засияли так ярко, будто солнце вышло из-за облаков в летний день. Он принял меч в ножнах двумя руками и оглянулся, улыбаясь Яну Эльфу, прежде чем убежать вместе с мечом.

– Не подпускай к нему монаха, – шепнул я Яну Эльфу, когда он бросился за Коллем.

Если он что-то и ответил, я не расслышал, потому что повернулся и отправился искать себе топор или сакс. Нелегкая судьба наносила толстые мазки на плетеный гобелен, над которым неустанно трудятся норны, и эта картина была достаточно очевидна – скала впереди, волки позади.

Я не рассчитывал выжить, потому что был уверен – Один наконец-то привел меня в то место, где намерен взять жизнь, которую я ему обещал.

Думаю, сначала будут какие-то действия, переговоры, предусмотренные военным ритуалом, звуки трубящих рогов; так было, когда мы подошли к Хазарской крепости Саркел с войском Киевского князя Святослава. Это было десять лет назад, вспомнил я вдруг, поднимаясь по лестнице на надвратную башню, где уже стояли и ждали меня Финн и другие. Я взял с собой Черноглазую, потому что она единственная могла разговаривать с полянами на их языке

Отряд всадников медленно приближался по мокрой траве среди кустарников, они вступили на тропу, ведущую к воротам. Один выехал на несколько шагов вперед в сопровождении знаменосца с огромным красным флагом, на котором золотыми нитями было вышито большое колесо со спицами.

Первый всадник был в великолепной позолоченной кольчуге, алом плаще поверх нее, искусно украшенный шлем покоился на изгибе локтя. Черные волосы, заплетенные в косы с серебряными кольцами, лежали на плечах, черная борода блестела от масла – очевидно, это знатный воин, что и подтвердила Черноглазая.

– Это Чтибор, – объявил знаменосец. – Брат короля Дагомира, которого народ в шутку называет Мешко, что означает «мир». Он принуждает к миру всех, кто ему противится. Тот самый Чтибор, который разбил саксов при Цедене и вывел полян к устью Одры.

Я считал до этого, что Мешко означает «знаменитый меч», но его враги придавали этому имени иное значение, и одним из злейших врагов полян была Черноглазая и ее народ. Когда заговорил Чтибор, я задался вопросом, могу ли доверять ее словам, но потом мне даже стало даже немного стыдно из-за своих подозрений.

Черноглазая выслушала его, что-то сказала в ответ, а затем обратилась ко мне, побратимы вытянули в ожидании шеи.

– Он велел вам сдаться, потому что вам не победить. И лучше будет подчиниться. Я бы посоветовала быть с ним осторожным, он достаточно хорошо владеет норвежским.