Текст книги "Большой террор. Книга II"

Автор книги: Роберт Конквест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Пильняку было предложено одуматься и заняться созданием просоветских произведений. Замятин был вознагражден за свою смелость – ему позволили выехать из СССР. Он принадлежал к немногим советским писателям, получившим хорошую марксистскую подготовку, и отвергал большевизм. Футуристы же, в том числе и Маяковский, восторженно, хотя и несколько абстрактно, приветствовали приход большевиков. Кстати, итальянские футуристы того времени с неменьшим романтическим пылом относились к возникновению нового динамического движения – фашизма.

Пильняк начал писать конформистский роман «Волга впадает в Каспийское море». Ежов лично наблюдал за созданием этого романа и, прочитав его окончательный вариант, распорядился переписать около 50 страниц. Пильняк был глубоко подавлен и сказал Виктору Сержу (эта фраза приводится в мемуарах последнего): «В этой стране нет ни одного мыслящего взрослого человека, который не задумывался бы о том, что его могут расстрелять».[255]255
  255. Victor Serge, Memoirs d'un révolutionnaire, p. 291.


[Закрыть] И все же у него хватило мужества вступиться за Сержа, когда того арестовали в 1933 году. В мае 1937 года В. Кирпотин выступил в «Правде» с резкими нападками на Пильняка и заявил, что обвиненный в троцкизме критик Воронский подсказал Пильняку тему контрреволюционной «Повести о непогашенной луне».[256]256
  256. См. «Правду» 17 мая 1937 (статья «Троцкистская агентура в литературе»),


[Закрыть] По-видимому Пильняка расстреляли как японского шпиона в 1938 или 1939 году.[257]257
  257. См. Эренбург, Собр. соч., т. 9, стр. 179 («Люди, годы, жизнь», кн. 4, гл. 28). См. также Иванов-Разумник, «Тюрьмы», стр. 252, стр. 346.


[Закрыть] Пильняк, действительно, побывал в Японии, так что эта версия выглядела правдоподобной.

Среди других крупных прозаиков, уничтоженных в тот период, – Пантелеймон Романов, автор «Трех пар шелковых чулок» и «Без черемухи»; Тарасов-Родионов; Артем Веселый; И. И. Китаев; С. Третьяков – автор знаменитой книги «Рычи, Китай!»; корреспондент «Правды» Михаил Кольцов, арестованный 12 декабря 1938 года по подозрению в том, что он агент лорда Бивербрука,[258]258
  258. Orlov, р. 196.


[Закрыть] и 1 февраля 1940 года осужденный Ульрихом на десять лет заключения без права переписки.[259]259
  259. Б. Ефимов, «Михаил Кольцов, каким он был», стр. 75.


[Закрыть] Кольцов погиб, по-видимому, в 1949 году.[260]260
  260. Краткая литературная энциклопедия, т. 3, Москва, 1966, стр. 676 указывает дату смерти 4 апреля 1942; см. также Энциклопедический словарь, т. 1, стр. 516.


[Закрыть] Среди репрессированных, которым удалось выжить, – Юрий Олеша и Остап Вишня. Вишня, обвиненный в подготовке убийства Постышева и других руководителей партии, был освобожден в 1943 году и должен был осмеивать в печати тех, кто за рубежом протестовал против его предполагаемой ликвидации.

Поэзия и раньше была опасной профессией в Советском Союзе. Н. Гумилева, мужа Ахматовой, расстреляли по приказу Агранова еще в августе 1921 года. Он был обвинен в контрреволюции. В том же месяце не стало Блока, давно пережившего короткий период энтузиазма по отношению к Красной гвардии. Его здоровье было подорвано недоеданием. В 1925 году покончил с собой Есенин, а в 1930 – Маяковский.

Теперь же были уничтожены многие другие ведущие советские поэты. Владимир Смиренский (Андрей Скорбный) получил в 1931 году 10 лет как член группы, которая занималась обсуждением политики – но только в применении к искусству.[261]261
  261. Wolin and Slusser, p. 187.


[Закрыть] Мы не знаем, какие обвинения были предъявлены другим поэтам, уничтоженным в это время. Судя по всему, им редко ставились в вину «художественные преступления». Но вместе с тем, одна из заключенных познакомилась с поэтессой, сосланной в Карагандинские лагеря на 8 лет.[262]262
  262. Buber-Neumann, s. 109.


[Закрыть] Эта молодая поэтесса написала «Гимн свободе», который был квалифицирован как «призыв к террору». Шестнадцать украинских поэтов, начиная с Влысько, были казнены или умерли в лагерях между 1934 и 1942 годами. Большинство – в Соловецких лагерях и несколько – на Колыме. Об обвинении, предъявленном Николаю Клюеву и другим, ничего не известно. В своем лучшем произведении «Плач о Есенине»[263]263
  263. См. Николай Клюев, «Ссчинения», Мюнхен, 1969, т. II, стр. 323.


[Закрыть] Клюев уже в 1926 году говорил: «Только б коснуться покоя…». Он провел три дня в «парной» ленинградского ОГПУ[264]264
  264. Иванов-Разумник, стр. 270.


[Закрыть] еще в 20-х годах, но был освобожден. После второго ареста в 1933 году его сослали в Сибирь. В августе 1937 года, отбыв срок ссылки, он выехал из Томска и исчез бесследно. Есть сведения, что он умер от сердечного припадка.[265]265
  265. См. Р.Иванов-Разумник, «Писательские судьбы», Нью-Йорк, 1951, стр. 36–37; см. также вводную статью Б. Филиппова к книге: Н. Клюев, «Сочинения», Мюнхен, 1969, т. 1, стр. 15-1-2.


[Закрыть]

Поэт Павел Васильев выступил в защиту Бухарина, назвав его «человеком высочайшего благородства и совестью крестьянской России». Это произошло во время суда над Пятаковым. Васильев обрушился на писателей, ставящих свои подписи под антибухаринскими выступлениями в печати. «Это порнографические каракули на полях русской литературы»,[266]266
  266. См. «На рубеже», № 3/4, 1952.


[Закрыть] – сказал он. 7 февраля 1937 года он пошел вместе с сыном хозяина квартиры побриться в парикмахерскую. Дома осталась его жена Елена. О том, что произошло потом, мы читаем в «Литературной России» от 11 декабря 1964 года:

Через несколько минут юноша вернулся.

– Лена, Павла арестовали…

… На вопрос: нет ли среди арестованных Васильева? Во всех тюрьмах отвечали одинаково:

– Нет. Васильев Павел Николаевич не значится. Так прошли месяцы.

Научила какая-то женщина:

– А вы передачу приготовьте. Где примут, там и он. В одной из тюрем, действительно, передачу приняли. Больше того, сказали, что в другой раз можно придти 16 июля.

– Переведен в другое место, – ответил дежурный 16 июля. А через 20 лет, хлопоча о посмертной реабилитации мужа, Елена Александровна узнала, что именно 16 июля 1937 года не стало Павла Васильева.[267]267
  267. Людмила Бондина: «Неуемною песней звенеть…» в «Литературной России», № 50, 11 декабря 1964.


[Закрыть]

Ведущий грузинский поэт Яшвили «застрелился из ружья» 22 июля 1937 года.[268]268
  268. Эренбург, Собр. соч., т. 9, стр. 183 («Люди, годы, жизнь», кн. 4, гл. 28).


[Закрыть] Это произошло после ареста других литераторов Грузии, в частности его друга поэта Тициана Табидзе.[269]269
  269. См. Энциклопедический словарь, т. 2, Москва, 1964, стр. 473.


[Закрыть] Табидзе исчез и только через семнадцать лет, после его реабилитации, сообщили его вдове, что он был расстрелян 16 декабря 1937 года. Армянский поэт Гурген Маари выжил в лагерях и в 1954 году вернулся в Ереван. Он рассказал о пережитом в журнале «Вопросы литературы»:[270]270
  270. Гурген Маари в «Вопросах литературы», т. II, 1964, («Пережитое», стр. 102–107).


[Закрыть]

«9 августа 1936 года ночью меня арестовали. Я не удивился. Месяц назад трагически погиб первый секретарь ЦК КП Армении Агаси Ханджян. В Доме писателей атмосфера была очень тяжелой».

Маари был уверен, что испытание скоро кончится – проверят и выпустят. Его даже не выводили на прогулку. Суд состоялся только через два года после заключения.

«… Заседает Военная коллегия Верховного суда Советского Союза. Я обвиняюсь в террористических действиях, в желании отделить Армению от Советского Союза и присоединить ее к лагерю империализма, я намеревался убить Берия…

Суд закрытый, суд в три минуты… Меня присудили к десяти годам лишения свободы. И опять Сианос (тюремщик, который воспитывался в одном детдоме с Маари) сопровождает меня. На этот раз – в камеру приговоренных.

– Сколько дали? – спрашивает он шепотом.

– Десять лет.

– Слава Тебе, Господи. Легко отделался.

– Десять лет, – повторяю я.

– Третью ночь, как уводят, стреляют, – шепчет он…»

Среди 40 заключенных камеры, в которую посадили Маари, было два архитектора, три писателя, четыре инженера, один народный комиссар, остальные – государственные служащие и партийные работники. Пессимисты думали, что сроки (10–25 лет) вынесены только для проформы и что на самом деле всех расстреляют. Но этого не случилось.

«В 1938 году осенью, ночью, нас набили в грузовые машины и, прикрыв брезентом, как запрещенный товар, доставили на вокзал. На вокзале было пусто, ни одной живой души – лишь военные».

Шесть первых месяцев заключенные провели в тюрьме города Вологды. А потом перевезли в Красноярск: «здесь кишела, копошилась большая армия заключенных, составленная из представителей многих народов Советского Союза. Особенно выделялись жители Средней Азии в своих ярких национальных одеждах». Строжайший медицинский осмотр определил, кому ехать дальше, в Норильск, а кому оставаться на месте. У одного из заключенных оказался кусочек зеркала, и Маари смог увидеть свое лицо – второй раз за три года. Он себя едва узнал.

В Норильске он познакомился с Эгертом, известным в свое время киноактером. Через некоторое время 200 заключенных перегнали в Новоивановский 3-й лагерный пункт. Они шли пешком. Позже большинство участников этого этапа погибло. Маари прожил там до 1947 года. Он дает в своих воспоминаниях сравнительные портреты начальников двух лагерей. Один «краснощекий, со злыми глазами, особенно не любил „интеллигентных сволочей“ и посылал их на самые тяжелые работы». Другой «любил читать книги, был человеколюбив и заботлив, и значительно облегчал жизнь „интеллигентным сволочам“, в том числе и мне».

После освобождения в 1947 году Маари не было разрешено печататься под своим именем. Его гражданские права не были восстановлены, а в 1948 году он был арестован снова. На этот раз камера «была полна военных, вернувшихся из плена. Они обвинялись в измене родине». В 1948-49 годах

Маари побывал в 9 тюрьмах девяти различных городов. Он попал в разряд «пожизненно ссыльных».

Ленинградский поэт Николай Заболоцкий был арестован 19 марта 1938 года по «ложному политическому обвинению».[271]271
  271. См. Н. А. Заболоцкий, «Стихи и поэмы», Москва, 1965, стр. 37.


[Закрыть] Он много лет провел в лагерях на Дальнем Востоке, на Алтае и в Казахстане. После возвращения в Москву в мае 1946 года до конца жизни он тяжело страдал туберкулезом, начавшимся в лагерях.

Блестящая поэтесса Марина Цветаева уехала из СССР вскоре после революции. Ее муж, литературный критик Эфрон, сражавшийся в Белой армии, уже находился за границей. «В конце тридцатых годов он вернулся в Советский Союз, но был оклеветан, репрессирован и погиб». Их дочь уехала из Парижа на розыски отца и тоже была «оклеветана и репрессирована».[272]272
  272. «Новый мир», № 4, 1966, стр. 223, статья Павла Антокольского: «Книга Марины Цветаевой».


[Закрыть] Он был казнен, а дочь была сослана в лагеря на 16 лет. В 1939 году вслед за ними поехала Марина Цветаева. 31 августа 1941 года, измученная долгими страданиями, поэтесса покончила с собой в городе Елабуге.[273]273
  273. См. вводную статью В. Орлова к книге «Марина Цветаева», Избранные произведения, Ленинград, 1964.


[Закрыть]

Ее стихи, написанные со сверкающим мастерством, стали широко известны и распространялись в самиздате. Но несмотря на влияние и популярность в литературных кругах, Цветаеву не публиковали, потому что много ее стихотворений и в частности «Лебединый стан», сборник романтической лирики, связаны с трагедией Белой армии:

«Где лебеди? – А лебеди ушли. А вороны? – А вороны остались».

И даже опубликование в 1957 году небольшого сборника ее наиболее безобидных стихов, это, по словам Солженицына, «первое робкое напечатание ослепительной Цветаевой было объявлено грубой политической ошибкой».[274]274
  274. А. Солженицын, Собр. соч., т. 6, стр. 8 (Письмо IV съезду СП).


[Закрыть]

Другой большой поэт, Осип Мандельштам, был нервно больным человеком. В 1934 году его вызвали в НКВД по приказу самого Ягоды, допрашивали целую ночь и бросили в тюрьму. Говорят, что он написал эпиграмму на Сталина, известно, что Пастернак умолял Бухарина вступиться за поэта – это еще одно доказательство наивности Пастернака, (Вероятно, в этой связи Сталин позвонил Пастернаку и спросил: хороший ли поэт Мандельштам?). Другие писатели ходили к Енукидзе, все еще сохранявшему влияние. Возможно, что в то время, когда террор не развернулся еще в полную силу, подобное вмешательство могло облегчить судьбу жертвы. Во всяком случае, Мандельштам был приговорен всего к трем годам ссылки за «заговорщическую деятельность». Отбывая срок в Чердыни недалеко от Соликамска, поэт попытался покончить с собой. Его жена обратилась в Центральный Комитет с просьбой о помиловании.

Тогда его перевели в Воронеж, где условия были лучше. В мае 1937 года он вернулся в Москву, но права на жительство не получил. 2 мая 1938 года Мандельштам был снова арестован, доставлен в Бутырку и приговорен Особым совещанием к 5 годам лагерей с отправкой на Дальний Восток. В пересыльном пункте недалеко от Владивостока, где заключенные ждали парохода на Магадан, Мандельштама избили уголовники и отняли у него еду. Потом его, уже полусумасшедшего, выбросили из барака, и он жил, как животное, выклянчивая корки у дверей. Мандельштама на время спас врач из Воронежа, работавший в лагере. Он поместил его в палату для душевнобольных, где поэт, вероятно, и умер 27 декабря 1938 года.[275]275
  275. См. вводную статью Глеба Струве к тому 1, Собр. соч. О. Мандельштама, Изд. Международного Литературного Содружества, 1964, стр. LXXII l-LXXIV.


[Закрыть] Вот как описал Мандельштам свою эпоху, свое время:

«И еще набухнут почки,

Брызнет зелени побег,

Мой прекрасный жалкий век.

И с бессмысленной улыбкой

Вспять глядишь, жесток и слаб,

Словно зверь, когда-то гибкий,

На следы своих же лап».[276]276
  276. О. Мандельштам, Собр. соч. под ред. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова, Вашингтон, т. 1, стр. 103.


[Закрыть]

Аресты производились на основании так называемых «объективных данных». А это означало, что выбор мог пасть на кого угодно – предугадать судьбу было невозможно. Эренбург пишет в воспоминаниях, что его зять Борис Лапин пытался обосновать аресты писателей в 1937 году следующим образом:

«Пильняк был в Японии; Третьяков часто встречался с иностранными писателями; Павел Васильев пил и болтал; Бруно Ясенский – поляк, польских коммунистов всех забрали; Артем Веселый был когда-то „перевальцем“; жена художника Шухаева была знакома с племянником Гогоберидзе…».[277]277
  277. Эренбург, Собр. соч., т. 9, стр. 183 («Люди, годы, жизнь», кн. 4, гл. 28).


[Закрыть]

Судьба литературных чиновников и всех, кто был связан с идейно-политическими спорами, находилась в прямой зависимости от политической конъюнктуры. Попытка рапповцев установить контроль над литературой потерпела провал в 1932 году, но они остались на свободе. У Авербаха была «рука» – Ягода приходился дядей его жене. Вскоре после ареста Ягоды Авербаха вместе с другими писателями обвинили в троцкизме. В эту группу входили Карев (раньше он примыкал к зиновьевцам, которых ликвидировали без суда),[278]278
  278. «Литературная газета», 20 апреля 1937.


[Закрыть] Киршон, польский поэт Бруно Ясенский, литературный критик князь Дмитрий Святополк-Мирский. Было объявлено, что все они находились под покровительством Ягоды. Святополк-Мирский, убежденный коммунист, вернулся в Россию из Англии, но продержался на свободе недолго. В апреле 1937 года он уже фигурировал как «мерзкий врангелевец и белогвардейский офицер».[279]279
  279. Там же, 26 апреля 1937.


[Закрыть] Согласно имеющимся данным, он помешался и умер в сибирском лагере. 15 мая 1937 года «Литературная газета» сообщила об исключении из партии Киршона – к этому времени вся группа, должно быть, уже была арестована. Киршон был тесно связан с политикой – знаменательно, что его расстреляли в тот день (в 1938 году), когда состоялась казнь над политическими деятелями и военными. Их старый коллега по РАППу Владимир Ермилов спас свою шкуру тем, что выступил главным свидетелем против арестованных.

В литературных кругах, как и везде, были свои доносчики и жертвы, трусы и проходимцы. Пастернак отказался подписать документ, одобряющий казнь генералов. Отказался, чтобы остаться честным перед самим собой, – но его имя все равно было внесено в список. А Яков Эльсберг, автор нескольких книг о Герцене, Щедрине и т. д., стал выдавать всех подряд, чтобы смыть пятно с репутации: он был раньше секретарем Каменева. Среди творческой интеллигенции СССР широко распространено мнение, что Н. В. Лесючевский написал доносы на поэтов Бенедикта Лившица и Бориса Корнилова, расстрелянных в 1937 году, на писательницу Елену Тагер, которая провела много лет в лагерях, и на Николая Заболоцкого.

Во время «оттепели» 1962 года московской писательской организации удалось добиться исключения Эльсберга на том основании, что в 30-х годах он был доносчиком. Одновременно был поднят вопрос о Лесючевском, но дело замяли. К концу 1962 года московская организация оказалась на короткое время в руках либерального руководства. Писатели проголосовали за повторное рассмотрение дела Лесючевского, но опять безуспешно.[280]280
  280. Анализ «борьбы с культом» в литературных кругах дается в книге Priscilla Johnson, Khrushchew and the Arts, Cambridge, Mass, 1965; см., в частности, стр. 13–14.


[Закрыть] Такие люди, как он, остались, а честный сталинист Фадеев, пытавшийся спасти некоторых своих политических врагов, застрелился в 1956 году, когда был разоблачен его покровитель.

Кроме агентов тайной полиции, были люди, которые просто продались Сталину. Например, Алексей Толстой, написавший, что «Ставрогин Достоевского был типичным потенциальным троцкистом». Он сделал карьеру наемного писаки. Другие мирились с истреблением своих коллег, считая, что так и надо. Сурков, например, заявил: «Я видел, как мои друзья, писатели, исчезали прямо на глазах. Но тогда я считал, что это необходимо, что этого требует революция».[281]281
  281. «Младост» (Белград), 2 октября 1957.


[Закрыть]

Отдельные виды искусства пострадали приблизительно одинаково. Дирижера Миколадзе расстреляли в 1937 году.[282]282
  282. «Заря Востока», 28 июня 1963.


[Закрыть] В лагерях было много актеров – Ширин, О. Щербинская, 3. Смирнова, много музыкантов и танцовщиков. Ширин был сослан за то, что сказал: «Не кормите нас советской соломой, дайте нам играть классиков!».[283]283
  283. Dallin and Nicolaevsky, Forced Labor, p. 22.


[Закрыть] Е. Гинзбург пишет о балерине, которая пришла на ужин, устроенный ее иностранными поклонниками, и была осуждена по статье 58.[284]284
  284. Гинзбург, стр. 361.


[Закрыть]

Известная Наталия Сац, создательница Московского Детского театра, была женой Тухачевского. Ее арестовали в 1937 году и отправили в лагерь Рыбинск. Она осталась жива и вышла на свободу.

Но самой огромной утратой советского театра был Всеволод Мейерхольд. В начале 1938 года появилось короткое постановление «О ликвидации театра им. Вс. Мейерхольда», в котором Комитет по делам искусств «признал, что театр… скатился на чуждые советскому искусству позиции». В конце постановления сказано, что «вопрос о возможности дальнейшей работы Мейерхольда в области театра обсудить особо».[285]285
  285. «Правда», 8 января 1938.


[Закрыть] 1 4 июня 1939 года Мейерхольду, как рассказывает художник Анненков, – «было предложено выступить с самокритикой на всесоюзном съезде театральных режиссеров под председательством довольно своеобразного режиссера, режиссера человеческой мясорубки Андрея Вышинского».[286]286
  286. Юрий Анненков, «Дневник моих встреч», Изд. Международного Литературного Содружества, т. II, 1965, стр. 97.


[Закрыть] Мейерхольд выслушал критику и смело перешел в контрнаступление:

«Там, где недавно творческая мысль била ключом, где люди искусства в поисках, ошибках, часто оступаясь и сворачивая в сторону, действительно творили и создавали – иногда плохое, а иногда и великолепное, там, где были лучшие театры мира, – там царит теперь, по вашей милости, уныние и добропорядочное среднеарифметическое, потрясающее и убивающее своей бездарностью. К этому вы стремитесь? Если да, – о, тогда вы сделали страшное дело. Желая выплеснуть грязную воду, вы выплеснули с ней и ребенка. Охотясь за формализмом, вы уничтожили искусство!».[287]287
  287. Там же; см. также Nicolai A. Gorchakov, The Theatre in Soviet Russia, New York, 1957, p. 364.


[Закрыть]

На следующий день Мейерхольд был арестован. «Театральная энциклопедия» датирует его смерть 2 февраля 1940 года; «Малая советская энциклопедия» дает другую дату: 17 марта 1942 года.[288]288
  288. Театральная энциклопедия, т. 3, Москва, 1964 (Статья «Мейерхольд»); МСЭ, 2-ое изд., т. 5, стр. 1118 (Статья «Мейерхольд»).


[Закрыть] (О жертвах НКВД советские официальные источники часто дают противоречивые сообщения, как читатель уже видел в главе об участи командного состава советской армии и флота – Егорова, Дыбенко и др.). Его жену Зинаиду Райх, которая раньше была женой Есенина, через несколько дней нашли в квартире мертвой: ей было нанесено семнадцать ножевых ран и выколоты глаза. Обстоятельства ее смерти до сих пор неизвестны, и расследования проведено не было.[289]289
  289. Ю.Анненков, «Дневник моих встреч», т. II, стр. 98; см. также Daliin and Nicolaevsky, Forced Labor, p. 123.


[Закрыть]

Театр Мейерхольда погиб раньше, чем его создатель. За исчезновением автора следовало исчезновение или переименование всего, что он сделал. После ареста скульптора Кратко его работы исчезли из музеев и галерей. После ареста авиаконструктора А. Н. Туполева пришлось «перекрестить» самолет АНТ. Арестованный в 1937 году, Туполев, по совету Муклевича, признал себя виновным, чтобы избежать истязаний.[290]290
  290. Иванов-Разумник, «Тюрьмы и ссылки», стр. 280. О деятельности Туполева в заключении есть подробное свидетельство А. Шарагина «Туполевская шарага», Франкфурт-на-Майне, 1971.


[Закрыть] И он, и его жена были впоследствии освобождены.[291]291
  291. Brzezinski, р. 299.


[Закрыть] Один бывший заключенный рассказывает о физике, который написал работу в соавторстве с четырьмя другими учеными и докладывал о ней в Академии Наук. Его посадили, и работа была опубликована в научных журналах под двумя именами – тех, кто остался на свободе.[292]292
  292. Beck and Godin, p. 33.


[Закрыть] «Крамольные» произведения пропадали в архивах НКВД. Те, что не были уничтожены, вероятно, все еще хранятся там, включая последние дневники Горького и стихи Марины Цветаевой.

В результате проведения такой политики в области искусства и литературы яркая передовая культура была сведена до уровня затхлого конформизма. Но мы не ставили себе целью рассмотреть общие последствия этого процесса. Мы лишь привели несколько иллюстраций того, какими методами были уничтожены творческие умы России – несколько эпизодов, несколько имен. Однако в их числе есть величайшие имена русской истории XX века.

В 1961 году в докладе, прочитанном на собрании актива партийной организации Грузии, В. П. Мжаванадзе задал риторический вопрос о том, «сколько погибло в Грузии выдающихся писателей, художников, ученых и инженеров, без всякого законного основания репрессированных, подвергшихся пыткам, сосланных или расстрелянных?».[293]293
  293. «Заря Востока», 19 ноября 1961.


[Закрыть] Вопрос вполне можно отнести к Советскому Союзу в целом.

Судьба тех, о ком мы коротко рассказали, лишь одно из свидетельств уничтожения духа.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ВО ГЛУБИНЕ…

Во глубине сибирских руд…

Пушкин

Уделом тех счастливцев, что избежали высшей меры, был ИТЛ – исправительно-трудовой лагерь.

«Исправительно-трудовой кодекс» тех лет перечислял три вида лагерей:

1. Исправительно-трудовые колонии, в которых «лишенные свободы» преступники подлежали «трудовому перевоспитанию» (статья 33).

2. Исправительно-трудовые лагеря массового типа, в том числе и расположенные в «отдаленных районах» и предназначенные для «социально-опасных элементов», содержавшихся в условиях более «строгого режима» (статья 34).

3. Штрафные лагеря для «строгой изоляции» тех, кто ранее содержался в других «местах лишения свободы» и уличен в повторных нарушениях режима (статья 35).

Лагеря первой категории заполнялись главным образом людьми, осужденными за мелкие служебные проступки, а также неопасными воришками. Все осужденные по статье 58 либо приговоренные Особым совещанием (ОСО) сразу же направлялись в лагеря второй категории.

ИТЛ были одной из главных опор всей сталинской системы. А сокрытие от внешнего мира подлинной сути исправительно-трудовых лагерей было одним из крупнейших сталинских достижений.

Ибо к концу сороковых годов на Западе уже имелись потрясающие и подробные свидетельства о лагерях. За границу попадали тысячи бывших узников ИТЛ, и их согласующиеся между собой рассказы подкреплялись солидной документацией. Так в книге Д. Далина и Б. Николаевского «Принудительный труд в советской России» были приведены фотокопии множества бланков, форм и писем. Красноречивым документом был и сам «Исправительно-трудовой кодекс РСФСР», в 1949 году представленный делегацией Великобритании в ООН для ознакомления делегатов. И тем не менее, интеллектуальные круги Запада находили возможным не верить всем этим материалам и присоединяться к инспирируемым Советским Союзом кампаниям по «разоблачению клеветы».

Действительно, длительное время имела хождение иная, советская версия событий. Правда, гласила эта версия, в Советском Союзе имеются исправительно-трудовые заведения, но исключительно полезного типа. Их деятельность отражалась в таких произведениях, как, скажем, пьеса Н. Погодина «Аристократы», показывающая «перековку» преступников трудом на Беломорканале и в других местах. Погодин показывает бандитов, воров и инженера-вредителя, перевоспитанных трудом. К перевоспитанному инженеру, с энтузиазмом работающему над проектом, приезжает его старушка-мать. Добрый начальник лагеря предоставляет в ее распоряжение свой автомобиль; она не нарадуется здоровому виду сына. Один вор рассказывает, как здорово его перевоспитали, а другой поет: «Я вновь рожден, хочу я жить и петь!»

Ну, а что касается «вражеских свидетельств», то они, по советской версии, исходили в основном от людей, считавших свое заключение в лагерь несправедливым и превратившихся в противников сталинского режима. Поэтому они «антисоветчики», поставщики «антисоветской пропаганды». Такая позиция, разумеется, позволяла отметать любые фактические сведения.

В предисловии к книге Герлинга о советских лагерях знаменитый английский философ Бертран Рассел писал: «Эта книга заканчивается письмами видных коммунистов о том, что таких лагерей не существует в природе. Авторы писем и те попутчики, которые позволяют себе доверять их письмам, несут свою долю ответственности за почти немыслимые ужасы, обрушившиеся на миллионы несчастных, медленно умерщвляемых каторжным трудом и голодом в условиях полярной стужи. Попутчики, отказывающиеся верить свидетельствам таких книг, как написанная Герлингом, безусловно лишены гуманности. Ибо если бы у них оставалась хоть какая-то доля гуманности, то они не стали бы просто отметать свидетельства, а постарались бы в них разобраться».[294]294
  1. См. предисловие к книге: Gustav Herling, A World Apart, New York, 1951.


[Закрыть]

Как верно отметил Рассел, несчастных было именно миллионы. До сих пор не было, однако, ни одного официального советского признания по этому пункту – о семизначных числах. Опубликование повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и различных мемуаров бывших лагерников подтверждают, что столь долго оспаривавшиеся на Западе свидетельства о лагерях скрупулезно точны. Однако это относится к характеру лагерной системы и не характеризует – или недостаточно отчетливо характеризует – ее масштабы.

Многим людям доброй воли было труднее всего поверить не в само существование лагерной системы и ее «прелестей», а как раз в количество заключенных. Когда упоминались цифры в десять или пятнадцать миллионов, а то и больше, возникало инстинктивное ощущение, что это противоречит здравому смыслу, не согласуется с обычным жизненным опытом.

Что ж, конечно, это противоречило всякому смыслу и ни с каким опытом не согласовалось. Но ведь реальность сталинских порядков вообще нередко ставилась под сомнение, поскольку представлялась немыслимой. Весь сталинский стиль в том и состоял, чтобы творить дела, дотоле морально и физически невообразимые.

Но все равно трудно соглашаться с гигантскими цифрами, трудно не усматривать в них «очевидных» преувеличений. И когда анализируешь различные свидетельства, то приходится делать над собой определенные усилия, чтобы осознать достоверность даже самых осторожных цифр. Свидетельства, имеющиеся в распоряжении, многообразны, но неточны, и оценка численности заключенных в сталинских лагерях дает цифру как минимум пять миллионов. Но это, конечно, самая осторожная из всех оценок. Я склонен принять цифру восемь миллионов человек, находившихся в лагерях в течение 1938 года. Ни в коем случае эта цифра не может быть далека от истины.

В 1938 году в Софии вышла книга Никонова-Смородина «Красная каторга».[295]295
  2. M. 3. Никонов-Смородин, «Красная каторга», София, 1938.


[Закрыть] В ней приведен детальный список тридцати пяти лагерных групп, причем каждая группа состояла примерно из двухсот лаготделений со средним наполнением каждого в тысячу двести человек. В 1945 году был составлен более полный отчет на основе показаний поляков, выехавших из СССР по советско-польскому соглашению. Два польских автора Мора и Звезняк опубликовали в Риме подробные данные о 38 группах лагерей с приложением карты. Восемь групп из этих тридцати восьми относились к ведению Дальстроя.[296]296
  3. S. Моrа-Р. Zwiezniak, Sprawiedliwoic Sowiecka, Wlochy, 1945.


[Закрыть] Множество данных о лагерях на севере Европейской России содержится в книге Михаила Розанова.[297]297
  4. М.М.Розанов, «Завоеватели белых пятен», Лимбург, 1951.


[Закрыть] В упомянутой выше сводной работе Далина и Николаевского на основе тщательного исследования описана деятельность 125 лагерей или лагерных групп, причем отмечается, что есть сведения о многих других лагерях, однако сведения, не полностью подтвержденные.[298]298
  5. D. Dallin and V. Nicolaevsky, Forced Labour in Soviet Russia, London, 1948.


[Закрыть]

Подобно другим механизмам, из которых Сталин построил свою систему террора, лагеря не были его изобретением.

За малым исключением наши главные сведения о лагерной жизни поступают от представителей интеллигенции, которые попали в лагеря в 1935-36 годах и позже. Дело в том, что среди жертв ежовщины был гораздо более высокий процент городской интеллигенции и иностранцев, чем среди жертв репрессий в предшествующие годы. В результате создается впечатление, что грандиозные количественные и качественные изменения в карательной системе возникли или происходили в начале ежовщины. Правда, есть несколько свидетельств интеллигентов-заключенных о более раннем периоде. Показания, например, профессора Чернявина, Ивана Солоневича[299]299
  6. И. Л. Солоневич, «Россия в концлагере», Белград, 1935.


[Закрыть] и других лиц мало отличаются от того, что рассказывали люди, прошедшие лагеря позднее. Однако в целом основную массу жертв репрессий в первое пятилетие тридцатых годов составляли крестьяне – то есть люди, менее склонные писать мемуары, – хотя в конце войны в результате плена и переселения определенный процент этих людей оказался в Западной Европе.

Надо отметить одно важное исключение. Многие их тех, кто побывал в лагерях в начале тридцатых годов, а после войны очутился на Западе, однажды прервали свое молчание. Когда крупный советский работник Виктор Кравченко, посланный в 1944 году в Америку, отказался вернуться в СССР, он написал книгу «Я выбрал свободу». В этой книге правдиво описана обстановка индустриализации, деятельность органов ОГПУ-НКВД и так далее. Французский коммунистический журнал «Леттр франсез» назвал эту книгу «фальшивкой», и Кравченко подал на журнал в суд. Вот здесь-то к автору этой книги неожиданно потекли свидетельства бывших советских граждан, живших на Западе. Многие из них были как раз крестьянами, репрессированными в начале тридцатых годов. Все свидетели подтвердили рассказанное в книге «Я выбрал свободу», и Виктор Кравченко выиграл процесс.

Эти неожиданные свидетельские показания, частично приведенные Виктором Кравченко в его второй книге «Я выбрал справедливость» (а также и более ранние свидетельства), ясно показывают, что задолго до начала ежовщины лагерная система уже существовала почти в таком же виде, разве что с меньшим количеством узников. Описываются даже такие жестокости, которые к середине тридцатых годов, накануне ежовщины, стали применяться значительно реже. Вероятно, жестокость сотрудников НКВД к их жертвам в начале тридцатых годов объясняется тем, что жертвы были объявлены «кулаками» и считались подлинно вражеским элементом. В том же направлении действовала старая традиция: мужику – зуботычины, а с интеллигентом повежливей – мало ли, вдруг у него найдутся влиятельные родственники или друзья. Несколько позже, конечно, именно интеллигенция сделалась главной мишенью еще более жестоких эксцессов. Но до самого 1936 года политзаключенные пользовались известными привилегиями в лагерях – даже троцкисты, позже ставшие жертвами особенно злодейских расправ.

Возникновение первых лагерей относится еще к середине 1918 года, а первый декрет, узаконивший их существование, был издан в сентябре того же года.[300]300
  7. См. «Декреты Советской власти», т. 3, Москва, 1964, стр. 291-2. Два декрета 1919 года, относящиеся сюда же (см. «Собрание Узаконений», 1919, № 12, стр. 124 и № 20, стр. 235), перепечатаны в книге Б. Яковлева, «Концентрационные лагери СССР», Мюнхен, 1955.


[Закрыть] Первый настоящий лагерь смерти был организован в 1921 году в Холмогорах, вблизи Архангельска. В 1923 году в Москве вышла адресно-справочная книга «Вся Россия»; в ней есть перечень из шестидесяти пяти концлагерей, находившихся в 1922 году в ведении Главного управления принудработ.[301]301
  8. «Вся Россия», Адресная книга, Москва, 1923, Ч, 3, кол. 55


[Закрыть] В октябре того же года Главное управление принудработ слилось с Центральным исправительно-трудовым отделом (ЦИТО) Наркомата юстиции и образовалось Главное управление мест заключения (ГУМЗ), подведомственное ГПУ.

Первым лагерем по-настоящему крупного масштаба был Соловецкий на дальнем севере европейской части России. Он был организован на базе знаменитого монастыря. С организацией лагеря при нем на время оставили некоторых старых монахов, чтобы учить заключенных рыбному промыслу. Позднее, как сообщает Кравченко, монахов ликвидировали как вредителей.[302]302
  9. Kravchenko, I Chose Justice, p. 225.


[Закрыть]

Санитарно-гигиенические условия в Соловецких лагерях были очень скверными. Есть сообщения, что только в 1929-30 годах эпидемии сократили численность заключенные с 14 до 8 тысяч человек.[303]303
  10. Ciliga, The Russian Enigma, p4. 180.


[Закрыть] Это вообще был тяжелый период для заключенных Беломорских лагерей; а в районе побережья